Страница:
Согласно его модели, любой простой смертный может достичь состояния, которое веками приписывалось исключительно мистическим личностям, и может испытать одно из паранормальных явлений. Среди них — способность видеть на расстоянии, вступать в контакт с мыслями другого человека, достигать взаимопонимания с «мыслями» любых физических объектов.
Хоук и его гости садились в кружок, сжимая в своих руках ложки, и Дален зачитывал простые инструкции.
Сконцентрируйте свое внимание на одной точке в вашей голове.
Представьте себе эту точку очень явственно.
Схватите ее, протащите ее через шею, плечи, руки и зафиксируйте в том месте ложки, где вы хотели бы, чтобы она гнулась.
Дайте команду сгибаться.
Передайте команду, и это произойдет.
Должен подчеркнуть, что команды должны отдаваться вслух сидящей группе, а не просто зачитываться по бумажке. Как обнаружил Батчелдор, только в группе можно достичь состояния непоколебимой веры и ожидания, которое и приводит к проявлению эффекта ПК. Это тот самый эксперимент, участвовать в котором должны все с полной и безусловной убежденностью.
Новичкам говорилось, что они должны ощутить «тепловые» сигналы, предшествующие тому моменту, когда ложка должна начать гнуться. Получив такой сигнал, достаточно приложить небольшое физическое усилие, чтобы согнуть ложку. Это то, что Хоук назвал сгибанием ложки на уровне детсада. Такой эксперимент не имеет никакой научной ценности, поскольку сгибание производится вручную, по крайней мере частично, несмотря на то что при этом прилагается гораздо меньше усилий, чем обычно требуется для этого. Ценность этого эксперимента состоит в том, что участвующие в нем ощущают, как ложка нагревается и становится пластичной, и они могут придавать ей любую форму, что невозможно сделать обычными методами.
«Все чувствовали себя в глупом положении, сидя и держа в руках столовое серебро, до тех пор пока вилка, которую держал в руках 14-летний мальчик, вдруг не начала гнуться сама по себе», — рассказывал Хоук участникам симпозиума в Лиз-бурге. Это вселило уверенность в других участников. Как только они убедились в том, что металл можно заставить гнуться, и гнуться немедленно, они почувствовали, что ложки и вилки в течение 20 секунд находились в таком размягченном состоянии, что их можно было крутить, как если бы они были сделаны из пластилина.
К концу вечера согнуть что-либо удалось всем, за исключением двоих: леди, которая заранее предупредила, что не видит смысла в сгибании ложек, и самого Хоука, который был слишком занят тем, что наблюдал за правильным выполнением своих инструкций. После участия в двух ПК-вечерах в Кембридже (1982) и Базеле (1983), я сделал вывод, что невозможно одновременно участвовать и наблюдать за происходящим.
Вспоминая свой первый ПК-вечер, Хоук замечает: «Не думал я тогда, что спустя 4,5 года я проведу 128 ПК-вечеров с участием более 5 тысяч людей. Любой может провести подобный вечер, если у него хватит мужества выстоять перед группой людей. В мире сейчас по меньшей мере 35 человек могут проводить такие вечера. На таких вечерах возникает атмосфера, когда каждый может проявить свои способности к психокинезу, если он допускает саму возможность существования такой способности».
Одной из тех, кто проводит подобные вечера, является Диана Газес, работающая в нью-йоркской телевизионной компании. Она утверждает, что 80 % участников ее еженедельных сеансов достигают успешного результата. Почти каждый, убеждена она, может научиться делать это. Сама она училась этому искусству у Элдона Берда, который, в свою очередь, обучался у Геллера. Берд был первым ученым, позитивно отозвавшимся о лабораторных опытах Геллера по ПК и ставшим впоследствии мастером по сгибанию ложек.
После одного из сеансов Газес в 1985 году президент одной из издательских компаний сказала ей следующее: «Я провела удивительный вечер, присутствуя на вашем семинаре по сгибанию металла. Когда видишь, как невозможное становится возможным, — это расширяет твой кругозор. Сгибание металла сводит на нет утверждение „этого не может быть“. Металл нельзя согнуть, но вы говорите, что это можно легко сделать, и это действительно происходит».
Деннис Стиллингс, чей журнал «Архивариус» опубликовал несколько работ Берда, Хоука и Далена, также пришел к выводу, что сгибание металла достаточно простое дело, коль скоро понятен способ психологической подготовки к нему.
12-летняя девочка, которая участвовала в одном из вечеров Берда, во время которого 3/4 присутствовавших смогли согнуть что-нибудь, указала своим пальчиком на основной момент в психологической подготовке. После того как, по словам писательницы Элизабет Фуллер, «она переломила ложку легким движением руки», Берд заметил, что детям лучше всего удаются подобные вещи.
«Ага. Потому что никто не говорил нам, что этого нельзя сделать. Правильно?» — спросила девочка. «Совершенно верно», — ответил Берд.
Связь между сгибанием ложек и окружающим миром не столь очевидна, но она существует. В 1983 году выпускница Университета Джона Ф.Кеннеди в Оринде, штат Калифорния, разослала опросник 800 участникам ПК-вечеров, которые устраивали Хоук и Дален. Она получила ответы от 311, 3/4 из которых написали, что они, следуя инструкциям, ощущали еще большую веру в существование феномена ПК, даже несмотря на то, что самим им не удалось вызвать это явление.
Те же, кому это удалось, обнаружили, что они могут использовать открытую силу для контроля над своим состоянием, здоровьем. Убедившись однажды в том, что мысль способна изменять форму металлического предмета, следующим логическим шагом было бы использовать ту же мысль — а лучше несколько таких мыслей, — для того чтобы изменять сложные структуры, будь то физические, социальные или политические.
Джек Хоук провел несколько интересных экспериментов с использованием зерен вместо столовых принадлежностей. Задача состояния не в том, чтобы гнуть, а в том, чтобы заставить зерна прорастать. Он впервые попробовал сделать это по совету Элдона Берда, который присутствовал на выступлении Геллера по японскому телевидению, когда он проращивал зерна. Ученики Хоука смогли ускорить процесс проращивания зерен сои, используя многое из техники сгибания ложек. В этом случае они вызывали тот процесс, который произошел бы сам собой, однако если возможно использовать приемы ПК для ускорения естественного процесса, то их использование в лечении с помощью рук еще более очевидно.
Ученик Месмера маркиз де Пуйсегюр, который открыл явление гипнотического транса в 1784 году, описал лечение руками как «действие мысли на жизненные принципы тела». Хилеры, говорил он, кладут свои руки на тело пациента, чтобы «вызвать в нем тепло». Внезапное появление тепла в той или иной точке тела по-прежнему является характерной чертой техники лечения руками. Я сам ощутил это, когда проходил курс лечения у Мэтью Мэннинга, специалиста-хилера, который в течение недолгого времени в начале 70-х был также искусным мастером по сгибанию металла.
Сегодня много таких, кто утверждает, что «аномальные» явления телепатии, ясновидения и ПК являются не более чем «аномальными». Но эти явления есть и получают практическое применение, во многом благодаря прорыву, который осуществил Геллер.
«Я думаю, что Ури Геллер сослужил огромную службу человечеству, — говорил мне Хоук, — тем, что открыл глаза многим на возможности психокинеза». Именно это, как он часто говорил, он и стремился всегда делать.
Глава 16. Волшебство крупным планом
Хоук и его гости садились в кружок, сжимая в своих руках ложки, и Дален зачитывал простые инструкции.
Сконцентрируйте свое внимание на одной точке в вашей голове.
Представьте себе эту точку очень явственно.
Схватите ее, протащите ее через шею, плечи, руки и зафиксируйте в том месте ложки, где вы хотели бы, чтобы она гнулась.
Дайте команду сгибаться.
Передайте команду, и это произойдет.
Должен подчеркнуть, что команды должны отдаваться вслух сидящей группе, а не просто зачитываться по бумажке. Как обнаружил Батчелдор, только в группе можно достичь состояния непоколебимой веры и ожидания, которое и приводит к проявлению эффекта ПК. Это тот самый эксперимент, участвовать в котором должны все с полной и безусловной убежденностью.
Новичкам говорилось, что они должны ощутить «тепловые» сигналы, предшествующие тому моменту, когда ложка должна начать гнуться. Получив такой сигнал, достаточно приложить небольшое физическое усилие, чтобы согнуть ложку. Это то, что Хоук назвал сгибанием ложки на уровне детсада. Такой эксперимент не имеет никакой научной ценности, поскольку сгибание производится вручную, по крайней мере частично, несмотря на то что при этом прилагается гораздо меньше усилий, чем обычно требуется для этого. Ценность этого эксперимента состоит в том, что участвующие в нем ощущают, как ложка нагревается и становится пластичной, и они могут придавать ей любую форму, что невозможно сделать обычными методами.
«Все чувствовали себя в глупом положении, сидя и держа в руках столовое серебро, до тех пор пока вилка, которую держал в руках 14-летний мальчик, вдруг не начала гнуться сама по себе», — рассказывал Хоук участникам симпозиума в Лиз-бурге. Это вселило уверенность в других участников. Как только они убедились в том, что металл можно заставить гнуться, и гнуться немедленно, они почувствовали, что ложки и вилки в течение 20 секунд находились в таком размягченном состоянии, что их можно было крутить, как если бы они были сделаны из пластилина.
К концу вечера согнуть что-либо удалось всем, за исключением двоих: леди, которая заранее предупредила, что не видит смысла в сгибании ложек, и самого Хоука, который был слишком занят тем, что наблюдал за правильным выполнением своих инструкций. После участия в двух ПК-вечерах в Кембридже (1982) и Базеле (1983), я сделал вывод, что невозможно одновременно участвовать и наблюдать за происходящим.
Вспоминая свой первый ПК-вечер, Хоук замечает: «Не думал я тогда, что спустя 4,5 года я проведу 128 ПК-вечеров с участием более 5 тысяч людей. Любой может провести подобный вечер, если у него хватит мужества выстоять перед группой людей. В мире сейчас по меньшей мере 35 человек могут проводить такие вечера. На таких вечерах возникает атмосфера, когда каждый может проявить свои способности к психокинезу, если он допускает саму возможность существования такой способности».
Одной из тех, кто проводит подобные вечера, является Диана Газес, работающая в нью-йоркской телевизионной компании. Она утверждает, что 80 % участников ее еженедельных сеансов достигают успешного результата. Почти каждый, убеждена она, может научиться делать это. Сама она училась этому искусству у Элдона Берда, который, в свою очередь, обучался у Геллера. Берд был первым ученым, позитивно отозвавшимся о лабораторных опытах Геллера по ПК и ставшим впоследствии мастером по сгибанию ложек.
После одного из сеансов Газес в 1985 году президент одной из издательских компаний сказала ей следующее: «Я провела удивительный вечер, присутствуя на вашем семинаре по сгибанию металла. Когда видишь, как невозможное становится возможным, — это расширяет твой кругозор. Сгибание металла сводит на нет утверждение „этого не может быть“. Металл нельзя согнуть, но вы говорите, что это можно легко сделать, и это действительно происходит».
Деннис Стиллингс, чей журнал «Архивариус» опубликовал несколько работ Берда, Хоука и Далена, также пришел к выводу, что сгибание металла достаточно простое дело, коль скоро понятен способ психологической подготовки к нему.
12-летняя девочка, которая участвовала в одном из вечеров Берда, во время которого 3/4 присутствовавших смогли согнуть что-нибудь, указала своим пальчиком на основной момент в психологической подготовке. После того как, по словам писательницы Элизабет Фуллер, «она переломила ложку легким движением руки», Берд заметил, что детям лучше всего удаются подобные вещи.
«Ага. Потому что никто не говорил нам, что этого нельзя сделать. Правильно?» — спросила девочка. «Совершенно верно», — ответил Берд.
Связь между сгибанием ложек и окружающим миром не столь очевидна, но она существует. В 1983 году выпускница Университета Джона Ф.Кеннеди в Оринде, штат Калифорния, разослала опросник 800 участникам ПК-вечеров, которые устраивали Хоук и Дален. Она получила ответы от 311, 3/4 из которых написали, что они, следуя инструкциям, ощущали еще большую веру в существование феномена ПК, даже несмотря на то, что самим им не удалось вызвать это явление.
Те же, кому это удалось, обнаружили, что они могут использовать открытую силу для контроля над своим состоянием, здоровьем. Убедившись однажды в том, что мысль способна изменять форму металлического предмета, следующим логическим шагом было бы использовать ту же мысль — а лучше несколько таких мыслей, — для того чтобы изменять сложные структуры, будь то физические, социальные или политические.
Джек Хоук провел несколько интересных экспериментов с использованием зерен вместо столовых принадлежностей. Задача состояния не в том, чтобы гнуть, а в том, чтобы заставить зерна прорастать. Он впервые попробовал сделать это по совету Элдона Берда, который присутствовал на выступлении Геллера по японскому телевидению, когда он проращивал зерна. Ученики Хоука смогли ускорить процесс проращивания зерен сои, используя многое из техники сгибания ложек. В этом случае они вызывали тот процесс, который произошел бы сам собой, однако если возможно использовать приемы ПК для ускорения естественного процесса, то их использование в лечении с помощью рук еще более очевидно.
Ученик Месмера маркиз де Пуйсегюр, который открыл явление гипнотического транса в 1784 году, описал лечение руками как «действие мысли на жизненные принципы тела». Хилеры, говорил он, кладут свои руки на тело пациента, чтобы «вызвать в нем тепло». Внезапное появление тепла в той или иной точке тела по-прежнему является характерной чертой техники лечения руками. Я сам ощутил это, когда проходил курс лечения у Мэтью Мэннинга, специалиста-хилера, который в течение недолгого времени в начале 70-х был также искусным мастером по сгибанию металла.
Сегодня много таких, кто утверждает, что «аномальные» явления телепатии, ясновидения и ПК являются не более чем «аномальными». Но эти явления есть и получают практическое применение, во многом благодаря прорыву, который осуществил Геллер.
«Я думаю, что Ури Геллер сослужил огромную службу человечеству, — говорил мне Хоук, — тем, что открыл глаза многим на возможности психокинеза». Именно это, как он часто говорил, он и стремился всегда делать.
Глава 16. Волшебство крупным планом
С Ури всегда происходили какие-то странности.
Когда ему было 4 или 5 лет, его мать и крестная, миссис Сюзан Элизабет Корн, как-то раз, по своему обыкновению, зашли в одно из уличных кафе Тель-Авива, где они любили сидеть, смотреть по сторонам и обмениваться сплетнями. Поначалу они и не заметили, как Ури взял ложечку, положил ее на ладонь вытянутой рукой и пристально стал на нее смотреть.
После этого наступила очередь миссис Корн смотреть на происходящее с широко раскрытыми от удивления глазами. Спустя 30 с лишним лет она смогла так же ярко пересказать случившееся, как будто все это происходило накануне.
«Он просто смотрел на ложечку, — рассказывала она мне. — И она вдруг начала сгибаться». Руки Ури не двигались. Интересуясь, как это ему удалось, миссис Корн отреагировала так же, как позже реагировали в подобных ситуациях сотни других людей, то есть попросила его проделать то же самое с другой ложечкой.
Ури попробовал, и ему это удалось, как удалось ему еще несколько раз в присутствии крестной, которая была, наверное, первой из неродственников, кто наблюдал паранормальные способности Ури. Его мать еще раньше убедилась в этом, а вскоре убедились в этом и все остальные родственники. Однажды, когда она и миссис Корн, как обычно, играли в карты, мать Ури заметила, что ее часы на руке остановились. Она сняла их и положила рядом.
Ури тут же схватил их, потер своим пальчиком защитное стекло, после чего почти мгновенно часы пошли.
Примерно в то же время миссис Корн привели в жуткое замешательство таинственные телепатические способности ее крестника. «Он говорил мне такое, как будто заглядывал в душу или мозги, — говорила она мне. — Он всегда знал, что мы собираемся делать или куда мы собираемся идти». Имея собственного сына, который был на несколько месяцев младше Ури (сейчас он имеет высокий офицерский чин в армии Израиля), она клялась, что прекрасно знает, какое поведение ребенка можно назвать нормальным, а какое нет.
Играть в карты в присутствии Ури было неинтересно. Казалось, он всегда знал, кто выиграет, что давало повод миссис Корн думать, что он мог видеть сквозь спину, какие карты были у нее на руках. (Много лет спустя Ури подтвердил, что так и было, но только тогда, когда у крестной на руках был джокер.) Однажды она решила проверить его таинственные способности.
«Он попросил меня что-нибудь нарисовать, — вспоминает она, — и сказал, что опишет мне мой рисунок. Тогда я попросила его выйти из комнаты и нарисовала собаку. Потом я положила рисунок в конверт и заклеила его. Протянув его Ури, я спросила, что там внутри. Он взял конверт, мгновение подержал его в руке и ответил: „Вы нарисовали собаку“».
«Ты должна следить за ребенком, — говорила миссис Корн матери Ури. — Я не знаю, каким он вырастет». Со своей стороны Ури, казалось, прекрасно это знал. Миссис Корн вспоминает, как он убеждал ее, что она еще о нем услышит, и когда 20 с лишним лет спустя она прочитала его книгу «Моя история», то воскликнула: «Господи боже, как он предполагал, так и вышло!»
Миссис Корн не единственный свидетель, который может подтвердить, что Ури был не таким, как все мальчики.
Вот, к примеру, Дональд Вуд. Это удачливый предприниматель, интересы которого простираются от электронного инженеринга и компьютерного бизнеса до организации собственного мозгового центра, который специализируется на изобретении новых технологий. Он один из двух бывших учащихся колледжа Терра Санта в Никосии, которых я без труда разыскал в 1985 году в Англии. Несмотря на то что он был на два года младше Ури, он очень хорошо помнит его.
«Ури был замечательным парнем, который любил быть заводилой, — сказал он мне. — Если что-то надо было сделать, он прекрасно справлялся с заданием». Он вспоминает, как Ури учил его стрелять из воздушки, играть в баскетбол и как он руководил экспедициями по лабиринтам подземных пещер, находившихся рядом со школой, чего не решался делать никто другой. Однажды двое мальчиков залезли на крышу самого высокого здания в Никосии, стоящего неподалеку от «зеленой линии», разделявшей греческую и турецкую половины города. Когда они перелезали через парапет, их заметил турецкий патруль, который тут же открыл по ним огонь. Дональд был в ужасе, а Ури спокойно оттащил его от опасного места и вывел наружу. В обычное время они любили собирать марки и клеить модели аэропланов. А вот как он вспоминает действия Ури на баскетбольной площадке.
«Он бросал мяч в кольцо с очень дальних расстояний и всегда попадал, даже если смотрел в другую сторону. Я совершенно убежден, что он обладает телепатическими способностями, которые ученым следовало бы изучать, а не отвергать их существование».
Шесть лет провел в одном классе с Ури Джозеф Чарльз. Он вспоминает:
«Много необъяснимого было связано с Ури. Взять, к примеру, эти пещеры. Их было 60 или 70, они находились глубоко под землей, расходясь в разные стороны на расстоянии во многие мили, и были абсолютно темными. Сами бы мы никогда не решились туда спускаться. Но с Ури мы всегда чувствовали себя уверенно — всегда он шел впереди, всегда доводил нас до конца пещеры, а потом и обратно».
Демонстрации способностей Ури, срывавшие уроки, стали обычным делом в колледже.
«Он просил меня сделать рисунок в его отсутствие и сложить лист бумаги. Мы убеждались, что он не подглядывает в замочную скважину или через окно. Затем он входил в класс и рисовал именно то, что нарисовал я. Он делал это несколько раз и всегда правильно.
Он разбрасывал карты на полу лицом вверх и просил меня запомнить одну из них. Когда я говорил „готово“, он брал меня за руку и подводил к нужной карте. Вначале я не верил, думал, что это просто совпадение, но он повторял это несколько раз. Это было великолепно.
А потом эти часы… Он мог заставить стрелки идти вперед или назад, не прикоснувшись к ним».
Джозеф после школы пошел работать на торговый флот и работал в качестве курьера до тех пор, пока не открыл свою собственную транспортную фирму в Ист-Энде в Лондоне. Вот как он рассказывает о памятной поездке Ури в Нью-Йорк в 1974 году:
«Мы обедали вместе и вспоминали старые времена. Он ел фруктовый салат обычно ресторанной ложкой, как вдруг она начала гнуться. „Вот видишь, Джозеф, с какой проблемой сталкиваюсь я каждый раз, когда ем“, — сказал он, бросил ложку на стол, и она продолжала гнуться сама по себе, пока не сломалась. Я до сих пор храню обе части у себя дома. Я также попросил его согнуть очень короткий и толстый ключ, и он сделал это. Я сам достаточно силен, но разогнуть его не смог.
Ури шарлатан? Ничего подобного!»
Теоретически возможно. Фокусники частенько дурачат как друг друга, так и публику. Иногда они платят большие деньги, чтобы узнать секрет нового фокуса.
Меня самого несколько раз здорово разыгрывали. Покойный Мильбурн Кристофер продемонстрировал прекрасную скрытую от глаз манипуляцию руками, когда я взял его с собой, чтобы показать место, где был полтергейст Инфилда (этот случай я описал в 1980 году в моей книге «В этом доме живут привидения»). Он проделывал свои штучки с обрывками газет так же впечатляюще, как это делал на сцене Ури, и если бы он убеждал меня в тот момент, что обладает телепатическими способностями, я бы не мог не поверить ему. Обрывки газет, казалось, передвигались по комнате сами по себе, в то время как я стоял у него за спиной. До сих пор я не помню, что он с ними сделал.
Все просто на самом деле, поскольку, как и всякий опытный фокусник, Кристофер прекрасно знал, что он будет делать и когда, а я не знал. Я видел только то, что он хотел, чтобы я видел. Ни я, никто другой не могут доказать, что Геллер — гений (или фальшивка) в одиночку, основываясь только на том, что видели или думали, что видели. Мы должны подойти к этому вопросу с нескольких разных сторон.
Я уже доказал, что необычные способности Ури проявились задолго до того, как он встретился с Шипи и Ханной Штранг, и что почти все, что он когда-либо делал, было сделано другими людьми. Это увеличивает вероятность того, что его способности являются настоящими, хотя и не являются доказательством. Доказать это можно будет только тогда, когда значительное число простых людей обнаружат, что они тоже могут гнуть металлические вещи и получать телепатическую информацию. В этой весьма странной области доказательства должны носить индивидуальный характер.
Во «Введении» я описывал первый из нескольких удивительных случаев, свидетелем которых я был в последующие месяцы в лондонской квартире Ури. Сейчас я хочу рассказать о других, начиная с тех, в которых проявлялись скорее его нормальные, нежели паранормальные, способности.
Однажды когда я пришел к нему домой, то обнаружил Ури согнувшимся над крупномасштабной картой района, куда позже, в 1985 году, он поехал на поиски минералов. На одном из концов карты лежал морской компас, указывавший то же направление, что и на карте.
«Зачем тебе это?» — спросил я.
«О, эта вещь приносит счастье, — небрежно ответил он. — Смотри».
Я сел на пол позади него, заметив, что широкая стрелка компаса даже не покачнулась, несмотря на то что я произвел достаточно сильное сотрясение в нескольких дюймах от компаса. Ури сжал кулак и покачал им в воздухе на расстоянии шести дюймов от компаса. И тут же хоть и медленно, но стрелка компаса начала сдвигаться.
«Попробуй», — сказал он мне. Я попробовал, напрягая все силы в руке и запястье, однако это не произвело никакого эффекта на маятник. Мускулы генерируют слабые магнитные поля, но моих было явно недостаточно, чтобы воздействовать на компас.
Удовлетворившись реакцией компаса, он отложил его в сторону и протянул ладони на картой, на которую он нанес несколько кружочков карандашом и один или два кружочка цветными чернилами. Это были точки, держа ладони над которыми он всегда ощущал некий импульс. В ноябре 1985 года он показал мне тонкую пластинку золота, которую он лично извлек из механизмов, установленных в одном из мест, помеченных им кружком на карте.
Некоторое время спустя я принес мой личный карманный компас и попросил Ури показать мне, как он заставляет стрелки двигаться. «Я не прошу тебя делать это, — сказал я ему. — Я просто хочу посмотреть, как ты это делаешь».
«Я никогда не пробовал делать это с такой дешевой штукой», — ответил он довольно пренебрежительно. Его собственный корабельный компас был дорогостоящей моделью, стрелки которого работали на масле. Мой же обошелся мне всего в один фунт стерлингов, и его стрелка была закреплена на тонкой проволочке. Однако он имел одно преимущество перед своим дорогостоящим собратом: при воздействии на него магнитным полем стрелка начинала колебаться слабее или сильнее в зависимости от интенсивности магнитного поля. То же самое происходило и при физическом воздействии на него. Поэтому, если я был прав, полагая, что способность Ури заставлять стрелку компаса колебаться вызвана влиянием магнитного поля, мой дешевый инструмент зафиксирует это лучше, чем его дорогой.
Вот как я это делаю, — сказал он. Он сжал оба кулака и поднес их на расстояние шести дюймов от компаса, одновременно наклонив к нему голову.
Наверно, это эффект магнитного поля, — сказал я. — Мускулы вырабатывают слабые магнитные поля, а ты достаточно мускулист.
Нет, ты ошибаешься, — ответил он. — Смотри, я не могу полностью сжать мой левый кулак и не могу полностью вытянуть вперед мою левую руку. — И он показал мне большой шрам на месте, где ему была сделана операция по поводу ранения, которое он получил во время Шестидневной войны. Шрам доходил почти до локтя, были хорошо заметны швы.
— Эта рука у меня не так сильна, — добавил он. — Ею я не могу даже поднять легкий чемодан.
Я и многие другие считали, что Ури физически сильнее многих. Это миф, который был сокрушен самим Геллером.
— Я делаю это с помощью моей мысленной энергии, а не с помощью рук. Я вообще могу делать это без рук. Смотри.
Он встал на колени, двумя руками оперся о пол, в течение нескольких минут усиленно концентрировал внимание, затем резко наклонив голову к компасу, словно он был собакой и собирался его укусить, издав при этом легкое ворчание. Я смотрел на стрелку с расстояния в несколько дюймов.
— Да, — сказал я, — она немного качнулась.
На самом деле, она не шелохнулась, но я подумал, что легкий обман только вдохновит его, как, собственно, и произошло.
Он попробовал снова, и на этот раз стрелка довольно медленно изменила положение, перешла на расстояние примерно 15° и замерла. С того места, где я сидел, мне было видно, что он не дотронулся до стола. В любом случае, если бы он сделал это, стрелка начала бы колебаться, а не перешла плавно в другое положение.
Позже я попытался повторить то, что он сделал, приложив к этому гораздо большее усилие, но безуспешно. В большей или меньшей степени я мог повторить этот опыт, используя 9-вольтовый магнитный генератор для измерения пульса, поднося его к компасу на расстояние 4–5 дюймов — на то же расстояние, что и Ури, когда он демонстрировал мне этот эксперимент. Таким образом, есть вероятность существования магнитных нолей, испускаемых человеком, что уже само по себе интересно. Как оно включается или выключается по приказу — выше моего понимания.
Сам же Ури утверждает, что выделяемая в этом случае энергия не носит магнитной природы, даже если она производит действие, схожее с действием магнитного поля. Он уверен, что эта энергия исходит из точки, находящейся в середине лба, в месте расположения «третьего глаза», долгое время ассоциировавшегося с разного рода загадочными возможностями человека. Все, что я могу сказать, — Ури может заставить двигаться стрелку компаса, поднося к нему голову. Он может сделать то же движение и не добиться желаемого, что говорит о том, что работает теория «скрытого магнита», находящегося в волосах, на шее или во рту.
Другой случай того, что может классифицироваться как нормальная или паранормальная способность, произошел летом 1985 года. Однажды Ури позвонил мне и спросил, могу ли я связаться с кем-нибудь из службы безопасности или разведки. Вкратце эта длинная история, о деталях которой в данный момент я не могу распространяться, звучит так: он повстречал человека, который, как он чувствовал, был не в ладах с законом, и хотел, чтобы его проверили, но не знал никого из соответствующих ведомств. Я сделал то, о чем он просил, и спустя некоторое время мне позвонили по телефону и сообщили, что подозреваемый человек был арестован и ему было предъявлено серьезное обвинение. (Затем его посадили в тюрьму.) Ури поблагодарил меня за помощь.
«Задумай букву из алфавита», — неожиданно обратился ко мне Ури. Я закрыл глаза и сразу же увидел букву Р и несколько параллельных линий, проходящих через нее. Когда я открыл глаза, Ури что-то нацарапал на газете и протянул мне. В нижней части полосы он написал букву Q и обвел ее кружочком. Над ней он написал букву Р и перечеркнул ее. Я ничего не писал и не говорил.
«А сейчас задумай город», — сказал он. Я задумал Братиславу, где побывал в 1983 году. Я вспомнил восхитительный вечер, который я провел в открытом ресторанчике с друзьями, участвовавшими вместе со мной в конференции. Потом я вспомнил, что ужинали мы не в Братиславе, а в Вене, где мы остановились по пути домой. Два города находятся друг от друга на расстоянии всего 40 миль и соединены неспокойным, мутным (вовсе не голубым) Дунаем. Мне показалось, что я сорвал эксперимент и собрался было предложить начать все сначала, как Ури уже протягивал мне мою записную книжку, в которой он что-то написал.
Он нарисовал две волнистые параллельные линии через всю страницу, которые напоминали вид реки сверху. Однако внизу он подписал: «Стена? Китай?» То, что он сделал, подтверждает закономерность, подмеченную многими, кто когда-либо проводил подобные эксперименты: он воспроизвел очень точно то, что я мысленно изобразил, однако неправильно интерпретировал, за что я не имею права его обвинять, поскольку в голове у меня царил сумбур. Интересно было и то, что он не упомянул и не написал название города, о котором просил меня подумать, что я не мог сделать соответствующим образом.
Наш следующий спонтанный эксперимент мы провели уже по моей просьбе. Я получил почтовую открытку с видом темного коридора в доме Зигмунда Фрейда в Вене, и однажды вечером я захватил ее с собой, чтобы показать Ури. Я показал ему ее на расстоянии в несколько футов и дал ему «щедрую» информацию.
«Это имеет отношение к тебе», — сказал я. Под «этим» имелась в виду фамилия Фрейд, девичья фамилия его матери. Ури внимательно посмотрел на открытку, но ничего не сказал. Поздно вечером я снова вытащил ее, на этот раз не привлекая внимания, и вновь теперь уже при тусклом свете держал ее на расстоянии в несколько футов. Мысленно я старался как можно явственнее представить суровые черты лица Фрейда.
«Я вижу только старика с бородой», — сказал Ури, рисуя что-то на листке бумаги. Я наклонился вперед и прочитал слова «Фрейд. Вена». Это, подумал я, может быть простой догадкой, а может быть и телепатией. Или, может быть, он был в доме Фрейда, кто знает. Я ничего не сказал, не желая, чтобы он подумал, что я проверяю его способности, — он уже высказал свой взгляд на научные эксперименты. Я проверял их, но с помощью лично своей методы, позволяя им проявляться естественно и непосредственно.
Когда ему было 4 или 5 лет, его мать и крестная, миссис Сюзан Элизабет Корн, как-то раз, по своему обыкновению, зашли в одно из уличных кафе Тель-Авива, где они любили сидеть, смотреть по сторонам и обмениваться сплетнями. Поначалу они и не заметили, как Ури взял ложечку, положил ее на ладонь вытянутой рукой и пристально стал на нее смотреть.
После этого наступила очередь миссис Корн смотреть на происходящее с широко раскрытыми от удивления глазами. Спустя 30 с лишним лет она смогла так же ярко пересказать случившееся, как будто все это происходило накануне.
«Он просто смотрел на ложечку, — рассказывала она мне. — И она вдруг начала сгибаться». Руки Ури не двигались. Интересуясь, как это ему удалось, миссис Корн отреагировала так же, как позже реагировали в подобных ситуациях сотни других людей, то есть попросила его проделать то же самое с другой ложечкой.
Ури попробовал, и ему это удалось, как удалось ему еще несколько раз в присутствии крестной, которая была, наверное, первой из неродственников, кто наблюдал паранормальные способности Ури. Его мать еще раньше убедилась в этом, а вскоре убедились в этом и все остальные родственники. Однажды, когда она и миссис Корн, как обычно, играли в карты, мать Ури заметила, что ее часы на руке остановились. Она сняла их и положила рядом.
Ури тут же схватил их, потер своим пальчиком защитное стекло, после чего почти мгновенно часы пошли.
Примерно в то же время миссис Корн привели в жуткое замешательство таинственные телепатические способности ее крестника. «Он говорил мне такое, как будто заглядывал в душу или мозги, — говорила она мне. — Он всегда знал, что мы собираемся делать или куда мы собираемся идти». Имея собственного сына, который был на несколько месяцев младше Ури (сейчас он имеет высокий офицерский чин в армии Израиля), она клялась, что прекрасно знает, какое поведение ребенка можно назвать нормальным, а какое нет.
Играть в карты в присутствии Ури было неинтересно. Казалось, он всегда знал, кто выиграет, что давало повод миссис Корн думать, что он мог видеть сквозь спину, какие карты были у нее на руках. (Много лет спустя Ури подтвердил, что так и было, но только тогда, когда у крестной на руках был джокер.) Однажды она решила проверить его таинственные способности.
«Он попросил меня что-нибудь нарисовать, — вспоминает она, — и сказал, что опишет мне мой рисунок. Тогда я попросила его выйти из комнаты и нарисовала собаку. Потом я положила рисунок в конверт и заклеила его. Протянув его Ури, я спросила, что там внутри. Он взял конверт, мгновение подержал его в руке и ответил: „Вы нарисовали собаку“».
«Ты должна следить за ребенком, — говорила миссис Корн матери Ури. — Я не знаю, каким он вырастет». Со своей стороны Ури, казалось, прекрасно это знал. Миссис Корн вспоминает, как он убеждал ее, что она еще о нем услышит, и когда 20 с лишним лет спустя она прочитала его книгу «Моя история», то воскликнула: «Господи боже, как он предполагал, так и вышло!»
Миссис Корн не единственный свидетель, который может подтвердить, что Ури был не таким, как все мальчики.
Вот, к примеру, Дональд Вуд. Это удачливый предприниматель, интересы которого простираются от электронного инженеринга и компьютерного бизнеса до организации собственного мозгового центра, который специализируется на изобретении новых технологий. Он один из двух бывших учащихся колледжа Терра Санта в Никосии, которых я без труда разыскал в 1985 году в Англии. Несмотря на то что он был на два года младше Ури, он очень хорошо помнит его.
«Ури был замечательным парнем, который любил быть заводилой, — сказал он мне. — Если что-то надо было сделать, он прекрасно справлялся с заданием». Он вспоминает, как Ури учил его стрелять из воздушки, играть в баскетбол и как он руководил экспедициями по лабиринтам подземных пещер, находившихся рядом со школой, чего не решался делать никто другой. Однажды двое мальчиков залезли на крышу самого высокого здания в Никосии, стоящего неподалеку от «зеленой линии», разделявшей греческую и турецкую половины города. Когда они перелезали через парапет, их заметил турецкий патруль, который тут же открыл по ним огонь. Дональд был в ужасе, а Ури спокойно оттащил его от опасного места и вывел наружу. В обычное время они любили собирать марки и клеить модели аэропланов. А вот как он вспоминает действия Ури на баскетбольной площадке.
«Он бросал мяч в кольцо с очень дальних расстояний и всегда попадал, даже если смотрел в другую сторону. Я совершенно убежден, что он обладает телепатическими способностями, которые ученым следовало бы изучать, а не отвергать их существование».
Шесть лет провел в одном классе с Ури Джозеф Чарльз. Он вспоминает:
«Много необъяснимого было связано с Ури. Взять, к примеру, эти пещеры. Их было 60 или 70, они находились глубоко под землей, расходясь в разные стороны на расстоянии во многие мили, и были абсолютно темными. Сами бы мы никогда не решились туда спускаться. Но с Ури мы всегда чувствовали себя уверенно — всегда он шел впереди, всегда доводил нас до конца пещеры, а потом и обратно».
Демонстрации способностей Ури, срывавшие уроки, стали обычным делом в колледже.
«Он просил меня сделать рисунок в его отсутствие и сложить лист бумаги. Мы убеждались, что он не подглядывает в замочную скважину или через окно. Затем он входил в класс и рисовал именно то, что нарисовал я. Он делал это несколько раз и всегда правильно.
Он разбрасывал карты на полу лицом вверх и просил меня запомнить одну из них. Когда я говорил „готово“, он брал меня за руку и подводил к нужной карте. Вначале я не верил, думал, что это просто совпадение, но он повторял это несколько раз. Это было великолепно.
А потом эти часы… Он мог заставить стрелки идти вперед или назад, не прикоснувшись к ним».
Джозеф после школы пошел работать на торговый флот и работал в качестве курьера до тех пор, пока не открыл свою собственную транспортную фирму в Ист-Энде в Лондоне. Вот как он рассказывает о памятной поездке Ури в Нью-Йорк в 1974 году:
«Мы обедали вместе и вспоминали старые времена. Он ел фруктовый салат обычно ресторанной ложкой, как вдруг она начала гнуться. „Вот видишь, Джозеф, с какой проблемой сталкиваюсь я каждый раз, когда ем“, — сказал он, бросил ложку на стол, и она продолжала гнуться сама по себе, пока не сломалась. Я до сих пор храню обе части у себя дома. Я также попросил его согнуть очень короткий и толстый ключ, и он сделал это. Я сам достаточно силен, но разогнуть его не смог.
Ури шарлатан? Ничего подобного!»
* * *
На каждое утверждение, что Ури является телепатом-шарлатаном, есть масса свидетельств, что приведены выше как теми, кто хорошо знает его на протяжении многих лет, так и теми, кто только однажды повстречал его. Возможно ли, подумал я, чтобы кто-нибудь смог дурачить стольких людей так долго и так часто?Теоретически возможно. Фокусники частенько дурачат как друг друга, так и публику. Иногда они платят большие деньги, чтобы узнать секрет нового фокуса.
Меня самого несколько раз здорово разыгрывали. Покойный Мильбурн Кристофер продемонстрировал прекрасную скрытую от глаз манипуляцию руками, когда я взял его с собой, чтобы показать место, где был полтергейст Инфилда (этот случай я описал в 1980 году в моей книге «В этом доме живут привидения»). Он проделывал свои штучки с обрывками газет так же впечатляюще, как это делал на сцене Ури, и если бы он убеждал меня в тот момент, что обладает телепатическими способностями, я бы не мог не поверить ему. Обрывки газет, казалось, передвигались по комнате сами по себе, в то время как я стоял у него за спиной. До сих пор я не помню, что он с ними сделал.
Все просто на самом деле, поскольку, как и всякий опытный фокусник, Кристофер прекрасно знал, что он будет делать и когда, а я не знал. Я видел только то, что он хотел, чтобы я видел. Ни я, никто другой не могут доказать, что Геллер — гений (или фальшивка) в одиночку, основываясь только на том, что видели или думали, что видели. Мы должны подойти к этому вопросу с нескольких разных сторон.
Я уже доказал, что необычные способности Ури проявились задолго до того, как он встретился с Шипи и Ханной Штранг, и что почти все, что он когда-либо делал, было сделано другими людьми. Это увеличивает вероятность того, что его способности являются настоящими, хотя и не являются доказательством. Доказать это можно будет только тогда, когда значительное число простых людей обнаружат, что они тоже могут гнуть металлические вещи и получать телепатическую информацию. В этой весьма странной области доказательства должны носить индивидуальный характер.
Во «Введении» я описывал первый из нескольких удивительных случаев, свидетелем которых я был в последующие месяцы в лондонской квартире Ури. Сейчас я хочу рассказать о других, начиная с тех, в которых проявлялись скорее его нормальные, нежели паранормальные, способности.
Однажды когда я пришел к нему домой, то обнаружил Ури согнувшимся над крупномасштабной картой района, куда позже, в 1985 году, он поехал на поиски минералов. На одном из концов карты лежал морской компас, указывавший то же направление, что и на карте.
«Зачем тебе это?» — спросил я.
«О, эта вещь приносит счастье, — небрежно ответил он. — Смотри».
Я сел на пол позади него, заметив, что широкая стрелка компаса даже не покачнулась, несмотря на то что я произвел достаточно сильное сотрясение в нескольких дюймах от компаса. Ури сжал кулак и покачал им в воздухе на расстоянии шести дюймов от компаса. И тут же хоть и медленно, но стрелка компаса начала сдвигаться.
«Попробуй», — сказал он мне. Я попробовал, напрягая все силы в руке и запястье, однако это не произвело никакого эффекта на маятник. Мускулы генерируют слабые магнитные поля, но моих было явно недостаточно, чтобы воздействовать на компас.
Удовлетворившись реакцией компаса, он отложил его в сторону и протянул ладони на картой, на которую он нанес несколько кружочков карандашом и один или два кружочка цветными чернилами. Это были точки, держа ладони над которыми он всегда ощущал некий импульс. В ноябре 1985 года он показал мне тонкую пластинку золота, которую он лично извлек из механизмов, установленных в одном из мест, помеченных им кружком на карте.
Некоторое время спустя я принес мой личный карманный компас и попросил Ури показать мне, как он заставляет стрелки двигаться. «Я не прошу тебя делать это, — сказал я ему. — Я просто хочу посмотреть, как ты это делаешь».
«Я никогда не пробовал делать это с такой дешевой штукой», — ответил он довольно пренебрежительно. Его собственный корабельный компас был дорогостоящей моделью, стрелки которого работали на масле. Мой же обошелся мне всего в один фунт стерлингов, и его стрелка была закреплена на тонкой проволочке. Однако он имел одно преимущество перед своим дорогостоящим собратом: при воздействии на него магнитным полем стрелка начинала колебаться слабее или сильнее в зависимости от интенсивности магнитного поля. То же самое происходило и при физическом воздействии на него. Поэтому, если я был прав, полагая, что способность Ури заставлять стрелку компаса колебаться вызвана влиянием магнитного поля, мой дешевый инструмент зафиксирует это лучше, чем его дорогой.
Вот как я это делаю, — сказал он. Он сжал оба кулака и поднес их на расстояние шести дюймов от компаса, одновременно наклонив к нему голову.
Наверно, это эффект магнитного поля, — сказал я. — Мускулы вырабатывают слабые магнитные поля, а ты достаточно мускулист.
Нет, ты ошибаешься, — ответил он. — Смотри, я не могу полностью сжать мой левый кулак и не могу полностью вытянуть вперед мою левую руку. — И он показал мне большой шрам на месте, где ему была сделана операция по поводу ранения, которое он получил во время Шестидневной войны. Шрам доходил почти до локтя, были хорошо заметны швы.
— Эта рука у меня не так сильна, — добавил он. — Ею я не могу даже поднять легкий чемодан.
Я и многие другие считали, что Ури физически сильнее многих. Это миф, который был сокрушен самим Геллером.
— Я делаю это с помощью моей мысленной энергии, а не с помощью рук. Я вообще могу делать это без рук. Смотри.
Он встал на колени, двумя руками оперся о пол, в течение нескольких минут усиленно концентрировал внимание, затем резко наклонив голову к компасу, словно он был собакой и собирался его укусить, издав при этом легкое ворчание. Я смотрел на стрелку с расстояния в несколько дюймов.
— Да, — сказал я, — она немного качнулась.
На самом деле, она не шелохнулась, но я подумал, что легкий обман только вдохновит его, как, собственно, и произошло.
Он попробовал снова, и на этот раз стрелка довольно медленно изменила положение, перешла на расстояние примерно 15° и замерла. С того места, где я сидел, мне было видно, что он не дотронулся до стола. В любом случае, если бы он сделал это, стрелка начала бы колебаться, а не перешла плавно в другое положение.
Позже я попытался повторить то, что он сделал, приложив к этому гораздо большее усилие, но безуспешно. В большей или меньшей степени я мог повторить этот опыт, используя 9-вольтовый магнитный генератор для измерения пульса, поднося его к компасу на расстояние 4–5 дюймов — на то же расстояние, что и Ури, когда он демонстрировал мне этот эксперимент. Таким образом, есть вероятность существования магнитных нолей, испускаемых человеком, что уже само по себе интересно. Как оно включается или выключается по приказу — выше моего понимания.
Сам же Ури утверждает, что выделяемая в этом случае энергия не носит магнитной природы, даже если она производит действие, схожее с действием магнитного поля. Он уверен, что эта энергия исходит из точки, находящейся в середине лба, в месте расположения «третьего глаза», долгое время ассоциировавшегося с разного рода загадочными возможностями человека. Все, что я могу сказать, — Ури может заставить двигаться стрелку компаса, поднося к нему голову. Он может сделать то же движение и не добиться желаемого, что говорит о том, что работает теория «скрытого магнита», находящегося в волосах, на шее или во рту.
Другой случай того, что может классифицироваться как нормальная или паранормальная способность, произошел летом 1985 года. Однажды Ури позвонил мне и спросил, могу ли я связаться с кем-нибудь из службы безопасности или разведки. Вкратце эта длинная история, о деталях которой в данный момент я не могу распространяться, звучит так: он повстречал человека, который, как он чувствовал, был не в ладах с законом, и хотел, чтобы его проверили, но не знал никого из соответствующих ведомств. Я сделал то, о чем он просил, и спустя некоторое время мне позвонили по телефону и сообщили, что подозреваемый человек был арестован и ему было предъявлено серьезное обвинение. (Затем его посадили в тюрьму.) Ури поблагодарил меня за помощь.
* * *
Первый неформальный сеанс телепатии между Ури и мной был проведен за кухонным столом, где была проделана большая часть работы над этой книгой. Мы говорили о мысленной передаче простейших рисунков или отдельных слов.«Задумай букву из алфавита», — неожиданно обратился ко мне Ури. Я закрыл глаза и сразу же увидел букву Р и несколько параллельных линий, проходящих через нее. Когда я открыл глаза, Ури что-то нацарапал на газете и протянул мне. В нижней части полосы он написал букву Q и обвел ее кружочком. Над ней он написал букву Р и перечеркнул ее. Я ничего не писал и не говорил.
«А сейчас задумай город», — сказал он. Я задумал Братиславу, где побывал в 1983 году. Я вспомнил восхитительный вечер, который я провел в открытом ресторанчике с друзьями, участвовавшими вместе со мной в конференции. Потом я вспомнил, что ужинали мы не в Братиславе, а в Вене, где мы остановились по пути домой. Два города находятся друг от друга на расстоянии всего 40 миль и соединены неспокойным, мутным (вовсе не голубым) Дунаем. Мне показалось, что я сорвал эксперимент и собрался было предложить начать все сначала, как Ури уже протягивал мне мою записную книжку, в которой он что-то написал.
Он нарисовал две волнистые параллельные линии через всю страницу, которые напоминали вид реки сверху. Однако внизу он подписал: «Стена? Китай?» То, что он сделал, подтверждает закономерность, подмеченную многими, кто когда-либо проводил подобные эксперименты: он воспроизвел очень точно то, что я мысленно изобразил, однако неправильно интерпретировал, за что я не имею права его обвинять, поскольку в голове у меня царил сумбур. Интересно было и то, что он не упомянул и не написал название города, о котором просил меня подумать, что я не мог сделать соответствующим образом.
Наш следующий спонтанный эксперимент мы провели уже по моей просьбе. Я получил почтовую открытку с видом темного коридора в доме Зигмунда Фрейда в Вене, и однажды вечером я захватил ее с собой, чтобы показать Ури. Я показал ему ее на расстоянии в несколько футов и дал ему «щедрую» информацию.
«Это имеет отношение к тебе», — сказал я. Под «этим» имелась в виду фамилия Фрейд, девичья фамилия его матери. Ури внимательно посмотрел на открытку, но ничего не сказал. Поздно вечером я снова вытащил ее, на этот раз не привлекая внимания, и вновь теперь уже при тусклом свете держал ее на расстоянии в несколько футов. Мысленно я старался как можно явственнее представить суровые черты лица Фрейда.
«Я вижу только старика с бородой», — сказал Ури, рисуя что-то на листке бумаги. Я наклонился вперед и прочитал слова «Фрейд. Вена». Это, подумал я, может быть простой догадкой, а может быть и телепатией. Или, может быть, он был в доме Фрейда, кто знает. Я ничего не сказал, не желая, чтобы он подумал, что я проверяю его способности, — он уже высказал свой взгляд на научные эксперименты. Я проверял их, но с помощью лично своей методы, позволяя им проявляться естественно и непосредственно.