Страница:
Приблизившись, я увидел несколько человеческих голов на колах: одни еще покрытые плотью, другие – голые черепа. Не успел я осознать увиденное, как сзади донесся долгожданный звук: топот лошадей и шаги людей по другую сторону реки. Я обернулся и увидел сквозь стену ливня, как из леса вышел авангард моей армии, направляясь по лужам к мосту. Спереди сверкнул шлем Кахеи. Макото ехал рядом с ним.
Я с облегчением вздохнул и развернул Аои. Конь увидел знакомые очертания и приветственно заржал. На эхо откликнулся оглушительный крик из сторожки. Земля затряслась, распахнулась дверь и на пороге появился огромных размеров человек, крупней даже знакомого мне гиганта-угольщика.
Казалось, передо мной великан-людоед или демон: больше двух метров ростом и с быка в ширину. Несмотря на внушительную тушу, голова выглядела непропорционально крупной, будто череп никогда не думал останавливаться в росте. Волосы длинные и перепутанные, лицо наполовину закрывали густые усы и борода, глаза имели форму круглую, как у зверя. Одно ухо свисало, на месте другого светился серо-голубой шрам. Однако вырвавшаяся из гортани речь была человеческой.
– Эй! – проревел громкий голос. – Что ты делаешь на моей дороге?
– Я Отори Такео. Я веду армию. Освободи путь! Он рассмеялся так, словно камни посыпались вниз с горы.
– Никто тут не проедет, пока не разрешит Йон-Эмон. Возвращайся и передай это своей армии!
Дождь полил еще сильней, быстро темнело. Я устал, промок, замерз и проголодался.
– Освободи путь! – нетерпеливо выкрикнул я. – Мы и так пройдем.
Великан молча сделал шаг вперед. У него за спиной было какое-то оружие. Не успел он шевельнуть рукой, как я услышал металлическое побрякивание. Одной рукой я развернул коня, другой достал Ято. Аои тоже услышал звук и метнулся в сторону. Цепь пролетела мимо уха с завыванием волка.
На одном конце цепи был груз, на другом – серп. Я никогда раньше не встречал такого оружия и не знал, как против него бороться. Цепь подлетела снова, оцарапав заднюю ногу коня. Аои заржал от страха и боли и попытался лягнуться. Я вынул ногу из стремени, соскользнул с коня по другую сторону от великана и повернулся к нему лицом. Очевидно, передо мной стоял сумасшедший, который уничтожит меня, если я не убью его первым.
Он злорадно улыбнулся. Должно быть, я представлялся ему не больше Персикового мальчика* (* Персиковый мальчик – персонаж японской сказки) или иного крошечного сказочного персонажа. Я заметил, как мышцы великана напряглись, и раздвоился, бросившись влево. Цепь прошла сквозь двойника. Ято сверкнул в воздухе и опустился чуть выше запястья. Обычно такой удар отсекает руку, но у этого противника кости были из камня. На секунду я почувствовал отдачу в плече и испугался, что меч застрянет в Йон-Эмоне подобно топору в дереве.
Йон-Эмон издал нечто вроде скрипящего стона, походившего на ропот замершей горы, и перекинул палку в другую руку. С правой кисти стекала черновато-красная кровь. Когда цепь завыла снова, я стал невидимым и подумал, не отойти ли мне обратно к реке. Жаль, что моих воинов не оказалось рядом в нужный момент. Затем я увидел незащищенный участок тела и вонзил Ято в плоть. Рана получилась огромной, но оттуда снова едва сочилась кровь. Меня обуял страх. Я сражался со сверхъестественным, нечеловеческим врагом. Есть ли у меня шанс одолеть его?
В следующий заход цепь обвилась вокруг моего меча. С ликующим криком Йон-Эмон вырвал его из моих рук. Ято пролетел по воздуху и приземлился в нескольких метрах. Великан стал приближаться, размахивая руками.
Я стоял недвижно. У меня за поясом был нож, но я не хотел доставать его, дабы не спровоцировать смертельный удар цепью. Пусть этот монстр посмотрит на меня. Он подошел и поднял меня за плечи. Неизвестно, что Йон-Эмон собирался делать, возможно, разорвать мне горло огромными зубами и выпить кровь. Я подумал: «Он мне не сын, и не может меня убить», – и уставился великану в глаза. В них было не больше мысли, чем у зверя, однако, встретившись с моими, они исполнились изумления. Я чувствовал его притуплённую злобу, жестокую беспощадную натуру. Зная о собственной силе, я дал ей свободу. У великана начали опускаться веки. Он тихо зевнул, разжал пальцы, пошатнулся и рухнул на землю подобно дереву под топором лесника. Я бросился в сторону, чтобы не угодить под тяжелую тушу, и откатился к Ято, напутав Аои. С мечом в руке я подбежал к лежащему Йон-Эмону, который храпел в глубоком сне Кикуты. Попытался приподнять огромную голову, чтобы отрубить ее, но вес оказался слишком велик, к тому же не хотелось повредить лезвие. Поэтому я вонзил Ято в горло, разорвав артерию и дыхательный путь. Даже оттуда кровь полилась медленно. Судорожно задергались ноги, прогнулась спина, однако великан не проснулся. Наконец сердце перестало биться.
Я думал, он один, но тут из сторожки послышался шум: в дверях появился человек уже не таких габаритов. Он выкрикнул нечто бессвязное, перепрыгнул через канаву за лачугой и исчез в лесу.
Пришлось убрать преграду самому, разрушая ее, я рассматривал черепа. Интересно, чьи они? Два упали, и из глазниц поползли черви. Я переместил их на траву и вернулся к коню, чувствуя отвращение и холод. На ноге Аои был синяк, из раны текла кровь, но вроде обошлось без перелома. Он мог идти, хотя и сильно хромал, и я повел его к реке.
Неожиданная встреча казалась кошмарным сном. Чем больше я думал об этом, тем легче мне становилось. Йон-Эмон должен был убить меня, отсечь голову и повесить рядом с остальными. Меня спасли умения Племени. Еще одно подтверждение пророчеству. Если даже такой великан не в силах лишить меня жизни, кто сможет? Подходя к реке, я чувствовал необыкновенный прилив сил. Однако увиденное там обратило радужное настроение в ярость.
Мост стоял на месте, но на ближний берег перешли только неприкасаемые. Армия замерла в ожидании. Строители угрюмо сгруппировались в кучки, всем видом выражая непонимание презрения к себе со стороны всего мира.
Е-Ан сидел на корточках и мрачно смотрел на бурлящую воду. Заметив меня, он быстро поднялся.
– Люди не хотят переходить через реку, господин. Вы должны поехать и приказать им.
– Так и сделаю, – выговорил я, закипая от гнева. – Держи коня, промой рану и води его кругами, чтобы не замерз.
Неприкасаемый взял поводья.
– Что случилось?
– Я столкнулся с демоном, – кратко ответил я и шагнул на мост.
Воины зашлись криками, когда увидели меня, но никто из них не посмел направиться навстречу. Идти по мосту было непросто: он шатался, иногда уходил под воду, сопротивлялся течению. Я почти бежал, вспоминая, с какой легкостью пробирался через соловьиный этаж в Хаги. Оставалось молиться, и надеяться что со мной дух Шигеру.
Макото спрыгнул с коня и подал мне руку.
– Где ты был? Я боялся, тебя уже нет в живых.
– Могло и не быть, – сердито ответил я. – А ты где пропал?
Не успел он ответить, как к нам подъехал Кахеи.
– Чего вы ждете? – грозно спросил я. – Вели людям пошевеливаться.
– Они боятся осквернения, – замялся Кахеи.
– Слезай с коня! – прорычал я и принялся изливать на них всю свою ярость. – Я чуть не погиб из-за вашей глупости. Когда я отдаю приказ, его нужно тотчас выполнять, а не раздумывать. Если вас это не устраивает, возвращайтесь обратно, в Хаги, в храм, куда угодно, но с глаз моих долой. – Я говорил тихо, чтобы не слышала армия. – А теперь пошлите тех всадников, кто хочет переправиться первыми. Направьте на мост вьючных лошадей, чтобы их прикрывал арьергард, а затем пеших солдат, не больше тридцати за раз.
– Господин Отори, – произнес Кахеи, запрыгнул в седло и поскакал вдоль линии.
– Прости меня, Такео, – тихо извинился Макото.
– В следующий раз я убью тебя, – ответил я. – Дай мне своего коня.
Я проехался вдоль выжидающих солдат, повторяя приказ.
– Не бойтесь осквернения, – говорил я им. – Я уже пересек мост. Если там есть проклятие, пусть оно падет на меня. – Я пребывал в возвышенном состоянии духа и думал, что ничто ни на земле, ни на небесах уже не сможет причинить мне вреда.
С громким криком первый воин вошел в воду, за ним последовали остальные. На мост ступили вьючные лошади, и, к моему облегчению, он их выдержал. Как только переправа пошла своим чередом, я вернулся к армии, чтобы ободрять солдат и раздавать команды, пока не доехал до Каэдэ с Майами и другими сопровождавшими нас женщинами. Майами достала зонты, под которые они забились, пытаясь согреться. Амано держал лошадей. Каэдэ, увидев меня, просияла. Волосы ее переливались от дождя, с ресниц свисали капли.
Я спрыгнул на землю и отдал поводья Амано.
– Что случилось с Аои? – спросил он, узнав коня Макото.
– Он ранен, не знаю, насколько серьезно. Я оставил его по ту сторону реки. Мы переплыли ее вместе. – Я хотел поведать Амано, какую храбрость проявил Аои, но не было времени. – Мы собираемся переправиться на тот берег, – сообщил я женщинам. – Неприкасаемые построили мост.
Каэдэ промолчала, внимательно глядя на меня, а Майами тотчас открыла рот возразить, но я не дал ей произнести ни слова.
– Другого выхода нет. Вы должны делать то, что я говорю.
Пришлось повторить им, что проклятие падет только на меня.
– Господин Отори, – пробормотала Майами, встряхнув головой и искоса сверля меня взглядом. Я едва подавил желание ударить ее.
– Мне ехать верхом? – спросила Каэдэ.
– Нет, мост качает. Лучше идти пешком. Я переплыву реку с твоим конем.
Амано и слышать об этом не хотел:
– У нас достаточно конюхов, – сказал он и посмотрел на мою промокшую грязную одежду.
– Направь ко мне одного, – велел я. – Пусть возьмет Раку и выделит мне нового коня. Я должен вернуться на противоположный берег.
Я не забыл о человеке, который убежал в лес. Если он собирается оповестить кого-то о моем прибытии, я должен быть готов.
– Приведите Шана для господина Отори, – крикнул Амано конюхам.
К нам подъехал мужчина на маленьком гнедом коне и взял поводья Раку. Я быстро попрощался с Каэдэ, велев проследить, чтобы коробка с записями успешно преодолела реку, и снова вскочил на коня Макото. Мы легким галопом пустились вдоль линии солдат, которые молча двигались на мост. Около двухсот уже перебрались на ту сторону, и Кахеи разделял их на группы, назначая главных.
Макото ждал меня у воды. Я вернул ему коня и решил подержать Раку, пока они с конюхом переплывали реку. Гнедой конь Шан бесстрашно ступил в бурлящий поток, плыл уверенно и спокойно, словно преодолевал подобные препятствия каждый день. Конюх вернулся по мосту и забрал у меня Раку.
Пока они перебирались вплавь, я воспользовался наплавной конструкцией.
Мужчины напоминали крыс в заливе Хаги, когда перепрыгивали мокрые участки. Вряд ли кто из них умеет плавать. Некоторые приветствовали меня, кто-то коснулся плеча, словно я мог отвести от них несчастье и принести удачу. Я всячески ободрял их, шутил о горячей ванне и вкусной еде, которая ждет нас в Маруяме. Люди пребывали в хорошем настроении, хотя знали, что Маруяма еще очень далеко.
На другом берегу я велел конюху ждать Каэдэ вместе с Раку и взобрался на Шана. Он не был высоким и стройным, но чем-то мне нравился. Приказав воинам следовать за мной, я поскакал вперед с Макото. Мне понадобятся лучники, и две группы по тридцать человек уже стояли наготове. Я распорядился, чтобы они спрятались за рвом и ждали сигнала.
Тело Йон-Эмона по-прежнему лежало у преграды. Вокруг стояла тишина.
– Твоих рук дело? – спросил Макото, с отвращением глядя на огромное тело и отрубленные головы.
– Потом расскажу. Здесь был еще один человек, он убежал. Подозреваю, вернется и приведет с собой толпу. Кахеи говорит, эта территория полна разбойников. Мертвец, должно быть, брал с людей деньги за пересечение моста. Кто отказывался, прощался с головой.
Макото спрыгнул с коня, чтобы посмотреть поближе.
– Среди них есть воины, – сказал он, – и даже молодые. Пусть расплатится своей головой. – Макото вынул меч.
– Не делай этого, – предупредил я. – У него кости из гранита. Повредишь лезвие.
Монах одарил меня недоверчивым взглядом и резким движением ударил великана по шее. Меч раскололся с человеческим стоном. Люди вокруг ахнули от изумления. Макото растерянно посмотрел на испорченное оружие, затем стыдливо опустил глаза.
– Прости, – произнес он. – Надо было тебя послушать.
Я вспыхнул гневом и достал Ято, передо мной все покраснело, как уже бывало не раз. Как защищать кого-то, если мне не подчиняются? Макото пренебрег моим советом на глазах солдат. Он заслужил смерть. Я чуть не потерял контроль над собой и едва не разрубил его на месте, но в этот миг издалека послышался топот копыт, напомнив, что у нас есть настоящие враги.
– Он был демоном, а не человеком, – сказал я Макото. – Ты не мог этого знать. Сражайся теперь луком.
Я подал людям знак замолчать. Они словно окаменели, даже лошади не шевелились. Дождь сошел на морось. В тусклом затуманенном свете мы походили на армию призраков.
Разбойники приближались, шлепая по мокрой земле, и наконец из дымки возникло около тридцати всадников и столько же пеших. Это был всякий сброд, включая бывших воинов на хороших конях и в потрепанных доспехах, а также чернь, скопившуюся за десять лет войны: беглецы из имений или с серебряных рудников, воры, сумасшедшие, убийцы. Я узнал ускользнувшего из сторожки человека, он бежал рядом с ведущей лошадью. Когда банда остановилась, расплескав из луж всю грязь, он указал на меня и прокричал нечто бессвязное.
Всадник выпалил:
– Кто посмел убить нашего друга и соратника Йон-Эмона?
– Отори Такео. Я веду армию в Маруяму. Йон-Эмон напал на меня без причины и поплатился жизнью. Пропустите нас, или вас ждет та же участь.
– Возвращайся туда, откуда пришел! – зарычал он в ответ. – Мы ненавидим Отори.
Разбойники захохотали. Всадник плюнул и взмахнул мечом над головой. Я поднял руку, подав сигнал лучникам.
В воздухе тотчас засвистели стрелы – это страшный звук: они летят, рассекая пространство, и с глухим ударом вонзаются в плоть под стоны раненных. У меня не было времени на подобные размышления, потому что вожак сорвался с места и поскакал мне навстречу с обнаженным мечом над головой.
Его конь был больше Шана, а рука длиннее моей. Шан навострил уши, сохраняя спокойствие. Перед самым нападением мой конь отскочил в сторону и развернулся на месте так, что я смог ударить противника сзади, полоснув по плечу и шее, пока тот дрался с пустотой.
Главный разбойник был не демоном, а самым обыкновенным человеком. Хлынула алая кровь. Конь продолжал нестись вперед со свисшим всадником и неожиданно упал на бок.
В это время хладнокровный Шан приготовился встречать следующего врага. У него не было шлема, и Ято разрубил ему голову пополам: вокруг полетели ошметки мозга и осколки кости. Кровь мешалась с дождем и грязью, наполняя воздух терпким запахом. В стычку вступало все больше моих воинов, бандиты были полностью сокрушены. Оставшиеся в живых пытались бежать, но мы нагоняли их и нещадно резали. Весь день во мне копился гнев из-за непослушания Макото, и вот теперь он нашел выход в короткой кровавой схватке. Меня взбесило, что нас задержали бесправные, глупые люди. Так пусть поплатятся жизнью. Это нельзя назвать битвой, однако мы разгромили их уверенно, ощутив вкус крови и победы.
Потери составили три человека, двое были ранены. Позже мне доложили, что четверо утонули при переправе. Один из друзей Кахеи – Отори по имени Шибата – кое-что знал о травах и исцелении. Он промыл и обработал раны. Кахеи поскакал вперед в город в поиске крова хотя бы для женщин, а мы с Макото повели войско размеренным шагом. Монах взял командование, пока я вернулся к реке за последними людьми, кто перебирался по наплавному мосту.
Е-Ан с неприкасаемыми по-прежнему ютился поодаль у воды. Увидев меня, он подошел. Меня охватил минутный порыв спрыгнуть с коня и обнять его, но я удержался.
– Спасибо тебе и твоим друзьям, – сказал я. – Вы спасли нас от гибели.
– Нас никто не поблагодарил, – отметил он, махнув на солдат. – К счастью, мы служим не им, а Богу.
– Вы пойдете с нами, Е-Ан? – спросил я. Нельзя оставлять их здесь: за пересечение границы, рубку деревьев и помощь «самозванцу» грозят непостижимые кары.
Он кивнул. Е-Ан совсем выбился из сил, и меня кольнуло чувство вины. Я не хотел брать с собой неприкасаемых – боялся реакции воинов, трений и недовольства, которые вызовет их присутствие, но и бросить их здесь – не выход.
– Мы должны разрушить мост, иначе Отори последуют за нами.
Неприкасаемый снова кивнул и окликнул остальных. Они устало поднялись на ноги и принялись развязывать веревки, держащие плоты. Я остановил несколько пеших солдат и крестьян с серпами и ножами, чтобы помогли им. Как только веревки были перерезаны, течение снесло плоты с места, и река закончила разрушение.
Пару минут я смотрел на грязную воду, затем снова поблагодарил неприкасаемых и велел им не отставать от солдат.
Каэдэ уже села на коня под покровом деревьев у лисьей святыни. Удостоверившись, что коробка с записями по-прежнему привязана к вьючной лошади Майами, я задержал взгляд на жене. Несмотря на бледность, она сидела на сером скакуне, выпрямив спину, и с едва уловимой улыбкой смотрела на двигающуюся армию. В столь тяжелых условиях та, которую я привык видеть сдержанной и безропотной, выглядела счастливой.
Я тотчас загорелся сильнейшим желанием обнять ее. Казалось, я умру, если вскоре не возлягу с ней. Мне стало стыдно неожиданного порыва. Следовало заботиться о ее безопасности, к тому же я предводитель армии, и под моей ответственностью тысяча человек. Болезненное вожделение настолько смутило меня, что я оробел.
Каэдэ увидела меня и направилась навстречу. Кони приветственно заржали. Мы коснулись коленями. Вытянув шею, я ощутил ее жасминный аромат.
– Дорога свободна, – сказал я. – Можем ехать дальше.
– Кто это был?
– Разбойники, надо полагать. – Я отвечал кратко, чтобы не осквернить воспоминанием о крови и смерти то место, где теперь стояла Каэдэ. – Кахеи поскакал вперед в поиске ночлега для тебя.
– Я легла бы под открытым небом, лишь бы ты был рядом, – тихо произнесла она. – Раньше я никогда не ощущала свободы, но сегодня, в пути, под дождем, преодолевая трудности, впервые познала, что это такое.
Мы соприкоснулись руками, и я поехал дальше с Амано, разговаривая с ним о Шане. У меня горели глаза, но я старался скрыть свои чувства.
– У этого коня невероятное чутье. Он словно читает мои мысли.
Амано улыбнулся, и вокруг глаз проступили морщинки.
– Я как раз думал, понравится ли он вам. Мне привели Шана пару недель назад. Видимо, его или украли, или подобрали после смерти владельца. Вряд ли кто простится с таким скакуном по доброй воле. Мне не доводилось знать коня умнее. Черный цвет бросается в глаза и производит внушительное впечатление. Я бы не отказался пойти на нем в бой, – ухмыльнулся Амано. – Господину Отори везет на лошадей. Хорошие животные сами идут к вам в руки как дар небес.
– Будем надеяться, это хороший знак, – ответил я. Мы миновали сторожку. Мертвецы лежали в ряд вдоль канавы. Я собирался распорядиться сжечь или закопать их, но тут впереди послышался шум. Вернулся один из людей Кахеи, он кричал на солдат, чтобы те расступились и дали дорогу.
– Господин Отори! – выкрикнул он, остановившись прямо перед нами. – С вами хотят говорить земледельцы из селения.
Мне было интересно, где же местные жители. Рисовые поля были затоплены, но не засеяны. Оросительные канавы забиты сорняками. Вдалеке виднелись крутые соломенные крыши фермерских домов, однако из труб не поднимался дым, и не доносилось ни одного звука человеческой деятельности. Пейзаж казался проклятым и безжизненным. Я решил, что Йон-Эмон со своей бандой запугали, разогнали или убили всех мирных селян. Видимо, новость о его смерти быстро разнеслась и выманила их из укрытия.
Я легким галопом поскакал вперед. Меня приветствовали бодрые солдаты, некоторые даже пели. Людей не беспокоили надвигающиеся сумерки: они не сомневались, что я смогу найти им еду и кров.
Макото остановил войско. В грязи, подогнув под себя пятки, сидела группа крестьян. Когда я спрыгнул перед ними с коня, они бросились кланяться.
– Люди пришли поблагодарить вас, – сказал Макото. – Разбойники терроризируют всех уже почти год. Из страха земледельцы не смогли засеять поля. Великан убил их сыновей и братьев, бандиты похитили женщин.
– Поднимитесь. Я Отори Такео.
Они оторвали от земли головы, но как только я произнес свое имя, снова плюхнулись в грязь.
– Поднимитесь, – повторил я. – Йон-Эмон мертв. – И снова они опустились. – Делайте с его телом, что хотите. Заберите останки ваших родственников и захороните их.
Я хотел попросить пищи, да испугался – ведь у них так мало припасов, что я обреку их на голод, как только мы тронемся дальше.
Самый старший среди них, очевидно староста, робко спросил:
– Господин, чем мы можем отблагодарить вас? Мы накормили бы ваших людей, но их так много…
– Закопайте трупы, и вы нам ничем не обязаны, – ответил я. – Однако нам нужно найти ночлег. Далеко ли до ближайшего города?
– До Киби около часа пешком, и вас там радушно примут, – уверил он. – У нас новый хозяин, ставленник господина Араи. Он много раз посылал воинов уничтожить разбойников, но те всегда терпели поражение. В последней схватке Йон-Эмон убил двух его сыновей и моего старшего. Это его брат, Йоро. Возьмите его с собой, господин Отори.
Юноша был на пару лет младше меня, невероятно худой, но под грязью скрывалось умное лицо.
– Подойди сюда, Йоро, – велел я. Он встал и приблизился к голове коня, который осторожно понюхал его, словно проверяя на годность. – Любишь лошадей?
Сын земледельца кивнул, переполняясь благоговением, от того что я обращаюсь к нему лично.
– Если тебя отпускает отец, ты можешь отправиться со мной в Маруяму. – Я подумал, он присоединится к конюхам Амано.
– Надо поспешить, – шепнул мне Макото.
– Мы принесли, что смогли собрать. – Крестьянин махнул своим друзьям. Они опустили с плеч мешки и корзины со скудной пищей: пироги из проса, побеги папоротника и прочие дикие травы, собранные в горах, несколько крошечных маринованных слив и сморщенных каштанов. Я не хотел брать подарок, но побоялся обидеть их и велел двум солдатам взять мешки.
– Попрощайся с отцом, – сказал я Йоро и увидел, как у старика наворачиваются слезы. Я тотчас пожалел о своем решении забрать юношу с собой: придется не только взять на себя ответственность за еще одну жизнь, но и лишить земледельца помощника для возрождения заброшенных полей.
– Я отошлю его обратно, когда мы покинем город.
– Нет! – закричали оба, и Йоро покраснел.
– Разрешите ему ехать с вами, – взмолился отец. – В нашей семье когда-то все были воинами, но мой дедушка занялся земледелием, чтобы не голодать. Если Йоро будет служить вам, у него появится возможность снова стать воином и восстановить честь семьи.
– Ему лучше бы восстанавливать землю, – ответил я. – Впрочем, если вы действительно так хотите, он может отправиться с нами.
Я послал юношу помочь Амано собирать лошадей, доставшихся нам от разбойников, и велел возвращаться в седле. Интересно, как там мой Аои? Он не попадался на глаза с тех пор, как я передал его Е-Ану. Казалось, прошли сутки.
Мы с Макото ехали колено к колену впереди уставшего, но бодрого войска.
– Хороший выдался день, благоприятное начало, – сказал монах. – Ты был на высоте, вот только я вел себя, как идиот.
Мой гнев на Макото полностью испарился.
– Забудь. Эту схватку можно назвать битвой?
– Для неопытных людей это настоящая битва, – ответил он. – И победа. Раз уж ты ее выиграл, можешь называть, как угодно.
Осталось три победы и одно поражение, подумал я и тотчас поразился, как быстро всплыло в памяти пророчество. Могу ли я трактовать его, как мне нравится? До меня вдруг дошло, насколько мощная и опасная это вещь, как оно может повлиять на мою жизнь, верю я в него или нет. Слова произнесены, я внимательно их выслушал и уже никогда не смогу стереть из памяти. В то же время нельзя доверять им так слепо.
Йоро нагнал нас на коне Амано, кауром Ки.
– Господин Амано подумал, вам не помешает сменить коня, и прислал своего. Вряд ли ему удастся спасти черного скакуна. Поврежденной ноге нужен покой, и он не сможет идти в бой. А содержать недееспособное животное – непозволительная роскошь.
Мне стало жалко храброго красивого коня. Я похлопал Шана по загривку.
– Я доволен и этим.
Йоро спрыгнул на землю и взял поводья Шана.
– Ки смотрится лучше, – отметил он.
– Тебе следует производить достойное впечатление, – сухо сказал мне Макото.
Я пересел. Каурый Ки заржал с таким бодрым видом, словно только что пасся на лугу. Йоро запрыгнул на Шана. Едва он коснулся седла, как Шан опустил голову и взбрыкнул, подбросив его в воздух. Конь удивленно посмотрел на приземлившегося в грязь юношу, буквально вопрошая: «А это кто такой?»
Нам с Макото это показалось куда забавней, чем было на самом деле, и мы зашлись смехом.
– Отплатил тебе за грубость, – улыбнулся монах. К своей чести, Йоро тоже смеялся. Он поднялся на ноги и серьезно извинился перед Шаном, который вскоре разрешил взобраться на себя.
Я с облегчением вздохнул и развернул Аои. Конь увидел знакомые очертания и приветственно заржал. На эхо откликнулся оглушительный крик из сторожки. Земля затряслась, распахнулась дверь и на пороге появился огромных размеров человек, крупней даже знакомого мне гиганта-угольщика.
Казалось, передо мной великан-людоед или демон: больше двух метров ростом и с быка в ширину. Несмотря на внушительную тушу, голова выглядела непропорционально крупной, будто череп никогда не думал останавливаться в росте. Волосы длинные и перепутанные, лицо наполовину закрывали густые усы и борода, глаза имели форму круглую, как у зверя. Одно ухо свисало, на месте другого светился серо-голубой шрам. Однако вырвавшаяся из гортани речь была человеческой.
– Эй! – проревел громкий голос. – Что ты делаешь на моей дороге?
– Я Отори Такео. Я веду армию. Освободи путь! Он рассмеялся так, словно камни посыпались вниз с горы.
– Никто тут не проедет, пока не разрешит Йон-Эмон. Возвращайся и передай это своей армии!
Дождь полил еще сильней, быстро темнело. Я устал, промок, замерз и проголодался.
– Освободи путь! – нетерпеливо выкрикнул я. – Мы и так пройдем.
Великан молча сделал шаг вперед. У него за спиной было какое-то оружие. Не успел он шевельнуть рукой, как я услышал металлическое побрякивание. Одной рукой я развернул коня, другой достал Ято. Аои тоже услышал звук и метнулся в сторону. Цепь пролетела мимо уха с завыванием волка.
На одном конце цепи был груз, на другом – серп. Я никогда раньше не встречал такого оружия и не знал, как против него бороться. Цепь подлетела снова, оцарапав заднюю ногу коня. Аои заржал от страха и боли и попытался лягнуться. Я вынул ногу из стремени, соскользнул с коня по другую сторону от великана и повернулся к нему лицом. Очевидно, передо мной стоял сумасшедший, который уничтожит меня, если я не убью его первым.
Он злорадно улыбнулся. Должно быть, я представлялся ему не больше Персикового мальчика* (* Персиковый мальчик – персонаж японской сказки) или иного крошечного сказочного персонажа. Я заметил, как мышцы великана напряглись, и раздвоился, бросившись влево. Цепь прошла сквозь двойника. Ято сверкнул в воздухе и опустился чуть выше запястья. Обычно такой удар отсекает руку, но у этого противника кости были из камня. На секунду я почувствовал отдачу в плече и испугался, что меч застрянет в Йон-Эмоне подобно топору в дереве.
Йон-Эмон издал нечто вроде скрипящего стона, походившего на ропот замершей горы, и перекинул палку в другую руку. С правой кисти стекала черновато-красная кровь. Когда цепь завыла снова, я стал невидимым и подумал, не отойти ли мне обратно к реке. Жаль, что моих воинов не оказалось рядом в нужный момент. Затем я увидел незащищенный участок тела и вонзил Ято в плоть. Рана получилась огромной, но оттуда снова едва сочилась кровь. Меня обуял страх. Я сражался со сверхъестественным, нечеловеческим врагом. Есть ли у меня шанс одолеть его?
В следующий заход цепь обвилась вокруг моего меча. С ликующим криком Йон-Эмон вырвал его из моих рук. Ято пролетел по воздуху и приземлился в нескольких метрах. Великан стал приближаться, размахивая руками.
Я стоял недвижно. У меня за поясом был нож, но я не хотел доставать его, дабы не спровоцировать смертельный удар цепью. Пусть этот монстр посмотрит на меня. Он подошел и поднял меня за плечи. Неизвестно, что Йон-Эмон собирался делать, возможно, разорвать мне горло огромными зубами и выпить кровь. Я подумал: «Он мне не сын, и не может меня убить», – и уставился великану в глаза. В них было не больше мысли, чем у зверя, однако, встретившись с моими, они исполнились изумления. Я чувствовал его притуплённую злобу, жестокую беспощадную натуру. Зная о собственной силе, я дал ей свободу. У великана начали опускаться веки. Он тихо зевнул, разжал пальцы, пошатнулся и рухнул на землю подобно дереву под топором лесника. Я бросился в сторону, чтобы не угодить под тяжелую тушу, и откатился к Ято, напутав Аои. С мечом в руке я подбежал к лежащему Йон-Эмону, который храпел в глубоком сне Кикуты. Попытался приподнять огромную голову, чтобы отрубить ее, но вес оказался слишком велик, к тому же не хотелось повредить лезвие. Поэтому я вонзил Ято в горло, разорвав артерию и дыхательный путь. Даже оттуда кровь полилась медленно. Судорожно задергались ноги, прогнулась спина, однако великан не проснулся. Наконец сердце перестало биться.
Я думал, он один, но тут из сторожки послышался шум: в дверях появился человек уже не таких габаритов. Он выкрикнул нечто бессвязное, перепрыгнул через канаву за лачугой и исчез в лесу.
Пришлось убрать преграду самому, разрушая ее, я рассматривал черепа. Интересно, чьи они? Два упали, и из глазниц поползли черви. Я переместил их на траву и вернулся к коню, чувствуя отвращение и холод. На ноге Аои был синяк, из раны текла кровь, но вроде обошлось без перелома. Он мог идти, хотя и сильно хромал, и я повел его к реке.
Неожиданная встреча казалась кошмарным сном. Чем больше я думал об этом, тем легче мне становилось. Йон-Эмон должен был убить меня, отсечь голову и повесить рядом с остальными. Меня спасли умения Племени. Еще одно подтверждение пророчеству. Если даже такой великан не в силах лишить меня жизни, кто сможет? Подходя к реке, я чувствовал необыкновенный прилив сил. Однако увиденное там обратило радужное настроение в ярость.
Мост стоял на месте, но на ближний берег перешли только неприкасаемые. Армия замерла в ожидании. Строители угрюмо сгруппировались в кучки, всем видом выражая непонимание презрения к себе со стороны всего мира.
Е-Ан сидел на корточках и мрачно смотрел на бурлящую воду. Заметив меня, он быстро поднялся.
– Люди не хотят переходить через реку, господин. Вы должны поехать и приказать им.
– Так и сделаю, – выговорил я, закипая от гнева. – Держи коня, промой рану и води его кругами, чтобы не замерз.
Неприкасаемый взял поводья.
– Что случилось?
– Я столкнулся с демоном, – кратко ответил я и шагнул на мост.
Воины зашлись криками, когда увидели меня, но никто из них не посмел направиться навстречу. Идти по мосту было непросто: он шатался, иногда уходил под воду, сопротивлялся течению. Я почти бежал, вспоминая, с какой легкостью пробирался через соловьиный этаж в Хаги. Оставалось молиться, и надеяться что со мной дух Шигеру.
Макото спрыгнул с коня и подал мне руку.
– Где ты был? Я боялся, тебя уже нет в живых.
– Могло и не быть, – сердито ответил я. – А ты где пропал?
Не успел он ответить, как к нам подъехал Кахеи.
– Чего вы ждете? – грозно спросил я. – Вели людям пошевеливаться.
– Они боятся осквернения, – замялся Кахеи.
– Слезай с коня! – прорычал я и принялся изливать на них всю свою ярость. – Я чуть не погиб из-за вашей глупости. Когда я отдаю приказ, его нужно тотчас выполнять, а не раздумывать. Если вас это не устраивает, возвращайтесь обратно, в Хаги, в храм, куда угодно, но с глаз моих долой. – Я говорил тихо, чтобы не слышала армия. – А теперь пошлите тех всадников, кто хочет переправиться первыми. Направьте на мост вьючных лошадей, чтобы их прикрывал арьергард, а затем пеших солдат, не больше тридцати за раз.
– Господин Отори, – произнес Кахеи, запрыгнул в седло и поскакал вдоль линии.
– Прости меня, Такео, – тихо извинился Макото.
– В следующий раз я убью тебя, – ответил я. – Дай мне своего коня.
Я проехался вдоль выжидающих солдат, повторяя приказ.
– Не бойтесь осквернения, – говорил я им. – Я уже пересек мост. Если там есть проклятие, пусть оно падет на меня. – Я пребывал в возвышенном состоянии духа и думал, что ничто ни на земле, ни на небесах уже не сможет причинить мне вреда.
С громким криком первый воин вошел в воду, за ним последовали остальные. На мост ступили вьючные лошади, и, к моему облегчению, он их выдержал. Как только переправа пошла своим чередом, я вернулся к армии, чтобы ободрять солдат и раздавать команды, пока не доехал до Каэдэ с Майами и другими сопровождавшими нас женщинами. Майами достала зонты, под которые они забились, пытаясь согреться. Амано держал лошадей. Каэдэ, увидев меня, просияла. Волосы ее переливались от дождя, с ресниц свисали капли.
Я спрыгнул на землю и отдал поводья Амано.
– Что случилось с Аои? – спросил он, узнав коня Макото.
– Он ранен, не знаю, насколько серьезно. Я оставил его по ту сторону реки. Мы переплыли ее вместе. – Я хотел поведать Амано, какую храбрость проявил Аои, но не было времени. – Мы собираемся переправиться на тот берег, – сообщил я женщинам. – Неприкасаемые построили мост.
Каэдэ промолчала, внимательно глядя на меня, а Майами тотчас открыла рот возразить, но я не дал ей произнести ни слова.
– Другого выхода нет. Вы должны делать то, что я говорю.
Пришлось повторить им, что проклятие падет только на меня.
– Господин Отори, – пробормотала Майами, встряхнув головой и искоса сверля меня взглядом. Я едва подавил желание ударить ее.
– Мне ехать верхом? – спросила Каэдэ.
– Нет, мост качает. Лучше идти пешком. Я переплыву реку с твоим конем.
Амано и слышать об этом не хотел:
– У нас достаточно конюхов, – сказал он и посмотрел на мою промокшую грязную одежду.
– Направь ко мне одного, – велел я. – Пусть возьмет Раку и выделит мне нового коня. Я должен вернуться на противоположный берег.
Я не забыл о человеке, который убежал в лес. Если он собирается оповестить кого-то о моем прибытии, я должен быть готов.
– Приведите Шана для господина Отори, – крикнул Амано конюхам.
К нам подъехал мужчина на маленьком гнедом коне и взял поводья Раку. Я быстро попрощался с Каэдэ, велев проследить, чтобы коробка с записями успешно преодолела реку, и снова вскочил на коня Макото. Мы легким галопом пустились вдоль линии солдат, которые молча двигались на мост. Около двухсот уже перебрались на ту сторону, и Кахеи разделял их на группы, назначая главных.
Макото ждал меня у воды. Я вернул ему коня и решил подержать Раку, пока они с конюхом переплывали реку. Гнедой конь Шан бесстрашно ступил в бурлящий поток, плыл уверенно и спокойно, словно преодолевал подобные препятствия каждый день. Конюх вернулся по мосту и забрал у меня Раку.
Пока они перебирались вплавь, я воспользовался наплавной конструкцией.
Мужчины напоминали крыс в заливе Хаги, когда перепрыгивали мокрые участки. Вряд ли кто из них умеет плавать. Некоторые приветствовали меня, кто-то коснулся плеча, словно я мог отвести от них несчастье и принести удачу. Я всячески ободрял их, шутил о горячей ванне и вкусной еде, которая ждет нас в Маруяме. Люди пребывали в хорошем настроении, хотя знали, что Маруяма еще очень далеко.
На другом берегу я велел конюху ждать Каэдэ вместе с Раку и взобрался на Шана. Он не был высоким и стройным, но чем-то мне нравился. Приказав воинам следовать за мной, я поскакал вперед с Макото. Мне понадобятся лучники, и две группы по тридцать человек уже стояли наготове. Я распорядился, чтобы они спрятались за рвом и ждали сигнала.
Тело Йон-Эмона по-прежнему лежало у преграды. Вокруг стояла тишина.
– Твоих рук дело? – спросил Макото, с отвращением глядя на огромное тело и отрубленные головы.
– Потом расскажу. Здесь был еще один человек, он убежал. Подозреваю, вернется и приведет с собой толпу. Кахеи говорит, эта территория полна разбойников. Мертвец, должно быть, брал с людей деньги за пересечение моста. Кто отказывался, прощался с головой.
Макото спрыгнул с коня, чтобы посмотреть поближе.
– Среди них есть воины, – сказал он, – и даже молодые. Пусть расплатится своей головой. – Макото вынул меч.
– Не делай этого, – предупредил я. – У него кости из гранита. Повредишь лезвие.
Монах одарил меня недоверчивым взглядом и резким движением ударил великана по шее. Меч раскололся с человеческим стоном. Люди вокруг ахнули от изумления. Макото растерянно посмотрел на испорченное оружие, затем стыдливо опустил глаза.
– Прости, – произнес он. – Надо было тебя послушать.
Я вспыхнул гневом и достал Ято, передо мной все покраснело, как уже бывало не раз. Как защищать кого-то, если мне не подчиняются? Макото пренебрег моим советом на глазах солдат. Он заслужил смерть. Я чуть не потерял контроль над собой и едва не разрубил его на месте, но в этот миг издалека послышался топот копыт, напомнив, что у нас есть настоящие враги.
– Он был демоном, а не человеком, – сказал я Макото. – Ты не мог этого знать. Сражайся теперь луком.
Я подал людям знак замолчать. Они словно окаменели, даже лошади не шевелились. Дождь сошел на морось. В тусклом затуманенном свете мы походили на армию призраков.
Разбойники приближались, шлепая по мокрой земле, и наконец из дымки возникло около тридцати всадников и столько же пеших. Это был всякий сброд, включая бывших воинов на хороших конях и в потрепанных доспехах, а также чернь, скопившуюся за десять лет войны: беглецы из имений или с серебряных рудников, воры, сумасшедшие, убийцы. Я узнал ускользнувшего из сторожки человека, он бежал рядом с ведущей лошадью. Когда банда остановилась, расплескав из луж всю грязь, он указал на меня и прокричал нечто бессвязное.
Всадник выпалил:
– Кто посмел убить нашего друга и соратника Йон-Эмона?
– Отори Такео. Я веду армию в Маруяму. Йон-Эмон напал на меня без причины и поплатился жизнью. Пропустите нас, или вас ждет та же участь.
– Возвращайся туда, откуда пришел! – зарычал он в ответ. – Мы ненавидим Отори.
Разбойники захохотали. Всадник плюнул и взмахнул мечом над головой. Я поднял руку, подав сигнал лучникам.
В воздухе тотчас засвистели стрелы – это страшный звук: они летят, рассекая пространство, и с глухим ударом вонзаются в плоть под стоны раненных. У меня не было времени на подобные размышления, потому что вожак сорвался с места и поскакал мне навстречу с обнаженным мечом над головой.
Его конь был больше Шана, а рука длиннее моей. Шан навострил уши, сохраняя спокойствие. Перед самым нападением мой конь отскочил в сторону и развернулся на месте так, что я смог ударить противника сзади, полоснув по плечу и шее, пока тот дрался с пустотой.
Главный разбойник был не демоном, а самым обыкновенным человеком. Хлынула алая кровь. Конь продолжал нестись вперед со свисшим всадником и неожиданно упал на бок.
В это время хладнокровный Шан приготовился встречать следующего врага. У него не было шлема, и Ято разрубил ему голову пополам: вокруг полетели ошметки мозга и осколки кости. Кровь мешалась с дождем и грязью, наполняя воздух терпким запахом. В стычку вступало все больше моих воинов, бандиты были полностью сокрушены. Оставшиеся в живых пытались бежать, но мы нагоняли их и нещадно резали. Весь день во мне копился гнев из-за непослушания Макото, и вот теперь он нашел выход в короткой кровавой схватке. Меня взбесило, что нас задержали бесправные, глупые люди. Так пусть поплатятся жизнью. Это нельзя назвать битвой, однако мы разгромили их уверенно, ощутив вкус крови и победы.
Потери составили три человека, двое были ранены. Позже мне доложили, что четверо утонули при переправе. Один из друзей Кахеи – Отори по имени Шибата – кое-что знал о травах и исцелении. Он промыл и обработал раны. Кахеи поскакал вперед в город в поиске крова хотя бы для женщин, а мы с Макото повели войско размеренным шагом. Монах взял командование, пока я вернулся к реке за последними людьми, кто перебирался по наплавному мосту.
Е-Ан с неприкасаемыми по-прежнему ютился поодаль у воды. Увидев меня, он подошел. Меня охватил минутный порыв спрыгнуть с коня и обнять его, но я удержался.
– Спасибо тебе и твоим друзьям, – сказал я. – Вы спасли нас от гибели.
– Нас никто не поблагодарил, – отметил он, махнув на солдат. – К счастью, мы служим не им, а Богу.
– Вы пойдете с нами, Е-Ан? – спросил я. Нельзя оставлять их здесь: за пересечение границы, рубку деревьев и помощь «самозванцу» грозят непостижимые кары.
Он кивнул. Е-Ан совсем выбился из сил, и меня кольнуло чувство вины. Я не хотел брать с собой неприкасаемых – боялся реакции воинов, трений и недовольства, которые вызовет их присутствие, но и бросить их здесь – не выход.
– Мы должны разрушить мост, иначе Отори последуют за нами.
Неприкасаемый снова кивнул и окликнул остальных. Они устало поднялись на ноги и принялись развязывать веревки, держащие плоты. Я остановил несколько пеших солдат и крестьян с серпами и ножами, чтобы помогли им. Как только веревки были перерезаны, течение снесло плоты с места, и река закончила разрушение.
Пару минут я смотрел на грязную воду, затем снова поблагодарил неприкасаемых и велел им не отставать от солдат.
Каэдэ уже села на коня под покровом деревьев у лисьей святыни. Удостоверившись, что коробка с записями по-прежнему привязана к вьючной лошади Майами, я задержал взгляд на жене. Несмотря на бледность, она сидела на сером скакуне, выпрямив спину, и с едва уловимой улыбкой смотрела на двигающуюся армию. В столь тяжелых условиях та, которую я привык видеть сдержанной и безропотной, выглядела счастливой.
Я тотчас загорелся сильнейшим желанием обнять ее. Казалось, я умру, если вскоре не возлягу с ней. Мне стало стыдно неожиданного порыва. Следовало заботиться о ее безопасности, к тому же я предводитель армии, и под моей ответственностью тысяча человек. Болезненное вожделение настолько смутило меня, что я оробел.
Каэдэ увидела меня и направилась навстречу. Кони приветственно заржали. Мы коснулись коленями. Вытянув шею, я ощутил ее жасминный аромат.
– Дорога свободна, – сказал я. – Можем ехать дальше.
– Кто это был?
– Разбойники, надо полагать. – Я отвечал кратко, чтобы не осквернить воспоминанием о крови и смерти то место, где теперь стояла Каэдэ. – Кахеи поскакал вперед в поиске ночлега для тебя.
– Я легла бы под открытым небом, лишь бы ты был рядом, – тихо произнесла она. – Раньше я никогда не ощущала свободы, но сегодня, в пути, под дождем, преодолевая трудности, впервые познала, что это такое.
Мы соприкоснулись руками, и я поехал дальше с Амано, разговаривая с ним о Шане. У меня горели глаза, но я старался скрыть свои чувства.
– У этого коня невероятное чутье. Он словно читает мои мысли.
Амано улыбнулся, и вокруг глаз проступили морщинки.
– Я как раз думал, понравится ли он вам. Мне привели Шана пару недель назад. Видимо, его или украли, или подобрали после смерти владельца. Вряд ли кто простится с таким скакуном по доброй воле. Мне не доводилось знать коня умнее. Черный цвет бросается в глаза и производит внушительное впечатление. Я бы не отказался пойти на нем в бой, – ухмыльнулся Амано. – Господину Отори везет на лошадей. Хорошие животные сами идут к вам в руки как дар небес.
– Будем надеяться, это хороший знак, – ответил я. Мы миновали сторожку. Мертвецы лежали в ряд вдоль канавы. Я собирался распорядиться сжечь или закопать их, но тут впереди послышался шум. Вернулся один из людей Кахеи, он кричал на солдат, чтобы те расступились и дали дорогу.
– Господин Отори! – выкрикнул он, остановившись прямо перед нами. – С вами хотят говорить земледельцы из селения.
Мне было интересно, где же местные жители. Рисовые поля были затоплены, но не засеяны. Оросительные канавы забиты сорняками. Вдалеке виднелись крутые соломенные крыши фермерских домов, однако из труб не поднимался дым, и не доносилось ни одного звука человеческой деятельности. Пейзаж казался проклятым и безжизненным. Я решил, что Йон-Эмон со своей бандой запугали, разогнали или убили всех мирных селян. Видимо, новость о его смерти быстро разнеслась и выманила их из укрытия.
Я легким галопом поскакал вперед. Меня приветствовали бодрые солдаты, некоторые даже пели. Людей не беспокоили надвигающиеся сумерки: они не сомневались, что я смогу найти им еду и кров.
Макото остановил войско. В грязи, подогнув под себя пятки, сидела группа крестьян. Когда я спрыгнул перед ними с коня, они бросились кланяться.
– Люди пришли поблагодарить вас, – сказал Макото. – Разбойники терроризируют всех уже почти год. Из страха земледельцы не смогли засеять поля. Великан убил их сыновей и братьев, бандиты похитили женщин.
– Поднимитесь. Я Отори Такео.
Они оторвали от земли головы, но как только я произнес свое имя, снова плюхнулись в грязь.
– Поднимитесь, – повторил я. – Йон-Эмон мертв. – И снова они опустились. – Делайте с его телом, что хотите. Заберите останки ваших родственников и захороните их.
Я хотел попросить пищи, да испугался – ведь у них так мало припасов, что я обреку их на голод, как только мы тронемся дальше.
Самый старший среди них, очевидно староста, робко спросил:
– Господин, чем мы можем отблагодарить вас? Мы накормили бы ваших людей, но их так много…
– Закопайте трупы, и вы нам ничем не обязаны, – ответил я. – Однако нам нужно найти ночлег. Далеко ли до ближайшего города?
– До Киби около часа пешком, и вас там радушно примут, – уверил он. – У нас новый хозяин, ставленник господина Араи. Он много раз посылал воинов уничтожить разбойников, но те всегда терпели поражение. В последней схватке Йон-Эмон убил двух его сыновей и моего старшего. Это его брат, Йоро. Возьмите его с собой, господин Отори.
Юноша был на пару лет младше меня, невероятно худой, но под грязью скрывалось умное лицо.
– Подойди сюда, Йоро, – велел я. Он встал и приблизился к голове коня, который осторожно понюхал его, словно проверяя на годность. – Любишь лошадей?
Сын земледельца кивнул, переполняясь благоговением, от того что я обращаюсь к нему лично.
– Если тебя отпускает отец, ты можешь отправиться со мной в Маруяму. – Я подумал, он присоединится к конюхам Амано.
– Надо поспешить, – шепнул мне Макото.
– Мы принесли, что смогли собрать. – Крестьянин махнул своим друзьям. Они опустили с плеч мешки и корзины со скудной пищей: пироги из проса, побеги папоротника и прочие дикие травы, собранные в горах, несколько крошечных маринованных слив и сморщенных каштанов. Я не хотел брать подарок, но побоялся обидеть их и велел двум солдатам взять мешки.
– Попрощайся с отцом, – сказал я Йоро и увидел, как у старика наворачиваются слезы. Я тотчас пожалел о своем решении забрать юношу с собой: придется не только взять на себя ответственность за еще одну жизнь, но и лишить земледельца помощника для возрождения заброшенных полей.
– Я отошлю его обратно, когда мы покинем город.
– Нет! – закричали оба, и Йоро покраснел.
– Разрешите ему ехать с вами, – взмолился отец. – В нашей семье когда-то все были воинами, но мой дедушка занялся земледелием, чтобы не голодать. Если Йоро будет служить вам, у него появится возможность снова стать воином и восстановить честь семьи.
– Ему лучше бы восстанавливать землю, – ответил я. – Впрочем, если вы действительно так хотите, он может отправиться с нами.
Я послал юношу помочь Амано собирать лошадей, доставшихся нам от разбойников, и велел возвращаться в седле. Интересно, как там мой Аои? Он не попадался на глаза с тех пор, как я передал его Е-Ану. Казалось, прошли сутки.
Мы с Макото ехали колено к колену впереди уставшего, но бодрого войска.
– Хороший выдался день, благоприятное начало, – сказал монах. – Ты был на высоте, вот только я вел себя, как идиот.
Мой гнев на Макото полностью испарился.
– Забудь. Эту схватку можно назвать битвой?
– Для неопытных людей это настоящая битва, – ответил он. – И победа. Раз уж ты ее выиграл, можешь называть, как угодно.
Осталось три победы и одно поражение, подумал я и тотчас поразился, как быстро всплыло в памяти пророчество. Могу ли я трактовать его, как мне нравится? До меня вдруг дошло, насколько мощная и опасная это вещь, как оно может повлиять на мою жизнь, верю я в него или нет. Слова произнесены, я внимательно их выслушал и уже никогда не смогу стереть из памяти. В то же время нельзя доверять им так слепо.
Йоро нагнал нас на коне Амано, кауром Ки.
– Господин Амано подумал, вам не помешает сменить коня, и прислал своего. Вряд ли ему удастся спасти черного скакуна. Поврежденной ноге нужен покой, и он не сможет идти в бой. А содержать недееспособное животное – непозволительная роскошь.
Мне стало жалко храброго красивого коня. Я похлопал Шана по загривку.
– Я доволен и этим.
Йоро спрыгнул на землю и взял поводья Шана.
– Ки смотрится лучше, – отметил он.
– Тебе следует производить достойное впечатление, – сухо сказал мне Макото.
Я пересел. Каурый Ки заржал с таким бодрым видом, словно только что пасся на лугу. Йоро запрыгнул на Шана. Едва он коснулся седла, как Шан опустил голову и взбрыкнул, подбросив его в воздух. Конь удивленно посмотрел на приземлившегося в грязь юношу, буквально вопрошая: «А это кто такой?»
Нам с Макото это показалось куда забавней, чем было на самом деле, и мы зашлись смехом.
– Отплатил тебе за грубость, – улыбнулся монах. К своей чести, Йоро тоже смеялся. Он поднялся на ноги и серьезно извинился перед Шаном, который вскоре разрешил взобраться на себя.