Страница:
— Привет, Сэм, — поздоровался Джесс с Сэмом Блэкеншипом, пересекавшим Сосновую улицу. Тот замер посреди мостовой и тоже вытаращился на них.
— Что происходит? — спросил Джесс. Кэйди лишь пожала плечами в ответ на его удивленный взгляд. Ей стало по-настоящему страшно. Хэм заметил их в ту же минуту, когда Кэйди увидела его на пороге прачечной Чанга. Мальчик тотчас же бегом кинулся навстречу двуколке. Она схватила Джесса за рукав.
— Остановись, ему нельзя бегать!
Джесс натянул поводья, и кобыла, пританцовывая от неожиданности, остановилась.
— Мисс Кэйди… Мистер Голт… Мистер… — Хэм запнулся. Слова никак не давались ему.
— В чем дело? — Кэйди встревоженно вглядывалась в его лицо.
Он был возбужден и горел желанием выложить какую-то новость. Она насторожилась, заметив проступающий в его лице страх.
— Успокойся, Хэм. Не вертись, стой смирно. Скажи мне толком, что случилось.
— Там… человек приехал!
— Человек, — повторила Кэйди, стараясь говорить как можно спокойнее. — Какой человек?
— Он сейчас в «Бродяге». Он говорит… он говорит…
Перламутровые белки сверкнули, когда мальчик испуганно скосил глаза на Джесса.
— Что он говорит?
— Он говорит, что он Голт!
13.
— Что происходит? — спросил Джесс. Кэйди лишь пожала плечами в ответ на его удивленный взгляд. Ей стало по-настоящему страшно. Хэм заметил их в ту же минуту, когда Кэйди увидела его на пороге прачечной Чанга. Мальчик тотчас же бегом кинулся навстречу двуколке. Она схватила Джесса за рукав.
— Остановись, ему нельзя бегать!
Джесс натянул поводья, и кобыла, пританцовывая от неожиданности, остановилась.
— Мисс Кэйди… Мистер Голт… Мистер… — Хэм запнулся. Слова никак не давались ему.
— В чем дело? — Кэйди встревоженно вглядывалась в его лицо.
Он был возбужден и горел желанием выложить какую-то новость. Она насторожилась, заметив проступающий в его лице страх.
— Успокойся, Хэм. Не вертись, стой смирно. Скажи мне толком, что случилось.
— Там… человек приехал!
— Человек, — повторила Кэйди, стараясь говорить как можно спокойнее. — Какой человек?
— Он сейчас в «Бродяге». Он говорит… он говорит…
Перламутровые белки сверкнули, когда мальчик испуганно скосил глаза на Джесса.
— Что он говорит?
— Он говорит, что он Голт!
13.
— Джесс? Что ты делаешь? Джесс! Живо разворачивай повозку!
Кэйди дернула его за руку, пытаясь по выражению лица догадаться, что он задумал.
— Ты не можешь появиться в «Бродяге», он же тебя убьет! Джесс, очнись!
Она стукнула его по плечу; и он наконец повернулся к ней.
— Мне придется пойти туда.
— Но почему?
— Потому что рано или поздно мужчина должен исполнить свой долг.
Кэйди опять его ударила.
— Ты что, с ума сошел? Это же Голт, Джесс, настоящий Голт! Ты хоть представляешь, что он сделает, узнав, что ты взял его имя?
— Ну… я думаю, он будет в бешенстве.
— А я думаю, что он тебя пристрелит на месте!
Джесс насупился, но продолжал упрямо держать путь к «Приюту бродяги».
— Черт бы тебя побрал! Это из-за того, что я сказала, да?
В страшном волнении она схватила его за запястье.
— Я беру свои слова назад, ты не трус. Нет, ты не трус.
Он лишь мрачно усмехнулся.
— Ты не трус. Я просто сгоряча это сказала… Потому что злилась на тебя. Ну прошу тебя, Джесс, поверни повозку и выбирайся из города как можно скорее. Никто тебя…
— Слишком поздно. Я больше не собираюсь убегать.
Ну почему он так рассуждает? Страх наконец заставил ее умолкнуть; она лишь взирала на него в боязливом ожидании. Джесс остановил кобылу у входа в ее салун, передал ей поводья и спрыгнул на землю.
— Может, тебе лучше остаться здесь, Кэйди? Тут безопаснее. — С этими словами он оставил ее и направился к вращающимся дверям.
Колени у нее подкашивались от волнения, пока она слезала с повозки.
— Черта с два! — выкрикнула Кэйди. Звук собственного голоса — неверный, дрожащий — напугал ее еще больше. Тут ее, хватаясь за бок, нагнал запыхавшийся Хэм. Кэйди торопливо обняла его и попыталась успокоить.
— Я хочу, чтобы ты отвез двуколку к Нестору, Хэм. И оставайся в конюшне, не смей возвращаться в «Бродягу», ты меня слышишь? Ты понял меня, Хэм?
Мальчик кивнул, но Кэйди знала, что полагаться на него в таком деле нельзя: он и раньше иногда ее не слушался. Поэтому она повторила все с самого начала, наклонившись и глядя ему прямо в глаза.
— Не возвращайся в «Бродягу», Хэм, я говорю серьезно. Оставайся у Нестора, пока я за тобой не приду.
— Ладно.
— Вот и хорошо. Поезжай.
Кэйди терпеливо ждала, глядя, как Хэм вспрыгивает в двуколку, разворачивает ее и отъезжает. И только когда он скрылся из вида, она побежала к салуну.
Внутри было полно народу, как в церкви воскресным утром, разве что женщин не было. Заметив сияющую бритую голову Леви поверх всех других голов, Кэйди плечами и локтями начала прокладывать себе путь в толчее взмокших мужских тел.
— Извини, Гюнтер, подвинься… Пропустите… Дай мне пройти, Стэн…
Наконец Леви схватил ее за руку и помог перебраться через стойку бара. Кэйди встала на скамеечку в фут высотой, которой пользовалась, чтобы доставать бутылки с верхних полок, когда подменяла Леви в баре. Если бы он не подхватил ее и не удержал, она, наверное, рухнула бы через стойку прямо в толпу, потому что со скамеечки ей был виден Джесс. Он стоял у стола, за которым сидел Мерл Уайли и с ним еще один мужчина.
Голт.
Боже милостивый, безусловно, это был Голт! Глядя на него, Кэйди почувствовала, что у нее двоится в глазах. Ее словно перенесли назад во времени, в тот день, когда Джесс появился в Парадизе! Этот человек — настоящий Голт в черной одежде, с черной кожаной «заплаткой» на глазу и черной папироской во рту — выглядел старше, грубее, он и вполовину не был так хорош собой, но… от него точно так же веяло угрозой. Нет, даже хуже. Джесс походил на револьвер со взведенным курком: на каждого встречного он смотрел, словно не зная, плюнуть или выстрелить. Голт выглядел так, будто для него это вопрос давно решенный: слюна была ему дороже пули.
При всем при том они были удивительно похожи друг на друга, казалось, между ними есть семейное сходство. Тот же орлиный нос, те же глаза (глаз) серо-стального цвета, так же пробивалась седина в черных волосах. Понятно, почему Джессу так легко было изображать Голта, неудивительно, что так много людей поверили ему безоговорочно. Включая саму Кэйди. Особенно ее.
Чья-то рука ухватила ее за локоть: оглянувшись, она увидела, что это Глендолин, потеснив ее, вскочила на скамеечку.
— Кэйди, ты только посмотри!
— Я смотрю.
— Как по-твоему, который из них…
— Тихо!
Уайли что-то говорил, и ей хотелось послушать. Возбужденный гул голосов вокруг затих, когда он со скрипом отодвинулся на стуле, глядя на Джесса и ухмыляясь ему в лицо.
— Так-так-так, — Уайли злорадно цедил слова сквозь зубы. — Какой увлекательный разговор состоялся у меня с мистером Голтом! Я с самого начала подозревал в тебе червоточину. Как ваша настоящая фамилия, мистер? Чем вы зарабатываете себе на жизнь? Перегоном скота? Чисткой плевательниц?
Чей-то нервный смешок прервал напряженное молчание. У Кэйди дрожали руки. Где ее пистолет? В коробке из-под сигар на дальнем краю стойки: отсюда не достать. Да и вообще что бы она стала с ним делать? Джесс стоял к ней спиной. Зато Кэйди видела лицо Голта. Господи, помилуй и спаси! У него вид хладнокровного, беспощадного наемного убийцы. И если ошибается, она готова съесть свою шляпу вместе с пером.
Голт поднялся из-за стола — медленным и ленивым движением, как змея, что греется на солнышке, неторопливо переползая с места на место. Теперь, когда они стояли лицом к лицу, сходство между ним и Джессом стало просто разительным. Голт улыбнулся — так оскалился бы голый череп. Когда он заговорил, его сорванный замогильный голос прозвучал до ужаса знакомо:
— Не знаю, кто ты такой, — сказал он Джессу, — да мне, по правде говоря, все равно. Но у тебя есть кое-что, принадлежащее мне: пара шестизарядных «кольтов». Можешь передать их мне прямо сейчас, тогда я тебя не убью. Надо бы, но уж так и быть — живи. Но если ты не выложишь их на стол через пять секунд, я тебя пристрелю на месте. Раз.
— Джесс!
Возглас вырвался у нее от страха. Его осанка, упрямство в развороте плеч, напрягшиеся руки — все говорило, что он не уступит. У нее возникло нехорошее предчувствие.
Оно не обмануло.
— Слушай, ты, — его хриплый шепот в точности, слог за слогом, повторил интонации Голта. — Не знаю, кто ты такой, и по правде говоря, мне плевать. Если ты не уберешься отсюда на счет «три», я всажу пулю в тот самый глаз, на котором у тебя липовая повязка. Раз.
Голт часто заморгал, и на полсекунды Кэйди показалось, что она заметила растерянность на его твердокаменном лице. Но мгновение миновало, и жестокая кривая усмешка вновь появилась у Голта на губах. Она явственно почувствовала, как волосы шевелятся у нее на голове.
— Похоже, мы зашли в тупик, — грозно прошептал Голт.
Что ж, угроза — это хорошо, это просто прекрасно. По крайней мере, он перестал считать.
— Ой! — Глен еще крепче вцепилась ей в локоть. — Ой, нет, только не это.
Кэйди не сразу поняла, что она имеет в виду, но в конце концов заметила, как Томми Ливер проходит в двери и пытается пробиться через толпу. Без шляпы, со сбившимся набок галстуком и перекрученным воротничком, он выглядел перепуганным, даже больным. Кэйди вспомнила, что рассказала ей этим утром Уиллагейл: прошлой ночью шериф с Джессом вместе напились в тюремной камере.
— Великолепно, — мрачно прошептала Кэйди, — теперь Голт убьет их обоих.
Глендолин закрыла лицо руками и ударилась в слезы.
— Вы видели сегодняшнюю газету, мисс Кэйди?
— Что?
Кэйди недоуменно повернулась к Леви.
— Ты о чем? Какую газету?
— На первой странице. Сара Дигби заявляет, что узнала человека, оставившего деньги у нее на пороге.
— И кто это был?
— Джесс.
— Что?
— Так, что тут происходит?
Жидкий тенорок шерифа прозвучал несолидно, но вернул внимание Кэйди к происходящему. Глен тоже перестала голосить и прислушалась.
— Я требую, чтобы все очистили это помещение и разошлись по домам. Никакой стрельбы не будет, так что двигайте отсюда по-хорошему. Давай, Артур. Пошли, Сэм. Стоуни, Леонард, и ты тоже, Креветка, тебя это тоже касается. Быстро, быстро, все вон отсюда!
Никто не двинулся. Мужчины топтались на месте, переминались с ноги на ногу, пожимали плечами, но никто и шага не сделал к дверям.
— О, Томми, — простонала Глен.
Кэйди обняла ее за плечи. «В чем дело? — подумала она растерянно. — Неужели Глен все-таки влюблена в шерифа?»
— Который из вас Голт?
Возможно, в один прекрасный день Кэйди еще удастся посмеяться, вспоминая, как выглядел Уилл Шортер-младший, задавший этот кретинский вопрос. Он нацепил очки на нос и занес карандаш над блокнотом, ожидая, что настоящий Голт сейчас поднимет руку, а самозваный уползет куда-нибудь подальше и загадка будет решена.
— Я Голт.
— Я Голт.
— Ты лжец.
— Ты лжец.
— Пусть спор решится в честной борьбе, — злорадно предложил Уайли. — Прямо здесь и сейчас. Тогда все станет ясно.
— Я не против, — прохрипел Джесс.
— Жду не дождусь, — кивнул Голт.
— Джесс!
На этот раз это крикнула не Кэйди, а Хэм. Она увидела, как он пробирается сквозь давку. Леви выпустил ее руку и начал перелезать через стойку, но как раз в эту минуту Хэму удалось проскользнуть под ногами у любопытных. Мальчик сломя голову бросился к Джессу, налетел на него со всего размаху и едва не опрокинул его на стол.
— Так, всем стоять!
Джесс перешел с шепота на полный голос, властно прозвеневший в наступившей тишине. Он закрыл собой мальчика, прижал его к себе, положив одну руку ему на голову, а другую — на плечо.
— Никакой стрельбы здесь не будет. — Уайли встал, его бульдожьи глазки блестели от возбуждения.
— Тогда на улице. Давайте выйдем на улицу. На револьверах, в двадцати шагах. Вы могли бы…
— Слишком темно, — возразил Голт, дернув подбородком в сторону окна.
Он был прав: за окном сгущались сумерки.
— Я хочу стрелять в человека, утверждающего, что он — это я, при ярком солнечном свете.
— Я тоже, — усмехнулся Джесс. Кэйди видела, как все мужчины в зале несколько раз перевели взгляд с него на Голта и обратно.
— Завтра я убью тебя с не меньшим удовольствием, чем сегодня, — сказал Голт.
Джесс скривил губы.
— Десять утра тебя устроит?
Неужели это происходит наяву? Кэйди не могла поверить своим ушам. Схватив Леви за руку с такой силой, что он поморщился, она закричала «Нет!», но никто не обратил на нее внимания.
— В десять утра на улице. — Голт вынул изо рта тонкую черную папироску и бросил ее на пол к ногам Джесса.
— Если вдруг захочешь схлопотать пулю раньше, дай мне знать. Я буду в гостинице.
— Взаимно. Я буду здесь.
Кэйди смотрела с открытым ртом, как Голт, настоящий Голт, человек, собиравшийся завтра в десять часов утра убить ее возлюбленного, проходит сквозь тающую на глазах перепуганную толпу и исчезает в дверях.
— Я же сказала: не стану этого делать, — повторила она в третий или в четвертый раз, уворачиваясь от его хищного рта. — Пока ты не скажешь, что пришел в себя.
— Я бы скорее пришел в тебя.
— Прекрати!
— Не могу.
Его губы были теплы, усы нежно щекотали кожу. Она вытянула шею и отвернулась, но таким образом ему открылся доступ к ее горлу.
— Кэйди, ты нужна мне.
Он прижал ее спиной к комоду и сам прильнул к ней, чтобы она почувствовала, как много он может ей дать.
— Если ты все это задумал ради меня, говорю тебе, Джесс, мне это не нужно.
— А я-то думал, это нужно нам обоим.
— Да не это, черт бы тебя побрал! Ты знаешь, что я имею в виду.
— Знаю. Но я не хочу об этом говорить.
— Ладно. Но неужели ты не можешь хотя бы выслушать? О, черт…
Ему наконец удалось расстегнуть платье у нее на спине, и теперь он стягивал его с плеч на локти и ниже.
— Прекрати немедленно! Прекрати. — Слова протеста прозвучали настолько фальшиво, что она даже не смогла на него рассердиться, когда он не обратил на них внимания.
— Джесс, нам надо поговорить.
— Потом.
— Нет, сейчас.
Кэйди подсунула руки ему под подбородок и силой заставила его оторваться от ложбинки у нее между грудей.
— Прошу тебя.
Его прекрасное лицо улыбалось ей так нежно, так беззаботно, в нем было столько желания и страсти… Кэйди поняла, что это и есть ее погибель.
— Я тебя не понимаю, — простонала она жалобно. — Если ты будешь драться с Голтом, он тебя убьет.
— Этого не случится. Поверь мне, — властно проговорил он, заставляя ее стоять смирно и целуя в губы.
Кэйди опять попыталась заговорить, но Джесс сказал «Ш-ш-ш» и продолжил свое черное дело с дьявольским терпением и целеустремленностью, сводившей ее с ума.
— О, Джесс, не надо.
Но она не воспротивилась, когда он стал расшнуровывать ее сорочку. Просто зарылась носом ему в волосы, а Джесс прижался лицом к ее груди, тихонько поглаживая ее, вычерчивая языком какие-то таинственные фигуры на ее обнаженной коже.
— Я дам тебе денег, — сказала Кэйди. — Тебе нужны деньги?
— Миленькая, — откликнулся он с нежностью, — не могла бы ты помолчать?
— У меня есть заначка, — продолжала Кэйди. — В нижнем ящике, под чулками.
— Много?
— Больше двух тысяч дол…
Джесс накрыл ее рот своим и пустил в ход язык, чтобы заставить ее умолкнуть. Кэйди потеряла нить разговора. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она прикасалась к нему вот так в последний раз…
— Я вела себя как дура, — призналась она, когда он наконец позволил ей заговорить. — Ты на меня не сердишься? Мы столько времени потеряли зря, и все по моей вине. О, Джесс, я люблю тебя.
— Я люблю тебя, Кэйди.
— Правда? О, Джесс, это правда?
— Клянусь тебе. Выходи за меня замуж, когда все это кончится.
Кэйди заплакала.
— Как это глупо, — всхлипнула она, вытирая слезы пальцами.
Ее душа разрывалась между блаженством и отчаянием.
— Выходи за меня, милая. Со мной ты будешь счастлива.
— Как я могу з-за тебя вы-выйти, когда он тебя у-убьет?
Джесс засмеялся. У нее возникло острейшее желание врезать ему хорошенько, но еще больше ей хотелось прижать его к себе, нет, вобрать в себя и никогда, никогда не отпускать.
Оказалось, его мысли движутся в том же направлении. Он нажал коленом, и она раскрыла ноги. Всех ее сил хватило лишь на то, чтобы ответить на его страстный поцелуй и просунуть руки ему под рубашку, ощутить его кожу, его тело. Ей так нравились прямые мягкие черные волосы, покрывавшие его грудь… Джесс заставил ее выгнуться назад, запрокинуть голову, пока она не ощутила затылком крышку комода. Он целовал ее прямо сквозь сорочку, да, прямо через ткань, легонько покусывая зубами и заставляя стонать.
— Я больше не могу стоять…
Ей пришлось прижаться к нему бедрами; чтобы удержаться на ногах, а он медленно покачивался взад-вперед, увлекая ее за собой, по-прежнему пряча лицо у нее на груди и что-то одобрительно гудя себе под нос. Кэйди сквозь зубы судорожно втянула в себя воздух.
— Я падаю, — выдохнула она, цепляясь обессилевшими руками за его шею.
Джесс подхватил ее на руки и перенес через всю комнату. Таким образом все ее усилия, направленные на то, чтобы держать его подальше от постели, потерпели позорный провал. Здравый смысл проснулся в уголке ее сознания, когда он снимал с нее последние одежки. Она возобновила прерванный разговор, как только вся одежда была снята.
— Послушай, Джесс, ты все это затеял из-за того, что я сказала, ведь так?
Сидя рядом с ней на постели, он стаскивал с себя сапоги.
— Я не считаю тебя трусом. Как у меня только язык повернулся?
Он принялся за брючный ремень.
— Ты не обязан ничего мне доказывать. Я люблю тебя. Думаешь, я буду любить тебя больше, если ты доблестно рухнешь у моих ног с пулей в башке?
Джесс опять тихонько усмехнулся, стаскивая штаны и движением плеч освобождаясь от рубашки. На этот раз Кэйди, потеряв терпение, действительно размахнулась, чтобы его ударить, но он перехватил ее запястья и опустил на спину, а потом всем телом навалился на нее сверху.
— Кэйди, ну пожалуйста, перестань волноваться! Со мной ничего не случится.
Она уклонилась от его губ, с ужасом чувствуя, что слезы подступают снова.
— Милая моя, я стреляю гораздо лучше, чем ты можешь себе представить.
— О, да, ты у нас…
— Поверь мне, я умею стрелять. Сегодня утром я был не в лучшей форме, с похмелья. На самом деле я меткий стрелок. И быстрый. Знаешь, как меня называли? «Молния, смазанная маслом». Голт против меня не выстоит. Ни единого шанса.
Он говорил так уверенно, что Кэйди засомневалась и чуть было ему не поверила.
— Но…
Она встряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок.
— Ты же не преступник, объявленный вне закона, ты не наемный стрелок. Господи, Джесс, ты не смог бы попасть в стекло теплицы!
Джесс покачал головой, глядя ей прямо в глаза.
— Ошибаешься. Тебе бы следовало больше доверять мне. Я в тебе разочарован, Кэйди.
И он принялся покусывать мочку ее уха. Тогда Кэйди попыталась вырваться, но Джесс всем телом прижимал ее к матрацу, и самые веские доводы расплылись.
Разве она могла расстаться с ним, разве могла его потерять? Крепко обнимая его, она упивалась ощущением его длинного сильного тела, поминутно проглатывая ком в горле. Она целовала его и никак не могла насытиться вкусом его кожи.
— Ведь это был ты, да? — спросила она, перемежая слова с поцелуями.
— Это… в каком смысле?
Джесс вплел пальцы ей в волосы, провел по ним, как гребешком. Он не уставал повторять, какие у нее шелковые волосы, а ей нравилось, когда он так говорил.
— Ведь это ты дал Дигби все эти деньги? Сара тебя видела.
— Ей нужны очки.
— Нет, это был ты. И Салливаны… им ты тоже дал денег.
— Что ты плетешь, Макгилл?
Вот теперь она заплакала.
— О Боже, Джесс, как я тебя люблю!
Он опять перевернулся, оказался сверху. Она повела его за собой, нетерпеливо выгибаясь, стараясь поскорее ощутить его внутри, а когда все получилось, издала долгий глубокий вздох блаженства. И все-таки ее охватывала грусть.
— Не покидай меня, Джесс.
— Никогда.
— Я тебя не отпущу.
— Ты от меня не избавишься.
Тихими, нежными поцелуями Джесс попытался осушить влажные дорожки, оставленные слезами на ее лице, но у него ничего не вышло, его нежность заставляла ее плакать все сильнее. Поэтому он начал двигаться внутри ее, чтобы заставить ее забыть обо всем, потерять голову.
— Я тебя не отпущу, — повторила она шепотом. Это была последняя связная мысль: буря чувств лишила Кэйди возможности думать. Он и она, их тела, любовь земная и духовная — все сошлось в одной точке, все было едино. Она вбирала его в себя все глубже и глубже, а он поднимал ее все выше и выше… слишком высоко, слишком быстро — как она могла это вынести?
Прошел миг, долгий, как целая жизнь, потом последовал взрыв, разорвавший ее тело на кусочки и разметавший их по всей комнате, — теперь ей ни за что их не собрать. Да и времени не было: руки Джесса, рот Джесса, плоть Джесса внутри ее — все в движении, все началось сначала. На этот раз она просто уступила, отдалась на волю волн, и волны легко и бережно вынесли ее на берег. Она предоставила ему надежную бухту, когда он отдал ей всего себя. Идеальный обмен.
Джесс перевернулся на бок, не отпуская ее, и вытянулся неподвижно, прижавшись губами к ее лбу. У Кэйди сил осталось больше: она раз за разом проводила пальцами по его позвоночнику и даже щекотала в самом чувствительном месте на пояснице, над самыми ягодицами. Он вздрагивал всем телом, но это лишь подзуживало ее на новые подвиги.
— Перестань! — приказал Джесс, и Кэйди захихикала, щекоча кожу у него на шее, к которой прижималась лицом.
Джесс улыбнулся и снова поцеловал ее, вспоминая, приходилось ли ему когда-либо раньше чувствовать себя таким счастливым. Да, приходилось. Когда ему было семь лет, и отец впервые подарил ему пони. В тот раз он ближе всего подошел к нынешнему состоянию, и все-таки воспоминание о радости детства осталось на втором месте. Лучше всего ему было именно сейчас. Сейчас, в эту минуту. «Вот оно, — подумал Джесс. — Оно самое».
— Повтори, Кэйди.
— Что?
— Ты же знаешь. То, чего ты никогда раньше не говорила. До этой ночи.
— Ах, это…
Она сделала вид, что зевает.
— Я ведь уже повторила дважды. А ты сказал только один раз.
Джесс засмеялся.
— Я буду повторять это так часто, что тебе надоест слушать.
— Это невозможно.
Кэйди села в постели. Написанное на ее лице неистовство поразило его.
— Это невозможно, я никогда раньше ничего подобного не чувствовала, даже не думала, что на такое способна. Все изменилось. И все это ты… Ты — моя жизнь, ты стал мне дороже всех на свете.
Она как будто всадила кинжал ему в сердце.
— Кэйди… Я чувствую то же самое. Слово в слово. Я всегда думал, что так бывает только с другими.
— Да.
— Я безумно влюблен в тебя, и это навсегда.
— О, Джесс, но если ты встретишься с ним завтра…
Он теснее привлек ее к себе.
— Молчи. Все будет хорошо, просто ты должна мне верить. Неужели ты думаешь, что я поставлю нашу будущность под угрозу? Послушай, я расскажу тебе, что будет дальше.
Джесс подтянул ее повыше и укрыл простыней.
— Прежде всего, мы поженимся. Кэйди придвинулась еще ближе.
— В церкви?
— А ты думала — где? В салуне?
Они оба засмеялись, но тут же задумчиво и озабоченно сказали «гм». А потом снова дружно рассмеялись.
— Ну, где бы это ни было, у нас будет большая, шумная свадьба, и мы пригласим всех наших друзей.
— Но Адель Шитс останется без приглашения. И Ливви Данн тоже.
— Верно. Зловредных баб мы на порог не пустим. А потом у нас будет медовый месяц. Куда бы тебе хотелось поехать?
Она еще теснее прижалась к нему, прикрывая рукой настоящий зевок.
— В Сан-Франциско?
— Идет.
— А может, в Юджин?
— Отлично. Или в Портленд.
— Замечательно.
Джесс улыбнулся ей в волосы. Ей было все равно, куда ехать. Как, впрочем, и ему самому.
— Или в Дюбук.
— Чудесно. — Кэйди сонно рассмеялась.
— Ну а потом что?
— А потом мы купим эту ферму, которая тебе так нравится. Какой-то там «Ликер» или что-то в этом роде.
— «Le Coeur au Coquin». «Сердце бродяги». — Кэйди замерла, только глаза открыла в темноте. Джесс догадался об этом, ощутив кожей щекочущее прикосновение ресниц.
— О, Джесс, — вздохнула она, и он понял, что сказал именно то, что нужно. — Ты действительно мог бы там жить?
— Мне очень хотелось бы там жить. Отремонтируем этот старый дом, он у нас заблестит как новенький. И будем каждый вечер сидеть с тобой на веранде и слушать, как шумит река. И рассказывать друг другу, как прошел день.
— В качалках рядышком.
— Да.
Она счастливо засмеялась.
— Только один вопрос. Откуда деньги возьмем, чтобы купить ферму?
— А как насчет золотишка, которое Уайли таскал из «Семи долларов»?
— Боже милостивый, у меня совсем из головы вылетело! Я даже шерифу еще не заявила!
— Ничего страшного, у тебя впереди полно времени, чтобы разобраться с Уайли. Так на чем мы остановились? Ах да, мы будем сидеть в качалках. И что мы будем пить?
— Я пью лимонад.
— А я — джулеп [23].
— О, я и забыла, что ты родом из Кентукки. А на что мы будем жить? Если мне позволено спросить.
— Ты будешь выращивать груши. А я — разводить лошадей.
Кэйди еще раз глубоко счастливо вздохнула.
Кэйди дернула его за руку, пытаясь по выражению лица догадаться, что он задумал.
— Ты не можешь появиться в «Бродяге», он же тебя убьет! Джесс, очнись!
Она стукнула его по плечу; и он наконец повернулся к ней.
— Мне придется пойти туда.
— Но почему?
— Потому что рано или поздно мужчина должен исполнить свой долг.
Кэйди опять его ударила.
— Ты что, с ума сошел? Это же Голт, Джесс, настоящий Голт! Ты хоть представляешь, что он сделает, узнав, что ты взял его имя?
— Ну… я думаю, он будет в бешенстве.
— А я думаю, что он тебя пристрелит на месте!
Джесс насупился, но продолжал упрямо держать путь к «Приюту бродяги».
— Черт бы тебя побрал! Это из-за того, что я сказала, да?
В страшном волнении она схватила его за запястье.
— Я беру свои слова назад, ты не трус. Нет, ты не трус.
Он лишь мрачно усмехнулся.
— Ты не трус. Я просто сгоряча это сказала… Потому что злилась на тебя. Ну прошу тебя, Джесс, поверни повозку и выбирайся из города как можно скорее. Никто тебя…
— Слишком поздно. Я больше не собираюсь убегать.
Ну почему он так рассуждает? Страх наконец заставил ее умолкнуть; она лишь взирала на него в боязливом ожидании. Джесс остановил кобылу у входа в ее салун, передал ей поводья и спрыгнул на землю.
— Может, тебе лучше остаться здесь, Кэйди? Тут безопаснее. — С этими словами он оставил ее и направился к вращающимся дверям.
Колени у нее подкашивались от волнения, пока она слезала с повозки.
— Черта с два! — выкрикнула Кэйди. Звук собственного голоса — неверный, дрожащий — напугал ее еще больше. Тут ее, хватаясь за бок, нагнал запыхавшийся Хэм. Кэйди торопливо обняла его и попыталась успокоить.
— Я хочу, чтобы ты отвез двуколку к Нестору, Хэм. И оставайся в конюшне, не смей возвращаться в «Бродягу», ты меня слышишь? Ты понял меня, Хэм?
Мальчик кивнул, но Кэйди знала, что полагаться на него в таком деле нельзя: он и раньше иногда ее не слушался. Поэтому она повторила все с самого начала, наклонившись и глядя ему прямо в глаза.
— Не возвращайся в «Бродягу», Хэм, я говорю серьезно. Оставайся у Нестора, пока я за тобой не приду.
— Ладно.
— Вот и хорошо. Поезжай.
Кэйди терпеливо ждала, глядя, как Хэм вспрыгивает в двуколку, разворачивает ее и отъезжает. И только когда он скрылся из вида, она побежала к салуну.
Внутри было полно народу, как в церкви воскресным утром, разве что женщин не было. Заметив сияющую бритую голову Леви поверх всех других голов, Кэйди плечами и локтями начала прокладывать себе путь в толчее взмокших мужских тел.
— Извини, Гюнтер, подвинься… Пропустите… Дай мне пройти, Стэн…
Наконец Леви схватил ее за руку и помог перебраться через стойку бара. Кэйди встала на скамеечку в фут высотой, которой пользовалась, чтобы доставать бутылки с верхних полок, когда подменяла Леви в баре. Если бы он не подхватил ее и не удержал, она, наверное, рухнула бы через стойку прямо в толпу, потому что со скамеечки ей был виден Джесс. Он стоял у стола, за которым сидел Мерл Уайли и с ним еще один мужчина.
Голт.
Боже милостивый, безусловно, это был Голт! Глядя на него, Кэйди почувствовала, что у нее двоится в глазах. Ее словно перенесли назад во времени, в тот день, когда Джесс появился в Парадизе! Этот человек — настоящий Голт в черной одежде, с черной кожаной «заплаткой» на глазу и черной папироской во рту — выглядел старше, грубее, он и вполовину не был так хорош собой, но… от него точно так же веяло угрозой. Нет, даже хуже. Джесс походил на револьвер со взведенным курком: на каждого встречного он смотрел, словно не зная, плюнуть или выстрелить. Голт выглядел так, будто для него это вопрос давно решенный: слюна была ему дороже пули.
При всем при том они были удивительно похожи друг на друга, казалось, между ними есть семейное сходство. Тот же орлиный нос, те же глаза (глаз) серо-стального цвета, так же пробивалась седина в черных волосах. Понятно, почему Джессу так легко было изображать Голта, неудивительно, что так много людей поверили ему безоговорочно. Включая саму Кэйди. Особенно ее.
Чья-то рука ухватила ее за локоть: оглянувшись, она увидела, что это Глендолин, потеснив ее, вскочила на скамеечку.
— Кэйди, ты только посмотри!
— Я смотрю.
— Как по-твоему, который из них…
— Тихо!
Уайли что-то говорил, и ей хотелось послушать. Возбужденный гул голосов вокруг затих, когда он со скрипом отодвинулся на стуле, глядя на Джесса и ухмыляясь ему в лицо.
— Так-так-так, — Уайли злорадно цедил слова сквозь зубы. — Какой увлекательный разговор состоялся у меня с мистером Голтом! Я с самого начала подозревал в тебе червоточину. Как ваша настоящая фамилия, мистер? Чем вы зарабатываете себе на жизнь? Перегоном скота? Чисткой плевательниц?
Чей-то нервный смешок прервал напряженное молчание. У Кэйди дрожали руки. Где ее пистолет? В коробке из-под сигар на дальнем краю стойки: отсюда не достать. Да и вообще что бы она стала с ним делать? Джесс стоял к ней спиной. Зато Кэйди видела лицо Голта. Господи, помилуй и спаси! У него вид хладнокровного, беспощадного наемного убийцы. И если ошибается, она готова съесть свою шляпу вместе с пером.
Голт поднялся из-за стола — медленным и ленивым движением, как змея, что греется на солнышке, неторопливо переползая с места на место. Теперь, когда они стояли лицом к лицу, сходство между ним и Джессом стало просто разительным. Голт улыбнулся — так оскалился бы голый череп. Когда он заговорил, его сорванный замогильный голос прозвучал до ужаса знакомо:
— Не знаю, кто ты такой, — сказал он Джессу, — да мне, по правде говоря, все равно. Но у тебя есть кое-что, принадлежащее мне: пара шестизарядных «кольтов». Можешь передать их мне прямо сейчас, тогда я тебя не убью. Надо бы, но уж так и быть — живи. Но если ты не выложишь их на стол через пять секунд, я тебя пристрелю на месте. Раз.
— Джесс!
Возглас вырвался у нее от страха. Его осанка, упрямство в развороте плеч, напрягшиеся руки — все говорило, что он не уступит. У нее возникло нехорошее предчувствие.
Оно не обмануло.
— Слушай, ты, — его хриплый шепот в точности, слог за слогом, повторил интонации Голта. — Не знаю, кто ты такой, и по правде говоря, мне плевать. Если ты не уберешься отсюда на счет «три», я всажу пулю в тот самый глаз, на котором у тебя липовая повязка. Раз.
Голт часто заморгал, и на полсекунды Кэйди показалось, что она заметила растерянность на его твердокаменном лице. Но мгновение миновало, и жестокая кривая усмешка вновь появилась у Голта на губах. Она явственно почувствовала, как волосы шевелятся у нее на голове.
— Похоже, мы зашли в тупик, — грозно прошептал Голт.
Что ж, угроза — это хорошо, это просто прекрасно. По крайней мере, он перестал считать.
— Ой! — Глен еще крепче вцепилась ей в локоть. — Ой, нет, только не это.
Кэйди не сразу поняла, что она имеет в виду, но в конце концов заметила, как Томми Ливер проходит в двери и пытается пробиться через толпу. Без шляпы, со сбившимся набок галстуком и перекрученным воротничком, он выглядел перепуганным, даже больным. Кэйди вспомнила, что рассказала ей этим утром Уиллагейл: прошлой ночью шериф с Джессом вместе напились в тюремной камере.
— Великолепно, — мрачно прошептала Кэйди, — теперь Голт убьет их обоих.
Глендолин закрыла лицо руками и ударилась в слезы.
— Вы видели сегодняшнюю газету, мисс Кэйди?
— Что?
Кэйди недоуменно повернулась к Леви.
— Ты о чем? Какую газету?
— На первой странице. Сара Дигби заявляет, что узнала человека, оставившего деньги у нее на пороге.
— И кто это был?
— Джесс.
— Что?
— Так, что тут происходит?
Жидкий тенорок шерифа прозвучал несолидно, но вернул внимание Кэйди к происходящему. Глен тоже перестала голосить и прислушалась.
— Я требую, чтобы все очистили это помещение и разошлись по домам. Никакой стрельбы не будет, так что двигайте отсюда по-хорошему. Давай, Артур. Пошли, Сэм. Стоуни, Леонард, и ты тоже, Креветка, тебя это тоже касается. Быстро, быстро, все вон отсюда!
Никто не двинулся. Мужчины топтались на месте, переминались с ноги на ногу, пожимали плечами, но никто и шага не сделал к дверям.
— О, Томми, — простонала Глен.
Кэйди обняла ее за плечи. «В чем дело? — подумала она растерянно. — Неужели Глен все-таки влюблена в шерифа?»
— Который из вас Голт?
Возможно, в один прекрасный день Кэйди еще удастся посмеяться, вспоминая, как выглядел Уилл Шортер-младший, задавший этот кретинский вопрос. Он нацепил очки на нос и занес карандаш над блокнотом, ожидая, что настоящий Голт сейчас поднимет руку, а самозваный уползет куда-нибудь подальше и загадка будет решена.
— Я Голт.
— Я Голт.
— Ты лжец.
— Ты лжец.
— Пусть спор решится в честной борьбе, — злорадно предложил Уайли. — Прямо здесь и сейчас. Тогда все станет ясно.
— Я не против, — прохрипел Джесс.
— Жду не дождусь, — кивнул Голт.
— Джесс!
На этот раз это крикнула не Кэйди, а Хэм. Она увидела, как он пробирается сквозь давку. Леви выпустил ее руку и начал перелезать через стойку, но как раз в эту минуту Хэму удалось проскользнуть под ногами у любопытных. Мальчик сломя голову бросился к Джессу, налетел на него со всего размаху и едва не опрокинул его на стол.
— Так, всем стоять!
Джесс перешел с шепота на полный голос, властно прозвеневший в наступившей тишине. Он закрыл собой мальчика, прижал его к себе, положив одну руку ему на голову, а другую — на плечо.
— Никакой стрельбы здесь не будет. — Уайли встал, его бульдожьи глазки блестели от возбуждения.
— Тогда на улице. Давайте выйдем на улицу. На револьверах, в двадцати шагах. Вы могли бы…
— Слишком темно, — возразил Голт, дернув подбородком в сторону окна.
Он был прав: за окном сгущались сумерки.
— Я хочу стрелять в человека, утверждающего, что он — это я, при ярком солнечном свете.
— Я тоже, — усмехнулся Джесс. Кэйди видела, как все мужчины в зале несколько раз перевели взгляд с него на Голта и обратно.
— Завтра я убью тебя с не меньшим удовольствием, чем сегодня, — сказал Голт.
Джесс скривил губы.
— Десять утра тебя устроит?
Неужели это происходит наяву? Кэйди не могла поверить своим ушам. Схватив Леви за руку с такой силой, что он поморщился, она закричала «Нет!», но никто не обратил на нее внимания.
— В десять утра на улице. — Голт вынул изо рта тонкую черную папироску и бросил ее на пол к ногам Джесса.
— Если вдруг захочешь схлопотать пулю раньше, дай мне знать. Я буду в гостинице.
— Взаимно. Я буду здесь.
Кэйди смотрела с открытым ртом, как Голт, настоящий Голт, человек, собиравшийся завтра в десять часов утра убить ее возлюбленного, проходит сквозь тающую на глазах перепуганную толпу и исчезает в дверях.
* * *
Трудно спорить с человеком, когда он тебя целует. Можно ли приводить доводы, возражать, взывать к разуму, упорно стоять на своем, пока он снимает с тебя одежду? Однако Кэйди предприняла попытку, даже несколько попыток, стараясь при этом держаться как можно дальше от кровати, но все-таки не оказаться во дворе. Она бы и туда вышла, лишь бы отвлечь внимание Джесса от постели, да вот беда: шел дождь.— Я же сказала: не стану этого делать, — повторила она в третий или в четвертый раз, уворачиваясь от его хищного рта. — Пока ты не скажешь, что пришел в себя.
— Я бы скорее пришел в тебя.
— Прекрати!
— Не могу.
Его губы были теплы, усы нежно щекотали кожу. Она вытянула шею и отвернулась, но таким образом ему открылся доступ к ее горлу.
— Кэйди, ты нужна мне.
Он прижал ее спиной к комоду и сам прильнул к ней, чтобы она почувствовала, как много он может ей дать.
— Если ты все это задумал ради меня, говорю тебе, Джесс, мне это не нужно.
— А я-то думал, это нужно нам обоим.
— Да не это, черт бы тебя побрал! Ты знаешь, что я имею в виду.
— Знаю. Но я не хочу об этом говорить.
— Ладно. Но неужели ты не можешь хотя бы выслушать? О, черт…
Ему наконец удалось расстегнуть платье у нее на спине, и теперь он стягивал его с плеч на локти и ниже.
— Прекрати немедленно! Прекрати. — Слова протеста прозвучали настолько фальшиво, что она даже не смогла на него рассердиться, когда он не обратил на них внимания.
— Джесс, нам надо поговорить.
— Потом.
— Нет, сейчас.
Кэйди подсунула руки ему под подбородок и силой заставила его оторваться от ложбинки у нее между грудей.
— Прошу тебя.
Его прекрасное лицо улыбалось ей так нежно, так беззаботно, в нем было столько желания и страсти… Кэйди поняла, что это и есть ее погибель.
— Я тебя не понимаю, — простонала она жалобно. — Если ты будешь драться с Голтом, он тебя убьет.
— Этого не случится. Поверь мне, — властно проговорил он, заставляя ее стоять смирно и целуя в губы.
Кэйди опять попыталась заговорить, но Джесс сказал «Ш-ш-ш» и продолжил свое черное дело с дьявольским терпением и целеустремленностью, сводившей ее с ума.
— О, Джесс, не надо.
Но она не воспротивилась, когда он стал расшнуровывать ее сорочку. Просто зарылась носом ему в волосы, а Джесс прижался лицом к ее груди, тихонько поглаживая ее, вычерчивая языком какие-то таинственные фигуры на ее обнаженной коже.
— Я дам тебе денег, — сказала Кэйди. — Тебе нужны деньги?
— Миленькая, — откликнулся он с нежностью, — не могла бы ты помолчать?
— У меня есть заначка, — продолжала Кэйди. — В нижнем ящике, под чулками.
— Много?
— Больше двух тысяч дол…
Джесс накрыл ее рот своим и пустил в ход язык, чтобы заставить ее умолкнуть. Кэйди потеряла нить разговора. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она прикасалась к нему вот так в последний раз…
— Я вела себя как дура, — призналась она, когда он наконец позволил ей заговорить. — Ты на меня не сердишься? Мы столько времени потеряли зря, и все по моей вине. О, Джесс, я люблю тебя.
— Я люблю тебя, Кэйди.
— Правда? О, Джесс, это правда?
— Клянусь тебе. Выходи за меня замуж, когда все это кончится.
Кэйди заплакала.
— Как это глупо, — всхлипнула она, вытирая слезы пальцами.
Ее душа разрывалась между блаженством и отчаянием.
— Выходи за меня, милая. Со мной ты будешь счастлива.
— Как я могу з-за тебя вы-выйти, когда он тебя у-убьет?
Джесс засмеялся. У нее возникло острейшее желание врезать ему хорошенько, но еще больше ей хотелось прижать его к себе, нет, вобрать в себя и никогда, никогда не отпускать.
Оказалось, его мысли движутся в том же направлении. Он нажал коленом, и она раскрыла ноги. Всех ее сил хватило лишь на то, чтобы ответить на его страстный поцелуй и просунуть руки ему под рубашку, ощутить его кожу, его тело. Ей так нравились прямые мягкие черные волосы, покрывавшие его грудь… Джесс заставил ее выгнуться назад, запрокинуть голову, пока она не ощутила затылком крышку комода. Он целовал ее прямо сквозь сорочку, да, прямо через ткань, легонько покусывая зубами и заставляя стонать.
— Я больше не могу стоять…
Ей пришлось прижаться к нему бедрами; чтобы удержаться на ногах, а он медленно покачивался взад-вперед, увлекая ее за собой, по-прежнему пряча лицо у нее на груди и что-то одобрительно гудя себе под нос. Кэйди сквозь зубы судорожно втянула в себя воздух.
— Я падаю, — выдохнула она, цепляясь обессилевшими руками за его шею.
Джесс подхватил ее на руки и перенес через всю комнату. Таким образом все ее усилия, направленные на то, чтобы держать его подальше от постели, потерпели позорный провал. Здравый смысл проснулся в уголке ее сознания, когда он снимал с нее последние одежки. Она возобновила прерванный разговор, как только вся одежда была снята.
— Послушай, Джесс, ты все это затеял из-за того, что я сказала, ведь так?
Сидя рядом с ней на постели, он стаскивал с себя сапоги.
— Я не считаю тебя трусом. Как у меня только язык повернулся?
Он принялся за брючный ремень.
— Ты не обязан ничего мне доказывать. Я люблю тебя. Думаешь, я буду любить тебя больше, если ты доблестно рухнешь у моих ног с пулей в башке?
Джесс опять тихонько усмехнулся, стаскивая штаны и движением плеч освобождаясь от рубашки. На этот раз Кэйди, потеряв терпение, действительно размахнулась, чтобы его ударить, но он перехватил ее запястья и опустил на спину, а потом всем телом навалился на нее сверху.
— Кэйди, ну пожалуйста, перестань волноваться! Со мной ничего не случится.
Она уклонилась от его губ, с ужасом чувствуя, что слезы подступают снова.
— Милая моя, я стреляю гораздо лучше, чем ты можешь себе представить.
— О, да, ты у нас…
— Поверь мне, я умею стрелять. Сегодня утром я был не в лучшей форме, с похмелья. На самом деле я меткий стрелок. И быстрый. Знаешь, как меня называли? «Молния, смазанная маслом». Голт против меня не выстоит. Ни единого шанса.
Он говорил так уверенно, что Кэйди засомневалась и чуть было ему не поверила.
— Но…
Она встряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок.
— Ты же не преступник, объявленный вне закона, ты не наемный стрелок. Господи, Джесс, ты не смог бы попасть в стекло теплицы!
Джесс покачал головой, глядя ей прямо в глаза.
— Ошибаешься. Тебе бы следовало больше доверять мне. Я в тебе разочарован, Кэйди.
И он принялся покусывать мочку ее уха. Тогда Кэйди попыталась вырваться, но Джесс всем телом прижимал ее к матрацу, и самые веские доводы расплылись.
Разве она могла расстаться с ним, разве могла его потерять? Крепко обнимая его, она упивалась ощущением его длинного сильного тела, поминутно проглатывая ком в горле. Она целовала его и никак не могла насытиться вкусом его кожи.
— Ведь это был ты, да? — спросила она, перемежая слова с поцелуями.
— Это… в каком смысле?
Джесс вплел пальцы ей в волосы, провел по ним, как гребешком. Он не уставал повторять, какие у нее шелковые волосы, а ей нравилось, когда он так говорил.
— Ведь это ты дал Дигби все эти деньги? Сара тебя видела.
— Ей нужны очки.
— Нет, это был ты. И Салливаны… им ты тоже дал денег.
— Что ты плетешь, Макгилл?
Вот теперь она заплакала.
— О Боже, Джесс, как я тебя люблю!
Он опять перевернулся, оказался сверху. Она повела его за собой, нетерпеливо выгибаясь, стараясь поскорее ощутить его внутри, а когда все получилось, издала долгий глубокий вздох блаженства. И все-таки ее охватывала грусть.
— Не покидай меня, Джесс.
— Никогда.
— Я тебя не отпущу.
— Ты от меня не избавишься.
Тихими, нежными поцелуями Джесс попытался осушить влажные дорожки, оставленные слезами на ее лице, но у него ничего не вышло, его нежность заставляла ее плакать все сильнее. Поэтому он начал двигаться внутри ее, чтобы заставить ее забыть обо всем, потерять голову.
— Я тебя не отпущу, — повторила она шепотом. Это была последняя связная мысль: буря чувств лишила Кэйди возможности думать. Он и она, их тела, любовь земная и духовная — все сошлось в одной точке, все было едино. Она вбирала его в себя все глубже и глубже, а он поднимал ее все выше и выше… слишком высоко, слишком быстро — как она могла это вынести?
Прошел миг, долгий, как целая жизнь, потом последовал взрыв, разорвавший ее тело на кусочки и разметавший их по всей комнате, — теперь ей ни за что их не собрать. Да и времени не было: руки Джесса, рот Джесса, плоть Джесса внутри ее — все в движении, все началось сначала. На этот раз она просто уступила, отдалась на волю волн, и волны легко и бережно вынесли ее на берег. Она предоставила ему надежную бухту, когда он отдал ей всего себя. Идеальный обмен.
Джесс перевернулся на бок, не отпуская ее, и вытянулся неподвижно, прижавшись губами к ее лбу. У Кэйди сил осталось больше: она раз за разом проводила пальцами по его позвоночнику и даже щекотала в самом чувствительном месте на пояснице, над самыми ягодицами. Он вздрагивал всем телом, но это лишь подзуживало ее на новые подвиги.
— Перестань! — приказал Джесс, и Кэйди захихикала, щекоча кожу у него на шее, к которой прижималась лицом.
Джесс улыбнулся и снова поцеловал ее, вспоминая, приходилось ли ему когда-либо раньше чувствовать себя таким счастливым. Да, приходилось. Когда ему было семь лет, и отец впервые подарил ему пони. В тот раз он ближе всего подошел к нынешнему состоянию, и все-таки воспоминание о радости детства осталось на втором месте. Лучше всего ему было именно сейчас. Сейчас, в эту минуту. «Вот оно, — подумал Джесс. — Оно самое».
— Повтори, Кэйди.
— Что?
— Ты же знаешь. То, чего ты никогда раньше не говорила. До этой ночи.
— Ах, это…
Она сделала вид, что зевает.
— Я ведь уже повторила дважды. А ты сказал только один раз.
Джесс засмеялся.
— Я буду повторять это так часто, что тебе надоест слушать.
— Это невозможно.
Кэйди села в постели. Написанное на ее лице неистовство поразило его.
— Это невозможно, я никогда раньше ничего подобного не чувствовала, даже не думала, что на такое способна. Все изменилось. И все это ты… Ты — моя жизнь, ты стал мне дороже всех на свете.
Она как будто всадила кинжал ему в сердце.
— Кэйди… Я чувствую то же самое. Слово в слово. Я всегда думал, что так бывает только с другими.
— Да.
— Я безумно влюблен в тебя, и это навсегда.
— О, Джесс, но если ты встретишься с ним завтра…
Он теснее привлек ее к себе.
— Молчи. Все будет хорошо, просто ты должна мне верить. Неужели ты думаешь, что я поставлю нашу будущность под угрозу? Послушай, я расскажу тебе, что будет дальше.
Джесс подтянул ее повыше и укрыл простыней.
— Прежде всего, мы поженимся. Кэйди придвинулась еще ближе.
— В церкви?
— А ты думала — где? В салуне?
Они оба засмеялись, но тут же задумчиво и озабоченно сказали «гм». А потом снова дружно рассмеялись.
— Ну, где бы это ни было, у нас будет большая, шумная свадьба, и мы пригласим всех наших друзей.
— Но Адель Шитс останется без приглашения. И Ливви Данн тоже.
— Верно. Зловредных баб мы на порог не пустим. А потом у нас будет медовый месяц. Куда бы тебе хотелось поехать?
Она еще теснее прижалась к нему, прикрывая рукой настоящий зевок.
— В Сан-Франциско?
— Идет.
— А может, в Юджин?
— Отлично. Или в Портленд.
— Замечательно.
Джесс улыбнулся ей в волосы. Ей было все равно, куда ехать. Как, впрочем, и ему самому.
— Или в Дюбук.
— Чудесно. — Кэйди сонно рассмеялась.
— Ну а потом что?
— А потом мы купим эту ферму, которая тебе так нравится. Какой-то там «Ликер» или что-то в этом роде.
— «Le Coeur au Coquin». «Сердце бродяги». — Кэйди замерла, только глаза открыла в темноте. Джесс догадался об этом, ощутив кожей щекочущее прикосновение ресниц.
— О, Джесс, — вздохнула она, и он понял, что сказал именно то, что нужно. — Ты действительно мог бы там жить?
— Мне очень хотелось бы там жить. Отремонтируем этот старый дом, он у нас заблестит как новенький. И будем каждый вечер сидеть с тобой на веранде и слушать, как шумит река. И рассказывать друг другу, как прошел день.
— В качалках рядышком.
— Да.
Она счастливо засмеялась.
— Только один вопрос. Откуда деньги возьмем, чтобы купить ферму?
— А как насчет золотишка, которое Уайли таскал из «Семи долларов»?
— Боже милостивый, у меня совсем из головы вылетело! Я даже шерифу еще не заявила!
— Ничего страшного, у тебя впереди полно времени, чтобы разобраться с Уайли. Так на чем мы остановились? Ах да, мы будем сидеть в качалках. И что мы будем пить?
— Я пью лимонад.
— А я — джулеп [23].
— О, я и забыла, что ты родом из Кентукки. А на что мы будем жить? Если мне позволено спросить.
— Ты будешь выращивать груши. А я — разводить лошадей.
Кэйди еще раз глубоко счастливо вздохнула.