Страница:
“Жуткая картинка, – подумал я. – Но где же киберы, о которых говорил Ланц?”
– А вот и я! – раздался у меня за спиной голос Лотты.
Я обернулся. Лотта стояла посреди залы в моем комбинезоне и кокетливо улыбалась. Неведомым образом довольно неуклюжее платье пилота из блестящей непромокаемой и немнущейся материи превратилось в модный женский костюмчик на случай плохой погоды. Для этого Лотте пришлось всего-навсего потуже затянуть пояс вокруг своей осиной талии и немного поддернуть рукава на предплечьях.
Я восхищенно прицокнул языком и констатировал:
– Красота – это страшная сила!
Она засмеялась и подошла ко мне. В это время Ланц завершил посадку. Мы молчали и смотрели на каменистую истрескавшуюся желто-красную землю чужой планеты. Легкий ветерок гонял по ней колючие веточки и клубки неизвестных растений. Трещины в иссохшей почве выбегали из-под днища корабля, весело пересекались, путались, расходились веером и снова сходились в веселом хороводе, чтобы уткнуться в подножие огромной стены. Она располагалась от нас в трехстах метрах и закрывала собой небо.
– О-ох, Дэн! – прошептала Лотта. – Как здесь мрачно!
– Точно, – отозвался я. И спросил. – Где киберы, Ланц? Ты говорил о механизмах – я до сих пор не обнаружил ни одного.
– Они вокруг нас, мистер Рочерс.
Я похолодел:
– Что-о?
Лотта судорожно сжала мою руку.
– К сожалению, я не располагаю устройством типа Б-10, – спокойно продолжал Ланц, – и не вижу сквозь толщи материи. Визуально, так же, как и вы, я не нахожу контрагентов по контакту. Но по данным системы аккустическо-вибрационного опознавания киберы находятся в ста метрах от нас – сзади, справа и слева, а прямо перед нами – в трехстах метрах. Всего десять машин.
– Ч-черт, как же так? – воскликнул я и закричал. – Включи панорамный обзор и дай натуральный звук! И докладывай о любом изменении обстановки!
“Старый мнительный придурок! – подумал я об Уокере. – Бог знает, что он мог создать здесь за пять лет, голова у него, как я понимаю, варила не хуже, чем у моего папаши. Не хватало еще, чтобы с его легкой руки нас задушили какие-нибудт киберы-призраки, которые проходят сквозь стены и подпитываются биоэнергией издыхающих от их лап гуманоидов!”
Ланц выдал на экран несколько небольших видеокартинок – панорамный обзор местности вокруг корабля, но ничего нового, кроме вида на лес справа, выжженной красным солнцем равнины слева и сзади мы не увидели.
Зал теперь заполнили легкий посвист ветра и еле слышные шорохи и треск, доносящиеся от леса. Я смотрел на картинки и не знал, что мне делать. Выходить из звездолета в виду неопознанного и зловеще притаившегося противника было глупо; улетать, не сделав попытки к контакту со стариком только потому, что он встретил нас с Лоттой совсем иначе, чем мы рассчитывали – еще глупее. Но находиться под пушками киберов-невидимок, стоять с открытым ртом и ждать, как говорится, у моря погоды – было глупее во сто крат.
Я совсем растерялся. И тут подал голос Ланц:
– Мистер…
Его прервал дикий скрежет, который ворвался в зал из динамиков аппаратуры Ланца. Лотта, не отводя глаз от экрана, завизжала и вцепилась в меня мертвой хваткой. Я оторопело посмотрел на нее, потом на экран и только чудом удержался от изумленного и испуганного вскрика.
Растрескавшаяся рыжая земля вокруг нас раскололась. Неровная трещина опоясала звездолет со всех сторон и образовала ломаную окружность радиусом около ста метров. Потом с тем же скрежетом трещина начала расширяться, причем съедала пространство внутри круга так, что страшная чернота разверзающейся пропасти стала надвигаться прямо на нас.
Одновременно огромный прямоугольный кусок “стальной” стены крепости вылупился вперед и пополз вниз, открывая нашему взору уже знакомый ландшафт владения Уокера.
Я забегал глазами по картинкам, не зная, что предпринять. Но уже понял, что из открывшихся ворот сейчас выкатит “звероподобный” кибер и даст нам прикурить из всех стволов, а потом нас сожрет черная пропасть, на дне которой у Уокера наверняка имеется утилизатор отходов. Достойный конец!
– Дэн! – истерично закричала отважная авнтюристка Шарлотта Ньюмен. – Полетели отсюда! Я не хочу брать интервью у этого психопата! Через минуту от нас не останется и следа!
Она дергала меня за плечо, и качала из стороны в сторону, и что-то еще кричала прямо в ухо, и я уже открыл было рот, чтобы приказать Ланцу взлетать в режиме аварийной срочности, как вдруг впал в какой-то ступор.
Я стоял и смотрел на надвигающуюся со всех сторон черноту трещины-пропасти; на опускающиеся ворота крепости; на то, как они постепенно открывают перед нами необъемную литую голову с плоскими горящими глазами и верхнюю часть огромного корпуса боевого суперкибера; на то как кибер чуть-чуть, как бы корректируя наводку оружия, разворачивается на месте и обнажает стволы лазерных пушек такого калибра, что всего лишь единственного заряда одной из них хватило бы, чтобы разнести небольшую планету…
Я стоял и смотрел на все это, и слушал дикие скрежещущие звуки, а в голове у меня стучали слова: “Через минуту… через минуту…”
Когда мне было восемь или девять лет, когда еще отец жил с нами и дядя Уокер по выходным приходил к нам на ланч, когда еще моя мать умела смеяться – так ласково, или озорно, или кокетливо, как это умеет делать Лотта, – каждый вечер каждого воскресенья у нашего коттеджа собиралась толпа ребятишек, да и взрослые приходили тоже.
Они весело смеялись, и ждали представления. Ведь отец и Уокер были большие придумщики и шутники, даром что сотрудники Бюро Звездных Стратегий. Хорошенько посидев за вкусным и хмельным ужином, они выходили из нашего дома и вытаскивали на поляну коробку с разной механической и пиротехнической всячиной. Их встречал восторженный детский визг, аплодисменты и крики взрослых. Отец раскланивался, а Уокер говорил:
– Господа, через минуту вы увидите новое достижение технической мысли – салют”Шаляй-валяй”!
И потом он нес всякую смешную чепуху, и все вокруг смеялись, а отец в это время протягивал какие-то провода, скручивал вместе детальки и коробочки, прилаживал контакты – в общем, готовил номер.
Уокер – лысый, долговязый, рябой, с большим улыбчивым ртом и носом картошкой дядя Уокер – рассказывал заключительный анекдот, потом картинно отходил в сторону и указывал рукой на отца:
– Технический директор программы – мистер Дэниел Рочерс!
(Да-да, мы с папенькой тезки, но тогда это не имело никакого значения).
И потом – начиналось! Салют, фонтан огненных разноцветных брызг над нашим фруктовым садом, звездное небо и – тысячи новых звезд улетают в него, чтобы рассыпаться там на тысячи тлеющих огоньков и образовать танцующее созвездие. Танцующее, или поющее, или рисующее цветные картинки – я же говорю, что отец и Уокер были большие придумщики!
И так – каждое воскресенье. Каждый вечер каждого воскресенья они дарили нам чудеса.
Однажды к ребятам со ступенек нашего коттеджа вышла компания поющих и разговаривающих маленьких забавных киберов, всем детишкам досталось по одной игрушке, никто не ушел обиженным; однажды с нашего крыльца стартовал звездолет размером с велосипед, он сделал круг над городком, а когда приземлился в саду, в нем нашли кучу вкуснейших бисквитных пирожных; однажды мы запускали самый настоящий воздушный шар, наполняли его горячим воздухом, и он рвал транспортную корзину с куклами-пассажирами из наших рук, а потом лопнул, и на ребят посыпались музыкальные мячики….
Я стоял и смотрел на кровавый свет, обливающий покатые плечи кибера Уокера. На равнодушное мерцание его плоских фотоэлементов-глаз. Заглядывал в засасывающую черноту стволов лазерных пушек. И видел перед собой смеющиеся лица отца и дяди Джеймса – людей, которых я любил, и которые так неожиданно и молчаливо исчезли из моей жизни.
И еще я слышал веселый голос Уокера: “Через минуту…” Он всегда говорил эти слова, перед каждым представлением. Лотта напомнила мне их…
“Через минуту…через минуту…” Он не может стрелять в сына своего друга, вдруг вопреки всякой логике взрослого подумал я. Он должен знать, что это я, Дэниел Рочерс, маленький Дэнни, он помнит меня, он должен меня узнать… Он не может стрелять, я знаю…
И я не двигался, и не крикнул Ланцу взлетать, и не ответил Лотте на ее призывы.
И дождался того, что трещина перестала расширяться, а из нее, поднимаемые невидимыми механизмами, всплыли девять бизоноподобных киберов и навели на нас девять лазерных пушек. К этому моменту ворота крепости полностью скрылись под землей и суперкибер, заслонявший своей тушей почти весь образованный проем, вышагнул из ворот, и частная планета Уокера содрогнулась от его поступи.
– Все, Дэн! – Лотта перестала кричать и теперь только тихо всхлипывала, уткнувшись в мое плечо. – Все! Почему мы не взлетели? Лучше бы нас посадили в тюрьму у Стоячих Болот на Виолетте!
Я обнял ее за плечи и успокаивающе поцеловал в маковку.
– Там метровые полупрозрачные малярийные комары, дорогая, – сказал я тихо. – А здесь их нет. Успокойся. Мы можем взлететь и сейчас, мы еще целы-невредимы, но… Потерпи немного, я знаю, что все будет хорошо.
Лотта не ответила мне, только уже не смотрела на экран, а спрятала лицо у меня на груди и вздрагивала при каждом громоподобном звуке поступи кибера.
Я немного посмотрел на то, как кибер продвигается к звездолету, потом бережно усадил Лотту в кресло пилота, одернул пиджак, застегнул верхнюю пуговицу своей белой сорочки, повязал галстук. И двинулся к контрольной выходной камере.
– Куда ты, Дэн? – Лотта смотрела на меня расширенными от ужаса глазами.
– Туда, – ответил я кратко и махнул рукой в сторону экрана. – Наружу. Нам надо договориться с этим парнем, а то он все-таки может надумать пустить свои пушки в ход. Наблюдай за мной. Если случится что-то непредвиденное – стартуй. Ланц знает твой голос, в мое отсутствие он воспринимает тебя как командира.
– А-а-а! Не ходи, Дэнни! – в голос зарыдала Лотта. Но я уже не слушал ее, а через секунду дверь контрольной камеры отрезала меня от душераздирающих звуков.
Когда створки выходного люка раскрылись, мне в лицо пахнул легкий и очень теплый ветер. Я вдохнул, пропустил его в себя и оценил, насколько сухой и шершавый воздух на планете Уокера. Но все равно он был мне приятен после идеально сбалансированного воздушного коктейля Ланца. Вместе с воздухом в звездолет налетела пыль и терпкие незнакомые запахи далекого леса. И еще громовые раскаты: кибер Уокера шел ко мне на свидание.
Я не позволил себе обратить внимание на раскаты. Что сделано, то сделано: я уже почти слился с механическим громилой в приветственном поцелуе. А раз так, то будь что будет. Я с удовольствием посмотрел на растрескавшуюся земную твердь у подножия короткого и широкого трапа и легко сбежал по его ступенькам вниз.
И уткнулся взглядом в суперкибера.
Пока я справлялся с автоматикой контрольной камеры и знакомился с атмосферой планеты, кибер достиг звездолета и теперь неподвижно стоял в десяти шагах от меня. Я замер и медленно, молча обвел его взглядом.
Его необъемное туловище со сложным конструктивным барельефом нависло надо мной металлической громадой, корпус испускал плотные волны очень горячего воздуха, “псевдоноги” – мощные и сравнительно короткие нижние манипуляторы с “коленными чашечками” и “стопами” гигантских размеров – неподвижно вросли в землю. Лазерные пушки опустились в кавернах корпуса и теперь находились всего в каких-то десяти метрах от моего лица.
Я задрал голову и отшатнулся: глаза робота, такие же огромные, как и окна особняка Уокера, смотрели на меня с пятнадцатиметровой высоты и кроваво горели отраженным светом местного зловещего светила.
Я покосился на пушечные стволы и заставил себя встряхнуться: пора было начинать диалог, иначе вместо Дэниела Рочерса заговорят пушки Уокера. Я поднял обе руки над головой, развел их и по-дурацки покачал ладонями из стороны в сторону. И глупо, во весь рот заулыбался. Я не мог произнести ни звука, пересохшее от страха горло и одеревеневший язык не слушались меня, но вряд ли здесь нужен был голос. Вся моя поза, руки, лицо и улыбка говорили: “Привет! Ку-ку! Ха-ха! Алле! Это я, дядя Дэнни! Один и без оружия! Не стреля-ай, идио-от!”
Этот кибер, если только в него заложена программа анализа психодинамики контрагента, должен был прекрасно меня понять.
Реакция кибера превзошла все мои ожидания. Воздух вокруг меня завибрировал. Голову сжало со всех сторон. Барабанные перепонки обнаружили себя внутри моего бедного черепа тупой болью. Я присел от неожиданности и только через какое-то время понял, что воспринимаю мощные ревущие звуки речи механического супербизона.
– Вам не стоит беспокоиться, мистер Дэниел Рочерс! Служба безопасности планеты Джеймса Уокера приветствует вас и берет под свою защиту. Мистер Уокер с нетерпением ожидает вас в своих апартаментах. Добро пожаловать!
Я, конечно, по-журналистски крепкий парень относительно разного рода известий. Меня не собьет с ног даже официальное сообщение Мирового Совета о завтрашнем конце света. Но слова кибера отправили меня в нокдаун. Я захлопал глазами, опустил руки, растерянно посмотрел по сторонам, попялился на застывшие фигуры малых роботов, потом снова уткнулся тупым взглядом в корпус суперкибера.
Правда, все это время голова моя работала с такой бешеной нагрузкой, что только искры из глаз не летели.
Я усиленно соображал. Судя по некоторым специфическим признакам, кибер был совершенно автономен. Он не находился в режиме радиоуправления Уокером. Если бы дело обстояло иначе, Уокер – а он вполне мог узнать меня спустя двадцать лет после нашей последней встречи, почему бы и нет! – обратился бы ко мне голосом кибера сам.
Но тогда, если кибер автономен, откуда в его программе идентификации оказались мои физические параметры и имя? Уокер не мог ввести в кибера мои данные: этих данных у него не было – ни фотографий, ни видеопленки. Отец и Уокер ушли из мира людей с пустыми руками, если не считать не очень толстых банковских книжек сотрудников Бюро Звездных Стратегий…
Да и зачем я Уокеру нужен! Он не мог ждать меня: я уверен, что он забыл обо мне в тот самый момент, как только они с отцом сделали первый шаг в сторону северных лесов. Единственным человеком, которого дядя Уокер мог встретить у себя на планете столь сердечно, мог быть только мой отец…
И тут меня осенило. Дэниел Рочерс – робот произнес не мое имя! Это имя отца! Мы же с ним тезки! Кибер Уокера встречает долгожданного компаньона своего хозяина!
Моя голова чуть не лопалась от напряжения. Так… Мы с отцом очень похожи, кибер определил меня как Дэниела Рочерса по данным, введенным Уокером на Рочерса-старшего. И это второй уровень контроля. Потому что есть еще, первый… Б-10, который, скорее всего, вмонтирован в суперкибера. Ланц говорил, что прибор определяет технические параметры аппаратуры, которая находится на звездолете. Значит, кибер обнаружил на нашем звездолете “штуку” и идентифицировал мой корабль со звездолетом Рочерса-старшего!
И тут я понял все окончательно. Я стоял, смотрел на супербизона, а перед моими глазами снова смеялись и дурачились два человека, два любимых мной человека – в нашем фруктовом саду, под вечерним, усыпанном теплыми звездами небом – мой отец и рябой длинный нескладный Уокер.
Дядя Уокер, которому так нравилось смешить детвору….
Пять лет назад он не захотел смириться с мыслью, что его разлука с отцом – навсегда. Он верил, что отец одумается и не останется умирать один на заснеженной поляне на Земле. “Когда-нибудь, – думал Уокер, – Рочерс прекратит свои дьявольские работы, разыщет меня и прилетит. Он прилетит на нашем звездолете, и мы вместе уничтожим или переделаем ту страшную вещь, которую создали своими руками. Я буду ждать его. И прикажу ждать его своим “мальчикам”, киберам. И днем, и ночью…”
– Дядя Уокер, – тихо прошептал я. – Папа умер. К вам прилетел я, Дэнни. Вы будете разочарованы. Но я привез вам вашу “штуку”… Вы сможете сделать с ней, что хотите, я ничему не буду препятствовать…
Я поднял голову, по-другому заглянул в огромные окна фотоэлементов кибера и спросил:
– Как тебя зовут?
По моим барабанным перепонкам ударил грохот падения огромной скалы на дно ущелья:
– Торнадо, сэр.
– У меня на звездолете пассажир, Торнадо…. Пассажирка. Она может пройти со мной?
В ответ раздался рев Ниагарского водопада:
– Друзья Рочерса – друзья Уокера! Добро пожаловать.
Я кивнул, облегченно ослабил узел галстука, расстегнул пиджак и достал из кармана брюк портативную рацию.
– Лоттик, – ласково сказал я, когда в ответ на свой вызов услышал тонкий плачущий голосок, – все устроилась, дорогая. Перестань плакать, приведи себя в порядок и вылезай на улицу. Мы идем в гости к дяде Уокеру.
– Я все слышала, Дэнни, – отвечала она печально и тихо. – Но я все равно боюсь.
– Ты теперь не имеешь права бояться, – терпеливо пояснил я испуганной амазонке. – Нас охраняет супербизон Корриды и девять его верных вассалов. Они разнесут на мелкие кусочки любого, на кого ты укажешь. Выходи.
– Ладно, – раздался в ответ трагический шепот, и рация смолкла.
Через минуту Лотта уже стояла рядом со мной и по своему обыкновению переминалась от волнения с ноги на ногу. Ее изумрудные глаза испуганно бегали по туловищу Торнадо, но рука крепко сжимала наплечный ремень футляра с моей видеокамерой.
Тележурналистка Шарлотта Ньюмен не боялась ничего и не собиралась уступать капризам легкомысленной дочери восточного шейха.
– Ну, – бодро обратился я к Торнадо. – Пошли?
– Пойдемте, мистер Рочерс! – охотно проревел супербизон.
Лотта испуганно дернула головой и зажала уши руками. Я засмеялся и подтолкнул ее вперед:
– Пора уже привыкнуть, Лотта! Шагай смелее!
Торнадо начал довольно сноровисто разворачиваться на 180 градусов, издавая при этом звуки, которые могла бы воспроизвести только бригада работающих экскаваторов. Одновременно его вассалы стали медленно погружаться в земные недра. Когда суперкибер сделал первый шаг по направлению к крепости, они уже полностью ушли под землю, а края трещины-пропасти, окружавшей звездолет, со страшным скрежетом двинулись навстречу друг другу.
Какафония из звуков работающих механизмов и грохота шагов Торнадо закладывала уши. Лотта что-то прокричала мне и пошла вперед.
А у меня вдруг закружилась голова от неимоверного шума. И еще от того, что я снова почувствовал, как скользкая змея тошнотворного предчувствия беды шевельнулась в моем сердце. Оказывается, она никуда не уползала с того момента недельной давности, когда я почувствовал ее присутствие в первый раз.
Я отвернулся к звездолету и несколько секунд неподвижно стоял, наблюдая за преображением равнины. Когда трещина исчезла, и стало значительно тише, змея исчезла. Я поднял голову и увидел, что Торнадо находится уже на середине пути к крепости, а Лотта, вполне освоившаяся в этой дьявольщине Лотта, скачет за ним и даже небрежно машет сумкой с видеокамерой, как будто находится на прогулке.
Я невольно улыбнулся, хотя мне совсем не хотелось улыбаться, и двинулся в путь.
Когда мы – я, Лотта и Торнадо – достигли ворот крепости, бизоноподобные киберы каким-то образом выбрались из-под земли и появились на крыше стены. Немного посуетившись, они организовали две цепочки. Цепочки неторопливо двинулись по крыше в разные стороны, постепенно растягиваясь по всему периметру кольца постройки. Патрулирование было налажено несуетливо и быстро.
Суперкибер остановился в проеме ворот и проревел:
– Проходите на территорию, господа! Я оставляю вас.
Лотта оторвалась от объектива видеокамеры – по дороге она вспомнила о содержимом футляра и теперь снимала все подряд, кружась волчком на ходу, – и удивленно посмотрела на Торнадо. Я же нисколько не удивился: кибер остановился на границе ровно заасфальтированного пространства: сделай он еще шаг вперед, и аккуратный асфальтовый слой был бы безбожно изуродован.
Я мило улыбнулся ему и помахал рукой:
– Спасибо, Торнадо! Мистер Уокер в особняке?
– Да, мистер Рочерс. Особняк находится прямо по курсу вашего движения, расстояние – пятьсот метров.
При этих словах торец стены за спиной Торнадо сполз вниз, робот шагнул в темный проем открывшегося тоннеля и исчез.
Как только мы с Лоттой ступили на асфальт, за нашими спинами раздался ровный шум. Мы обернулись и увидели, что сегмент стены, служивший воротами крепости, выдвигается из земли, чтобы отрезать нас от внешнего мира.
От мира, от звездолета, от Ланца, от “штуки”…
Лотта и я одновременно и непроизвольно сделали шаг к воротам, напряглись, а потом как-то вдруг сникли и только растерянно смотрели на то, как кольцеобразная стена восстанавливает свою нарушенную цельность. Вот ворота поднялись на уровень наших голов, – еще можно успеть перелезть! – вот они уже высотой в два человеческих роста, в четыре…
Шум прервался, раздалось громкое многократное щелканье, как будто кто-то запирал дверь на ключ…
Я встретился с Лоттой глазами, и вот тут меня охватил страх. “А что, если это ловушка? – подумал я. – Что, если нет здесь, в этой круглой тюрьме, никакого Уокера? Как мы тогда выберемся наружу?”
Лотта опустила камеру, подошла ко мне и прислонилась к моему плечу. “Почему я даже не попытался спросить у Торнадо, как вызвать его из тоннеля?” – продолжал терзать я себя. И глядя на глухую стену перед собой и фигуры патрулирующих наверху киберов, проклял себя за то, что я не агент безопасности, а всего-навсего журналист.
Но все-таки сильно волноваться поводов у нас еще не было. Я приобнял Лотту и бодро сказал:
– Ну что ж, пойдем в особняк!
– Ага, – пошевелила она бледными губами, я взял у нее из рук футляр, положил в него камеру и мы зашагали по ровному асфальту вглубь владений Уокера.
Мы шли молча, взгляд мой равнодушно скользил по безликим силуэтам ангаров и безлюдному пустому пространству между ними.
Особняк Уокера приближался и постепенно выдвигался из-за ангаров. Я уже видел его зубчатые серые стены, вычурные готические башенки на углах здания, белые колонны, тяжелые темные портьеры на окнах. Я не отрывал взгляд от окон, и вдруг мне показалось, как одна из портьер дрогнула. Я заволновался: в особняке нас ждали, но….
Какой будет эта встреча?
Мне уже почему-то не хотелось думать об Уокере как о добром дядюшке. Я воспроизвел в памяти те соображения, которые появились у меня за неделю полета и дополнил их впечатлениями от увиденного.
Лотта сказала, что дядя Уокер пользовался кредитом Бюро Звездных Стратегий. Я огляделся. То, что все на этой планете было построено на деньги и силами некой очень могущественной организации – не вызывало никаких сомнений. Это означало, что пять лет назад Уокер умчался от отца не “к чертовой матери”, а прямым ходом направился в Бюро.
Что было у него на уме? То, что он хотел уединиться, меня не удивляло. Настораживало то, что Уокер продолжил свою биографию ученого, тогда как, по рассказам отца, он уехал с твердым намерением никогда не возвращаться к научной работе.
Какая идея захватила его?
Или это была не идея, а чистый коммерческий расчет?
Ему удалось выбить из Бюро неограниченный, по-существу, кредит. Беспрецендентный случай для научной программы, осуществляемой всего одним человеком. Чем он их заинтересовал… или купил?
Здесь можно было сделать только два предположения.
Первое. Он продал им свою – исключительно свою! – научную идею, причем настолько завораживающую, что они пошли на все его условия. Согласились на строго засекреченное проведение исследований силами одного человека – автора программы. Купили планету у черта на рогах и тем самым лишили себя возможности планомерного контроля за ходом экспериментов. Обеспечили всем необходимым. Дали на выполнение работ не месяцы, а годы.
И второе предположение. Уокер продал Бюро Звездных Стратегий секреты его совместной работы с отцом. И получил плату деньгами и услугами. И теперь только лишь пожинает плоды многолетнего труда двух сумасшедших отшельников, один из которых однажды плюнул на все и устроил себе жизнь, о которой мечтал.
А что это за жизнь? Обеспеченная старость, мощная экспериментальная база для необременительной проверки некоторых гениальных мыслишек по настроению. Комфорт английского особняка. Изоляция от людей, которые порядком надоели за столько лет жизни… Вот если бы Рочерс-старший однажды прилетел, он бы, Уокер, обрадовался: жизнь стала бы веселее…
Мы подошли к невысокой, в человеческий рост, каменной ограде вокруг особняка. Я толкнул аккуратную глухую деревянную калитку с большим металлическим кольцом, и она легко подалась.
Нашим взорам открылся вид японского сада камней: вокруг особняка по голой неасфальтированной красноватой земле были разбросаны в живописных сочетаниях камни самой разной породы и формы. Старик Уокер был явный оригинал и эстет.
Лотта сдернула у меня с плеча ремень футляра и снова уткнулась правым глазом в объектив видеокамеры.
Мы прошли по чистой гравиевой дорожке к особняку.
Когда мы поднимались по ступеням парадной лестницы, я подумал, что вряд ли Уокер будет рад меня встретить. Предал и продал он дело отца или просто оставил по идейным соображениям – в любом случае ему будет трудно глядеть мне в глаза. Хотя – видит Бог! – я не собирался упрекать его ни в чем.
– А вот и я! – раздался у меня за спиной голос Лотты.
Я обернулся. Лотта стояла посреди залы в моем комбинезоне и кокетливо улыбалась. Неведомым образом довольно неуклюжее платье пилота из блестящей непромокаемой и немнущейся материи превратилось в модный женский костюмчик на случай плохой погоды. Для этого Лотте пришлось всего-навсего потуже затянуть пояс вокруг своей осиной талии и немного поддернуть рукава на предплечьях.
Я восхищенно прицокнул языком и констатировал:
– Красота – это страшная сила!
Она засмеялась и подошла ко мне. В это время Ланц завершил посадку. Мы молчали и смотрели на каменистую истрескавшуюся желто-красную землю чужой планеты. Легкий ветерок гонял по ней колючие веточки и клубки неизвестных растений. Трещины в иссохшей почве выбегали из-под днища корабля, весело пересекались, путались, расходились веером и снова сходились в веселом хороводе, чтобы уткнуться в подножие огромной стены. Она располагалась от нас в трехстах метрах и закрывала собой небо.
– О-ох, Дэн! – прошептала Лотта. – Как здесь мрачно!
– Точно, – отозвался я. И спросил. – Где киберы, Ланц? Ты говорил о механизмах – я до сих пор не обнаружил ни одного.
– Они вокруг нас, мистер Рочерс.
Я похолодел:
– Что-о?
Лотта судорожно сжала мою руку.
– К сожалению, я не располагаю устройством типа Б-10, – спокойно продолжал Ланц, – и не вижу сквозь толщи материи. Визуально, так же, как и вы, я не нахожу контрагентов по контакту. Но по данным системы аккустическо-вибрационного опознавания киберы находятся в ста метрах от нас – сзади, справа и слева, а прямо перед нами – в трехстах метрах. Всего десять машин.
– Ч-черт, как же так? – воскликнул я и закричал. – Включи панорамный обзор и дай натуральный звук! И докладывай о любом изменении обстановки!
“Старый мнительный придурок! – подумал я об Уокере. – Бог знает, что он мог создать здесь за пять лет, голова у него, как я понимаю, варила не хуже, чем у моего папаши. Не хватало еще, чтобы с его легкой руки нас задушили какие-нибудт киберы-призраки, которые проходят сквозь стены и подпитываются биоэнергией издыхающих от их лап гуманоидов!”
Ланц выдал на экран несколько небольших видеокартинок – панорамный обзор местности вокруг корабля, но ничего нового, кроме вида на лес справа, выжженной красным солнцем равнины слева и сзади мы не увидели.
Зал теперь заполнили легкий посвист ветра и еле слышные шорохи и треск, доносящиеся от леса. Я смотрел на картинки и не знал, что мне делать. Выходить из звездолета в виду неопознанного и зловеще притаившегося противника было глупо; улетать, не сделав попытки к контакту со стариком только потому, что он встретил нас с Лоттой совсем иначе, чем мы рассчитывали – еще глупее. Но находиться под пушками киберов-невидимок, стоять с открытым ртом и ждать, как говорится, у моря погоды – было глупее во сто крат.
Я совсем растерялся. И тут подал голос Ланц:
– Мистер…
Его прервал дикий скрежет, который ворвался в зал из динамиков аппаратуры Ланца. Лотта, не отводя глаз от экрана, завизжала и вцепилась в меня мертвой хваткой. Я оторопело посмотрел на нее, потом на экран и только чудом удержался от изумленного и испуганного вскрика.
Растрескавшаяся рыжая земля вокруг нас раскололась. Неровная трещина опоясала звездолет со всех сторон и образовала ломаную окружность радиусом около ста метров. Потом с тем же скрежетом трещина начала расширяться, причем съедала пространство внутри круга так, что страшная чернота разверзающейся пропасти стала надвигаться прямо на нас.
Одновременно огромный прямоугольный кусок “стальной” стены крепости вылупился вперед и пополз вниз, открывая нашему взору уже знакомый ландшафт владения Уокера.
Я забегал глазами по картинкам, не зная, что предпринять. Но уже понял, что из открывшихся ворот сейчас выкатит “звероподобный” кибер и даст нам прикурить из всех стволов, а потом нас сожрет черная пропасть, на дне которой у Уокера наверняка имеется утилизатор отходов. Достойный конец!
– Дэн! – истерично закричала отважная авнтюристка Шарлотта Ньюмен. – Полетели отсюда! Я не хочу брать интервью у этого психопата! Через минуту от нас не останется и следа!
Она дергала меня за плечо, и качала из стороны в сторону, и что-то еще кричала прямо в ухо, и я уже открыл было рот, чтобы приказать Ланцу взлетать в режиме аварийной срочности, как вдруг впал в какой-то ступор.
Я стоял и смотрел на надвигающуюся со всех сторон черноту трещины-пропасти; на опускающиеся ворота крепости; на то, как они постепенно открывают перед нами необъемную литую голову с плоскими горящими глазами и верхнюю часть огромного корпуса боевого суперкибера; на то как кибер чуть-чуть, как бы корректируя наводку оружия, разворачивается на месте и обнажает стволы лазерных пушек такого калибра, что всего лишь единственного заряда одной из них хватило бы, чтобы разнести небольшую планету…
Я стоял и смотрел на все это, и слушал дикие скрежещущие звуки, а в голове у меня стучали слова: “Через минуту… через минуту…”
Когда мне было восемь или девять лет, когда еще отец жил с нами и дядя Уокер по выходным приходил к нам на ланч, когда еще моя мать умела смеяться – так ласково, или озорно, или кокетливо, как это умеет делать Лотта, – каждый вечер каждого воскресенья у нашего коттеджа собиралась толпа ребятишек, да и взрослые приходили тоже.
Они весело смеялись, и ждали представления. Ведь отец и Уокер были большие придумщики и шутники, даром что сотрудники Бюро Звездных Стратегий. Хорошенько посидев за вкусным и хмельным ужином, они выходили из нашего дома и вытаскивали на поляну коробку с разной механической и пиротехнической всячиной. Их встречал восторженный детский визг, аплодисменты и крики взрослых. Отец раскланивался, а Уокер говорил:
– Господа, через минуту вы увидите новое достижение технической мысли – салют”Шаляй-валяй”!
И потом он нес всякую смешную чепуху, и все вокруг смеялись, а отец в это время протягивал какие-то провода, скручивал вместе детальки и коробочки, прилаживал контакты – в общем, готовил номер.
Уокер – лысый, долговязый, рябой, с большим улыбчивым ртом и носом картошкой дядя Уокер – рассказывал заключительный анекдот, потом картинно отходил в сторону и указывал рукой на отца:
– Технический директор программы – мистер Дэниел Рочерс!
(Да-да, мы с папенькой тезки, но тогда это не имело никакого значения).
И потом – начиналось! Салют, фонтан огненных разноцветных брызг над нашим фруктовым садом, звездное небо и – тысячи новых звезд улетают в него, чтобы рассыпаться там на тысячи тлеющих огоньков и образовать танцующее созвездие. Танцующее, или поющее, или рисующее цветные картинки – я же говорю, что отец и Уокер были большие придумщики!
И так – каждое воскресенье. Каждый вечер каждого воскресенья они дарили нам чудеса.
Однажды к ребятам со ступенек нашего коттеджа вышла компания поющих и разговаривающих маленьких забавных киберов, всем детишкам досталось по одной игрушке, никто не ушел обиженным; однажды с нашего крыльца стартовал звездолет размером с велосипед, он сделал круг над городком, а когда приземлился в саду, в нем нашли кучу вкуснейших бисквитных пирожных; однажды мы запускали самый настоящий воздушный шар, наполняли его горячим воздухом, и он рвал транспортную корзину с куклами-пассажирами из наших рук, а потом лопнул, и на ребят посыпались музыкальные мячики….
Я стоял и смотрел на кровавый свет, обливающий покатые плечи кибера Уокера. На равнодушное мерцание его плоских фотоэлементов-глаз. Заглядывал в засасывающую черноту стволов лазерных пушек. И видел перед собой смеющиеся лица отца и дяди Джеймса – людей, которых я любил, и которые так неожиданно и молчаливо исчезли из моей жизни.
И еще я слышал веселый голос Уокера: “Через минуту…” Он всегда говорил эти слова, перед каждым представлением. Лотта напомнила мне их…
“Через минуту…через минуту…” Он не может стрелять в сына своего друга, вдруг вопреки всякой логике взрослого подумал я. Он должен знать, что это я, Дэниел Рочерс, маленький Дэнни, он помнит меня, он должен меня узнать… Он не может стрелять, я знаю…
И я не двигался, и не крикнул Ланцу взлетать, и не ответил Лотте на ее призывы.
И дождался того, что трещина перестала расширяться, а из нее, поднимаемые невидимыми механизмами, всплыли девять бизоноподобных киберов и навели на нас девять лазерных пушек. К этому моменту ворота крепости полностью скрылись под землей и суперкибер, заслонявший своей тушей почти весь образованный проем, вышагнул из ворот, и частная планета Уокера содрогнулась от его поступи.
– Все, Дэн! – Лотта перестала кричать и теперь только тихо всхлипывала, уткнувшись в мое плечо. – Все! Почему мы не взлетели? Лучше бы нас посадили в тюрьму у Стоячих Болот на Виолетте!
Я обнял ее за плечи и успокаивающе поцеловал в маковку.
– Там метровые полупрозрачные малярийные комары, дорогая, – сказал я тихо. – А здесь их нет. Успокойся. Мы можем взлететь и сейчас, мы еще целы-невредимы, но… Потерпи немного, я знаю, что все будет хорошо.
Лотта не ответила мне, только уже не смотрела на экран, а спрятала лицо у меня на груди и вздрагивала при каждом громоподобном звуке поступи кибера.
Я немного посмотрел на то, как кибер продвигается к звездолету, потом бережно усадил Лотту в кресло пилота, одернул пиджак, застегнул верхнюю пуговицу своей белой сорочки, повязал галстук. И двинулся к контрольной выходной камере.
– Куда ты, Дэн? – Лотта смотрела на меня расширенными от ужаса глазами.
– Туда, – ответил я кратко и махнул рукой в сторону экрана. – Наружу. Нам надо договориться с этим парнем, а то он все-таки может надумать пустить свои пушки в ход. Наблюдай за мной. Если случится что-то непредвиденное – стартуй. Ланц знает твой голос, в мое отсутствие он воспринимает тебя как командира.
– А-а-а! Не ходи, Дэнни! – в голос зарыдала Лотта. Но я уже не слушал ее, а через секунду дверь контрольной камеры отрезала меня от душераздирающих звуков.
Когда створки выходного люка раскрылись, мне в лицо пахнул легкий и очень теплый ветер. Я вдохнул, пропустил его в себя и оценил, насколько сухой и шершавый воздух на планете Уокера. Но все равно он был мне приятен после идеально сбалансированного воздушного коктейля Ланца. Вместе с воздухом в звездолет налетела пыль и терпкие незнакомые запахи далекого леса. И еще громовые раскаты: кибер Уокера шел ко мне на свидание.
Я не позволил себе обратить внимание на раскаты. Что сделано, то сделано: я уже почти слился с механическим громилой в приветственном поцелуе. А раз так, то будь что будет. Я с удовольствием посмотрел на растрескавшуюся земную твердь у подножия короткого и широкого трапа и легко сбежал по его ступенькам вниз.
И уткнулся взглядом в суперкибера.
Пока я справлялся с автоматикой контрольной камеры и знакомился с атмосферой планеты, кибер достиг звездолета и теперь неподвижно стоял в десяти шагах от меня. Я замер и медленно, молча обвел его взглядом.
Его необъемное туловище со сложным конструктивным барельефом нависло надо мной металлической громадой, корпус испускал плотные волны очень горячего воздуха, “псевдоноги” – мощные и сравнительно короткие нижние манипуляторы с “коленными чашечками” и “стопами” гигантских размеров – неподвижно вросли в землю. Лазерные пушки опустились в кавернах корпуса и теперь находились всего в каких-то десяти метрах от моего лица.
Я задрал голову и отшатнулся: глаза робота, такие же огромные, как и окна особняка Уокера, смотрели на меня с пятнадцатиметровой высоты и кроваво горели отраженным светом местного зловещего светила.
Я покосился на пушечные стволы и заставил себя встряхнуться: пора было начинать диалог, иначе вместо Дэниела Рочерса заговорят пушки Уокера. Я поднял обе руки над головой, развел их и по-дурацки покачал ладонями из стороны в сторону. И глупо, во весь рот заулыбался. Я не мог произнести ни звука, пересохшее от страха горло и одеревеневший язык не слушались меня, но вряд ли здесь нужен был голос. Вся моя поза, руки, лицо и улыбка говорили: “Привет! Ку-ку! Ха-ха! Алле! Это я, дядя Дэнни! Один и без оружия! Не стреля-ай, идио-от!”
Этот кибер, если только в него заложена программа анализа психодинамики контрагента, должен был прекрасно меня понять.
Реакция кибера превзошла все мои ожидания. Воздух вокруг меня завибрировал. Голову сжало со всех сторон. Барабанные перепонки обнаружили себя внутри моего бедного черепа тупой болью. Я присел от неожиданности и только через какое-то время понял, что воспринимаю мощные ревущие звуки речи механического супербизона.
– Вам не стоит беспокоиться, мистер Дэниел Рочерс! Служба безопасности планеты Джеймса Уокера приветствует вас и берет под свою защиту. Мистер Уокер с нетерпением ожидает вас в своих апартаментах. Добро пожаловать!
Я, конечно, по-журналистски крепкий парень относительно разного рода известий. Меня не собьет с ног даже официальное сообщение Мирового Совета о завтрашнем конце света. Но слова кибера отправили меня в нокдаун. Я захлопал глазами, опустил руки, растерянно посмотрел по сторонам, попялился на застывшие фигуры малых роботов, потом снова уткнулся тупым взглядом в корпус суперкибера.
Правда, все это время голова моя работала с такой бешеной нагрузкой, что только искры из глаз не летели.
Я усиленно соображал. Судя по некоторым специфическим признакам, кибер был совершенно автономен. Он не находился в режиме радиоуправления Уокером. Если бы дело обстояло иначе, Уокер – а он вполне мог узнать меня спустя двадцать лет после нашей последней встречи, почему бы и нет! – обратился бы ко мне голосом кибера сам.
Но тогда, если кибер автономен, откуда в его программе идентификации оказались мои физические параметры и имя? Уокер не мог ввести в кибера мои данные: этих данных у него не было – ни фотографий, ни видеопленки. Отец и Уокер ушли из мира людей с пустыми руками, если не считать не очень толстых банковских книжек сотрудников Бюро Звездных Стратегий…
Да и зачем я Уокеру нужен! Он не мог ждать меня: я уверен, что он забыл обо мне в тот самый момент, как только они с отцом сделали первый шаг в сторону северных лесов. Единственным человеком, которого дядя Уокер мог встретить у себя на планете столь сердечно, мог быть только мой отец…
И тут меня осенило. Дэниел Рочерс – робот произнес не мое имя! Это имя отца! Мы же с ним тезки! Кибер Уокера встречает долгожданного компаньона своего хозяина!
Моя голова чуть не лопалась от напряжения. Так… Мы с отцом очень похожи, кибер определил меня как Дэниела Рочерса по данным, введенным Уокером на Рочерса-старшего. И это второй уровень контроля. Потому что есть еще, первый… Б-10, который, скорее всего, вмонтирован в суперкибера. Ланц говорил, что прибор определяет технические параметры аппаратуры, которая находится на звездолете. Значит, кибер обнаружил на нашем звездолете “штуку” и идентифицировал мой корабль со звездолетом Рочерса-старшего!
И тут я понял все окончательно. Я стоял, смотрел на супербизона, а перед моими глазами снова смеялись и дурачились два человека, два любимых мной человека – в нашем фруктовом саду, под вечерним, усыпанном теплыми звездами небом – мой отец и рябой длинный нескладный Уокер.
Дядя Уокер, которому так нравилось смешить детвору….
Пять лет назад он не захотел смириться с мыслью, что его разлука с отцом – навсегда. Он верил, что отец одумается и не останется умирать один на заснеженной поляне на Земле. “Когда-нибудь, – думал Уокер, – Рочерс прекратит свои дьявольские работы, разыщет меня и прилетит. Он прилетит на нашем звездолете, и мы вместе уничтожим или переделаем ту страшную вещь, которую создали своими руками. Я буду ждать его. И прикажу ждать его своим “мальчикам”, киберам. И днем, и ночью…”
– Дядя Уокер, – тихо прошептал я. – Папа умер. К вам прилетел я, Дэнни. Вы будете разочарованы. Но я привез вам вашу “штуку”… Вы сможете сделать с ней, что хотите, я ничему не буду препятствовать…
Я поднял голову, по-другому заглянул в огромные окна фотоэлементов кибера и спросил:
– Как тебя зовут?
По моим барабанным перепонкам ударил грохот падения огромной скалы на дно ущелья:
– Торнадо, сэр.
– У меня на звездолете пассажир, Торнадо…. Пассажирка. Она может пройти со мной?
В ответ раздался рев Ниагарского водопада:
– Друзья Рочерса – друзья Уокера! Добро пожаловать.
Я кивнул, облегченно ослабил узел галстука, расстегнул пиджак и достал из кармана брюк портативную рацию.
– Лоттик, – ласково сказал я, когда в ответ на свой вызов услышал тонкий плачущий голосок, – все устроилась, дорогая. Перестань плакать, приведи себя в порядок и вылезай на улицу. Мы идем в гости к дяде Уокеру.
– Я все слышала, Дэнни, – отвечала она печально и тихо. – Но я все равно боюсь.
– Ты теперь не имеешь права бояться, – терпеливо пояснил я испуганной амазонке. – Нас охраняет супербизон Корриды и девять его верных вассалов. Они разнесут на мелкие кусочки любого, на кого ты укажешь. Выходи.
– Ладно, – раздался в ответ трагический шепот, и рация смолкла.
Через минуту Лотта уже стояла рядом со мной и по своему обыкновению переминалась от волнения с ноги на ногу. Ее изумрудные глаза испуганно бегали по туловищу Торнадо, но рука крепко сжимала наплечный ремень футляра с моей видеокамерой.
Тележурналистка Шарлотта Ньюмен не боялась ничего и не собиралась уступать капризам легкомысленной дочери восточного шейха.
– Ну, – бодро обратился я к Торнадо. – Пошли?
– Пойдемте, мистер Рочерс! – охотно проревел супербизон.
Лотта испуганно дернула головой и зажала уши руками. Я засмеялся и подтолкнул ее вперед:
– Пора уже привыкнуть, Лотта! Шагай смелее!
Торнадо начал довольно сноровисто разворачиваться на 180 градусов, издавая при этом звуки, которые могла бы воспроизвести только бригада работающих экскаваторов. Одновременно его вассалы стали медленно погружаться в земные недра. Когда суперкибер сделал первый шаг по направлению к крепости, они уже полностью ушли под землю, а края трещины-пропасти, окружавшей звездолет, со страшным скрежетом двинулись навстречу друг другу.
Какафония из звуков работающих механизмов и грохота шагов Торнадо закладывала уши. Лотта что-то прокричала мне и пошла вперед.
А у меня вдруг закружилась голова от неимоверного шума. И еще от того, что я снова почувствовал, как скользкая змея тошнотворного предчувствия беды шевельнулась в моем сердце. Оказывается, она никуда не уползала с того момента недельной давности, когда я почувствовал ее присутствие в первый раз.
Я отвернулся к звездолету и несколько секунд неподвижно стоял, наблюдая за преображением равнины. Когда трещина исчезла, и стало значительно тише, змея исчезла. Я поднял голову и увидел, что Торнадо находится уже на середине пути к крепости, а Лотта, вполне освоившаяся в этой дьявольщине Лотта, скачет за ним и даже небрежно машет сумкой с видеокамерой, как будто находится на прогулке.
Я невольно улыбнулся, хотя мне совсем не хотелось улыбаться, и двинулся в путь.
Когда мы – я, Лотта и Торнадо – достигли ворот крепости, бизоноподобные киберы каким-то образом выбрались из-под земли и появились на крыше стены. Немного посуетившись, они организовали две цепочки. Цепочки неторопливо двинулись по крыше в разные стороны, постепенно растягиваясь по всему периметру кольца постройки. Патрулирование было налажено несуетливо и быстро.
Суперкибер остановился в проеме ворот и проревел:
– Проходите на территорию, господа! Я оставляю вас.
Лотта оторвалась от объектива видеокамеры – по дороге она вспомнила о содержимом футляра и теперь снимала все подряд, кружась волчком на ходу, – и удивленно посмотрела на Торнадо. Я же нисколько не удивился: кибер остановился на границе ровно заасфальтированного пространства: сделай он еще шаг вперед, и аккуратный асфальтовый слой был бы безбожно изуродован.
Я мило улыбнулся ему и помахал рукой:
– Спасибо, Торнадо! Мистер Уокер в особняке?
– Да, мистер Рочерс. Особняк находится прямо по курсу вашего движения, расстояние – пятьсот метров.
При этих словах торец стены за спиной Торнадо сполз вниз, робот шагнул в темный проем открывшегося тоннеля и исчез.
Как только мы с Лоттой ступили на асфальт, за нашими спинами раздался ровный шум. Мы обернулись и увидели, что сегмент стены, служивший воротами крепости, выдвигается из земли, чтобы отрезать нас от внешнего мира.
От мира, от звездолета, от Ланца, от “штуки”…
Лотта и я одновременно и непроизвольно сделали шаг к воротам, напряглись, а потом как-то вдруг сникли и только растерянно смотрели на то, как кольцеобразная стена восстанавливает свою нарушенную цельность. Вот ворота поднялись на уровень наших голов, – еще можно успеть перелезть! – вот они уже высотой в два человеческих роста, в четыре…
Шум прервался, раздалось громкое многократное щелканье, как будто кто-то запирал дверь на ключ…
Я встретился с Лоттой глазами, и вот тут меня охватил страх. “А что, если это ловушка? – подумал я. – Что, если нет здесь, в этой круглой тюрьме, никакого Уокера? Как мы тогда выберемся наружу?”
Лотта опустила камеру, подошла ко мне и прислонилась к моему плечу. “Почему я даже не попытался спросить у Торнадо, как вызвать его из тоннеля?” – продолжал терзать я себя. И глядя на глухую стену перед собой и фигуры патрулирующих наверху киберов, проклял себя за то, что я не агент безопасности, а всего-навсего журналист.
Но все-таки сильно волноваться поводов у нас еще не было. Я приобнял Лотту и бодро сказал:
– Ну что ж, пойдем в особняк!
– Ага, – пошевелила она бледными губами, я взял у нее из рук футляр, положил в него камеру и мы зашагали по ровному асфальту вглубь владений Уокера.
Мы шли молча, взгляд мой равнодушно скользил по безликим силуэтам ангаров и безлюдному пустому пространству между ними.
Особняк Уокера приближался и постепенно выдвигался из-за ангаров. Я уже видел его зубчатые серые стены, вычурные готические башенки на углах здания, белые колонны, тяжелые темные портьеры на окнах. Я не отрывал взгляд от окон, и вдруг мне показалось, как одна из портьер дрогнула. Я заволновался: в особняке нас ждали, но….
Какой будет эта встреча?
Мне уже почему-то не хотелось думать об Уокере как о добром дядюшке. Я воспроизвел в памяти те соображения, которые появились у меня за неделю полета и дополнил их впечатлениями от увиденного.
Лотта сказала, что дядя Уокер пользовался кредитом Бюро Звездных Стратегий. Я огляделся. То, что все на этой планете было построено на деньги и силами некой очень могущественной организации – не вызывало никаких сомнений. Это означало, что пять лет назад Уокер умчался от отца не “к чертовой матери”, а прямым ходом направился в Бюро.
Что было у него на уме? То, что он хотел уединиться, меня не удивляло. Настораживало то, что Уокер продолжил свою биографию ученого, тогда как, по рассказам отца, он уехал с твердым намерением никогда не возвращаться к научной работе.
Какая идея захватила его?
Или это была не идея, а чистый коммерческий расчет?
Ему удалось выбить из Бюро неограниченный, по-существу, кредит. Беспрецендентный случай для научной программы, осуществляемой всего одним человеком. Чем он их заинтересовал… или купил?
Здесь можно было сделать только два предположения.
Первое. Он продал им свою – исключительно свою! – научную идею, причем настолько завораживающую, что они пошли на все его условия. Согласились на строго засекреченное проведение исследований силами одного человека – автора программы. Купили планету у черта на рогах и тем самым лишили себя возможности планомерного контроля за ходом экспериментов. Обеспечили всем необходимым. Дали на выполнение работ не месяцы, а годы.
И второе предположение. Уокер продал Бюро Звездных Стратегий секреты его совместной работы с отцом. И получил плату деньгами и услугами. И теперь только лишь пожинает плоды многолетнего труда двух сумасшедших отшельников, один из которых однажды плюнул на все и устроил себе жизнь, о которой мечтал.
А что это за жизнь? Обеспеченная старость, мощная экспериментальная база для необременительной проверки некоторых гениальных мыслишек по настроению. Комфорт английского особняка. Изоляция от людей, которые порядком надоели за столько лет жизни… Вот если бы Рочерс-старший однажды прилетел, он бы, Уокер, обрадовался: жизнь стала бы веселее…
Мы подошли к невысокой, в человеческий рост, каменной ограде вокруг особняка. Я толкнул аккуратную глухую деревянную калитку с большим металлическим кольцом, и она легко подалась.
Нашим взорам открылся вид японского сада камней: вокруг особняка по голой неасфальтированной красноватой земле были разбросаны в живописных сочетаниях камни самой разной породы и формы. Старик Уокер был явный оригинал и эстет.
Лотта сдернула у меня с плеча ремень футляра и снова уткнулась правым глазом в объектив видеокамеры.
Мы прошли по чистой гравиевой дорожке к особняку.
Когда мы поднимались по ступеням парадной лестницы, я подумал, что вряд ли Уокер будет рад меня встретить. Предал и продал он дело отца или просто оставил по идейным соображениям – в любом случае ему будет трудно глядеть мне в глаза. Хотя – видит Бог! – я не собирался упрекать его ни в чем.