Страница:
– Вы мне угрожаете? – сухо уточнил Иван.
– Я этого не говорил, – спокойно парировал Гайтанов. – Пока не говорил… Надеюсь, скоро ты вернешься живым и здоровым либо в свою часть, либо, что, на мой взгляд, куда более вероятно, – домой, в город на Неве… К своему героическому отцу, бывшему командиру питерского СОБРа майору Северову…
Упоминание об отце, для всех прочих давно погибшем от рук бандитов, оказалось для Ивана все-таки неожиданным, хотя в его голове и роились неопределенные мысли на этот счет, – и он чисто машинально дернул бровью.
Такое вряд ли ощутимое для любого другого собеседника изменение мимики для профессионального разведчика не осталось незамеченным, – Гайтанов тут же понимающе во всю ширь улыбнулся, продемонстрировав идеально ровные фарфоровые зубы: неслыханная роскошь для живущего на скромное содержание офицера, пусть даже старшего и принадлежащего к элите Вооруженных сил России.
– Мой отец погиб два года назад, – взяв себя в руки и стараясь, чтобы голос не выдал охватившее его волнение, проговорил Иван. – И ваш черный юмор кажется мне неуместным, товарищ полковник.
– Ну что ж, нечто подобное я и рассчитывал услышать от тебя в дебюте нашей словесной партии! – кивнул разведчик, туша окурок о край банки, отодвигая ее в сторону и выдергивая один из ящиков обтертого и исцарапанного двухтумбового стола. – Вот взгляни-ка. Никого, случайно, не узнаешь?!
Перед Иваном легли две фотографии. Протянув сцепленные «браслетами» руки, он взял их со стола и бегло просмотрел, ощущая, как стучащее в груди сердце стремительно ускоряет свой ритм.
На одном из фото, трехгодичной давности, они были изображены всей семьей на пляже в Сочи – счастливые, загорелые, стоящие в обнимку и улыбающиеся в объектив – отец, мама, он и сестренка Катя.
На втором снимке, видимо сделанном совсем недавно, был запечатлен – уже с новым лицом – только отец. Бледный, с провалившимися глазами, с черным наждаком небритых щек, раздетый по пояс, он лежал на больничной кровати под белой простыней, в окружении капельницы и реанимационных приборов.
А это означало одно – спецслужбам все-таки удалось выследить и организовать успешную операцию по захвату неуловимого киллера по прозвищу Ворон, серьезно при этом его ранив…
Неужели – все, конец?!
С трудом оторвав взгляд от фотографии, сержант бросил ее обратно на стол и пристально посмотрел на Гайтанова.
– Кто этот человек? – кивнув подбородком на верхний снимок, осведомился Иван.
– Ворон! – произнес сквозь зубы полковник ГРУ. – Он же – воскресший из мертвых, а еще правильней было бы сказать – никогда не умиравший майор милиции Сергей Николаевич Северов. Палач многих питерских бандитов и ночной кошмар для остальных братков. Неужели не знали, товарищ сержант, что папенька ваш пребывает в добром здравии, сделав себе пластическую операцию в клинике доктора Романова, сменив документы и похоронив вместо себя в закрытом гробу какого-то неопознанного обугленного, как головешка, бедолагу, скорее всего бомжа, выкупленного за ящик водки в одном из моргов?! Простите великодушно, но что-то не верится, – развел руками разведчик. – Я бы даже больше сказал – я нисколько не сомневаюсь, учитывая ваш опыт службы в органах и прочие весьма специфические навыки бойца, что вы не только поддерживали с отцом связь, но и время от времени принимали непосредственное участие в проводимых им ликвидациях бандитских авторитетов!
– У вас богатое воображение, полковник, – фыркнул, покачав головой, Иван. – Вам бы боевики писать, бестселлеры – «Возвращение Слепого с того света», часть сорок седьмая! – Он мгновенно окаменел лицом и жестко закончил: – Мой отец, Сергей Северов, погиб.
– Послушай, ты, пацан! – вспылил заигравший желваками Гайтанов, сжав и без того тонкие губы в прямую линию и рывком подавшись вперед. – Вот что я тебе скажу… За подъебки твои дешевые я могу наказать тебя прямо сейчас, без устава и прочей туфты для «сапогов», с одного удара вогнав носовые хрящи в мозги! Что же касается твоего отца – ты или сам дурак, или считаешь меня, разведчика с двадцатилетним опытом, настолько тупым, что я поверю в твои байки!.. Все ты про Ворона знал, парень, и не надо песен!.. – Остыв так же быстро, как и закипел, полковник ГРУ опять откинулся на спинку стула, не спеша вытряхнул из пачки новую сигарету, прикурил и продолжил, уже ровным тоном контролирующего партию игрока: – Короче, у меня нет времени сотрясать воздух и гонять порожняки. Все очень серьезно! Либо мы с тобой договариваемся о чем-то конкретном, либо… мне будет очень жаль давать распоряжение о том, чтобы в часть сообщили трагические новости о гибели одного из лучших бойцов-контрактников внутренних войск!.. Я не хочу тебя пугать, парень, но сложившаяся ситуация и интересы государства вынуждают меня открыть перед тобой все карты… Дальнейшая судьба твоего отца сейчас целиком в твоих руках…
Доктор
Полковник ГРУ
Аль-Саади
– Я этого не говорил, – спокойно парировал Гайтанов. – Пока не говорил… Надеюсь, скоро ты вернешься живым и здоровым либо в свою часть, либо, что, на мой взгляд, куда более вероятно, – домой, в город на Неве… К своему героическому отцу, бывшему командиру питерского СОБРа майору Северову…
Упоминание об отце, для всех прочих давно погибшем от рук бандитов, оказалось для Ивана все-таки неожиданным, хотя в его голове и роились неопределенные мысли на этот счет, – и он чисто машинально дернул бровью.
Такое вряд ли ощутимое для любого другого собеседника изменение мимики для профессионального разведчика не осталось незамеченным, – Гайтанов тут же понимающе во всю ширь улыбнулся, продемонстрировав идеально ровные фарфоровые зубы: неслыханная роскошь для живущего на скромное содержание офицера, пусть даже старшего и принадлежащего к элите Вооруженных сил России.
– Мой отец погиб два года назад, – взяв себя в руки и стараясь, чтобы голос не выдал охватившее его волнение, проговорил Иван. – И ваш черный юмор кажется мне неуместным, товарищ полковник.
– Ну что ж, нечто подобное я и рассчитывал услышать от тебя в дебюте нашей словесной партии! – кивнул разведчик, туша окурок о край банки, отодвигая ее в сторону и выдергивая один из ящиков обтертого и исцарапанного двухтумбового стола. – Вот взгляни-ка. Никого, случайно, не узнаешь?!
Перед Иваном легли две фотографии. Протянув сцепленные «браслетами» руки, он взял их со стола и бегло просмотрел, ощущая, как стучащее в груди сердце стремительно ускоряет свой ритм.
На одном из фото, трехгодичной давности, они были изображены всей семьей на пляже в Сочи – счастливые, загорелые, стоящие в обнимку и улыбающиеся в объектив – отец, мама, он и сестренка Катя.
На втором снимке, видимо сделанном совсем недавно, был запечатлен – уже с новым лицом – только отец. Бледный, с провалившимися глазами, с черным наждаком небритых щек, раздетый по пояс, он лежал на больничной кровати под белой простыней, в окружении капельницы и реанимационных приборов.
А это означало одно – спецслужбам все-таки удалось выследить и организовать успешную операцию по захвату неуловимого киллера по прозвищу Ворон, серьезно при этом его ранив…
Неужели – все, конец?!
С трудом оторвав взгляд от фотографии, сержант бросил ее обратно на стол и пристально посмотрел на Гайтанова.
– Кто этот человек? – кивнув подбородком на верхний снимок, осведомился Иван.
– Ворон! – произнес сквозь зубы полковник ГРУ. – Он же – воскресший из мертвых, а еще правильней было бы сказать – никогда не умиравший майор милиции Сергей Николаевич Северов. Палач многих питерских бандитов и ночной кошмар для остальных братков. Неужели не знали, товарищ сержант, что папенька ваш пребывает в добром здравии, сделав себе пластическую операцию в клинике доктора Романова, сменив документы и похоронив вместо себя в закрытом гробу какого-то неопознанного обугленного, как головешка, бедолагу, скорее всего бомжа, выкупленного за ящик водки в одном из моргов?! Простите великодушно, но что-то не верится, – развел руками разведчик. – Я бы даже больше сказал – я нисколько не сомневаюсь, учитывая ваш опыт службы в органах и прочие весьма специфические навыки бойца, что вы не только поддерживали с отцом связь, но и время от времени принимали непосредственное участие в проводимых им ликвидациях бандитских авторитетов!
– У вас богатое воображение, полковник, – фыркнул, покачав головой, Иван. – Вам бы боевики писать, бестселлеры – «Возвращение Слепого с того света», часть сорок седьмая! – Он мгновенно окаменел лицом и жестко закончил: – Мой отец, Сергей Северов, погиб.
– Послушай, ты, пацан! – вспылил заигравший желваками Гайтанов, сжав и без того тонкие губы в прямую линию и рывком подавшись вперед. – Вот что я тебе скажу… За подъебки твои дешевые я могу наказать тебя прямо сейчас, без устава и прочей туфты для «сапогов», с одного удара вогнав носовые хрящи в мозги! Что же касается твоего отца – ты или сам дурак, или считаешь меня, разведчика с двадцатилетним опытом, настолько тупым, что я поверю в твои байки!.. Все ты про Ворона знал, парень, и не надо песен!.. – Остыв так же быстро, как и закипел, полковник ГРУ опять откинулся на спинку стула, не спеша вытряхнул из пачки новую сигарету, прикурил и продолжил, уже ровным тоном контролирующего партию игрока: – Короче, у меня нет времени сотрясать воздух и гонять порожняки. Все очень серьезно! Либо мы с тобой договариваемся о чем-то конкретном, либо… мне будет очень жаль давать распоряжение о том, чтобы в часть сообщили трагические новости о гибели одного из лучших бойцов-контрактников внутренних войск!.. Я не хочу тебя пугать, парень, но сложившаяся ситуация и интересы государства вынуждают меня открыть перед тобой все карты… Дальнейшая судьба твоего отца сейчас целиком в твоих руках…
Доктор
Как и предполагал Блох, оформление трехмесячного кредита под залог квартиры люкс не заняло больше часа. Риелторы вцепились в нее мертвой хваткой, узнав требуемую сумму. А знакомый клерк из питерского отделения Центробанка за пятьсот баксов в темпе организовал справку, разрешающую без таможенных проблем вывезти из страны кругленькую сумму в валюте.
В завершение подготовки к отъезду Евгений позвонил в страну трескоедов Суоми и предупредил старого приятеля, с которым не виделся более двух лет, что завтра утром прилетает, и скорее всего надолго. Друг искренне обрадовался и сразу предложил на первое время комнату в своем загородном доме, недалеко от чудной финской столицы.
Словом, к радости беглеца, все складывалось как нельзя лучше.
К моменту начала регистрации на ранний рейс Санкт-Петербург – Хельсинки выспавшийся в гостиничном номере, плотно позавтракавший Блох окончательно воспрянул духом, особенно когда, попивая кофе за стойкой бара в аэропорту, подсчитал на калькуляторе, что все финансовые издержки, связанные с поспешным отъездом из страны, с лихвой компенсирует один-единственный японский приборчик, купленный за деньги Ворона. От лазера, позволяющего идеально заглаживать шрамы, не откажется ни одна пластическая клиника в мире!
Услышав сообщение диспетчера аэропорта о начале регистрации на долгожданный рейс авиакомпании «Финнэйр», беглец отодвинул недопитую чашку с кофе-эспрессо, затушил в пепельнице сигарету и, подхватив драгоценный кейс с долларами, направился к стойке регистрации.
Сумку с личными вещами вместе со спортивным костюмом Евгений давно сдал в багаж. Сейчас на хирурге, сверкающем гладко выбритыми щеками, были надеты элегантный, до пят, кожаный плащ и модные замшевые ботинки с тупыми носами. Сквозь прикрытый шерстяным кашне уголок на шее просвечивал воротник белоснежной рубашки и безупречный узел консервативного галстука.
Банкир, да и только!
До стойки, у которой уже выстроилась небольшая очередь, Евгению оставалось пройти всего несколько шагов, когда его окликнули знакомым, тихим голосом, от которого в животе у довольного собой эскулапа мгновенно подпрыгнула диафрагма.
Блох вздрогнул, рывком обернулся и, встретившись перепуганным взглядом с окликнувшим его человеком, понял, что пропал.
– Евгений Викентьевич! Как нехорошо с вашей стороны улетать за границу, даже не попрощавшись со старыми друзьями! – сокрушенно вздохнув, сказал стоящий у колонны, рядом с газетным киоском, мужчина средних лет в простенькой турецкой курточке и надетой на совершенно лысую голову кепке. – Регистрация только началась, так что вы вполне можете задержаться на пару минут. Давайте присядем, что ли… – Ворон, а это вне всякого сомнения был он, в очередной раз до неузнаваемости изменивший внешность при помощи грима и умело подобранного гардероба, указал рукой на зал ожидания: – Пообщаемся на дорожку?
– А… я… вот… – хлопая губами, как выброшенная на берег треска, пытался хоть что-то ответить Блох, но изо рта вылетали только предательские, бессмысленные обрывки слов и звуки.
В последний раз тоскливо взглянув на быстро продвигающуюся к столу регистрации очередь из хорошо одетых, благоухающих парфюмом пассажиров, которым вскоре суждено подняться в воздух и через час с небольшим приземлиться в совсем ином, нормальном и, увы, теперь недоступном для него мире, беглец сунул в карман плаща ненужные более паспорт и билет и, опустив очи долу, покорно зашагал вслед за киллером, краем глаза отметив, как отделился от стены и пошел параллельным ходом смахивающий на кавказца смуглокожий субъект в пропитке.
Войдя в зал, Сергей сел на свободное кресло в углу, выбрав место, где никто из скучающих в ожидании рейса пассажиров не мог слышать их разговор.
Блох осторожно опустился рядом, поставив кейс на пол, между ботинок.
– Знаете, Евгений Викентьевич, – выдержав длинную, томительную паузу, наконец сказал Северов, повернувшись к жутко побледневшему беглецу, у которого от испуга мелко подрагивала щека, – а ведь вначале я действительно вам поверил насчет пальчиков!.. Да, вероятно, любой, далекий от вашей экзотической профессии человек на моем месте поверил бы, особенно когда тебя убеждает хозяин известной в городе клиники пластической хирургии…
Алчный лепила задрожал еще сильнее.
– А вот в несчастном случае с вашим покойным боссом, моим хорошим знакомым профессором Романовым, я, признаться, сильно усомнился с самого начала, – укоризненно покачав головой, продолжал Северов. – Ну не может человек, от рождения не пьющий, не курящий, на протяжении двадцати с лишним лет трижды в неделю занимающийся китайской гимнастикой дайдзи-цуань и дюжину раз выжимающий гирю в двадцать четыре килограмма, просто так взять и умереть от инфаркта!.. Хотя кое-кто в милиции, как выяснилось, считает именно так…
– На что… вы намекаете? – усилием воли разлепил прыгающие синеватые губы хирург. – Профессор был для меня почти отцом!..
– Разумеется, – соглашаясь, кивнул Ворон, – иначе ни за что не переписал бы завещание, оставив все свое имущество, включая клинику и бывшую дачу первого секретаря Ленинградского горкома, своего однофамильца, на Солнечном берегу, вам в наследство. Как вы узнали о завещании – теперь уже не важно, – сделал небрежный жест рукой Северов. – Важно то, что в погоне за деньгами и карьерой вы, не слишком полагаясь на безвременную или случайную кончину хоть и немолодого, но вполне здорового профессора, решили самым подлым образом использовать не только расположение старика, но и полученные в институте знания по фармакологии, поехали в Сочи, где в гостинице «Жемчужина» отдыхал Романов, и отравили его, подмешав в напиток смертельный коктейль…
– Я его не травил! – скрипнув зубами, вскричал Блох. – Это еще нужно доказать!
– Доказывает прокуратура, уважаемый Евгений Викентьевич, а я так… погулять вышел. – Тихим, но пронизывающим насквозь не хуже остро заточенного стилета голосом Ворон сразу же осадил срывающегося на истерику эскулапа. – Мне юридические и судебные выкладки не требуются, я сам и следователь, и судья, и палач.
– Вы не посмеете… – Хирург едва не задохнулся от барабанной дроби в груди. – Здесь куча народа! Я позову милицию, покажу паспорт и билет, скажу, что вы привязались ко мне и не даете сесть на самолет! Я перед законом чист, а вот вас менты арестуют, обнаружат на лице грим, и тогда…
– Вы – убийца, – перебил его Северов спокойным, размеренным тоном. – Причем гнусный и трусливый. И звать на помощь – кишка тонка…
От этих издевательских, уничижающих, смешивающих с дерьмом не хуже бетономешалки слов хирургу стало совсем худо. Блох всеми фибрами души, всем своим существом захотел, не сходя с места и не поднимая зад от кресла, провалиться глубоко под землю.
По его липкому лбу медленно стекали, застилая глаза посильнее слез, крупные капли холодного пота. Ноги отбивали чечетку.
Казалось, еще секунда – и мышцы мочевого пузыря окончательно расслабятся, заставив своего хозяина воспринять смерть как лучшее избавление от позора…
В завершение подготовки к отъезду Евгений позвонил в страну трескоедов Суоми и предупредил старого приятеля, с которым не виделся более двух лет, что завтра утром прилетает, и скорее всего надолго. Друг искренне обрадовался и сразу предложил на первое время комнату в своем загородном доме, недалеко от чудной финской столицы.
Словом, к радости беглеца, все складывалось как нельзя лучше.
К моменту начала регистрации на ранний рейс Санкт-Петербург – Хельсинки выспавшийся в гостиничном номере, плотно позавтракавший Блох окончательно воспрянул духом, особенно когда, попивая кофе за стойкой бара в аэропорту, подсчитал на калькуляторе, что все финансовые издержки, связанные с поспешным отъездом из страны, с лихвой компенсирует один-единственный японский приборчик, купленный за деньги Ворона. От лазера, позволяющего идеально заглаживать шрамы, не откажется ни одна пластическая клиника в мире!
Услышав сообщение диспетчера аэропорта о начале регистрации на долгожданный рейс авиакомпании «Финнэйр», беглец отодвинул недопитую чашку с кофе-эспрессо, затушил в пепельнице сигарету и, подхватив драгоценный кейс с долларами, направился к стойке регистрации.
Сумку с личными вещами вместе со спортивным костюмом Евгений давно сдал в багаж. Сейчас на хирурге, сверкающем гладко выбритыми щеками, были надеты элегантный, до пят, кожаный плащ и модные замшевые ботинки с тупыми носами. Сквозь прикрытый шерстяным кашне уголок на шее просвечивал воротник белоснежной рубашки и безупречный узел консервативного галстука.
Банкир, да и только!
До стойки, у которой уже выстроилась небольшая очередь, Евгению оставалось пройти всего несколько шагов, когда его окликнули знакомым, тихим голосом, от которого в животе у довольного собой эскулапа мгновенно подпрыгнула диафрагма.
Блох вздрогнул, рывком обернулся и, встретившись перепуганным взглядом с окликнувшим его человеком, понял, что пропал.
– Евгений Викентьевич! Как нехорошо с вашей стороны улетать за границу, даже не попрощавшись со старыми друзьями! – сокрушенно вздохнув, сказал стоящий у колонны, рядом с газетным киоском, мужчина средних лет в простенькой турецкой курточке и надетой на совершенно лысую голову кепке. – Регистрация только началась, так что вы вполне можете задержаться на пару минут. Давайте присядем, что ли… – Ворон, а это вне всякого сомнения был он, в очередной раз до неузнаваемости изменивший внешность при помощи грима и умело подобранного гардероба, указал рукой на зал ожидания: – Пообщаемся на дорожку?
– А… я… вот… – хлопая губами, как выброшенная на берег треска, пытался хоть что-то ответить Блох, но изо рта вылетали только предательские, бессмысленные обрывки слов и звуки.
В последний раз тоскливо взглянув на быстро продвигающуюся к столу регистрации очередь из хорошо одетых, благоухающих парфюмом пассажиров, которым вскоре суждено подняться в воздух и через час с небольшим приземлиться в совсем ином, нормальном и, увы, теперь недоступном для него мире, беглец сунул в карман плаща ненужные более паспорт и билет и, опустив очи долу, покорно зашагал вслед за киллером, краем глаза отметив, как отделился от стены и пошел параллельным ходом смахивающий на кавказца смуглокожий субъект в пропитке.
Войдя в зал, Сергей сел на свободное кресло в углу, выбрав место, где никто из скучающих в ожидании рейса пассажиров не мог слышать их разговор.
Блох осторожно опустился рядом, поставив кейс на пол, между ботинок.
– Знаете, Евгений Викентьевич, – выдержав длинную, томительную паузу, наконец сказал Северов, повернувшись к жутко побледневшему беглецу, у которого от испуга мелко подрагивала щека, – а ведь вначале я действительно вам поверил насчет пальчиков!.. Да, вероятно, любой, далекий от вашей экзотической профессии человек на моем месте поверил бы, особенно когда тебя убеждает хозяин известной в городе клиники пластической хирургии…
Алчный лепила задрожал еще сильнее.
– А вот в несчастном случае с вашим покойным боссом, моим хорошим знакомым профессором Романовым, я, признаться, сильно усомнился с самого начала, – укоризненно покачав головой, продолжал Северов. – Ну не может человек, от рождения не пьющий, не курящий, на протяжении двадцати с лишним лет трижды в неделю занимающийся китайской гимнастикой дайдзи-цуань и дюжину раз выжимающий гирю в двадцать четыре килограмма, просто так взять и умереть от инфаркта!.. Хотя кое-кто в милиции, как выяснилось, считает именно так…
– На что… вы намекаете? – усилием воли разлепил прыгающие синеватые губы хирург. – Профессор был для меня почти отцом!..
– Разумеется, – соглашаясь, кивнул Ворон, – иначе ни за что не переписал бы завещание, оставив все свое имущество, включая клинику и бывшую дачу первого секретаря Ленинградского горкома, своего однофамильца, на Солнечном берегу, вам в наследство. Как вы узнали о завещании – теперь уже не важно, – сделал небрежный жест рукой Северов. – Важно то, что в погоне за деньгами и карьерой вы, не слишком полагаясь на безвременную или случайную кончину хоть и немолодого, но вполне здорового профессора, решили самым подлым образом использовать не только расположение старика, но и полученные в институте знания по фармакологии, поехали в Сочи, где в гостинице «Жемчужина» отдыхал Романов, и отравили его, подмешав в напиток смертельный коктейль…
– Я его не травил! – скрипнув зубами, вскричал Блох. – Это еще нужно доказать!
– Доказывает прокуратура, уважаемый Евгений Викентьевич, а я так… погулять вышел. – Тихим, но пронизывающим насквозь не хуже остро заточенного стилета голосом Ворон сразу же осадил срывающегося на истерику эскулапа. – Мне юридические и судебные выкладки не требуются, я сам и следователь, и судья, и палач.
– Вы не посмеете… – Хирург едва не задохнулся от барабанной дроби в груди. – Здесь куча народа! Я позову милицию, покажу паспорт и билет, скажу, что вы привязались ко мне и не даете сесть на самолет! Я перед законом чист, а вот вас менты арестуют, обнаружат на лице грим, и тогда…
– Вы – убийца, – перебил его Северов спокойным, размеренным тоном. – Причем гнусный и трусливый. И звать на помощь – кишка тонка…
От этих издевательских, уничижающих, смешивающих с дерьмом не хуже бетономешалки слов хирургу стало совсем худо. Блох всеми фибрами души, всем своим существом захотел, не сходя с места и не поднимая зад от кресла, провалиться глубоко под землю.
По его липкому лбу медленно стекали, застилая глаза посильнее слез, крупные капли холодного пота. Ноги отбивали чечетку.
Казалось, еще секунда – и мышцы мочевого пузыря окончательно расслабятся, заставив своего хозяина воспринять смерть как лучшее избавление от позора…
Полковник ГРУ
Сержант Северов продолжал держать все ту же позицию.
– За могилой отца, кажется, ухаживают, все оплачено на год вперед.
– Этот снимок, – скрипнул зубами Гайтанов, кивнув на второе фото, – подлинный, без монтажа! Ворон, он же – майор Северов, действительно был у нас в руках! Получив в случайной схватке с одним уродом, в ночном парке, стилет под ребро, он четко уложил его двумя выстрелами из ствола, истекая кровью, сел в машину и поехал, с ножом в животе. Надо полагать, к знакомому лепиле. Но по дороге потерял сознание, врезался в круглосуточный киоск и лишь чудом остался жив!
Полковник выпустил в сторону Ивана сноп дыма и тыльной стороной ладони резко смахнул проступившие на лбу капли пота – в тесной комнате для допросов было достаточно жарко, батареи следственного изолятора топили на совесть. А может, просто сказывалось напряжение момента…
– В машине, обычной «восьмерке», заделанной под броневик, в тайнике под панелью, обнаружилось много чего интересного. Но главное не в этом, а в том, что снятые с раненого, находящегося в коме мужчины отпечатки были с огромным трудом, но идентифицированы с пальчиками погибшего два с лишним года назад командира СОБРа!..
Стряхнув пепел в банку с окурками, Гайтанов совершенно иным, чем раньше, взглядом смерил сидящего напротив молодого, но уже с лихвой хватанувшего всех прелестей балканской и чеченской войн спецназовца. Он понимал, что сейчас творится в голове у парня, и не осуждал его за упрямство. Просто пришло время сказать главное, перейти к самой сути задуманной генералом Корначом авантюры.
– Так или иначе, но твоему отцу удалось бежать, – подчеркнуто спокойно сообщил разведчик, тут же оценив, как мгновенно оживилось лицо Ивана. – Нужно отдать ему должное – он профессионал самой элитной пробы, мы, в ГРУ, таких называем «экстра». Специалисты, подобные Ворону, ценятся на вес золота, их во всей стране совсем не много…
– Зачем вы мне все это говорите? – не удержался от реплики Иван.
– А затем, что твой отец хоть и киллер, работающий в том числе и за деньги, но он не алчущий отморозок и тем более не мокрушник вроде Механика! Я знаю, что именно убийство жены и дочери да плевок в душу от родного начальства, неспособного отыскать и наказать убийцу, заставили его стать таким, какой он сейчас, начать новую жизнь вне закона и с неотвратимостью конвейера, одного за другим, отстреливать разную мразь, паразитов, выродков, расплодившихся и жирующих на свободе, купивших всех и вся, а оттого – чувствующих себя неприкасаемыми хозяевами страны! Но этот марафон простреленных лбов и затылков – не выход!.. Рано или поздно его вычислят, если не мы, то бандиты, служба безопасности какого-нибудь влиятельного барыги, олигарха, которому понадобится сдать Ворона, ранее воспользовавшись его помощью в своих гнусных шкурных интересах, дабы получить в ответ некую услугу!.. Но мы, люди в погонах, не привыкшие рисоваться по ящику и реально стоящие на страже закона и государственных интересов, не хотим, чтобы все закончилось именно так… Нам нужны специалисты такого уровня… Вместе, в одной команде, мы сможем гораздо больше, чем поодиночке! Ты понимаешь меня, парень?!
Иван Северов сохранял молчание.
Полковник ГРУ устало, шумно выдохнул и, зажав сигарету зубами, стукнул руками по столу.
– Мы хотим вернуть твоему отцу то, что он потерял, – ощущение свободы и службы своему Отечеству. У него не будет проблем ни с накопленными деньгами, ни с легальными документами, ни, если на то пошло, с передвижением в любую точку планеты. Единственное, что уже не вернуть, – это имя. Не стоит создавать опасных прецедентов. Майор Северов должен остаться там, где он находится последние два года, – на Южном кладбище Санкт-Петербурга, рядом с женой и дочерью. Но это, как ты понимаешь, детали… Тем более твой отец уже не первый год живет под чужим именем, по легенде. Только сейчас он – беглец, а мы предлагаем ему снова стать полноценным гражданином! И по-прежнему заниматься тем, что он умеет делать лучше всех остальных… Только уже без чреватой провалом и смертью самодеятельности, а в составе хорошо отлаженной и работающей без сбоев Системы. Все уже согласовано на самом верху, и я лично даю гарантию его абсолютной безопасности при встрече. И хочу, чтобы ты помог нам выйти на него с нашим предложением. Если в этом процессе будешь участвовать ты, единственный близкий ему человек, он наверняка согласится! Но если ты откажешься… Не хотелось говорить тебе о спецсредствах, помогающих людям перед смертью вспомнить всю свою прошлую жизнь по деталям, но, видно, придется упомянуть – для успеха дела. К тому же мои предостережения насчет предательства не голословны – буквально на днях один коммерсант, которому в свое время Ворон оказал услугу, уже предложил слить канал контакта с ним, в обмен на помощь спецслужб в решении проблем с опасными конкурентами. Даже если мы сейчас с тобой не договоримся, рано или поздно мы его возьмем и без твоей помощи. Только в этом случае чуть раньше твой отец получит с Северного Кавказа закрытый цинковый гроб! – подвел черту Гайтанов. – И не надо смотреть на меня, как на врага, сержант! Здесь ГРУ, а не «Армия спасения Христа»! Когда ставка слишком велика, ради достижения поставленной цели мы не останавливаемся ни перед какими мелочами. А жизнь простого сержанта-контрактника внутренних войск – поверь, просто не достойный упоминания пустяк… Надеюсь, ты меня хорошо понял, парень?! Форы на раздумья, увы, дать не могу. Итак… ты организуешь мне встречу с отцом или… А?!
– Мне остается только повторить, что у вас чересчур буйная фантазия, – без раздумий ответил Северов-младший. – Больше мне вам сказать нечего…
– Ну что ж, – помолчав пару секунд, сокрушенно пробормотал гээрушник. Скулы его дрогнули. – Жаль, но у меня нет времени и дальше продолжать этот цирк для идиотов. Гроб – так гроб. Ты сам выбрал, а я не вижу смысла тебя переубеждать…
Не спуская с Ивана черных, бездонных глаз с зияющей в них холодной решимостью привыкшего к нелегкому, но неизбежному выбору профессионала, Гайтанов пружинисто встал во весь рост, доведенным до автоматизма неуловимым движением сунул правую руку за отворот цивильного пиджака, ощутил под пальцами, в кобуре, рифленую рукоятку восьмизарядного пистолета «беретта», выхватил оружие, в долю секунды навел его на сержанта, прицелился точно в лоб и плавно нажал на спусковой крючок.
– За могилой отца, кажется, ухаживают, все оплачено на год вперед.
– Этот снимок, – скрипнул зубами Гайтанов, кивнув на второе фото, – подлинный, без монтажа! Ворон, он же – майор Северов, действительно был у нас в руках! Получив в случайной схватке с одним уродом, в ночном парке, стилет под ребро, он четко уложил его двумя выстрелами из ствола, истекая кровью, сел в машину и поехал, с ножом в животе. Надо полагать, к знакомому лепиле. Но по дороге потерял сознание, врезался в круглосуточный киоск и лишь чудом остался жив!
Полковник выпустил в сторону Ивана сноп дыма и тыльной стороной ладони резко смахнул проступившие на лбу капли пота – в тесной комнате для допросов было достаточно жарко, батареи следственного изолятора топили на совесть. А может, просто сказывалось напряжение момента…
– В машине, обычной «восьмерке», заделанной под броневик, в тайнике под панелью, обнаружилось много чего интересного. Но главное не в этом, а в том, что снятые с раненого, находящегося в коме мужчины отпечатки были с огромным трудом, но идентифицированы с пальчиками погибшего два с лишним года назад командира СОБРа!..
Стряхнув пепел в банку с окурками, Гайтанов совершенно иным, чем раньше, взглядом смерил сидящего напротив молодого, но уже с лихвой хватанувшего всех прелестей балканской и чеченской войн спецназовца. Он понимал, что сейчас творится в голове у парня, и не осуждал его за упрямство. Просто пришло время сказать главное, перейти к самой сути задуманной генералом Корначом авантюры.
– Так или иначе, но твоему отцу удалось бежать, – подчеркнуто спокойно сообщил разведчик, тут же оценив, как мгновенно оживилось лицо Ивана. – Нужно отдать ему должное – он профессионал самой элитной пробы, мы, в ГРУ, таких называем «экстра». Специалисты, подобные Ворону, ценятся на вес золота, их во всей стране совсем не много…
– Зачем вы мне все это говорите? – не удержался от реплики Иван.
– А затем, что твой отец хоть и киллер, работающий в том числе и за деньги, но он не алчущий отморозок и тем более не мокрушник вроде Механика! Я знаю, что именно убийство жены и дочери да плевок в душу от родного начальства, неспособного отыскать и наказать убийцу, заставили его стать таким, какой он сейчас, начать новую жизнь вне закона и с неотвратимостью конвейера, одного за другим, отстреливать разную мразь, паразитов, выродков, расплодившихся и жирующих на свободе, купивших всех и вся, а оттого – чувствующих себя неприкасаемыми хозяевами страны! Но этот марафон простреленных лбов и затылков – не выход!.. Рано или поздно его вычислят, если не мы, то бандиты, служба безопасности какого-нибудь влиятельного барыги, олигарха, которому понадобится сдать Ворона, ранее воспользовавшись его помощью в своих гнусных шкурных интересах, дабы получить в ответ некую услугу!.. Но мы, люди в погонах, не привыкшие рисоваться по ящику и реально стоящие на страже закона и государственных интересов, не хотим, чтобы все закончилось именно так… Нам нужны специалисты такого уровня… Вместе, в одной команде, мы сможем гораздо больше, чем поодиночке! Ты понимаешь меня, парень?!
Иван Северов сохранял молчание.
Полковник ГРУ устало, шумно выдохнул и, зажав сигарету зубами, стукнул руками по столу.
– Мы хотим вернуть твоему отцу то, что он потерял, – ощущение свободы и службы своему Отечеству. У него не будет проблем ни с накопленными деньгами, ни с легальными документами, ни, если на то пошло, с передвижением в любую точку планеты. Единственное, что уже не вернуть, – это имя. Не стоит создавать опасных прецедентов. Майор Северов должен остаться там, где он находится последние два года, – на Южном кладбище Санкт-Петербурга, рядом с женой и дочерью. Но это, как ты понимаешь, детали… Тем более твой отец уже не первый год живет под чужим именем, по легенде. Только сейчас он – беглец, а мы предлагаем ему снова стать полноценным гражданином! И по-прежнему заниматься тем, что он умеет делать лучше всех остальных… Только уже без чреватой провалом и смертью самодеятельности, а в составе хорошо отлаженной и работающей без сбоев Системы. Все уже согласовано на самом верху, и я лично даю гарантию его абсолютной безопасности при встрече. И хочу, чтобы ты помог нам выйти на него с нашим предложением. Если в этом процессе будешь участвовать ты, единственный близкий ему человек, он наверняка согласится! Но если ты откажешься… Не хотелось говорить тебе о спецсредствах, помогающих людям перед смертью вспомнить всю свою прошлую жизнь по деталям, но, видно, придется упомянуть – для успеха дела. К тому же мои предостережения насчет предательства не голословны – буквально на днях один коммерсант, которому в свое время Ворон оказал услугу, уже предложил слить канал контакта с ним, в обмен на помощь спецслужб в решении проблем с опасными конкурентами. Даже если мы сейчас с тобой не договоримся, рано или поздно мы его возьмем и без твоей помощи. Только в этом случае чуть раньше твой отец получит с Северного Кавказа закрытый цинковый гроб! – подвел черту Гайтанов. – И не надо смотреть на меня, как на врага, сержант! Здесь ГРУ, а не «Армия спасения Христа»! Когда ставка слишком велика, ради достижения поставленной цели мы не останавливаемся ни перед какими мелочами. А жизнь простого сержанта-контрактника внутренних войск – поверь, просто не достойный упоминания пустяк… Надеюсь, ты меня хорошо понял, парень?! Форы на раздумья, увы, дать не могу. Итак… ты организуешь мне встречу с отцом или… А?!
– Мне остается только повторить, что у вас чересчур буйная фантазия, – без раздумий ответил Северов-младший. – Больше мне вам сказать нечего…
– Ну что ж, – помолчав пару секунд, сокрушенно пробормотал гээрушник. Скулы его дрогнули. – Жаль, но у меня нет времени и дальше продолжать этот цирк для идиотов. Гроб – так гроб. Ты сам выбрал, а я не вижу смысла тебя переубеждать…
Не спуская с Ивана черных, бездонных глаз с зияющей в них холодной решимостью привыкшего к нелегкому, но неизбежному выбору профессионала, Гайтанов пружинисто встал во весь рост, доведенным до автоматизма неуловимым движением сунул правую руку за отворот цивильного пиджака, ощутил под пальцами, в кобуре, рифленую рукоятку восьмизарядного пистолета «беретта», выхватил оружие, в долю секунды навел его на сержанта, прицелился точно в лоб и плавно нажал на спусковой крючок.
Аль-Саади
– Вероятно, вам, Евгений Викентьевич, интересно, когда именно я понял, что вы, учуяв запах больших денег, наивно решили сделать из меня, богатого и доверчивого пациента, разбрасывающегося пачками баксов, как мелочью, свою очередную жертву?! – приподнял брови Северов, в упор глядя из-под козырька кепки и серых контактных линз на сгорбившегося врача. – Я удовлетворю ваше любопытство… Про абсолютную невозможность корректировки пальцев я знал уже на следующее утро, после того как мой человек передал вам деньги на лазерный излучатель. Между прочим – очень полезная и редкая вещь, штучный товар… Так о чем это я? Ах да, пальцы…
Сергей брезгливо отвернулся, не желая больше смотреть на жалкого, циничного жулика. Аэропортовский мент, стоящий в дальнем углу зала ожидания и беседующий с симпатичной девушкой, что-то слишком часто стал косить в их сторону.
Впрочем, это неудивительно – видок у лепилы, сникшего, как пенис после пяти оргазмов, был тот еще…
– И тогда я окончательно утвердился в мысли, что со смертью Романова не все чисто и что в лице его преемника я имею дело с одним из самых мерзких и жадных подонков, какие мне только встречались за последние десять лет. – Северов мельком взглянул на настенные электронные часы. До окончания регистрации пассажиров на рейс авиакомпании «Финнэйр» оставалось еще двадцать семь минут. – Но в жизни всякое бывает, и, чтобы случайно не сунуть под пресс невинного молодого врача, почти гения, я потратил немало денег и сил, чтобы тайно эксгумировать тело профессора, найти специалиста и провести, если так можно выразиться, независимую экспертизу на предмет обнаружения в организме следов яда. Для этого лишь требовалось срезать у трупа несколько волосков, ногти и провести химический анализ той их части, которая выросла уже после гибели Романова… Как врач с высшим образованием и тем более хирург, вы не можете не знать, что в организме покойников некоторые обменные процессы не останавливаются вместе с сердцем и атрофией мозга, а протекают еще три – пять дней…
Блох, которого сотрясала кондрашка, как-то странно заерзал по стулу, а потом протяжно замычал и обхватил лицо руками.
– Догадываетесь, Евгений Викентьевич, каковы были результаты? Думаю, да… А сопоставив оба этих факта – отрицаемую вами невозможность изменения отпечатков и убийство профессора, для милиции так и оставшееся аварией из-за сердечного приступа водителя, я понял ваш коварный замысел.
Глаза Северова недобро блеснули, и даже цветные линзы не смогли скрыть этот хищный блеск.
– Но, подумав, я не стал ничего тормозить, забирать у вас двести семьдесят пять тысяч долларов, а решил сыграть до конца, дать вам возможность самому себя спалить! Что касается прибора для заглаживания шрамов, его я подарю военному госпиталю, где лечатся наши русские парни, воевавшие в Чечне. Там ему сразу найдут применение. Но тут произошла вся эта прескверная история с изуродованным вами лицом госпожи Выхухолевой, объявились отморозки во главе с Чахлым, и я решил немного изменить ход игры.
Северов снова взглянул на хирурга. Тот пребывал в очевидной прострации, но, похоже, полностью соображение не утратил.
– Визитная карточка с изображением черной птицы, или, как я ее называю, – черная метка, известная не только братве, и, что уж тут темнить, далеко не одним знатокам криминального расклада в городе, была засвечена мной совсем не для боевиков, – сухо сообщил Сергей, покачав головой и сцепив ладони в замок. Тихо хрустнули разминаемые суставы пальцев. – Я сделал все так, чтобы вы увидели визитку, и, разумеется, проследил за вашей реакцией… Поздравляю!.. Вряд ли вы относитесь к числу тех, кто стоит на моей стороне, но хотя бы раз про человека по прозвищу Ворон вы, Евгений Викентьевич, несомненно слышали и даже кое-что видели по телевизору.
Сунув руку в карман, Северов достал оттуда знакомый беглецу кусочек картона и, пару секунд многозначительно повертев его в руках, спрятал назад.
Пауза затягивалась.
– Что… вы от меня хотите? – чуть слышно прошептал Блох, едва не падающий со стула даже в сидячем положении..
– Даже после всего того, что ты сделал, – голос Ворона заметно похолодел, – мне не нужна твоя поганая жизнь. У тебя, кстати, изначально не было никаких шансов поиметь миллион баксов в обмен на воздух, попутно бодрым паровозом отправив меня вслед за Романовым… Но ты, на свою беду, не только хотел провернуть кидок, ты убил хорошего человека, который тебе доверял. Убил, не спасая свою жизнь, не защищая нашу несчастную страну от бородатых выродков на Кавказе! Ты убил из-за алчности, из-за денег… Такое я забыть вряд ли смогу…
Северов поднял стоявший между ног Блоха чемоданчик и, взвесив в руке, поставил на соседнее пластиковое кресло ядовито-желтого цвета.
– Сколько наскреб, беженец?! Пол-лимона наверняка есть…
– Пятьсот семьдесят две тысячи, – глухо промямлил доктор, чуть зашевелившись. – Здесь все, что у меня за душой, до бакса… Я продал квартиру и джип… Не убивай… прости, если можешь!.. Даже не знаю, что на меня тогда нашло… Бес попутал!
– Какой код на замках, ты, заблудшая овца?! – жестко уточнил Ворон, снова поглядывая на часы. Скоро заканчивалась регистрация, а оставлять хирурга в Пулкове не входило в финальную часть плана справедливого возмездия.
– Двадцать, тысяча девятьсот семьдесят три, – ответил Блох, вопросительно скосив глаза в сторону киллера. В душу закралась хоть и хлипкая, призрачная, но растущая с каждой секундой надежда на спасение. – Мой день и год рождения… Пожалуйста… Не убивай…
– Где лазер зашхерил?! Не дай бог, если и его… как квартиру…
– В камере хранения, на Московском вокзале, ячейка номер сто, код – такой же! – запинаясь, торопливо раскололся пластический хирург, разом позабыв о безвозвратно потерянных огромных деньгах. – Клянусь!..
– Я не суд присяжных, мне твои клятвы до одного места, придурок, – скривил губы Северов. – И не надо так громко кричать, люди смотрят… Короче, дело к ночи, как изволят выражаться горячие финские парни по ту сторону залива. Если не возражаете, Евгений свет Викентьевич, кейс вместе с нарезанной кирпичами зеленой макулатурой я оставлю себе. В качестве компенсации за понесенный от знакомства с вами моральный и материальный ущерб. А что касается расплаты за убийство безобидного старика… – Ворон нахмурил брови, вздохнул и совершенно неожиданно для хирурга сказал: – Не хочется марать руки о столь жалкую тлю, как ты. Жизнь – как маятник, и очень скоро тебе отрыгнется все твое дерьмо. А теперь встал и на счет раз-два-три тихонько свалил с глаз моих… К стойке регистрации. У тебя в запасе всего пара минут, чтобы успеть унести задницу к чухонцам. Будь здоров, не кашляй! Время пошло! Раз…
Сергей брезгливо отвернулся, не желая больше смотреть на жалкого, циничного жулика. Аэропортовский мент, стоящий в дальнем углу зала ожидания и беседующий с симпатичной девушкой, что-то слишком часто стал косить в их сторону.
Впрочем, это неудивительно – видок у лепилы, сникшего, как пенис после пяти оргазмов, был тот еще…
– И тогда я окончательно утвердился в мысли, что со смертью Романова не все чисто и что в лице его преемника я имею дело с одним из самых мерзких и жадных подонков, какие мне только встречались за последние десять лет. – Северов мельком взглянул на настенные электронные часы. До окончания регистрации пассажиров на рейс авиакомпании «Финнэйр» оставалось еще двадцать семь минут. – Но в жизни всякое бывает, и, чтобы случайно не сунуть под пресс невинного молодого врача, почти гения, я потратил немало денег и сил, чтобы тайно эксгумировать тело профессора, найти специалиста и провести, если так можно выразиться, независимую экспертизу на предмет обнаружения в организме следов яда. Для этого лишь требовалось срезать у трупа несколько волосков, ногти и провести химический анализ той их части, которая выросла уже после гибели Романова… Как врач с высшим образованием и тем более хирург, вы не можете не знать, что в организме покойников некоторые обменные процессы не останавливаются вместе с сердцем и атрофией мозга, а протекают еще три – пять дней…
Блох, которого сотрясала кондрашка, как-то странно заерзал по стулу, а потом протяжно замычал и обхватил лицо руками.
– Догадываетесь, Евгений Викентьевич, каковы были результаты? Думаю, да… А сопоставив оба этих факта – отрицаемую вами невозможность изменения отпечатков и убийство профессора, для милиции так и оставшееся аварией из-за сердечного приступа водителя, я понял ваш коварный замысел.
Глаза Северова недобро блеснули, и даже цветные линзы не смогли скрыть этот хищный блеск.
– Но, подумав, я не стал ничего тормозить, забирать у вас двести семьдесят пять тысяч долларов, а решил сыграть до конца, дать вам возможность самому себя спалить! Что касается прибора для заглаживания шрамов, его я подарю военному госпиталю, где лечатся наши русские парни, воевавшие в Чечне. Там ему сразу найдут применение. Но тут произошла вся эта прескверная история с изуродованным вами лицом госпожи Выхухолевой, объявились отморозки во главе с Чахлым, и я решил немного изменить ход игры.
Северов снова взглянул на хирурга. Тот пребывал в очевидной прострации, но, похоже, полностью соображение не утратил.
– Визитная карточка с изображением черной птицы, или, как я ее называю, – черная метка, известная не только братве, и, что уж тут темнить, далеко не одним знатокам криминального расклада в городе, была засвечена мной совсем не для боевиков, – сухо сообщил Сергей, покачав головой и сцепив ладони в замок. Тихо хрустнули разминаемые суставы пальцев. – Я сделал все так, чтобы вы увидели визитку, и, разумеется, проследил за вашей реакцией… Поздравляю!.. Вряд ли вы относитесь к числу тех, кто стоит на моей стороне, но хотя бы раз про человека по прозвищу Ворон вы, Евгений Викентьевич, несомненно слышали и даже кое-что видели по телевизору.
Сунув руку в карман, Северов достал оттуда знакомый беглецу кусочек картона и, пару секунд многозначительно повертев его в руках, спрятал назад.
Пауза затягивалась.
– Что… вы от меня хотите? – чуть слышно прошептал Блох, едва не падающий со стула даже в сидячем положении..
– Даже после всего того, что ты сделал, – голос Ворона заметно похолодел, – мне не нужна твоя поганая жизнь. У тебя, кстати, изначально не было никаких шансов поиметь миллион баксов в обмен на воздух, попутно бодрым паровозом отправив меня вслед за Романовым… Но ты, на свою беду, не только хотел провернуть кидок, ты убил хорошего человека, который тебе доверял. Убил, не спасая свою жизнь, не защищая нашу несчастную страну от бородатых выродков на Кавказе! Ты убил из-за алчности, из-за денег… Такое я забыть вряд ли смогу…
Северов поднял стоявший между ног Блоха чемоданчик и, взвесив в руке, поставил на соседнее пластиковое кресло ядовито-желтого цвета.
– Сколько наскреб, беженец?! Пол-лимона наверняка есть…
– Пятьсот семьдесят две тысячи, – глухо промямлил доктор, чуть зашевелившись. – Здесь все, что у меня за душой, до бакса… Я продал квартиру и джип… Не убивай… прости, если можешь!.. Даже не знаю, что на меня тогда нашло… Бес попутал!
– Какой код на замках, ты, заблудшая овца?! – жестко уточнил Ворон, снова поглядывая на часы. Скоро заканчивалась регистрация, а оставлять хирурга в Пулкове не входило в финальную часть плана справедливого возмездия.
– Двадцать, тысяча девятьсот семьдесят три, – ответил Блох, вопросительно скосив глаза в сторону киллера. В душу закралась хоть и хлипкая, призрачная, но растущая с каждой секундой надежда на спасение. – Мой день и год рождения… Пожалуйста… Не убивай…
– Где лазер зашхерил?! Не дай бог, если и его… как квартиру…
– В камере хранения, на Московском вокзале, ячейка номер сто, код – такой же! – запинаясь, торопливо раскололся пластический хирург, разом позабыв о безвозвратно потерянных огромных деньгах. – Клянусь!..
– Я не суд присяжных, мне твои клятвы до одного места, придурок, – скривил губы Северов. – И не надо так громко кричать, люди смотрят… Короче, дело к ночи, как изволят выражаться горячие финские парни по ту сторону залива. Если не возражаете, Евгений свет Викентьевич, кейс вместе с нарезанной кирпичами зеленой макулатурой я оставлю себе. В качестве компенсации за понесенный от знакомства с вами моральный и материальный ущерб. А что касается расплаты за убийство безобидного старика… – Ворон нахмурил брови, вздохнул и совершенно неожиданно для хирурга сказал: – Не хочется марать руки о столь жалкую тлю, как ты. Жизнь – как маятник, и очень скоро тебе отрыгнется все твое дерьмо. А теперь встал и на счет раз-два-три тихонько свалил с глаз моих… К стойке регистрации. У тебя в запасе всего пара минут, чтобы успеть унести задницу к чухонцам. Будь здоров, не кашляй! Время пошло! Раз…