Гилберт Эдвин. Камни его родины

   Эбби, до глупости гордившийся сестрой, так был подавлен, так болезненно уязвлен, что скрыл все даже от Феби. Он думал о Трой, которая бродит сейчас одна по своему тоунтонскому дому. И он ничего не может ей сказать. И ничем не может помочь. Пока что, во всяком случае.
   Схватив Феби за руку, он быстро пошел к машине, выехал из города на Вест-сайдское шоссе и помчался в Коннектикут к Вертенсонам, у которых Феби собиралась провести уик-энд. Он не думал ни о погоде, ни о ледяном дожде, который тут же намерзал на ветровое стекло, ни даже – о Винсенте Коуле. Он думал только о Трой, и в нем рождалось какое-то странное чувство, словно он и сам провинился перед ней: ему все-таки повезло в жизни, он третил Феби, а Трой, еще не зная об этом, уже потерпела крушение...

29

   Проектируя для Вертенсонов такой необычный дом, РафФ совсем не гнался за новизной; он руководствовался прежде всего особенностями участка и самой семьи.
   Даже своеобразный материал для кровли – плоские треугольные четырехфутовые плиты из зеленовато-синего глазурованного фарфора он выбрал только потому, что хотел вписать дом в пейзаж, слить его с водой и небом.
   Рафф вез одну такую плиту в Бриджпорт, показать Лойс и Роджеру Вертенсонам. Он запаздывал, так как Винс и Эбби уехали в Нью-Йорк, а работы в конторе было невпроворот. Он гнал машину изо всех сил, но, подъезжая к Ньюхиллу, все же заметил, как потемнело беззвездное декабрьское небо. Вот-вот начнется дождь.
   Добравшись до выдержанного в древнегреческом стиле особняка Вертенсонов, где он проводил все свои свободные часы с тех пор, как начал делать предварительные, а потом и рабочие чертежи, Рафф выгрузил плиту, внес ее в кабинет Роджера и прислонил к длинному столу, на котором стоял большой картонный макет будущего дома, сделанный им неделю назад.
   Пока Лойс и Роджер, отступив от стола, разглядывали плиту, Рафф молча ждал. Что и говорить, материал очень дорогой, его можно купить, лишь заручившись согласием Вертенсонов. Но ждать пришлось недолго. Замечательные люди. Не надо быть ясновидящим, чтобы заранее предсказать, что вряд ли ему еще хоть раз посчастливится встретить таких сговорчивых клиентов, понимающих все с полуслова. Тут можно не опасаться недоразумений из-за Денег, которые так часто приводят к разрыву между архитектором и заказчиком.
   – Цвет совсем такой, как у моря, правда? – сказал Роджер Вертенсон.
   – Поэтому я и выбрал их, – сказал Рафф. – Впервые я Увидел такие плиты в Северной Калифорнии. В наших естах они редко попадаются. – Тут ему пришлось открыть арты: – Они чертовски дорого стоят, Роджи...
   – Да?
   – Зато, – поспешно добавил Рафф, – они большие, по четыре фута каждая, так что крыть ими будет нетрудно и мы сэкономим на рабочей силе.
   – Очень здорово получается! – сказал Роджер, пол. тянутый сорокалетний мужчина с совершенно седой головой. Контраст между его серебряными волосами и румяным мальчишеским лицом был разительный. Человек несокрушимой жизнерадостности и энергии, он все делал с азартом: работал (Роджер был художником-рекламистом автомобилей, самолетов, поездов и пароходов), занимался своим любимым парусным спортом и коллекционировал старые машины. Их у него было три: «стенли-стимер» «роллс-ройс» семнадцатого года и «крейн-симплекс».
   – Рафф, – повторил он, дергая себя за ворот белого свитера, – это здорово! А как по-твоему, Лойс? – обратился он к жене.
   – Цвет замечательный, – сказала Лойс, отступая еще на шаг и внимательно глядя на плиты сквозь очки в роговой оправе. – Сколько же это будет стоить, Рафф?
   Рафф нерешительно повторил цифру, названную Джозефом Келли, подрядчиком, строившим бар Коркорана.
   – Ух ты! – воскликнул Роджер, а Лойс только головой покачала.
   – Придется загнать «ролле»? – как бы между прочим спросил Рафф. Ему было не по себе.
   – Вроде того. Но очень уж здорово! Покупаем.
   Лойс сняла очки и взглянула на мужа.
   – Знаешь, Роджи, мне хочется, чтобы этот цвет был еще где-нибудь. Давай сделаем и ванную комнату такой. Вот будет красиво! И...
   Роджер замотал головой.
   – Не согласен. По-моему, это никуда не годится. Ванная должна быть... – Вдруг он хитро улыбнулся. – Ладно, Лойс. Идет. Если ты согласишься на беличью клетку, я не стану возвражать против ванной. По рукам?
   – Как, ты все еще носишься с этой дикой идеей? Но ведь это нелепость! Рафф, втолкуйте ему, ради бога, что это нелепость.
   – Ну-ка, Рафф! – подзадорил Роджер.
   – Лойс, – начал Рафф, – я должен сделать ужасное признание. Беличья клетка... Это моя идея.
   – Не верю, – сказала Лойс. – Вы неспособны на такое.
   – Я обязательно сделаю для вас маленький макет, – продолжал он. – Может быть, когда вы увидите его... – Эта идея пришла ему в голову потому, что осенью к Вертенсонам забрался через трубу целый выводок летающих белок. Роджеру они так понравились, что он стал кормить и возиться с ними. И тогда Рафф подумал: а почему белкам не стать членами вертенсоновского семейства? Он спроектировал обыкновенную клетку больших размеров из выкрашенной в черный цвет проволоки и собирался подвесить ее к внешней боковой стене с тудии Роджера, пропустив через дно изящно изогнутый сук каштана (он уже присмотрел и этот каштан).
   Сочетание прямых углов черной клетки и естественных мягких изгибов серого дерева должно было, по его мнению, создать дополнительный эффект в студии.
   – Рафф, я ненавижу вас за это, – сказала Лойс и поколебавшись, добавила: – Впрочем, бог с вами. Согласна. Человеку, который придумал комнату Криса и холл, все грехи отпущены заранее.
   Конечно, ничто в проекте нового дома не могло так расположить Лойс в пользу Раффа, как его предусмотрительная забота о благополучии ее первенца, семилетнего. Криса.
   Подружившись с Крисом, Рафф начал наблюдать за ним. Он видел, что самолюбивый мальчик старается ходить, ни на что не опираясь и ни за что не держась, но дается ему это с большим трудом. И тут Раффа осенило: он придумал отделать стены в холле и спальне Криса горизонтальными рейками, образующими как бы карнизы шириной в дюйм. На верхней грани этих реек были простроганы желобки. Рейки создавали интересную игру светотеней и вместе с тем служили естественными и не бросающимися в глаза перилами для Криса.
   Лойс взглянула на часы.
   – Роджи, уже половина девятого. Пожалуй, больше не стоит ждать Феби и Эба. Я думала, что они приедут рано...
   После обеда и кофе в гостиной Роджер подошел к окну и сказал:
   – Если они действительно собираются приехать, то лучше бы им поторопиться.
   Рафф встал и тоже подошел к окну. Капли дождя, еще недавно падавшие с глухим шелестом, теперь звонко барабанили по стеклам.
   – Подмерзает, – сказал Роджер. – Не миновать ледяной крупы. Оставайтесь ночевать, – предложил он Раффу.
   Рафф согласился. Он Отправился в кабинет, к столу, где Роджер в который раз любовно рассматривал картонный Макет дома.
   – Налью-ка я на всякий случай керосин в лампы сказала Лойс и ушла в кухню.
   Глядя на макет, Роджер заметил:
   – Хорошо бы смотреть сегодня на снежную бурю и нового дома. Вот было бы роскошно.
   – Да, – сказал Рафф и, наклонившись, снял крышу с макета. Комнаты были обставлены мебелью, выполненной в том же масштабе, что и дом.
   И сразу Рафф представил себе, какое великолепное зрелище откроется из пятистенкой гостиной, когда над заливом будет бушевать буря. Четыре счены были стеклянные, у пятой стоял гигантский камин из местного камня Гостиная выступала углом, словно нос корабля, устремленного к заливу. Угол обзора из этой комнаты превышал двести двадцать градусов.
   Стены были остеклены не до пола, а до спинки дивана который огибал всю комнату; они образовывали три нависающих друг над другом уступа, причем горизонтальные участки между уступами открывались, так что комна можно было проветривать в любую погоду, не опасая пронзительного ветра, несущего водяную пыль с залш Низкая крыша с широкими свесами защищала дом от жа|: и прямых лучей солнца.
   – Рафф!
   Он с трудом оторвал глаза от макета.
   – Рафф! – звала Лойс из холла, где стоял телефон. – Звонит Трой. Она думала, что Эбби здесь... Просит вас подойти.
   Бросив взгляд на макет, он неохотно поплелся в холл
   – Рафф! – Голос Трой сквозь непрерывный тре1 в трубке. – Вы не знаете случайно, где Эб? Я думала
   – Видимо, где-то в пути из Нью-Йорка сюда. Вмес с Феби. Ни при такой погоде...
   – Понятно. Я пыталась дозвониться Винсенту в Йель-клуб, но его там нет. И я подумала, что если Эб... – Молчание. В трубке что-то прерывисто потрескивало. – Ужасно неприятно беспокоить вас, но в такую собачью погоду было бы глупо ехать в Нью-Хейвен одной...
   – В Нью-Хейвен? Вы не?..
   – Я да, – нервно засмеялась она. – Я позвонила доктору Хатчинзу, и он сказал, чтобы я не мешкала и скорее тащила свое брюшко в больницу. По расчетам, это должно было произойти только через две недели, и...
   – В больницу? – крикнул Рафф. – Господи, Трой, что же вы сразу не сказали! Я сейчас!
   – Пожалуйста, Рафф, только не волнуйтесь. Вы же знаете, это всегда случается в самое неподходящее время. Очень, очень мило с вашей стороны...
   – Я выезжаю! – нетерпеливо крикнул он и повесил пубку. Он сорвал пальто с вешалки, а когда Роджер Кеотенсон предложил отвезти Трой на своей машине, буркнул: – Ну уж, нет! Я знаю, как вы ездите!
   – Она же должна была родить недели через три, – донесся до него голос Лойс. – Как только Эб приедет, я скажу ему. А где Винс?
   – Не знаю. – Рафф открыл дверь и выскочил на улицу.
   Выехав на шоссе, он сразу понял, что о быстрой езде и речи быть не может. До Тоунтона он добрался только через полчаса. Не заглушив двигатель и не выключив стеклоочистители, он вбежал в холл.
   – Трой! – крикнул он, стоя у лестницы.
   – Сейчас спущусь. Я вымыла голову...
   – Вымыли голову? – возмущенно заорал он.
   – Я не глухая, миленький, – ответила она. – Конечно, вымыла. Это ведь мой последний шанс. Мне вовсе не улыбается приехать в больницу растрепанной, как ведьма. – Она появилась на площадке, а он взбежал наверх и выхватил у нее из рук чемоданчик. – Я испортила вам вечер, Рафф?
   Он открыл входную дверь.
   – Хотел бы я, чтобы эта чертова буря улеглась!
   – До чего дивная ночь! И как это все драматично, правда?
   Он помог ей сесть на переднее сиденье, сунул чемоданчик назад и, обежав машину, влез на водительское место. Они тронулись в путь.
   Движение на Меррит-Паркуэй почти застопорилось. Всюду были видны застрявшие или отстаивающиеся на обочинах машины. Чтобы хоть что-нибудь видеть, Рафф вплотную пригнулся к ветровому стеклу.
   А Трой, как всегда спокойная и веселая, сидела рядом в своем коротком меховом жакете, маленькой шапочке и черных перчатках. В ушах поблескивали золотые серьги. Она даже закурила.
   – Вы уверены, – спросил он, – что это?..
   – Уверена, – сказала она. – Я засекла время. Они повторяются каждые двадцать минут. Пожалуйста, Рафф, Миленький, возьмите себя в руки. Я в полном порядке. И это совсем не так страшно, как я думала. Хотите си... – Трой замолчала так внезапно, что он бросил на нее взгляд: она вся напряглась, потом медленно приняла прежнюю позу. – …Сигарету? – договорила она.
   Он покачал головой, продолжая вглядываться в дорогу Ледяная крупа по-прежнему сыпалась сверху, кружилась и звонко барабанила по крыше.
   Рафф прибавил скорость, довел ее до двадцати миль-вцепившись обеими руками в руль, он старался хоть что-нибудь рассмотреть в мутном свете фар.
   Немного погодя Трой сказала:
   – Нам еще повезло. Если бы ребенок был ваш, мы вообще не доехали бы.
   Рафф принужденно засмеялся и тут же выругал себя: какого черта он не может взять себя в руки? Волнуется, словно какой-то идиотский папаша из водевиля.
   – Доедем! – сказал он чересчур громко и нажал на педаль газа. Машину тотчас же занесло влево, она ударилась о бордюр разделительной полосы и остановилась. Рафф снова выругался – на этот раз вслух.
   Ему пришлось вылезти, чтобы ориентироваться. Потом, дождавшись разрыва в цепи медленно двигавшихся машин, он вывел «виллис» на середину шоссе и дальше уже полз вместе со всем этим стадом улиток, застигнутых бурей.
   – Как вы себя чувствуете? – спросил он тревожно.
   – Отлично. Пожалуйста, Рафф, успокойтесь.
   Рафф вспомнил, как он выступал вместо Винса Коула перед строительным комитетом ньюхиллской школы, и мрачно сказал:
   – В тот раз, когда мне пришлось заменять Винса, я такого натворил!
   Она засмеялась.
   – И подумать только, что именно сегодня Винсент оказался вне пределов досягаемости!
   – А вы действительно в порядке?
   – В полном. – Пауза. – Хотя, честно говоря, мне случалось бывать в лучшей форме. Поговорим о чем-нибудь другом. – Он почувствовал, что она снова зашевелилась на сиденье, услышал, как пресеклось ее дыхание. Потом она спросила: – Хорошо было у Вертенсонов?
   – Да. – Он протер ладонью стекло.
   – Просто золото, а не люди, – сказала Трой. Он заметил, что она не курит сигарету – третью по счету, – – а только сжимает ее в руке. Не глядя, он вынул ее из пальцев Трой и швырнул за окно.
   – Спасибо. Какое счастье, что Эб встретился с такой девушкой, как Феби Данн, правда?
   – Он заслуживает счастья.
   – А разве все мы не заслуживаем? – с непонятной горечью сказала она и сразу же изменила тон: – В какую панику пришел бы Винсент, если бы узнал, что у меня уже началось! Он, бедняжка, суетится сейчас в Нью-Йорке, и понятия не имеет о том, что здесь происходит. По-моему, он слишком много работает – я имею в виду последнее время, после того, как ему пришлось отказаться от милвиновского проекта. Теперь-то он уже примирился этим, но вначале вел себя как разобиженный мальчишка...
   – Здорово вы тогда отбрили Милвина. Вы были в тот вечер просто изумительны, Трой.
   – Господи, Рафф, вот уж не ожидала... То есть, я хочу сказать, вы впервые в жизни говорите мне что-то приятное. – Секунда молчания. – Ну как, двигаемся понемногу?
   Ему было не до разговоров. Они приближались к светофору на перекрестке за йельским стадионом, и Рафф напряженно всматривался в зеркало заднего вида, пытаясь разобрать сквозь заиндевевшее заднее окно, не слишком ли наседают на него машины. Только этого не хватает, чтобы сейчас, когда они у самой больницы, какой-нибудь сукин сын врезался в них и Трой свалилась с сиденья!
   По поперечной улице проехал огромный снегоочиститель, и, как только загорелся зеленый сигнал, Рафф свернул вправо. Его немедленно занесло, но он удачно выровнял машину, поехал за снегоочистителем до следующего перекрестка и свернул влево, к кладбищу.
   Был уже второй час ночи, когда он добрался до нью-хейвенской больницы. Обогнув главный подъезд, он подрулил к боковому входу, снял наконец руки с руля и расслабил сведенные мышцы.
   – Подождите меня! – бросил он Трой и бегом пустился к зданию больницы. Он бесконечно долго ждал в вестибюле, пока сестра за столиком разыскивала имя Трой в своей книге и звонила на четвертый этаж. Потом вместе с нею он направился к машине.
   Трой уже шла им навстречу. Она слегка пошатывалась.
   В вестибюле сестра предложила ей сесть в кресло на колесиках, но она наотрез отказалась и, улыбаясь, кивнула на Раффа:
   – Ему оно нужнее, чем мне.
   – Мистер Коул, – сказала сестра, – пройдите, пожалуйста, в контору, а я отвезу миссис Коул наверх...
   – Мистер Коул... то есть мистер Блум не мой муж. Дело в том... – начала Трой, рассмеялась и вдруг оперлась о дверцу лифта.
   Сестра метнула удивленный взгляд на Раффа, потом на Трой
   – Рафф, принесите мне, пожалуйста, чемоданчик из машины, – попросила Трой.
   Он посмотрел на нее и увидел при свете лампочки горевшей в лифте, как побледнело под слоем косметики её покрытое испариной лицо, как сузились глаза, подернуты дымкой не то усталости, не то страха.
   – Чемоданчик? – тупо повторил он, потом выскочил на улицу, перегнал машину на стоянку и вернулся в больницу с чемоданчиком в руке.
   К тому времени, когда он поднялся на четвертый этад и получил разрешение войти в палату к Трой, она прощла осмотр и теперь, раздетая, уже лежала в постели. Она подмазала губы и причесала свои темные волосы, но лицо ее над накрахмаленным больничным халатом еще больще побледнело, а щеки втянулись. И раза два Рафф замечал какое-то движение под одеялом.
   – Озноб, – сказала она, кивая на свои дрожащие ноги. – Сестра говорит, обычная вещь.
   Сестра, высокая, тонкая блондинка по имени мисс Ноултон, попросила Раффа выйти на несколько минут. Бродя взад и вперед по коридору, он вспомнил, что собирался подарить Трой книги на рождество. Хотел, чтобы у нее было что читать в больнице. Потом Рафф подумал о Винсе Коуле и решил позвонить ему.
   Он зашел в приемную четвертого этажа. Кроме двух сестер, там был еще интерн, который курил, развалившись в кресле. Рафф дозвонился в Йель-клуб, узнал, что Винса все еще нет, и попросил передать, чтобы тот, как только вернется, немедленно позвонил в больницу.
   – Можете зайти в палату, – весело сказала мисс Ноултон, когда он поравнялся с нею в коридоре.
   Рафф вдруг остановился и посмотрел на нее.
   – Мисс Ноултон...
   – Да?
   – Моя знакомая... Вы знаете Лиз Карр? Она работает здесь сестрой...
   – Лиз? Конечно, знаю.
   – Вы не скажете мне, она сегодня дежурит?
   – Господи, конечно нет. Лиз уволилась, по-моему, еще в сентябре. Вышла замуж за доктора Уэллса.
   – Вышла замуж? – с глупым видом переспросил Рафф.
   – За Стюарта Уэллса. Он ортопед.
   – Ах так! Благодарю вас. – Рафф на мгновение отвел глаза. Горестное сожаление сжало ему сердце. Но все-таки он был искренне рад, словно это было возмездием за его пренебрежение к Лиз. Вот и она нашла кого-то или кто-то нашел ее. – А когда... У миссис Коул все идет нормально? Долго ей еще?
   – Порядочно, – устало ответила мисс Ноултон.
   Он вошел в палату, и Трой сразу сказала:
   – Сядьте, Рафф. Поближе ко мне. Вы, должно быть, совсем уходились.
   Он придвинул стул вплотную к кровати.
   – Я звонил Винсу.
   – Застали его?
   – Попросил сообщить ему, когда он вернется.
   Она нахмурилась, потом заметила:
   – Мой повелитель, видно, в каком-то злачном месте. Вы не столкнулись в коридоре с доктором Хатчинзом? Он уже был у меня, а теперь, наверно, прячется где-нибудь с новым детективом Сименона. Умолял меня проявить человечность и подождать, пока он закончит. – Она улыбнулась и взяла Раффа за руку. – Вы не возражаете? – Потом сжала губы, стиснула его пальцы и не выпускала их, пока не прошла схватка.
   Рафф увидел, что лоб ее покрылся каплями пота. Ему вдруг стало жарко.
   – Позвать мисс?..
   – Нет... Лучше держите меня за руку. Хорошо, Рафф?
   – Конечно.
   – Мы можем разговаривать.
   – Да. – Он лихорадочно старался придумать что-нибудь веселое, развлекательное, но так ничего и не придумал.
   – Который час? – спросила Трой.
   – Около двух. – Откуда-то донесся протяжный женский стон. Чтобы заглушить его, Рафф поспешно сказал:
   – Я уже не надеялся, что мы доберемся сегодня до больницы.
   – Честно говоря, я тоже.
   – Когда мы в последний раз виделись в Нью-Хейвене... – Он запнулся, начисто забыв, что, собственно, собирался сказать. – Да, с тех пор случилось много всякого, – изрек он наконец.
   – Да.
   И опять ночную тишину больницы нарушил долгий, мучительный стон, и опять Рафф попытался отвлечь Трой.
   – Как вы решили назвать его?.. Ее?..
   – Если будет девочка, – а я надеюсь на девочку, хотя, в общем, это неважно, – назовем ее Деборой, как мою маму. А если мальчик – Винсентом. Мой повелитель неравнодушен к имени Винсент Остин Коул, – беспечным тоном сказала она.
   Вопли, доносившиеся из какой-то палаты, становились все громче; игнорировать их уже было невозможно. Рафф нервно закурил, но, взглянув на Трой, тут же притушил сигарету и взял ее за руку. Она крепко держалась за него и он чувствовал, как напряглось ее тело, а потом медленно распрямилось.
   – У вас усталый вид, миленький, – сказала она. Снова молчание, особенно тягостное из-за воплей роженицы. – Почему бы вам не вздремнуть?
   – Не могу, – сказал он и в который уже раз сегодня обругал себя за то, что хуже владеет собой, чем она, и неспособен взять себя в руки; ведь он просто случайный свидетель, друг и, так сказать, заместитель Винса.
   Куда, к черту, все-таки девался сам Винс?
   В начале четвертого в палату вошел доктор Хатчинз. На груди у него поверх белой рубашки болтался стетоскоп. Хатчинз волочил ноги и сутулился, втягивал голову в плечи. Лицо у него было землистое, но глаза весело блестели. Он подошел к кровати Трой, кивнул, когда она представила ему Раффа, обронил между прочим несколько слов о необыкновенном глубокомыслии Сименона и так же между прочим попросил Раффа выйти.
   Рафф побрел по коридору, где все еще глухо отдавались стоны рожающей женщины. В конце коридора было окно. Он подошел к нему. Буря почти улеглась.
   «Уэйр-д-Холл», – подумал он. В нескольких кварталах отсюда Уэйр-д-Холл, и, должно быть, там уже горит электричество, и ребята совсем запарились, потому что рождественские каникулы на носу, и, может быть, кто-нибудь работает над проектом дома для конкурса Ассоциации инженеров-строителей, и, когда настанет весна и все будут полны надежд...
   – Успокойтесь. Потуги еще не начались, – раздался за его спиной голос Хатчинза.
   – Что? – Рафф круто повернулся.
   – Если вам срочно потребуется медицинская помощь, я буду там, – добродушно сказал он, кивая на двери врачебных кабинетов. – Может, успею прочесть еще одну главу.
   И он, волоча ноги, побрел по коридору. Стетоскоп болтался у него на груди.
   Рафф закурил, стараясь не слышать стонов. Несколько минут он нервно затягивался, мрачно думая о тех звуках, которые, вероятно, раздаются по ночам в «Соснах».
   Сигарета, докуренная до мундштука, обожгла ему пальцы, он уронил ее на пол, затоптал, потом поднял бросил в наполненную песком урну у лифта.
   Вернувшись, он сел возле Трой и взял ее протянутую ку-Всякий раз, когда ее пальцы сжимались от боли, РафФ напускал на себя бодрый, безмятежный вид – так по крайней мере ему казалось. В действительности же стоило еМу почувствовать это судорожное пожатие, как он сам непроизвольно сгибался.
 
   Дверь снова открылась. На этот раз вошел Эб. Вместе с ним приехала и Феби, но ее попросили подождать в коридоре.
   – Миленький, – сказала Трой, и Эбби подошел к её кровати: на узком лице – напряженная улыбка, пальто застегнуто на все пуговицы, бежевый шарф ручной работы аккуратно повязан. Рафф встал и отодвинул стул.
   – Миленький, тебе вовсе не надо было приезжать в такую...
   – Я приехал бы раньше, – Эб наклонился и поцеловал ее, – но решил сперва позвонить домой. Я их всех там переполошил.
   – Напрасно. – Трой улыбнулась и провела рукой по влажному лбу. – Ведь мама придет в панику и...
   – Уже пришла. Она будет здесь с первым утренним поездом. – Взглянув на Раффа, он улыбнулся взволнованно и благодарно. – Первый случай в твоей жизни, когда ты не опоздал!
   – Это мой маленький рыцарь без страха и упрека. Пожалуйста, Эб, не приставай к нему. Он не в форме. – Трой говорила с трудом.
   Эбби расстегнул пальто и снял шарф.
   – Эб, не знаешь ли ты, куда запропастился Винсент?
   – Что? – Эбби мельком взглянул на нее. Он ответил не сразу, и Рафф обратил внимание на то, как нервно мнут шарф его руки. – Нет. Я... видимо, он застрял где-нибудь в пути из-за погоды.
   Трой кивнула, но бледная улыбка, вызванная появлением Эба, сползла с ее губ. Теперь ее лицо выражало не то боль, не то страх. Она отвернула голову и зажмурилась, словно ей в глаза бил слишком яркий свет.
   Потом она снова посмотрела на Эба и Раффа.
   – Прошу вас, сядьте. – И продолжала, стараясь придать голосу беззаботность: – Вы знаете, я ведь вызвала Пьетро и попросила его отвезти меня, но он, бедняга очевидно, уже вылакал целую бутылку мускателя и...
   Тут появилась мисс Ноултон и сказала, что лучше бы им сидеть возле миссис Коул по очереди. И Рафф вышел.
   Вышел, но очень неохотно. Он не замечал, что глаза у него горят после бессонной ночи, а спина ноет от усталости. Чувствовал только, что хочет остаться. И не понимал, почему это ему так неприятно думать, что в поисках поддержки она схватит за руку не его, а кого-то другого – пусть даже собственного брата.
 
   Снежная буря постепенно начала стихать и к рассвету сменилась проливным дождем. Многослойные, рыхлые тучи низко нависли над землей, и на улицах клубился влажный, белый, как пар, туман.
   Рафф, Феби и Эб до утра поочередно сидели с Трой. Никто из них не сомкнул глаз. А в девять доктор Хатчинз, дочитавший своего Сименона, объявил, что теперь Трой предпочитает остаться одна. И Рафф понял, что родовые муки достигли апогея.
   Напротив больницы в белом кирпичном домике помещалась закусочная под названием «Тодл-бар». Они выпили там кофе и поели. Вернувшись, они увидели в коридоре возле палаты Трой Винсента Коула, который озабоченно беседовал с Хатчинзом. Затем Винс вошел в палату, но пробыл там всего несколько минут.
   В коридоре он сразу бросился к ним. Вид у него был почти такой же усталый, как у Раффа и Эбби, на подбородке и щеках темнела щетина, серый костюм из тонкой шерсти измялся в поезде. Только коротко остриженные каштановые волосы, как всегда, лежали аккуратными завитками на его красивой голове.
   Прежде всего он взволнованно и как-то даже торжественно пожал руку Эбби со словами: