Страница:
Все было кончено. После того как яркими желтыми пятнами стали одно за другим вспыхивать окна, выходящие в погруженный в темноту ночи узкий двор-колодец, а надрывный, истерический женский голос пронзительно заверещал, будя тех, кто еще не проснулся: «Убили! Убили!» – опер Валера Дреев из питерского УБНОНа понял, что случилось непоправимое. За похищенный у наркодилеров килограммовый пакет кокаина пришлось заплатить страшную, чудовищную цену – жизнь друга! И он был бессилен повернуть время вспять, хотя бы на десять секунд.
От лавиной накатившего ощущения тупой безысходности матерому менту хотелось взвыть в голос. Но даже это уже ничего не меняло. Единственным разумным решением являлось позорное, с едким душком предательства, немедленное отступление с проклятого места. Костю Логинова уже не вернуть, но тот белый яд, ради которого он уговорил друга и коллегу на несанкционированную операцию, необходимо было сохранить. Чтобы очень скоро нанести злейшему врагу ответный удар, после которого он уже не встанет!..
Замешкавшись всего на секунду, скрипящий зубами от злости и отчаяния капитан отделился от холодной кирпичной стены, за которой лежал убитый Гоблином Костя Логинов. На ватных ногах он шагнул в дрогнувший полумрак, почему-то машинально подумав, что затеряться в этих проходных питерских дворах выросшему в них с детства бывшему веснушчатому повесе будет не трудно. Но бежать, петляя по лабиринту темных каменных джунглей, далеко не пришлось. Загодя оставленная незапертой машина дожидалась в ближайшем переулке.
Рывком распахнув дверь, Дреев тяжело повалился на продавленное сиденье синей «сьерры», втолкнул ключ в замок зажигания, запустил мотор, сорвался с места и вылетел на освещенную длинным рядом фонарей пустынную улицу.
Он мчался вперед, не разбирая дороги, машинально крутя руль, сворачивая с одной улицы на другую, а из его покрасневших глаз, обрамленных густой тенью рано проступивших морщин, одна за другой скатывались по щекам совсем не скупые мужские слезы.
Иногда Дрееву казалось, что лежащая во внутреннем кармане его куртки увесистая упаковка белого, совершенно чистого и еще не забодяженного мелкими дилерами порошка, стоящая на черном рынке добрую сотню тысяч долларов, жжет его грудь сильнее засунутого за пазуху куска раскаленного железа.
И за эту погань, необходимую лишь для того, чтобы подставить и упрятать в «торбу» главного питерского наркобосса – нигерийца Лероя, только что убили его лучшего друга, офицера ФСБ Костю Логинова?!
Господи, ну почему ты так несправедлив?!! Где твое стократно хваленое обещание, что «каждому воздастся по делам его»?! Ах, это только после смерти?! Нет уж, Валера Дреев увидит дьявольские корчи этого гада собственными глазами!
Бородатый нотариус
Ирина Сосновская
Секьюрити
Менделеев-младший
Директор рынка
От лавиной накатившего ощущения тупой безысходности матерому менту хотелось взвыть в голос. Но даже это уже ничего не меняло. Единственным разумным решением являлось позорное, с едким душком предательства, немедленное отступление с проклятого места. Костю Логинова уже не вернуть, но тот белый яд, ради которого он уговорил друга и коллегу на несанкционированную операцию, необходимо было сохранить. Чтобы очень скоро нанести злейшему врагу ответный удар, после которого он уже не встанет!..
Замешкавшись всего на секунду, скрипящий зубами от злости и отчаяния капитан отделился от холодной кирпичной стены, за которой лежал убитый Гоблином Костя Логинов. На ватных ногах он шагнул в дрогнувший полумрак, почему-то машинально подумав, что затеряться в этих проходных питерских дворах выросшему в них с детства бывшему веснушчатому повесе будет не трудно. Но бежать, петляя по лабиринту темных каменных джунглей, далеко не пришлось. Загодя оставленная незапертой машина дожидалась в ближайшем переулке.
Рывком распахнув дверь, Дреев тяжело повалился на продавленное сиденье синей «сьерры», втолкнул ключ в замок зажигания, запустил мотор, сорвался с места и вылетел на освещенную длинным рядом фонарей пустынную улицу.
Он мчался вперед, не разбирая дороги, машинально крутя руль, сворачивая с одной улицы на другую, а из его покрасневших глаз, обрамленных густой тенью рано проступивших морщин, одна за другой скатывались по щекам совсем не скупые мужские слезы.
Иногда Дрееву казалось, что лежащая во внутреннем кармане его куртки увесистая упаковка белого, совершенно чистого и еще не забодяженного мелкими дилерами порошка, стоящая на черном рынке добрую сотню тысяч долларов, жжет его грудь сильнее засунутого за пазуху куска раскаленного железа.
И за эту погань, необходимую лишь для того, чтобы подставить и упрятать в «торбу» главного питерского наркобосса – нигерийца Лероя, только что убили его лучшего друга, офицера ФСБ Костю Логинова?!
Господи, ну почему ты так несправедлив?!! Где твое стократно хваленое обещание, что «каждому воздастся по делам его»?! Ах, это только после смерти?! Нет уж, Валера Дреев увидит дьявольские корчи этого гада собственными глазами!
Бородатый нотариус
Пост ГИБДД на выезде из города братки проскочили без проблем. Гаишник был занят осмотром литовской фуры и не обратил ни малейшего внимания на прошмыгнувшую мимо чистенькую иномарку.
– Знаю я одно подходящее местечко, там болото и такая глушь, что хоть ори, хоть стреляй – один хер никто не услышит! – сказал Чахлый, прибавляя скорость. – Это недалеко, минут двадцать езды… Однажды я возил туда телку трахать. Поехали к ней на дачу, а там предки, бля… Вот и пришлось свернуть с шоссе и поискать укромное местечко.
– И как потрахались? – небрежно осведомился Доцент, все чаще поглядывая на начинающего шевелиться и стонать бородача. – Нормалек?
– Если бы! – огрызнулся Чахлый. – Трипак подцепил, потом пришлось жопу под уколы подставлять. А эта блядь, прикинь, пропала с концами… Она в общаге жила, уехала к себе в Иваново, наверно… Слышь, Бита, успокой клиента, задолбало меня его коровье мычание!
– Ща… Сде… – Дважды повторять не требовалось. Нагнувшись, амбал тихонько стукнул пленника по затылку, и тот сразу затих.
Вскоре «тойота» свернула с шоссе и, прыгая на ухабах, углубилась в лес на добрый километр. Впереди показалась крохотная полянка с чернеющим пятном кострища и поваленным рядом старым деревом.
Чахлый остановил машину и заглушил движок.
– Вытаскивайте его, а я пока осмотрю багажник, – скомандовал он, покидая тачку. Пока братки производили вынос тела, по стечению обстоятельств – как раз вперед ногами, Чахлый открыл багажник и обнаружил там эластичный буксировочный трос. – В самый раз! Давайте привязывайте к дереву, поближе во-он к той луже. Она бездонная, там фраера и утопим… После того, как закончится экзекуция.
Через считаные секунды бородач, чудом не потерявший свои съехавшие набок очки, был крепко привязан к шершавому стволу березы.
Доцент набрал в пустую канистру затхлой воды и облил ею мужика, приводя того в чувство.
Хлебнув водички, бородатый замычал, закашлял, открыл осоловевшие после нокаута глаза и принялся испуганно озирать стоящих напротив пацанов.
– Ну, тварь, допрыгался?! – прошипел Бита и, подпрыгнув, что есть силы врезал приготовленной к закланию жертве ногой в поддыхало. – На, получи!.. Будешь знать, как честных людей грабить, барыга поганый!
– А это от меня, – стараясь не отставать в крутизне от приятелей, вставил Доцент и, замахнувшись, ударил мужика ладонями по ушам. – Больно, бедненький? Вот и ладушки… Ой, глазки упали! – Бык с хрустом раздавил свалившиеся с носа пленника очки в золотой оправе. – Какая жалость!
Чахлый стоял молча, наблюдая за конвульсиями привязанного к дереву мужика.
– М… ма… мальчики, вы… за что?!! – кое-как отдышавшись и обретя способность слышать сквозь заполнивший всю черепную коробку адский звон, слабым голосом жалобно завопил пленник. – Вы, наверно, меня с кем-то спутали!.. Господи… Пощадите!
– Дайте ему в рыло еще разок – и пока хватит, – грубо бросил Чахлый. – Начнем разговор по душам…
Вернувшись к открытому багажнику «тойоты», он достал из него пластмассовый чемоданчик с набором инструментов, выбрал самый тяжелый гаечный ключ и приблизился к бедолаге.
– Сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы, чмо, – закурив, приказал он, выпуская в лицо мужика струю табачного дыма. – Кем работаешь?!
– Я – просто нотариус! Я ни в чем не виноват! – снова запричитал бородач.
– С кем живешь вместе? Жена, дети? – продолжал допрашивать Чахлый, покачивая увесистым баллонным ключом.
Доцент и Бита, пока не врубаясь в смысл задаваемых «пионерским» главарем простых вопросов, нетерпеливо приплясывали рядом, не решаясь встревать.
– Нет… я… живу один, – даже не пытаясь врать или изворачиваться, покорно проблеял мокрый с головы до ног бедолага. – Ребята… умоляю… скажите… в чем я перед вами провинился?! Если вам нужны деньги, то у меня осталась всего тысяча, она в бумажнике! Я два дня назад купил новую машину, вот эту «тойоту»…
– Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать! – неожиданно для самого себя продекламировал строчку из известной басни Крылова «Волк и Ягненок» ухмыляющийся Доцент.
Он изо всех сил старался казаться таким же безжалостным и твердым, как Чахлый и Бита, но в душе его начинался настоящий шторм.
Одно дело собирать дань с рыночных торговцев, довольствуясь скромным наваром и набивая морды непокорным, бомбить скулящих ларечников и терпеливых, боящихся сказать лишнее слово лохов и совсем другое – ввязываться в открытую мясорубку с закаленными в разборках братками из других группировок, не боясь при этом ни ментов, ни мокрухи. А ведь так оно и будет…
Глядя на избитого, перепачканного в грязи, плачущего мужика, Доцент с ужасом понял, что его нервная система не готова к настоящей бойне. Но отступать было уже поздно, пацаны этого не поймут и могут кончить, как суку.
Угораздило же ввязаться, едрена вошь!
– Это хорошо, что живешь один, – довольно фыркнул Чахлый. – Завтра суббота, выходной. Значит, дня три-четыре тебя не хватятся, и мы сможем вдоволь попользоваться твоей мобилкой и тачкой.
С этими словами Чахлый вдруг резко выплюнул торчащую изо рта сигарету, а потом два раза наотмашь ударил мужика ключом по голове.
Тот безвольно свис, уронив голову на грудь. Из прикрытых волосами глубоких вмятин на черепе показались багровые сгустки…
– Теперь бейте вы оба, по очереди! – Грозно сведя чернявые брови к забрызганной каплями крови переносице, Чахлый протянул орудие убийства стоящему рядом улыбающемуся дебилу Бите. – Выпусти пар, братан!
Тот буквально выхватил ключ из рук главаря и, оглашая окрестности яростными воплями, принялся мутузить несчастного нотариуса. Брызгая по сторонам текущей из приоткрытого рта слюной, белобилетник нанес не меньше двадцати ударов, прежде чем немного успокоился, и, торжествующе взглянув на Доцента, протянул ему густо перепачканную кровью железяку с прилипшими к ней там и сям волосками…
Зажмурив глаза и глубоко вздохнув, Доцент принялся не глядя, наотмашь бить уже давно бездыханного пленника, каждый раз непроизвольно вздрагивая, когда край железяки с глухим чавканьем врезался в труп и на лицо экзекутора тут же падали мелкие теплые капли…
– Хватит, сваливаем! – наконец прозвучало откуда-то издалека. – Ништяк, пацаны!
Закончив скоротечную расправу, тело бородатого жмурика отвязали от дерева и отволокли к заполненной водой яме. Обмыли испачканные кровью лица и кожаные куртки и ногами спихнули труп в воду.
Следом полетело орудие убийства.
Пионеры начали отсчет своим будущим жертвам…
– Знаю я одно подходящее местечко, там болото и такая глушь, что хоть ори, хоть стреляй – один хер никто не услышит! – сказал Чахлый, прибавляя скорость. – Это недалеко, минут двадцать езды… Однажды я возил туда телку трахать. Поехали к ней на дачу, а там предки, бля… Вот и пришлось свернуть с шоссе и поискать укромное местечко.
– И как потрахались? – небрежно осведомился Доцент, все чаще поглядывая на начинающего шевелиться и стонать бородача. – Нормалек?
– Если бы! – огрызнулся Чахлый. – Трипак подцепил, потом пришлось жопу под уколы подставлять. А эта блядь, прикинь, пропала с концами… Она в общаге жила, уехала к себе в Иваново, наверно… Слышь, Бита, успокой клиента, задолбало меня его коровье мычание!
– Ща… Сде… – Дважды повторять не требовалось. Нагнувшись, амбал тихонько стукнул пленника по затылку, и тот сразу затих.
Вскоре «тойота» свернула с шоссе и, прыгая на ухабах, углубилась в лес на добрый километр. Впереди показалась крохотная полянка с чернеющим пятном кострища и поваленным рядом старым деревом.
Чахлый остановил машину и заглушил движок.
– Вытаскивайте его, а я пока осмотрю багажник, – скомандовал он, покидая тачку. Пока братки производили вынос тела, по стечению обстоятельств – как раз вперед ногами, Чахлый открыл багажник и обнаружил там эластичный буксировочный трос. – В самый раз! Давайте привязывайте к дереву, поближе во-он к той луже. Она бездонная, там фраера и утопим… После того, как закончится экзекуция.
Через считаные секунды бородач, чудом не потерявший свои съехавшие набок очки, был крепко привязан к шершавому стволу березы.
Доцент набрал в пустую канистру затхлой воды и облил ею мужика, приводя того в чувство.
Хлебнув водички, бородатый замычал, закашлял, открыл осоловевшие после нокаута глаза и принялся испуганно озирать стоящих напротив пацанов.
– Ну, тварь, допрыгался?! – прошипел Бита и, подпрыгнув, что есть силы врезал приготовленной к закланию жертве ногой в поддыхало. – На, получи!.. Будешь знать, как честных людей грабить, барыга поганый!
– А это от меня, – стараясь не отставать в крутизне от приятелей, вставил Доцент и, замахнувшись, ударил мужика ладонями по ушам. – Больно, бедненький? Вот и ладушки… Ой, глазки упали! – Бык с хрустом раздавил свалившиеся с носа пленника очки в золотой оправе. – Какая жалость!
Чахлый стоял молча, наблюдая за конвульсиями привязанного к дереву мужика.
– М… ма… мальчики, вы… за что?!! – кое-как отдышавшись и обретя способность слышать сквозь заполнивший всю черепную коробку адский звон, слабым голосом жалобно завопил пленник. – Вы, наверно, меня с кем-то спутали!.. Господи… Пощадите!
– Дайте ему в рыло еще разок – и пока хватит, – грубо бросил Чахлый. – Начнем разговор по душам…
Вернувшись к открытому багажнику «тойоты», он достал из него пластмассовый чемоданчик с набором инструментов, выбрал самый тяжелый гаечный ключ и приблизился к бедолаге.
– Сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы, чмо, – закурив, приказал он, выпуская в лицо мужика струю табачного дыма. – Кем работаешь?!
– Я – просто нотариус! Я ни в чем не виноват! – снова запричитал бородач.
– С кем живешь вместе? Жена, дети? – продолжал допрашивать Чахлый, покачивая увесистым баллонным ключом.
Доцент и Бита, пока не врубаясь в смысл задаваемых «пионерским» главарем простых вопросов, нетерпеливо приплясывали рядом, не решаясь встревать.
– Нет… я… живу один, – даже не пытаясь врать или изворачиваться, покорно проблеял мокрый с головы до ног бедолага. – Ребята… умоляю… скажите… в чем я перед вами провинился?! Если вам нужны деньги, то у меня осталась всего тысяча, она в бумажнике! Я два дня назад купил новую машину, вот эту «тойоту»…
– Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать! – неожиданно для самого себя продекламировал строчку из известной басни Крылова «Волк и Ягненок» ухмыляющийся Доцент.
Он изо всех сил старался казаться таким же безжалостным и твердым, как Чахлый и Бита, но в душе его начинался настоящий шторм.
Одно дело собирать дань с рыночных торговцев, довольствуясь скромным наваром и набивая морды непокорным, бомбить скулящих ларечников и терпеливых, боящихся сказать лишнее слово лохов и совсем другое – ввязываться в открытую мясорубку с закаленными в разборках братками из других группировок, не боясь при этом ни ментов, ни мокрухи. А ведь так оно и будет…
Глядя на избитого, перепачканного в грязи, плачущего мужика, Доцент с ужасом понял, что его нервная система не готова к настоящей бойне. Но отступать было уже поздно, пацаны этого не поймут и могут кончить, как суку.
Угораздило же ввязаться, едрена вошь!
– Это хорошо, что живешь один, – довольно фыркнул Чахлый. – Завтра суббота, выходной. Значит, дня три-четыре тебя не хватятся, и мы сможем вдоволь попользоваться твоей мобилкой и тачкой.
С этими словами Чахлый вдруг резко выплюнул торчащую изо рта сигарету, а потом два раза наотмашь ударил мужика ключом по голове.
Тот безвольно свис, уронив голову на грудь. Из прикрытых волосами глубоких вмятин на черепе показались багровые сгустки…
– Теперь бейте вы оба, по очереди! – Грозно сведя чернявые брови к забрызганной каплями крови переносице, Чахлый протянул орудие убийства стоящему рядом улыбающемуся дебилу Бите. – Выпусти пар, братан!
Тот буквально выхватил ключ из рук главаря и, оглашая окрестности яростными воплями, принялся мутузить несчастного нотариуса. Брызгая по сторонам текущей из приоткрытого рта слюной, белобилетник нанес не меньше двадцати ударов, прежде чем немного успокоился, и, торжествующе взглянув на Доцента, протянул ему густо перепачканную кровью железяку с прилипшими к ней там и сям волосками…
Зажмурив глаза и глубоко вздохнув, Доцент принялся не глядя, наотмашь бить уже давно бездыханного пленника, каждый раз непроизвольно вздрагивая, когда край железяки с глухим чавканьем врезался в труп и на лицо экзекутора тут же падали мелкие теплые капли…
– Хватит, сваливаем! – наконец прозвучало откуда-то издалека. – Ништяк, пацаны!
Закончив скоротечную расправу, тело бородатого жмурика отвязали от дерева и отволокли к заполненной водой яме. Обмыли испачканные кровью лица и кожаные куртки и ногами спихнули труп в воду.
Следом полетело орудие убийства.
Пионеры начали отсчет своим будущим жертвам…
Ирина Сосновская
– Позавчера днем, – всхлипнула Сосновская, – я поехала в центр, пробежаться по бутикам. Зашла в «Картье», приобрела часики, – подняв руку, Ирина продемонстрировала Ворону (тот брезгливо поморщился) надетую на тоненькое запястье изящную ювелирную побрякушку, по цене равную новой иномарке, – а когда вышла и села назад в машину, то обнаружила, что дверь открыта. А на «торпеде» у лобового стекла лежит видеодиск, такой, как для компьютера, знаете?!
– Сталкивался, – коротко ответил Ворон. – Что на нем?
– У нас дома есть плеер для лазерных дисков, «DVD», – оповестила Ира. – В Европе такие уже давно, а у нас только появились… – Снова отведя взгляд в сторону, она замолчала, стыдливо уставившись в одну точку. – На диске… настоящий порнофильм! «Русские рабыни» называется! С титрами, музыкой, актерами, все как положено! Но не зарубежный, а наш, российский! Там… там записано, как я занимаюсь сексом с двумя киднеперами! Вы ведь их помните! – с трудом выдохнула Сосновская, а потом ее голос окончательно сорвался, она беспомощно уткнулась лицом в грудь Ворона и снова расплакалась.
На этот раз Сергей был готов к такому повороту событий и заранее покрепче вцепился в «баранку».
Он стал копаться в памяти – не было ли кинокамеры на тайной хазе киднеперов, и действительно припомнил – лежала какая-то японская модель на подоконнике, но Северов тогда не обратил на нее никакого внимания, а вот кто-то – видно, из окружения Сосновского – обратил.
Как ни странно, но один из киднеперов, оказывается, профессионально занимался видеопорнухой…
– Да уж… – медленно протянул Ворон, нахмурив брови. – Терпеливый деятель. Долго выжидал момента, храня запись. А сейчас, значит, приспичило, целое кино смонтировал… И что требует? Деньги? Сколько?
Девушка отрицательно покачала головой:
– Вместе с диском было письмо, отпечатанное на принтере. Я должна была посмотреть фильм и ждать телефонного звонка. В письме сообщалось, что фильм еще не растиражирован и не запущен в свободную продажу и я могу выкупить оригинал.
– Уже позвонили?
– Вчера вечером, на мобильный, – кивнула Ира. – Голос хриплый, незнакомый… без кавказского акцента, – почему-то уточнила она. Губы Сосновской и сжимающие сигарету пальцы с длинными ухоженными ногтями мелко дрожали. – Сказал, чтобы я посмотрела в бардачке моей «вектры», там должна находиться капсула с каким-то медпрепаратом.
– Нашла?
– Да. Ее наверняка положили вместе с диском.
– И каковы условия выкупа?
– Я должна каждый день бросать отцу в напитки, включая алкоголь, по одной из находящихся в капсуле таблеток. Он сказал, что это мгновенно растворяющийся транквилизатор без вкуса и запаха, действующий несколько суток. Вызывает слабость, тошноту и галлюцинации, поднимает температуру… Если отменить прием таблеток, здоровье быстро восстанавливается… Мне кажется, я знаю, зачем кому-то понадобилось, чтобы отец на время потерял способность нормально воспринимать окружающую обстановку! – уже почти полностью придя в себя, добавила Ирина. – На следующей неделе папа должен лететь на Кипр для подписания какого-то сумасшедшего контракта. Детали я, разумеется, не знаю, но на днях отец случайно обмолвился, что, мол, если выгорит вариант, он может спокойно завязывать с делами и уезжать жить в соломенное бунгало на Гавайи. – Ирина грустно улыбнулась. – Ему хотят помешать, выбить из колеи и перехватить контракт.
– Ясно, – бросил, нахмурившись, Северов. – Значит, если ты не сделаешь, как они требуют, то порнофильм с твоим участием начнет победное шествие не только по Питеру, но и по всем необъятным просторам Отечества… Включая и офис кипрских компаньонов честнейшего российского коммерсанта Михаила Сосновского. С соответствующими комментариями… А греки, как прочий цивильный деловой мир, весьма щепетильны к репутации своих деловых партнеров…
– И еще меня предупредили – в службе безопасности моего отца, среди приближенных Чиркова, у них есть свой человек, и, если я сообщу Палычу, как я зову Чиркова, о шантаже, они сразу об этом узнают, и у них останется только один выход – отца убьют, а меня… растиражируют.
Ворон в который раз покосился на прислонившегося к гранитному ограждению реки чуть поодаль невысокого парня в кожанке и черной вязаной шапочке.
– Вы поможете мне еще раз? Умоляю! – снова уже почти истерическим тоном спросила Ира. – У меня есть деньги. Только назовите свою цену!
– У тебя столько нет, – улыбнулся Северов. – Короче… Я хочу посмотреть на таблетки, прокрутить фильм и узнать все про окружение твоего отца.
Девушка молча протянула ему извлеченные из внутреннего кармана плаща диск и капсулу.
– А теперь напряги память, ибо сейчас мы начнем плотный допрос с пристрастием…
Через четверть часа Ворон услышал все, что хотел, а точнее – что смог вытянуть из Ирины. Теперь он не сомневался, что против олигарха действовала какая-то очень серьезная команда, а не просто группа мелких вымогателей.
– Прямой опасности ни для тебя, ни для твоего отца я не вижу, – как можно безмятежнее сказал Северов. – Как только у меня будет информация, я сброшу сообщение по Интернету. В любом случае, я скажу, как действовать дальше…
– Сталкивался, – коротко ответил Ворон. – Что на нем?
– У нас дома есть плеер для лазерных дисков, «DVD», – оповестила Ира. – В Европе такие уже давно, а у нас только появились… – Снова отведя взгляд в сторону, она замолчала, стыдливо уставившись в одну точку. – На диске… настоящий порнофильм! «Русские рабыни» называется! С титрами, музыкой, актерами, все как положено! Но не зарубежный, а наш, российский! Там… там записано, как я занимаюсь сексом с двумя киднеперами! Вы ведь их помните! – с трудом выдохнула Сосновская, а потом ее голос окончательно сорвался, она беспомощно уткнулась лицом в грудь Ворона и снова расплакалась.
На этот раз Сергей был готов к такому повороту событий и заранее покрепче вцепился в «баранку».
Он стал копаться в памяти – не было ли кинокамеры на тайной хазе киднеперов, и действительно припомнил – лежала какая-то японская модель на подоконнике, но Северов тогда не обратил на нее никакого внимания, а вот кто-то – видно, из окружения Сосновского – обратил.
Как ни странно, но один из киднеперов, оказывается, профессионально занимался видеопорнухой…
– Да уж… – медленно протянул Ворон, нахмурив брови. – Терпеливый деятель. Долго выжидал момента, храня запись. А сейчас, значит, приспичило, целое кино смонтировал… И что требует? Деньги? Сколько?
Девушка отрицательно покачала головой:
– Вместе с диском было письмо, отпечатанное на принтере. Я должна была посмотреть фильм и ждать телефонного звонка. В письме сообщалось, что фильм еще не растиражирован и не запущен в свободную продажу и я могу выкупить оригинал.
– Уже позвонили?
– Вчера вечером, на мобильный, – кивнула Ира. – Голос хриплый, незнакомый… без кавказского акцента, – почему-то уточнила она. Губы Сосновской и сжимающие сигарету пальцы с длинными ухоженными ногтями мелко дрожали. – Сказал, чтобы я посмотрела в бардачке моей «вектры», там должна находиться капсула с каким-то медпрепаратом.
– Нашла?
– Да. Ее наверняка положили вместе с диском.
– И каковы условия выкупа?
– Я должна каждый день бросать отцу в напитки, включая алкоголь, по одной из находящихся в капсуле таблеток. Он сказал, что это мгновенно растворяющийся транквилизатор без вкуса и запаха, действующий несколько суток. Вызывает слабость, тошноту и галлюцинации, поднимает температуру… Если отменить прием таблеток, здоровье быстро восстанавливается… Мне кажется, я знаю, зачем кому-то понадобилось, чтобы отец на время потерял способность нормально воспринимать окружающую обстановку! – уже почти полностью придя в себя, добавила Ирина. – На следующей неделе папа должен лететь на Кипр для подписания какого-то сумасшедшего контракта. Детали я, разумеется, не знаю, но на днях отец случайно обмолвился, что, мол, если выгорит вариант, он может спокойно завязывать с делами и уезжать жить в соломенное бунгало на Гавайи. – Ирина грустно улыбнулась. – Ему хотят помешать, выбить из колеи и перехватить контракт.
– Ясно, – бросил, нахмурившись, Северов. – Значит, если ты не сделаешь, как они требуют, то порнофильм с твоим участием начнет победное шествие не только по Питеру, но и по всем необъятным просторам Отечества… Включая и офис кипрских компаньонов честнейшего российского коммерсанта Михаила Сосновского. С соответствующими комментариями… А греки, как прочий цивильный деловой мир, весьма щепетильны к репутации своих деловых партнеров…
– И еще меня предупредили – в службе безопасности моего отца, среди приближенных Чиркова, у них есть свой человек, и, если я сообщу Палычу, как я зову Чиркова, о шантаже, они сразу об этом узнают, и у них останется только один выход – отца убьют, а меня… растиражируют.
Ворон в который раз покосился на прислонившегося к гранитному ограждению реки чуть поодаль невысокого парня в кожанке и черной вязаной шапочке.
– Вы поможете мне еще раз? Умоляю! – снова уже почти истерическим тоном спросила Ира. – У меня есть деньги. Только назовите свою цену!
– У тебя столько нет, – улыбнулся Северов. – Короче… Я хочу посмотреть на таблетки, прокрутить фильм и узнать все про окружение твоего отца.
Девушка молча протянула ему извлеченные из внутреннего кармана плаща диск и капсулу.
– А теперь напряги память, ибо сейчас мы начнем плотный допрос с пристрастием…
Через четверть часа Ворон услышал все, что хотел, а точнее – что смог вытянуть из Ирины. Теперь он не сомневался, что против олигарха действовала какая-то очень серьезная команда, а не просто группа мелких вымогателей.
– Прямой опасности ни для тебя, ни для твоего отца я не вижу, – как можно безмятежнее сказал Северов. – Как только у меня будет информация, я сброшу сообщение по Интернету. В любом случае, я скажу, как действовать дальше…
Секьюрити
Пионеры вломились в административный модуль Северного рынка по-хозяйски, пинком открыв входную дверь и оказавшись в небольшом, украшенном искусственной зеленью помещении.
Охранник в камуфляже вскочил со стоящего у лестницы кресла и, выхватив из-за пояса резиновую дубинку, решительно двинулся на трех незваных гостей.
– Приема нет! – грозно заявил охранник, профессионально оценивая расклад сил и возможные мотивы появления стоящих перед ним наглых типов в модуле администрации, где размещались бухгалтерия, служебное помещение для охраны, хозяйственный отдел, кабинет директора и комната для деловых переговоров, чаще используемая для банальной коллективной пьянки шефа и его челяди.
– Главный у себя? – проигнорировав лай охранника и указав рукой с зажатым в ней крохотным мобильником – новым, купленным уже за «свои» деньги – на лестницу, с добродушным лицом спросил Чахлый.
За его спиной маячила красная рожа Биты, а рядом, по-блатному крутя ключи на длинной цепочке, нетерпеливо покачивался на носках пижонски одетый Доцент.
– Я же русским языком сказал, приема нет! – страж ворот, недвусмысленно похлопывал по свободной ладони двуручным полицейским дубиналом.
Час назад, как и каждое воскресенье, в конце короткого торгового дня, когда происходил подсчет прибыли, он получил строгий приказ начальства никого не пропускать.
– Завтра приходите, после одиннадцати… Здесь, – камуфляжник кивнул на пустой стол справа от лестницы, – будет секретарь, с ней и договоритесь о приеме. А сейчас попрошу вас покинуть помещение! – И охранник ткнул дубинкой в сторону входной двери, сделав шаг вперед.
– Как скажешь… друг… как скажешь! – миролюбиво улыбнувшись, пожал плечами Чахлый и незаметно толкнул стоящего за спиной Биту локтем. А потом демонстративно повернулся к секьюрити спиной и вдруг, с разворота, нанес ему сокрушительный удар кулаком в лицо, а потом, почти без паузы – коленом в пах. Последний, завершающий удар двумя сцепленными в замок руками по шее принадлежал уже подскочившему садисту Бите.
Протяжно захрипев и выронив покатившуюся по полу дубинку, камуфляжник тяжело рухнул сначала на колени, а потом на бок.
– Для нас, падло, эти двери всегда открыты! – сплюнув через щербину в зубах прямо на секьюрити, грозно процедил вынужденный держать марку лютого злодея Доцент. – Запомни нас хорошенько, пес поганый, и больше ни с кем и никогда не путай!
– Лежи смирно и не рыпайся, дернешься – кончу враз! – сухо предупредил хрипящего, конвульсивно вздрагивающего охранника Чахлый и, кивнув остальным, первым стал уверенно подниматься по лестнице.
Бита, не удержавшись от соблазна, дважды пнул лежащего мужика ногой в живот и бодро последовал за главарем.
Лестница, состоящая из двух пролетов, заканчивалась алюминиево-стеклянной дверью, которая, так же как и входная, оказалась не заперта.
Толкнув ее, Пионеры оказались на втором этаже.
В холл выходило всего три белых двери, на каждой из них имелась медная табличка, так что ошибиться было невозможно.
– Значит, здесь, – пробормотал Чахлый, указывая пацанам на самую дальнюю дверь с табличкой «Администрация», из-за которой отчетливо слышались приглушенные голоса.
Хотя Чахлый и нацепил на себя маску хладнокровного головореза, было заметно, что он волнуется.
– Значит, так, пацаны, сначала базарим с барыгой без хамства, дальше посмотрим… Будет бакланить, встанет в позу, тогда начнем грузить по полной программе! – изложил он на правах главаря тактику предстоящих тёрок с директором небольшого, но расположенного в самой гуще престижных новостроек, а следовательно, приносящего солидный доход, нового продуктово-вещевого рынка из трех десятков модных торговых модулей.
Предстоящая беседа, впрочем, не выглядела слишком сложной по содержанию, но она могла иметь куда более серьезные последствия, чем вчерашне-позавчерашняя удачная прикрутка трех мелких фирмочек, после гибели Кая на время оказавшихся без «крыши». Их владельцы, навидавшиеся уже всякого, без эксцессов, прямо-таки философски восприняли визит новой братвы, обозначившей себя преемниками империи Кая. Какая коммерцам, к ебеням, разница, кому максать – лишь бы бизнес мутить не мешали…
Так что почин удался, по оставленному барыгам номеру мобилы никто из конкурентов не звонил, и никаких стычек не ожидалось.
Однако Северный рынок был первым неприятельским бастионом, который предстояло взять жаждущим признания у братвы Пионерам. Дело в том, что еще неделю назад его хозяин, некто господин Гордеев, находился под «крышей» злейшего врага их тогдашнего босса Кая – Алтайца, регулярно отстегивая профсоюзные взносы в общак его группировки…
– Пошли! – выдохнул Чахлый и опустил ладонь на медную дверную ручку, поворачивая ее вниз и широко распахивая дверь в кабинет директора рынка.
Охранник в камуфляже вскочил со стоящего у лестницы кресла и, выхватив из-за пояса резиновую дубинку, решительно двинулся на трех незваных гостей.
– Приема нет! – грозно заявил охранник, профессионально оценивая расклад сил и возможные мотивы появления стоящих перед ним наглых типов в модуле администрации, где размещались бухгалтерия, служебное помещение для охраны, хозяйственный отдел, кабинет директора и комната для деловых переговоров, чаще используемая для банальной коллективной пьянки шефа и его челяди.
– Главный у себя? – проигнорировав лай охранника и указав рукой с зажатым в ней крохотным мобильником – новым, купленным уже за «свои» деньги – на лестницу, с добродушным лицом спросил Чахлый.
За его спиной маячила красная рожа Биты, а рядом, по-блатному крутя ключи на длинной цепочке, нетерпеливо покачивался на носках пижонски одетый Доцент.
– Я же русским языком сказал, приема нет! – страж ворот, недвусмысленно похлопывал по свободной ладони двуручным полицейским дубиналом.
Час назад, как и каждое воскресенье, в конце короткого торгового дня, когда происходил подсчет прибыли, он получил строгий приказ начальства никого не пропускать.
– Завтра приходите, после одиннадцати… Здесь, – камуфляжник кивнул на пустой стол справа от лестницы, – будет секретарь, с ней и договоритесь о приеме. А сейчас попрошу вас покинуть помещение! – И охранник ткнул дубинкой в сторону входной двери, сделав шаг вперед.
– Как скажешь… друг… как скажешь! – миролюбиво улыбнувшись, пожал плечами Чахлый и незаметно толкнул стоящего за спиной Биту локтем. А потом демонстративно повернулся к секьюрити спиной и вдруг, с разворота, нанес ему сокрушительный удар кулаком в лицо, а потом, почти без паузы – коленом в пах. Последний, завершающий удар двумя сцепленными в замок руками по шее принадлежал уже подскочившему садисту Бите.
Протяжно захрипев и выронив покатившуюся по полу дубинку, камуфляжник тяжело рухнул сначала на колени, а потом на бок.
– Для нас, падло, эти двери всегда открыты! – сплюнув через щербину в зубах прямо на секьюрити, грозно процедил вынужденный держать марку лютого злодея Доцент. – Запомни нас хорошенько, пес поганый, и больше ни с кем и никогда не путай!
– Лежи смирно и не рыпайся, дернешься – кончу враз! – сухо предупредил хрипящего, конвульсивно вздрагивающего охранника Чахлый и, кивнув остальным, первым стал уверенно подниматься по лестнице.
Бита, не удержавшись от соблазна, дважды пнул лежащего мужика ногой в живот и бодро последовал за главарем.
Лестница, состоящая из двух пролетов, заканчивалась алюминиево-стеклянной дверью, которая, так же как и входная, оказалась не заперта.
Толкнув ее, Пионеры оказались на втором этаже.
В холл выходило всего три белых двери, на каждой из них имелась медная табличка, так что ошибиться было невозможно.
– Значит, здесь, – пробормотал Чахлый, указывая пацанам на самую дальнюю дверь с табличкой «Администрация», из-за которой отчетливо слышались приглушенные голоса.
Хотя Чахлый и нацепил на себя маску хладнокровного головореза, было заметно, что он волнуется.
– Значит, так, пацаны, сначала базарим с барыгой без хамства, дальше посмотрим… Будет бакланить, встанет в позу, тогда начнем грузить по полной программе! – изложил он на правах главаря тактику предстоящих тёрок с директором небольшого, но расположенного в самой гуще престижных новостроек, а следовательно, приносящего солидный доход, нового продуктово-вещевого рынка из трех десятков модных торговых модулей.
Предстоящая беседа, впрочем, не выглядела слишком сложной по содержанию, но она могла иметь куда более серьезные последствия, чем вчерашне-позавчерашняя удачная прикрутка трех мелких фирмочек, после гибели Кая на время оказавшихся без «крыши». Их владельцы, навидавшиеся уже всякого, без эксцессов, прямо-таки философски восприняли визит новой братвы, обозначившей себя преемниками империи Кая. Какая коммерцам, к ебеням, разница, кому максать – лишь бы бизнес мутить не мешали…
Так что почин удался, по оставленному барыгам номеру мобилы никто из конкурентов не звонил, и никаких стычек не ожидалось.
Однако Северный рынок был первым неприятельским бастионом, который предстояло взять жаждущим признания у братвы Пионерам. Дело в том, что еще неделю назад его хозяин, некто господин Гордеев, находился под «крышей» злейшего врага их тогдашнего босса Кая – Алтайца, регулярно отстегивая профсоюзные взносы в общак его группировки…
– Пошли! – выдохнул Чахлый и опустил ладонь на медную дверную ручку, поворачивая ее вниз и широко распахивая дверь в кабинет директора рынка.
Менделеев-младший
Заказ Ирины Сосновской не вызвал у Сергея привычного энтузиазма, сопряженного с желанием мочить всякую бандитскую масть без разбора. И действительно, натянув личину Ворона для того, чтобы очистить город от вконец оборзевшей братвы и защитить обманутых и обездоленных, он почему-то теперь должен встать на страже интересов олигарха Сосновского, контролирующего половину Питера.
У самого этого миллиардера была целая армия охранников, способная взять штурмом и Зимний, и Смольный, возглавлял которую бывший генерал «конторы глубокого бурения» Феликс Павлович Чирков.
Свое негативное отношение к олигарху Ворон переносил и на его непутевую дочь. Девица, конечно, как-то выручила его, но и Северов дважды спас ей жизнь – так что они, как минимум, квиты.
А в последний раз именно из-за нее Сергей не только попал в больницу и едва не погиб, но и потерял чек на пол-лимона баксов, ствол, удостоверение частного детектива, а также не имеющую цены бронированную тачку с форсированным движком.
Но главное – в результате он оказался полностью демаскирован. Увы, теперь для «конторы» более не существует абстрактного Ворона, а есть вполне конкретный объект, с личным досье и со всеми, так сказать, вытекающими зацепками.
По идее спалившемуся киллеру следовало немедленно лечь на дно хотя бы на несколько месяцев, но тут вдруг на перекрестке появляется женская фигура в красном плаще и взывает о помощи…
Но чем дольше думал Ворон об этом деле, тем больше склонялся к выводу, что раскрутить всю цепочку и выйти на конкретных исполнителей и заказчиков шантажа ему будет чрезвычайно сложно, особенно если иметь в виду его нынешнее положение.
Значит, Ирине, несмотря на предостережения шантажистов, придется-таки обо всем рассказать Чиркову.
Самому шефу секьюрити надо будет врубить на всю мощь маховик жесткого расследования и позаботиться о сохранности вверенных ему тел по давно отработанной схеме.
Однако Сергею Северову вполне по силам – в качестве благодарности за ценную информацию Ирины – безвозмездно подкинуть волкодаву Чиркову точку отсчета. Пожалуй, так будет правильно…
Остановив «субару» в ближайшем промежутке между забрызганными уличной грязью автомобилями, Северов заглушил мотор, достал из кармана сотовый телефон и набрал номер доверенного человека в некогда сугубо оборонном НИИ с нейтральным названием «Невбиофарм», уже неоднократно выполнявшего конфиденциальные поручения щедрого клиента и регулярно снабжавшего его самыми разными мелочами, начиная от ультраконцентрированной серной кислоты и заканчивая порошком магния.
– Алло, будьте добры попросить заведующего лабораторией Рутковского, – сказал Ворон, чуть изменив голос. – Это его друг из Москвы… он поймет, да…
Через долгую минуту в шипящей и хрипящей трубке послышался высокий голос завлаба:
– Да-а?
– Привет, Менделеев-младший. Это Тимофей, – бодро представился Северов. – Как твое ничего? Как грызется гранит науки?
– Да какая там наука, к гребаной матери!.. – беззлобно выругался Рутковский. – Зарплату снова на две недели задержали, сволочи.
Ученый замолчал, вне всякого сомнения ожидая очередного заказа. Частный сыщик по имени Тимофей никогда не звонил ему просто так, поточить лясы. Каждое его появление было для изнывающего от хронического безденежья отца семейства самым настоящим маленьким праздником.
– У меня к тебе халтура, Менделеев, баксов типа на сто, – слегка развязным тоном, обычным для такого контакта, сообщил Ворон. – Нужно проверить назначение одной таблеточки, предположительно транквилизатора, и выдать по ней подробное резюме.
– Для хорошего человека – всегда пожалуйста, – без запинки отчеканил ученый муж. – Подъезжай к проходной, оставь «колесо» на вахте, я спущусь, заберу. Когда будешь?
– Через пятнадцать минут, я тут рядом. Ты долго будешь колдовать? А то у меня, понимаешь, запарка… Дело не терпит, и баксы горят синим пламенем!
– Трудно сказать, смотря какую хренотень ты мне подбросишь на сей раз, – уклончиво ответил Рутковский, наученный предшествующим весьма разнообразным опытом совместного бизнеса с сыщиком. – Звони ближе к вечеру, не ошибешься… Ну, давай, тут ко мне пришли, – скороговоркой бросил сотрудник института, и в трубке раздались прерывистые гудки.
Северов купил в газетном киоске конверт без марки, положил в него одну таблетку из капсулы, стодолларовую купюру, заклеил и уже в таком виде десятью минутами позже сунул в окошко похмельного вида пожилому усатому вахтеру.
Кивнув, угрюмый старик лениво бросил конверт на стол.
– Передам, не волнуйтесь… – пробормотал он, поворачиваясь спиной.
У самого этого миллиардера была целая армия охранников, способная взять штурмом и Зимний, и Смольный, возглавлял которую бывший генерал «конторы глубокого бурения» Феликс Павлович Чирков.
Свое негативное отношение к олигарху Ворон переносил и на его непутевую дочь. Девица, конечно, как-то выручила его, но и Северов дважды спас ей жизнь – так что они, как минимум, квиты.
А в последний раз именно из-за нее Сергей не только попал в больницу и едва не погиб, но и потерял чек на пол-лимона баксов, ствол, удостоверение частного детектива, а также не имеющую цены бронированную тачку с форсированным движком.
Но главное – в результате он оказался полностью демаскирован. Увы, теперь для «конторы» более не существует абстрактного Ворона, а есть вполне конкретный объект, с личным досье и со всеми, так сказать, вытекающими зацепками.
По идее спалившемуся киллеру следовало немедленно лечь на дно хотя бы на несколько месяцев, но тут вдруг на перекрестке появляется женская фигура в красном плаще и взывает о помощи…
Но чем дольше думал Ворон об этом деле, тем больше склонялся к выводу, что раскрутить всю цепочку и выйти на конкретных исполнителей и заказчиков шантажа ему будет чрезвычайно сложно, особенно если иметь в виду его нынешнее положение.
Значит, Ирине, несмотря на предостережения шантажистов, придется-таки обо всем рассказать Чиркову.
Самому шефу секьюрити надо будет врубить на всю мощь маховик жесткого расследования и позаботиться о сохранности вверенных ему тел по давно отработанной схеме.
Однако Сергею Северову вполне по силам – в качестве благодарности за ценную информацию Ирины – безвозмездно подкинуть волкодаву Чиркову точку отсчета. Пожалуй, так будет правильно…
Остановив «субару» в ближайшем промежутке между забрызганными уличной грязью автомобилями, Северов заглушил мотор, достал из кармана сотовый телефон и набрал номер доверенного человека в некогда сугубо оборонном НИИ с нейтральным названием «Невбиофарм», уже неоднократно выполнявшего конфиденциальные поручения щедрого клиента и регулярно снабжавшего его самыми разными мелочами, начиная от ультраконцентрированной серной кислоты и заканчивая порошком магния.
– Алло, будьте добры попросить заведующего лабораторией Рутковского, – сказал Ворон, чуть изменив голос. – Это его друг из Москвы… он поймет, да…
Через долгую минуту в шипящей и хрипящей трубке послышался высокий голос завлаба:
– Да-а?
– Привет, Менделеев-младший. Это Тимофей, – бодро представился Северов. – Как твое ничего? Как грызется гранит науки?
– Да какая там наука, к гребаной матери!.. – беззлобно выругался Рутковский. – Зарплату снова на две недели задержали, сволочи.
Ученый замолчал, вне всякого сомнения ожидая очередного заказа. Частный сыщик по имени Тимофей никогда не звонил ему просто так, поточить лясы. Каждое его появление было для изнывающего от хронического безденежья отца семейства самым настоящим маленьким праздником.
– У меня к тебе халтура, Менделеев, баксов типа на сто, – слегка развязным тоном, обычным для такого контакта, сообщил Ворон. – Нужно проверить назначение одной таблеточки, предположительно транквилизатора, и выдать по ней подробное резюме.
– Для хорошего человека – всегда пожалуйста, – без запинки отчеканил ученый муж. – Подъезжай к проходной, оставь «колесо» на вахте, я спущусь, заберу. Когда будешь?
– Через пятнадцать минут, я тут рядом. Ты долго будешь колдовать? А то у меня, понимаешь, запарка… Дело не терпит, и баксы горят синим пламенем!
– Трудно сказать, смотря какую хренотень ты мне подбросишь на сей раз, – уклончиво ответил Рутковский, наученный предшествующим весьма разнообразным опытом совместного бизнеса с сыщиком. – Звони ближе к вечеру, не ошибешься… Ну, давай, тут ко мне пришли, – скороговоркой бросил сотрудник института, и в трубке раздались прерывистые гудки.
Северов купил в газетном киоске конверт без марки, положил в него одну таблетку из капсулы, стодолларовую купюру, заклеил и уже в таком виде десятью минутами позже сунул в окошко похмельного вида пожилому усатому вахтеру.
Кивнув, угрюмый старик лениво бросил конверт на стол.
– Передам, не волнуйтесь… – пробормотал он, поворачиваясь спиной.
Директор рынка
В не слишком просторном, но зато со вкусом обставленном дорогой мебелью кабинете находились двое – лысоватый толстенький мужчина лет сорока пяти, отдаленно смахивающий на артиста Де Вито, и высокая, необыкновенно худая, а оттого похожая на вяленую воблу, дама в красном деловом костюме юбка-пиджак, с короткой, почти под ежик, стрижкой платиновых волос и в нацепленных на длинный острый нос больших очках.
На черном столе, за которым сидела эта колоритная парочка, россыпью и уже аккуратно сложенными и перетянутыми резинками пачками лежали деньги, преимущественно в долларах, хотя попадались и российские рубли.
Удивленный и рассерженный внезапным вторжением в самый неподходящий момент подсчета полученных за неделю барышей, директор Северного рынка господин Гордеев – а это был именно он – сначала застыл, втянув голову в плечи и испуганно уставившись на вломившихся незнакомцев откровенно бандитского вида, а потом, видимо вспомнив, что является важной фигурой, рывком поднялся из-за стола и, выпятив округлое пузо, своеобразно заменяющее крепкую богатырскую грудь, гневно возопил, указав визитерам пальцем на дверь:
На черном столе, за которым сидела эта колоритная парочка, россыпью и уже аккуратно сложенными и перетянутыми резинками пачками лежали деньги, преимущественно в долларах, хотя попадались и российские рубли.
Удивленный и рассерженный внезапным вторжением в самый неподходящий момент подсчета полученных за неделю барышей, директор Северного рынка господин Гордеев – а это был именно он – сначала застыл, втянув голову в плечи и испуганно уставившись на вломившихся незнакомцев откровенно бандитского вида, а потом, видимо вспомнив, что является важной фигурой, рывком поднялся из-за стола и, выпятив округлое пузо, своеобразно заменяющее крепкую богатырскую грудь, гневно возопил, указав визитерам пальцем на дверь: