С задней стороны к мотелю подступал густой лес, который тянулся также и с противоположной стороны шоссе.
Ресторан – несколько кабинок вдоль окон, круглые столики в дальнем конце и длинная стойка – носил название «Трактир королевы».
В изнеможении Малдер занял место в кабинке, отделанной красной искусственной кожей. Его не оставляло тошнотворное ощущение, будто он никак не может остановиться. В висках у него стучало; перед глазами то и дело вспыхивали круги. Ему хотелось только одного – залезть в постель и на какое-то время забыть обо всем на свете. Однако, когда они подъехали к мотелю, оказалось, что Уэббер и Эндрюс, которые уже успели снять комнаты, дожидаются их в офисе. Малдер пытался протестовать, но его уговорили пойти в ресторан и что-нибудь перекусить.
Посетителей в зале не было. Молоденькая официантка протирала и без того блестевшие, как зеркало, столики и неторопливо переговаривалась через сервировочное окно с поваром.
Малдер ничего не заказал – сама мысль о еде вызывала у него тошноту, однако позже вынужден был признать, что блинчики, которые подали Уэб-беру, выглядят действительно аппетитно.
– Бекон вас доконает, – с сухим сарказмом заметила Скалли, покосившись на вторую тарелку, стоявшую перед Уэббером.
– Не могу устоять перед соблазном, – по-мальчишески улыбаясь, Уэббер обильно сдобрил блинчики сиропом (Малдеру показалось, что он вылил никак не меньше галлона).
– Не смущайтесь, – улыбнулась Скалли, с изумлением наблюдая за его священнодействием.
Эндрюс удовольствовалась тарелочкой супа. Она сидела со следами усталости на лице, в пальто, застегнутом на все пуговицы.
За окном ветер кружил сухие листья.
– Так мы сегодня займемся этим? – поинтересовался Уэббер.
Малдер бросил на него скучающий взгляд:
– Чем?
Держа в руке вилку с поддетым на нее блином, Уэббер махнул ею куда-то в сторону, но заметив, что на стол капает сироп, положил прибор обратно на тарелку.
– Марвиллом. Сегодня приступим? Малдер покачал головой:
– Не раньше чем завтра утром. Первым делом нам надо представиться местному шефу полиции, известить его о нашем присутствии.
Уэббер утвердительно кивнул:
– Хоукс.
Малдер наморщил лоб, словно соображая, о чем это он.
– Хоукс, – повторил Уэббер. – Тод Хоукс. Начальник полиции.
– А-а.
Уэббер посмотрел на Эндрюс, но внимание той было приковано к пустынному шоссе за окном. Девушка отчаянно боролась с зевотой.
– Вы что, не читали досье? Там все есть. Я имею в виду – про Хоукса.
После внезапного порыва ветра по оконному стеклу пробежала дрожь.
Эндрюс поежилась, но взгляда не отвела.
– Фоке?
– Малдер. – Он пригладил ладонью волосы. – Не надо называть меня Фоксом. Малдер меня вполне устраивает.
Уэббер кивнул, давая понять, что он все понял и запомнил и больше не повторит своей ошибки.
«От этого сопляка, – подумал Малдер, – еще взвоешь…»
Уэббер неплохо разбирался в теоретических вопросах, а следовательно, сейчас был либо чересчур возбужден, либо изрядно напуган. До настоящего времени сфера его оперативной деятельности не распространялась за пределы округа Колумбия. И вдруг оказаться здесь, где под боком нет родной конторы, а работать приходится с типом, у которого явно не все дома…
Эта мысль успокоила Малдера.
Эндрюс доела суп, зевнула и с наслаждением потянулась – да так, что хрустнули костяшки пальцев. Пальто не скрывало очертаний ее фигуры.
– Черт, – хриплым голосом пробормотала она. – Черт…
По тому, как Скалли тихонько пнула его ногой под столом, Малдер понял, что он неприлично долго разглядывает Эндрюс. Это обстоятельство, более чем что-либо другое, убедило его в том, что пора расходиться. Не учел он того, что Уэббер, видимо, попытавшись сэкономить для Конторы парочку-другую баксов, снял всего лишь две комнаты – одну для женщин и одну для мужчин.
Открыв дверь и ввалившись в комнату, Малдер швырнул портфель на кровать и сказал:
– Хэнк, если ты храпишь, мне придется тебя убить.
Уэббер нервно рассмеялся и поклялся, что спит, как младенец. Все так же продолжая посмеиваться, он принялся распаковывать чемодан. На полочке в ванной он аккуратно разложил туалетные принадлежности, на дверь ванной повесил запасной костюм, остальное уложил в ящик низкого комода, стоящего у левой стены.
Малдер слишком устал, чтобы еще соблюдать ритуал, а потому решил отложить это дело до утра. Приняв душ, он залез в постель и через десять минут уже крепко спал. Ему нисколько не мешал мягкий голос комментатора теленовостей.
Он спал.
Ему снилась погруженная в полумрак комната, очертания мебели и окна… силуэт луны на шторах.
Холодная ночь, живущие в ней и неотделимые от нее звуки – от шороха листьев до пения древесной лягушки и стрекотания сверчка…
Отдаленный гул… Хотя Малдер знал, что рядом не проходит железная дорога и этот гул не может быть гулом поезда.
Все громче и громче. Все ярче и ярче. Пока наконец сноп света не ворвался в комнату и не осветил сначала фигуру, скорчившуюся на кровати, а затем потолок – словно кто-то стоял за окном и медленно вращал источник этого света.
Страх.
Малдер подошел к двери, и ему стало так страшно, что он присел на корточки.
Страх сковал его члены. Больше он не смог сделать ни шага. А свет тем временем стал нестерпимо ярким. А гул все нарастал. Фигура вдруг приподнялась на постели и откинула одеяло: в юном лице ни кровинки, глаза широко распахнуты, но в них нет страха, одна лишь упрямая решимость.
Малдер хотел остановить ее, но его неудержимо влекло вниз, и он желал только одного – провалиться сквозь пол, чтобы спастись от невыносимого светового разряда, заполнившего комнату, поглотившего фигуру девочки-подростка.
Крик застрял у него в горле.
Почувствовав, что задыхается, он вскочил на кровати и сел, обхватив руками подушку. По лицу его градом катился пот. Простыня и одеяло сбились в кучу.
Решив, что он в состоянии двигаться, Малдер опустил ноги на пол и положил подушку в изголовье кровати. Стараясь не обращать внимания на бьющую его дрожь, он перевел дыхание, встал и крадучись подошел к занавешенному тонкими шторами окну. Раздвинув шторы, он выглянул на уяицу, но не увидел ничего, кроме пустынного шоссе и плотной стены леса за ним.
Звезд не было видно, но Малдер знал, что они где-то там.
У него за спиной раздавалось легкое посапывание Уэббера.
Он вытер тыльной стороной ладони лоб и, стараясь не шуметь, отправился в ванную, притворил за собой дверь, однако свет включать не стал. Малдер догадывался, кого он может увидеть в зеркале – человека, одержимого одной идеей: найти свою сестру Саманту, пропавшую в те годы, когда они были еще детьми. Сон пытался пролить свет на загадку ее исчезновения. Возможно, это было правдой – возможно, нет. Не имеет значения.
Был сон или его не было, но именно желание найти разгадку заставляло Малдера действовать.
Он умылся, смыл с лица слезы, которых не замечал прежде, вытерся полотенцем и вернулся в постель.
На часы он смотреть не стал, поскольку и без того знал, что только-только перевалило за полночь.
По шоссе прогрохотал грузовой трейлер.
Малдер уснул – на сей раз без всяких сновидений.
– Дана?
У Скалли не было ни малейшего желания признаваться в том, что она еще не спит. Ей хотелось уснуть, а разговоры могут подождать и до утра.
– Что происходит с Малдером? – не унималась Эндрюс. – Может быть, мне следовало бы об этом знать?
Раздающийся в темноте голос был низким и хриплым. Можно было бы подумать, что он принадлежит мужчине. Скалли уже имела возможность убедиться, как реагируют на этот голос Уэббер и Малдер, и теперь размышляла о том, знает ли сама Лиша, как его лучше использовать Несомненно, такой голос мог стать сокрушитель ным оружием. «Если пользоваться им во имя добра, а не во имя зла», – мысленно улыбнулась она, глядя в потолок.
– Дана?
Скалли шумно вздохнула и перевернулась на бок.
– Да ничего страшного. Все в порядке.
– Он выглядит каким-то Отрешенным.
– Это поначалу.
– Как это?
Скалли не знала, как бы подоходчивее это объяснить, тем более что на этот раз она и сама толком ничего не понимала.
– Приступая к расследованию дела, которое по-настоящему его занимает, он становится гиперактивным. Заряжается. – «Если не сказать больше», – добавила она про себя. – Потом, к сожале нию, приходится выезжать непосредственно на место происшествия. Этого он не любит. Я имею в виду – не любит путешествовать. Просто-таки терпеть не может. Считает это пустой тратой времени, которое он… то есть мы могли бы посвятить делу. Так что, когда он прибывает на место, оказывается, что вся изначальная энергия израсходована на переезд. И тогда Малдер на какое-то время ломается.
Лиша немного помолчала, затем спросила:
– Утром он будет в норме?
Скалли озадаченно нахмурила брови. Тревога Эндрюс, никогда прежде не работавшей вместе с Малдером, была вполне понятной. Но в голосе ее появились нотки, которые не могли не настораживать. Скалли закрыла глаза – оставалось лишь молиться, чтобы Лиша не положила на Малдера глаз и не завалила дело.
– Все будет нормально, – не сразу отозвалась она.
– Хорошо бы.
Скалли ничего на это не ответила. Она перевернулась на другой бок и уже в полудреме услышала:
– Мне бы не хотелось, чтобы мое первое дело пошло насмарку.
Скалли едва не подпрыгнула на кровати – она желала бы получить объяснения, а возможно, и извинения. Естественно, такой человек, как Энд-рюс, хочет, чтобы ее первое дело прошло как можно более успешно. Видит Бог, она и сама перед своим первым заданием раз сто прочитала молитву. И нервы у нее были ни к черту. Но в том-то и дело, что Эндрюс казалась совершенно спокойной, пожалуй, даже чересчур невозмутимой, исполненной решимости. Вот это-то и пугало Скалли.
«Или, – рассуждала она про себя, – я просто чертовски устала и потому преувеличиваю…»
За окном прогрохотал трейлер.
Скалли зевнула и натянула одеяло на подбородок.
– Дана?
На сей раз голос Лиши показался ей каким-то по-детски тоненьким.
– Я слушаю.
– Как думаешь, придется мне применять оружие?
Скалли усмехнулась уголком рта:
– Вряд ли, Лиша. Поверь мне.
– В самом деле?
– Да. – Она помолчала. – У правительства не хватает денег на патроны.
Скалли подумала о том, что начинает рассуждать точь-в-точь, как Малдер.
Эндрюс рассмеялась.
– Наверное, я насмотрелась фильмов, – зашуршали простыни. – Спасибо. И спокойной ночи.
– Не стоит благодарности. Спокойной ночи. За окном – теперь уже в противоположном направлении – прогрохотал еще один трейлер. Скалли вслушивалась в шум мотора, и когда он растаял вдали, она уже спала.
Ее последняя мысль была о Малдере. Ей хотелось надеяться, что его не мучают кошмары.
Глава 8
Ресторан – несколько кабинок вдоль окон, круглые столики в дальнем конце и длинная стойка – носил название «Трактир королевы».
В изнеможении Малдер занял место в кабинке, отделанной красной искусственной кожей. Его не оставляло тошнотворное ощущение, будто он никак не может остановиться. В висках у него стучало; перед глазами то и дело вспыхивали круги. Ему хотелось только одного – залезть в постель и на какое-то время забыть обо всем на свете. Однако, когда они подъехали к мотелю, оказалось, что Уэббер и Эндрюс, которые уже успели снять комнаты, дожидаются их в офисе. Малдер пытался протестовать, но его уговорили пойти в ресторан и что-нибудь перекусить.
Посетителей в зале не было. Молоденькая официантка протирала и без того блестевшие, как зеркало, столики и неторопливо переговаривалась через сервировочное окно с поваром.
Малдер ничего не заказал – сама мысль о еде вызывала у него тошноту, однако позже вынужден был признать, что блинчики, которые подали Уэб-беру, выглядят действительно аппетитно.
– Бекон вас доконает, – с сухим сарказмом заметила Скалли, покосившись на вторую тарелку, стоявшую перед Уэббером.
– Не могу устоять перед соблазном, – по-мальчишески улыбаясь, Уэббер обильно сдобрил блинчики сиропом (Малдеру показалось, что он вылил никак не меньше галлона).
– Не смущайтесь, – улыбнулась Скалли, с изумлением наблюдая за его священнодействием.
Эндрюс удовольствовалась тарелочкой супа. Она сидела со следами усталости на лице, в пальто, застегнутом на все пуговицы.
За окном ветер кружил сухие листья.
– Так мы сегодня займемся этим? – поинтересовался Уэббер.
Малдер бросил на него скучающий взгляд:
– Чем?
Держа в руке вилку с поддетым на нее блином, Уэббер махнул ею куда-то в сторону, но заметив, что на стол капает сироп, положил прибор обратно на тарелку.
– Марвиллом. Сегодня приступим? Малдер покачал головой:
– Не раньше чем завтра утром. Первым делом нам надо представиться местному шефу полиции, известить его о нашем присутствии.
Уэббер утвердительно кивнул:
– Хоукс.
Малдер наморщил лоб, словно соображая, о чем это он.
– Хоукс, – повторил Уэббер. – Тод Хоукс. Начальник полиции.
– А-а.
Уэббер посмотрел на Эндрюс, но внимание той было приковано к пустынному шоссе за окном. Девушка отчаянно боролась с зевотой.
– Вы что, не читали досье? Там все есть. Я имею в виду – про Хоукса.
После внезапного порыва ветра по оконному стеклу пробежала дрожь.
Эндрюс поежилась, но взгляда не отвела.
– Фоке?
– Малдер. – Он пригладил ладонью волосы. – Не надо называть меня Фоксом. Малдер меня вполне устраивает.
Уэббер кивнул, давая понять, что он все понял и запомнил и больше не повторит своей ошибки.
«От этого сопляка, – подумал Малдер, – еще взвоешь…»
Уэббер неплохо разбирался в теоретических вопросах, а следовательно, сейчас был либо чересчур возбужден, либо изрядно напуган. До настоящего времени сфера его оперативной деятельности не распространялась за пределы округа Колумбия. И вдруг оказаться здесь, где под боком нет родной конторы, а работать приходится с типом, у которого явно не все дома…
Эта мысль успокоила Малдера.
Эндрюс доела суп, зевнула и с наслаждением потянулась – да так, что хрустнули костяшки пальцев. Пальто не скрывало очертаний ее фигуры.
– Черт, – хриплым голосом пробормотала она. – Черт…
По тому, как Скалли тихонько пнула его ногой под столом, Малдер понял, что он неприлично долго разглядывает Эндрюс. Это обстоятельство, более чем что-либо другое, убедило его в том, что пора расходиться. Не учел он того, что Уэббер, видимо, попытавшись сэкономить для Конторы парочку-другую баксов, снял всего лишь две комнаты – одну для женщин и одну для мужчин.
Открыв дверь и ввалившись в комнату, Малдер швырнул портфель на кровать и сказал:
– Хэнк, если ты храпишь, мне придется тебя убить.
Уэббер нервно рассмеялся и поклялся, что спит, как младенец. Все так же продолжая посмеиваться, он принялся распаковывать чемодан. На полочке в ванной он аккуратно разложил туалетные принадлежности, на дверь ванной повесил запасной костюм, остальное уложил в ящик низкого комода, стоящего у левой стены.
Малдер слишком устал, чтобы еще соблюдать ритуал, а потому решил отложить это дело до утра. Приняв душ, он залез в постель и через десять минут уже крепко спал. Ему нисколько не мешал мягкий голос комментатора теленовостей.
Он спал.
Ему снилась погруженная в полумрак комната, очертания мебели и окна… силуэт луны на шторах.
Холодная ночь, живущие в ней и неотделимые от нее звуки – от шороха листьев до пения древесной лягушки и стрекотания сверчка…
Отдаленный гул… Хотя Малдер знал, что рядом не проходит железная дорога и этот гул не может быть гулом поезда.
Все громче и громче. Все ярче и ярче. Пока наконец сноп света не ворвался в комнату и не осветил сначала фигуру, скорчившуюся на кровати, а затем потолок – словно кто-то стоял за окном и медленно вращал источник этого света.
Страх.
Малдер подошел к двери, и ему стало так страшно, что он присел на корточки.
Страх сковал его члены. Больше он не смог сделать ни шага. А свет тем временем стал нестерпимо ярким. А гул все нарастал. Фигура вдруг приподнялась на постели и откинула одеяло: в юном лице ни кровинки, глаза широко распахнуты, но в них нет страха, одна лишь упрямая решимость.
Малдер хотел остановить ее, но его неудержимо влекло вниз, и он желал только одного – провалиться сквозь пол, чтобы спастись от невыносимого светового разряда, заполнившего комнату, поглотившего фигуру девочки-подростка.
Крик застрял у него в горле.
Почувствовав, что задыхается, он вскочил на кровати и сел, обхватив руками подушку. По лицу его градом катился пот. Простыня и одеяло сбились в кучу.
Решив, что он в состоянии двигаться, Малдер опустил ноги на пол и положил подушку в изголовье кровати. Стараясь не обращать внимания на бьющую его дрожь, он перевел дыхание, встал и крадучись подошел к занавешенному тонкими шторами окну. Раздвинув шторы, он выглянул на уяицу, но не увидел ничего, кроме пустынного шоссе и плотной стены леса за ним.
Звезд не было видно, но Малдер знал, что они где-то там.
У него за спиной раздавалось легкое посапывание Уэббера.
Он вытер тыльной стороной ладони лоб и, стараясь не шуметь, отправился в ванную, притворил за собой дверь, однако свет включать не стал. Малдер догадывался, кого он может увидеть в зеркале – человека, одержимого одной идеей: найти свою сестру Саманту, пропавшую в те годы, когда они были еще детьми. Сон пытался пролить свет на загадку ее исчезновения. Возможно, это было правдой – возможно, нет. Не имеет значения.
Был сон или его не было, но именно желание найти разгадку заставляло Малдера действовать.
Он умылся, смыл с лица слезы, которых не замечал прежде, вытерся полотенцем и вернулся в постель.
На часы он смотреть не стал, поскольку и без того знал, что только-только перевалило за полночь.
По шоссе прогрохотал грузовой трейлер.
Малдер уснул – на сей раз без всяких сновидений.
– Дана?
У Скалли не было ни малейшего желания признаваться в том, что она еще не спит. Ей хотелось уснуть, а разговоры могут подождать и до утра.
– Что происходит с Малдером? – не унималась Эндрюс. – Может быть, мне следовало бы об этом знать?
Раздающийся в темноте голос был низким и хриплым. Можно было бы подумать, что он принадлежит мужчине. Скалли уже имела возможность убедиться, как реагируют на этот голос Уэббер и Малдер, и теперь размышляла о том, знает ли сама Лиша, как его лучше использовать Несомненно, такой голос мог стать сокрушитель ным оружием. «Если пользоваться им во имя добра, а не во имя зла», – мысленно улыбнулась она, глядя в потолок.
– Дана?
Скалли шумно вздохнула и перевернулась на бок.
– Да ничего страшного. Все в порядке.
– Он выглядит каким-то Отрешенным.
– Это поначалу.
– Как это?
Скалли не знала, как бы подоходчивее это объяснить, тем более что на этот раз она и сама толком ничего не понимала.
– Приступая к расследованию дела, которое по-настоящему его занимает, он становится гиперактивным. Заряжается. – «Если не сказать больше», – добавила она про себя. – Потом, к сожале нию, приходится выезжать непосредственно на место происшествия. Этого он не любит. Я имею в виду – не любит путешествовать. Просто-таки терпеть не может. Считает это пустой тратой времени, которое он… то есть мы могли бы посвятить делу. Так что, когда он прибывает на место, оказывается, что вся изначальная энергия израсходована на переезд. И тогда Малдер на какое-то время ломается.
Лиша немного помолчала, затем спросила:
– Утром он будет в норме?
Скалли озадаченно нахмурила брови. Тревога Эндрюс, никогда прежде не работавшей вместе с Малдером, была вполне понятной. Но в голосе ее появились нотки, которые не могли не настораживать. Скалли закрыла глаза – оставалось лишь молиться, чтобы Лиша не положила на Малдера глаз и не завалила дело.
– Все будет нормально, – не сразу отозвалась она.
– Хорошо бы.
Скалли ничего на это не ответила. Она перевернулась на другой бок и уже в полудреме услышала:
– Мне бы не хотелось, чтобы мое первое дело пошло насмарку.
Скалли едва не подпрыгнула на кровати – она желала бы получить объяснения, а возможно, и извинения. Естественно, такой человек, как Энд-рюс, хочет, чтобы ее первое дело прошло как можно более успешно. Видит Бог, она и сама перед своим первым заданием раз сто прочитала молитву. И нервы у нее были ни к черту. Но в том-то и дело, что Эндрюс казалась совершенно спокойной, пожалуй, даже чересчур невозмутимой, исполненной решимости. Вот это-то и пугало Скалли.
«Или, – рассуждала она про себя, – я просто чертовски устала и потому преувеличиваю…»
За окном прогрохотал трейлер.
Скалли зевнула и натянула одеяло на подбородок.
– Дана?
На сей раз голос Лиши показался ей каким-то по-детски тоненьким.
– Я слушаю.
– Как думаешь, придется мне применять оружие?
Скалли усмехнулась уголком рта:
– Вряд ли, Лиша. Поверь мне.
– В самом деле?
– Да. – Она помолчала. – У правительства не хватает денег на патроны.
Скалли подумала о том, что начинает рассуждать точь-в-точь, как Малдер.
Эндрюс рассмеялась.
– Наверное, я насмотрелась фильмов, – зашуршали простыни. – Спасибо. И спокойной ночи.
– Не стоит благодарности. Спокойной ночи. За окном – теперь уже в противоположном направлении – прогрохотал еще один трейлер. Скалли вслушивалась в шум мотора, и когда он растаял вдали, она уже спала.
Ее последняя мысль была о Малдере. Ей хотелось надеяться, что его не мучают кошмары.
Глава 8
От синего безоблачного неба, которое они видели накануне, не осталось и следа. В пятницу, на рассвете, его сплошь затянуло свинцовыми тучами. Когда Малдер со своей группой уже сидел в машине – Уэббер был за рулем, – поднялся холодный восточный ветер, гонящий по шоссе сухую листву и пожухлые сосновые иголки.
Малдер не любил такую погоду – она напоминала ему о поздней осени.
В четверти мили от мотеля начинался Марвилл. По обе стороны шоссе, на отвоеванных у леса просеках, были разбросаны немногочисленные дома, перед которыми посреди каменистого песчаника виднелись чахлые лужайки, такие же невзрачные, как и сами дома.
Малдера охватило смутное ощущение того, что этот городишко умирает.
Торговая часть занимала пять небольших кварталов. Здания здесь были в лучшем случае трехэтажные, в основном деревянные, хотя попадались и каменные, и кирпичные фасады, все как один обшарпанные и облупившиеся. Малдер насчитал по меньшей мере шесть домов, сдаваемых внаем. Куда чаще встречались такие, витрины которых были заколочены фанерой или закрашены белилами. Узкий транспарант, натянутый над Мэйн-стрит, извещал о том, что город отмечает свой 150-летний юбилей. Малдер не мог понять, что же занесло в эти края первых поселенцев: никакой реки; лес, состоящий из бедных пород деревьев, не имеющих промышленного значения. Форт-Дикс был основан лишь в 1917 году, а соседняя база Макгуайр – и того позже.
Уэббер щелкнул пальцами и указал налево:
– Таверна Барни.
Малдер посмотрел на угловой бар, один из немногих все еще функционирующих на этой улице, и подумал о том, что, какими бы ни были причины для основания Марвилла, в настоящее время город держится по большей части за счет непосредственной близости гарнизона и военно-воздушной базы. Краска фасадов облупилась, многие дома нуждались в реконструкции. И все же это был город, который жил своей жизнью, невзирая на жестокую конкуренцию со стороны окрестных городов.
На следующем перекрестке, слева, возвышалось унылое гранитное здание местного банка. Магазинчики продолжали худо-бедно работать – настолько, насколько это позволяло состояние местной экономики и то обстоятельство, что за последние несколько лет численность гарнизона значительно сократилась.
– Тоскливое зрелище, – подала голос Эндрюс. – Как здесь можно жить?
– Дешевое жилье – прежде всего, – предположил Уэббер и притормозил, пропуская трио переходящих улицу старушек. – Довольно мелкий городишко. До Филадельфии добираться непросто. И заработать негде.
Малдер подумал, что дело заключается еще и в инерции. Куда ехать, если и здесь-то едва сводишь концы с концами? Конечно, ответы могут быть самыми разными, однако сводятся они, несомненно, к одному – а какая, собственно, разница?
– Вот, – произнесла Скалли, молчавшая с самого завтрака.
Справа показалось длинное, обшитое досками здание, занимающее примерно треть квартала. Новая вывеска с золотыми буквами говорила о том, что это и есть местный полицейский участок. На флагштоке рядом с входной дверью понуро висел американский флаг.
Уэббер затормозил, воодушевленно потер ладони, выскочил из машины и бросился открывать заднюю дверцу – для Эндрюс.
Малдеру до подобного рвения было далеко. Он неторопливо вышел из машины и подождал, пока выйдет Скалли. Они обменялись мимолетными взглядами, словно проверяя готовность друг друга, и, не произнося ни слова, побрели по бетонной дорожке. Эндрюс начала проявлять беспокойство – зачем начинать отсюда? Ведь сенатор уже связывался с Форт-Диксом и базой ВВС.
– Скажем так, – пояснила Скалли, пытаясь уклониться от порывов ветра, – как правило, иметь дело с гражданскими властями куда проще, нежели с военными.
– Им же хуже, – радостно заметил Уэббер. Малдер посмотрел на него, затем перевел взгляд на Скалли, открыл дверь и кивком предложил остальным следовать за ним. Они оказались в просторной комнате, занимающей, должно быть, добрую треть здания и разделенной от стены до стены деревянной перегородкой. За дверцей, расположенной в центре, сидела женщина-диспетчер в форме и что-то строчила в журнале. Позади нее стояли три металлических стола, на которых ничего не лежало.
Справа от дверцы находился еще один, гораздо больших размеров стол, за которым сидел полицейский, чью форму, как показалось Малдеру, пошили лет десять тому назад, когда этот малый был фунтов на двадцать полегче. У полицейского было лицо человека, который большую часть своей жизни провел на открытом воздухе и в пьяном виде. У него были стриженые ежиком и, видимо, когда-то рыжие волосы.
Малдер вытащил бумажник и показал ему удостоверение.
– Доброе утро, сержант – ФБР беспокоит, – вежливо, с должным уважением отрекомендовался он и представил всех остальных. – Мы хотели бы видеть шефа полиции Хоукса.
Нельзя сказать, что это сообщение произвело на сержанта Нильсена хоть какое-то впечатление. Не говоря ни слова, он встал из-за стола и не спеша направился к расположенной в дальнем конце комнаты двери, на которой не было никакой вывески. От внимания Малдера не ускользнуло выражение недоумения на лице Уэббера и злости – на лице Эндрюс.
– Мы на их территории, – тихо напомнил им Малдер. – Не забывайте, это не они нас приглашали.
– Ну все-таки, – пробормотал Уэббер. У Малдера не было ни времени, ни желания пускаться в объяснения на тему «Как вести себя с представителями правоохранительных органов». Все свое внимание он сосредоточил на сержанте, который, открыв дверь, стоял в проеме, уперевшись одной рукой в толстую ляжку, а другой почесывая то задницу, то затылок. «Мяса в нем много, но, наверное, оно жестковато», – мысленно усмехнулся Малдер и посмотрел на женщину-диспетчера, которая, в свою очередь, впилась в него своими колючими глазками. На вид ей было под тридцать, и она явно гордилась своим густым макияжем и пышными, спадавшими до плеч волосами.
Наконец женщина соблаговолила кивнуть ему, он в ответ сделал то же самое.
– Короткий день? – осведомилась Скалли, оглядывая пустую комнату.
Женщина пожала плечами – судя по форменной бирке на пиджаке, звали ее Винсент, – и неопределенно махнула рукой:
– Все на дороге. – Вялая улыбка скользнула по ее губам. – Час пик, знаете ли.
Скалли хмыкнула, а женщина смущенно кашлянула в кулак.
– Это что, ядовитый сумах?[10] – спросил Малдер, глядя на белые пятна на тыльной стороне ладони у женщины-диспетчера. – Терпеть не могу эту дрянь.
Винсент наклонила голову, выражая согласие:
– Верно, так получилось, что…
– Эй!
Сержант поманил их пальцем.
Уэббер тут же напрягся. Скалли поспешила успокоить его, слегка пожав ему локоть. Малдер с неизменной улыбкой поблагодарил сержанта и посторонился, пропуская вперед остальных.
Нильсен не счел нужным улыбнуться в ответ. Мельком взглянув на Малдера, он вернулся к своему столу, предоставляя гостям возможность повторно совершить ритуал представления. На сей раз для Тода Хоукса.
Шеф полиции Марвилла оказался моложе, чем предполагал Малдер, – ему смело можно было дать лет 45–47. У него были густые черные волосы, которые он зачесывал назад; тяжелые брови, сросшиеся у переносицы, и крупный, с едва заметной горбинкой нос. Хоукс не носил ни формы, ни даже галстука. На нем были черные брюки и белая рубашка. Пиджак его висел в углу на оленьих рогах, заменявших вешалку.
Его стол был такой же серый, как и все остальные. Единственной живой деталью на нем была фотография в серебряной рамке, на которой, по всей видимости, были изображены жена Хоукса и трое его детей.
Встав и пожав каждому руку, он предложил Скалли и Эндрюс занять два свободных стула – других в комнате не было. Уэббер прислонился к стене, у самой двери, и небрежно скрестил руки на груди.
Шеф полиции взял со стола лист бумаги и нахмурился:
– Должен сказать вам, агент Малдер, факс, который я получил от вашего человека по имени Уэббер, застиг меня врасплох. Я никак не рассчитывал на то, что в это дело вмешается ФБР. – Он бросил бумагу обратно на стол, подозрительно посмотрел на закрытую дверь и сунул ручку в карман рубашки. – Хотя, по правде сказать, я рад вас видеть. Нам с моими ребятами это дело не совсем по зубам, а эти… – он вдруг осекся, сел на стул и взял в руку карандаш, – джентльмены из Дикса не очень-то поощряют, когда мы, деревенщина, суем нос не в свое дело. Хотя капрала убили за пределами гарнизона, – Хоукс взял со стола ластик и потер им висок, – формально убийство Ульмана висит на нас. Однако попробуй заикнись им об этом…
Малдер понимающе улыбнулся:
– Поэтому-то мы и здесь, шеф. Мы рассчитываем на сотрудничество и заранее благодарны вам за все, что вы можете нам рассказать.
– Нет проблем, – подобно сержанту Хоук-с был далек от того, чтобы выказывать подобострастие, однако по совершенно иным причинам. – Только скажите, что вам нужно, и я сделаю все, что смогу. – Внезапно помрачнев, он принялся нервно постукивать карандашом по столу. – Загвоздка в том, что я совершенно не знал этого капрала. Греди Пирса – да.
Он был постоянным источником головной боли, хотя я знаю десяток других, куда больше, чем он, заслуживающих подобного конца.
Бедный малый!
– Ваш приятель? – спросил Уэббер. Мельком посмотрев в его сторону, Хоукс покачал головой:
– Да не то чтобы приятель. Просто давно его знал. Отставной инструктор строевой подготовки. Жена ушла от него сразу же после того, как его выгнали из армии. – Он перевел взгляд на Малде-ра. – Никаких особых талантов у него не было, разве что арм-рестлинг, да еще А-С.
Эндрюс, которая сидела, презрительно поджав губки, с каменным выражением на лице, неожиданно оживилась:
– А-С?
– Атлантик-Сити, агент Эндрюс, – пояснил Хоукс.
– А-а, – презрение уступило место откровенному отвращению. – Игрок?
Хоукс чуть заметно кивнул. Ни единый мускул не дрогнул на его лице.
– Так вы полагаете, что за этим стоит карточный долг или что-нибудь вроде того? – Уэббер опустил руки и весь подобрался. – Я имею в виду Пирса.
– Очень может быть. Когда он бывал там, то большей частью выигрывал. – Хоукс невесело усмехнулся. – Ощутимая прибавка к пенсии, на которую особенно не разгуляешься, – выдвинув центральный ящик, он извлек оттуда картонную папку. – Вот все, что мы установили относительно обоих случаев, агент Малдер. – С этими словами он протянул ему папку. – Как вы можете убедиться – не густо. Хотя после убийства Греди прошло уже две недели. – Хоукс обескураженно покачал головой. – След скорее всего остыл, если можно так выразиться. Тем не менее желаю удачи.
Малдер кивнул и отдал папку Скалли. Та пролистала страницы и нахмурила брови:
– Но в протоколе вскрытия нет схем расположения тела. Одни снимки и никаких комментариев!
Хоукс бросил на нее сердитый взгляд:
– Об этом вам следует спросить в гарнизоне. Похоже, судьба старины Греди заботила их так же, как и нас.
«Похоже, – отметил про себя Малдер, – власти Марвилла и Форт-Дикса души друг в друге не чают. Интересно, к сфере торговых отношений это тоже относится?»
Скалли поднесла документ поближе к глазам.
– Что это здесь нацарапано на полях? Габлин? Гоблин? – На лице ее отразилось недоумение. Малдер вскинул брови:
– Гоблин?
– Отправляйтесь-ка вы к Сэму Джунису, – предложил шеф, захлопывая папку. – Это местный врач. Он проводил осмотр обоих трупов. У него отвратный почерк – кроме него самого, никто ничего не разберет. Живет он в первом доме, к западу от того места, где вы остановились. Он в курсе, что вы должны заглянуть к нему.
– А откуда вам известно, где мы остановились? – требовательным тоном осведомилась Эндрюс.
Малдер стоял, не шелохнувшись, лелея надежду на то, что шеф не сочтет вопрос Эндрюс чересчур оскорбительным.
– Мисс, – произнес Хоукс, лениво улыбаясь, – вы, должно быть, заметили, что нашему городку далеко до Вашингтона. К тому же в это время года у Бабе в мотеле не так уж и многс постояльцев – разве что по выходным, да и то не всегда. Если хотите, я даже могу сказать, что вы сегодня ели на завтрак.
– Что? – не раздумывая, спросил Уэббер, точно перед ним стоял фокусник, а не шеф полиции.
Хоукс взглянул на Малдера – он это серьезно? – и встал из-за стола.
– Рыжим не следует злоупотреблять блинами – иначе скоро тебе придется сверлить новую дырочку в ремне, сынок. Агент Скалли заказала поджаренный хлеб с кофе, хлопья из отрубей и апельсиновый сок. Агент Эндрюс – чай с тостом и кукурузные хлопья. А вы, агент Малдер, заказали поджа-ренн-ый хлеб, яичницу из двух яиц с беконом, кофе, апельсиновый сок и брусничный джем.
Малдер с благодушной улыбкой наблюдал за тем, как, обогнув стол, Хоукс подошел к двери, давая понять, что разговор окончен.
– Полагаю, вам известно, на каком боку я спала? – холодно спросила Эндрюс.
– Вот здесь я сплоховал, мисс, – усмехнулся Хоукс. – Шторы были задернуты слишком плотно.
На сей раз Малдер не смог удержаться от смеха. Шеф тем временем предложил им подождать на улице, пока он закончит кой-какие дела и подбросит их к месту, где было совершено первое убийство. Видя, что Эндрюс не в восторге от подобного предложения и готова прямо заявить об этом, Малдер решил опередить ее: он немедленно выразил свое согласие, пожал Хоуксу руку и лишний раз поблагодарил его за содействие. Затем он вывел свою команду в приемную, кивнул сержанту – женщины-диспетчера уже не было, а на ее месте сидел мужчина, – и, не останавливаясь, вышел на улицу, не успев, однако, предупредить нарочито громкого замечания Эндрюс, обращенного к Хэнку, – что-то насчет «мерзких провинциалов и их убогого городишка». Сунув руки в карманы пальто, надетого нараспашку, Малдер уныло посмотрел куда-то вдаль, думая о том, где бы это ему взять побольше терпения. В глазах Скалли он прочел немую мольбу: «Держи себя в руках!»
Малдер не любил такую погоду – она напоминала ему о поздней осени.
В четверти мили от мотеля начинался Марвилл. По обе стороны шоссе, на отвоеванных у леса просеках, были разбросаны немногочисленные дома, перед которыми посреди каменистого песчаника виднелись чахлые лужайки, такие же невзрачные, как и сами дома.
Малдера охватило смутное ощущение того, что этот городишко умирает.
Торговая часть занимала пять небольших кварталов. Здания здесь были в лучшем случае трехэтажные, в основном деревянные, хотя попадались и каменные, и кирпичные фасады, все как один обшарпанные и облупившиеся. Малдер насчитал по меньшей мере шесть домов, сдаваемых внаем. Куда чаще встречались такие, витрины которых были заколочены фанерой или закрашены белилами. Узкий транспарант, натянутый над Мэйн-стрит, извещал о том, что город отмечает свой 150-летний юбилей. Малдер не мог понять, что же занесло в эти края первых поселенцев: никакой реки; лес, состоящий из бедных пород деревьев, не имеющих промышленного значения. Форт-Дикс был основан лишь в 1917 году, а соседняя база Макгуайр – и того позже.
Уэббер щелкнул пальцами и указал налево:
– Таверна Барни.
Малдер посмотрел на угловой бар, один из немногих все еще функционирующих на этой улице, и подумал о том, что, какими бы ни были причины для основания Марвилла, в настоящее время город держится по большей части за счет непосредственной близости гарнизона и военно-воздушной базы. Краска фасадов облупилась, многие дома нуждались в реконструкции. И все же это был город, который жил своей жизнью, невзирая на жестокую конкуренцию со стороны окрестных городов.
На следующем перекрестке, слева, возвышалось унылое гранитное здание местного банка. Магазинчики продолжали худо-бедно работать – настолько, насколько это позволяло состояние местной экономики и то обстоятельство, что за последние несколько лет численность гарнизона значительно сократилась.
– Тоскливое зрелище, – подала голос Эндрюс. – Как здесь можно жить?
– Дешевое жилье – прежде всего, – предположил Уэббер и притормозил, пропуская трио переходящих улицу старушек. – Довольно мелкий городишко. До Филадельфии добираться непросто. И заработать негде.
Малдер подумал, что дело заключается еще и в инерции. Куда ехать, если и здесь-то едва сводишь концы с концами? Конечно, ответы могут быть самыми разными, однако сводятся они, несомненно, к одному – а какая, собственно, разница?
– Вот, – произнесла Скалли, молчавшая с самого завтрака.
Справа показалось длинное, обшитое досками здание, занимающее примерно треть квартала. Новая вывеска с золотыми буквами говорила о том, что это и есть местный полицейский участок. На флагштоке рядом с входной дверью понуро висел американский флаг.
Уэббер затормозил, воодушевленно потер ладони, выскочил из машины и бросился открывать заднюю дверцу – для Эндрюс.
Малдеру до подобного рвения было далеко. Он неторопливо вышел из машины и подождал, пока выйдет Скалли. Они обменялись мимолетными взглядами, словно проверяя готовность друг друга, и, не произнося ни слова, побрели по бетонной дорожке. Эндрюс начала проявлять беспокойство – зачем начинать отсюда? Ведь сенатор уже связывался с Форт-Диксом и базой ВВС.
– Скажем так, – пояснила Скалли, пытаясь уклониться от порывов ветра, – как правило, иметь дело с гражданскими властями куда проще, нежели с военными.
– Им же хуже, – радостно заметил Уэббер. Малдер посмотрел на него, затем перевел взгляд на Скалли, открыл дверь и кивком предложил остальным следовать за ним. Они оказались в просторной комнате, занимающей, должно быть, добрую треть здания и разделенной от стены до стены деревянной перегородкой. За дверцей, расположенной в центре, сидела женщина-диспетчер в форме и что-то строчила в журнале. Позади нее стояли три металлических стола, на которых ничего не лежало.
Справа от дверцы находился еще один, гораздо больших размеров стол, за которым сидел полицейский, чью форму, как показалось Малдеру, пошили лет десять тому назад, когда этот малый был фунтов на двадцать полегче. У полицейского было лицо человека, который большую часть своей жизни провел на открытом воздухе и в пьяном виде. У него были стриженые ежиком и, видимо, когда-то рыжие волосы.
Малдер вытащил бумажник и показал ему удостоверение.
– Доброе утро, сержант – ФБР беспокоит, – вежливо, с должным уважением отрекомендовался он и представил всех остальных. – Мы хотели бы видеть шефа полиции Хоукса.
Нельзя сказать, что это сообщение произвело на сержанта Нильсена хоть какое-то впечатление. Не говоря ни слова, он встал из-за стола и не спеша направился к расположенной в дальнем конце комнаты двери, на которой не было никакой вывески. От внимания Малдера не ускользнуло выражение недоумения на лице Уэббера и злости – на лице Эндрюс.
– Мы на их территории, – тихо напомнил им Малдер. – Не забывайте, это не они нас приглашали.
– Ну все-таки, – пробормотал Уэббер. У Малдера не было ни времени, ни желания пускаться в объяснения на тему «Как вести себя с представителями правоохранительных органов». Все свое внимание он сосредоточил на сержанте, который, открыв дверь, стоял в проеме, уперевшись одной рукой в толстую ляжку, а другой почесывая то задницу, то затылок. «Мяса в нем много, но, наверное, оно жестковато», – мысленно усмехнулся Малдер и посмотрел на женщину-диспетчера, которая, в свою очередь, впилась в него своими колючими глазками. На вид ей было под тридцать, и она явно гордилась своим густым макияжем и пышными, спадавшими до плеч волосами.
Наконец женщина соблаговолила кивнуть ему, он в ответ сделал то же самое.
– Короткий день? – осведомилась Скалли, оглядывая пустую комнату.
Женщина пожала плечами – судя по форменной бирке на пиджаке, звали ее Винсент, – и неопределенно махнула рукой:
– Все на дороге. – Вялая улыбка скользнула по ее губам. – Час пик, знаете ли.
Скалли хмыкнула, а женщина смущенно кашлянула в кулак.
– Это что, ядовитый сумах?[10] – спросил Малдер, глядя на белые пятна на тыльной стороне ладони у женщины-диспетчера. – Терпеть не могу эту дрянь.
Винсент наклонила голову, выражая согласие:
– Верно, так получилось, что…
– Эй!
Сержант поманил их пальцем.
Уэббер тут же напрягся. Скалли поспешила успокоить его, слегка пожав ему локоть. Малдер с неизменной улыбкой поблагодарил сержанта и посторонился, пропуская вперед остальных.
Нильсен не счел нужным улыбнуться в ответ. Мельком взглянув на Малдера, он вернулся к своему столу, предоставляя гостям возможность повторно совершить ритуал представления. На сей раз для Тода Хоукса.
Шеф полиции Марвилла оказался моложе, чем предполагал Малдер, – ему смело можно было дать лет 45–47. У него были густые черные волосы, которые он зачесывал назад; тяжелые брови, сросшиеся у переносицы, и крупный, с едва заметной горбинкой нос. Хоукс не носил ни формы, ни даже галстука. На нем были черные брюки и белая рубашка. Пиджак его висел в углу на оленьих рогах, заменявших вешалку.
Его стол был такой же серый, как и все остальные. Единственной живой деталью на нем была фотография в серебряной рамке, на которой, по всей видимости, были изображены жена Хоукса и трое его детей.
Встав и пожав каждому руку, он предложил Скалли и Эндрюс занять два свободных стула – других в комнате не было. Уэббер прислонился к стене, у самой двери, и небрежно скрестил руки на груди.
Шеф полиции взял со стола лист бумаги и нахмурился:
– Должен сказать вам, агент Малдер, факс, который я получил от вашего человека по имени Уэббер, застиг меня врасплох. Я никак не рассчитывал на то, что в это дело вмешается ФБР. – Он бросил бумагу обратно на стол, подозрительно посмотрел на закрытую дверь и сунул ручку в карман рубашки. – Хотя, по правде сказать, я рад вас видеть. Нам с моими ребятами это дело не совсем по зубам, а эти… – он вдруг осекся, сел на стул и взял в руку карандаш, – джентльмены из Дикса не очень-то поощряют, когда мы, деревенщина, суем нос не в свое дело. Хотя капрала убили за пределами гарнизона, – Хоукс взял со стола ластик и потер им висок, – формально убийство Ульмана висит на нас. Однако попробуй заикнись им об этом…
Малдер понимающе улыбнулся:
– Поэтому-то мы и здесь, шеф. Мы рассчитываем на сотрудничество и заранее благодарны вам за все, что вы можете нам рассказать.
– Нет проблем, – подобно сержанту Хоук-с был далек от того, чтобы выказывать подобострастие, однако по совершенно иным причинам. – Только скажите, что вам нужно, и я сделаю все, что смогу. – Внезапно помрачнев, он принялся нервно постукивать карандашом по столу. – Загвоздка в том, что я совершенно не знал этого капрала. Греди Пирса – да.
Он был постоянным источником головной боли, хотя я знаю десяток других, куда больше, чем он, заслуживающих подобного конца.
Бедный малый!
– Ваш приятель? – спросил Уэббер. Мельком посмотрев в его сторону, Хоукс покачал головой:
– Да не то чтобы приятель. Просто давно его знал. Отставной инструктор строевой подготовки. Жена ушла от него сразу же после того, как его выгнали из армии. – Он перевел взгляд на Малде-ра. – Никаких особых талантов у него не было, разве что арм-рестлинг, да еще А-С.
Эндрюс, которая сидела, презрительно поджав губки, с каменным выражением на лице, неожиданно оживилась:
– А-С?
– Атлантик-Сити, агент Эндрюс, – пояснил Хоукс.
– А-а, – презрение уступило место откровенному отвращению. – Игрок?
Хоукс чуть заметно кивнул. Ни единый мускул не дрогнул на его лице.
– Так вы полагаете, что за этим стоит карточный долг или что-нибудь вроде того? – Уэббер опустил руки и весь подобрался. – Я имею в виду Пирса.
– Очень может быть. Когда он бывал там, то большей частью выигрывал. – Хоукс невесело усмехнулся. – Ощутимая прибавка к пенсии, на которую особенно не разгуляешься, – выдвинув центральный ящик, он извлек оттуда картонную папку. – Вот все, что мы установили относительно обоих случаев, агент Малдер. – С этими словами он протянул ему папку. – Как вы можете убедиться – не густо. Хотя после убийства Греди прошло уже две недели. – Хоукс обескураженно покачал головой. – След скорее всего остыл, если можно так выразиться. Тем не менее желаю удачи.
Малдер кивнул и отдал папку Скалли. Та пролистала страницы и нахмурила брови:
– Но в протоколе вскрытия нет схем расположения тела. Одни снимки и никаких комментариев!
Хоукс бросил на нее сердитый взгляд:
– Об этом вам следует спросить в гарнизоне. Похоже, судьба старины Греди заботила их так же, как и нас.
«Похоже, – отметил про себя Малдер, – власти Марвилла и Форт-Дикса души друг в друге не чают. Интересно, к сфере торговых отношений это тоже относится?»
Скалли поднесла документ поближе к глазам.
– Что это здесь нацарапано на полях? Габлин? Гоблин? – На лице ее отразилось недоумение. Малдер вскинул брови:
– Гоблин?
– Отправляйтесь-ка вы к Сэму Джунису, – предложил шеф, захлопывая папку. – Это местный врач. Он проводил осмотр обоих трупов. У него отвратный почерк – кроме него самого, никто ничего не разберет. Живет он в первом доме, к западу от того места, где вы остановились. Он в курсе, что вы должны заглянуть к нему.
– А откуда вам известно, где мы остановились? – требовательным тоном осведомилась Эндрюс.
Малдер стоял, не шелохнувшись, лелея надежду на то, что шеф не сочтет вопрос Эндрюс чересчур оскорбительным.
– Мисс, – произнес Хоукс, лениво улыбаясь, – вы, должно быть, заметили, что нашему городку далеко до Вашингтона. К тому же в это время года у Бабе в мотеле не так уж и многс постояльцев – разве что по выходным, да и то не всегда. Если хотите, я даже могу сказать, что вы сегодня ели на завтрак.
– Что? – не раздумывая, спросил Уэббер, точно перед ним стоял фокусник, а не шеф полиции.
Хоукс взглянул на Малдера – он это серьезно? – и встал из-за стола.
– Рыжим не следует злоупотреблять блинами – иначе скоро тебе придется сверлить новую дырочку в ремне, сынок. Агент Скалли заказала поджаренный хлеб с кофе, хлопья из отрубей и апельсиновый сок. Агент Эндрюс – чай с тостом и кукурузные хлопья. А вы, агент Малдер, заказали поджа-ренн-ый хлеб, яичницу из двух яиц с беконом, кофе, апельсиновый сок и брусничный джем.
Малдер с благодушной улыбкой наблюдал за тем, как, обогнув стол, Хоукс подошел к двери, давая понять, что разговор окончен.
– Полагаю, вам известно, на каком боку я спала? – холодно спросила Эндрюс.
– Вот здесь я сплоховал, мисс, – усмехнулся Хоукс. – Шторы были задернуты слишком плотно.
На сей раз Малдер не смог удержаться от смеха. Шеф тем временем предложил им подождать на улице, пока он закончит кой-какие дела и подбросит их к месту, где было совершено первое убийство. Видя, что Эндрюс не в восторге от подобного предложения и готова прямо заявить об этом, Малдер решил опередить ее: он немедленно выразил свое согласие, пожал Хоуксу руку и лишний раз поблагодарил его за содействие. Затем он вывел свою команду в приемную, кивнул сержанту – женщины-диспетчера уже не было, а на ее месте сидел мужчина, – и, не останавливаясь, вышел на улицу, не успев, однако, предупредить нарочито громкого замечания Эндрюс, обращенного к Хэнку, – что-то насчет «мерзких провинциалов и их убогого городишка». Сунув руки в карманы пальто, надетого нараспашку, Малдер уныло посмотрел куда-то вдаль, думая о том, где бы это ему взять побольше терпения. В глазах Скалли он прочел немую мольбу: «Держи себя в руках!»