Страница:
— Ха, — иронически посмотрел он на меня. — Ты, Саша, по-прежнему не блистаешь. Ты только повторяешь уже сказанное. Слабо, слабо... Рассмотрим ситуацию еще раз: убили посредника. На чем обычно горят посредники? На том, что чересчур завышают свой процент. Продавцу не нравится, что у него купили слишком дешево. Покупателю не хочется платить слишком много. В обоих случаях они срывают зло на посреднике. Или еще один вариант — есть некая третья сторона, которая вообще не желает совершения сделки. Она убирает посредника, и сделка действительно срывается, потому что посредник — это связующая нить между покупателем и продавцом, это как цепочка, тем более при торговле таким деликатным товаром...
— Как ты сказал?! — меня как пружиной подбросило в кресле.
— Что именно? — хладнокровно переспросил ДК. — Я много чего говорю, поскольку человек уже немолодой и страдаю одновременно манией величия и недержанием речи...
— Посредник! Как ты его назвал? Цепочка? Ниточка?
— Ну, не слишком удачное сравнение, — пожал плечами ДК. — Но я не знал, что ты будешь придираться...
— А когда умирает посредник, то цепь рвется?
— Да! — с деланным пафосом ответил ДК. — Распалась цепь могучая, распалась да ударила одним концом по покупателю, другим по продавцу... А с чего вдруг такие вопросы?
Я многозначительно сдвинул брови. Самое время было изложить леденящую душу историю про хмыря в песочного цвета курточке, как он проследил меня от дома до Сбербанка, а потом шел за мной и дальше, не зная, что я, в свою очередь, засек его... Как мы столкнулись нос к носу, а потом сели за столик под белым полотняным зонтиком, чтобы выяснить отношения... И как хмырь говорил слова, смысл которых я понял только что, по прошествии недели...
«Важно, чтобы цепочка не порвалась», — сказал тогда хмырь, пристально глядя мне в глаза. И еще он сказал: «Важно, чтобы все работало по-прежнему». Цепочка — вот оно, ключевое слово. Джорджика убили, и цепочка, связывавшая покупателя и продавца, порвалась, процесс остановился, и хмырь, представлявший какую-то из двух сторон, пришел заявить о своем беспокойстве. Он выразил надежду, что кто-то возьмет на себя обязанности Джорджика и восстановит товарообмен. Почему-то он решил, что это буду я. Конечно, учитывая, что дискета и в самом деле лежала в моей квартире, хмырь был прав. Но как он мог знать, что блок сигарет «Мальборо» перекочевал в конце концов ко мне на шкаф?!
Но дело даже не в этом. Дело в том, что я слов хмыря не понял и повел себя дуб дубом. Очевидно, при торговле «деликатным товаром», как назвал его ДК, дубов в бизнесе не держали, их вырубали, чтобы не допустить утечки информации. Что и попытался сделать хмырь, правда, без особого успеха.
Я мог бы сейчас все это рассказать ДК, но я предвидел ехидные вопросы типа: «Почему же ты не схватил этого гнома за шиворот?» и поэтому, опустив подробности, просто сказал:
— Мне кажется, представители продавца уже выходили со мной на контакт.
— Но ты понял это только сейчас, — пригвоздил меня ДК.
— А кто выходил на контакт со мной?! — спросила Тамара. — Это когда по мне стреляли из автомата возле моего собственного дома? Эти, джипастые, они тоже хотели вступить со мной в контакт как с женой посредника?
Я вспомнил тот вечер, вспомнил рев мотора и удар, от которого тело парня из агентства «Статус» полетело в сторону... Вспомнил, как джип встал на свой огневой рубеж и как из окна высунулось автоматное дуло...
— А ведь Джорджика тоже убили из автомата, — вспомнил я. — А его убийца потом прыгнул в джип да и был таков... Это стиль. Убийство Джорджика и стрельба у твоего дома, Тома, — они похожи. И совсем они не похожи на хмыря с его ножом в рукаве. Это разные почерки. Значит, это делали разные люди.
— То есть тебя резали представители продавца, а по мне палили делегаты покупателя? — съехидничала Тамара. — У них сделка сорвалась, и они теперь дико нервничают...
— Что-то в этом духе, — сказал я. Впервые за последние дни какие-то вещи становились понятными. Куча странного и пугающего оставалась еще очень внушительной, но по крайней мере с хмырем мне все стало ясно. И с дискетой, пожалуй, тоже...
Будто прочитав мои мысли и не согласившись с ними, Тамара требовательно уставилась на ДК:
— А вы можете поконкретнее сказать, что там за техническая информация на дискете? Государственные тайны?
— Будет лучше, — сказал ДК, — если у вас останется самое общее представление о содержимом дискеты. И будет лучше, если она пока останется у меня. Я же говорил — есть разные варианты: от сорока тысяч долларов до пятнадцати лет тюрьмы и автоматной очереди в пузо. Причем сделать сознательный выбор тут очень сложно. Ваш Джорджик, я думаю, считал, что движется к сорока тысячам баксов, а получил совсем другой итог.
— А вы не боитесь хранить дискету у себя? — Тамара то ли иронизировала, то ли вправду беспокоилась за ДК. Я забыл ей объяснить, что беспокоиться за ДК — дело совершенно бесполезное.
— Бояться — слишком сильное слово, — ответил из своего угла комнаты ДК. — Я опасаюсь. Причем не за себя, а за вас, потому что именно в вашем возрасте свойственно совершать необдуманные поступки. У меня остался лишь один близкий родственник, и я не хотел бы его потерять, причем потерять глупо...
Чуть позже, когда Тамара устраивалась на ночь в дальней комнате, а мы стояли на крыльце и смотрели в умытую дождем ночь, ДК вновь затронул родственную тему.
— Как там поживает твой подполковник? — спросил он ровным безразличным голосом. — Лисицын, кажется?
— Поживает, — ответил я, недоумевая, с чего вдруг ДК интересуется Львом Николаевичем.
— Больше он ничего тебе не рассказывал про отца? Не пересказывал древних слухов? Не выдвигал собственных версий? — ДК говорил совершенно бесстрастно, будто речь шла о каких-то далеких и чуждых вещах, а не о гибели его брата и моего отца. Впрочем, я не припомню случая, когда ДК о чем-то говорил возбужденно и горячо. Иногда он мог изобразить возбуждение и горячность, но я-то научился понимать, что это — только изображение чувства, а не истинное чувство.
— Нет, — сказал я, стараясь звучать так же бесстрастно, как и ДК, — больше мы об этом не говорили. Он пытался повесить на Тамару убийство мужа, так что ему было не до воспоминаний.
Эпизод с запиской и несанкционированным использованием ксерокса я опустил. Ни к чему подрывать мой авторитет в глазах ДК.
— Убийство мужа? — равнодушно протянул ДК. — А мотив?
— Лисицын пытался найти ей любовника, но тот оказался педерастом. И депутатом городской думы. Так что мотив накрылся.
— Веселая там у вас жизнь, — оценил ДК. — Дискеты с закрытой информацией, стрельба из джипов, депутаты-любовники... Нет, все-таки хорошо, что я смотался из этого ада и живу себе среди природы... Сюда не доходит вся эта городская грязь. Разве что ты, Саша, иногда притаскиваешь. Кстати, запиши на всякий случай мой номер мобильного. Звони, если возникнет какая-то новая проблема. Хотя у тебя и старых навалом.
— Погоди, — изумленно уставился я на ДК. — У тебя есть мобильный? А что же ты раньше молчал? Я бы не мотался к тебе каждый раз по сто километров, просто позвонил бы по телефону...
— Вот видишь? — укоризненно посмотрел на меня ДК. — Ты бы просто позвонил! И не навестил бы своего дядю-инвалида. И не познакомил бы меня со своими чудными друзьями, Лимонадом и Тамарой. Нельзя забывать родственников, Саша... А мобильный — это так, для экстренных случаев. У тебя как раз такой случай...
Я записал номер телефона и оставил при себе вопрос, который мне очень хотелось задать ДК, — если он так тщательно укрывается от городской суеты и грязи, тогда зачем ему здесь мобильный телефон и компьютер?
Но я знал, что ДК вряд ли мне ответит правдиво, и я решил поступить со своим вопросом так, как советовал ДК. Я буду тренироваться в разгадывании загадок.
Глава 9
1
2
3
— Как ты сказал?! — меня как пружиной подбросило в кресле.
— Что именно? — хладнокровно переспросил ДК. — Я много чего говорю, поскольку человек уже немолодой и страдаю одновременно манией величия и недержанием речи...
— Посредник! Как ты его назвал? Цепочка? Ниточка?
— Ну, не слишком удачное сравнение, — пожал плечами ДК. — Но я не знал, что ты будешь придираться...
— А когда умирает посредник, то цепь рвется?
— Да! — с деланным пафосом ответил ДК. — Распалась цепь могучая, распалась да ударила одним концом по покупателю, другим по продавцу... А с чего вдруг такие вопросы?
Я многозначительно сдвинул брови. Самое время было изложить леденящую душу историю про хмыря в песочного цвета курточке, как он проследил меня от дома до Сбербанка, а потом шел за мной и дальше, не зная, что я, в свою очередь, засек его... Как мы столкнулись нос к носу, а потом сели за столик под белым полотняным зонтиком, чтобы выяснить отношения... И как хмырь говорил слова, смысл которых я понял только что, по прошествии недели...
«Важно, чтобы цепочка не порвалась», — сказал тогда хмырь, пристально глядя мне в глаза. И еще он сказал: «Важно, чтобы все работало по-прежнему». Цепочка — вот оно, ключевое слово. Джорджика убили, и цепочка, связывавшая покупателя и продавца, порвалась, процесс остановился, и хмырь, представлявший какую-то из двух сторон, пришел заявить о своем беспокойстве. Он выразил надежду, что кто-то возьмет на себя обязанности Джорджика и восстановит товарообмен. Почему-то он решил, что это буду я. Конечно, учитывая, что дискета и в самом деле лежала в моей квартире, хмырь был прав. Но как он мог знать, что блок сигарет «Мальборо» перекочевал в конце концов ко мне на шкаф?!
Но дело даже не в этом. Дело в том, что я слов хмыря не понял и повел себя дуб дубом. Очевидно, при торговле «деликатным товаром», как назвал его ДК, дубов в бизнесе не держали, их вырубали, чтобы не допустить утечки информации. Что и попытался сделать хмырь, правда, без особого успеха.
Я мог бы сейчас все это рассказать ДК, но я предвидел ехидные вопросы типа: «Почему же ты не схватил этого гнома за шиворот?» и поэтому, опустив подробности, просто сказал:
— Мне кажется, представители продавца уже выходили со мной на контакт.
— Но ты понял это только сейчас, — пригвоздил меня ДК.
— А кто выходил на контакт со мной?! — спросила Тамара. — Это когда по мне стреляли из автомата возле моего собственного дома? Эти, джипастые, они тоже хотели вступить со мной в контакт как с женой посредника?
Я вспомнил тот вечер, вспомнил рев мотора и удар, от которого тело парня из агентства «Статус» полетело в сторону... Вспомнил, как джип встал на свой огневой рубеж и как из окна высунулось автоматное дуло...
— А ведь Джорджика тоже убили из автомата, — вспомнил я. — А его убийца потом прыгнул в джип да и был таков... Это стиль. Убийство Джорджика и стрельба у твоего дома, Тома, — они похожи. И совсем они не похожи на хмыря с его ножом в рукаве. Это разные почерки. Значит, это делали разные люди.
— То есть тебя резали представители продавца, а по мне палили делегаты покупателя? — съехидничала Тамара. — У них сделка сорвалась, и они теперь дико нервничают...
— Что-то в этом духе, — сказал я. Впервые за последние дни какие-то вещи становились понятными. Куча странного и пугающего оставалась еще очень внушительной, но по крайней мере с хмырем мне все стало ясно. И с дискетой, пожалуй, тоже...
Будто прочитав мои мысли и не согласившись с ними, Тамара требовательно уставилась на ДК:
— А вы можете поконкретнее сказать, что там за техническая информация на дискете? Государственные тайны?
— Будет лучше, — сказал ДК, — если у вас останется самое общее представление о содержимом дискеты. И будет лучше, если она пока останется у меня. Я же говорил — есть разные варианты: от сорока тысяч долларов до пятнадцати лет тюрьмы и автоматной очереди в пузо. Причем сделать сознательный выбор тут очень сложно. Ваш Джорджик, я думаю, считал, что движется к сорока тысячам баксов, а получил совсем другой итог.
— А вы не боитесь хранить дискету у себя? — Тамара то ли иронизировала, то ли вправду беспокоилась за ДК. Я забыл ей объяснить, что беспокоиться за ДК — дело совершенно бесполезное.
— Бояться — слишком сильное слово, — ответил из своего угла комнаты ДК. — Я опасаюсь. Причем не за себя, а за вас, потому что именно в вашем возрасте свойственно совершать необдуманные поступки. У меня остался лишь один близкий родственник, и я не хотел бы его потерять, причем потерять глупо...
Чуть позже, когда Тамара устраивалась на ночь в дальней комнате, а мы стояли на крыльце и смотрели в умытую дождем ночь, ДК вновь затронул родственную тему.
— Как там поживает твой подполковник? — спросил он ровным безразличным голосом. — Лисицын, кажется?
— Поживает, — ответил я, недоумевая, с чего вдруг ДК интересуется Львом Николаевичем.
— Больше он ничего тебе не рассказывал про отца? Не пересказывал древних слухов? Не выдвигал собственных версий? — ДК говорил совершенно бесстрастно, будто речь шла о каких-то далеких и чуждых вещах, а не о гибели его брата и моего отца. Впрочем, я не припомню случая, когда ДК о чем-то говорил возбужденно и горячо. Иногда он мог изобразить возбуждение и горячность, но я-то научился понимать, что это — только изображение чувства, а не истинное чувство.
— Нет, — сказал я, стараясь звучать так же бесстрастно, как и ДК, — больше мы об этом не говорили. Он пытался повесить на Тамару убийство мужа, так что ему было не до воспоминаний.
Эпизод с запиской и несанкционированным использованием ксерокса я опустил. Ни к чему подрывать мой авторитет в глазах ДК.
— Убийство мужа? — равнодушно протянул ДК. — А мотив?
— Лисицын пытался найти ей любовника, но тот оказался педерастом. И депутатом городской думы. Так что мотив накрылся.
— Веселая там у вас жизнь, — оценил ДК. — Дискеты с закрытой информацией, стрельба из джипов, депутаты-любовники... Нет, все-таки хорошо, что я смотался из этого ада и живу себе среди природы... Сюда не доходит вся эта городская грязь. Разве что ты, Саша, иногда притаскиваешь. Кстати, запиши на всякий случай мой номер мобильного. Звони, если возникнет какая-то новая проблема. Хотя у тебя и старых навалом.
— Погоди, — изумленно уставился я на ДК. — У тебя есть мобильный? А что же ты раньше молчал? Я бы не мотался к тебе каждый раз по сто километров, просто позвонил бы по телефону...
— Вот видишь? — укоризненно посмотрел на меня ДК. — Ты бы просто позвонил! И не навестил бы своего дядю-инвалида. И не познакомил бы меня со своими чудными друзьями, Лимонадом и Тамарой. Нельзя забывать родственников, Саша... А мобильный — это так, для экстренных случаев. У тебя как раз такой случай...
Я записал номер телефона и оставил при себе вопрос, который мне очень хотелось задать ДК, — если он так тщательно укрывается от городской суеты и грязи, тогда зачем ему здесь мобильный телефон и компьютер?
Но я знал, что ДК вряд ли мне ответит правдиво, и я решил поступить со своим вопросом так, как советовал ДК. Я буду тренироваться в разгадывании загадок.
Глава 9
Трое с черными лицами
1
Как ни странно, но табачный киоск стоял на прежнем месте. На фоне всего того бардака, что творился вокруг последнюю неделю, начиная с проклятого понедельника, было бы неудивительно, если бы киоск вдруг провалился бы сквозь землю, исчез бы без следа. Исчезают же без следа трупы из офиса «Талер Инкорпорейтед», так почему же нельзя исчезнуть маленькому табачному киоску?
Тамара остановила машину, не доезжая метров десяти до киоска. По Промышленному проспекту носились туда-сюда машины, стоял обычный для середины дня гул, а небо имело обычный для этого района серый цвет. Солнце и то как-то нехотя светило сюда, продираясь через дым и копоть.
— Вот здесь это и случилось? — спросила Тамара, разглядывая пятачок перед киоском.
— Да, — сказал я. — Прямо здесь. Вон там он остановил машину, я вышел и подошел к киоску... А когда обернулся — Джорджик уже был готов. Где-то в той стороне стоял джип, куда запрыгнул убийца. А вон туда покатилась коляска, в которой лежал автомат...
— С каким удовольствием ты все это рассказываешь, — покосилась на меня Тамара. — Тебе экскурсоводом надо заделаться, водить приезжих по памятным местам: вот тут выходил из кареты пописать Александр Сергеевич Пушкин, проезжая из Петербурга на Кавказ, а вот тут на моих глазах изрешетили Георгия Джорджадзе, известного также как Джорджик...
— Который, кстати, был твоим мужем, — напомнил я. — А у тебя нулевая реакция на место его гибели. Хотя бы слезу пустила. Одну, небольшую.
— Согласна высморкаться, — сказала Тамара. — Один раз, но громко. Каких еще слез ты от меня ждешь? Я же говорила — я не безутешная вдова. Я уже в норме, еще бы деньги Джорджика отыскать, и совсем бы успокоилась моя нервная система... Все, — деловито сказала Тамара, увидев, что небольшая очередь перед табачным киоском рассосалась. — Можно идти.
— Погоди, — я почувствовал легкую дрожь в коленях: все-таки один человек на моих глазах получил в этом месте пулю, и что бы там ни говорила Тамара, место это не казалось мне приятным. Моя миссия тоже не внушала оптимизма. — Ну подойду я туда, а что скажу? «Извините, я покупал у вас в прошлый понедельник блок „Мальборо“, и у меня теперь из-за него неприятности»? Они спросят, где чек, а чека у меня нет, а значит, меня пошлют на фиг.
— Ты спросишь, где девушка, которая работала в прошлый понедельник, — напутственно произнесла Тамара. — Если там сейчас эта девушка и сидит, ты ей скажешь, что взял в прошлый понедельник блок сигарет с дискетой. Говори в открытую, не стесняйся. Терять нам уже нечего. Скажи, что дискета у тебя и что ты хочешь ее вернуть в обмен на уплаченные Джорджиком деньги. Мол, раз Джорджик убит, то теперь эта дискета никому не нужна, пусть те, кто законопатил дискету в блок «Мальборо», сами ищут на нее покупателя. А нам верните наши денежки.
— Складно ты все это излагаешь, — восхитился я. — Может, ты и пойдешь на переговоры?
— У тебя рожа пострашнее, — сказала Тамара. — А они должны поверить в серьезность наших намерений и должны нас испугаться. Меня девушка в киоске не испугается.
— Ладно, — сказал я и открыл дверцу «Ягуара», но тут же спохватился. — А если она попросит показать дискету? Мы же оставили ее у ДК...
— Кто оставил ее у ДК? — невинно захлопала ресницами Тамара. — Ты оставил? Может быть, но только я свои вещи стараюсь не забывать, — она расстегнула сумочку и продемонстрировала мне дискету.
— Как?! — вытаращил я глаза. На моей памяти ДК впервые остался в дураках. Понять, как такое могло случиться, я просто не мог.
— Ну, пока ты спал... Я поднялась к нему наверх пожелать спокойной ночи, — невозмутимо пояснила Тамара, подводя губы. — Мы немного поболтали... Закрой рот, Шура, у тебя очень идиотский вид. Так вот, мы немного поболтали... И как-то так получилось, что дискета оказалась у меня.
— А ДК это заметил? — наконец нашел я силы задать вопрос.
— Не знаю, меня это не очень волновало... Ну, ты пойдешь или нет? Хватит отсиживаться, не могу же я сама делать всю грязную работу! — Тамара толкнула меня в плечо, и я несколько заторможенно выбрался из машины. — Вперед, вперед...
Я сделал пару шагов, остановился и, обернувшись, посмотрел на Тамару. Она сидела за рулем «Ягуара», улыбалась и махала мне рукой. Как ни в чем не бывало.
— Ну ты и... — сказал я с чувством. Фраза осталась незаконченной, потому что одно слово, выражавшее всю гамму моих эмоций по отношению к этой женщине, подыскать было невозможно.
В довольно поганом настроении я подошел к табачному киоску. Стеклянное окошечко было закрыто, но рядом торчала табличка «Стучите». Лимонад на полном серьезе утверждал, что такие таблички — изобретение ФСБ и что они действуют на подсознательном уровне, подталкивая граждан доносить друг на друга.
Но я воспринял призыв буквально и дважды стукнул костяшками пальцев в окошко. То немедленно открылось, и небритая челюсть хрипло спросила:
— Чего?
— Тут у вас девушка работает, — сказал я.
— У нас не публичный дом, — ответила челюсть, и окошко закрылось. Я ошарашенно посмотрел на табличку, постучал еще раз, но теперь челюсть, лишь увидев то же самое лицо, моментально закрыла окошко, я и слова сказать не успел.
— Козел, — сказал я закрытому окошку, — никакой культуры обслуживания.
Ответа не последовало. Я повернулся и посмотрел на «Ягуар». Мне показалось, что Тамара ухмыляется, глядя на мою растерянную физиономию. «Они должны нас испугаться», — вспомнил я. Что ж, будем брать на испуг.
Я дал возможность трем или четырем гражданам сделать в киоске покупки, а потом снова подошел к окошку, настроенный довольно серьезно. Примерно с таким настроением шел я в мужской туалет «Золотой антилопы» выкуривать оттуда депутата Веретенникова. Если бы небритая челюсть знала об этом инциденте, она бы вела себя поскромнее. Но челюсть не знала.
— Чего? — раздалось из окошка, а я без всяких лишних вопросов резко всунул руку внутрь, ухватив продавца за горло и дернув к себе так, что тот, вероятно, уперся верхней частью лица в стенку. Из нижней части лица раздавался еще более явственный хрип.
— Руками не шелуди, — посоветовал я. — Пока ты найдешь свой газовый баллончик, я тебе горло сломаю. Расслабься и вежливо поговори со мной. Ты же помнишь — клиент всегда прав. Так клиент — это я.
Хрип стал чуть более миролюбивым, и я посчитал, что можно перейти собственно к разговору.
— Девушка, — сказал я. — Она работала тут в прошлый понедельник.
— Утром или вечером? — проскрипела челюсть.
— Утром, — сказал я.
— Это Маринка, — признался продавец. — Какие у тебя к ней дела?
— Не уверен, что именно к ней, — сказал я. — Ты, кстати, в дискетах понимаешь что-нибудь?
— Какие дискеты? — возмутился продавец. — Мы же сигаретами торгуем, у нас другой совсем ассортимент...
— Значит, будем говорить с Маринкой, — сделал я вывод. Тут мне легонько постучали по плечу.
— Молодой человек, вы еще долго будете? — поинтересовался лысый старичок в выцветшей гимнастерке. — Давайте не будем создавать очередь!
— Это не очередь, — сказал я. — Это налоговая инспекция поймала на месте преступления злостного изготовителя фальшивых акцизных наклеек на сигареты. Поймала и держит своей железной рукой. А вы, дедушка, отойдите в соседний киоск или подождите минут пять, пока злодей пишет свое чистосердечное признание...
Злодей управился быстрее чем за пять минут, накарябав адрес Маринки на куске картона и протянув его в окошко.
— Это заводское общежитие, — пояснил он. — Там паспорт на входе спрашивают, но дашь вахтерше пачку «Беломора», и нет проблем.
— Ну так давай сюда свой «Беломор», — сказал я.
Тамара остановила машину, не доезжая метров десяти до киоска. По Промышленному проспекту носились туда-сюда машины, стоял обычный для середины дня гул, а небо имело обычный для этого района серый цвет. Солнце и то как-то нехотя светило сюда, продираясь через дым и копоть.
— Вот здесь это и случилось? — спросила Тамара, разглядывая пятачок перед киоском.
— Да, — сказал я. — Прямо здесь. Вон там он остановил машину, я вышел и подошел к киоску... А когда обернулся — Джорджик уже был готов. Где-то в той стороне стоял джип, куда запрыгнул убийца. А вон туда покатилась коляска, в которой лежал автомат...
— С каким удовольствием ты все это рассказываешь, — покосилась на меня Тамара. — Тебе экскурсоводом надо заделаться, водить приезжих по памятным местам: вот тут выходил из кареты пописать Александр Сергеевич Пушкин, проезжая из Петербурга на Кавказ, а вот тут на моих глазах изрешетили Георгия Джорджадзе, известного также как Джорджик...
— Который, кстати, был твоим мужем, — напомнил я. — А у тебя нулевая реакция на место его гибели. Хотя бы слезу пустила. Одну, небольшую.
— Согласна высморкаться, — сказала Тамара. — Один раз, но громко. Каких еще слез ты от меня ждешь? Я же говорила — я не безутешная вдова. Я уже в норме, еще бы деньги Джорджика отыскать, и совсем бы успокоилась моя нервная система... Все, — деловито сказала Тамара, увидев, что небольшая очередь перед табачным киоском рассосалась. — Можно идти.
— Погоди, — я почувствовал легкую дрожь в коленях: все-таки один человек на моих глазах получил в этом месте пулю, и что бы там ни говорила Тамара, место это не казалось мне приятным. Моя миссия тоже не внушала оптимизма. — Ну подойду я туда, а что скажу? «Извините, я покупал у вас в прошлый понедельник блок „Мальборо“, и у меня теперь из-за него неприятности»? Они спросят, где чек, а чека у меня нет, а значит, меня пошлют на фиг.
— Ты спросишь, где девушка, которая работала в прошлый понедельник, — напутственно произнесла Тамара. — Если там сейчас эта девушка и сидит, ты ей скажешь, что взял в прошлый понедельник блок сигарет с дискетой. Говори в открытую, не стесняйся. Терять нам уже нечего. Скажи, что дискета у тебя и что ты хочешь ее вернуть в обмен на уплаченные Джорджиком деньги. Мол, раз Джорджик убит, то теперь эта дискета никому не нужна, пусть те, кто законопатил дискету в блок «Мальборо», сами ищут на нее покупателя. А нам верните наши денежки.
— Складно ты все это излагаешь, — восхитился я. — Может, ты и пойдешь на переговоры?
— У тебя рожа пострашнее, — сказала Тамара. — А они должны поверить в серьезность наших намерений и должны нас испугаться. Меня девушка в киоске не испугается.
— Ладно, — сказал я и открыл дверцу «Ягуара», но тут же спохватился. — А если она попросит показать дискету? Мы же оставили ее у ДК...
— Кто оставил ее у ДК? — невинно захлопала ресницами Тамара. — Ты оставил? Может быть, но только я свои вещи стараюсь не забывать, — она расстегнула сумочку и продемонстрировала мне дискету.
— Как?! — вытаращил я глаза. На моей памяти ДК впервые остался в дураках. Понять, как такое могло случиться, я просто не мог.
— Ну, пока ты спал... Я поднялась к нему наверх пожелать спокойной ночи, — невозмутимо пояснила Тамара, подводя губы. — Мы немного поболтали... Закрой рот, Шура, у тебя очень идиотский вид. Так вот, мы немного поболтали... И как-то так получилось, что дискета оказалась у меня.
— А ДК это заметил? — наконец нашел я силы задать вопрос.
— Не знаю, меня это не очень волновало... Ну, ты пойдешь или нет? Хватит отсиживаться, не могу же я сама делать всю грязную работу! — Тамара толкнула меня в плечо, и я несколько заторможенно выбрался из машины. — Вперед, вперед...
Я сделал пару шагов, остановился и, обернувшись, посмотрел на Тамару. Она сидела за рулем «Ягуара», улыбалась и махала мне рукой. Как ни в чем не бывало.
— Ну ты и... — сказал я с чувством. Фраза осталась незаконченной, потому что одно слово, выражавшее всю гамму моих эмоций по отношению к этой женщине, подыскать было невозможно.
В довольно поганом настроении я подошел к табачному киоску. Стеклянное окошечко было закрыто, но рядом торчала табличка «Стучите». Лимонад на полном серьезе утверждал, что такие таблички — изобретение ФСБ и что они действуют на подсознательном уровне, подталкивая граждан доносить друг на друга.
Но я воспринял призыв буквально и дважды стукнул костяшками пальцев в окошко. То немедленно открылось, и небритая челюсть хрипло спросила:
— Чего?
— Тут у вас девушка работает, — сказал я.
— У нас не публичный дом, — ответила челюсть, и окошко закрылось. Я ошарашенно посмотрел на табличку, постучал еще раз, но теперь челюсть, лишь увидев то же самое лицо, моментально закрыла окошко, я и слова сказать не успел.
— Козел, — сказал я закрытому окошку, — никакой культуры обслуживания.
Ответа не последовало. Я повернулся и посмотрел на «Ягуар». Мне показалось, что Тамара ухмыляется, глядя на мою растерянную физиономию. «Они должны нас испугаться», — вспомнил я. Что ж, будем брать на испуг.
Я дал возможность трем или четырем гражданам сделать в киоске покупки, а потом снова подошел к окошку, настроенный довольно серьезно. Примерно с таким настроением шел я в мужской туалет «Золотой антилопы» выкуривать оттуда депутата Веретенникова. Если бы небритая челюсть знала об этом инциденте, она бы вела себя поскромнее. Но челюсть не знала.
— Чего? — раздалось из окошка, а я без всяких лишних вопросов резко всунул руку внутрь, ухватив продавца за горло и дернув к себе так, что тот, вероятно, уперся верхней частью лица в стенку. Из нижней части лица раздавался еще более явственный хрип.
— Руками не шелуди, — посоветовал я. — Пока ты найдешь свой газовый баллончик, я тебе горло сломаю. Расслабься и вежливо поговори со мной. Ты же помнишь — клиент всегда прав. Так клиент — это я.
Хрип стал чуть более миролюбивым, и я посчитал, что можно перейти собственно к разговору.
— Девушка, — сказал я. — Она работала тут в прошлый понедельник.
— Утром или вечером? — проскрипела челюсть.
— Утром, — сказал я.
— Это Маринка, — признался продавец. — Какие у тебя к ней дела?
— Не уверен, что именно к ней, — сказал я. — Ты, кстати, в дискетах понимаешь что-нибудь?
— Какие дискеты? — возмутился продавец. — Мы же сигаретами торгуем, у нас другой совсем ассортимент...
— Значит, будем говорить с Маринкой, — сделал я вывод. Тут мне легонько постучали по плечу.
— Молодой человек, вы еще долго будете? — поинтересовался лысый старичок в выцветшей гимнастерке. — Давайте не будем создавать очередь!
— Это не очередь, — сказал я. — Это налоговая инспекция поймала на месте преступления злостного изготовителя фальшивых акцизных наклеек на сигареты. Поймала и держит своей железной рукой. А вы, дедушка, отойдите в соседний киоск или подождите минут пять, пока злодей пишет свое чистосердечное признание...
Злодей управился быстрее чем за пять минут, накарябав адрес Маринки на куске картона и протянув его в окошко.
— Это заводское общежитие, — пояснил он. — Там паспорт на входе спрашивают, но дашь вахтерше пачку «Беломора», и нет проблем.
— Ну так давай сюда свой «Беломор», — сказал я.
2
Тамара не пришла в восторг от предложения прокатиться к заводскому общежитию на «Ягуаре».
— Понимаешь, — сказала она, — ну есть же рамки приличия, есть какой-то предел, который не нужно переходить... Чтобы банкой с огурцами по башке не получить.
— Какой банкой? — не понял я.
— Когда я училась в институте и жила в общежитии, — погрузилась в воспоминания Тамара, — моя соседка по комнате очень переживала, что у меня водятся солидные знакомые при деньгах, а у нее никто не водится. И когда меня привозили к общежитию пусть даже не на «Ягуаре», а на простенькой «девятке», она норовила уронить из окна что-нибудь тяжелое на крышу машины. Цветочный горшок, презерватив с водой, а то и банку с огурцами... Боюсь, что появление «Ягуара» возле рабочего общежития вызовет нездоровую реакцию среди тамошних обитателей, а нам надо установить с ними контакт, чтобы найти эту самую Маринку. Поэтому оставим машину за пару кварталов в каком-нибудь безопасном месте, а сами пойдем пешком, по-простому. Ты, кстати, выглядишь идеально для посещения рабочего общежития, — оценила меня Тамара. — Особенно эта пачка «Беломора» в руке, она придает тебе особый колорит.
— Хватит трепаться, — сказал я. — Поехали.
— Ехать-то недалеко, — Тамара посмотрела на картонку с адресом. — Меня интересует другое: почему ты раньше до всего этого не допер?
— До чего не допер?
— До всего — что дискета это товар, что хмырь с ножом хотел лишь завершения сделки, что нужно выйти на связь с теми, кто продал Джорджику дискету... Твой дядя просек все это за пять минут!
— Ну, взгляд со стороны, — промямлил я, — всегда дает результаты...
— Просто ты вышибала, — выдала свой диагноз Тамара. — Мысли — это не твой конек. Вспомни про записку в лисицынском кабинете. Сам себе создаешь трудности. Слава богу, что у тебя есть дядя, который за тебя думает... Между прочим, ты знаешь, что он спит голым?
— Э? — Я обалдевшими глазами смотрел на Тамару, а та как ни в чем не бывало вела машину.
— Не знаешь, — сделала вывод Тамара.
— Зачем мне... И во... Какая раз... Смотри на дорогу! — вырвалось у меня с четвертой попытки.
— Что на нее смотреть? Что я там не видела, дорога как дорога... Вот твой дядя — это другое дело, — сказала Тамара, следя краем глаза за моей реакцией.
— ЁТМ, — тихо и с достоинством ответил я.
— Это что значит?
— Познакомишься с моим дядей поближе, узнаешь, — злорадно сказал я, и Тамара больше не поминала ДК.
Мы оставили машину на стоянке и молча направились в сторону общежития. Тамара шла впереди, весело улыбаясь встречным, а сзади тащился я, согласно Тамариной инструкции сохраняя пугающее выражение лица. Тамара случайно обернулась назад и вздрогнула:
— О господи! А, это ты, Шура... Ты пока расслабься, мы же еще не нашли тех, кого надо пугать. Кстати, пора бы уже тебе обзавестись оружием, а то одним лицом нам не обойтись.
— Когда я работал в «Золотой антилопе», — мрачно заметил я, — то всегда обходился без оружия. Все были довольны.
— Ты все рассказываешь про свои вышибальские успехи, а я вот не верю. Тот киллер в офисе сделал тебя как младенца...
— Было темно, — сказал я. — А потом стало светло. Я не ожидал.
— То есть тебе нужно постоянное освещение, — с иронией сказала Тамара. — Ну-ну, посмотрим, что будет дальше.
Дальше было пятиэтажное кирпичное здание, где на входе сидела железнозубая седая вахтерша, натренированным движением сцапавшая пачку «Беломора».
— Пока все идет по плану, — сказал я. — В смысле, все, как и рассказал продавец.
— Главное не войти, а выйти, — философски заметила Тамара, поднимаясь по лестнице общежития. — Этот запах... Вот так пахло мое прошлое.
— А чем пахнет твое настоящее?
— Керосином, — не менее философски ответила Тамара.
Дверь в сорок шестую комнату была открыта. Тамара заглянула туда и тут же выскочила обратно в коридор с сообщением:
— Пусто. Думаю, она уже перешла на нелегальное положение.
— Какое нелегальное положение? — сердито шепнул я. — Ты свихнулась?
— Я мыслю, — сказала Тамара. — Твой ДК кормит тебя поговорками, а на самом деле все очень просто. Техническая документация, интересная для иностранных спецслужб, — это что, по-твоему, чертежи детских горшков с завода пластмассовых изделий? Нет, Шура, это кое-что другое. Ты прочитал на вывеске, к какому заводу относится это общежитие? К заводу «Октябрь». Все собаки в городе знают, что «Октябрь» производит какие-то там военные комплексы. Вот на таком заводе работает девушка Марина, а потом на дискете оказывается сам понимаешь что. И как это называется? Это называется шпионаж. ДК сказал — можно словить пятнадцать лет тюрьмы...
— Блин, — я почесал в затылке. — И точно...
— И я не удивлюсь, если твоя Маринка уже слиняла с полученными от Джорджика деньгами...
— Не слиняла, — сказал я.
— С чего ты такой уверенный?
— А вот она, — я ткнул пальцем в пухленькую блондинку, которая развешивала белье на общем балконе. — И знаешь, на шпионку она не тянет. Она тянет на девушку, которая работает на заводе и подрабатывает в табачном киоске.
— Будем ее колоть, — решительно заявила Тамара. Она толкнула балконную дверь, подошла к Марине со спины и низким пугающим голосом произнесла: — Марина?
— А? — Девушка обернулась, сначала увидела Тамару, а потом увидела меня, перекрывшего выход с балкона, и побледнела, прижав к животу тазик с бельем. — Вы кто?
— Марина, это вы работаете в табачном киоске, что на Промышленном проспекте? По понедельникам в первой половине дня? — Тамара заложила руки за спину, чуть опустила голову и походила теперь на сурового дознавателя, который непременно выведет бедняжку Марину на чистую воду.
— Вы из администрации? — обреченно произнесла
Марина. — Ну я же не знала, что подрабатывать нельзя... Я всего полдня в понедельник и полдня в воскресенье...
— Нас интересует только понедельник, — прежним жестким тоном сказала Тамара. — Прошлый понедельник. Когда возле вашего киоска произошло убийство.
Девушка и до этого была бледная, а тут она стала просто белее белого. В глазах ее появился испуг, она попятилась назад, но там было металлическое ограждение.
— Вы... Вы из милиции?
— Нет, мы не из милиции. — Тамара жестом подозвала меня и спросила девушку, тыча в меня пальцем: — Узнаешь?
— Нет, — отчаянно замотала головой Марина.
— Ты дала мне блок «Мальборо», — нехотя напомнил я. — Тот самый блок «Мальборо». Тот особенный блок «Мальборо». Ты знаешь, что там было внутри.
— Я не знаю! — торопливо воскликнула Марина. — Я просто отдаю эти коробки, меня попросили, а я...
— Кто попросил?
— Рома попросил...
— Вот, — не удержалась от обобщений Тамара. — Как всегда, все женские несчастья происходят от мужчин. Голову оторвать этому Роме! Хотя мы еще успеем это сделать...
— Давно ты передаешь такие коробки? — перебил я
Тамарины рассуждения.
— Ну, с весны-то точно передаю. С апреля, наверное. А до меня Ленка работала, может, и она передавала...
— С апреля, — я посчитал в уме. — Больше трех месяцев. И как это все обычно происходило?
— В понедельник, примерно в десять утра, останавливалась эта машина, — принялась покорно излагать Марина. — Иномарка. У нее еще такой значок был спереди... Короче, я ее запомнила. Из этой машины выходил мужчина, подходил к киоску и говорил: "Мне блок «Мальборо». И деньги давал, чтобы все по-настоящему выглядело. А я отдавала тот блок, который мне заранее Рома приносил. Чтобы я не перепутала, он ставил на бок коробки точку синим фломастером. А что там внутри, я не знала, мне платили по пятьдесят рублей за каждую такую передачу, вот и все...
— Пятьдесят рублей, — Тамара покачала головой. — Ну и паразит твой Рома...
— А ты помнишь тех людей, которые раньше забирали коробки? — спросил я. — В предыдущие понедельники?
— Все время один и тот же парень приходил, — сказала Марина. — Симпатичный такой, улыбчивый, с ямочкой на подбородке... В аккуратном костюмчике.
— Дима, — сказала мне Тамара. — И так, значит, каждый понедельник?
— Не каждый, то есть иногда и каждый, а иногда... Иногда ничего не передавала. Вот в прошлый понедельник передавала, а до этого две недели было, когда ничего не передавала... — Марина посмотрела на наши сумрачные лица и задала вопрос, который мучил ее больше всего: — И что мне теперь за это будет?
— Ничего те... — начал я, но Тамара перебила меня, встав в прежнюю суровую позу.
— Если ты постараешься, — сказала она, — то останешься живой и здоровой.
— Я постараюсь, — поспешно сказала Марина. — А как мне постараться?
— Нам нужен Рома. А может, даже и не Рома, я не знаю, кто там у них главный. Просто скажи Роме, что люди, которые взяли коробку, хотят срочно с ними встретиться. Скажи, что это очень серьезный разговор. Так что пусть приходит самый главный, тот, кто все это затеял.
— Я передам, — закивала китайским болванчиком Марина, каким-то чудом еще не вывалив на пол белье из перекосившегося в ее руках тазика. — А что... Что вы с ними сделаете? Что вы с Ромой сделаете?
— Посмотрим, — многозначительно процедила сквозь зубы вошедшая в роль Тамара. А я подумал, что это еще вопрос: мы с ними что-то сделаем или они из нас сделают нечто такое, что потом подполковник Лисицын долго и безуспешно будет рассылать нам свои повестки.
— Понимаешь, — сказала она, — ну есть же рамки приличия, есть какой-то предел, который не нужно переходить... Чтобы банкой с огурцами по башке не получить.
— Какой банкой? — не понял я.
— Когда я училась в институте и жила в общежитии, — погрузилась в воспоминания Тамара, — моя соседка по комнате очень переживала, что у меня водятся солидные знакомые при деньгах, а у нее никто не водится. И когда меня привозили к общежитию пусть даже не на «Ягуаре», а на простенькой «девятке», она норовила уронить из окна что-нибудь тяжелое на крышу машины. Цветочный горшок, презерватив с водой, а то и банку с огурцами... Боюсь, что появление «Ягуара» возле рабочего общежития вызовет нездоровую реакцию среди тамошних обитателей, а нам надо установить с ними контакт, чтобы найти эту самую Маринку. Поэтому оставим машину за пару кварталов в каком-нибудь безопасном месте, а сами пойдем пешком, по-простому. Ты, кстати, выглядишь идеально для посещения рабочего общежития, — оценила меня Тамара. — Особенно эта пачка «Беломора» в руке, она придает тебе особый колорит.
— Хватит трепаться, — сказал я. — Поехали.
— Ехать-то недалеко, — Тамара посмотрела на картонку с адресом. — Меня интересует другое: почему ты раньше до всего этого не допер?
— До чего не допер?
— До всего — что дискета это товар, что хмырь с ножом хотел лишь завершения сделки, что нужно выйти на связь с теми, кто продал Джорджику дискету... Твой дядя просек все это за пять минут!
— Ну, взгляд со стороны, — промямлил я, — всегда дает результаты...
— Просто ты вышибала, — выдала свой диагноз Тамара. — Мысли — это не твой конек. Вспомни про записку в лисицынском кабинете. Сам себе создаешь трудности. Слава богу, что у тебя есть дядя, который за тебя думает... Между прочим, ты знаешь, что он спит голым?
— Э? — Я обалдевшими глазами смотрел на Тамару, а та как ни в чем не бывало вела машину.
— Не знаешь, — сделала вывод Тамара.
— Зачем мне... И во... Какая раз... Смотри на дорогу! — вырвалось у меня с четвертой попытки.
— Что на нее смотреть? Что я там не видела, дорога как дорога... Вот твой дядя — это другое дело, — сказала Тамара, следя краем глаза за моей реакцией.
— ЁТМ, — тихо и с достоинством ответил я.
— Это что значит?
— Познакомишься с моим дядей поближе, узнаешь, — злорадно сказал я, и Тамара больше не поминала ДК.
Мы оставили машину на стоянке и молча направились в сторону общежития. Тамара шла впереди, весело улыбаясь встречным, а сзади тащился я, согласно Тамариной инструкции сохраняя пугающее выражение лица. Тамара случайно обернулась назад и вздрогнула:
— О господи! А, это ты, Шура... Ты пока расслабься, мы же еще не нашли тех, кого надо пугать. Кстати, пора бы уже тебе обзавестись оружием, а то одним лицом нам не обойтись.
— Когда я работал в «Золотой антилопе», — мрачно заметил я, — то всегда обходился без оружия. Все были довольны.
— Ты все рассказываешь про свои вышибальские успехи, а я вот не верю. Тот киллер в офисе сделал тебя как младенца...
— Было темно, — сказал я. — А потом стало светло. Я не ожидал.
— То есть тебе нужно постоянное освещение, — с иронией сказала Тамара. — Ну-ну, посмотрим, что будет дальше.
Дальше было пятиэтажное кирпичное здание, где на входе сидела железнозубая седая вахтерша, натренированным движением сцапавшая пачку «Беломора».
— Пока все идет по плану, — сказал я. — В смысле, все, как и рассказал продавец.
— Главное не войти, а выйти, — философски заметила Тамара, поднимаясь по лестнице общежития. — Этот запах... Вот так пахло мое прошлое.
— А чем пахнет твое настоящее?
— Керосином, — не менее философски ответила Тамара.
Дверь в сорок шестую комнату была открыта. Тамара заглянула туда и тут же выскочила обратно в коридор с сообщением:
— Пусто. Думаю, она уже перешла на нелегальное положение.
— Какое нелегальное положение? — сердито шепнул я. — Ты свихнулась?
— Я мыслю, — сказала Тамара. — Твой ДК кормит тебя поговорками, а на самом деле все очень просто. Техническая документация, интересная для иностранных спецслужб, — это что, по-твоему, чертежи детских горшков с завода пластмассовых изделий? Нет, Шура, это кое-что другое. Ты прочитал на вывеске, к какому заводу относится это общежитие? К заводу «Октябрь». Все собаки в городе знают, что «Октябрь» производит какие-то там военные комплексы. Вот на таком заводе работает девушка Марина, а потом на дискете оказывается сам понимаешь что. И как это называется? Это называется шпионаж. ДК сказал — можно словить пятнадцать лет тюрьмы...
— Блин, — я почесал в затылке. — И точно...
— И я не удивлюсь, если твоя Маринка уже слиняла с полученными от Джорджика деньгами...
— Не слиняла, — сказал я.
— С чего ты такой уверенный?
— А вот она, — я ткнул пальцем в пухленькую блондинку, которая развешивала белье на общем балконе. — И знаешь, на шпионку она не тянет. Она тянет на девушку, которая работает на заводе и подрабатывает в табачном киоске.
— Будем ее колоть, — решительно заявила Тамара. Она толкнула балконную дверь, подошла к Марине со спины и низким пугающим голосом произнесла: — Марина?
— А? — Девушка обернулась, сначала увидела Тамару, а потом увидела меня, перекрывшего выход с балкона, и побледнела, прижав к животу тазик с бельем. — Вы кто?
— Марина, это вы работаете в табачном киоске, что на Промышленном проспекте? По понедельникам в первой половине дня? — Тамара заложила руки за спину, чуть опустила голову и походила теперь на сурового дознавателя, который непременно выведет бедняжку Марину на чистую воду.
— Вы из администрации? — обреченно произнесла
Марина. — Ну я же не знала, что подрабатывать нельзя... Я всего полдня в понедельник и полдня в воскресенье...
— Нас интересует только понедельник, — прежним жестким тоном сказала Тамара. — Прошлый понедельник. Когда возле вашего киоска произошло убийство.
Девушка и до этого была бледная, а тут она стала просто белее белого. В глазах ее появился испуг, она попятилась назад, но там было металлическое ограждение.
— Вы... Вы из милиции?
— Нет, мы не из милиции. — Тамара жестом подозвала меня и спросила девушку, тыча в меня пальцем: — Узнаешь?
— Нет, — отчаянно замотала головой Марина.
— Ты дала мне блок «Мальборо», — нехотя напомнил я. — Тот самый блок «Мальборо». Тот особенный блок «Мальборо». Ты знаешь, что там было внутри.
— Я не знаю! — торопливо воскликнула Марина. — Я просто отдаю эти коробки, меня попросили, а я...
— Кто попросил?
— Рома попросил...
— Вот, — не удержалась от обобщений Тамара. — Как всегда, все женские несчастья происходят от мужчин. Голову оторвать этому Роме! Хотя мы еще успеем это сделать...
— Давно ты передаешь такие коробки? — перебил я
Тамарины рассуждения.
— Ну, с весны-то точно передаю. С апреля, наверное. А до меня Ленка работала, может, и она передавала...
— С апреля, — я посчитал в уме. — Больше трех месяцев. И как это все обычно происходило?
— В понедельник, примерно в десять утра, останавливалась эта машина, — принялась покорно излагать Марина. — Иномарка. У нее еще такой значок был спереди... Короче, я ее запомнила. Из этой машины выходил мужчина, подходил к киоску и говорил: "Мне блок «Мальборо». И деньги давал, чтобы все по-настоящему выглядело. А я отдавала тот блок, который мне заранее Рома приносил. Чтобы я не перепутала, он ставил на бок коробки точку синим фломастером. А что там внутри, я не знала, мне платили по пятьдесят рублей за каждую такую передачу, вот и все...
— Пятьдесят рублей, — Тамара покачала головой. — Ну и паразит твой Рома...
— А ты помнишь тех людей, которые раньше забирали коробки? — спросил я. — В предыдущие понедельники?
— Все время один и тот же парень приходил, — сказала Марина. — Симпатичный такой, улыбчивый, с ямочкой на подбородке... В аккуратном костюмчике.
— Дима, — сказала мне Тамара. — И так, значит, каждый понедельник?
— Не каждый, то есть иногда и каждый, а иногда... Иногда ничего не передавала. Вот в прошлый понедельник передавала, а до этого две недели было, когда ничего не передавала... — Марина посмотрела на наши сумрачные лица и задала вопрос, который мучил ее больше всего: — И что мне теперь за это будет?
— Ничего те... — начал я, но Тамара перебила меня, встав в прежнюю суровую позу.
— Если ты постараешься, — сказала она, — то останешься живой и здоровой.
— Я постараюсь, — поспешно сказала Марина. — А как мне постараться?
— Нам нужен Рома. А может, даже и не Рома, я не знаю, кто там у них главный. Просто скажи Роме, что люди, которые взяли коробку, хотят срочно с ними встретиться. Скажи, что это очень серьезный разговор. Так что пусть приходит самый главный, тот, кто все это затеял.
— Я передам, — закивала китайским болванчиком Марина, каким-то чудом еще не вывалив на пол белье из перекосившегося в ее руках тазика. — А что... Что вы с ними сделаете? Что вы с Ромой сделаете?
— Посмотрим, — многозначительно процедила сквозь зубы вошедшая в роль Тамара. А я подумал, что это еще вопрос: мы с ними что-то сделаем или они из нас сделают нечто такое, что потом подполковник Лисицын долго и безуспешно будет рассылать нам свои повестки.
3
Девушка Марина настолько загорелась желанием остаться живой и здоровой, что тут же бросилась исполнять Тамарино поручение, то есть звонить своему знакомому Роме из телефона-автомата. С пятой попытки она дозвонилась, и в Ромины уши вылилось все, что только что узнала Марина.