Страница:
Повелевающий голос принадлежал человеку уже не молодому, сухощавому, с живыми и проницательными глазами. Как я его ненавидел! Наши глаза встретились. Если бы мой взгляд мог убить, этот человек давно бы валялся мертвым у стола, но, к сожалению, чудес не бывает…
Незнакомец наклонился еще ниже и ласково зашептал мне на ухо:
– Капитан спецназа, не только вы не понимаете Кавказа. Для вас, русских, жизнь устроена по-другому, – он выпрямился и вальяжно заложил руки за спину, давая возможность присутствующим еще раз разглядеть новенький, с иголочки, мундир с красивыми, но совершенно непонятными мне обозначениями на погонах… – Моей стране нужны люди, знающие, что такое порядок, – продолжал он уже нормальным голосом, правда, чуть громче, чем требовалось. – Порядок! Дисциплина! Для моей страны слова «президент» и «порядок» должны стать синонимами. Наш президент Гамсахурдия присвоил мне, своему старому приятелю Coco, звание генерала. И я должен оправдать это доверие, я – Сосойя Горделадзе…
– Ну и зачем ты мне это говоришь? – я не совсем еще соображал. Мне необходимо было выиграть время для того, чтобы принять единственно верное решение.
Я оценивал свои возможности. Наверняка мне удастся высвободиться. Перебить охрану этого Сосойи и придушить самого полоумного фюрера не составило бы проблемы. С Кузьминым придется повозиться, но это тоже не смертельно. Только вот где Людмила? И что с ней? Как и меня, ее накачали наркотой? Возможно, одно неверное движение, и ее убьют. Нет, сейчас я не могу так рисковать.
– Вам придется вернуться к своим друзьям абхазцам и убить… – Сосойя Горделадзе сделал паузу, – и убить их предводителя Фарида. Этого ублюдка!
– Пусть лучше это сделает Кузьмин, – спокойно возразил я. – Ему нравятся такие задания. Верно, Кузьмин? Тебе ведь нравится убивать?
Кузьмин, стоящий тут же со штык-ножом в руке и поглаживающий острием густые усы, ухмыльнулся по-кошачьи, пожал плечами и констатировал:
– У нас один учитель, капитан, майор Иванов, а это очень хороший учитель.
Я ожидал, что мой спокойный тон еще больше раззадорит новоиспеченного генерала и, возможно, воспользовавшись суматохой, мне удастся что-нибудь предпринять, но Сосойя Горделадзе вдруг замер, выдохнул и… рассмеялся.
– Нет. Кузьмину не удастся даже близко подойти к Фариду. Нам прекрасно известно, что Фарид доверяет вам как старому приятелю. Вы ведь служили вместе. Так что хочется вам этого или нет, а придется поработать на нас. Вы будете отпущены на все четыре стороны, если согласитесь вылететь в Москву к Фариду, найти его там и убить. Не найдете его там, возвращайтесь сюда, разыщите его тут, и милости просим к нам, но с его головой.
Новоиспеченный генерал замолчал, ожидая реакции на свое предложение, а потом, поскольку ее не последовало, продолжил:
– Нам пришлось очень постараться, чтобы выйти на вас, капитан. Мы потратили большие, – нет, огромные, – деньги, чтобы найти ваших людей, попытаться завербовать их. Мы так нуждаемся в настоящих специалистах. Конечно, армии у нас пока нет, можете не тревожиться, но скоро мы получим настоящую боевую поддержку… А сегодня занимаемся командными кадрами. Но, как сами понимаете, с переменным успехом. А вот чтобы вы находились сейчас в таком состоянии, пришлось даже инсценировать убийство Кузьмина. Правда, результат оправдал затраты. Майор Иванов боялся за вас, именно он вывел на вас, сам того не желая. Он просто попался на крючок и кинулся к вам сломя голову. Будь он умнее, нам бы, конечно, не удалось найти вас. Зато теперь вы в наших руках и станете делать то, что мы вам прикажем…
Сосойя Горделадзе не закончил свой монолог. Я усмехнулся и сказал, глядя ему в глаза:
– Знаешь, батоно, пошел ты к такой-то матери!
– Вай ме! – воскликнул Сосойя Горделадзе. Лицо генерала приняло синюшный оттенок.
«И этот человек мечтает стать государственным деятелем? Хочет, чтобы его принимали правители в других государствах? – думал я. – Как представить этого бывшего мафиози, продававшего разбавленный бензик, за одним столом совещаний с натовскими генералами? Хотя вообще-то в политике всякое возможно…».
Сосойя Горделадзе несколько секунд смотрел на меня, и в его зрачках сверкало такое бешенство, что я ощутил нечто, похожее на удовольствие. Видимо, я «достал» его всерьез. Будучи, как и большинство кавказцев, человеком вспыльчивым от природы, Сосойя Горделадзе был готов растерзать обидчика. Но тут у меня оказалось преимущество. Я ведь нужен генералу целым и невредимым. И мы оба понимали это.
Сосойя Горделадзе сделал повелительный жест рукой. Высокий парень с огромной пышной шапкой кудрявых волос схватил меня за голову и повернул лицом к двери. Пальцы у него были длинные, теплые и влажные. От них остро воняло рыбой. Меня чуть не стошнило.
В довершение всего, цепи, которыми меня привязали к столу, натянулись и впились в тело с такой силой, что мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Но то, что я увидел, оказалось гораздо больнее и вызвало новую волну ярости и бессилия.
Лысый коренастый толстяк с безразличным лицом вкатил в комнату инвалидную коляску, к спинке которой была привязана Людмила.
Тело Людмилы, обмотанное телефонным проводом, показалось мне маленьким и беззащитным. Хотя я знал, что это не соответствует действительности. В свое время я сам удивлялся, что Людмила очень крупная. А здесь выходило наоборот. Рот Людмиле перетягивал красный платок, создавая впечатление дикой ухмылки.
– Людмила! – Я рванулся к девушке, но цепи удержали меня.
Не говоря ни слова, Кузьмин подошел к креслу, охватил Людмилу за волосы и приставив к ее горлу штык-нож, ухмыльнулся. Я видел, как дрожат его руки. Я понимал: в какой-то момент жажда смерти у Кузьмина может взять верх над разумом, и тогда случится непоправимое. Улыбка на губах убийцы приняла зловещий оттенок. В глазах зажглись оранжевые угольки. Подобное я видел у некоторых людей во время боя, когда те впадали в экстаз от убийства очередной жертвы. И любимым оружием мясников является тоже всегда кинжал, нож, вообще любое режущее или колющее оружие. Отточенный до остроты бритвы нож с широким лезвием, одна грань которого служила обычным резаком, другая – зазубренная – предназначалась для преодоления заграждений из колючей проволоки. Теперь эта зазубренная сторона нетерпеливо дрожала на шее девушки. Глаза Кузьмина начала затягивать страшная туманная дымка – верный признак того, что убийство может случиться в любой момент.
«Надо привести его в чувство, – подумал я. – Обязательно прямо сейчас!»
Я уже открыл рот, чтобы заорать, но тут Сосойя Горделадзе громко и отчетливо произнес:
– Итак, капитан… – Серо-туманная дымка в глазах Кузьмина начала рассеиваться, – …если вы убьете предводителя абхазцев, я верну вам девушку в целости.
Кузьмин убрал нож от горла Людмилы.
– Если же вы попытаетесь совершить что-нибудь, направленное против нас, ваша возлюбленная тоже вернется домой, но… – Сосойя Горделадзе выдержал театральную паузу и эффектно закончил —…но через наши казармы!..
Мне хотелось плюнуть в эту самодовольную рожу, однако я понимал сложность своего положения. Ничего иного не оставалось, как только согласиться на предложение генерала.
Мне завязали глаза, вывели на улицу. Я почувствовал свежее дуновение ветра, в ноздри ударил аромат цветущих роз. Уже тогда я старался запомнить это место, так как знал: мне придется сюда вернуться во что бы то ни стало. Ровное и мощное гудение раздалось невдалеке. Шум двигателя самолета! И крик чаек. Неужели это тот самый белый гидроплан, который я видел недавно?
Меня посадили в автомобиль и повезли. Везли довольно долго. Потом развязали глаза. Я увидел, что мы едем в джипе «ниссан». Вскоре мы остановились возле аэропорта. Что это за аэропорт? Что это за город? Скорее всего, Сухуми. Сквозь боковое стекло я видел, как будущие пассажиры входят в здание. Вот прошли два милиционера. Они беззаботно прохаживались, вооруженные новенькими дубинками. Но внимание их больше привлечет пьянчуга да хулиган, чем плененный в такой шикарной машине.
Кузьмин, сидевший рядом с водителем, которого иногда называл «Дато», усмехнулся. Водитель опустил стекло и выставил на улицу мясистую руку. Где я видел этого человека? Слишком знакомо мне это хищное выражение лица!
Сквозь открытое окно в салон вплыл шум аэропорта. Возбужденные разговоры, мелодичные звонки, оповещающие о том, что начинается посадка на тот или другой рейс.
– Георгий проследит за тем, чтобы ты поднялся на борт самолета, а Теймураз, – сказал Кузьмин, – полетит с тобой до самой Москвы. Это затем, чтобы ты сошел с самолета именно в Москве.
Георгий был щуплым низеньким брюнетом, сидевшим слева от меня, а вот Теймураз – долговязым кудрявым крепышом в аляповатой панаме. Он прижимал меня локтем справа.
– Если кто-нибудь из них в условленное время не позвонит мне, – продолжал Кузьмин, – можешь попрощаться со своей душкой.
«Скотина», – только и подумал я. Потом потер глаза и вздохнул.
– Сколько тебе платят, Кузьмин? – поинтересовался, не надеясь получить ответ.
Тот усмехнулся.
Смешок прозвучал издевательски, но сейчас я не мог позволить себе дать волю чувствам. Кузьмин обернулся и, весело глядя на меня, ответил:
– Мне платят по пятьсот баксов в день. А что? Если бы ты был с ними, – он кивнул на сидевших возле меня справа и слева, – с нами, – Кузьмин поправился, – то получал бы всю тысячу.
Он довольно загоготал. Я смотрел в его скошенный коротко остриженный затылок и думал о том, что Кузьмин оказался б первым человеком, которого я, Юрий Язубец, сейчас убил бы с удовольствием. Но нужно дождаться момента.
Теймураз ткнул меня локтем в бок и, глуповато улыбаясь, кивнул:
– Давай, двигай.
Эта идиотская улыбка умственно ущербного человека не сходила с его губ на протяжении тех двух с половиной часов, которые я мог видеть Теймураза. Создавалось впечатление, что этот парень родился с улыбкой, живет с ней и помрет также, оскалясь и пуская слюни в приступе старческого маразма. Ему бы сидеть где-нибудь в горах и всю жизнь доить коз. Козы не воспринимают таких улыбок. Им все равно. Но он не желает доить коз, мотыжить кукурузу. Он, наверное, хочет быть, как и Сосойя Горделадзе, генералом. Если это так, то Теймураз принесет много зла людям; конечно, если ему удастся дожить до старости, но, учитывая его склонности, я бы усомнился в такой возможности.
Георгий выскочил из машины и теперь стоял, озираясь по сторонам, явно копируя какого-то киногероя.
Похоже, и этому не удастся умереть своей смертью, подумал я. Ему тоже следовало бы уйти в горы и доить коз.
В этот момент локоть Теймураза вонзился мне под ребра.
– Давай, давай, поторапливайся. У тебя рожа, словно аджикой обжегся…
Я покачал головой, словно говоря: «Ну, это ты уж точно зря, дружок. Что-то я, может, тебе и простил бы, но только не это». И выбрался на улицу.
Нескладный из-за своего роста – не меньше двух метров – Теймураз вылез следом. В пиджаке, который был ему мал на пару размеров и цветастой панаме он очень напоминал идиота, которого вывели на прогулку. Ухватив меня за локоть, грузин подтолкнул меня к дверям аэровокзала.
Мне ничего не оставалось, только подчиниться. Сейчас эти ребята были хозяевами положения. Но сначала я обернулся и, глядя Кузьмину в глаза, тихо пообещал:
– Я вернусь.
В следующее мгновение я уже вошел в здание аэровокзала, малозаметно удерживаемый под локти двумя сопровождающими.
Через застекленные двери я видел, как Кузьмин кричит, и я скорее понял, чем услышал:
– А я тебя буду ждать!!!
У меня был план. Как раз такой, каких я не любил. Когда план не продуман, велик риск, что все может рухнуть из-за пустяка. Нельзя отдаваться на волю случая. Все зависело от типа самолета, в который меня собирались посадить вместе с Теймуразом. Но другого плана у меня все равно не родилось. Вполне возможно, то, что я задумал, пойдет прахом. Но разве лучше сидеть сложа руки, прилететь в Москву, найти по указанным адресам армейского друга, справедливого человека, хорошего товарища, и убить его? А затем, вероятнее всего, погибнуть самому, будучи отомщенным со стороны абхазцев или убитому самими же моими похитителями?
Мне ничего не стоило прикончить этих двоих идиотов-козодоев прямо сейчас, здесь, и если бы не телефонный звонок, я так бы и поступил. Теперь же надо было выжидать.
Георгий болтал не переставая. Мало того, он крутил головой на триста шестьдесят градусов, успевая оглядеть всех проходивших мимо девушек.
Я вздохнул. Сосойя Горделадзе, генерал-новичок, не умел подбирать людей. Из всех, кого я успел увидеть, только Кузьмин внушал опасения. В открытом бою я, пожалуй, одолел бы его, но, уступая по физическим данным, Кузьмин компенсировал это хитростью. Он действительно был хитер. Хитер и опасен, словно камышовый кот. Или как рысь.
Мы вышли через зал ожидания к билетным кассам «Аэрофлота». Иногда мне приходилось отвлекаться, чтобы ответить на очередной вопрос болтуна Георгия. Меня раздражал словесный понос вообще, от кого бы он ни исходил, но слушать трепотню врага оказалось во сто крат труднее. Тем не менее я не подавал виду, что раздражен. Напротив, даже улыбался.
– Так вы, значит, служили в спецназе? Класс! – Георгий восхищенно прищелкнул языком. – Вот Теймураз тоже в армии служит, – сравнение показалось ему забавным, и он засмеялся. – Нет, ну правда… Что может быть лучше, чем друзья по отделению, а?
Я внимательно взглянул на него, пытаясь понять: действительно ли парень идиот или только хочет им казаться? Лицо Георгия было безмятежно-радостным, и я решил, что, скорее всего, он идиот.
– Правда, а? – Брюнет едва доставал меня до плеча и, чтобы увидеть мою реакцию, ему приходилось чуть ли не подпрыгивать. – Ну да ладно.
Они остановились возле билетной кассы, и Теймураз подал в окошечко два паспорта. Билеты оказались забронированными.
Георгий посмотрел снизу вверх на нас и, улыбнувшись, добавил:
– Счастливого пути, ребята. Берегите себя. «Он точно идиот», – теперь уже с уверенностью подумал я.
– Да, кстати, – Георгий выудил из кармана банкноту в пять долларов и сунул мне в карман пиджака. – Попей пивка в Москве. Куда тебе торопиться-то, в самом деле? Опять же, телка подольше поживет.
Я улыбнулся. Ласково и дружелюбно. Будь здесь кое-кто, они бы, увидев эту улыбку, тут же посоветовали бы брюнету купить билет на ближайший рейс и уматывать куда-нибудь подальше. Желательно на другую сторону Земли. В Новую Зеландию, например, но даже и там спрятаться получше. Но Георгий не знал, что означает такая моя улыбка.
Так вот, я улыбнулся. Тепло, но с некоторым сочувствием и, еле заметно покачав головой, спокойно констатировал:
– Ты славный парень, Георгий. Смешной. Ты мне нравишься…
Георгий широко заулыбался. Я продолжил свою мысль:
– И поэтому я убью тебя последним. Теймураз взял меня за локоть и грубо подтолкнул меня.
– Ладно, пошли, – тон его изменился. Теперь в нем слышалось напряжение. Настороженность. Готовность в любой момент кинуться в драку. Хотя дурацкая улыбка так и не исчезла.
– Ну, пока, ребята.
Георгий растерянно смотрел нам вслед. Он видел, как мы прошли контроль», предъявив билеты молоденькой служащей, затянутой в форму работников «Аэрофлота», выгодно подчеркивающую все достоинства ее фигуры. Затем вышли в сопровождении стюардессы к автобусу, который повез нас к самолету.
Войдя в салон самолета, я огляделся. В целом дальнейший план действий уже сложился у меня в голове. Важно было уйти от соглядатая прежде, чем самолет закончит разбег. Скорее всего – убить.
Молоденькая приветливая стюардесса, улыбаясь так, словно перед ней стоял Хазанов, поинтересовалась:
– У вас есть багаж?
– Нет, только это.
Теймураз не оценил юмора. Улыбка – первый раз, ну надо же! – сползла с его лица и, буркнув: «Если ты еще раз распахнешь пасть, я тебе ее навсегда закрою», – он отвернулся.
Не торопясь, спокойно, я шел следом за Теймуразом и думал, что через несколько минут этого человека не станет. При всем при том, что мне пришлось убить уйму людей в Афганистане, я ни разу серьезно не считал, что убиваю людей. Я «выводил из строя» противника, чаще всего вооруженного, и никогда не жалел об этом. Вот и сейчас мне предстояло уничтожить врага. Но все-таки Теймураз был безоружен. Вот если бы он наставил на меня автомат, пистолет или, на худой конец, нож, я убил бы его, мгновенно, fee задумываясь. Это просто, как выпить стакан газированной воды…
Как только мы прошли к своим местам, Теймураз полез к иллюминатору. Он с довольным видом посмотрел через стекло на здание аэровокзала и кивнул.
Меня это немного позабавило. Скорее всего, решил я, парень уже представляет себя в одном из московских ресторанов в окружении привлекательных блондиночек. Наверное, так оно и было бы, если б у меня не было своих планов. И по этим планам выходило, что и Теймураз, и чокнутый Сосойя Горделадзе окажутся под ножом патологоанатома в течение двух-трех суток.
Больше всего меня пугало то, что салон был битком набит пассажирами. Свернуть шею Теймуразу в буквальном смысле при такой ораве было бы неосмотрительно. Но у меня не было выбора.
Внезапно для своего соседа я сделал выпад локтем в челюсть Теймуразу и, обхватив голову соглядатая, одним движением сломал ему шею. Теймураз конвульсивно дернулся и, если бы я не сжал ему рот, захрипел бы. Но вот он судорожно выпрямился, заваливаясь на меня, а соседи встревоженно пялили на нас глаза…
– Не беспокойтесь, у моего брата приступ эпилепсии, – соврал я, – я просто дал ему успокоительное. Сейчас схожу за стюардессой.
Корпус самолета мелко дрожал, двигатели разогревались.
Стюардесса сбросила с лица приторную маску деланной ласковости и забрюзжала, увидев меня:
– Что вы ходите туда-сюда? Садитесь на свое место и пристегните ремни. Сейчас взлетаем…
– Меня уже тошнит… Дайте мне бумажный мешок, где здесь туалет… – и я сжал губы, как будто то, чего я хотел избежать, уже случилось.
Стюардесса брезгливо прижалась к сиденьям, пропуская меня в хвостовую часть самолета, я ринулся к туалету. Быстрее, быстрее! В туалете я долго не задержался. Выглянув, заметил, что стюардесса продвигается по салону дальше. В любой момент она может оглянуться. Но выхода не было. Я рванул в хвостовую часть самолета к багажному отделению. Вот надпись «грузовой отсек». Дверь открыта, отсек плотно уставлен чемоданами, сумками, ящичками со свежим виноградом. Лавирую меж этого барахла, ползу поверх всего и оказываюсь у переборки. Неужели она окажется более прочной, чем я предполагаю? Вцепляюсь обеими руками в обшивку и рву изо всех сил на себя. Неудача! Тогда, согнувшись дугой, резко выбрасываю ноги вперед. Раздается громкий, раздирающий барабанные перепонки треск. Заглядываю в образовавшуюся дырку, а там… Там оказываются створки шасси. Прямо перед моими глазами с сумасшедшей скоростью летит бетон взлетно-посадочной полосы. Стойка шасси, поблескивая отполированными боками, уходит вниз, перетекая в бешено вращающийся круг – колеса!
То, что нужно. Только это еще не все! Надо, чтобы хохотун Георгий уже ушел, проводив разгоняющийся самолет глазами. Если он из праздного любопытства станет наблюдать взлет, и «засветит» меня, все мои старания пойдут коту под хвост.
Но, что сделано, то сделано. Я обхватил руками стойку и легко соскользнул вниз. Нащупав ногами крепежную раму, я встал на нее и чуть пригнулся. Теперь мне была видна вся полоса и расстилающиеся за ней заросли. Они надвигались с фантастической скоростью, больше напоминая сплошную зеленую стену. Такой вид наверняка открывается из кабины автомобиля водителя за несколько секунд до катастрофы.
Ветер хватал и бил меня, стараясь сбросить с шаткой платформы, лишить и этой ненадежной опоры, швырнуть на бетон, а еще хуже, вбросить в вертящиеся шасси, казалось, жадно тянущиеся ко мне своими убийственными катками-колесами.
В какой-то момент я испугался. Нет, не струсил, а именно испугался того, что из-за убийцы-ветра не смогу верно рассчитать прыжок.
Самолет еле заметно дрогнул и вдруг оторвался от земли. Я не раз видел, как самолет поднимается в небо, но впервые у меня появилась возможность наблюдать это, стоя на шасси.
Земля провалилась вниз, и я разглядел под собой голубоватое пятно воды, затесавшееся в зеленую тростниковую массу. Видимо, ее намыло ливнями, прошедшими неделю назад. Если бы угодить туда! Плохо то, что не могу сделать поправку на ветер. Слишком велика была скорость взлетающего лайнера. Шасси дернулись. Я понял: еще секунда-другая, и они начнут убираться в корпус. Прыгать нужно сейчас, времени на раздумья больше нет. Из тростника появилось очередное озерцо. Сверху оно показалось мне совсем крохотным, просто лужей. Попытка попасть в него с этой высоты была таким же безумием, как броситься на разъяренного слона с хоккейной клюшкой.
А был ли у меня выбор? Даже если б я решился отказаться от задуманного, меня все равно раздавило бы о стенки отсека шасси.
Я отпустил руку и передвинулся влево, стараясь выбрать наиболее удобную для прыжка позицию.
Озерцо плыло навстречу. Или все-таки это была неглубокая лужа? Я дождался, пока оно чуть подплывет, и, резко толкнув ногой стойку уже начавшего складываться шасси, отделился от самолета. Рев двигателей устремился вверх.
Я сгруппировался, как обычно делал это при прыжке с парашютом, сжал колени, чуть согнул ноги, приготовился к, удару.
Упал я возле самого берега. Озерцо приняло меня, поглотив, укрыв с головой. Да, оно действительно было неглубоким, но дно было затянуто многолетним слоем ила. Грязь поглотила удар, смягчила посадку. Вода доходила мне до груди. Я начал пробираться в заросли тростника. Подняв руки, я произнес хвалу неизвестно кому.
До Москвы достаточно долго лететь, скорее всего, с промежуточной посадкой или даже пересадкой. Но если за это время я не спасу Людмилу, мне придется просто перебить всю банду. Правда, банду придется перебить в любом случае. Они никогда не смирятся с тем, что я уже сделал.
Первым делом я выкрутил мокрую одежду и почистился от грязи. Пиджак Теймураза, в котором мне пришлось быть, чтобы скрыть рваный рукав тенниски, пришлось вышвырнуть. Он был на таком ватине, что не высох бы и за три дня. В мокром пиджаке я выглядел бы подозрительно.
Теперь мне следовало во что бы то ни стало добежать до взлетно-посадочной полосы. Потом найти Георгия. С ним окажется проще найти логово генерала Сосойи.
Когда я приблизился к цели, то увидал, что справа шла машина, предназначенная для уборки полос. Обычная служебная машина с бочками в кузове.
Я подождал, когда машина окажется между мной и зданием аэровокзала. Затем побежал ей наперерез. Руки мои двигались словно поршни мощного паровоза. Собственно, я сам и был машиной. Настоящей боевой машиной, предназначенной для ведения войны.
В считанные секунды я догнал машину, подпрыгнул и вцепился в борт. В кузове в бочках булькала белая краска. Она была разлита и на дне кузова. Я подумал, что если измажусь, то превращусь в белую ворону. Но сейчас, по крайней мере, я невидим Георгию, если тот все еще находится в здании аэровокзала и глазеет на взлетно-посадочную полосу. Я надеялся, что если даже весельчак и видел мой прыжок в тростник, то подумал, что я непременно погиб. Да и мне самому в тот момент казалось нереальным, что я остался живым после такого падения. Я считаю подобные случаи не только везением, но и результатом точного расчета. И опыта. Сколько раз мне приходилось на тренировках прыгать из бешено мчащегося автомобиля? Может, потому и на этот раз мне удалось избежать гибели или увечья.
Сбоку возникли подсобные строения аэровокзала. Выбрав момент, я выскользнул из кузова и укрылся за невысоким кирпичным зданием. Потом я добрался до забора, который был сделан из бетонной решетки. Перебраться через нее было делом минуты. Дальнейшее не представляло проблем. Спустившись по ступенькам к запасному боковому входу в здание аэровокзала, я перебрался через невысокое ограждение, миновал узкий коридорчик и. оказался в зале ожидания.
Он был забит людьми. Все спешили улететь, напуганные событиями недельной давности. Каждому хотелось, чтобы не пропал билет. Люди толпились в здании аэровокзала, чуть ли не падали в обморок от духоты, но самолетов не было. Или не было горючего. Или летчики требовали дополнительной оплаты. Тут царила полная демократия.
Я отчаянно протискивался в толпе, вращая головой, как утка-вертишейка, стараясь высмотреть Георгия. Дело осложнялось тем, что я не мог открыто расхаживать по аэропорту, и виной тому была не только рваная тенниска.
Особое внимание я уделил телефонам-автоматам. Именно там может оказаться Георгий. А если нет? Скорее всего, он уже успел позвонить и сообщить своему любимому генералу о том, что я вылетел. И уехал. Но если он любит бросаться пятидолларовыми купюрами, то он торчит рядом в ресторане. И это его погубит.
Выйдя на улицу, я заметил вывеску ресторана. Решительным шагом направился туда. Так и есть. Как только я зашел в ресторан, прикрывшись газетой, которую поднял с тумбы, на которой покоился чей-то бюст, то увидал Георгия. Он сидел за столиком и безмятежно беседовал с «зубатой» девушкой, своим выражением лица напоминавшей белку. Перед ними стояла бутылка шампанского, а в высоких бокалах янтарного цвета весело играли пузырьки.
Незнакомец наклонился еще ниже и ласково зашептал мне на ухо:
– Капитан спецназа, не только вы не понимаете Кавказа. Для вас, русских, жизнь устроена по-другому, – он выпрямился и вальяжно заложил руки за спину, давая возможность присутствующим еще раз разглядеть новенький, с иголочки, мундир с красивыми, но совершенно непонятными мне обозначениями на погонах… – Моей стране нужны люди, знающие, что такое порядок, – продолжал он уже нормальным голосом, правда, чуть громче, чем требовалось. – Порядок! Дисциплина! Для моей страны слова «президент» и «порядок» должны стать синонимами. Наш президент Гамсахурдия присвоил мне, своему старому приятелю Coco, звание генерала. И я должен оправдать это доверие, я – Сосойя Горделадзе…
– Ну и зачем ты мне это говоришь? – я не совсем еще соображал. Мне необходимо было выиграть время для того, чтобы принять единственно верное решение.
Я оценивал свои возможности. Наверняка мне удастся высвободиться. Перебить охрану этого Сосойи и придушить самого полоумного фюрера не составило бы проблемы. С Кузьминым придется повозиться, но это тоже не смертельно. Только вот где Людмила? И что с ней? Как и меня, ее накачали наркотой? Возможно, одно неверное движение, и ее убьют. Нет, сейчас я не могу так рисковать.
– Вам придется вернуться к своим друзьям абхазцам и убить… – Сосойя Горделадзе сделал паузу, – и убить их предводителя Фарида. Этого ублюдка!
– Пусть лучше это сделает Кузьмин, – спокойно возразил я. – Ему нравятся такие задания. Верно, Кузьмин? Тебе ведь нравится убивать?
Кузьмин, стоящий тут же со штык-ножом в руке и поглаживающий острием густые усы, ухмыльнулся по-кошачьи, пожал плечами и констатировал:
– У нас один учитель, капитан, майор Иванов, а это очень хороший учитель.
Я ожидал, что мой спокойный тон еще больше раззадорит новоиспеченного генерала и, возможно, воспользовавшись суматохой, мне удастся что-нибудь предпринять, но Сосойя Горделадзе вдруг замер, выдохнул и… рассмеялся.
– Нет. Кузьмину не удастся даже близко подойти к Фариду. Нам прекрасно известно, что Фарид доверяет вам как старому приятелю. Вы ведь служили вместе. Так что хочется вам этого или нет, а придется поработать на нас. Вы будете отпущены на все четыре стороны, если согласитесь вылететь в Москву к Фариду, найти его там и убить. Не найдете его там, возвращайтесь сюда, разыщите его тут, и милости просим к нам, но с его головой.
Новоиспеченный генерал замолчал, ожидая реакции на свое предложение, а потом, поскольку ее не последовало, продолжил:
– Нам пришлось очень постараться, чтобы выйти на вас, капитан. Мы потратили большие, – нет, огромные, – деньги, чтобы найти ваших людей, попытаться завербовать их. Мы так нуждаемся в настоящих специалистах. Конечно, армии у нас пока нет, можете не тревожиться, но скоро мы получим настоящую боевую поддержку… А сегодня занимаемся командными кадрами. Но, как сами понимаете, с переменным успехом. А вот чтобы вы находились сейчас в таком состоянии, пришлось даже инсценировать убийство Кузьмина. Правда, результат оправдал затраты. Майор Иванов боялся за вас, именно он вывел на вас, сам того не желая. Он просто попался на крючок и кинулся к вам сломя голову. Будь он умнее, нам бы, конечно, не удалось найти вас. Зато теперь вы в наших руках и станете делать то, что мы вам прикажем…
Сосойя Горделадзе не закончил свой монолог. Я усмехнулся и сказал, глядя ему в глаза:
– Знаешь, батоно, пошел ты к такой-то матери!
– Вай ме! – воскликнул Сосойя Горделадзе. Лицо генерала приняло синюшный оттенок.
«И этот человек мечтает стать государственным деятелем? Хочет, чтобы его принимали правители в других государствах? – думал я. – Как представить этого бывшего мафиози, продававшего разбавленный бензик, за одним столом совещаний с натовскими генералами? Хотя вообще-то в политике всякое возможно…».
Сосойя Горделадзе несколько секунд смотрел на меня, и в его зрачках сверкало такое бешенство, что я ощутил нечто, похожее на удовольствие. Видимо, я «достал» его всерьез. Будучи, как и большинство кавказцев, человеком вспыльчивым от природы, Сосойя Горделадзе был готов растерзать обидчика. Но тут у меня оказалось преимущество. Я ведь нужен генералу целым и невредимым. И мы оба понимали это.
Сосойя Горделадзе сделал повелительный жест рукой. Высокий парень с огромной пышной шапкой кудрявых волос схватил меня за голову и повернул лицом к двери. Пальцы у него были длинные, теплые и влажные. От них остро воняло рыбой. Меня чуть не стошнило.
В довершение всего, цепи, которыми меня привязали к столу, натянулись и впились в тело с такой силой, что мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Но то, что я увидел, оказалось гораздо больнее и вызвало новую волну ярости и бессилия.
Лысый коренастый толстяк с безразличным лицом вкатил в комнату инвалидную коляску, к спинке которой была привязана Людмила.
Тело Людмилы, обмотанное телефонным проводом, показалось мне маленьким и беззащитным. Хотя я знал, что это не соответствует действительности. В свое время я сам удивлялся, что Людмила очень крупная. А здесь выходило наоборот. Рот Людмиле перетягивал красный платок, создавая впечатление дикой ухмылки.
– Людмила! – Я рванулся к девушке, но цепи удержали меня.
Не говоря ни слова, Кузьмин подошел к креслу, охватил Людмилу за волосы и приставив к ее горлу штык-нож, ухмыльнулся. Я видел, как дрожат его руки. Я понимал: в какой-то момент жажда смерти у Кузьмина может взять верх над разумом, и тогда случится непоправимое. Улыбка на губах убийцы приняла зловещий оттенок. В глазах зажглись оранжевые угольки. Подобное я видел у некоторых людей во время боя, когда те впадали в экстаз от убийства очередной жертвы. И любимым оружием мясников является тоже всегда кинжал, нож, вообще любое режущее или колющее оружие. Отточенный до остроты бритвы нож с широким лезвием, одна грань которого служила обычным резаком, другая – зазубренная – предназначалась для преодоления заграждений из колючей проволоки. Теперь эта зазубренная сторона нетерпеливо дрожала на шее девушки. Глаза Кузьмина начала затягивать страшная туманная дымка – верный признак того, что убийство может случиться в любой момент.
«Надо привести его в чувство, – подумал я. – Обязательно прямо сейчас!»
Я уже открыл рот, чтобы заорать, но тут Сосойя Горделадзе громко и отчетливо произнес:
– Итак, капитан… – Серо-туманная дымка в глазах Кузьмина начала рассеиваться, – …если вы убьете предводителя абхазцев, я верну вам девушку в целости.
Кузьмин убрал нож от горла Людмилы.
– Если же вы попытаетесь совершить что-нибудь, направленное против нас, ваша возлюбленная тоже вернется домой, но… – Сосойя Горделадзе выдержал театральную паузу и эффектно закончил —…но через наши казармы!..
Мне хотелось плюнуть в эту самодовольную рожу, однако я понимал сложность своего положения. Ничего иного не оставалось, как только согласиться на предложение генерала.
Мне завязали глаза, вывели на улицу. Я почувствовал свежее дуновение ветра, в ноздри ударил аромат цветущих роз. Уже тогда я старался запомнить это место, так как знал: мне придется сюда вернуться во что бы то ни стало. Ровное и мощное гудение раздалось невдалеке. Шум двигателя самолета! И крик чаек. Неужели это тот самый белый гидроплан, который я видел недавно?
Меня посадили в автомобиль и повезли. Везли довольно долго. Потом развязали глаза. Я увидел, что мы едем в джипе «ниссан». Вскоре мы остановились возле аэропорта. Что это за аэропорт? Что это за город? Скорее всего, Сухуми. Сквозь боковое стекло я видел, как будущие пассажиры входят в здание. Вот прошли два милиционера. Они беззаботно прохаживались, вооруженные новенькими дубинками. Но внимание их больше привлечет пьянчуга да хулиган, чем плененный в такой шикарной машине.
Кузьмин, сидевший рядом с водителем, которого иногда называл «Дато», усмехнулся. Водитель опустил стекло и выставил на улицу мясистую руку. Где я видел этого человека? Слишком знакомо мне это хищное выражение лица!
Сквозь открытое окно в салон вплыл шум аэропорта. Возбужденные разговоры, мелодичные звонки, оповещающие о том, что начинается посадка на тот или другой рейс.
– Георгий проследит за тем, чтобы ты поднялся на борт самолета, а Теймураз, – сказал Кузьмин, – полетит с тобой до самой Москвы. Это затем, чтобы ты сошел с самолета именно в Москве.
Георгий был щуплым низеньким брюнетом, сидевшим слева от меня, а вот Теймураз – долговязым кудрявым крепышом в аляповатой панаме. Он прижимал меня локтем справа.
– Если кто-нибудь из них в условленное время не позвонит мне, – продолжал Кузьмин, – можешь попрощаться со своей душкой.
«Скотина», – только и подумал я. Потом потер глаза и вздохнул.
– Сколько тебе платят, Кузьмин? – поинтересовался, не надеясь получить ответ.
Тот усмехнулся.
Смешок прозвучал издевательски, но сейчас я не мог позволить себе дать волю чувствам. Кузьмин обернулся и, весело глядя на меня, ответил:
– Мне платят по пятьсот баксов в день. А что? Если бы ты был с ними, – он кивнул на сидевших возле меня справа и слева, – с нами, – Кузьмин поправился, – то получал бы всю тысячу.
Он довольно загоготал. Я смотрел в его скошенный коротко остриженный затылок и думал о том, что Кузьмин оказался б первым человеком, которого я, Юрий Язубец, сейчас убил бы с удовольствием. Но нужно дождаться момента.
Теймураз ткнул меня локтем в бок и, глуповато улыбаясь, кивнул:
– Давай, двигай.
Эта идиотская улыбка умственно ущербного человека не сходила с его губ на протяжении тех двух с половиной часов, которые я мог видеть Теймураза. Создавалось впечатление, что этот парень родился с улыбкой, живет с ней и помрет также, оскалясь и пуская слюни в приступе старческого маразма. Ему бы сидеть где-нибудь в горах и всю жизнь доить коз. Козы не воспринимают таких улыбок. Им все равно. Но он не желает доить коз, мотыжить кукурузу. Он, наверное, хочет быть, как и Сосойя Горделадзе, генералом. Если это так, то Теймураз принесет много зла людям; конечно, если ему удастся дожить до старости, но, учитывая его склонности, я бы усомнился в такой возможности.
Георгий выскочил из машины и теперь стоял, озираясь по сторонам, явно копируя какого-то киногероя.
Похоже, и этому не удастся умереть своей смертью, подумал я. Ему тоже следовало бы уйти в горы и доить коз.
В этот момент локоть Теймураза вонзился мне под ребра.
– Давай, давай, поторапливайся. У тебя рожа, словно аджикой обжегся…
Я покачал головой, словно говоря: «Ну, это ты уж точно зря, дружок. Что-то я, может, тебе и простил бы, но только не это». И выбрался на улицу.
Нескладный из-за своего роста – не меньше двух метров – Теймураз вылез следом. В пиджаке, который был ему мал на пару размеров и цветастой панаме он очень напоминал идиота, которого вывели на прогулку. Ухватив меня за локоть, грузин подтолкнул меня к дверям аэровокзала.
Мне ничего не оставалось, только подчиниться. Сейчас эти ребята были хозяевами положения. Но сначала я обернулся и, глядя Кузьмину в глаза, тихо пообещал:
– Я вернусь.
В следующее мгновение я уже вошел в здание аэровокзала, малозаметно удерживаемый под локти двумя сопровождающими.
Через застекленные двери я видел, как Кузьмин кричит, и я скорее понял, чем услышал:
– А я тебя буду ждать!!!
У меня был план. Как раз такой, каких я не любил. Когда план не продуман, велик риск, что все может рухнуть из-за пустяка. Нельзя отдаваться на волю случая. Все зависело от типа самолета, в который меня собирались посадить вместе с Теймуразом. Но другого плана у меня все равно не родилось. Вполне возможно, то, что я задумал, пойдет прахом. Но разве лучше сидеть сложа руки, прилететь в Москву, найти по указанным адресам армейского друга, справедливого человека, хорошего товарища, и убить его? А затем, вероятнее всего, погибнуть самому, будучи отомщенным со стороны абхазцев или убитому самими же моими похитителями?
Мне ничего не стоило прикончить этих двоих идиотов-козодоев прямо сейчас, здесь, и если бы не телефонный звонок, я так бы и поступил. Теперь же надо было выжидать.
Георгий болтал не переставая. Мало того, он крутил головой на триста шестьдесят градусов, успевая оглядеть всех проходивших мимо девушек.
Я вздохнул. Сосойя Горделадзе, генерал-новичок, не умел подбирать людей. Из всех, кого я успел увидеть, только Кузьмин внушал опасения. В открытом бою я, пожалуй, одолел бы его, но, уступая по физическим данным, Кузьмин компенсировал это хитростью. Он действительно был хитер. Хитер и опасен, словно камышовый кот. Или как рысь.
Мы вышли через зал ожидания к билетным кассам «Аэрофлота». Иногда мне приходилось отвлекаться, чтобы ответить на очередной вопрос болтуна Георгия. Меня раздражал словесный понос вообще, от кого бы он ни исходил, но слушать трепотню врага оказалось во сто крат труднее. Тем не менее я не подавал виду, что раздражен. Напротив, даже улыбался.
– Так вы, значит, служили в спецназе? Класс! – Георгий восхищенно прищелкнул языком. – Вот Теймураз тоже в армии служит, – сравнение показалось ему забавным, и он засмеялся. – Нет, ну правда… Что может быть лучше, чем друзья по отделению, а?
Я внимательно взглянул на него, пытаясь понять: действительно ли парень идиот или только хочет им казаться? Лицо Георгия было безмятежно-радостным, и я решил, что, скорее всего, он идиот.
– Правда, а? – Брюнет едва доставал меня до плеча и, чтобы увидеть мою реакцию, ему приходилось чуть ли не подпрыгивать. – Ну да ладно.
Они остановились возле билетной кассы, и Теймураз подал в окошечко два паспорта. Билеты оказались забронированными.
Георгий посмотрел снизу вверх на нас и, улыбнувшись, добавил:
– Счастливого пути, ребята. Берегите себя. «Он точно идиот», – теперь уже с уверенностью подумал я.
– Да, кстати, – Георгий выудил из кармана банкноту в пять долларов и сунул мне в карман пиджака. – Попей пивка в Москве. Куда тебе торопиться-то, в самом деле? Опять же, телка подольше поживет.
Я улыбнулся. Ласково и дружелюбно. Будь здесь кое-кто, они бы, увидев эту улыбку, тут же посоветовали бы брюнету купить билет на ближайший рейс и уматывать куда-нибудь подальше. Желательно на другую сторону Земли. В Новую Зеландию, например, но даже и там спрятаться получше. Но Георгий не знал, что означает такая моя улыбка.
Так вот, я улыбнулся. Тепло, но с некоторым сочувствием и, еле заметно покачав головой, спокойно констатировал:
– Ты славный парень, Георгий. Смешной. Ты мне нравишься…
Георгий широко заулыбался. Я продолжил свою мысль:
– И поэтому я убью тебя последним. Теймураз взял меня за локоть и грубо подтолкнул меня.
– Ладно, пошли, – тон его изменился. Теперь в нем слышалось напряжение. Настороженность. Готовность в любой момент кинуться в драку. Хотя дурацкая улыбка так и не исчезла.
– Ну, пока, ребята.
Георгий растерянно смотрел нам вслед. Он видел, как мы прошли контроль», предъявив билеты молоденькой служащей, затянутой в форму работников «Аэрофлота», выгодно подчеркивающую все достоинства ее фигуры. Затем вышли в сопровождении стюардессы к автобусу, который повез нас к самолету.
Войдя в салон самолета, я огляделся. В целом дальнейший план действий уже сложился у меня в голове. Важно было уйти от соглядатая прежде, чем самолет закончит разбег. Скорее всего – убить.
Молоденькая приветливая стюардесса, улыбаясь так, словно перед ней стоял Хазанов, поинтересовалась:
– У вас есть багаж?
– Нет, только это.
Теймураз не оценил юмора. Улыбка – первый раз, ну надо же! – сползла с его лица и, буркнув: «Если ты еще раз распахнешь пасть, я тебе ее навсегда закрою», – он отвернулся.
Не торопясь, спокойно, я шел следом за Теймуразом и думал, что через несколько минут этого человека не станет. При всем при том, что мне пришлось убить уйму людей в Афганистане, я ни разу серьезно не считал, что убиваю людей. Я «выводил из строя» противника, чаще всего вооруженного, и никогда не жалел об этом. Вот и сейчас мне предстояло уничтожить врага. Но все-таки Теймураз был безоружен. Вот если бы он наставил на меня автомат, пистолет или, на худой конец, нож, я убил бы его, мгновенно, fee задумываясь. Это просто, как выпить стакан газированной воды…
Как только мы прошли к своим местам, Теймураз полез к иллюминатору. Он с довольным видом посмотрел через стекло на здание аэровокзала и кивнул.
Меня это немного позабавило. Скорее всего, решил я, парень уже представляет себя в одном из московских ресторанов в окружении привлекательных блондиночек. Наверное, так оно и было бы, если б у меня не было своих планов. И по этим планам выходило, что и Теймураз, и чокнутый Сосойя Горделадзе окажутся под ножом патологоанатома в течение двух-трех суток.
Больше всего меня пугало то, что салон был битком набит пассажирами. Свернуть шею Теймуразу в буквальном смысле при такой ораве было бы неосмотрительно. Но у меня не было выбора.
Внезапно для своего соседа я сделал выпад локтем в челюсть Теймуразу и, обхватив голову соглядатая, одним движением сломал ему шею. Теймураз конвульсивно дернулся и, если бы я не сжал ему рот, захрипел бы. Но вот он судорожно выпрямился, заваливаясь на меня, а соседи встревоженно пялили на нас глаза…
– Не беспокойтесь, у моего брата приступ эпилепсии, – соврал я, – я просто дал ему успокоительное. Сейчас схожу за стюардессой.
Корпус самолета мелко дрожал, двигатели разогревались.
Стюардесса сбросила с лица приторную маску деланной ласковости и забрюзжала, увидев меня:
– Что вы ходите туда-сюда? Садитесь на свое место и пристегните ремни. Сейчас взлетаем…
– Меня уже тошнит… Дайте мне бумажный мешок, где здесь туалет… – и я сжал губы, как будто то, чего я хотел избежать, уже случилось.
Стюардесса брезгливо прижалась к сиденьям, пропуская меня в хвостовую часть самолета, я ринулся к туалету. Быстрее, быстрее! В туалете я долго не задержался. Выглянув, заметил, что стюардесса продвигается по салону дальше. В любой момент она может оглянуться. Но выхода не было. Я рванул в хвостовую часть самолета к багажному отделению. Вот надпись «грузовой отсек». Дверь открыта, отсек плотно уставлен чемоданами, сумками, ящичками со свежим виноградом. Лавирую меж этого барахла, ползу поверх всего и оказываюсь у переборки. Неужели она окажется более прочной, чем я предполагаю? Вцепляюсь обеими руками в обшивку и рву изо всех сил на себя. Неудача! Тогда, согнувшись дугой, резко выбрасываю ноги вперед. Раздается громкий, раздирающий барабанные перепонки треск. Заглядываю в образовавшуюся дырку, а там… Там оказываются створки шасси. Прямо перед моими глазами с сумасшедшей скоростью летит бетон взлетно-посадочной полосы. Стойка шасси, поблескивая отполированными боками, уходит вниз, перетекая в бешено вращающийся круг – колеса!
То, что нужно. Только это еще не все! Надо, чтобы хохотун Георгий уже ушел, проводив разгоняющийся самолет глазами. Если он из праздного любопытства станет наблюдать взлет, и «засветит» меня, все мои старания пойдут коту под хвост.
Но, что сделано, то сделано. Я обхватил руками стойку и легко соскользнул вниз. Нащупав ногами крепежную раму, я встал на нее и чуть пригнулся. Теперь мне была видна вся полоса и расстилающиеся за ней заросли. Они надвигались с фантастической скоростью, больше напоминая сплошную зеленую стену. Такой вид наверняка открывается из кабины автомобиля водителя за несколько секунд до катастрофы.
Ветер хватал и бил меня, стараясь сбросить с шаткой платформы, лишить и этой ненадежной опоры, швырнуть на бетон, а еще хуже, вбросить в вертящиеся шасси, казалось, жадно тянущиеся ко мне своими убийственными катками-колесами.
В какой-то момент я испугался. Нет, не струсил, а именно испугался того, что из-за убийцы-ветра не смогу верно рассчитать прыжок.
Самолет еле заметно дрогнул и вдруг оторвался от земли. Я не раз видел, как самолет поднимается в небо, но впервые у меня появилась возможность наблюдать это, стоя на шасси.
Земля провалилась вниз, и я разглядел под собой голубоватое пятно воды, затесавшееся в зеленую тростниковую массу. Видимо, ее намыло ливнями, прошедшими неделю назад. Если бы угодить туда! Плохо то, что не могу сделать поправку на ветер. Слишком велика была скорость взлетающего лайнера. Шасси дернулись. Я понял: еще секунда-другая, и они начнут убираться в корпус. Прыгать нужно сейчас, времени на раздумья больше нет. Из тростника появилось очередное озерцо. Сверху оно показалось мне совсем крохотным, просто лужей. Попытка попасть в него с этой высоты была таким же безумием, как броситься на разъяренного слона с хоккейной клюшкой.
А был ли у меня выбор? Даже если б я решился отказаться от задуманного, меня все равно раздавило бы о стенки отсека шасси.
Я отпустил руку и передвинулся влево, стараясь выбрать наиболее удобную для прыжка позицию.
Озерцо плыло навстречу. Или все-таки это была неглубокая лужа? Я дождался, пока оно чуть подплывет, и, резко толкнув ногой стойку уже начавшего складываться шасси, отделился от самолета. Рев двигателей устремился вверх.
Я сгруппировался, как обычно делал это при прыжке с парашютом, сжал колени, чуть согнул ноги, приготовился к, удару.
Упал я возле самого берега. Озерцо приняло меня, поглотив, укрыв с головой. Да, оно действительно было неглубоким, но дно было затянуто многолетним слоем ила. Грязь поглотила удар, смягчила посадку. Вода доходила мне до груди. Я начал пробираться в заросли тростника. Подняв руки, я произнес хвалу неизвестно кому.
До Москвы достаточно долго лететь, скорее всего, с промежуточной посадкой или даже пересадкой. Но если за это время я не спасу Людмилу, мне придется просто перебить всю банду. Правда, банду придется перебить в любом случае. Они никогда не смирятся с тем, что я уже сделал.
Первым делом я выкрутил мокрую одежду и почистился от грязи. Пиджак Теймураза, в котором мне пришлось быть, чтобы скрыть рваный рукав тенниски, пришлось вышвырнуть. Он был на таком ватине, что не высох бы и за три дня. В мокром пиджаке я выглядел бы подозрительно.
Теперь мне следовало во что бы то ни стало добежать до взлетно-посадочной полосы. Потом найти Георгия. С ним окажется проще найти логово генерала Сосойи.
Когда я приблизился к цели, то увидал, что справа шла машина, предназначенная для уборки полос. Обычная служебная машина с бочками в кузове.
Я подождал, когда машина окажется между мной и зданием аэровокзала. Затем побежал ей наперерез. Руки мои двигались словно поршни мощного паровоза. Собственно, я сам и был машиной. Настоящей боевой машиной, предназначенной для ведения войны.
В считанные секунды я догнал машину, подпрыгнул и вцепился в борт. В кузове в бочках булькала белая краска. Она была разлита и на дне кузова. Я подумал, что если измажусь, то превращусь в белую ворону. Но сейчас, по крайней мере, я невидим Георгию, если тот все еще находится в здании аэровокзала и глазеет на взлетно-посадочную полосу. Я надеялся, что если даже весельчак и видел мой прыжок в тростник, то подумал, что я непременно погиб. Да и мне самому в тот момент казалось нереальным, что я остался живым после такого падения. Я считаю подобные случаи не только везением, но и результатом точного расчета. И опыта. Сколько раз мне приходилось на тренировках прыгать из бешено мчащегося автомобиля? Может, потому и на этот раз мне удалось избежать гибели или увечья.
Сбоку возникли подсобные строения аэровокзала. Выбрав момент, я выскользнул из кузова и укрылся за невысоким кирпичным зданием. Потом я добрался до забора, который был сделан из бетонной решетки. Перебраться через нее было делом минуты. Дальнейшее не представляло проблем. Спустившись по ступенькам к запасному боковому входу в здание аэровокзала, я перебрался через невысокое ограждение, миновал узкий коридорчик и. оказался в зале ожидания.
Он был забит людьми. Все спешили улететь, напуганные событиями недельной давности. Каждому хотелось, чтобы не пропал билет. Люди толпились в здании аэровокзала, чуть ли не падали в обморок от духоты, но самолетов не было. Или не было горючего. Или летчики требовали дополнительной оплаты. Тут царила полная демократия.
Я отчаянно протискивался в толпе, вращая головой, как утка-вертишейка, стараясь высмотреть Георгия. Дело осложнялось тем, что я не мог открыто расхаживать по аэропорту, и виной тому была не только рваная тенниска.
Особое внимание я уделил телефонам-автоматам. Именно там может оказаться Георгий. А если нет? Скорее всего, он уже успел позвонить и сообщить своему любимому генералу о том, что я вылетел. И уехал. Но если он любит бросаться пятидолларовыми купюрами, то он торчит рядом в ресторане. И это его погубит.
Выйдя на улицу, я заметил вывеску ресторана. Решительным шагом направился туда. Так и есть. Как только я зашел в ресторан, прикрывшись газетой, которую поднял с тумбы, на которой покоился чей-то бюст, то увидал Георгия. Он сидел за столиком и безмятежно беседовал с «зубатой» девушкой, своим выражением лица напоминавшей белку. Перед ними стояла бутылка шампанского, а в высоких бокалах янтарного цвета весело играли пузырьки.