Страница:
Вот Лес Хищных Деревьев, что выбрасывали в сторону путников длинные ветви, норовя захлестнуть, оплести... Тут пришлось поработать мечами. Беззвучно, тупо и упорно деревья вновь и вновь атаковали непрошеных гостей. Отсеченные щупальца хрустели под ногами. Хранитель прикрывал Арлину — Охотник сам мог о себе позаботиться... Впереди в чаще раздалось отчаянное верещание, и путники увидели, как одно из деревьев — кряжистое, серое, похожее на дуб — тащит к себе сопротивляющееся животное, напоминающее зайца, но размером с жеребенка. Распахнулась, как створки ворот, замшелая кора, ветви-щупальца запихали визжащую жертву в открывшийся провал, кора вновь сомкнулась. Верещание еще слышалось, но уже глуше. «Бедный зайка!» — жалостливо вздохнула Арлина. Эрвар раздраженно откликнулся: «Повстречалась бы ты этому зайчику на опушке... здесь не только деревья хищные...»
И сразу — новая страница: беловато-серая гора, изрытая норами, вокруг которых суетились громадные — не меньше кошки — муравьи. Подгорный Охотник предупредил, что идти надо осторожно, не задевая здешних хозяев: слюна у них такая, что прожигает камень... так они и норы себе прокладывают... Путники почтительно шли сквозь деловитое мельтешение гигантских насекомых. Муравьи, не обращая на гостей внимания, тащили какие-то ветви, камешки: то тут, то там слышалось шипение и поднимался легкий дымок — это, по словам Эрвара, в мягком склоне прожигались новые коридоры. У каждой норы стоял на задних лапках муравей — то ли часовой, то ли надсмотрщик за рабами. Минуя откос, Орешек прошел рядом с одним из часовых — и вздрогнул: в передних лапках муравей держал длинную палочку с остро отточенным концом. Не сучок, не веточка — в лапах у насекомого было копье!..
Когда очередная складка вывела путников в тесное ущелье меж высоких гранитных склонов, Эрвар остановился и предложил перекусить. Уставшая, переполненная впечатлениями Арлина охотно опустилась на камень, а в Хранителе проснулось беспокойство за оставленную крепость.
— Айфер и Аранша, наверное, вернулись в Найлигрим... дарнигар тревожится...
Эрвар не спеша разломил лепешку, протянул кусок госпоже.
— Айфер и Аранша сидят у пещеры, — снисходительно ответил он. — И вместе с ними нас ждет само Время.
— А дарнигар все равно тревожится! — фыркнула Арлина. — Я же видела, как он смотрел на Араншу, когда провожал отряд...
Охотник бросил взгляд вдоль ущелья и удовлетворенно кивнул:
— Хорошо идем... спокойно так, без неприятностей...
— Ничего себе — без неприятностей! — возмутилась Волчица и оглянулась на жениха: вспомнила, как беззащитно лежал он на дне впадины-ловушки.
— Да разве это неприятности? — хмыкнул Эрвар. — В лесу мечом пришлось помахать, да? Не видали вы, как этот мир умеет из людей жизнь выдавливать! А мы мирно идем, как на прогулочке...
Зря он это сказал. Спугнул удачу.
— Он здесь, Шайса! Он в Подгорном Мире!
Верный слуга, задремавший было под мелькание теней в зеркале, поспешно вскочил на ноги.
Он понял главное: господин простил его!
Вчера, сжигаемый страхом и стыдом, предстал Шайса перед магом и рассказал о неудаче — единственной за то время, что служил он своему повелителю.
Нет, Ворон не стал крушить все, что попадется под руку, — такое накатывало на него редко (на памяти Шайсы — лишь однажды). Гнев чародея был гневом беспощадной морозной полночи.
Джилинер умел тонко и глубоко причинять людям боль, душевную и физическую. Он разбирался в этом, как другие разбираются в музыке, вине, цветах. Поэтому Шайса старался как можно дальше в глубины памяти загнать те ужасные ползвона, что последовали за сообщением о невыполненном приказе. Нет, хозяин не стал убивать или калечить слугу, который мог еще не раз ему пригодиться. Но Шайсу до сих пор била крупная дрожь при мысли о наказании, которому подверг его маг.
После этого господин не заговаривал с ним, даже не глядел в его сторону. Это было мучительно. Матерый душегуб страдал, как пес, которого любимый хозяин пинком прогнал с глаз.
Шайса и сам не понимал, почему для него так важно внимание Джилинера, почему он так безоглядно ему предан. Но он знал, что лишь рядом с Вороном его жизнь имеет ценность и смысл.
Убийца сознавал, что раньше он был вечно голодным, злобным зверем... проклятие, у него не было даже памяти! Он не мог бы сказать себе, сколько лет вел тусклое, монотонное, незапоминающееся существование. (Шайса искренне так считал, хотя любой другой человек назвал бы его жизнь чередой черных злодейств.)
Маг подарил безымянному недоумку память, волю, кличку, что превратилась в имя, а главное — дал цель в жизни, и какую цель! Завоевание мира! Пусть не для себя, пусть для хозяина, однако это была крупная игра, а не грошовые убийства, которыми пробавлялся бродяга с тупым, полусонным мозгом...
Но было еще кое-что: твердая уверенность, что с Джилинером связана какая-то очень важная перемена, которая еще произойдет в судьбе Шайсы. Не деньги, не слава, не власть — что-то особенное, ослепительное, не поддающееся словам... Шайса не знал, откуда взялась эта мечта в его трезвой, не признающей пустых фантазий голове...
Так или иначе, весь вчерашний день он пребывал в тоскливом ужасе. Неужели хозяин никогда не простит его?
И вдруг этот грозный и радостный вскрик человека, забывшего мелкие житейские передряги перед лицом желанной мести:
— Да вот же, гляди! В ущелье... сам пришел ко мне в руки! Погоди, а рядом... Не может быть! Светлая госпожа! Волчица! Ну, не ожидал! Помнишь, Шайса, как она кричала на короля? А теперь разгуливает по Подгорному Миру... Удивительная женщина! А кто там с ними... третий, с наглой такой ухмылкой?
— Подгорный Охотник, — радостно подсказал Шайса, вглядываясь в зеркало. — Мой господин хочет привести к ним Клыкастую Жабу?
— А где я ее найду? Возьму то, что окажется под рукой, лишь бы скорее порадовать дорогих гостей...
От сильного толчка в грудь Арлина упала на каменистую тропу, защитным жестом вскинула перед лицом руку с плащом. Тут же что-то вцепилось в плащ, повисло на ткани. Другой рукой Волчица рванула застежку у горла. Плащ упал, накрыв неведомого врага.
Не вставая, девушка взглянула вверх. Над ней стоял Хранитель с мечом, защищая ее, как ей показалось в первый миг, от стаи черных, беспорядочно мечущихся птиц. Но почти сразу она поняла, что это не птицы, а странные существа, похожие на кузнечиков размером с крупную сову. Они прыгуче взлетали, целясь в Ралиджа вытянутыми вперед когтистыми задними лапами, но в последний миг изворачивались, уходя от клинка, падали, отталкивались от земли и вновь взмывали в воздух — хищные, яростные, неустрашимые...
Снова раздался крик. Повернув голову, девушка с ужасом увидела, как Эрвар катается по земле, пытаясь оторвать от себя черную тварь. Вцепившись в рубаху тонкими передними лапами, мерзкое существо когтями задних лап терзало грудь Подгорного Охотника.
Трясущимися руками Арлина подобрала арбалет, попыталась прицелиться и поняла, что с таким же успехом можно стрелять в пчелиный рой. «Кузнечики» мельтешили так хаотично, что нельзя было сосчитать, сколько их — восемь, девять, десять?
Впрочем, Ралидж не нуждался в помощи. Клинком он очертил вокруг себя и Арлины сверкающий круг, сквозь который не мог проникнуть враг. И сколько бы хищников ни было в стае — число их явно поубавилось: у ног Хранителя были разбросаны крылья, лапы, дергающиеся в судорогах сухие жесткие тела...
Плащ рядом с Арлиной зашевелился: оглушенная тварь пришла в себя и пыталась сбросить ткань. Девушка выронила арбалет, подхватила камень поувесистее и, стиснув зубы, несколько раз ударила по плащу. Тварь перестала дергаться.
Подняв глаза, Волчица увидела, что бой закончился. Разрубив последнего врага, Хранитель с тревогой обернулся к девушке:
— Ты цела?
Не ответив, та вскочила и бросилась к Эрвару, который в этот миг отшвырнул от себя разорванного пополам «кузнечика», попытался встать — и рухнул навзничь.
Арлина и Орешек приподняли Подгорного Охотника за плечи. Рубаха на груди Эрвара была разодрана в клочья, кожу покрывали неглубокие, обильно кровоточащие царапины.
Лохмотьями рубахи Волчица попыталась остановить кровь.
— Не трудись, госпожа, — отозвался Эрвар (и Арлина тревогой заметила, что голос его слишком слаб для человека такими несерьезными ранами). — Это Черные Прыгуны, у ни яд в когтях... кровь не уймешь... Мне, похоже, конец. Ты, Сокол, запоминай, пока я бредить не начал... Чтоб вам с госпожой вернуться домой, нужно... Погоди! У меня в глазах пелена? Или вокруг неладное творится? Не вижу ничего...
— Туман, — озабоченно объяснил Орешек. — Невесть откуда взялся... плотный такой... Здешняя пакость?
— А-а, туман... это ничего, как приполз, так и уползет. Он не то чтобы живой, а что-то вроде этого... Хуже другое: в тумане хищники бродят, им к добыче удобно подбираться. Найдите пещеру, отсидитесь, а когда туман уйдет...
Эрвар замолчал, тяжело дыша, а потом вцепился в руку Арлины и заговорил негромко, страстно:
— Соль, понимаешь, везде соль... прямо на земле... лужи на солнце высыхают, на дне коркой соль остается...
Орешек в отчаянии посмотрел на Арлину. Та ответила беспомощным взглядом. Подгорный Охотник продолжал бормотать:
— А трава пожухла, на траве тоже соль... и на коже соль... и на ресницах... руками тереть нельзя, а то соль глаза выест...
Туман поднимался все выше, он уже закрыл непроглядным слоем и дно ущелья, и редкие кусты, и двоих людей, склонившихся над третьим... Все спрятала белая пелена — так буран заносит снегом обреченных путников.
35
И сразу — новая страница: беловато-серая гора, изрытая норами, вокруг которых суетились громадные — не меньше кошки — муравьи. Подгорный Охотник предупредил, что идти надо осторожно, не задевая здешних хозяев: слюна у них такая, что прожигает камень... так они и норы себе прокладывают... Путники почтительно шли сквозь деловитое мельтешение гигантских насекомых. Муравьи, не обращая на гостей внимания, тащили какие-то ветви, камешки: то тут, то там слышалось шипение и поднимался легкий дымок — это, по словам Эрвара, в мягком склоне прожигались новые коридоры. У каждой норы стоял на задних лапках муравей — то ли часовой, то ли надсмотрщик за рабами. Минуя откос, Орешек прошел рядом с одним из часовых — и вздрогнул: в передних лапках муравей держал длинную палочку с остро отточенным концом. Не сучок, не веточка — в лапах у насекомого было копье!..
Когда очередная складка вывела путников в тесное ущелье меж высоких гранитных склонов, Эрвар остановился и предложил перекусить. Уставшая, переполненная впечатлениями Арлина охотно опустилась на камень, а в Хранителе проснулось беспокойство за оставленную крепость.
— Айфер и Аранша, наверное, вернулись в Найлигрим... дарнигар тревожится...
Эрвар не спеша разломил лепешку, протянул кусок госпоже.
— Айфер и Аранша сидят у пещеры, — снисходительно ответил он. — И вместе с ними нас ждет само Время.
— А дарнигар все равно тревожится! — фыркнула Арлина. — Я же видела, как он смотрел на Араншу, когда провожал отряд...
Охотник бросил взгляд вдоль ущелья и удовлетворенно кивнул:
— Хорошо идем... спокойно так, без неприятностей...
— Ничего себе — без неприятностей! — возмутилась Волчица и оглянулась на жениха: вспомнила, как беззащитно лежал он на дне впадины-ловушки.
— Да разве это неприятности? — хмыкнул Эрвар. — В лесу мечом пришлось помахать, да? Не видали вы, как этот мир умеет из людей жизнь выдавливать! А мы мирно идем, как на прогулочке...
Зря он это сказал. Спугнул удачу.
* * *
Рука чародея, черная на ослепительно сиреневом фоне шара, судорожно сжалась, словно длинные пальцы пытались процарапать стекло насквозь.— Он здесь, Шайса! Он в Подгорном Мире!
Верный слуга, задремавший было под мелькание теней в зеркале, поспешно вскочил на ноги.
Он понял главное: господин простил его!
Вчера, сжигаемый страхом и стыдом, предстал Шайса перед магом и рассказал о неудаче — единственной за то время, что служил он своему повелителю.
Нет, Ворон не стал крушить все, что попадется под руку, — такое накатывало на него редко (на памяти Шайсы — лишь однажды). Гнев чародея был гневом беспощадной морозной полночи.
Джилинер умел тонко и глубоко причинять людям боль, душевную и физическую. Он разбирался в этом, как другие разбираются в музыке, вине, цветах. Поэтому Шайса старался как можно дальше в глубины памяти загнать те ужасные ползвона, что последовали за сообщением о невыполненном приказе. Нет, хозяин не стал убивать или калечить слугу, который мог еще не раз ему пригодиться. Но Шайсу до сих пор била крупная дрожь при мысли о наказании, которому подверг его маг.
После этого господин не заговаривал с ним, даже не глядел в его сторону. Это было мучительно. Матерый душегуб страдал, как пес, которого любимый хозяин пинком прогнал с глаз.
Шайса и сам не понимал, почему для него так важно внимание Джилинера, почему он так безоглядно ему предан. Но он знал, что лишь рядом с Вороном его жизнь имеет ценность и смысл.
Убийца сознавал, что раньше он был вечно голодным, злобным зверем... проклятие, у него не было даже памяти! Он не мог бы сказать себе, сколько лет вел тусклое, монотонное, незапоминающееся существование. (Шайса искренне так считал, хотя любой другой человек назвал бы его жизнь чередой черных злодейств.)
Маг подарил безымянному недоумку память, волю, кличку, что превратилась в имя, а главное — дал цель в жизни, и какую цель! Завоевание мира! Пусть не для себя, пусть для хозяина, однако это была крупная игра, а не грошовые убийства, которыми пробавлялся бродяга с тупым, полусонным мозгом...
Но было еще кое-что: твердая уверенность, что с Джилинером связана какая-то очень важная перемена, которая еще произойдет в судьбе Шайсы. Не деньги, не слава, не власть — что-то особенное, ослепительное, не поддающееся словам... Шайса не знал, откуда взялась эта мечта в его трезвой, не признающей пустых фантазий голове...
Так или иначе, весь вчерашний день он пребывал в тоскливом ужасе. Неужели хозяин никогда не простит его?
И вдруг этот грозный и радостный вскрик человека, забывшего мелкие житейские передряги перед лицом желанной мести:
— Да вот же, гляди! В ущелье... сам пришел ко мне в руки! Погоди, а рядом... Не может быть! Светлая госпожа! Волчица! Ну, не ожидал! Помнишь, Шайса, как она кричала на короля? А теперь разгуливает по Подгорному Миру... Удивительная женщина! А кто там с ними... третий, с наглой такой ухмылкой?
— Подгорный Охотник, — радостно подсказал Шайса, вглядываясь в зеркало. — Мой господин хочет привести к ним Клыкастую Жабу?
— А где я ее найду? Возьму то, что окажется под рукой, лишь бы скорее порадовать дорогих гостей...
* * *
Они напали внезапно — вывернулись из какой-нибудь пещеры или трещины в горном склоне.От сильного толчка в грудь Арлина упала на каменистую тропу, защитным жестом вскинула перед лицом руку с плащом. Тут же что-то вцепилось в плащ, повисло на ткани. Другой рукой Волчица рванула застежку у горла. Плащ упал, накрыв неведомого врага.
Не вставая, девушка взглянула вверх. Над ней стоял Хранитель с мечом, защищая ее, как ей показалось в первый миг, от стаи черных, беспорядочно мечущихся птиц. Но почти сразу она поняла, что это не птицы, а странные существа, похожие на кузнечиков размером с крупную сову. Они прыгуче взлетали, целясь в Ралиджа вытянутыми вперед когтистыми задними лапами, но в последний миг изворачивались, уходя от клинка, падали, отталкивались от земли и вновь взмывали в воздух — хищные, яростные, неустрашимые...
Снова раздался крик. Повернув голову, девушка с ужасом увидела, как Эрвар катается по земле, пытаясь оторвать от себя черную тварь. Вцепившись в рубаху тонкими передними лапами, мерзкое существо когтями задних лап терзало грудь Подгорного Охотника.
Трясущимися руками Арлина подобрала арбалет, попыталась прицелиться и поняла, что с таким же успехом можно стрелять в пчелиный рой. «Кузнечики» мельтешили так хаотично, что нельзя было сосчитать, сколько их — восемь, девять, десять?
Впрочем, Ралидж не нуждался в помощи. Клинком он очертил вокруг себя и Арлины сверкающий круг, сквозь который не мог проникнуть враг. И сколько бы хищников ни было в стае — число их явно поубавилось: у ног Хранителя были разбросаны крылья, лапы, дергающиеся в судорогах сухие жесткие тела...
Плащ рядом с Арлиной зашевелился: оглушенная тварь пришла в себя и пыталась сбросить ткань. Девушка выронила арбалет, подхватила камень поувесистее и, стиснув зубы, несколько раз ударила по плащу. Тварь перестала дергаться.
Подняв глаза, Волчица увидела, что бой закончился. Разрубив последнего врага, Хранитель с тревогой обернулся к девушке:
— Ты цела?
Не ответив, та вскочила и бросилась к Эрвару, который в этот миг отшвырнул от себя разорванного пополам «кузнечика», попытался встать — и рухнул навзничь.
Арлина и Орешек приподняли Подгорного Охотника за плечи. Рубаха на груди Эрвара была разодрана в клочья, кожу покрывали неглубокие, обильно кровоточащие царапины.
Лохмотьями рубахи Волчица попыталась остановить кровь.
— Не трудись, госпожа, — отозвался Эрвар (и Арлина тревогой заметила, что голос его слишком слаб для человека такими несерьезными ранами). — Это Черные Прыгуны, у ни яд в когтях... кровь не уймешь... Мне, похоже, конец. Ты, Сокол, запоминай, пока я бредить не начал... Чтоб вам с госпожой вернуться домой, нужно... Погоди! У меня в глазах пелена? Или вокруг неладное творится? Не вижу ничего...
— Туман, — озабоченно объяснил Орешек. — Невесть откуда взялся... плотный такой... Здешняя пакость?
— А-а, туман... это ничего, как приполз, так и уползет. Он не то чтобы живой, а что-то вроде этого... Хуже другое: в тумане хищники бродят, им к добыче удобно подбираться. Найдите пещеру, отсидитесь, а когда туман уйдет...
Эрвар замолчал, тяжело дыша, а потом вцепился в руку Арлины и заговорил негромко, страстно:
— Соль, понимаешь, везде соль... прямо на земле... лужи на солнце высыхают, на дне коркой соль остается...
Орешек в отчаянии посмотрел на Арлину. Та ответила беспомощным взглядом. Подгорный Охотник продолжал бормотать:
— А трава пожухла, на траве тоже соль... и на коже соль... и на ресницах... руками тереть нельзя, а то соль глаза выест...
Туман поднимался все выше, он уже закрыл непроглядным слоем и дно ущелья, и редкие кусты, и двоих людей, склонившихся над третьим... Все спрятала белая пелена — так буран заносит снегом обреченных путников.
35
Над облачным морем, как остров, высился утес с плоской вершиной. И был этот утес для Арлины и Орешка последней надеждой... нет, последней возможностью оттянуть гибель. В пелене тумана они стали бы легкой добычей для любого зверя. На вершине утеса, овеваемой чистым ветром, они могли хотя бы заметить врага.
Не так уж высок был утес, но труден оказался подъем на вершину. Арлина поднималась первой, разведывая тропу. Сначала девушка держала наготове арбалет, который очень мешал карабкаться на скалу. Но вскоре Волчица обронила оружие, не смогла в тумане его отыскать и в глубине души почувствовала облегчение. Руки ее были ободраны до крови, одежда изодралась на локтях и коленях, поперек щеки легла глубокая царапина. Однако Арлина держалась молодцом и не хныкала. Она понимала, что ее любимому было еще труднее: он тащил на себе Эрвара. Подгорный Охотник продолжал бредить про хрустящую на зубах соль, про мерзкий вкус ее во рту, про вечную жажду... Кровь продолжала сочиться из его ран, и Хранитель спешил, опасаясь, что на запах наползет всякая хищная мразь.
Когда люди вынырнули из тумана, им показалось, что они попали в яркий полдень, хотя солнце по-прежнему пряталось за пеленой облаков и сочилось сквозь нее жидким серым светом.
Постелив на камнях три плаща и поудобнее устроив Эрвара, Арлина тоскливо пожаловалась:
— Его перевязать бы чистым полотном, а не обрывками этими... и питье, отвар коры калины...
— У тебя же нет ничего... Не мучь себя, раз не можешь помочь. Будем надеяться на Безымянных...
— Нет! — вдруг пронзительно вскрикнула девушка. — Вот... гляди... вот!
Она вытянула перед ним дрожащую, жестоко исцарапанную руку.
— Вижу, — сочувственно отозвался Хранитель. — Ободралась ты — смотреть жутко. Живого места нет.
— Да я не про это! — радостно завопила Арлина. — Сюда гляди! «Соломенная змейка»! Он мне ее сам подарил!
Запястье Арлины обвивал чудом уцелевший браслет из золотистой соломки.
— Думаешь, поможет? — усомнился Орешек.
— Да ты хоть знаешь, что такое сок подлунников? Посмотри, мои царапины почти затянулись! Помоги распутать «змейку»... только не порви...
Общими усилиями они закрепили браслет на запястье Эрвара и вскоре с огромным облегчением увидели, что кровь начала коркой запекаться на ранах Подгорного Охотника. Раненый утих, бред прекратился.
Орешек внимательно и серьезно взглянул на Арлину, которая заботливо поправляла плащ под головой Эрвара.
— А я тебя сегодня по-новому увидел. Знал, что ты смелая, но не знал, что такая... стойкая, крепкая. Понимаешь, храбрость и стойкость — не всегда одно и то же...
Арлина отбросила со лба волосы и смущенно улыбнулась:
— Это потому, что я с тобой. Не такая уж я храбрая, но рядом с тобой ничего не боюсь. Кажется, если бы сюда явилось жуткое чудовище, я бы и тогда не испугалась. Я просто сказала бы... Ой, спаси-ите!!!
Издав пронзительный визг, Арлина растянулась лицом вниз на камнях и затихла.
Орешек встревоженно обернулся.
Медленно сужая круги, с серого неба на утес снижался дракон.
Он не блистал цветной чешуей, как те прекрасные существа, которых Орешек видел на картинках и в своих детских мечтах. Перепончатые крылья с явным усилием держали в воздухе серо-коричневую кожистую тушу. Голова на длинной шее нелепо моталась из стороны в сторону. Но пробежавший меж лопаток холодок подсказал людям, что хищник высматривает добычу. Мощные лапы с длинными когтями были грозно выставлены вперед. Плоский хвост стелился по ветру, помогая чудовищу маневрировать.
Дракон не выглядел неуклюжим и смешным. Вовсе нет.
Рука Орешка скользнула на эфес. Скользнула сама по себе, умом парень сразу понял, что такого гиганта мечом не завалишь.
— Не двигайся, — сказал рядом тихий, но ясный голос. — Он плохо видит. Замри.
Скосив глаза, Орешек увидел, что Эрвар поднялся на локте. Взгляд Охотника был осмысленным и острым. Орешек послушно застыл.
Крылатый ящер кружил меж облаками и слоем тумана. Он не мог различить внизу добычи, да к тому же неуверенно чувствовал себя на чужой территории, куда загнал его прорвавшийся сквозь грань миров магический приказ. Но улететь прочь он не мог — и все теснее сжимал воздушные кольца над утесом.
Орешек с холодным отчаянием понял, что крыло летучего гада одним взмахом может смахнуть всех троих с вершины скалы. А может, как раз крыло ему и повредить? Впрочем, подлая тварь вряд ли подставит ему крылья. Вон какие лапищи... каждый коготь — с копье...
Медленно, очень медленно Орешек поднялся на ноги, загораживая девушку и раненого. Краем глаза заметил, что Арлина осторожно поворачивается на бок, рука ее ползет к мечу... О Безымянные, только бы в драку не сунулась!
Движения людей были слишком скользящими и легкими для подслеповатых глаз дракона. Но чудовище, видимо, уловило человеческий запах... а может быть, дракона подстегнула команда из другого мира. До сих пор ящер словно искал невидимую тропку к добыче, а теперь резким движением сложил крылья и начал стремительно снижаться.
Над самой вершиной скалы дракон распахнул пасть. Люди с содроганием увидели совсем рядом гигантской жаркий зев, где за жуткой решеткой клыков метался длинный черный язык.
Всего на локоть промахнулся дракон — или это только показалось оцепеневшим людям? Хищник нырнул в туман, извернулся, раскинув крылья, быстро набрал высоту и вновь начал разворачиваться для атаки. Три человека одновременно поняли, что на этот раз чудовище не промахнется.
И тут случилось нечто неожиданное — как для людей, так и для атакующего ящера.
Из ниоткуда, из прозрачной складки мира возник в сером небе второй дракон — мощный, угольно-черный и настолько рассвирепевший, что ущелье содрогнулось от его гнева. Это был истинный хозяин здешних краев — и он не собирался терпеть чужака.
Грозным живым копьем ринулся он с небес и без всякого юнтивара, без долгих предисловий так хлестнул хвостом нарушителя границ, что тот перевернулся в воздухе, еле удержался на крыльях и испустил оглушительный рев боли и злобы.
Вдали, в ином мире, в замке, затерянном в глуши Недоброго леса, эхом откликнулся человеческий крик. Джилинер отдернул руки от стеклянного шара и откинулся в кресле. Плечи болели так, словно по ним хлестнула бичом умелая рука надсмотрщика. Это был первый случай, когда шар перебросил своему господину чужую боль, чужое страдание. Джилинер в тревоге подумал, что если это станет привычным для Большого Шара, то работа с ним весьма затруднится. Одно дело — посылать чудовище в бой, а совсем другое — чувствовать на себе все полученные тварью раны...
А драконы тем временем сцепились в воздухе, как два кота на крыше, свились в клубок, вонзили друг в друга когти — но почти разом, дружно и в лад били крыльями, удерживаясь в полете. Ярость расплескивалась с небес, обдавая брызгами людей на утесе. Черно-серый ком, ревущий от боли, переваливался из стороны в сторону, неуклюже колыхался, то опускаясь до белесой пелены тумана, то поднимаясь до другой белесой пелены — облаков.
И вдруг вопли резко стихли. Живой шар исчез в сером небе. Увлекшись боем, драконы пересекли складку пространства. Теперь их битва продолжалась где-то далеко — над морем, лесом или пустыней. И может быть, третий дракон, властитель тех мест, изумленный наглостью пришельцев, включился в драку и добил обессиленных чужаков...
А в оставленном крылатыми хищниками ущелье грянул другой рев — победный клич людей, которые поняли, что спасены. Орешек прыгал, как мальчишка, и размахивал мечом, Арлина счастливо визжала, и даже Эрвар пытался что-то кричать, хотя после каждой попытки хватался за грудь.
Наконец счастливые путники успокоились.
— Это кто же догадался? — поинтересовался Эрвар, разглядывая «соломенную змейку» у себя на руке. — Госпожа, конечно!.. Ну, нет слов, бесконечно признателен, надеюсь вернуть долг...
— Выведи нас отсюда — вот и будем в расчете! — весело откликнулась Арлина, которой уже казалось, что все беды позади. — Ты как себя чувствуешь?
— Паршиво, — честно ответил Охотник. — Голова болит, будто вчера хлебнул «водички из-под кочки»... причем неразбавленной. А горло саднит так, словно закусывал крапивой.
— «Водичка из-под кочки»? — заинтересовалась Арлина. — А что это за...
— Гадость такая, — со знанием дела объяснил Орешек. — Ее некоторые трактирщики в вино подливают. А уж если неразбавленной хватануть... бр-р-р!..
— Я бредил? — поинтересовался Охотник.
— А как же! Все про соль какую-то...
— А-а, понятно, — протянул, мрачнея, Эрвар. — Когда эта соль проклятая мне по ночам снится, я ору и просыпаюсь... Знаете, Род у меня хоть и старинный, но разорился еще в Огненные Времена, с тех пор предки служили тем, кто побогаче. А при Авибране Светлой Секире дед мой спас жизнь Мудрейшему Клана Орла. Высокородный господин за это подарил ему большой надел в Седой степи. Дед было размечтался: «Брошу службу, поставлю дом, куплю рабов, буду землю возделывать...» А съездил взглянуть на свое владение — и охнул. От горизонта до горизонта гладкая равнина, высохшая, растрескавшаяся, как древесная кора, лишь колючки какие-то торчат. Ничего живого — только ящерки бегают да в небе стервятники покачиваются. И ни речки, ни ручья, одно озерко небольшое, да и то вода в нем горько-соленая, в рот взять противно. Дед с горя ударился было в глубокий запой, да нашлись умные люди, подсказали: поставь, мол, на озере солеварню да солью торгуй! Сам-то дед по своей солдатской наивности и не задумывался, откуда соль берется. Рискнул — и так хорошо дело пошло, прибыль ручейком потекла, и сыну он эту солеварню передал... Нас у отца двое, старшего брата по торговой части родители пустили — товар сбывать, а я с четырнадцати лет на озере за рабами присматривал, четверо рабов там было. Жара, на небо редко облачко заползает, воду издалека в бочках привозят — только для питья, а умыться и не думай. Соль везде — на земле, на одежде, во рту... у рабов белый налет на коже, чуть какая царапина — сразу до язвы разъедает... уж так мне их жалко было! А отец мне: «Семейное дело, надежная прибыль, внукам и правнукам хватит...» Терпел я, терпел до семнадцати лет, а потом сбежал и подался в Подгорные Охотники...
Он тряхнул головой, смешно наморщил нос и продолжил с наигранной бодростью:
— И пошла у меня с тех пор развеселая жизнь! Качусь от страшного к ужасному... А как здесь нравится ясной госпоже? Наши кошмарные приключения еще не отбили у нее охоты бегать по Подгорному Миру?
— Последнее приключение и впрямь кошмарное, — парировала Волчица. — Оказаться в компании двух нытиков... у-ужас!
— Двух? — возмутился Орешек. — Меня-то за что? Я ж не ною!
— Сейчас начнешь, — изменившимся голосом сказала Арлина, глядя с утеса.
Мужчины поспешно склонились над краем каменной площадки.
Туман уходил, уползал из ущелья, как живое существо, убегающее от опасности. Белесая пелена проседала все ниже и ниже, и страшными серыми валунами поднимались над ней маленькие головы, покатые плечи... Словно время хлынуло вспять, словно люди вновь стояли на гребне крепостной стены, а внизу молча вырастала из тумана армия Подгорных Людоедов.
Да, это были они — такие же неподвижные и грозные, как и тогда, перед штурмом Найлигрима. Последние клочья тумана расползались у них под ногами. Людоедов было несколько десятков, взгляды их с тупой безжалостностью уткнулись в вершину утеса.
Но взоры трех человек приковала к себе не окружившая скалу стая убийц.
Неподалеку от утеса тускло поблескивал покрытый льдом берег озера. Рядом с чахлой, но все же зеленой травой лед казался злой насмешкой над законами, которые установили боги. Над серой поверхностью льда колыхался дымный сизый столб.
Арлина вцепилась в локоть Эрвара, не соображая, что делает. Охотник этого даже не заметил: из-за дымного столба, как из-за ствола дерева, показалась щуплая фигурка в темном плаще.
Чародей не повернул головы в сторону утеса, превратившегося в тюрьму. Он сосредоточенно обходил проруби. Посох в руках мага жил собственной жизнью: стеклянный шар испускал сиреневые вспышки, все время меняя ритм.
— Опоздали! — обреченно выдохнул Эрвар. — Теперь все... Даже если бы этих гадов тут не было — до колдуна не добраться, лед убьет...
И в самом деле: даже Подгорные Людоеды держались в стороне от стылой поверхности льда.
— Но ты что-нибудь придумаешь, правда? — обернулась Арлина к жениху. Ее лицо побелело, губы вздрагивали, но из глаз лучилась такая ясная надежда, что у Орешка перехватило горло. Он-то сразу понял, что спасения нет. Здесь не Найлигрим, не стоят рядом воины с боевыми топорами, не разлетаются веером в воздухе искры «небесного огня», не пузырится в котле смола. Он да Сайминга — вот все, что отделяет девушку от Бездны.
И еще Орешек знал точно: он не увидит, как серые твари будут рвать клыками тело Арлины. Потому что сам он будет уже мертв. Нет, он не сумеет спасти любимую. Но за несколько мгновений ее жизни не жаль отдать собственную жизнь.
Грозная и гордая улыбка скользнула по лицу человека с мечом. Он умрет не беглым рабом, не разбойником без имени, а воистину Хранителем! И завалит вражескими трупами землю от утеса до самого озера!
Последний подарок Аунка... Ох, как не хотелось Орешку расставаться с жизнью и Арлиной в чужом, бесконечно жестоком обличье! Но нельзя отказываться от такого оружия...
Что ж, пора прощаться с любимой. Сказать ей что-то? Поцеловать? Или...
Неожиданная мысль обожгла мозг. Она не вела к спасению, эта отчаянно дерзкая мысль, но дарила надежду на то, что за гранью жизни даже Повелитель Бездны не сумеет разлучить его с Арлиной.
Орешек уже шел против людских законов. Теперь он пойдет против воли Безликих — и сделает девушку своей сообщницей.
— Арлина, — чужим, подрагивающим голосом начал он, взяв Дочь Клана за плечи и сам ужасаясь тому, что он делает. — Арлина, послушай: в Бездне и за Бездной, в огне и в веках...
Девушка вскинула голову, ее глаза засверкали бесстрашной радостью.
— Да, да, — подхватила она, — в огне и в веках, в жизни и в смерти ни боги, ни люди не встанут меж нами...
— Потому что нет твоей и моей души, а есть одна душа на двоих, — закончил уже твердо Орешек и привлек девушку к себе. Арлина со счастливым вздохом прижалась к его плечу.
От изумления Эрвар забыл про близкую гибель. С разинутым ртом глядел Охотник на этих двоих, обнявшихся так, словно только что завершилась их брачная церемония.
Это и была брачная церемония, куда более прочная, чем те, что освящались жрецами. Потому что обычный брак связывал людей лишь на одну жизнь, а затем смерть разлучала их. А клятва, безрассудно прозвучавшая над утесом, соединила влюбленных на века. Теперь после смерти души их вместе попадут в Бездну — и одновременно ее покинут. Во всех будущих жизнях этим двоим суждено найти и полюбить друг друга. Кем бы ни воскресил их страшный Повелитель Бездны — судьба вновь сведет их.
Слова, которые только что произнесли двое безумцев, часто звучали в легендах и балладах, но почти никогда — в обычной жизни. Потому что грозен Повелитель Бездны и не любит он, чтобы жалкие смертные диктовали ему свои условия. Да, он слышит клятву влюбленных и принимает ее — но в грядущей череде рождений смельчакам придется расплачиваться за дерзость, терпя гнев богов, перенося беды и страдания...
Орешек мягко отстранил девушку.
— Охотник, пригляди, чтобы она не спускалась с утеса. И сам оставайся здесь, не вздумай мне мешать.
Не так уж высок был утес, но труден оказался подъем на вершину. Арлина поднималась первой, разведывая тропу. Сначала девушка держала наготове арбалет, который очень мешал карабкаться на скалу. Но вскоре Волчица обронила оружие, не смогла в тумане его отыскать и в глубине души почувствовала облегчение. Руки ее были ободраны до крови, одежда изодралась на локтях и коленях, поперек щеки легла глубокая царапина. Однако Арлина держалась молодцом и не хныкала. Она понимала, что ее любимому было еще труднее: он тащил на себе Эрвара. Подгорный Охотник продолжал бредить про хрустящую на зубах соль, про мерзкий вкус ее во рту, про вечную жажду... Кровь продолжала сочиться из его ран, и Хранитель спешил, опасаясь, что на запах наползет всякая хищная мразь.
Когда люди вынырнули из тумана, им показалось, что они попали в яркий полдень, хотя солнце по-прежнему пряталось за пеленой облаков и сочилось сквозь нее жидким серым светом.
Постелив на камнях три плаща и поудобнее устроив Эрвара, Арлина тоскливо пожаловалась:
— Его перевязать бы чистым полотном, а не обрывками этими... и питье, отвар коры калины...
— У тебя же нет ничего... Не мучь себя, раз не можешь помочь. Будем надеяться на Безымянных...
— Нет! — вдруг пронзительно вскрикнула девушка. — Вот... гляди... вот!
Она вытянула перед ним дрожащую, жестоко исцарапанную руку.
— Вижу, — сочувственно отозвался Хранитель. — Ободралась ты — смотреть жутко. Живого места нет.
— Да я не про это! — радостно завопила Арлина. — Сюда гляди! «Соломенная змейка»! Он мне ее сам подарил!
Запястье Арлины обвивал чудом уцелевший браслет из золотистой соломки.
— Думаешь, поможет? — усомнился Орешек.
— Да ты хоть знаешь, что такое сок подлунников? Посмотри, мои царапины почти затянулись! Помоги распутать «змейку»... только не порви...
Общими усилиями они закрепили браслет на запястье Эрвара и вскоре с огромным облегчением увидели, что кровь начала коркой запекаться на ранах Подгорного Охотника. Раненый утих, бред прекратился.
Орешек внимательно и серьезно взглянул на Арлину, которая заботливо поправляла плащ под головой Эрвара.
— А я тебя сегодня по-новому увидел. Знал, что ты смелая, но не знал, что такая... стойкая, крепкая. Понимаешь, храбрость и стойкость — не всегда одно и то же...
Арлина отбросила со лба волосы и смущенно улыбнулась:
— Это потому, что я с тобой. Не такая уж я храбрая, но рядом с тобой ничего не боюсь. Кажется, если бы сюда явилось жуткое чудовище, я бы и тогда не испугалась. Я просто сказала бы... Ой, спаси-ите!!!
Издав пронзительный визг, Арлина растянулась лицом вниз на камнях и затихла.
Орешек встревоженно обернулся.
Медленно сужая круги, с серого неба на утес снижался дракон.
Он не блистал цветной чешуей, как те прекрасные существа, которых Орешек видел на картинках и в своих детских мечтах. Перепончатые крылья с явным усилием держали в воздухе серо-коричневую кожистую тушу. Голова на длинной шее нелепо моталась из стороны в сторону. Но пробежавший меж лопаток холодок подсказал людям, что хищник высматривает добычу. Мощные лапы с длинными когтями были грозно выставлены вперед. Плоский хвост стелился по ветру, помогая чудовищу маневрировать.
Дракон не выглядел неуклюжим и смешным. Вовсе нет.
Рука Орешка скользнула на эфес. Скользнула сама по себе, умом парень сразу понял, что такого гиганта мечом не завалишь.
— Не двигайся, — сказал рядом тихий, но ясный голос. — Он плохо видит. Замри.
Скосив глаза, Орешек увидел, что Эрвар поднялся на локте. Взгляд Охотника был осмысленным и острым. Орешек послушно застыл.
Крылатый ящер кружил меж облаками и слоем тумана. Он не мог различить внизу добычи, да к тому же неуверенно чувствовал себя на чужой территории, куда загнал его прорвавшийся сквозь грань миров магический приказ. Но улететь прочь он не мог — и все теснее сжимал воздушные кольца над утесом.
Орешек с холодным отчаянием понял, что крыло летучего гада одним взмахом может смахнуть всех троих с вершины скалы. А может, как раз крыло ему и повредить? Впрочем, подлая тварь вряд ли подставит ему крылья. Вон какие лапищи... каждый коготь — с копье...
Медленно, очень медленно Орешек поднялся на ноги, загораживая девушку и раненого. Краем глаза заметил, что Арлина осторожно поворачивается на бок, рука ее ползет к мечу... О Безымянные, только бы в драку не сунулась!
Движения людей были слишком скользящими и легкими для подслеповатых глаз дракона. Но чудовище, видимо, уловило человеческий запах... а может быть, дракона подстегнула команда из другого мира. До сих пор ящер словно искал невидимую тропку к добыче, а теперь резким движением сложил крылья и начал стремительно снижаться.
Над самой вершиной скалы дракон распахнул пасть. Люди с содроганием увидели совсем рядом гигантской жаркий зев, где за жуткой решеткой клыков метался длинный черный язык.
Всего на локоть промахнулся дракон — или это только показалось оцепеневшим людям? Хищник нырнул в туман, извернулся, раскинув крылья, быстро набрал высоту и вновь начал разворачиваться для атаки. Три человека одновременно поняли, что на этот раз чудовище не промахнется.
И тут случилось нечто неожиданное — как для людей, так и для атакующего ящера.
Из ниоткуда, из прозрачной складки мира возник в сером небе второй дракон — мощный, угольно-черный и настолько рассвирепевший, что ущелье содрогнулось от его гнева. Это был истинный хозяин здешних краев — и он не собирался терпеть чужака.
Грозным живым копьем ринулся он с небес и без всякого юнтивара, без долгих предисловий так хлестнул хвостом нарушителя границ, что тот перевернулся в воздухе, еле удержался на крыльях и испустил оглушительный рев боли и злобы.
Вдали, в ином мире, в замке, затерянном в глуши Недоброго леса, эхом откликнулся человеческий крик. Джилинер отдернул руки от стеклянного шара и откинулся в кресле. Плечи болели так, словно по ним хлестнула бичом умелая рука надсмотрщика. Это был первый случай, когда шар перебросил своему господину чужую боль, чужое страдание. Джилинер в тревоге подумал, что если это станет привычным для Большого Шара, то работа с ним весьма затруднится. Одно дело — посылать чудовище в бой, а совсем другое — чувствовать на себе все полученные тварью раны...
А драконы тем временем сцепились в воздухе, как два кота на крыше, свились в клубок, вонзили друг в друга когти — но почти разом, дружно и в лад били крыльями, удерживаясь в полете. Ярость расплескивалась с небес, обдавая брызгами людей на утесе. Черно-серый ком, ревущий от боли, переваливался из стороны в сторону, неуклюже колыхался, то опускаясь до белесой пелены тумана, то поднимаясь до другой белесой пелены — облаков.
И вдруг вопли резко стихли. Живой шар исчез в сером небе. Увлекшись боем, драконы пересекли складку пространства. Теперь их битва продолжалась где-то далеко — над морем, лесом или пустыней. И может быть, третий дракон, властитель тех мест, изумленный наглостью пришельцев, включился в драку и добил обессиленных чужаков...
А в оставленном крылатыми хищниками ущелье грянул другой рев — победный клич людей, которые поняли, что спасены. Орешек прыгал, как мальчишка, и размахивал мечом, Арлина счастливо визжала, и даже Эрвар пытался что-то кричать, хотя после каждой попытки хватался за грудь.
Наконец счастливые путники успокоились.
— Это кто же догадался? — поинтересовался Эрвар, разглядывая «соломенную змейку» у себя на руке. — Госпожа, конечно!.. Ну, нет слов, бесконечно признателен, надеюсь вернуть долг...
— Выведи нас отсюда — вот и будем в расчете! — весело откликнулась Арлина, которой уже казалось, что все беды позади. — Ты как себя чувствуешь?
— Паршиво, — честно ответил Охотник. — Голова болит, будто вчера хлебнул «водички из-под кочки»... причем неразбавленной. А горло саднит так, словно закусывал крапивой.
— «Водичка из-под кочки»? — заинтересовалась Арлина. — А что это за...
— Гадость такая, — со знанием дела объяснил Орешек. — Ее некоторые трактирщики в вино подливают. А уж если неразбавленной хватануть... бр-р-р!..
— Я бредил? — поинтересовался Охотник.
— А как же! Все про соль какую-то...
— А-а, понятно, — протянул, мрачнея, Эрвар. — Когда эта соль проклятая мне по ночам снится, я ору и просыпаюсь... Знаете, Род у меня хоть и старинный, но разорился еще в Огненные Времена, с тех пор предки служили тем, кто побогаче. А при Авибране Светлой Секире дед мой спас жизнь Мудрейшему Клана Орла. Высокородный господин за это подарил ему большой надел в Седой степи. Дед было размечтался: «Брошу службу, поставлю дом, куплю рабов, буду землю возделывать...» А съездил взглянуть на свое владение — и охнул. От горизонта до горизонта гладкая равнина, высохшая, растрескавшаяся, как древесная кора, лишь колючки какие-то торчат. Ничего живого — только ящерки бегают да в небе стервятники покачиваются. И ни речки, ни ручья, одно озерко небольшое, да и то вода в нем горько-соленая, в рот взять противно. Дед с горя ударился было в глубокий запой, да нашлись умные люди, подсказали: поставь, мол, на озере солеварню да солью торгуй! Сам-то дед по своей солдатской наивности и не задумывался, откуда соль берется. Рискнул — и так хорошо дело пошло, прибыль ручейком потекла, и сыну он эту солеварню передал... Нас у отца двое, старшего брата по торговой части родители пустили — товар сбывать, а я с четырнадцати лет на озере за рабами присматривал, четверо рабов там было. Жара, на небо редко облачко заползает, воду издалека в бочках привозят — только для питья, а умыться и не думай. Соль везде — на земле, на одежде, во рту... у рабов белый налет на коже, чуть какая царапина — сразу до язвы разъедает... уж так мне их жалко было! А отец мне: «Семейное дело, надежная прибыль, внукам и правнукам хватит...» Терпел я, терпел до семнадцати лет, а потом сбежал и подался в Подгорные Охотники...
Он тряхнул головой, смешно наморщил нос и продолжил с наигранной бодростью:
— И пошла у меня с тех пор развеселая жизнь! Качусь от страшного к ужасному... А как здесь нравится ясной госпоже? Наши кошмарные приключения еще не отбили у нее охоты бегать по Подгорному Миру?
— Последнее приключение и впрямь кошмарное, — парировала Волчица. — Оказаться в компании двух нытиков... у-ужас!
— Двух? — возмутился Орешек. — Меня-то за что? Я ж не ною!
— Сейчас начнешь, — изменившимся голосом сказала Арлина, глядя с утеса.
Мужчины поспешно склонились над краем каменной площадки.
Туман уходил, уползал из ущелья, как живое существо, убегающее от опасности. Белесая пелена проседала все ниже и ниже, и страшными серыми валунами поднимались над ней маленькие головы, покатые плечи... Словно время хлынуло вспять, словно люди вновь стояли на гребне крепостной стены, а внизу молча вырастала из тумана армия Подгорных Людоедов.
Да, это были они — такие же неподвижные и грозные, как и тогда, перед штурмом Найлигрима. Последние клочья тумана расползались у них под ногами. Людоедов было несколько десятков, взгляды их с тупой безжалостностью уткнулись в вершину утеса.
Но взоры трех человек приковала к себе не окружившая скалу стая убийц.
Неподалеку от утеса тускло поблескивал покрытый льдом берег озера. Рядом с чахлой, но все же зеленой травой лед казался злой насмешкой над законами, которые установили боги. Над серой поверхностью льда колыхался дымный сизый столб.
Арлина вцепилась в локоть Эрвара, не соображая, что делает. Охотник этого даже не заметил: из-за дымного столба, как из-за ствола дерева, показалась щуплая фигурка в темном плаще.
Чародей не повернул головы в сторону утеса, превратившегося в тюрьму. Он сосредоточенно обходил проруби. Посох в руках мага жил собственной жизнью: стеклянный шар испускал сиреневые вспышки, все время меняя ритм.
— Опоздали! — обреченно выдохнул Эрвар. — Теперь все... Даже если бы этих гадов тут не было — до колдуна не добраться, лед убьет...
И в самом деле: даже Подгорные Людоеды держались в стороне от стылой поверхности льда.
— Но ты что-нибудь придумаешь, правда? — обернулась Арлина к жениху. Ее лицо побелело, губы вздрагивали, но из глаз лучилась такая ясная надежда, что у Орешка перехватило горло. Он-то сразу понял, что спасения нет. Здесь не Найлигрим, не стоят рядом воины с боевыми топорами, не разлетаются веером в воздухе искры «небесного огня», не пузырится в котле смола. Он да Сайминга — вот все, что отделяет девушку от Бездны.
И еще Орешек знал точно: он не увидит, как серые твари будут рвать клыками тело Арлины. Потому что сам он будет уже мертв. Нет, он не сумеет спасти любимую. Но за несколько мгновений ее жизни не жаль отдать собственную жизнь.
Грозная и гордая улыбка скользнула по лицу человека с мечом. Он умрет не беглым рабом, не разбойником без имени, а воистину Хранителем! И завалит вражескими трупами землю от утеса до самого озера!
Последний подарок Аунка... Ох, как не хотелось Орешку расставаться с жизнью и Арлиной в чужом, бесконечно жестоком обличье! Но нельзя отказываться от такого оружия...
Что ж, пора прощаться с любимой. Сказать ей что-то? Поцеловать? Или...
Неожиданная мысль обожгла мозг. Она не вела к спасению, эта отчаянно дерзкая мысль, но дарила надежду на то, что за гранью жизни даже Повелитель Бездны не сумеет разлучить его с Арлиной.
Орешек уже шел против людских законов. Теперь он пойдет против воли Безликих — и сделает девушку своей сообщницей.
— Арлина, — чужим, подрагивающим голосом начал он, взяв Дочь Клана за плечи и сам ужасаясь тому, что он делает. — Арлина, послушай: в Бездне и за Бездной, в огне и в веках...
Девушка вскинула голову, ее глаза засверкали бесстрашной радостью.
— Да, да, — подхватила она, — в огне и в веках, в жизни и в смерти ни боги, ни люди не встанут меж нами...
— Потому что нет твоей и моей души, а есть одна душа на двоих, — закончил уже твердо Орешек и привлек девушку к себе. Арлина со счастливым вздохом прижалась к его плечу.
От изумления Эрвар забыл про близкую гибель. С разинутым ртом глядел Охотник на этих двоих, обнявшихся так, словно только что завершилась их брачная церемония.
Это и была брачная церемония, куда более прочная, чем те, что освящались жрецами. Потому что обычный брак связывал людей лишь на одну жизнь, а затем смерть разлучала их. А клятва, безрассудно прозвучавшая над утесом, соединила влюбленных на века. Теперь после смерти души их вместе попадут в Бездну — и одновременно ее покинут. Во всех будущих жизнях этим двоим суждено найти и полюбить друг друга. Кем бы ни воскресил их страшный Повелитель Бездны — судьба вновь сведет их.
Слова, которые только что произнесли двое безумцев, часто звучали в легендах и балладах, но почти никогда — в обычной жизни. Потому что грозен Повелитель Бездны и не любит он, чтобы жалкие смертные диктовали ему свои условия. Да, он слышит клятву влюбленных и принимает ее — но в грядущей череде рождений смельчакам придется расплачиваться за дерзость, терпя гнев богов, перенося беды и страдания...
Орешек мягко отстранил девушку.
— Охотник, пригляди, чтобы она не спускалась с утеса. И сам оставайся здесь, не вздумай мне мешать.