Когда дверь открылась, свет упал на лицо нового посетителя, и Мейсон смог хорошо его рассмотреть. У него оказались толстая шея и тяжелые черты лица, под стать его широким плечам и крепко сбитой фигуре. Мейсон услышал, как Колл сказал: «Входите».
Глава 8
Глава 8
Мейсон постучал в дверь комнаты миссис Дюнкерк в отеле «Клермаунт» и вошел. Утреннее солнце, проникавшее в номер сквозь ажурные занавеси, разбросало по покрывалу бледно-оранжевые пятна. В открытые окна доносился неясный шум улицы. В самой комнате над всеми звуками преобладало тяжелое, прерывистое дыхание женщины, лежавшей на постели.
— Доброе утро, миссис Лоули, — приветствовал ее Мейсон. Ей удалось изобразить на лице улыбку.
— Как вы себя чувствуете?
— Не… нехорошо.
— У вас есть с собой какие-нибудь лекарства?
Она кивнула.
— И одежда?
— Одежды достаточно.
Разговор явно стоил ей больших усилий. Прошедшей ночью она держалась на удивление хорошо, но в этом ей помогало состояние крайнего возбуждения. Теперь же наступала реакция на все пережитое. Под глазами залегли черные тучи. Веки приобрели голубовато-серый оттенок. Губы посинели.
— Вы спали? — спросил Мейсон.
Она покачала головой.
— Я приведу к вам врача.
— Нет, нет. Я… Мне скоро станет лучше.
— У меня есть врач, которому можно доверять.
— А он будет знать, кто я такая?
— Разумеется, будет. Вы миссис Чарльз Дюнкерк из Сан-Диего. Вы прибыли сюда, чтобы проконсультироваться со мной по очень важному вопросу. Постоянные переживания подорвали ваше здоровье.
Мейсон подошел к телефону и набрал номер кабинета доктора Уиллмонта. Ему ответили, что доктор в больнице, и он попросил передать ему, чтобы, вернувшись, он позвонил миссис Дюнкерк, Мейсон назвал отель и номер комнаты. Положив трубку, он вернулся к кровати и спросил у миссис Лоули:
— Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы рассказать мне, что произошло?
— Я пережила нервный шок, — ответила она. Мейсон сочувственно кивнул.
— Старайтесь говорить не больше, чем будет необходимо. Я сам постараюсь описать, как развивались события. Я достаточно ясно все себе представляю. Есть только одна или две детали, которые вы могли бы прояснить.
— Какие?
— Ваша сестра заезжала вчера вечером к вам домой. Во время беседы с вашим мужем она сказала достаточно, чтобы стало ясно, что мистер Лоули оказался в довольно затруднительном положении. Он разозлился и, отвечая ей, повысил голос. Вы услышали его, выбрались из постели и подошли к лестнице.
— Нет, — поправила его миссис Лоули, — я подслушивала. Милли и Боб никогда особенно не ладили. Мне всегда казалось, что она…
— Я знаю, — прервал ее Мейсон. — Во всяком случае, после того, что вы узнали, вы твердо решили выяснить все до конца. Когда ваш муж уехал, вы последовали за ним.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг спохватилась и не сказала ни слова.
— Л инк был убит в своем доме в Лиловом Каньоне. Ваша сестра знает что-то такое, что заставляет ее предполагать, будто это сделали вы.
— Я убила Линка?
— Да.
— Она бы никогда так не подумала.
— Либо она так все-таки думает, либо существует какая-то улика, заставляющая ее опасаться, что полиция может вас арестовать.
Женщина на кровати молчала. Она, не мигая, смотрела куда-то поверх Мейсона. На лице была отрешенность, казалось, она спит с открытыми глазами.
— Вы можете мне сказать, что это за улика?
— Нет.
— Вы убили Линка?
— Нет.
— Линк хранил у себя сертификат, переданный ему в качестве обеспечения, — сертификат на владение акциями «Фолкнер Флауэр Шопс».
— Нет, это ошибка. Сертификата у него не было.
— Не было?
— Нет.
— А у кого же он тогда?
— У меня.
— Где?
— Знаете, вообще-то он у меня с собой.
Мейсон поджал губы, словно собрался присвистнуть.
— Так вот в чем, оказывается, дело, — сказал он после секундной паузы.
— В чем же?
— Вы забрали сертификат у Линка.
— Не говорите глупостей. Он все время был у меня.
— Не забывайте, — продолжал Мейсон, — что у Линка был партнер. Клинт Мейгард вчера днем имел серьезный разговор с Линком и выудил из него всю информацию о том, что происходит.
— Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?
— Самое прямое. Мейгарду точно известно, что вчера вечером, отправляясь в Лиловый Каньон, Линк имел этот документ при себе.
— Он ошибается, мистер Мейсон.
Мейсон пристально посмотрел на нее.
— Боюсь, я не смогу быть вам полезен, миссис Лоули. Я не защищаю убийц. Если я беру какое-то дело, я должен быть уверен, что мой клиент невиновен, (Она неуютно пошевелилась в постели.) Очень сожалею. Не буду долее вас мучить. Я бы хотел вам помочь, но при данном положении вещей это не в моих силах.
Она вздохнула, закрыла глаза и устало проговорила:
— Я расскажу вам… как это случилось.
— Отбросьте все детали. Излагайте только голые факты.
— Когда Милли уехала, я решила задать Бобу несколько вопросов, но мне не хотелось, чтобы он знал, что я подслушивала. Я вернулась к себе в комнату и оделась. Мне было слышно, как Боб ходит по дому внизу. Потом он звонил по телефону. Сначала он поговорил со своим другом по имени Колл, затем несколько раз набирал какой-то другой номер, по которому ему не ответили. Около половины двенадцатого я услышала, как он вышел из дому. Какое-то время я колебалась, не зная, хватит ли у меня духу. Потом решила попробовать. Мое купе стояло в гараже. Фар я не включала. Когда я выбралась на дорогу, он успел отъехать всего на два квартала, поэтому я не потеряла его из виду.
— Куда он направился?
— В Лиловый Каньон.
— И вы все время следовали за ним?
— Без малейших затруднений. Он даже ни разу не оглянулся. Проблемы начались, только когда мы добрались до Лилового Каньона: дорога там так петляет, что я не могла уследить, куда он поворачивал.
— И вы его потеряли? — спросил Мейсон, стараясь, чтобы его глаза и голос ничего не выражали.
— Из подслушанного разговора по телефону я знала, что в Лиловом Каньоне жил некто Линк.
— Поэтому вы подъехали к дому Линка?
— Да.
— Как вы нашли его?
— Я спросила дорогу.
— Где?
— Внизу, у подножия холма, есть небольшая станция техобслуживания и при ней магазинчик — так, совсем крохотное заведеньице для местных обитателей. Я обратила на него внимание, когда проезжала мимо. Во всех окнах горел свет, и перед домом стояло много машин. Праздновали день рождения хозяина. Тогда я, конечно, этого не знала. Я просто видела, что везде горел свет… Когда я вошла, они мне сказали про день рождения… Я их спросила, не знают ли они, где дом мистера Линка… Я не спрашивала об этом прямо.
— Они вам ответили?
— Да. Один из гостей знал, где это.
— И вы поднялись туда на машине?
— Да.
— Так, а теперь скажите, сколько примерно времени прошло с того момента, как вы потеряли из виду машину мужа, до вашего прибытия на виллу Линка.
— Десять минут.
— Хорошо, продолжайте.
— Я подошла к дому и постучала в дверь. Мне никто не ответил. Дверь была чуть-чуть приоткрыта, примерно на дюйм.
— Вы вошли?
— Да.
— И что вы обнаружили?
— Вы и сами знаете, я обнаружила… мужчину… наверное, это и был Линк… Он лежал, привалившись к столу… Он был мертв… его застрелили.
— Что вы сделали потом?
Женщина на кровати знаком показала, что хочет отдохнуть. Больше минуты она лежала, закрыв глаза и тяжело дыша. Наконец она заговорила снова:
— То-, что я увидела, должно было прикончить меня на месте, но, как ни странно, я даже не разволновалась в тот момент… Не знаю почему, но мне тогда казалось, что все это обычный детектив, который я смотрю из зрительного зала.
— Вы не испугались?
— По-моему, я вообще ничего не почувствовала. Мой мозг словно оцепенел. Шок — я имею в виду эмоциональный шок — наступил позже.
— Продолжайте.
— Я, конечно, поняла, что Боб побывал здесь, они поссорились, и Боб в него выстрелил.
— Почему вы так решили?
— Ну, во-первых, мой револьвер — то есть револьвер Милли, тот, что она мне дала, — лежал на полу.
— Откуда вы знаете, что это был тот самый револьвер?
— У него от перламутровой накладки на ручке откололся уголок.
— Где находился револьвер?
— Просто лежал на полу..
— Что вы сделали?
— Подняла его.
— Вы были в перчатках? — спросил Мейсон.
— Нет.
— Значит, на нем остались отпечатки ваших пальцев?
— Наверное.
— В тот момент вы об этом не думали?
— Нет.
— Тогда зачем же вы подняли револьвер? Вы подозревали, что вам, возможно, придется защищаться от кого-то?
— Нет, конечно же нет. Я подумала, что это улика, которую оставил Боб. Я пыталась ему помочь. Я… люблю его. Я его жена.
— Хорошо, вы подобрали револьвер. Что вы с ним сделали?
— Положила его в карман своего пальто.
— А потом?
— На столе лежали какие-то бумаги.
— Вы поинтересовались, что это за бумаги?
— Нет. Но одна привлекла мое внимание. Сертификат на владение акциями «Фолкнер Флауэр Шопс».
— Как получилось, что вы его так сразу заметили?
— Литография на подобных документах — ее ни с чем не спутаешь. Эта бумага отличалась от остальных и показалась мне знакомой, я взяла ее в руки и тут же увидела, что это сертификат.
— Что вы с ним сделали?
— Положила в сумочку.
— Ну, а потом?
— Потом я вышла из дома.
— Вы оставили дверь приоткрытой?
— Нет. Там был замок с защелкой. Я толкнула дверь, и она захлопнулась.
— Ручку трогали?
— Да, а как же?
— Вы были все так же без перчаток?
— Да.
— Дальше.
— Я села в машину и уехала.
— Куда?
— Я отправилась прямо домой. Я, конечно, понимала, что Боб натворил. Мне хотелось послушать, что он скажет.
— Дальше?
— Я подождала немного, но. Боб не появился, тогда я ударилась в панику. До меня начал доходить весь ужас случившегося. Оцепенение, в которое я впала при виде трупа, прошло, и теперь я отчетливо представляла себе подлинную сущность происходящего. Сразу дало себя знать сердце. Я приняла кое-что из лекарств. Стало немного легче.
— Что вы делали потом?
— Мне казалось, что самое главное — найти Боба, что я должна с ним поговорить. Это было самое жуткое из всего, что мне довелось испытать в жизни: понять вдруг, что человек, которого я люблю… за которого вышла замуж… и потом увидеть это тело… Наверное, в тот момент меня впервые потрясло со всей силой сознание того, что Боб — убийца.
Она снова закрыла глаза и минуты две просто лежала, отдыхая.
— Вы ездили куда-нибудь, пытаясь разыскать мужа? — спросил Мейсон через некоторое время.
— Нет. Я прекрасно понимала, что он не из тех людей, которые способны вести себя хладнокровно в подобной ситуации. Я была уверена, что он, скорее всего, попытается сбежать. У меня было такое чувство, будто я его никогда больше не увижу. С одной стороны, я знала, что и не хочу его видеть, с другой — понимала, что люблю его.
— Что вы предприняли?
— Я отчаянно нуждалась в ком-нибудь, кому можно было бы довериться. На свете есть только один такой человек.
— Ваша сестра?
— Да.
— Вам удалось увидеться с ней?
— Нет. Я почувствовала, что не могу оставаться в доме одна.. Швырнула в сумку первое, что попалось под руку из одежды, села в машину и поехала к Милли. Дома ее не оказалось. Машины в гараже тоже не было. Я знала, что она часто остается поработать в магазине «Бродвей» — вы, возможно, знаете этот магазинчик «Фолкнер Флауэр Шопс», — там у нас контора.
— Значит, из дому вы отправились туда?
— Да.
— И там ее тоже не нашли?
— Нет.
— Что дальше?
— Дальше у меня началась реакция на все переживания ночи.
— А в чем это выражалось?
— Какое-то время мне было очень плохо. Я зашла в какой-то отель и присела в холле. Возможно, я потеряла сознание. Мальчишка-рассыльный предложил принести мне стакан воды и спросил, не заболела ли я. Я ответила, что у меня немного пошаливает сердце и что, если он даст мне спокойно посидеть там несколько минут, все будет в порядке.
— И в конце концов вы действительно почувствовали себя лучше?
— Да.
— Итак, чистый результат всех событий прошедшей ночи заключается в том, что вы взяли револьвер, из которого был убит человек, отвезли его домой и оставили лежать на туалетном столике в вашей спальне с полным набором отпечатков ваших пальцев?
— Боюсь, что так, да.
— Ваш муж, судя по всему, постарался исчезнуть.
— Да. Это на него похоже.
— Где сейчас документ? — спросил Мейсон.
— Вы имеете в виду сертификат «Фолкнер Флауэр Шопс»?
— Да.
— В моей сумке.
Мейсон поднял сумку и протянул ей.
— Нужно, чтобы он перешел ко мне.
Она открыла сумку и протянула ему сложенный лист бумаги.
Зазвонил телефон.
— Это, вероятно, доктор Уиллмонт, — сказал Мейсон, поднимая трубку. — Хэлло?
— Что у вас на сей раз? — услышал он голос доктора Уиллмонта.
— Еще один пациент, доктор.
— Травмы?
— Нет. Я бы просил вас немедленно прибыть в отель «Клермаунт». Я подожду вас внизу. Вы сможете приехать?
— Понадобится оказать срочную помощь?
— Да, пожалуй.
— Уже выезжаю.
— Как себя чувствует Эстер Дилмейер? Вы не могли бы немного ускорить ее пробуждение?
— Мог бы, но не стану. Слишком много людей уже готовы наброситься на нее, едва она будет в состоянии говорить. Я намерен проследить за тем, чтобы она спала так долго, как только сможет. Откуда, вы сказали, вы звоните? Отель «Клермаунт»?
— Да. Это небольшой отель на…
— Я знаю, где он расположен. Ждите меня внизу примерно через десять минут.
Мейсон подошел к письменному столу, взял конверт, вложил в него сертификат, написал на конверте адрес своей конторы и вынул из записной книжки несколько почтовых марок.
Миссис Лоули молча наблюдала за ним.
— Доктор, — пояснил Мейсон, — будет здесь минут через десять. Я спущусь в холл и встречу его. Куда вы дели машину?
— Я попросила служащего отеля поставить ее в гараж.
— У вас есть талон?
— Да.
— Дайте его мне. Мне придется самому заняться вашей машиной. Я не хочу, чтобы вы задавали мне вопросы по этому поводу.
Она передала ему талон.
— Знаете, мистер Мейсон, я начинаю чувствовать себя лучше. После разговора с вами у меня на душе стало гораздо легче. Своим спокойствием и уверенностью вы заражаете всех вокруг себя. Только об одном вам не стоит беспокоиться.
— О чем же?
— О моей причастности к убийству.
— Почему?
— У Боба, конечно, не хватит мужества самому за все ответить, но он и не допустит, чтобы отвечать пришлось мне. Он напишет письмо в полицию или что-нибудь в этом роде и все им расскажет, а потом он…
— Потом он что? — спросил Мейсон, когда ее голос замер.
— Потом он станет беглецом.
— А что он будет делать с деньгами? У вас общий счет в банке?
— У него есть моя доверенность. Если задуматься, большая часть моих доходов за последнее время поступала, вероятно, на его счет. Впрочем, не знаю. Я давно не занималась делами. Врач запретил мне даже думать о бизнесе. Я все взвалила на плечи Боба.
— Каково нынешнее состояние ваших финансов?
— Я не знаю, мистер Мейсон… После всех недомолвок Милли насчет Боба и лошадей… я просто не знаю.
— У вас достаточно денег, чтобы оплатить счета здесь, в отеле?
— О да. У меня есть около сотни долларов наличными и книжка дорожных чеков.
— Чеки сейчас при вас?
— Да, я всегда ношу их с собой в сумочке.
— Сколько у вас осталось?
— Почти тысяча долларов… кажется, точная цифра — девятьсот двадцать. Там несколько чеков по двадцать долларов, несколько по пятьдесят и несколько по сто.
— Я забираю их у вас все, — сказал Мейсон.
Он подошел к письменному столу, взял лист бумаги, аккуратно оторвал верхнюю часть с эмблемой отеля и написал:
«В счет полученной суммы я настоящим удостоверяю продажу и передачу Делле Стрит дорожных чеков, перечисленных ниже, на всю сумму, указанную там же. Я настоящим уполномочиваю вышеназванную Деллу Стрит в качестве моего агента подписывать чеки моим именем, получать по ним наличными и передавать деньги Перри Мейсону. Я настоящим назначаю вышеназванную Деллу Стрит моим агентом и действительным представителем, с тем чтобы она могла обращать все и каждый из указанных чеков в наличные в такое время, в таком месте и таким образом, каковые она сочтет целесообразными».
Мейсон отнес бумагу на постель к мисс Лоули и сказал:
— Прочтите, подпишите, а затем собственной рукой внесите сюда описание чеков, их номера и суммы. Вы должны понять, что этот документ оформляется исключительно в ваших интересах. Пока вы здесь, вам понадобятся деньги, чтобы продержаться. Вы не можете получать по чекам как Карлотта Лоули, будучи зарегистрированной под именем миссис Дюнкерк. Вот, возьмите это сейчас, и я буду передавать вам дополнительные суммы, по мере того как они вам понадобятся.
Мейсон раскрыл бумажник и отсчитал три сотни долларов банкнотами по десять долларов.
— Боюсь, я не совсем понимаю. Мне ни к чему такая сумма наличными, а вам, если вы будете моим адвокатом, потребуется гонорар. Вы можете взять эти чеки в качестве обеспечения и…
— Ваша сестра сказала, что о моем гонораре позаботится она. С этим можно подождать. В данный момент у меня появился некий план. Эти чеки понадобятся именно для осуществления этого плана. Мне нужна от вас расписка на триста долларов, которые я вам вручил.
Он вернулся к столу, набросал расписку и подал ее миссис Лоули.
— Итак, — сказал Мейсон, доставая из кармана авторучку, — не пытайтесь понять, что и зачем я делаю. Не задавайте вопросов — я на них все равно не отвечу. Я принимаю ваши слова на веру. Придется и вам довериться мне.
— Но, мистер Мейсон, почему я не могу просто рассказать в полиции, что произошло? Почему я не…
— Косвенные улики, — прервал ее Мейсон, — часто оказываются убедительным лжесвидетелем, когда-либо выступавшим в суде. Вы сунули голову в петлю. Вы защищали Боба — вам это кажется вполне естественным. Но есть люди, которые могут посмотреть на это иначе. Вы не замечаете самой серьезной улики против вас во всем этом деле.
— О чем вы говорите?
— Вы сказали мне, что останавливались на той станции техобслуживания с магазинчиком, помните? Там был праздничный вечер. Вы расспрашивали гостей, как вам проехать к дому Линка. Кто-то знал, где это, и объяснил вам, как туда добраться. При данных обстоятельствах вас опознает целая группа свидетелей. Вы были возбуждены, с трудом управляли собой, вас беспокоило сердце — ваш вид не мог не показаться подозрительным.
— Вы хотите сказать, что в полиции могут подумать, будто это я его убила?
— Они будут настолько уверены в этом, — угрюмо произнес Мейсон, — что, если мне не удастся навести их на след настоящего преступления, они закроют дело и передадут его в суд сразу же, как только получат показания тех, кто видел вас на станции.
Она закрыла глаза, подумала несколько мгновений и тихо сказала:
— Ну что ж, почему бы и нет? В конце концов, мистер Мейсон, я уже давно перестала себя обманывать: сердце у меня плохое. После того, что произошло вчера ночью, оно никак не стало здоровее. Боб… он ведь любит жизнь, и то, что он сделал, он сделал для меня. Я никогда не смогу ему этого простить, но я могу понять, почему он это сделал. Так почему же мне не взять всю ответственность на себя?
— Через несколько минут, — ответил Мейсон, — мы будем знать о вашем сердце немного больше, чем сейчас. А вы пока приподнимитесь, обопритесь на подушки и постарайтесь ни о чем не думать. Перепишите номера чеков на доверенность, а затем подпишите оба документа. Пока вы этим занимаетесь, я спущусь в холл и дождусь там доктора Уиллмонта. Когда я вернусь вместе с ним, вы передадите мне обе бумаги и чековую книжку. Не говорите доктору Уиллмонту, что это за документы. Просто передайте мне чеки и бумаги, сложив их вместе.
Он встал и посмотрел на нее, ободряюще улыбаясь.
— Когда мы узнаем побольше о вашем сердце, увидите, все окажется далеко не так плохо, как вы предполагаете. Доктор Уиллмонт — очень компетентный врач, скоро вы сами в этом убедитесь.
Он вышел в коридор, закрыл за собой дверь и спустился вниз. Он не прождал там и двух минут, как появился доктор Уиллмонт.
— Итак, что мы имеем на этот раз?
— Женщину, которой необходим тщательный осмотр.
— Кто она?
— Ее имя Чарльз Экс Дюнкерк. Она из Сан-Диего.
— Что от меня потребуется?
— Я бы хотел, чтобы вы учли следующее. Во-первых, в разговоре с ней я попрошу вас касаться исключительно медицинской стороны дела. Не расспрашивайте ее о ней самой.
Доктор Уиллмонт бросил в сторону Мейсона пронзительный взгляд:
— Однако вы не многого требуете.
— Полагаю, вы найдете это требование разумным, когда увидите больную.
— Вы хотите сказать, я не должен спрашивать, где она живет, замужем ли она и тому подобные вещи?
— Именно. Если вы зададите ей хотя бы один Личный вопрос, вы можете вызвать у нее целую серию болезненных воспоминаний, которые приведут к нервному срыву. Если вы почувствуете, что она в состоянии это выдержать, пожалуйста, можете спрашивать о чем хотите. Но вся ответственность тогда ляжет на вас.
— Хорошо. Что еще?
— Тщательно и полностью осмотрите ее. Когда закончите, скажите мне в точности все, что обнаружите. Я не хочу, чтобы вы хоть что-нибудь пытались сгладить или смягчить.
— Что вы имеете в виду?
— Если эта женщина в состоянии выдержать визит к окружному прокурору, быть там допрошенной, возможно, арестованной, я бы предпочел разыграть все именно таким образом, если же нет, то мне придется избрать совершенно другую тактику.
— Хорошо, — согласился доктор Уиллмонт, — давайте взглянем на нее. В чем там дело? Нервы?
— Сердце.
— Это, — с облегчением сказал доктор Уиллмонт, — значительно все упростит. Я уже начал опасаться, что вы собираетесь подсунуть мне какую-нибудь беглянку и хотите, чтобы я ее спрятал на время.
— Нет, тут все честно: она действительно больна.
— Хорошо, давайте посмотрим.
Они поднялись в номер миссис Лоули. Мейсон представил ей доктора Уиллмонта.
— Итак, — сказал он, — доктор Уиллмонт вас осмотрит и выпишет нужные лекарства. Он будет задавать вам только те вопросы, которые сочтет безусловно необходимыми.
Доктор Уиллмонт с улыбкой поклонился.
Миссис Лоули протянула Мейсону запечатанный конверт.
— Вот то, что вы просили, — тихо проговорила она. Мейсон кивнул, принимая конверт, и повернулся к двери.
— Я подожду вас внизу, доктор.
Доктор Уиллмонт появился в холле двадцать пять минут спустя, подошел к Мейсону и сел рядом. Он достал из кармана сигару, отрезал кончик и закурил.
— Постараюсь описать ее состояние как можно понятнее, избегая по возможности медицинских терминов. Среди людей бытует мнение, что заболевания сердца всегда серьезны и быстро ведут к смертельному исходу. Теперь взглянем на все, как это есть на самом деле. Сердце — это орган. Оно состоит из мышц, нервов, клапанов, артерий, сердечной оболочки. Любая из этих составляющих может выйти из строя. Когда это произойдет, мы имеем то, что обычно называют сердечной болезнью, или просто слабым сердцем.
Теперь, не вдаваясь в подробности, я могу сообщить вам следующее: сердце этой женщины носит все следы серьезного заболевания. Я бы сказал, что она перенесла эндокардит, частично восстановилась после болезни, потом испытала сильное нервное потрясение, подвергшее ее сердце серьезной перегрузке; как следствие выздоровление временно приостановилось и состояние ухудшилось, но при условии надлежащего ухода и лечения утраченное удастся вернуть. Я бы сказал, что она поправится.
— А как насчет нагрузки на сердце, связанной с посещением окружного прокурора и, возможно…
Доктор Уиллмонт, не дав ему договорить, покачал головой.
— Женщину необходимо оставить здесь, в отеле, там, где она находится сейчас. Обеспечьте ей полный покой. Пищу пусть доставляют ей в номер. Постарайтесь ее приободрить. Не позволяйте волноваться. Снабдите ее нужными лекарствами, и через несколько дней ее можно будет перевезти отсюда в другое место. Кстати, Перри, я не спрашивал ее о том, что произошло. Я могу сказать, что она пережила сильный шок, но в конечном итоге это может оказаться для нее благотворным.
— Каким образом?
— Речь идет об определенном состоянии ее психики. Подобные вещи весьма характерны для большинства сердечников. Эта женщина пыталась противостоять болезни, но ее так много и так настойчиво предупреждали об опасности всяческих волнений и переживаний и необходимости соблюдать полный покой, что она на всю оставшуюся жизнь записала себя в инвалиды. Она старалась быть храброй, но подсознательно уверяла себя, что ей уже никогда не поправиться. То, что она смогла вынести все, выпавшее недавно на ее долю, оказалось для нее полной неожиданностью. Это обязательно даст положительный результат, но за ней должен быть надлежащий уход.
— Это все, что я хотел знать. Она останется здесь.
— Доброе утро, миссис Лоули, — приветствовал ее Мейсон. Ей удалось изобразить на лице улыбку.
— Как вы себя чувствуете?
— Не… нехорошо.
— У вас есть с собой какие-нибудь лекарства?
Она кивнула.
— И одежда?
— Одежды достаточно.
Разговор явно стоил ей больших усилий. Прошедшей ночью она держалась на удивление хорошо, но в этом ей помогало состояние крайнего возбуждения. Теперь же наступала реакция на все пережитое. Под глазами залегли черные тучи. Веки приобрели голубовато-серый оттенок. Губы посинели.
— Вы спали? — спросил Мейсон.
Она покачала головой.
— Я приведу к вам врача.
— Нет, нет. Я… Мне скоро станет лучше.
— У меня есть врач, которому можно доверять.
— А он будет знать, кто я такая?
— Разумеется, будет. Вы миссис Чарльз Дюнкерк из Сан-Диего. Вы прибыли сюда, чтобы проконсультироваться со мной по очень важному вопросу. Постоянные переживания подорвали ваше здоровье.
Мейсон подошел к телефону и набрал номер кабинета доктора Уиллмонта. Ему ответили, что доктор в больнице, и он попросил передать ему, чтобы, вернувшись, он позвонил миссис Дюнкерк, Мейсон назвал отель и номер комнаты. Положив трубку, он вернулся к кровати и спросил у миссис Лоули:
— Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы рассказать мне, что произошло?
— Я пережила нервный шок, — ответила она. Мейсон сочувственно кивнул.
— Старайтесь говорить не больше, чем будет необходимо. Я сам постараюсь описать, как развивались события. Я достаточно ясно все себе представляю. Есть только одна или две детали, которые вы могли бы прояснить.
— Какие?
— Ваша сестра заезжала вчера вечером к вам домой. Во время беседы с вашим мужем она сказала достаточно, чтобы стало ясно, что мистер Лоули оказался в довольно затруднительном положении. Он разозлился и, отвечая ей, повысил голос. Вы услышали его, выбрались из постели и подошли к лестнице.
— Нет, — поправила его миссис Лоули, — я подслушивала. Милли и Боб никогда особенно не ладили. Мне всегда казалось, что она…
— Я знаю, — прервал ее Мейсон. — Во всяком случае, после того, что вы узнали, вы твердо решили выяснить все до конца. Когда ваш муж уехал, вы последовали за ним.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг спохватилась и не сказала ни слова.
— Л инк был убит в своем доме в Лиловом Каньоне. Ваша сестра знает что-то такое, что заставляет ее предполагать, будто это сделали вы.
— Я убила Линка?
— Да.
— Она бы никогда так не подумала.
— Либо она так все-таки думает, либо существует какая-то улика, заставляющая ее опасаться, что полиция может вас арестовать.
Женщина на кровати молчала. Она, не мигая, смотрела куда-то поверх Мейсона. На лице была отрешенность, казалось, она спит с открытыми глазами.
— Вы можете мне сказать, что это за улика?
— Нет.
— Вы убили Линка?
— Нет.
— Линк хранил у себя сертификат, переданный ему в качестве обеспечения, — сертификат на владение акциями «Фолкнер Флауэр Шопс».
— Нет, это ошибка. Сертификата у него не было.
— Не было?
— Нет.
— А у кого же он тогда?
— У меня.
— Где?
— Знаете, вообще-то он у меня с собой.
Мейсон поджал губы, словно собрался присвистнуть.
— Так вот в чем, оказывается, дело, — сказал он после секундной паузы.
— В чем же?
— Вы забрали сертификат у Линка.
— Не говорите глупостей. Он все время был у меня.
— Не забывайте, — продолжал Мейсон, — что у Линка был партнер. Клинт Мейгард вчера днем имел серьезный разговор с Линком и выудил из него всю информацию о том, что происходит.
— Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?
— Самое прямое. Мейгарду точно известно, что вчера вечером, отправляясь в Лиловый Каньон, Линк имел этот документ при себе.
— Он ошибается, мистер Мейсон.
Мейсон пристально посмотрел на нее.
— Боюсь, я не смогу быть вам полезен, миссис Лоули. Я не защищаю убийц. Если я беру какое-то дело, я должен быть уверен, что мой клиент невиновен, (Она неуютно пошевелилась в постели.) Очень сожалею. Не буду долее вас мучить. Я бы хотел вам помочь, но при данном положении вещей это не в моих силах.
Она вздохнула, закрыла глаза и устало проговорила:
— Я расскажу вам… как это случилось.
— Отбросьте все детали. Излагайте только голые факты.
— Когда Милли уехала, я решила задать Бобу несколько вопросов, но мне не хотелось, чтобы он знал, что я подслушивала. Я вернулась к себе в комнату и оделась. Мне было слышно, как Боб ходит по дому внизу. Потом он звонил по телефону. Сначала он поговорил со своим другом по имени Колл, затем несколько раз набирал какой-то другой номер, по которому ему не ответили. Около половины двенадцатого я услышала, как он вышел из дому. Какое-то время я колебалась, не зная, хватит ли у меня духу. Потом решила попробовать. Мое купе стояло в гараже. Фар я не включала. Когда я выбралась на дорогу, он успел отъехать всего на два квартала, поэтому я не потеряла его из виду.
— Куда он направился?
— В Лиловый Каньон.
— И вы все время следовали за ним?
— Без малейших затруднений. Он даже ни разу не оглянулся. Проблемы начались, только когда мы добрались до Лилового Каньона: дорога там так петляет, что я не могла уследить, куда он поворачивал.
— И вы его потеряли? — спросил Мейсон, стараясь, чтобы его глаза и голос ничего не выражали.
— Из подслушанного разговора по телефону я знала, что в Лиловом Каньоне жил некто Линк.
— Поэтому вы подъехали к дому Линка?
— Да.
— Как вы нашли его?
— Я спросила дорогу.
— Где?
— Внизу, у подножия холма, есть небольшая станция техобслуживания и при ней магазинчик — так, совсем крохотное заведеньице для местных обитателей. Я обратила на него внимание, когда проезжала мимо. Во всех окнах горел свет, и перед домом стояло много машин. Праздновали день рождения хозяина. Тогда я, конечно, этого не знала. Я просто видела, что везде горел свет… Когда я вошла, они мне сказали про день рождения… Я их спросила, не знают ли они, где дом мистера Линка… Я не спрашивала об этом прямо.
— Они вам ответили?
— Да. Один из гостей знал, где это.
— И вы поднялись туда на машине?
— Да.
— Так, а теперь скажите, сколько примерно времени прошло с того момента, как вы потеряли из виду машину мужа, до вашего прибытия на виллу Линка.
— Десять минут.
— Хорошо, продолжайте.
— Я подошла к дому и постучала в дверь. Мне никто не ответил. Дверь была чуть-чуть приоткрыта, примерно на дюйм.
— Вы вошли?
— Да.
— И что вы обнаружили?
— Вы и сами знаете, я обнаружила… мужчину… наверное, это и был Линк… Он лежал, привалившись к столу… Он был мертв… его застрелили.
— Что вы сделали потом?
Женщина на кровати знаком показала, что хочет отдохнуть. Больше минуты она лежала, закрыв глаза и тяжело дыша. Наконец она заговорила снова:
— То-, что я увидела, должно было прикончить меня на месте, но, как ни странно, я даже не разволновалась в тот момент… Не знаю почему, но мне тогда казалось, что все это обычный детектив, который я смотрю из зрительного зала.
— Вы не испугались?
— По-моему, я вообще ничего не почувствовала. Мой мозг словно оцепенел. Шок — я имею в виду эмоциональный шок — наступил позже.
— Продолжайте.
— Я, конечно, поняла, что Боб побывал здесь, они поссорились, и Боб в него выстрелил.
— Почему вы так решили?
— Ну, во-первых, мой револьвер — то есть револьвер Милли, тот, что она мне дала, — лежал на полу.
— Откуда вы знаете, что это был тот самый револьвер?
— У него от перламутровой накладки на ручке откололся уголок.
— Где находился револьвер?
— Просто лежал на полу..
— Что вы сделали?
— Подняла его.
— Вы были в перчатках? — спросил Мейсон.
— Нет.
— Значит, на нем остались отпечатки ваших пальцев?
— Наверное.
— В тот момент вы об этом не думали?
— Нет.
— Тогда зачем же вы подняли револьвер? Вы подозревали, что вам, возможно, придется защищаться от кого-то?
— Нет, конечно же нет. Я подумала, что это улика, которую оставил Боб. Я пыталась ему помочь. Я… люблю его. Я его жена.
— Хорошо, вы подобрали револьвер. Что вы с ним сделали?
— Положила его в карман своего пальто.
— А потом?
— На столе лежали какие-то бумаги.
— Вы поинтересовались, что это за бумаги?
— Нет. Но одна привлекла мое внимание. Сертификат на владение акциями «Фолкнер Флауэр Шопс».
— Как получилось, что вы его так сразу заметили?
— Литография на подобных документах — ее ни с чем не спутаешь. Эта бумага отличалась от остальных и показалась мне знакомой, я взяла ее в руки и тут же увидела, что это сертификат.
— Что вы с ним сделали?
— Положила в сумочку.
— Ну, а потом?
— Потом я вышла из дома.
— Вы оставили дверь приоткрытой?
— Нет. Там был замок с защелкой. Я толкнула дверь, и она захлопнулась.
— Ручку трогали?
— Да, а как же?
— Вы были все так же без перчаток?
— Да.
— Дальше.
— Я села в машину и уехала.
— Куда?
— Я отправилась прямо домой. Я, конечно, понимала, что Боб натворил. Мне хотелось послушать, что он скажет.
— Дальше?
— Я подождала немного, но. Боб не появился, тогда я ударилась в панику. До меня начал доходить весь ужас случившегося. Оцепенение, в которое я впала при виде трупа, прошло, и теперь я отчетливо представляла себе подлинную сущность происходящего. Сразу дало себя знать сердце. Я приняла кое-что из лекарств. Стало немного легче.
— Что вы делали потом?
— Мне казалось, что самое главное — найти Боба, что я должна с ним поговорить. Это было самое жуткое из всего, что мне довелось испытать в жизни: понять вдруг, что человек, которого я люблю… за которого вышла замуж… и потом увидеть это тело… Наверное, в тот момент меня впервые потрясло со всей силой сознание того, что Боб — убийца.
Она снова закрыла глаза и минуты две просто лежала, отдыхая.
— Вы ездили куда-нибудь, пытаясь разыскать мужа? — спросил Мейсон через некоторое время.
— Нет. Я прекрасно понимала, что он не из тех людей, которые способны вести себя хладнокровно в подобной ситуации. Я была уверена, что он, скорее всего, попытается сбежать. У меня было такое чувство, будто я его никогда больше не увижу. С одной стороны, я знала, что и не хочу его видеть, с другой — понимала, что люблю его.
— Что вы предприняли?
— Я отчаянно нуждалась в ком-нибудь, кому можно было бы довериться. На свете есть только один такой человек.
— Ваша сестра?
— Да.
— Вам удалось увидеться с ней?
— Нет. Я почувствовала, что не могу оставаться в доме одна.. Швырнула в сумку первое, что попалось под руку из одежды, села в машину и поехала к Милли. Дома ее не оказалось. Машины в гараже тоже не было. Я знала, что она часто остается поработать в магазине «Бродвей» — вы, возможно, знаете этот магазинчик «Фолкнер Флауэр Шопс», — там у нас контора.
— Значит, из дому вы отправились туда?
— Да.
— И там ее тоже не нашли?
— Нет.
— Что дальше?
— Дальше у меня началась реакция на все переживания ночи.
— А в чем это выражалось?
— Какое-то время мне было очень плохо. Я зашла в какой-то отель и присела в холле. Возможно, я потеряла сознание. Мальчишка-рассыльный предложил принести мне стакан воды и спросил, не заболела ли я. Я ответила, что у меня немного пошаливает сердце и что, если он даст мне спокойно посидеть там несколько минут, все будет в порядке.
— И в конце концов вы действительно почувствовали себя лучше?
— Да.
— Итак, чистый результат всех событий прошедшей ночи заключается в том, что вы взяли револьвер, из которого был убит человек, отвезли его домой и оставили лежать на туалетном столике в вашей спальне с полным набором отпечатков ваших пальцев?
— Боюсь, что так, да.
— Ваш муж, судя по всему, постарался исчезнуть.
— Да. Это на него похоже.
— Где сейчас документ? — спросил Мейсон.
— Вы имеете в виду сертификат «Фолкнер Флауэр Шопс»?
— Да.
— В моей сумке.
Мейсон поднял сумку и протянул ей.
— Нужно, чтобы он перешел ко мне.
Она открыла сумку и протянула ему сложенный лист бумаги.
Зазвонил телефон.
— Это, вероятно, доктор Уиллмонт, — сказал Мейсон, поднимая трубку. — Хэлло?
— Что у вас на сей раз? — услышал он голос доктора Уиллмонта.
— Еще один пациент, доктор.
— Травмы?
— Нет. Я бы просил вас немедленно прибыть в отель «Клермаунт». Я подожду вас внизу. Вы сможете приехать?
— Понадобится оказать срочную помощь?
— Да, пожалуй.
— Уже выезжаю.
— Как себя чувствует Эстер Дилмейер? Вы не могли бы немного ускорить ее пробуждение?
— Мог бы, но не стану. Слишком много людей уже готовы наброситься на нее, едва она будет в состоянии говорить. Я намерен проследить за тем, чтобы она спала так долго, как только сможет. Откуда, вы сказали, вы звоните? Отель «Клермаунт»?
— Да. Это небольшой отель на…
— Я знаю, где он расположен. Ждите меня внизу примерно через десять минут.
Мейсон подошел к письменному столу, взял конверт, вложил в него сертификат, написал на конверте адрес своей конторы и вынул из записной книжки несколько почтовых марок.
Миссис Лоули молча наблюдала за ним.
— Доктор, — пояснил Мейсон, — будет здесь минут через десять. Я спущусь в холл и встречу его. Куда вы дели машину?
— Я попросила служащего отеля поставить ее в гараж.
— У вас есть талон?
— Да.
— Дайте его мне. Мне придется самому заняться вашей машиной. Я не хочу, чтобы вы задавали мне вопросы по этому поводу.
Она передала ему талон.
— Знаете, мистер Мейсон, я начинаю чувствовать себя лучше. После разговора с вами у меня на душе стало гораздо легче. Своим спокойствием и уверенностью вы заражаете всех вокруг себя. Только об одном вам не стоит беспокоиться.
— О чем же?
— О моей причастности к убийству.
— Почему?
— У Боба, конечно, не хватит мужества самому за все ответить, но он и не допустит, чтобы отвечать пришлось мне. Он напишет письмо в полицию или что-нибудь в этом роде и все им расскажет, а потом он…
— Потом он что? — спросил Мейсон, когда ее голос замер.
— Потом он станет беглецом.
— А что он будет делать с деньгами? У вас общий счет в банке?
— У него есть моя доверенность. Если задуматься, большая часть моих доходов за последнее время поступала, вероятно, на его счет. Впрочем, не знаю. Я давно не занималась делами. Врач запретил мне даже думать о бизнесе. Я все взвалила на плечи Боба.
— Каково нынешнее состояние ваших финансов?
— Я не знаю, мистер Мейсон… После всех недомолвок Милли насчет Боба и лошадей… я просто не знаю.
— У вас достаточно денег, чтобы оплатить счета здесь, в отеле?
— О да. У меня есть около сотни долларов наличными и книжка дорожных чеков.
— Чеки сейчас при вас?
— Да, я всегда ношу их с собой в сумочке.
— Сколько у вас осталось?
— Почти тысяча долларов… кажется, точная цифра — девятьсот двадцать. Там несколько чеков по двадцать долларов, несколько по пятьдесят и несколько по сто.
— Я забираю их у вас все, — сказал Мейсон.
Он подошел к письменному столу, взял лист бумаги, аккуратно оторвал верхнюю часть с эмблемой отеля и написал:
«В счет полученной суммы я настоящим удостоверяю продажу и передачу Делле Стрит дорожных чеков, перечисленных ниже, на всю сумму, указанную там же. Я настоящим уполномочиваю вышеназванную Деллу Стрит в качестве моего агента подписывать чеки моим именем, получать по ним наличными и передавать деньги Перри Мейсону. Я настоящим назначаю вышеназванную Деллу Стрит моим агентом и действительным представителем, с тем чтобы она могла обращать все и каждый из указанных чеков в наличные в такое время, в таком месте и таким образом, каковые она сочтет целесообразными».
Мейсон отнес бумагу на постель к мисс Лоули и сказал:
— Прочтите, подпишите, а затем собственной рукой внесите сюда описание чеков, их номера и суммы. Вы должны понять, что этот документ оформляется исключительно в ваших интересах. Пока вы здесь, вам понадобятся деньги, чтобы продержаться. Вы не можете получать по чекам как Карлотта Лоули, будучи зарегистрированной под именем миссис Дюнкерк. Вот, возьмите это сейчас, и я буду передавать вам дополнительные суммы, по мере того как они вам понадобятся.
Мейсон раскрыл бумажник и отсчитал три сотни долларов банкнотами по десять долларов.
— Боюсь, я не совсем понимаю. Мне ни к чему такая сумма наличными, а вам, если вы будете моим адвокатом, потребуется гонорар. Вы можете взять эти чеки в качестве обеспечения и…
— Ваша сестра сказала, что о моем гонораре позаботится она. С этим можно подождать. В данный момент у меня появился некий план. Эти чеки понадобятся именно для осуществления этого плана. Мне нужна от вас расписка на триста долларов, которые я вам вручил.
Он вернулся к столу, набросал расписку и подал ее миссис Лоули.
— Итак, — сказал Мейсон, доставая из кармана авторучку, — не пытайтесь понять, что и зачем я делаю. Не задавайте вопросов — я на них все равно не отвечу. Я принимаю ваши слова на веру. Придется и вам довериться мне.
— Но, мистер Мейсон, почему я не могу просто рассказать в полиции, что произошло? Почему я не…
— Косвенные улики, — прервал ее Мейсон, — часто оказываются убедительным лжесвидетелем, когда-либо выступавшим в суде. Вы сунули голову в петлю. Вы защищали Боба — вам это кажется вполне естественным. Но есть люди, которые могут посмотреть на это иначе. Вы не замечаете самой серьезной улики против вас во всем этом деле.
— О чем вы говорите?
— Вы сказали мне, что останавливались на той станции техобслуживания с магазинчиком, помните? Там был праздничный вечер. Вы расспрашивали гостей, как вам проехать к дому Линка. Кто-то знал, где это, и объяснил вам, как туда добраться. При данных обстоятельствах вас опознает целая группа свидетелей. Вы были возбуждены, с трудом управляли собой, вас беспокоило сердце — ваш вид не мог не показаться подозрительным.
— Вы хотите сказать, что в полиции могут подумать, будто это я его убила?
— Они будут настолько уверены в этом, — угрюмо произнес Мейсон, — что, если мне не удастся навести их на след настоящего преступления, они закроют дело и передадут его в суд сразу же, как только получат показания тех, кто видел вас на станции.
Она закрыла глаза, подумала несколько мгновений и тихо сказала:
— Ну что ж, почему бы и нет? В конце концов, мистер Мейсон, я уже давно перестала себя обманывать: сердце у меня плохое. После того, что произошло вчера ночью, оно никак не стало здоровее. Боб… он ведь любит жизнь, и то, что он сделал, он сделал для меня. Я никогда не смогу ему этого простить, но я могу понять, почему он это сделал. Так почему же мне не взять всю ответственность на себя?
— Через несколько минут, — ответил Мейсон, — мы будем знать о вашем сердце немного больше, чем сейчас. А вы пока приподнимитесь, обопритесь на подушки и постарайтесь ни о чем не думать. Перепишите номера чеков на доверенность, а затем подпишите оба документа. Пока вы этим занимаетесь, я спущусь в холл и дождусь там доктора Уиллмонта. Когда я вернусь вместе с ним, вы передадите мне обе бумаги и чековую книжку. Не говорите доктору Уиллмонту, что это за документы. Просто передайте мне чеки и бумаги, сложив их вместе.
Он встал и посмотрел на нее, ободряюще улыбаясь.
— Когда мы узнаем побольше о вашем сердце, увидите, все окажется далеко не так плохо, как вы предполагаете. Доктор Уиллмонт — очень компетентный врач, скоро вы сами в этом убедитесь.
Он вышел в коридор, закрыл за собой дверь и спустился вниз. Он не прождал там и двух минут, как появился доктор Уиллмонт.
— Итак, что мы имеем на этот раз?
— Женщину, которой необходим тщательный осмотр.
— Кто она?
— Ее имя Чарльз Экс Дюнкерк. Она из Сан-Диего.
— Что от меня потребуется?
— Я бы хотел, чтобы вы учли следующее. Во-первых, в разговоре с ней я попрошу вас касаться исключительно медицинской стороны дела. Не расспрашивайте ее о ней самой.
Доктор Уиллмонт бросил в сторону Мейсона пронзительный взгляд:
— Однако вы не многого требуете.
— Полагаю, вы найдете это требование разумным, когда увидите больную.
— Вы хотите сказать, я не должен спрашивать, где она живет, замужем ли она и тому подобные вещи?
— Именно. Если вы зададите ей хотя бы один Личный вопрос, вы можете вызвать у нее целую серию болезненных воспоминаний, которые приведут к нервному срыву. Если вы почувствуете, что она в состоянии это выдержать, пожалуйста, можете спрашивать о чем хотите. Но вся ответственность тогда ляжет на вас.
— Хорошо. Что еще?
— Тщательно и полностью осмотрите ее. Когда закончите, скажите мне в точности все, что обнаружите. Я не хочу, чтобы вы хоть что-нибудь пытались сгладить или смягчить.
— Что вы имеете в виду?
— Если эта женщина в состоянии выдержать визит к окружному прокурору, быть там допрошенной, возможно, арестованной, я бы предпочел разыграть все именно таким образом, если же нет, то мне придется избрать совершенно другую тактику.
— Хорошо, — согласился доктор Уиллмонт, — давайте взглянем на нее. В чем там дело? Нервы?
— Сердце.
— Это, — с облегчением сказал доктор Уиллмонт, — значительно все упростит. Я уже начал опасаться, что вы собираетесь подсунуть мне какую-нибудь беглянку и хотите, чтобы я ее спрятал на время.
— Нет, тут все честно: она действительно больна.
— Хорошо, давайте посмотрим.
Они поднялись в номер миссис Лоули. Мейсон представил ей доктора Уиллмонта.
— Итак, — сказал он, — доктор Уиллмонт вас осмотрит и выпишет нужные лекарства. Он будет задавать вам только те вопросы, которые сочтет безусловно необходимыми.
Доктор Уиллмонт с улыбкой поклонился.
Миссис Лоули протянула Мейсону запечатанный конверт.
— Вот то, что вы просили, — тихо проговорила она. Мейсон кивнул, принимая конверт, и повернулся к двери.
— Я подожду вас внизу, доктор.
Доктор Уиллмонт появился в холле двадцать пять минут спустя, подошел к Мейсону и сел рядом. Он достал из кармана сигару, отрезал кончик и закурил.
— Постараюсь описать ее состояние как можно понятнее, избегая по возможности медицинских терминов. Среди людей бытует мнение, что заболевания сердца всегда серьезны и быстро ведут к смертельному исходу. Теперь взглянем на все, как это есть на самом деле. Сердце — это орган. Оно состоит из мышц, нервов, клапанов, артерий, сердечной оболочки. Любая из этих составляющих может выйти из строя. Когда это произойдет, мы имеем то, что обычно называют сердечной болезнью, или просто слабым сердцем.
Теперь, не вдаваясь в подробности, я могу сообщить вам следующее: сердце этой женщины носит все следы серьезного заболевания. Я бы сказал, что она перенесла эндокардит, частично восстановилась после болезни, потом испытала сильное нервное потрясение, подвергшее ее сердце серьезной перегрузке; как следствие выздоровление временно приостановилось и состояние ухудшилось, но при условии надлежащего ухода и лечения утраченное удастся вернуть. Я бы сказал, что она поправится.
— А как насчет нагрузки на сердце, связанной с посещением окружного прокурора и, возможно…
Доктор Уиллмонт, не дав ему договорить, покачал головой.
— Женщину необходимо оставить здесь, в отеле, там, где она находится сейчас. Обеспечьте ей полный покой. Пищу пусть доставляют ей в номер. Постарайтесь ее приободрить. Не позволяйте волноваться. Снабдите ее нужными лекарствами, и через несколько дней ее можно будет перевезти отсюда в другое место. Кстати, Перри, я не спрашивал ее о том, что произошло. Я могу сказать, что она пережила сильный шок, но в конечном итоге это может оказаться для нее благотворным.
— Каким образом?
— Речь идет об определенном состоянии ее психики. Подобные вещи весьма характерны для большинства сердечников. Эта женщина пыталась противостоять болезни, но ее так много и так настойчиво предупреждали об опасности всяческих волнений и переживаний и необходимости соблюдать полный покой, что она на всю оставшуюся жизнь записала себя в инвалиды. Она старалась быть храброй, но подсознательно уверяла себя, что ей уже никогда не поправиться. То, что она смогла вынести все, выпавшее недавно на ее долю, оказалось для нее полной неожиданностью. Это обязательно даст положительный результат, но за ней должен быть надлежащий уход.
— Это все, что я хотел знать. Она останется здесь.