Страница:
С. 540. …В наших краалях… – У народов Юго-Восточной Африки крааль – кольцеобразное поселение, в котором хижины расположены по кругу и обнесены общей изгородью, а внутренняя площадь служит загоном для скота.
826
С. 545. При входе их змей скрылся в окно. – Далее, как уже отмечалось, редакцией или Гончаровым опущено послесловие:
«Il reste ? expliquer ce fait, historique l’ailleurs, et la part qu’Atar-Gull eut ? cet ?v?nement tragique.
Connaissant, comme tous les n?gres, les habitudes des animaux de la contr?e, il eut un rayon d’espoir quand il proposa ? Th?odorick de porter le serpent mort dans la chambre de Jenny.
Il savait que ces animaux s’accouplaient toujours, et que le m?le, rentrant dans son trou et ne trouvant plus sa femelle, la chercherait et suivrait peut-?tre sa piste.
Aussi eut-il le soin, comme on l’а dit, de prendre la femelle par la queue, ? cette fin que la partie saignante, ?cras?e, tra?n?e par terre, laiss?t une trace, un fumet, capables de guider le m?le…
Ce qui arriva…
Le m?le en entrant dans son trou, et ne trouvant pas sa femmele, suivit sa piste, arriva au pied de la fen?tre du rez-de-chauss?e, o? le n?gre, par un exc?s d’infernale pr?vision, avait encore ?cras? une partie du corps, grimpa, souleva la jalousie… entra dans la chambre, ?trangla Jenny et regagna son antre.
Atar-Gull avait calcul? juste: la haine se trompe rarement» (Sue. Atar-Gull. P. 308); перевод: «Остается объяснить это событие, действительно происшедшее в другом месте, и роль, которую играл в трагическом эпизоде Атар-Гюль.
Так как он, подобно всем неграм, хорошо знал повадки местных животных, то ему блеснул луч надежды, когда он предложил Теодорику принести мертвого змея в комнату Дженни.
Ему было известно, что эти животные всегда живут брачными парами и что если самец, вернувшись в свою нору, не найдет в ней самки, то станет ее искать и, возможно, поползет по ее следу.
Поэтому Атар-Гюль и позаботился, как и было сказано, взять самку за хвост, с тем чтобы раздробленная кровоточащая часть, волочась по земле, оставляла бы след и характерный запах, способный привлечь самца и направить его…
Так и произошло…
Самец, проникнув в свою нору и не найдя самки, пополз по следу, достиг окна первого этажа (а там, с адским предвидением, негр раздробил дополнительно часть змеиного тела); затем он вполз наверх, приподнял жалюзи… проник в комнату, задушил Дженни и вернулся в свое убежище.
Атар-Гюль рассчитал точно: ненависть редко ошибается».
827
1 Подобные отрывки были характерной приметой «толстых» журналов эпохи. Ср., например, свидетельство современника: «Наша русская литература доныне состоит из отрывков, по крайней мере, главное содержание оной составляют отрывки литературы французской, немецкой, английской и проч. проч. ‹…› Мы любим журналы и альманахи не потому ли, что это сборники отрывков» (Новый живописец общества и литературы, составленный Н. Полевым. М., 1832. Ч. 2. С. 183).
2 Каменный суп: Сказка (из кн.: Janin J. La confession) / Пер. с фр.без подписи // Подснежник. 1835. № 1. Л. 20 об.-22; Последние приятные минуты в жизни Карла Стуарта: Статья г. Жанена / Пер. с фр. Ап. Майкова // Там же. 1835. № 2. Л. 66 об.-69; Статья о В. Гюго мистрис Троллоп (из журн.: Revue de Paris. 1835. 20 d?c.) / Пер. с фр. без подписи // Там же. Л. 77-78 об.; Незнакомка / Пер. с фр. [Конст. Майкова] // Там же. 1835. № 3. Л. 100-102; Аделаида Сарган: Статья герцогини Абрантес / Пер. с фр. Конст. Майкова // Там же. 1836. Л. 7 об.-11; 84-93; Мертвые: Соч. г-жи Дюдеван / Пер. с фр. без подписи // Там же. Л. 115-120.
3 Неубедительна попытка О. А. Демиховской атрибутировать Гончарову перевод отрывка из романа Э. Сю «Пират Кернок» (см.: Sue E. Plik et Plok. Paris, 1831), помещенный в журнале «Северная Минерва» (1832. № 4. С. 263-275) под заголовком «Гадание» (см.: Демиховская. С. 56).
4 См. объявления Н. И. Надеждина об издании «Телескопа»: ВЕ.1830. № 19-20. С. 313-317; MB. 1830. Ч. 5. С. 222-226.
5 Козмин Н. К. Н. И. Надеждин, издатель «Телескопа» // Журн. М-ва нар. проcв. Нов. сер. 1910. Т. 29. С. 274.
6 Покровская Е. Б. Литературная судьба Е. Сю в России // Язык и литература. Л., 1930. Т. 5. С. 227-252; Фролова Р. И. Эжен Сю в русской литературе и критике // Романтизм и реализм в литературных взаимодействиях. Казань, 1982. С. 32-43.
7 См. о нем выше, с. 800.
8 Майков В. Н. Критические опыты (1845-1847). СПб., 1891. С. 354-360.
9 Там же.
ПРИМЕЧАНИЯ
В первый том настоящего издания включены ранние, не издававшиеся при жизни произведения Гончарова, атрибуция которых не вызывает сомнения (стихотворения, повести «Лихая болесть» и «Счастливая ошибка»), «очерки» «Иван Савич Поджабрин» и роман «Обыкновенная история». Здесь же публикуются фельетон «Письма столичного друга к провинциальному жениху», публицистические опыты конца 1840-х гг. и – в разделе «Приложения» – мелкие полубеллетристические сочинения начала 1840-х гг. и перевод двух глав романа Э. Сю «Атар-Гюль», от которого Гончаров вел отсчет своей литературной деятельности.
Тексты произведений, входящих в настоящий том, подготовили и примечания к ним составили: А. Ю. Балакин («Иван Савич Поджабрин» – текст, текстологическая часть комментария, «Пепиньерка» – текст и примечания (совместно с А. Г. Гродецкой)), А. Г. Гродецкая (стихотворения, «Лихая болесть», «Счастливая ошибка», «Иван Савич Поджабрин» – реальный комментарий, «Обыкновенная история» – реальный комментарий (совместно с И. Д. Якубович), «В. Н. Майков», «‹Хорошо или дурно жить на свете?›» «Упрек. Объяснение. Прощание»), С. Н. Гуськов («Обыкновенная история» – примечания, разд. 4), Н. В. Калинина («Письма столичного друга к провинциальному жениху» – примечания, «Светский человек, или Руководство к познанию правил общежития» – примечания), Т. И. Орнатская («Обыкновенная история» – текст, первопечатная редакции; варианты (при участии Э. Г. Гайнцевой, С. Н. Гуськова, Н. В. Калининой, И. Д. Якубович), примечания, разд. 1), В. О. Пантин (перевод отрывка из романа Э. Сю «Атар-Гюль»), А. В. Романова («Письма столичного друга к провинциальному жениху» – текст, «Светский человек, или Руководство к познанию правил общежития» – текст), Н. Д. Старосельская («Обыкновенная история» – примечания, разд. 5 (при участии Н. В. Калининой)), В. А. Туниманов («Иван Савич Поджабрин» – историко-литературный комментарий, «Обыкновенная история» – примечания, разд. 2, 3).
Редакторы тома – Т. И. Орнатская и В. А. Туниманов. Вступительная статья к разделу «Примечания» написана А. Г. Гродецкой и В. А. Тунимановым.
Редакционно-техническая работа по подготовке рукописи тома к печати осуществлена А. Г. Гродецкой и Н. В. Калининой.
1
По словам писателя, Вал. Майков шутя признавался, что начал бы его некролог фразой: «Гончаров поздно понял свое назначение» (письмо Гончарова А. П. и Ю. Д. Ефремовым от 22 июля (3 августа) 1847 г.).
609
Действительно, особенность творческого пути романиста составлял исключительно долгий «допечатный» период. Опубликовав анонимно в 1832 г. в надеждинском «Телескопе» перевод отрывка из романа Э. Сю «Атар-Гюль» (факт, отмеченный в Автобиографии 1867 г.), он становится известен читателю только в 1847 г. как автор «Обыкновенной истории», имевшей, по словам В. Г. Белинского, «небывалый успех» и удивившей современников зрелостью таланта «начинающего» писателя.
Вообще не склонный к автомемуарным признаниям, уничтоживший значительную часть своего архива и, кроме того, предельно критичный в оценке своих ранних «екзерциций пера», Гончаров оставил о них самые немногочисленные свидетельства. Так, в январском письме 1884 г. к вел. князю Константину Константиновичу он признавался, что «с 14-15-летнего возраста, не подозревая в себе никакого таланта, читал всё, что попадалось под руку, и писал сам непрестанно». «Потом, – сообщает он далее, – я стал переводить массы – из Гете, например, только не стихами, за которые я никогда не брался, а многие его прозаические сочинения, из Шиллера, Винкельмана и др. И всё это без всякой практической цели, а просто из влечения писать, учиться, заниматься, в смутной надежде, что выйдет что-нибудь. Кипами исписанной бумаги я топил потом печки.
Всё это чтение и писание выработало мне, однако, перо и сообщило, бессознательно, писательские приемы и практику».
«По окончании курса наук в университете, – значится в Автобиографии 1858 г., – И. А. Гончаров приехал, в 1835 году, в Петербург и, следуя общему в то время примеру, определился на службу. Сначала он получил место переводчика по Министерству финансов, а потом столоначальника и оставался в этой должности до 1852 года…1
Все свободное от службы время посвящалось литературе. И. А. Гончаров много переводил из Шиллера, Гете (прозаические сочинения), Винкельмана и некоторых английских романистов, но все эти труды свои потом уничтожал. Сблизившись коротко с семейством артиста-живописца Н. А. Майкова (отца известного поэта), И. А. Гончаров принял, хотя и довольно слабое, участие в тех журналах, в которых были сотрудниками некоторые из друзей Майковых. Таким образом он перевел и переделал с иностранных языков несколько статей различного содержания и поместил их в журналах без подписи, но с половины сороковых годов он выступает на литературное поприще, уже не скрывая своего имени…».
Черновой автограф Автобиографии 1858 г. содержал более подробные сведения (не вошедшие в окончательный текст, опубликованный «Русским художественным листком»)2 о первых «непубличных» литературных опытах начинающего автора в кружке Майковых. «Он писал в этом домашнем кругу, – сообщал о себе Гончаров, – и повести, также домашнего содержания, то есть такие, которые относились к частным
610
случаям или лицам, более шуточного содержания и ничем не замечательные».
Едва ли изъятие из печатного текста первой Автобиографии упоминания о «ничем не замечательных» повестях было сделано без ведома автора, по воле редакции «Русского художественного листка». Гончаров, как уже говорилось, сознательно избегал каких бы то ни было, кроме самых общих, упоминаний о своих первых шагах в литературе. В Автобиографии 1867 г. он сообщал, что по приезде в Петербург «продолжал заниматься литературою, то есть читать и переводить, делать извлечения, преимущественно из немецких и английских писателей, для себя, в виде упражнений, пока без намерения печатать. Он сблизился с некоторыми домами, любившими литературу, и пробовал силы в домашних сборниках, составляемых из сочинений небольшого круга друзей».
Повести «Лихая болесть» (1838) и «Счастливая ошибка» (1839), помещенные на страницах рукописного журнала семьи Майковых «Подснежник» и альманаха «Лунные ночи», не включались Гончаровым в прижизненные собрания сочинений и ни разу не были им упомянуты в переписке.
Говоря о первых своих печатных выступлениях в тех журналах, где сотрудничали «некоторые из друзей Майковых», Гончаров прежде всего имел в виду «Библиотеку для чтения». Соредактором О. И. Сенковского во второй половине 1830-х-1842 гг. был близкий друг Майковых В. Андр. Солоницын, сослуживец Гончарова по Департаменту внешней торговли. О публикациях в «Библиотеке для чтения» Гончаров упоминал и в мемуарах «В университете». «Тогда я почувствовал смутное влечение к перу, – вспоминал он первые послеуниверситетские годы в Петербурге, – много переводил, больше для себя, без всякой цели. Но иногда случалось, очень редко, через одного знакомого сотрудника „Библ‹иотеки› для чт‹ения›” (под редакцией Сенковского) напечатать несколько компиляций и переводов».1
До сегодняшнего дня остаются неразысканными и неатрибутированными «компиляции и переводы» молодого писателя. И не только их анонимность затрудняет атрибуцию, но и известная стилистическая унифицированность всех публиковавшихся в «Библиотеке для чтения» материалов.
Исключительно скупы автодокументальные свидетельства в обширном эпистолярном наследии писателя. Перечень его ранних произведений пополняется лишь благодаря переписке Майковых, в которой имеются сведения о выпускавшейся ими в 1842 г. юмористической газете (для нее Гончаровым были написаны какие-то не дошедшие до нас статьи – см. ниже, с. 620) и о «комедии», прочитанной молодым писателем в Екатерининском институте весной 1843 г. (см. ниже, с. 812-813). Наконец, в парижских письмах к Гончарову В. Андр. Солоницына от 6 марта и 25 апреля 1844 г. речь идет о начатом молодым писателем и незавершенном романе «Старики» (подробнее см. ниже, с. 623-625).
Мемуарные источники сообщают единичные и далеко не всегда надежные данные о ранних опытах Гончарова. Так, упоминание С. Шпицером2 несохранившегося рассказа «Подснежник», вероятно, является не более как отголоском сведений о рукописном журнале Майковых.
611
Г. Н. Потанин упоминает (не называя их) два рассказа, написанные Гончаровым для майковских журналов.1 Не содержат дополнительной информации и известные мемуары посещавших дом Майковых и знакомых с их «домашней» литературой И. И. Панаева, Д. В. Григоровича, А. В. Старчевского.
Подчеркнутая сдержанность, скупость сведений о пройденном литературном пути в гончаровских Автобиографиях и переписке – одно из свидетельств повышенной требовательности к себе писателя, до преклонных лет сохранившего убеждение, что первые литературные опыты любого автора, независимо от степени его дарования, подлежат уничтожению. В цитированном выше письме к вел. князю Константину Константиновичу, имея в виду поэтический сборник своего «августейшего корреспондента», Гончаров писал: «Может быть, – и, вероятно, так будет со временем, автор уничтожит эти первые опыты, когда напишет вторые и третьи, и те уже назовет первыми опытами. И у Пушкина “Бахчисарайский фонтан”, “Кавказский пленник” – вовсе были не первыми: им должны были предшествовать многие-многие младенческие шаги, которые он, конечно, бросил. Нельзя же сразу, в первый раз сесть да написать „Руслана и Людмилу” или „Кавказ‹ского› пленника”. К этим первым произведениям вела, конечно, длинная подготовительная дорога – с трудом, разочарованиями, муками одоления техники и т. д.».
2
«Майковский» период творчества Гончарова, сыгравший немалую роль в процессе осознания им своего писательского призвания, достаточно подробно освещен в научной и биографической литературе,2 однако в ней имеются и белые пятна, и фактические ошибки, и закономерные для ряда работ 1930-1950-х гг. идеологические упрощения.
Гончаров знакомится с семьей Николая Аполлоновича и Евгении Петровны Майковых вскоре после приезда в Петербург в 1835 г. , вероятно, через В. Андр. Солоницына.3 В дом Майковых он входит как учитель старших сыновей – Аполлона и Валериана, которым преподает
612
русскую словесность, поэтику и риторику, латынь, готовя их к поступлению на юридический факультет Петербургского университета. Дом Майковых, по-московски открытый для многочисленных родных и друзей (семья переезжает в Петербург в 1834 г.), на протяжении двух десятилетий остается центром литературного кружка, менявшего свой состав, но сохранявшего, по признанию как Гончарова (см. в некрологе «Н. А. Майков», 1873), так и других его участников (в 1840-е гг. это И. И. Панаев, Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, Д. В. Григорович, С. С. Дудышкин, А. В. Старчевский, Ф. М. и М. М. Достоевские и др.), живую творческую атмосферу.1
В 1835-1838 гг. в майковском кружке издается рукописный журнал «Подснежник»,2 в 1839 г. – альманах «Лунные ночи», на страницах которых и появляются первые стихотворения и повести Гончарова, связанные, как отмечалось выше, определенным «домашним» литературным
613
контекстом, вне которого писатель их не мыслил и без учета которого неполным было бы представление об их содержании.
Инициатором издания, его деятельным сотрудником и редактором, в немалой степени влиявшим на общее направление журнала, был В. Андр. Солоницын. Его безукоризненно четким почерком от первого до последнего листа переписаны тексты в «Подснежнике» за 1835 и 1838 гг. и «Лунных ночах». Рукописные издания Майковых, таким образом, не являются собраниями автографов, нет в них и автографов Гончарова – ни в качестве автора, ни в качестве переписчика.1
«Подснежник» за 1835 г. составили четыре самостоятельных пронумерованных (№ 1-4) и переплетенных вместе выпуска журнала. В редакционном обращении к читателям с датой «31 декабря 1835 года», предваряющем том, он назван «первой тетрадью»: «Редакция „Подснежника” просит читателей принять благосклонно эту первую тетрадь ее журнала. По плану, который она предначертала себе, в „Подснежник” будут входить статьи не только литературные, но и относящиеся до наук и художеств; будут помещены рисунки, чертежи, карты. Редакция „Подснежника” надеется в этом случае на трудолюбие, познания и искусство своих „юных” сотрудников и, по мере их помощи, предоставляет себе впоследствии право сделать многие улучшения как в сущности, так и в расположении своего журнала» (цветная вклейка).
По характеру и расположению материалов «Подснежник» был очевидным образом ориентирован на «толстые», «энциклопедические» журналы 1830-х гг., прежде всего на «Библиотеку для чтения». В каждый номер входили поэзия и беллетристика, в том числе переводная, имелся отдел «Смесь», включавший критические статьи (заимствованные из французских и английских периодических изданий); в № 4 за 1835 г. «по требованию читательниц» появился и отдел мод. Вместе с тем «Подснежник» несет на себе отпечаток культурной традиции 1820-х гг., эпохи интимно-домашней, «альманашной» литературы, создававшейся в замкнутых кружках дилетантов, «любителей изящного». С этой традицией связаны разнообразные литературные игры (загадки, синонимы и омонимы, «секретари»), шутливые мистификации, отделы приложений с рисунками и нотами. Традиции домашних альбомов и альманахов соответствует и художественное оформление «Подснежника»: многочисленные иллюстрации, заставки, виньетки, рамки выполнены здесь Николаем Аполлоновичем и Аполлоном Майковыми (в «Лунных ночах» в качестве оформителя выступает и Солоницын). К типу «альманашной» тяготеет и сама литературная продукция майковского кружка; изящная словесность постепенно вытесняет со страниц журнала все другие материалы. В «Подснежнике» за 1836 г., разделенном на четыре отдельных, хотя и ненумерованных выпуска (с самостоятельной пагинацией), раздел «Смесь» еще присутствует в каждом. «Подснежник» за 1838 г., не имеющий внутреннего деления (пагинация сплошная), завершается небольшим по объему разделом «Смесь». Этот последний том журнала, обозначенный как «Тетрадь XII», открывался обложкой с изображением надгробной урны на могиле издания и с текстом прощального обращения к читателям: «Редакция „Подснежника”, представляя читателям последнюю тетрадь своего журнала, долгом считает изъявить им чувствительнейшую
614
благодарность за внимание, которого они удостоивали ее труды, а еще более за то снисхождение, с каким они смотрели на недостатки этого журнала и непростительную медленность в выпуске тетрадей. Редакция „Подснежника” льстит себя надеждою, что представленная ныне тетрадь загладит хоть несколько все прежние грехи, и заключая ею свое издание, с удовольствием видит, что цель, с которою был начат этот журнал, вполне достигнута» (вклейка).1 «Лунные ночи» – уже типичный альманах, полностью утративший журнальные черты.
«Подснежник» за 1835 г. объединял главным образом близких родственников и друзей. Большинство произведений в журнале подписано; немногие анонимные, как правило, позволяли угадать имя автора по весьма прозрачным намекам, что составляло одну из форм постоянных шутливых розыгрышей, характерных для отношений внутри майковского кружка. Стихи и прозу для «первой тетради» пишут Евгения Петровна, 14-летний Аполлон, 12-летний Валериан Майковы, со стихами выступил и 9-летний Владимир. Владимир Аполлонович Солоницын, Солик, племянник редактора журнала Владимира Андреевича, также юный автор, «опубликовал» здесь басни и лирические стихотворения. Переводы и шуточные («дьявольские») вальсы и мазурки «присланы» в журнал Константином Аполлоновичем, младшим братом Н. А. Майкова. Это основные сотрудники и последующих выпусков журнала. Немногочисленные стихотворения в «первой тетради» принадлежали другому брату Н. А. Майкова – Леониду Аполлоновичу, и его отцу – Аполлону Александровичу, а также Наталье Александровне Майковой (урожденной Измайловой, дочери известного поэта, баснописца, издателя журнала «Благонамеренный», бывшей замужем за Валерианом Аполлоновичем Майковым; о ней см. также ниже, с. 797). В музыкальных приложениях участвовала и Клеопатра Аполлоновна Майкова. Кроме того, в «Подснежнике» за 1835 г. помещает стихи И. Г. Карелин, малоизвестный поэт, уроженец Оренбурга, постоянный «сотрудник» майковских изданий.2 Из литераторов с именем в первом томе журнала представлены П. П. Ершов, успевший к этому времени опубликовать «Конька-Горбунка» (см. его стихотворение «Сцена в лагере» – № 2),3 и А. П. Крюков. Солоницын-старший, близко знавший Крюкова (по Департаменту внешней торговли, где тот служил с 1827 г.), унаследовал бумаги умершего в 1833 г. поэта и последовательно, из номера в номер, помещал
615
его стихи в «Подснежнике» (в общей сложности им «опубликовано» 18 стихотворений). Сам факт введения в узкий родственно-дружеский круг произведений хорошо известного автора (стихи и проза Крюкова с середины 1820-х гг. публиковались в «Сыне отечества», «Отечественных записках», «Вестнике Европы», «Северных цветах», «Литературной газете» и других изданиях)1 свидетельствует о том, что Солоницын-редактор ставил перед собой достаточно широкие воспитательные и просветительские задачи. Поэзия «небесталанного подражателя Пушкина», как назвал Крюкова В. К. Кюхельбекер, при традиционно романтической тематике, много выше по своим художественным достоинствам усредненных, шаблонных стихотворных произведений сотрудников первой «тетради» майковского журнала, не исключая начинающего Ап. Майкова и – тем более – далеко не оригинального в своих поэтических опытах Гончарова.
«Подснежник» за 1836 г. не имеет какого бы то ни было художественного оформления, тексты в нем переписаны разной рукой, неустойчивым почерком, с немалым количеством пропусков, исправлений, подчисток и ошибок. По-видимому, журнал «издавался» молодыми сотрудниками, без участия его главного редактора; рукой Солоницына переписана только помещенная в «Прибавлениях» в конце тома анонимная повесть «Нимфодора Ивановна». Какие-либо намеки на ее автора в данном случае отсутствуют; вопрос о принадлежности повести Гончарову остается дискуссионным.2 В том же «Подснежнике» за 1836 г. помещен и анонимный рассказ «Красный человек», попытка атрибуции которого Гончарову также имела место в научной литературе.3
В «Подснежнике» за 1836 г. в значительно меньшем объеме представлена «родственная» поэзия, но именно в этом году на страницах журнала впервые появляется имя В. Г. Бенедиктова (стихотворения «Бивак», «Улетевшим мечтам», «Обновление» – в ‹№ 2› и ‹3›). В 1838 г. он поместит в «Подснежнике» четыре стихотворения и пять – в 1839 г. в «Лунных ночах», ощутимо подчиняя своему мощному стихотворному ритму, яркой образности поэтическую лиру самых юных авторов кружка (об эпигонах Бенедиктова см. ниже, с. 627). В 1836 г. в рукописном журнале участвует поэт И. П. Бороздна (стихотворение «Она», послания «А. И. Б.» и «А. С. Ш.», «Романс»4). В числе авторов «Подснежника»
616
необходимо назвать еще и Е. Ф. Корша,1 с 1834 г. активно сотрудничавшего у Сенковского в «Библиотеке для чтения»; его имя стоит под двумя стихотворениями в «Подснежнике» за 1838 г. В качестве новых лиц в 1838 г. в «Подснежнике» выступают П. П. Свиньин (женатый на одной из сестер Н. А. Майкова – Надежде Аполлоновне) с драматической «сценой» «Пирожник, вельможа и изгнанник») и малоизвестный поэт, брат знаменитого композитора, В. А. Алябьев2 – со стихотворным посланием, адресованным молодым сотрудникам «Подснежника»; в 1839 г. на страницах «Лунных ночей» появляется имя начинающего поэта, сокурсника Вал. Майкова Я. А. Щеткина.
Участвовавшие в «Подснежнике» и «Лунных ночах» начинающие стихотворцы и поэты-дилетанты изъясняются языком массовой поэзии 1830-х гг., обращаясь к типовым романтическим и элегическим мотивам одиночества, разочарования, несовпадения мечты и «существенности», божественного избранничества Поэта и проч. (см. в «Подснежнике» стихотворения Ап. Майкова («Мечте», «Разочарование» «Сирота» и др. – 1835. № 3; 1836. ‹№ 1›; Вал. Майкова («Счастливый несчастливец», «Надежда» – 1835. № 1; 1836. ‹№ 1›, младшего Солоницына («Мечта», «Я люблю», «Сонет» – 1836, ‹№ 1›; 1838) и в особенности Евг. П. Майковой («Вопль несчастливца», «Тайна», «Нет места чувствам на земле…», «Обманчивость» и др. – 1835. № 2; 1836. ‹№ 2, 3›; 1838).
Евг. П. Майкова была едва ли не самым активным автором в кружке и поместила на страницах домашних изданий большое количество не только стихотворных, но и прозаических произведений: помимо крупных сюжетных вещей (повести «Мария», «Сила души», «Что она такое?», «Листок из журнала», «Рассказ из частной жизни» и др.), разнообразные «мелочи» – пасторальные зарисовки («Деревня»), сентенциозные «отрывки» («Терпение», «Дружба», «Отрывок из жизни мечтательной…»), «Pens?es d?tach?es» и т. п. В ее сочинениях представлен полный репертуар как сентиментально-чувствительных (в духе Карамзина и Жуковского),3 так и «бурно-романтических»4 «общих мест».
Пристального внимания заслуживает и личность Солоницына. В литературном кружке Майковых, на начальном этапе его существования, ему принадлежит особая роль. Коллекционер, библиофил, литератор,
617
переводчик (свободно владевший французским и английским)1 и, как говорилось выше, соредактор Сенковского, жестко категоричный в литературных суждениях и оценках, Солоницын, судя по сохранившейся в семейном архиве Майковых переписке середины 1830 – начала 1840-х гг. и его цитируемым ниже письмам, был бесспорным авторитетом для всех участников кружка, включая Гончарова. Общеэстетическими критериями и художественными вкусами Солоницына (вне всякого сомнения, близкими вкусам и критериям Сенковского) обусловлено преобладание в прозе молодых авторов «Подснежника» пародийно-иронического, фельетонного начала. Самому Солоницыну принадлежат в «Подснежнике» и «Лунных ночах» пародия на рыцарский роман «Похождения дона Родриго Родригеса-и-Химены и сподвижника его Михаила Тетдора» (Подснежник. 1838), шарж на семейство Майковых «Так они наняли дачу!» и пародийно-сатирическая повесть «Сказание о великом поэте, который начал писать стихи и перестал писать стихи» (и то и другое – в «Лунных ночах»). Склонность Солоницына к словесным парадоксам, к гротеску несомненно близка манере Сенковского. Той же фельетонной манере следует как Ап. Майков в своих самых ранних, относящихся к 1835 г., небольших прозаических зарисовках («Охота за повестями и анекдотами», «Дамы крысиного рода» – Подснежник. № 1, 2, «Сцены бальной атмосферы» – Подснежник. № 3, и особенно живая и изящная стилизация в духе «Фантастических путешествий» Брамбеуса, в которой упомянут и сам барон, «Путешествие на Луну» – Подснежник № 4), так и Вал. Майков («Часовое дружество», «Записки повытчика провинциальной уголовной палаты» – Подснежник. 1835. № 2, 3). Есть элементы стилизации «под Сенковского» и у Гончарова (см. ниже, с. 635), однако литературный горизонт его ранней прозы представляется более широким, чем у других авторов рукописных изданий; в сравнении с чаще всего незавершенными, эскизными прозаическими опытами младших Майковых и, напротив, излишне затянутыми, слабо композиционно организованными сочинениями Солоницына повести Гончарова отличаются завершенностью, художественной отделанностью.
826
С. 545. При входе их змей скрылся в окно. – Далее, как уже отмечалось, редакцией или Гончаровым опущено послесловие:
«Il reste ? expliquer ce fait, historique l’ailleurs, et la part qu’Atar-Gull eut ? cet ?v?nement tragique.
Connaissant, comme tous les n?gres, les habitudes des animaux de la contr?e, il eut un rayon d’espoir quand il proposa ? Th?odorick de porter le serpent mort dans la chambre de Jenny.
Il savait que ces animaux s’accouplaient toujours, et que le m?le, rentrant dans son trou et ne trouvant plus sa femelle, la chercherait et suivrait peut-?tre sa piste.
Aussi eut-il le soin, comme on l’а dit, de prendre la femelle par la queue, ? cette fin que la partie saignante, ?cras?e, tra?n?e par terre, laiss?t une trace, un fumet, capables de guider le m?le…
Ce qui arriva…
Le m?le en entrant dans son trou, et ne trouvant pas sa femmele, suivit sa piste, arriva au pied de la fen?tre du rez-de-chauss?e, o? le n?gre, par un exc?s d’infernale pr?vision, avait encore ?cras? une partie du corps, grimpa, souleva la jalousie… entra dans la chambre, ?trangla Jenny et regagna son antre.
Atar-Gull avait calcul? juste: la haine se trompe rarement» (Sue. Atar-Gull. P. 308); перевод: «Остается объяснить это событие, действительно происшедшее в другом месте, и роль, которую играл в трагическом эпизоде Атар-Гюль.
Так как он, подобно всем неграм, хорошо знал повадки местных животных, то ему блеснул луч надежды, когда он предложил Теодорику принести мертвого змея в комнату Дженни.
Ему было известно, что эти животные всегда живут брачными парами и что если самец, вернувшись в свою нору, не найдет в ней самки, то станет ее искать и, возможно, поползет по ее следу.
Поэтому Атар-Гюль и позаботился, как и было сказано, взять самку за хвост, с тем чтобы раздробленная кровоточащая часть, волочась по земле, оставляла бы след и характерный запах, способный привлечь самца и направить его…
Так и произошло…
Самец, проникнув в свою нору и не найдя самки, пополз по следу, достиг окна первого этажа (а там, с адским предвидением, негр раздробил дополнительно часть змеиного тела); затем он вполз наверх, приподнял жалюзи… проник в комнату, задушил Дженни и вернулся в свое убежище.
Атар-Гюль рассчитал точно: ненависть редко ошибается».
827
1 Подобные отрывки были характерной приметой «толстых» журналов эпохи. Ср., например, свидетельство современника: «Наша русская литература доныне состоит из отрывков, по крайней мере, главное содержание оной составляют отрывки литературы французской, немецкой, английской и проч. проч. ‹…› Мы любим журналы и альманахи не потому ли, что это сборники отрывков» (Новый живописец общества и литературы, составленный Н. Полевым. М., 1832. Ч. 2. С. 183).
2 Каменный суп: Сказка (из кн.: Janin J. La confession) / Пер. с фр.без подписи // Подснежник. 1835. № 1. Л. 20 об.-22; Последние приятные минуты в жизни Карла Стуарта: Статья г. Жанена / Пер. с фр. Ап. Майкова // Там же. 1835. № 2. Л. 66 об.-69; Статья о В. Гюго мистрис Троллоп (из журн.: Revue de Paris. 1835. 20 d?c.) / Пер. с фр. без подписи // Там же. Л. 77-78 об.; Незнакомка / Пер. с фр. [Конст. Майкова] // Там же. 1835. № 3. Л. 100-102; Аделаида Сарган: Статья герцогини Абрантес / Пер. с фр. Конст. Майкова // Там же. 1836. Л. 7 об.-11; 84-93; Мертвые: Соч. г-жи Дюдеван / Пер. с фр. без подписи // Там же. Л. 115-120.
3 Неубедительна попытка О. А. Демиховской атрибутировать Гончарову перевод отрывка из романа Э. Сю «Пират Кернок» (см.: Sue E. Plik et Plok. Paris, 1831), помещенный в журнале «Северная Минерва» (1832. № 4. С. 263-275) под заголовком «Гадание» (см.: Демиховская. С. 56).
4 См. объявления Н. И. Надеждина об издании «Телескопа»: ВЕ.1830. № 19-20. С. 313-317; MB. 1830. Ч. 5. С. 222-226.
5 Козмин Н. К. Н. И. Надеждин, издатель «Телескопа» // Журн. М-ва нар. проcв. Нов. сер. 1910. Т. 29. С. 274.
6 Покровская Е. Б. Литературная судьба Е. Сю в России // Язык и литература. Л., 1930. Т. 5. С. 227-252; Фролова Р. И. Эжен Сю в русской литературе и критике // Романтизм и реализм в литературных взаимодействиях. Казань, 1982. С. 32-43.
7 См. о нем выше, с. 800.
8 Майков В. Н. Критические опыты (1845-1847). СПб., 1891. С. 354-360.
9 Там же.
ПРИМЕЧАНИЯ
В первый том настоящего издания включены ранние, не издававшиеся при жизни произведения Гончарова, атрибуция которых не вызывает сомнения (стихотворения, повести «Лихая болесть» и «Счастливая ошибка»), «очерки» «Иван Савич Поджабрин» и роман «Обыкновенная история». Здесь же публикуются фельетон «Письма столичного друга к провинциальному жениху», публицистические опыты конца 1840-х гг. и – в разделе «Приложения» – мелкие полубеллетристические сочинения начала 1840-х гг. и перевод двух глав романа Э. Сю «Атар-Гюль», от которого Гончаров вел отсчет своей литературной деятельности.
Тексты произведений, входящих в настоящий том, подготовили и примечания к ним составили: А. Ю. Балакин («Иван Савич Поджабрин» – текст, текстологическая часть комментария, «Пепиньерка» – текст и примечания (совместно с А. Г. Гродецкой)), А. Г. Гродецкая (стихотворения, «Лихая болесть», «Счастливая ошибка», «Иван Савич Поджабрин» – реальный комментарий, «Обыкновенная история» – реальный комментарий (совместно с И. Д. Якубович), «В. Н. Майков», «‹Хорошо или дурно жить на свете?›» «Упрек. Объяснение. Прощание»), С. Н. Гуськов («Обыкновенная история» – примечания, разд. 4), Н. В. Калинина («Письма столичного друга к провинциальному жениху» – примечания, «Светский человек, или Руководство к познанию правил общежития» – примечания), Т. И. Орнатская («Обыкновенная история» – текст, первопечатная редакции; варианты (при участии Э. Г. Гайнцевой, С. Н. Гуськова, Н. В. Калининой, И. Д. Якубович), примечания, разд. 1), В. О. Пантин (перевод отрывка из романа Э. Сю «Атар-Гюль»), А. В. Романова («Письма столичного друга к провинциальному жениху» – текст, «Светский человек, или Руководство к познанию правил общежития» – текст), Н. Д. Старосельская («Обыкновенная история» – примечания, разд. 5 (при участии Н. В. Калининой)), В. А. Туниманов («Иван Савич Поджабрин» – историко-литературный комментарий, «Обыкновенная история» – примечания, разд. 2, 3).
Редакторы тома – Т. И. Орнатская и В. А. Туниманов. Вступительная статья к разделу «Примечания» написана А. Г. Гродецкой и В. А. Тунимановым.
Редакционно-техническая работа по подготовке рукописи тома к печати осуществлена А. Г. Гродецкой и Н. В. Калининой.
1
По словам писателя, Вал. Майков шутя признавался, что начал бы его некролог фразой: «Гончаров поздно понял свое назначение» (письмо Гончарова А. П. и Ю. Д. Ефремовым от 22 июля (3 августа) 1847 г.).
609
Действительно, особенность творческого пути романиста составлял исключительно долгий «допечатный» период. Опубликовав анонимно в 1832 г. в надеждинском «Телескопе» перевод отрывка из романа Э. Сю «Атар-Гюль» (факт, отмеченный в Автобиографии 1867 г.), он становится известен читателю только в 1847 г. как автор «Обыкновенной истории», имевшей, по словам В. Г. Белинского, «небывалый успех» и удивившей современников зрелостью таланта «начинающего» писателя.
Вообще не склонный к автомемуарным признаниям, уничтоживший значительную часть своего архива и, кроме того, предельно критичный в оценке своих ранних «екзерциций пера», Гончаров оставил о них самые немногочисленные свидетельства. Так, в январском письме 1884 г. к вел. князю Константину Константиновичу он признавался, что «с 14-15-летнего возраста, не подозревая в себе никакого таланта, читал всё, что попадалось под руку, и писал сам непрестанно». «Потом, – сообщает он далее, – я стал переводить массы – из Гете, например, только не стихами, за которые я никогда не брался, а многие его прозаические сочинения, из Шиллера, Винкельмана и др. И всё это без всякой практической цели, а просто из влечения писать, учиться, заниматься, в смутной надежде, что выйдет что-нибудь. Кипами исписанной бумаги я топил потом печки.
Всё это чтение и писание выработало мне, однако, перо и сообщило, бессознательно, писательские приемы и практику».
«По окончании курса наук в университете, – значится в Автобиографии 1858 г., – И. А. Гончаров приехал, в 1835 году, в Петербург и, следуя общему в то время примеру, определился на службу. Сначала он получил место переводчика по Министерству финансов, а потом столоначальника и оставался в этой должности до 1852 года…1
Все свободное от службы время посвящалось литературе. И. А. Гончаров много переводил из Шиллера, Гете (прозаические сочинения), Винкельмана и некоторых английских романистов, но все эти труды свои потом уничтожал. Сблизившись коротко с семейством артиста-живописца Н. А. Майкова (отца известного поэта), И. А. Гончаров принял, хотя и довольно слабое, участие в тех журналах, в которых были сотрудниками некоторые из друзей Майковых. Таким образом он перевел и переделал с иностранных языков несколько статей различного содержания и поместил их в журналах без подписи, но с половины сороковых годов он выступает на литературное поприще, уже не скрывая своего имени…».
Черновой автограф Автобиографии 1858 г. содержал более подробные сведения (не вошедшие в окончательный текст, опубликованный «Русским художественным листком»)2 о первых «непубличных» литературных опытах начинающего автора в кружке Майковых. «Он писал в этом домашнем кругу, – сообщал о себе Гончаров, – и повести, также домашнего содержания, то есть такие, которые относились к частным
610
случаям или лицам, более шуточного содержания и ничем не замечательные».
Едва ли изъятие из печатного текста первой Автобиографии упоминания о «ничем не замечательных» повестях было сделано без ведома автора, по воле редакции «Русского художественного листка». Гончаров, как уже говорилось, сознательно избегал каких бы то ни было, кроме самых общих, упоминаний о своих первых шагах в литературе. В Автобиографии 1867 г. он сообщал, что по приезде в Петербург «продолжал заниматься литературою, то есть читать и переводить, делать извлечения, преимущественно из немецких и английских писателей, для себя, в виде упражнений, пока без намерения печатать. Он сблизился с некоторыми домами, любившими литературу, и пробовал силы в домашних сборниках, составляемых из сочинений небольшого круга друзей».
Повести «Лихая болесть» (1838) и «Счастливая ошибка» (1839), помещенные на страницах рукописного журнала семьи Майковых «Подснежник» и альманаха «Лунные ночи», не включались Гончаровым в прижизненные собрания сочинений и ни разу не были им упомянуты в переписке.
Говоря о первых своих печатных выступлениях в тех журналах, где сотрудничали «некоторые из друзей Майковых», Гончаров прежде всего имел в виду «Библиотеку для чтения». Соредактором О. И. Сенковского во второй половине 1830-х-1842 гг. был близкий друг Майковых В. Андр. Солоницын, сослуживец Гончарова по Департаменту внешней торговли. О публикациях в «Библиотеке для чтения» Гончаров упоминал и в мемуарах «В университете». «Тогда я почувствовал смутное влечение к перу, – вспоминал он первые послеуниверситетские годы в Петербурге, – много переводил, больше для себя, без всякой цели. Но иногда случалось, очень редко, через одного знакомого сотрудника „Библ‹иотеки› для чт‹ения›” (под редакцией Сенковского) напечатать несколько компиляций и переводов».1
До сегодняшнего дня остаются неразысканными и неатрибутированными «компиляции и переводы» молодого писателя. И не только их анонимность затрудняет атрибуцию, но и известная стилистическая унифицированность всех публиковавшихся в «Библиотеке для чтения» материалов.
Исключительно скупы автодокументальные свидетельства в обширном эпистолярном наследии писателя. Перечень его ранних произведений пополняется лишь благодаря переписке Майковых, в которой имеются сведения о выпускавшейся ими в 1842 г. юмористической газете (для нее Гончаровым были написаны какие-то не дошедшие до нас статьи – см. ниже, с. 620) и о «комедии», прочитанной молодым писателем в Екатерининском институте весной 1843 г. (см. ниже, с. 812-813). Наконец, в парижских письмах к Гончарову В. Андр. Солоницына от 6 марта и 25 апреля 1844 г. речь идет о начатом молодым писателем и незавершенном романе «Старики» (подробнее см. ниже, с. 623-625).
Мемуарные источники сообщают единичные и далеко не всегда надежные данные о ранних опытах Гончарова. Так, упоминание С. Шпицером2 несохранившегося рассказа «Подснежник», вероятно, является не более как отголоском сведений о рукописном журнале Майковых.
611
Г. Н. Потанин упоминает (не называя их) два рассказа, написанные Гончаровым для майковских журналов.1 Не содержат дополнительной информации и известные мемуары посещавших дом Майковых и знакомых с их «домашней» литературой И. И. Панаева, Д. В. Григоровича, А. В. Старчевского.
Подчеркнутая сдержанность, скупость сведений о пройденном литературном пути в гончаровских Автобиографиях и переписке – одно из свидетельств повышенной требовательности к себе писателя, до преклонных лет сохранившего убеждение, что первые литературные опыты любого автора, независимо от степени его дарования, подлежат уничтожению. В цитированном выше письме к вел. князю Константину Константиновичу, имея в виду поэтический сборник своего «августейшего корреспондента», Гончаров писал: «Может быть, – и, вероятно, так будет со временем, автор уничтожит эти первые опыты, когда напишет вторые и третьи, и те уже назовет первыми опытами. И у Пушкина “Бахчисарайский фонтан”, “Кавказский пленник” – вовсе были не первыми: им должны были предшествовать многие-многие младенческие шаги, которые он, конечно, бросил. Нельзя же сразу, в первый раз сесть да написать „Руслана и Людмилу” или „Кавказ‹ского› пленника”. К этим первым произведениям вела, конечно, длинная подготовительная дорога – с трудом, разочарованиями, муками одоления техники и т. д.».
2
«Майковский» период творчества Гончарова, сыгравший немалую роль в процессе осознания им своего писательского призвания, достаточно подробно освещен в научной и биографической литературе,2 однако в ней имеются и белые пятна, и фактические ошибки, и закономерные для ряда работ 1930-1950-х гг. идеологические упрощения.
Гончаров знакомится с семьей Николая Аполлоновича и Евгении Петровны Майковых вскоре после приезда в Петербург в 1835 г. , вероятно, через В. Андр. Солоницына.3 В дом Майковых он входит как учитель старших сыновей – Аполлона и Валериана, которым преподает
612
русскую словесность, поэтику и риторику, латынь, готовя их к поступлению на юридический факультет Петербургского университета. Дом Майковых, по-московски открытый для многочисленных родных и друзей (семья переезжает в Петербург в 1834 г.), на протяжении двух десятилетий остается центром литературного кружка, менявшего свой состав, но сохранявшего, по признанию как Гончарова (см. в некрологе «Н. А. Майков», 1873), так и других его участников (в 1840-е гг. это И. И. Панаев, Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, Д. В. Григорович, С. С. Дудышкин, А. В. Старчевский, Ф. М. и М. М. Достоевские и др.), живую творческую атмосферу.1
В 1835-1838 гг. в майковском кружке издается рукописный журнал «Подснежник»,2 в 1839 г. – альманах «Лунные ночи», на страницах которых и появляются первые стихотворения и повести Гончарова, связанные, как отмечалось выше, определенным «домашним» литературным
613
контекстом, вне которого писатель их не мыслил и без учета которого неполным было бы представление об их содержании.
Инициатором издания, его деятельным сотрудником и редактором, в немалой степени влиявшим на общее направление журнала, был В. Андр. Солоницын. Его безукоризненно четким почерком от первого до последнего листа переписаны тексты в «Подснежнике» за 1835 и 1838 гг. и «Лунных ночах». Рукописные издания Майковых, таким образом, не являются собраниями автографов, нет в них и автографов Гончарова – ни в качестве автора, ни в качестве переписчика.1
«Подснежник» за 1835 г. составили четыре самостоятельных пронумерованных (№ 1-4) и переплетенных вместе выпуска журнала. В редакционном обращении к читателям с датой «31 декабря 1835 года», предваряющем том, он назван «первой тетрадью»: «Редакция „Подснежника” просит читателей принять благосклонно эту первую тетрадь ее журнала. По плану, который она предначертала себе, в „Подснежник” будут входить статьи не только литературные, но и относящиеся до наук и художеств; будут помещены рисунки, чертежи, карты. Редакция „Подснежника” надеется в этом случае на трудолюбие, познания и искусство своих „юных” сотрудников и, по мере их помощи, предоставляет себе впоследствии право сделать многие улучшения как в сущности, так и в расположении своего журнала» (цветная вклейка).
По характеру и расположению материалов «Подснежник» был очевидным образом ориентирован на «толстые», «энциклопедические» журналы 1830-х гг., прежде всего на «Библиотеку для чтения». В каждый номер входили поэзия и беллетристика, в том числе переводная, имелся отдел «Смесь», включавший критические статьи (заимствованные из французских и английских периодических изданий); в № 4 за 1835 г. «по требованию читательниц» появился и отдел мод. Вместе с тем «Подснежник» несет на себе отпечаток культурной традиции 1820-х гг., эпохи интимно-домашней, «альманашной» литературы, создававшейся в замкнутых кружках дилетантов, «любителей изящного». С этой традицией связаны разнообразные литературные игры (загадки, синонимы и омонимы, «секретари»), шутливые мистификации, отделы приложений с рисунками и нотами. Традиции домашних альбомов и альманахов соответствует и художественное оформление «Подснежника»: многочисленные иллюстрации, заставки, виньетки, рамки выполнены здесь Николаем Аполлоновичем и Аполлоном Майковыми (в «Лунных ночах» в качестве оформителя выступает и Солоницын). К типу «альманашной» тяготеет и сама литературная продукция майковского кружка; изящная словесность постепенно вытесняет со страниц журнала все другие материалы. В «Подснежнике» за 1836 г., разделенном на четыре отдельных, хотя и ненумерованных выпуска (с самостоятельной пагинацией), раздел «Смесь» еще присутствует в каждом. «Подснежник» за 1838 г., не имеющий внутреннего деления (пагинация сплошная), завершается небольшим по объему разделом «Смесь». Этот последний том журнала, обозначенный как «Тетрадь XII», открывался обложкой с изображением надгробной урны на могиле издания и с текстом прощального обращения к читателям: «Редакция „Подснежника”, представляя читателям последнюю тетрадь своего журнала, долгом считает изъявить им чувствительнейшую
614
благодарность за внимание, которого они удостоивали ее труды, а еще более за то снисхождение, с каким они смотрели на недостатки этого журнала и непростительную медленность в выпуске тетрадей. Редакция „Подснежника” льстит себя надеждою, что представленная ныне тетрадь загладит хоть несколько все прежние грехи, и заключая ею свое издание, с удовольствием видит, что цель, с которою был начат этот журнал, вполне достигнута» (вклейка).1 «Лунные ночи» – уже типичный альманах, полностью утративший журнальные черты.
«Подснежник» за 1835 г. объединял главным образом близких родственников и друзей. Большинство произведений в журнале подписано; немногие анонимные, как правило, позволяли угадать имя автора по весьма прозрачным намекам, что составляло одну из форм постоянных шутливых розыгрышей, характерных для отношений внутри майковского кружка. Стихи и прозу для «первой тетради» пишут Евгения Петровна, 14-летний Аполлон, 12-летний Валериан Майковы, со стихами выступил и 9-летний Владимир. Владимир Аполлонович Солоницын, Солик, племянник редактора журнала Владимира Андреевича, также юный автор, «опубликовал» здесь басни и лирические стихотворения. Переводы и шуточные («дьявольские») вальсы и мазурки «присланы» в журнал Константином Аполлоновичем, младшим братом Н. А. Майкова. Это основные сотрудники и последующих выпусков журнала. Немногочисленные стихотворения в «первой тетради» принадлежали другому брату Н. А. Майкова – Леониду Аполлоновичу, и его отцу – Аполлону Александровичу, а также Наталье Александровне Майковой (урожденной Измайловой, дочери известного поэта, баснописца, издателя журнала «Благонамеренный», бывшей замужем за Валерианом Аполлоновичем Майковым; о ней см. также ниже, с. 797). В музыкальных приложениях участвовала и Клеопатра Аполлоновна Майкова. Кроме того, в «Подснежнике» за 1835 г. помещает стихи И. Г. Карелин, малоизвестный поэт, уроженец Оренбурга, постоянный «сотрудник» майковских изданий.2 Из литераторов с именем в первом томе журнала представлены П. П. Ершов, успевший к этому времени опубликовать «Конька-Горбунка» (см. его стихотворение «Сцена в лагере» – № 2),3 и А. П. Крюков. Солоницын-старший, близко знавший Крюкова (по Департаменту внешней торговли, где тот служил с 1827 г.), унаследовал бумаги умершего в 1833 г. поэта и последовательно, из номера в номер, помещал
615
его стихи в «Подснежнике» (в общей сложности им «опубликовано» 18 стихотворений). Сам факт введения в узкий родственно-дружеский круг произведений хорошо известного автора (стихи и проза Крюкова с середины 1820-х гг. публиковались в «Сыне отечества», «Отечественных записках», «Вестнике Европы», «Северных цветах», «Литературной газете» и других изданиях)1 свидетельствует о том, что Солоницын-редактор ставил перед собой достаточно широкие воспитательные и просветительские задачи. Поэзия «небесталанного подражателя Пушкина», как назвал Крюкова В. К. Кюхельбекер, при традиционно романтической тематике, много выше по своим художественным достоинствам усредненных, шаблонных стихотворных произведений сотрудников первой «тетради» майковского журнала, не исключая начинающего Ап. Майкова и – тем более – далеко не оригинального в своих поэтических опытах Гончарова.
«Подснежник» за 1836 г. не имеет какого бы то ни было художественного оформления, тексты в нем переписаны разной рукой, неустойчивым почерком, с немалым количеством пропусков, исправлений, подчисток и ошибок. По-видимому, журнал «издавался» молодыми сотрудниками, без участия его главного редактора; рукой Солоницына переписана только помещенная в «Прибавлениях» в конце тома анонимная повесть «Нимфодора Ивановна». Какие-либо намеки на ее автора в данном случае отсутствуют; вопрос о принадлежности повести Гончарову остается дискуссионным.2 В том же «Подснежнике» за 1836 г. помещен и анонимный рассказ «Красный человек», попытка атрибуции которого Гончарову также имела место в научной литературе.3
В «Подснежнике» за 1836 г. в значительно меньшем объеме представлена «родственная» поэзия, но именно в этом году на страницах журнала впервые появляется имя В. Г. Бенедиктова (стихотворения «Бивак», «Улетевшим мечтам», «Обновление» – в ‹№ 2› и ‹3›). В 1838 г. он поместит в «Подснежнике» четыре стихотворения и пять – в 1839 г. в «Лунных ночах», ощутимо подчиняя своему мощному стихотворному ритму, яркой образности поэтическую лиру самых юных авторов кружка (об эпигонах Бенедиктова см. ниже, с. 627). В 1836 г. в рукописном журнале участвует поэт И. П. Бороздна (стихотворение «Она», послания «А. И. Б.» и «А. С. Ш.», «Романс»4). В числе авторов «Подснежника»
616
необходимо назвать еще и Е. Ф. Корша,1 с 1834 г. активно сотрудничавшего у Сенковского в «Библиотеке для чтения»; его имя стоит под двумя стихотворениями в «Подснежнике» за 1838 г. В качестве новых лиц в 1838 г. в «Подснежнике» выступают П. П. Свиньин (женатый на одной из сестер Н. А. Майкова – Надежде Аполлоновне) с драматической «сценой» «Пирожник, вельможа и изгнанник») и малоизвестный поэт, брат знаменитого композитора, В. А. Алябьев2 – со стихотворным посланием, адресованным молодым сотрудникам «Подснежника»; в 1839 г. на страницах «Лунных ночей» появляется имя начинающего поэта, сокурсника Вал. Майкова Я. А. Щеткина.
Участвовавшие в «Подснежнике» и «Лунных ночах» начинающие стихотворцы и поэты-дилетанты изъясняются языком массовой поэзии 1830-х гг., обращаясь к типовым романтическим и элегическим мотивам одиночества, разочарования, несовпадения мечты и «существенности», божественного избранничества Поэта и проч. (см. в «Подснежнике» стихотворения Ап. Майкова («Мечте», «Разочарование» «Сирота» и др. – 1835. № 3; 1836. ‹№ 1›; Вал. Майкова («Счастливый несчастливец», «Надежда» – 1835. № 1; 1836. ‹№ 1›, младшего Солоницына («Мечта», «Я люблю», «Сонет» – 1836, ‹№ 1›; 1838) и в особенности Евг. П. Майковой («Вопль несчастливца», «Тайна», «Нет места чувствам на земле…», «Обманчивость» и др. – 1835. № 2; 1836. ‹№ 2, 3›; 1838).
Евг. П. Майкова была едва ли не самым активным автором в кружке и поместила на страницах домашних изданий большое количество не только стихотворных, но и прозаических произведений: помимо крупных сюжетных вещей (повести «Мария», «Сила души», «Что она такое?», «Листок из журнала», «Рассказ из частной жизни» и др.), разнообразные «мелочи» – пасторальные зарисовки («Деревня»), сентенциозные «отрывки» («Терпение», «Дружба», «Отрывок из жизни мечтательной…»), «Pens?es d?tach?es» и т. п. В ее сочинениях представлен полный репертуар как сентиментально-чувствительных (в духе Карамзина и Жуковского),3 так и «бурно-романтических»4 «общих мест».
Пристального внимания заслуживает и личность Солоницына. В литературном кружке Майковых, на начальном этапе его существования, ему принадлежит особая роль. Коллекционер, библиофил, литератор,
617
переводчик (свободно владевший французским и английским)1 и, как говорилось выше, соредактор Сенковского, жестко категоричный в литературных суждениях и оценках, Солоницын, судя по сохранившейся в семейном архиве Майковых переписке середины 1830 – начала 1840-х гг. и его цитируемым ниже письмам, был бесспорным авторитетом для всех участников кружка, включая Гончарова. Общеэстетическими критериями и художественными вкусами Солоницына (вне всякого сомнения, близкими вкусам и критериям Сенковского) обусловлено преобладание в прозе молодых авторов «Подснежника» пародийно-иронического, фельетонного начала. Самому Солоницыну принадлежат в «Подснежнике» и «Лунных ночах» пародия на рыцарский роман «Похождения дона Родриго Родригеса-и-Химены и сподвижника его Михаила Тетдора» (Подснежник. 1838), шарж на семейство Майковых «Так они наняли дачу!» и пародийно-сатирическая повесть «Сказание о великом поэте, который начал писать стихи и перестал писать стихи» (и то и другое – в «Лунных ночах»). Склонность Солоницына к словесным парадоксам, к гротеску несомненно близка манере Сенковского. Той же фельетонной манере следует как Ап. Майков в своих самых ранних, относящихся к 1835 г., небольших прозаических зарисовках («Охота за повестями и анекдотами», «Дамы крысиного рода» – Подснежник. № 1, 2, «Сцены бальной атмосферы» – Подснежник. № 3, и особенно живая и изящная стилизация в духе «Фантастических путешествий» Брамбеуса, в которой упомянут и сам барон, «Путешествие на Луну» – Подснежник № 4), так и Вал. Майков («Часовое дружество», «Записки повытчика провинциальной уголовной палаты» – Подснежник. 1835. № 2, 3). Есть элементы стилизации «под Сенковского» и у Гончарова (см. ниже, с. 635), однако литературный горизонт его ранней прозы представляется более широким, чем у других авторов рукописных изданий; в сравнении с чаще всего незавершенными, эскизными прозаическими опытами младших Майковых и, напротив, излишне затянутыми, слабо композиционно организованными сочинениями Солоницына повести Гончарова отличаются завершенностью, художественной отделанностью.