Страница:
В крупных городах запрещалось ездить верхом, всадник должен был спешиться и вести коня в поводу. Но тот, кто медленно удалялся сейчас по людной улице, был выше всех правил и запретов.
На всаднике был светло-серый плащ с вышитым соколом.
Не случилось ничего особенного. Подумаешь, пинок! Но обида и злость вдруг прихлынули к горлу Орешка. Метнув яростный взгляд вслед Сыну Клана, он сказал громко:
— У-ух, Сокол ощипанный... прямо из родного курятника!..
Бывают такие мгновения — Хозяйка Зла собирает их и копит, как драгоценные камни. Мгновения, ломающие человеку жизнь.
Только что улица звенела гомоном толпы — а тут вдруг стало почти тихо, и в тишине отчетливо прозвучали кощунственные слова. Все лица обернулись к парню. Всадник остановил коня и тоже обернулся.
Орешек кинулся было прочь, но в него вцепились сильные руки, повалили наземь, скрутили... Как же он не углядел, что Сына Клана сопровождали пешие слуги!
Сойдя с седла, Сокол сквозь расступившуюся толпу приблизился к парню. Господские холуи силой поставили бродягу на колени и пригнули ему голову так, что он видел лишь высокие сапоги и полу длинного серого плаща, который почти касался его лица.
Раздался голос — негромкий, равнодушный, безжалостный:
— Прикрутите его к чему-нибудь... ну вот, к коновязи...
Почему Орешек не сопротивлялся? Почему не попытался расшвырять державших его верзил? Сколько их было — двое, трое? Но ведь когда-то в портовых тавернах он весело и азартно бросался в драки с рыбаками из Старого порта, с грузчиками из Нового, с ворами, что хозяйничали на Малом рынке. И не считал противников. А тут покорно дал привязать себя к дубовой коновязи и лишь затравленно сжался, когда цепкие лапы разорвали на нем рубаху, а перед лицом закачалась страшная двухвостка с железными шипами.
— Сколько, господин? — деловито спросил один из слуг.
В ответ послышалось:
— До смерти.
Если бы людям дано было услышать Того, Кто Зажигает и Гасит Огни Человеческих Жизней, в их жалких смертных ушах прозвучал бы именно такой голос. В нем была усталая брезгливость, в нем была скука, в нем была привычная уверенность в своей власти над чужой жизнью. Такому нельзя научиться, это веками передается в крови от отца к сыну. Голос господина, хозяина — в нем были жуткие чары, и все существо Орешка с болью и трепетом отозвалось на них, душа съежилась и заскулила, как раненый щенок. Орешек даже не умолял о пощаде, как-то сразу поняв, что это бесполезно, да и не смог бы он вымолвить ни слова, язык не подчинился бы ему. Собственное тело предало парня, весь мир бросил его на погибель.
Аршмирский люд своеволен и своенравен. Был случай, когда Левую Руку Хранителя города забросали камнями за какое-то излишне строгое распоряжение. Но никогда нельзя угадать, куда качнется чаша весов, какое решение примет сброд, глазеющий на происшествие. Дерзкие аршмирцы могли бы оттеснить господскую прислугу от коновязи, разрезать веревку на руках бродяги, дать ему возможность ускользнуть... Но, хотя из толпы и доносились неодобрительные возгласы, большинство зевак предпочло пялиться на происходящее и делать ставки — сколько Ударов выдержит парень, прежде чем отдаст душу Бездне.
Вей-о-о! Веселый город Аршмир!
Здесь нельзя умереть от голода. Зато есть сотни других способов проститься с жизнью...
А Орешек так и не узнал, сколько ударов выдержал, пока не обвис на веревках. Помнит лишь, что боль от первого удара, разрубившего кожу, разрушила наваждение, он стал кричать, пытался освободить руки... а потом была сплошная стена боли, сквозь которую не могло пробиться ничто извне, и эта пытка длилась вечность, и не осталось больше крика в горле... а потом — темнота, крутой черный обрыв, стремительное скольжение в Бездну...
Позже Орешек узнал, что слуги высокородного господина сочли его мертвым и бросили на веревках у коновязи — стражники подберут!
И пропасть бы парню, гореть бы среди прибрежных скал в Безнадежном ущелье, на одном костре с телами нищих, бродяг и казненных преступников, если бы не Вьямра Юркая Кошка да благословят ее Безымянные...
Пожалуй, Орешек — единственный человек на свете, призывающий благословение богов на эту маленькую, сухонькую старушонку со свисающими на лицо седыми космами, из-под которых пронзительно светились желтые глаза. Во всех припортовых переулках знали Вьямру — королеву скупщиков краденого. И все были уверены, что это даже не одна из прислужниц Хозяйки Зла, а сама Многоликая крутится меж людей, вынюхивает и высматривает, как получше им напакостить.
Орешек услышал про Вьямру чуть ли не в день своего прибытия в Аршмир, но не встречал ее до той памятной ночи, когда, возвращаясь по причалу с позднего свидания, заметил в воде человека, который молча и упорно пытался вскарабкаться по скользкой, поросшей водорослями причальной стенке. Орешек принял тонущего за ребенка и убедился в ошибке лишь тогда, когда вытащил легонькое тельце, пахнущее тиной, на берег. А когда узнал, кого спас, на миг испытал желание швырнуть старуху обратно в холодные вонючие волны.
Конечно, он не ожидал от Вьямры объяснений — что она делала ночью на пирсе, сама ли свалилась в воду или кто-то ей помог... Орешек не имел ни малейшего желания влезать в грязные старухины дела. Но хотя бы поблагодарить его она могла... не говоря уже о более ощутимом, полновесном и звонком выражении благодарности.
Нет, зыркнула из-под мокрых седых прядей жуткими желтыми глазищами и сказала, чуть ли не с угрозой:
— Я тебя запомню...
И ведь запомнила!
Это подручные Вьямры перерезали веревки на сведенных предсмертной судорогой руках парня, заботливо и бережно перенесли его в укромный дом, позаботились о лучшем лекаре, какого можно было найти в городе. Сам Фазар Далекий Берег сидел у постели полумертвого бродяги, хотя уже год как объявил всему Аршмиру, что отправляется на покой и больше не пойдет ни к одному больному, даже если его позовут к Хранителю города...
Да, если Вьямра удосуживалась платить долги, она делала это с королевским размахом!
Вряд ли великий лекарь польстился на деньги. Видимо, мерзкая торговка краденым знала нечто такое, что давало ей власть над стариком. Так или иначе, мудрый Фазар совершил чудо — вернул Орешку не только жизнь, но и здоровье. Когда парень переступил порог хибары, в которой отлеживался, и вгляделся в затянутый тучами небосвод, его пошатывало от слабости. Но лекарь клялся своим добрым именем, что скоро к молодому человеку вернутся прежняя сила и ловкость. Вот только шрамы со спины не сойдут никогда: двухвостка с шипами не рассекает, а рвет кожу...
Еще несколько дней Орешек отдыхал и отъедался, а затем на пороге возникла Вьямра и заявила:
— Мы в расчете, я тебе ничего не должна. Но в подарок прими совет: уходи из Аршмира. Здесь удача отвернулась от тебя.
Это Орешек понял и сам. К тому же, шляясь по аршмирским улицам, он рисковал нарваться если не на Сокола, чей гнев он имел наглость вызвать, то на его слуг — а уж те парня наверняка запомнили.
— Ты провалялся почти три месяца, — продолжала старуха. — На дворе уже конец Поворотного. В храме Того, Кто Одевает Землю Травой, объявили, что осень будет ранней и дождливой. Купцы торопятся собрать обозы, вербуют наемников для охраны. Пойдешь с одним из отрядов.
— Я бы с радостью, да кто меня возьмет? Я ж меча в руках не держал, разве что нож...
— Ничего, замолвлю за тебя слово... Прощай и постарайся больше со мной не встречаться!..
И знал же, знал, дурень, что Вьямру считают воплощением Хозяйки Зла! Ну, кому она могла замолвить за него словечко? Честным наемникам? Как бы не так! Стали бы они слушать торговку краденым!
Вот об этом бы Орешку и поразмыслить... Нет, развесил доверчивые уши так, что по плечам болтались, чуть по заднице не хлопали! И не увидел ничего подозрительного в новых товарищах. Наоборот, восхищался про себя: ах, какие они сильные, грубые да неразговорчивые! Видать, все мыслимые и немыслимые передряги прошли!..
И верно, все они прошли, один эшафот остался! Разбойники это были. Завели обоз в лесную глухомань, деловито перерезали купцов, а Орешку предоставили выбор: или он присоединится к ним, или останется лежать в кустах на радость голодному зверью...
И пусть Безликие попробуют с трех попыток угадать, что он выбрал!
15
На всаднике был светло-серый плащ с вышитым соколом.
Не случилось ничего особенного. Подумаешь, пинок! Но обида и злость вдруг прихлынули к горлу Орешка. Метнув яростный взгляд вслед Сыну Клана, он сказал громко:
— У-ух, Сокол ощипанный... прямо из родного курятника!..
Бывают такие мгновения — Хозяйка Зла собирает их и копит, как драгоценные камни. Мгновения, ломающие человеку жизнь.
Только что улица звенела гомоном толпы — а тут вдруг стало почти тихо, и в тишине отчетливо прозвучали кощунственные слова. Все лица обернулись к парню. Всадник остановил коня и тоже обернулся.
Орешек кинулся было прочь, но в него вцепились сильные руки, повалили наземь, скрутили... Как же он не углядел, что Сына Клана сопровождали пешие слуги!
Сойдя с седла, Сокол сквозь расступившуюся толпу приблизился к парню. Господские холуи силой поставили бродягу на колени и пригнули ему голову так, что он видел лишь высокие сапоги и полу длинного серого плаща, который почти касался его лица.
Раздался голос — негромкий, равнодушный, безжалостный:
— Прикрутите его к чему-нибудь... ну вот, к коновязи...
Почему Орешек не сопротивлялся? Почему не попытался расшвырять державших его верзил? Сколько их было — двое, трое? Но ведь когда-то в портовых тавернах он весело и азартно бросался в драки с рыбаками из Старого порта, с грузчиками из Нового, с ворами, что хозяйничали на Малом рынке. И не считал противников. А тут покорно дал привязать себя к дубовой коновязи и лишь затравленно сжался, когда цепкие лапы разорвали на нем рубаху, а перед лицом закачалась страшная двухвостка с железными шипами.
— Сколько, господин? — деловито спросил один из слуг.
В ответ послышалось:
— До смерти.
Если бы людям дано было услышать Того, Кто Зажигает и Гасит Огни Человеческих Жизней, в их жалких смертных ушах прозвучал бы именно такой голос. В нем была усталая брезгливость, в нем была скука, в нем была привычная уверенность в своей власти над чужой жизнью. Такому нельзя научиться, это веками передается в крови от отца к сыну. Голос господина, хозяина — в нем были жуткие чары, и все существо Орешка с болью и трепетом отозвалось на них, душа съежилась и заскулила, как раненый щенок. Орешек даже не умолял о пощаде, как-то сразу поняв, что это бесполезно, да и не смог бы он вымолвить ни слова, язык не подчинился бы ему. Собственное тело предало парня, весь мир бросил его на погибель.
Аршмирский люд своеволен и своенравен. Был случай, когда Левую Руку Хранителя города забросали камнями за какое-то излишне строгое распоряжение. Но никогда нельзя угадать, куда качнется чаша весов, какое решение примет сброд, глазеющий на происшествие. Дерзкие аршмирцы могли бы оттеснить господскую прислугу от коновязи, разрезать веревку на руках бродяги, дать ему возможность ускользнуть... Но, хотя из толпы и доносились неодобрительные возгласы, большинство зевак предпочло пялиться на происходящее и делать ставки — сколько Ударов выдержит парень, прежде чем отдаст душу Бездне.
Вей-о-о! Веселый город Аршмир!
Здесь нельзя умереть от голода. Зато есть сотни других способов проститься с жизнью...
А Орешек так и не узнал, сколько ударов выдержал, пока не обвис на веревках. Помнит лишь, что боль от первого удара, разрубившего кожу, разрушила наваждение, он стал кричать, пытался освободить руки... а потом была сплошная стена боли, сквозь которую не могло пробиться ничто извне, и эта пытка длилась вечность, и не осталось больше крика в горле... а потом — темнота, крутой черный обрыв, стремительное скольжение в Бездну...
Позже Орешек узнал, что слуги высокородного господина сочли его мертвым и бросили на веревках у коновязи — стражники подберут!
И пропасть бы парню, гореть бы среди прибрежных скал в Безнадежном ущелье, на одном костре с телами нищих, бродяг и казненных преступников, если бы не Вьямра Юркая Кошка да благословят ее Безымянные...
Пожалуй, Орешек — единственный человек на свете, призывающий благословение богов на эту маленькую, сухонькую старушонку со свисающими на лицо седыми космами, из-под которых пронзительно светились желтые глаза. Во всех припортовых переулках знали Вьямру — королеву скупщиков краденого. И все были уверены, что это даже не одна из прислужниц Хозяйки Зла, а сама Многоликая крутится меж людей, вынюхивает и высматривает, как получше им напакостить.
Орешек услышал про Вьямру чуть ли не в день своего прибытия в Аршмир, но не встречал ее до той памятной ночи, когда, возвращаясь по причалу с позднего свидания, заметил в воде человека, который молча и упорно пытался вскарабкаться по скользкой, поросшей водорослями причальной стенке. Орешек принял тонущего за ребенка и убедился в ошибке лишь тогда, когда вытащил легонькое тельце, пахнущее тиной, на берег. А когда узнал, кого спас, на миг испытал желание швырнуть старуху обратно в холодные вонючие волны.
Конечно, он не ожидал от Вьямры объяснений — что она делала ночью на пирсе, сама ли свалилась в воду или кто-то ей помог... Орешек не имел ни малейшего желания влезать в грязные старухины дела. Но хотя бы поблагодарить его она могла... не говоря уже о более ощутимом, полновесном и звонком выражении благодарности.
Нет, зыркнула из-под мокрых седых прядей жуткими желтыми глазищами и сказала, чуть ли не с угрозой:
— Я тебя запомню...
И ведь запомнила!
Это подручные Вьямры перерезали веревки на сведенных предсмертной судорогой руках парня, заботливо и бережно перенесли его в укромный дом, позаботились о лучшем лекаре, какого можно было найти в городе. Сам Фазар Далекий Берег сидел у постели полумертвого бродяги, хотя уже год как объявил всему Аршмиру, что отправляется на покой и больше не пойдет ни к одному больному, даже если его позовут к Хранителю города...
Да, если Вьямра удосуживалась платить долги, она делала это с королевским размахом!
Вряд ли великий лекарь польстился на деньги. Видимо, мерзкая торговка краденым знала нечто такое, что давало ей власть над стариком. Так или иначе, мудрый Фазар совершил чудо — вернул Орешку не только жизнь, но и здоровье. Когда парень переступил порог хибары, в которой отлеживался, и вгляделся в затянутый тучами небосвод, его пошатывало от слабости. Но лекарь клялся своим добрым именем, что скоро к молодому человеку вернутся прежняя сила и ловкость. Вот только шрамы со спины не сойдут никогда: двухвостка с шипами не рассекает, а рвет кожу...
Еще несколько дней Орешек отдыхал и отъедался, а затем на пороге возникла Вьямра и заявила:
— Мы в расчете, я тебе ничего не должна. Но в подарок прими совет: уходи из Аршмира. Здесь удача отвернулась от тебя.
Это Орешек понял и сам. К тому же, шляясь по аршмирским улицам, он рисковал нарваться если не на Сокола, чей гнев он имел наглость вызвать, то на его слуг — а уж те парня наверняка запомнили.
— Ты провалялся почти три месяца, — продолжала старуха. — На дворе уже конец Поворотного. В храме Того, Кто Одевает Землю Травой, объявили, что осень будет ранней и дождливой. Купцы торопятся собрать обозы, вербуют наемников для охраны. Пойдешь с одним из отрядов.
— Я бы с радостью, да кто меня возьмет? Я ж меча в руках не держал, разве что нож...
— Ничего, замолвлю за тебя слово... Прощай и постарайся больше со мной не встречаться!..
И знал же, знал, дурень, что Вьямру считают воплощением Хозяйки Зла! Ну, кому она могла замолвить за него словечко? Честным наемникам? Как бы не так! Стали бы они слушать торговку краденым!
Вот об этом бы Орешку и поразмыслить... Нет, развесил доверчивые уши так, что по плечам болтались, чуть по заднице не хлопали! И не увидел ничего подозрительного в новых товарищах. Наоборот, восхищался про себя: ах, какие они сильные, грубые да неразговорчивые! Видать, все мыслимые и немыслимые передряги прошли!..
И верно, все они прошли, один эшафот остался! Разбойники это были. Завели обоз в лесную глухомань, деловито перерезали купцов, а Орешку предоставили выбор: или он присоединится к ним, или останется лежать в кустах на радость голодному зверью...
И пусть Безликие попробуют с трех попыток угадать, что он выбрал!
15
Орешек вскинулся: наверху загремел колокол. Шесть ударов, шестой и последний светлый звон. Вечер на дворе. Крепко он увлекся воспоминаниями! А кто там сопит под дверью? Не иначе как толстяк шайвигар с ума сходит: что с Хранителем, почему уединился и приказов не отдает?..
Парень оказался прав лишь отчасти. За дверью поджидала целая толпа: и шайвигар, и дарнигар, и три сотника. А поодаль, на ступеньках, скромно стояли жены сотников. Оказывается, высокий гость забыл про торжественный ужин с обитателями шаутея.
Пришлось вернуться в зал, где ждал накрытый заново стол. Орешек не успел проголодаться и теперь отчаянно скучал. Шайвигар, быстро перечислив имена сотников, начал медовым голосом представлять их супруг. Стало еще скучнее, хотя дамы явно расстарались принарядиться и нацепили на себя весь скромный запас драгоценностей, но были они, все три какие-то тусклые, все на одно лицо и, похоже, не блистал умом. Слегка позабавил парня ужас, проступивший на физиономиях этих дурех. Да, сплетни в крепости распространялись со скоростью свиста! Но что они о себе вообразили, куры домашние? Даже ради поддержания своей черной репутации высокородный Ралидж Разящий Взор не обернется лишний раз в их сторону!
Арлина к ужину не вышла. Орешек не мог понять, почему-то это его разочаровало. Радоваться надо, что Дочь Клана избавила его от своего присутствия! И все же время от времени он бросал взгляды на винтовую лестницу, но видел лишь торчащие над перилами мордашки: детвора сотников не была допущена к торжественной трапезе, а пропустить такое зрелище было для малышей, конечно, немыслимо...
После ужина сотники с семьями удалились, а дарнигар и шайвигар предложили было Хранителю пройтись по крепости.
Но как раз начал накрапывать дождь, поэтому решено было ограничиться осмотром шаутея.
Орешек повеселел. Ему было интересно все, начиная от часового механизма под самым куполом — огромные зубчатые колеса могучий колокол, большой круг со стрелкой, показывающей, сколько времени осталось до следующего звона.
Ниже располагалось книгохранилище. Орешек так и прикипел к рукописям. Их было немного, в основном записи прежних Хранителей, хотя удалось обнаружить также несколько списков с летописей, кое-какие труды по географии, два-три сборника поэм и даже пухлую книгу сказок. Дарнигар начал было объяснять, что здесь хранятся еще записи по закупкам провизии, оружия и рабов. Но Левая Рука пригвоздил Харната к полу убийственным взором и заявил, что незачем Хранителю заниматься всякой утомительной ерундой — в день прибытия, да еще после ужасных встреч с Подгорными Тварями, да еще на ночь глядя, после первого темного звона...
Орешек уже заметил, что немигающий взгляд заставляет Аджунеса сбиваться, путаться и нервничать. Парень не отказал себе в удовольствии немного помучить толстяка, после чего мягко заметил, что сейчас, конечно, он проверкой заниматься не станет, всему свое время... После чего вся компания двинулась вниз, причем шайвигар был так бледен, что Орешек даже почувствовал укол совести.
Его не заинтересовали комнаты сотников, покои Правой и Левой Руки. Зал он прошел, не задерживаясь. А вот то, что лежало ниже, оказалось для Орешка неисследованной страной, и он тут же начал прикидывать, как можно использовать увиденное для побега.
От кухни толку будет мало, это он сразу сообразил. Даже не стал спускаться по невысокой, с широкими ступенями, лесенке — с порога оглядел большое полуподвальное помещение, битком набитое людьми, тонущее в клубах пара, источающее заманчивые запахи, которые перебивались чадом паленых перьев. В каждую стену было встроено по очагу, пламя пылало во всех сразу. Жарища — как в Бездне. Здесь работали полуголыми не только рабы-подручные, но даже важного вида главный повар, подошедший поприветствовать Хранителя.
Орешек был удивлен порядком и относительной тишиной — при таком-то скоплении народа! Шайвигар, лучась от гордости, сообщил, что кухня является предметом его особой заботы и внимания. (Взглянув на кругленький животик Аджунеса, парень охотно шайвигару поверил.) Главного повара Левая Рука привез из Ваасмира; он свободный человек, получает жалованье втрое большее, чем десятник, и сполна отрабатывает эти деньги. Ведь он не только руководит приготовлением пищи для обитателей шаутея, но и присматривает за подручными, которые стряпают для трех сотен солдат. (Для рабов есть своя кухня — в поселке за частоколом.)
Хранитель заверил повара, что даже в самых богатых домах столицы, он так вкусно не обедал. (Что правда, то правда, в самых богатых домах Орешек так вкусно не обедал, он вообще там не обедал, не приглашали почему-то...)
Шайвигар обратил внимание Хранителя на то, как толково устроены дымоходы: они пролегают в толще стен и обогревают верхние ярусы, что в зимнее время позволяет экономить топливо. Сокол кивнул: он представил себе, как уютно будет в середине Лютого месяца, под вой ветра за ставнями, спать у теплой стены...
И тут Орешек опомнился. Что за чушь лезет в голову? Какой еще Лютый месяц? Да он здесь и двух дней не задержится!
Парню стало страшно. Неужели маска начинает прирастать к лицу? Не-ет, бежать отсюда, бежать немедленно!..
С этими мыслями он спустился вслед за Правой и Левой Рукой по узкой лесенке на подземный ярус — и тут был просто потрясен.
Дарнигар объяснил, что в толще скал издревле были гигантские пустоты. Строители опасались возводить над ними крепость, полагая, что постройки могут провалиться в земные недра. Но сам Шадридаг Небесный Путь из Клана Дракона — да не погаснет в веках свет его имени! — сделал все необходимые расчеты и доказал, что перевал можно закрыть для врагов.
— Шадридаг? — изумился Орешек. — Это такая древняя крепость?
— Стоит с Огненных Времен! — подхватил шайвигар, не желая остаться в стороне от разговора. — Настолько древняя, что при постройке использовалась Душа Пламени.
Хранитель недоверчиво усмехнулся:
— Так уж и Душа Пламени! Может, еще скажете, что у шаутея фундамент из алмазов — для прочности, а? А на скотном дворе, случайно, у вас не единороги стоят? А река возле стен, чем по праздникам течет — вином, молоком или медом?
Тут Харнат взвился, как пришпоренный конь:
— Над правдой как ни насмехайся, она правдой останется! Не пожалел здесь Шадридаг Души Пламени! Да-да, той самой, которая чуть Наррабан с лица земли не стерла... которая разрушила Кровавую крепость, оплот Восьми Ночных Магов... которая изгнала из нашего мира драконов, Железнорогих Черепах и Клыкастых Жаб... Это ж наша гордость, Найлигрим этим от прочих крепостей отличается! Вот на западе Нургрим — там рабы скалы дробили, что верно, то верно. Много жизней постройка унесла, на костях крепость встала, за то Черной и прозвана А наша чистым колдовством строилась, магией Клана Дракона! За Северными воротами есть утес, снизу доверху расколот... мхом, правда, зарос, кустами, а все ж видно, что людям так не расколоть...
Наконец Харнат внял отчаянным знакам, которые делал ему шайвигар из-за спины Хранителя, и замолк.
Орешка он не убедил. Подумаешь, утес! Землетрясения и не такие горы разламывали! Однако спорить парень не стал. Ему понравился порыв дарнигара, который ринулся отстаивать необычность, неповторимость крепости, где он служил. Орешек просто перевел разговор на другую тему: заинтересовался обнесенным решеткой колодцем в центре подземного яруса. И узнал, что колодец соединен с подземной рекой, поэтому враг не сможет отравить его. Обычно им не пользуются, воду берут из четырех колодцев наверху, а этот — сердце башни, спасение на случай осады, как и запасы зерна, вяленого мяса и сушеных фруктов в подземных пещерах.
Пещеры-кладовые впечатление производили весьма солидное. Солонина в бочках была аккуратно залита жиром, зерно не пахло плесенью (по словам Аджунеса, его время от времени поднимали наверх и провеивали), свиные, оленьи и медвежьи окорока выглядели великолепно, а низки сушеных фруктов не были подпорчены сыростью. В отдельном закутке стояли ящики со свечами (собственной выделки, из воска с местных пасек) и висели связки сушеной и вяленой рыбы. Шайвигар объяснил, что небольшое количество рыбы добывается в реке и лесных озерах и сразу идет на кухню. Но основной запас, предназначенный для хранения, прибывает с берегов Моря Туманов.
Левая Рука был не настолько глуп, чтобы подчистую разворовать припасы. Он понимал: окажись крепость в осаде — и ему придется лично выдавать защитникам продукты. А если пищи окажется мало, обозленные, изголодавшиеся люди вполне могут съесть самого шайвигара. Шутки шутками, а был, говорят, в Огненные Времена такой случай.
Очень бегло, не задерживаясь на лишний миг, Хранитель осмотрел несколько тесных казематов с вделанными в стены кольцами, от которых змеями отползали тяжелые цепи, и с массивными решетками вместо дверей (сейчас, как и почти всегда, казематы пустовали) Высокородный господин не заинтересовался также пыточной камерой, даже порога переступить не соизволил. Причем заметно было, что вид этой части подземелья привел его в такое же состояние, в какое вгонял шайвигара малейший намек на проверку расходных записей.
Оказавшись в арсенале, Хранитель быстро сбросил плохое настроение. Его явно порадовало зрелище десятков мечей, алебард, боевых палиц, щитов, кожаных курток с нашитыми на груди и плечах стальными кольцами, луков со спущенными тетивами, провощенных полотняных свертков со стрелами.
Дарнигар сиял. Здесь хозяином был он, это было царство Правой Руки.
— Отлично! — от всего сердца заявил Орешек. — Из каких оружейных мастерских? Из Ваасмира?
— Многое, но не все, — со сдержанной гордостью ответил Харнат. — У нас и свои кузнецы неплохие! Старшим над ними Оммухан Медный Пояс из Семейства Тагилат. Конечно, таких клинков, какие делают, скажем, в Яргимире, ему с подручными не выковать, а вот боевые топоры у него подходящие: тяжелые, хорошей закалки, в умелых руках дубовый щит сверху донизу разваливают, железные шлемы проламывают. Жаль добро портить, а то бы я показал... А впрочем... сейчас, сейчас...
Дарнигар скрылся за стойкой с топорами и тут же вынырнул обратно, держа в руках тяжелый шлем с шишаком и налобником, явно силуранской работы.
— Вот! — повернул он шлем так, чтобы видна была солидная вмятина. — Надо было, конечно, отдать его кузнецам, чтоб выправили... да уж очень хотелось оставить память о крепкой заварушке и неплохом ударе. Это я силуранского сотника палицей приласкал... давняя история...
Орешек восхищенно покрутил головой, переводя взгляд с вмятины на мощные плечи Харната.
— Ну да ладно! — весело продолжил дарнигар. — Моя добыча, что хочу, то и делаю! Уж доломаю до конца, покажу, на что годится наше оружие...
Харнат скинул куртку, поставил шлем на каменную плиту и схватил со стойки громадный топор, который был бы по руке разве что Первому Королю Лаограну.
Орешек не любил массивного, тяжелого оружия, он предпочитал в бою полагаться не столько на силу, сколько на ловкость, гибкость и отточенное мастерство. Но сейчас парень потрясенно глядел, как чудовищный топор описал над головой дарнигара широкую дугу и мощно устремился вниз.
Тяжелый шлем был сокрушен, как яичная скорлупа.
— Вей-о-о! — весело воскликнул Орешек. — Хорошо, что эта штука была не у меня на голове!
— Стоило ли портить вещь? — ревниво отозвался из-за его спины Аджунес. — Мы и так знаем, что почтенный Харнат выучился владеть оружием еще в те времена, когда был всего лишь рядовым наемником. Эти навыки сохранились у него и теперь, хотя от дарнигара требуется отнюдь не только умение рубить сплеча...
Харнат покосился на шайвигара, мрачно посопел, размышляя над его словами, но не нашел, к чему придраться. Это больше всего бесило его в речах Аджунеса: много меда, много яда, много острых шипов, но не за что ухватиться, чтобы нагрубить в ответ. Поэтому дарнигар решил сменить тему разговора.
— Раз уж мы здесь, в арсенале, — почтительно обратился он к Соколу, — будет ли мне дозволено исполнить последний наказ прежнего Хранителя крепости, благородного и отважного Вайатара?
— Но это же смешно! — с жаром перебил его Аджунес. — Хранитель не знал, что на его место король соизволит прислать Сына Клана! Неужели бы он оставил Соколу такое убогое наследство? Уважаемый Харнат, давай не будем ставить себя в неловкое положение и оскорблять память покойного, который и в самом деле был достойным человеком! Позже, позже, не в такой торжественный день...
— Убогое или нет, — упрямо и жестко перебил дарнигар, — это наследство честного человека! Воля Вайатара должна быть исполнена! Может быть, я и сам не хочу передавать памятную для меня вещь в руки...
Тут Харнат резко замолчал, точно фразу обрубили у самых губ. Лицо его побагровело, глаза выкатились из орбит: он понял, что в запале чуть не брякнул чудовищные слова...
— Ну же, Правая Рука, продолжай, — мягко, почти ласково произнес Хранитель. — Ты хотел сказать — в руки столь недостойные, не так ли?
Дарнигар в ужасе рухнул на колени. При виде этого Аджунес просто расцвел, а Орешек отступил на шаг. Впервые в жизни кто-то стоял перед ним на коленях. Зрелище было не из приятных...
Впрочем, Орешек, опытный актер, быстрее всех опомнился и овладел ситуацией.
— Встань, Харнат Дубовый Корень, — сказал он весело. — Я не в обиде. Знаю, что думают обо мне все знакомые и незнакомые, старые и молодые, двуногие и четвероногие. Мол, хуже всех на свете Хозяйка Зла, а второй после нее — Ралидж из Клана Сокола... Я сказал — встать! — прикрикнул он строже. — Ты что-то говорил о наследстве?
Поднявшись на ноги и собравшись с мыслями, дарнигар ответил:
— Почтенный Вайатар Высокий Дом из Рода Саджадаг неустанно пекся о крепости, забывая даже о своем здоровье... и уж подавно не думая о том, чтобы набивать свой кошель. — Харнат хмуро глянул в сторону шайвигара. — Перед смертью Хранитель приказал продать то немногое добро, что после него останется, а деньги разделить между воинами. Все продать, кроме меча. Его он завещал новому Хранителю. Конечно, наследство небогатое, но мы надеялись, что память о честном и преданном долгу человеке... — Харнат смешался и замолчал.
— Где этот меч?
— Здесь. Мы к нему не прикасались. Как Хранитель его меж двух щитов повесил, так и висит.
Орешек соскучился по оружию и теперь с удовольствием, оценивающе взглянул на меч в потрепанных ножнах (нимало не смущаясь тем, что предназначался этот подарок не ему). Небольшой — локтя полтора, слегка изогнутый... отлично! Орешек не любил тяжелые двуручные железяки Огненных Времен. А с такой легкой игрушкой можно отлично потанцевать, если она, конечно, хорошей закалки и не подведет в драке. Рукоять простая, деревянная, но как хорошо, как удобно смыкаются на ней пальцы!..
Парень улыбнулся и легко потянул клинок из ножен.
И тут улыбка исчезла с его лица.
В неровном свете факела перед ним заструилась чистая вода волнистой стали. Орешек кончиками пальцев коснулся холодной поверхности, покрытой перевивающимися узорами. Узоры эти не были выбиты на клинке — они сами были клинком, их рисовала сталь... С благоговейным ужасом Орешек повернул меч так, чтобы свет падал на клеймо оружейника. Отблески огня заметались по лезвию, точно с меча стекала кровь.
— Вы когда-нибудь держали его в руках? — обернулся Хранитель к своим спутникам.
— Нет, — обеспокоенно отозвался дарнигар. — Мы его даже не видели без ножен, на моей памяти Вайатару не приходилось сражаться.
— Не видели! — поспешно подтвердил Аджунес. — А в чем дело? Клинок сломан?
— Да вы хоть понимаете, что даете мне в руки? — рявкнул Хранитель. — Ближе подойдите! Вот... Это что, по-вашему?
— Клеймо, — в недоумении ответил Харнат. — Круг, а в нем овал... глаз, наверное. Никогда такого не видел.
— И я не видел. Зато слышал. Это не глаз. Круг означает луну, овал — рыбу... Это клинок из Юнтагимира.
— Юнтагимир? Маленький Город? — подал голос встревоженный Аджунес. — Но это же детские сказки!
— Нет, — сказал Харнат. Глаза его расширились — он начал понимать. — Когда я служил в столице... давно, почти мальчишкой... Говорили, что у короля Авибрана — меч и кинжал юнтагимирской работы. И у высокородного Орчара Хищного Зверя, тогдашнего Хранителя Тайверана, кинжал и щит. Щит я сам видел издали... А пожалуй, и в лесных замках, если поискать, сыщется оружие такой выделки. Хозяева иной раз и сами не подозревают, чем владеют.
Заметив ошарашенное лицо шайвигара, Хранитель снизошел до объяснений:
— Этот клинок, почтенный Аджунес, стоит не дешевле, чем наша крепость со всеми припасами и рабами!
Орешек преувеличивал, но в этот миг меч был для него дороже всего приграничного края.
Он отстегнул пряжку у горла, и плащ со знаками Клана, как простая тряпка, упал к его ногам. Затем он выдохнул воздух, собрался, взгляд его стал отрешенным — и меч взмыл над головой.
Все замерли, завороженно глядя на легкие, медленные, полные грации движения фехтовальщика. Даже шайвигар, не очень смысливший в искусстве карраджу, да к тому же не пришедший в себя от последних слов Хранителя, залюбовался тонким узором, который рисовал в воздухе клинок. Стойка, удар, блок, отход, стойка...
Парень оказался прав лишь отчасти. За дверью поджидала целая толпа: и шайвигар, и дарнигар, и три сотника. А поодаль, на ступеньках, скромно стояли жены сотников. Оказывается, высокий гость забыл про торжественный ужин с обитателями шаутея.
Пришлось вернуться в зал, где ждал накрытый заново стол. Орешек не успел проголодаться и теперь отчаянно скучал. Шайвигар, быстро перечислив имена сотников, начал медовым голосом представлять их супруг. Стало еще скучнее, хотя дамы явно расстарались принарядиться и нацепили на себя весь скромный запас драгоценностей, но были они, все три какие-то тусклые, все на одно лицо и, похоже, не блистал умом. Слегка позабавил парня ужас, проступивший на физиономиях этих дурех. Да, сплетни в крепости распространялись со скоростью свиста! Но что они о себе вообразили, куры домашние? Даже ради поддержания своей черной репутации высокородный Ралидж Разящий Взор не обернется лишний раз в их сторону!
Арлина к ужину не вышла. Орешек не мог понять, почему-то это его разочаровало. Радоваться надо, что Дочь Клана избавила его от своего присутствия! И все же время от времени он бросал взгляды на винтовую лестницу, но видел лишь торчащие над перилами мордашки: детвора сотников не была допущена к торжественной трапезе, а пропустить такое зрелище было для малышей, конечно, немыслимо...
После ужина сотники с семьями удалились, а дарнигар и шайвигар предложили было Хранителю пройтись по крепости.
Но как раз начал накрапывать дождь, поэтому решено было ограничиться осмотром шаутея.
Орешек повеселел. Ему было интересно все, начиная от часового механизма под самым куполом — огромные зубчатые колеса могучий колокол, большой круг со стрелкой, показывающей, сколько времени осталось до следующего звона.
Ниже располагалось книгохранилище. Орешек так и прикипел к рукописям. Их было немного, в основном записи прежних Хранителей, хотя удалось обнаружить также несколько списков с летописей, кое-какие труды по географии, два-три сборника поэм и даже пухлую книгу сказок. Дарнигар начал было объяснять, что здесь хранятся еще записи по закупкам провизии, оружия и рабов. Но Левая Рука пригвоздил Харната к полу убийственным взором и заявил, что незачем Хранителю заниматься всякой утомительной ерундой — в день прибытия, да еще после ужасных встреч с Подгорными Тварями, да еще на ночь глядя, после первого темного звона...
Орешек уже заметил, что немигающий взгляд заставляет Аджунеса сбиваться, путаться и нервничать. Парень не отказал себе в удовольствии немного помучить толстяка, после чего мягко заметил, что сейчас, конечно, он проверкой заниматься не станет, всему свое время... После чего вся компания двинулась вниз, причем шайвигар был так бледен, что Орешек даже почувствовал укол совести.
Его не заинтересовали комнаты сотников, покои Правой и Левой Руки. Зал он прошел, не задерживаясь. А вот то, что лежало ниже, оказалось для Орешка неисследованной страной, и он тут же начал прикидывать, как можно использовать увиденное для побега.
От кухни толку будет мало, это он сразу сообразил. Даже не стал спускаться по невысокой, с широкими ступенями, лесенке — с порога оглядел большое полуподвальное помещение, битком набитое людьми, тонущее в клубах пара, источающее заманчивые запахи, которые перебивались чадом паленых перьев. В каждую стену было встроено по очагу, пламя пылало во всех сразу. Жарища — как в Бездне. Здесь работали полуголыми не только рабы-подручные, но даже важного вида главный повар, подошедший поприветствовать Хранителя.
Орешек был удивлен порядком и относительной тишиной — при таком-то скоплении народа! Шайвигар, лучась от гордости, сообщил, что кухня является предметом его особой заботы и внимания. (Взглянув на кругленький животик Аджунеса, парень охотно шайвигару поверил.) Главного повара Левая Рука привез из Ваасмира; он свободный человек, получает жалованье втрое большее, чем десятник, и сполна отрабатывает эти деньги. Ведь он не только руководит приготовлением пищи для обитателей шаутея, но и присматривает за подручными, которые стряпают для трех сотен солдат. (Для рабов есть своя кухня — в поселке за частоколом.)
Хранитель заверил повара, что даже в самых богатых домах столицы, он так вкусно не обедал. (Что правда, то правда, в самых богатых домах Орешек так вкусно не обедал, он вообще там не обедал, не приглашали почему-то...)
Шайвигар обратил внимание Хранителя на то, как толково устроены дымоходы: они пролегают в толще стен и обогревают верхние ярусы, что в зимнее время позволяет экономить топливо. Сокол кивнул: он представил себе, как уютно будет в середине Лютого месяца, под вой ветра за ставнями, спать у теплой стены...
И тут Орешек опомнился. Что за чушь лезет в голову? Какой еще Лютый месяц? Да он здесь и двух дней не задержится!
Парню стало страшно. Неужели маска начинает прирастать к лицу? Не-ет, бежать отсюда, бежать немедленно!..
С этими мыслями он спустился вслед за Правой и Левой Рукой по узкой лесенке на подземный ярус — и тут был просто потрясен.
Дарнигар объяснил, что в толще скал издревле были гигантские пустоты. Строители опасались возводить над ними крепость, полагая, что постройки могут провалиться в земные недра. Но сам Шадридаг Небесный Путь из Клана Дракона — да не погаснет в веках свет его имени! — сделал все необходимые расчеты и доказал, что перевал можно закрыть для врагов.
— Шадридаг? — изумился Орешек. — Это такая древняя крепость?
— Стоит с Огненных Времен! — подхватил шайвигар, не желая остаться в стороне от разговора. — Настолько древняя, что при постройке использовалась Душа Пламени.
Хранитель недоверчиво усмехнулся:
— Так уж и Душа Пламени! Может, еще скажете, что у шаутея фундамент из алмазов — для прочности, а? А на скотном дворе, случайно, у вас не единороги стоят? А река возле стен, чем по праздникам течет — вином, молоком или медом?
Тут Харнат взвился, как пришпоренный конь:
— Над правдой как ни насмехайся, она правдой останется! Не пожалел здесь Шадридаг Души Пламени! Да-да, той самой, которая чуть Наррабан с лица земли не стерла... которая разрушила Кровавую крепость, оплот Восьми Ночных Магов... которая изгнала из нашего мира драконов, Железнорогих Черепах и Клыкастых Жаб... Это ж наша гордость, Найлигрим этим от прочих крепостей отличается! Вот на западе Нургрим — там рабы скалы дробили, что верно, то верно. Много жизней постройка унесла, на костях крепость встала, за то Черной и прозвана А наша чистым колдовством строилась, магией Клана Дракона! За Северными воротами есть утес, снизу доверху расколот... мхом, правда, зарос, кустами, а все ж видно, что людям так не расколоть...
Наконец Харнат внял отчаянным знакам, которые делал ему шайвигар из-за спины Хранителя, и замолк.
Орешка он не убедил. Подумаешь, утес! Землетрясения и не такие горы разламывали! Однако спорить парень не стал. Ему понравился порыв дарнигара, который ринулся отстаивать необычность, неповторимость крепости, где он служил. Орешек просто перевел разговор на другую тему: заинтересовался обнесенным решеткой колодцем в центре подземного яруса. И узнал, что колодец соединен с подземной рекой, поэтому враг не сможет отравить его. Обычно им не пользуются, воду берут из четырех колодцев наверху, а этот — сердце башни, спасение на случай осады, как и запасы зерна, вяленого мяса и сушеных фруктов в подземных пещерах.
Пещеры-кладовые впечатление производили весьма солидное. Солонина в бочках была аккуратно залита жиром, зерно не пахло плесенью (по словам Аджунеса, его время от времени поднимали наверх и провеивали), свиные, оленьи и медвежьи окорока выглядели великолепно, а низки сушеных фруктов не были подпорчены сыростью. В отдельном закутке стояли ящики со свечами (собственной выделки, из воска с местных пасек) и висели связки сушеной и вяленой рыбы. Шайвигар объяснил, что небольшое количество рыбы добывается в реке и лесных озерах и сразу идет на кухню. Но основной запас, предназначенный для хранения, прибывает с берегов Моря Туманов.
Левая Рука был не настолько глуп, чтобы подчистую разворовать припасы. Он понимал: окажись крепость в осаде — и ему придется лично выдавать защитникам продукты. А если пищи окажется мало, обозленные, изголодавшиеся люди вполне могут съесть самого шайвигара. Шутки шутками, а был, говорят, в Огненные Времена такой случай.
Очень бегло, не задерживаясь на лишний миг, Хранитель осмотрел несколько тесных казематов с вделанными в стены кольцами, от которых змеями отползали тяжелые цепи, и с массивными решетками вместо дверей (сейчас, как и почти всегда, казематы пустовали) Высокородный господин не заинтересовался также пыточной камерой, даже порога переступить не соизволил. Причем заметно было, что вид этой части подземелья привел его в такое же состояние, в какое вгонял шайвигара малейший намек на проверку расходных записей.
Оказавшись в арсенале, Хранитель быстро сбросил плохое настроение. Его явно порадовало зрелище десятков мечей, алебард, боевых палиц, щитов, кожаных курток с нашитыми на груди и плечах стальными кольцами, луков со спущенными тетивами, провощенных полотняных свертков со стрелами.
Дарнигар сиял. Здесь хозяином был он, это было царство Правой Руки.
— Отлично! — от всего сердца заявил Орешек. — Из каких оружейных мастерских? Из Ваасмира?
— Многое, но не все, — со сдержанной гордостью ответил Харнат. — У нас и свои кузнецы неплохие! Старшим над ними Оммухан Медный Пояс из Семейства Тагилат. Конечно, таких клинков, какие делают, скажем, в Яргимире, ему с подручными не выковать, а вот боевые топоры у него подходящие: тяжелые, хорошей закалки, в умелых руках дубовый щит сверху донизу разваливают, железные шлемы проламывают. Жаль добро портить, а то бы я показал... А впрочем... сейчас, сейчас...
Дарнигар скрылся за стойкой с топорами и тут же вынырнул обратно, держа в руках тяжелый шлем с шишаком и налобником, явно силуранской работы.
— Вот! — повернул он шлем так, чтобы видна была солидная вмятина. — Надо было, конечно, отдать его кузнецам, чтоб выправили... да уж очень хотелось оставить память о крепкой заварушке и неплохом ударе. Это я силуранского сотника палицей приласкал... давняя история...
Орешек восхищенно покрутил головой, переводя взгляд с вмятины на мощные плечи Харната.
— Ну да ладно! — весело продолжил дарнигар. — Моя добыча, что хочу, то и делаю! Уж доломаю до конца, покажу, на что годится наше оружие...
Харнат скинул куртку, поставил шлем на каменную плиту и схватил со стойки громадный топор, который был бы по руке разве что Первому Королю Лаограну.
Орешек не любил массивного, тяжелого оружия, он предпочитал в бою полагаться не столько на силу, сколько на ловкость, гибкость и отточенное мастерство. Но сейчас парень потрясенно глядел, как чудовищный топор описал над головой дарнигара широкую дугу и мощно устремился вниз.
Тяжелый шлем был сокрушен, как яичная скорлупа.
— Вей-о-о! — весело воскликнул Орешек. — Хорошо, что эта штука была не у меня на голове!
— Стоило ли портить вещь? — ревниво отозвался из-за его спины Аджунес. — Мы и так знаем, что почтенный Харнат выучился владеть оружием еще в те времена, когда был всего лишь рядовым наемником. Эти навыки сохранились у него и теперь, хотя от дарнигара требуется отнюдь не только умение рубить сплеча...
Харнат покосился на шайвигара, мрачно посопел, размышляя над его словами, но не нашел, к чему придраться. Это больше всего бесило его в речах Аджунеса: много меда, много яда, много острых шипов, но не за что ухватиться, чтобы нагрубить в ответ. Поэтому дарнигар решил сменить тему разговора.
— Раз уж мы здесь, в арсенале, — почтительно обратился он к Соколу, — будет ли мне дозволено исполнить последний наказ прежнего Хранителя крепости, благородного и отважного Вайатара?
— Но это же смешно! — с жаром перебил его Аджунес. — Хранитель не знал, что на его место король соизволит прислать Сына Клана! Неужели бы он оставил Соколу такое убогое наследство? Уважаемый Харнат, давай не будем ставить себя в неловкое положение и оскорблять память покойного, который и в самом деле был достойным человеком! Позже, позже, не в такой торжественный день...
— Убогое или нет, — упрямо и жестко перебил дарнигар, — это наследство честного человека! Воля Вайатара должна быть исполнена! Может быть, я и сам не хочу передавать памятную для меня вещь в руки...
Тут Харнат резко замолчал, точно фразу обрубили у самых губ. Лицо его побагровело, глаза выкатились из орбит: он понял, что в запале чуть не брякнул чудовищные слова...
— Ну же, Правая Рука, продолжай, — мягко, почти ласково произнес Хранитель. — Ты хотел сказать — в руки столь недостойные, не так ли?
Дарнигар в ужасе рухнул на колени. При виде этого Аджунес просто расцвел, а Орешек отступил на шаг. Впервые в жизни кто-то стоял перед ним на коленях. Зрелище было не из приятных...
Впрочем, Орешек, опытный актер, быстрее всех опомнился и овладел ситуацией.
— Встань, Харнат Дубовый Корень, — сказал он весело. — Я не в обиде. Знаю, что думают обо мне все знакомые и незнакомые, старые и молодые, двуногие и четвероногие. Мол, хуже всех на свете Хозяйка Зла, а второй после нее — Ралидж из Клана Сокола... Я сказал — встать! — прикрикнул он строже. — Ты что-то говорил о наследстве?
Поднявшись на ноги и собравшись с мыслями, дарнигар ответил:
— Почтенный Вайатар Высокий Дом из Рода Саджадаг неустанно пекся о крепости, забывая даже о своем здоровье... и уж подавно не думая о том, чтобы набивать свой кошель. — Харнат хмуро глянул в сторону шайвигара. — Перед смертью Хранитель приказал продать то немногое добро, что после него останется, а деньги разделить между воинами. Все продать, кроме меча. Его он завещал новому Хранителю. Конечно, наследство небогатое, но мы надеялись, что память о честном и преданном долгу человеке... — Харнат смешался и замолчал.
— Где этот меч?
— Здесь. Мы к нему не прикасались. Как Хранитель его меж двух щитов повесил, так и висит.
Орешек соскучился по оружию и теперь с удовольствием, оценивающе взглянул на меч в потрепанных ножнах (нимало не смущаясь тем, что предназначался этот подарок не ему). Небольшой — локтя полтора, слегка изогнутый... отлично! Орешек не любил тяжелые двуручные железяки Огненных Времен. А с такой легкой игрушкой можно отлично потанцевать, если она, конечно, хорошей закалки и не подведет в драке. Рукоять простая, деревянная, но как хорошо, как удобно смыкаются на ней пальцы!..
Парень улыбнулся и легко потянул клинок из ножен.
И тут улыбка исчезла с его лица.
В неровном свете факела перед ним заструилась чистая вода волнистой стали. Орешек кончиками пальцев коснулся холодной поверхности, покрытой перевивающимися узорами. Узоры эти не были выбиты на клинке — они сами были клинком, их рисовала сталь... С благоговейным ужасом Орешек повернул меч так, чтобы свет падал на клеймо оружейника. Отблески огня заметались по лезвию, точно с меча стекала кровь.
— Вы когда-нибудь держали его в руках? — обернулся Хранитель к своим спутникам.
— Нет, — обеспокоенно отозвался дарнигар. — Мы его даже не видели без ножен, на моей памяти Вайатару не приходилось сражаться.
— Не видели! — поспешно подтвердил Аджунес. — А в чем дело? Клинок сломан?
— Да вы хоть понимаете, что даете мне в руки? — рявкнул Хранитель. — Ближе подойдите! Вот... Это что, по-вашему?
— Клеймо, — в недоумении ответил Харнат. — Круг, а в нем овал... глаз, наверное. Никогда такого не видел.
— И я не видел. Зато слышал. Это не глаз. Круг означает луну, овал — рыбу... Это клинок из Юнтагимира.
— Юнтагимир? Маленький Город? — подал голос встревоженный Аджунес. — Но это же детские сказки!
— Нет, — сказал Харнат. Глаза его расширились — он начал понимать. — Когда я служил в столице... давно, почти мальчишкой... Говорили, что у короля Авибрана — меч и кинжал юнтагимирской работы. И у высокородного Орчара Хищного Зверя, тогдашнего Хранителя Тайверана, кинжал и щит. Щит я сам видел издали... А пожалуй, и в лесных замках, если поискать, сыщется оружие такой выделки. Хозяева иной раз и сами не подозревают, чем владеют.
Заметив ошарашенное лицо шайвигара, Хранитель снизошел до объяснений:
— Этот клинок, почтенный Аджунес, стоит не дешевле, чем наша крепость со всеми припасами и рабами!
Орешек преувеличивал, но в этот миг меч был для него дороже всего приграничного края.
Он отстегнул пряжку у горла, и плащ со знаками Клана, как простая тряпка, упал к его ногам. Затем он выдохнул воздух, собрался, взгляд его стал отрешенным — и меч взмыл над головой.
Все замерли, завороженно глядя на легкие, медленные, полные грации движения фехтовальщика. Даже шайвигар, не очень смысливший в искусстве карраджу, да к тому же не пришедший в себя от последних слов Хранителя, залюбовался тонким узором, который рисовал в воздухе клинок. Стойка, удар, блок, отход, стойка...