Грассо Патриция. Валлийская колдунья

   На лице леди Дон появилась лукавая улыбка.
   – Талли, любовь моя, прошу тебя, не беспокойся – заворковала она. – Я никогда в жизни не использую это снадобье против тебя. Этой травой я усыпляла своего второго мужа, отвратительного грубияна, всякий раз, когда он напивался.
   – Отлично, герцогиня, – сказал Ричард, по достоинству оценив ее изобретательность. – Мы сделаем так, как вы сказали.
   Повернувшись к Роджеру, Ричард приказал ему:
   – Ступай на кухню и хорошенько поешь, а потом отправляйся на конюшню и оседлай двух лошадей. Мы скоро отправляемся в путь.
   Роджер широко улыбнулся своему кумиру и вышел из кабинета вслед за дворецким, который должен был проводить его на кухню.
   Затем Ричард отдал распоряжения леди Дон и отчиму.
   – Вы, герцогиня, проследите за приготовлением ужина, а ты, дядя Хэл, вернешься в Хэмптон-Корт. Когда Дадли узнает, что я сбежал, он потребует, чтобы ему доставили мою голову на пике. Ты должен помочь Берли успокоить Елизавету.
   Леди Дон и дядя Хэл вышли из кабинета.
   Подойдя к герцогу и Моргане, Ричард осторожно приподнял голову девушки за подбородок и внимательно осмотрел ссадины и синяки на ее шее.
   – Уиллис Смайт никогда больше не причинит вам никакого вреда, – пообещал Ричард.
   – Это я виновата в том, что моя сестра подвергается опасности, – промолвила Моргана, задыхаясь от рыданий.
   То, что она назвала Кили сестрой, удивило Ричарда и герцога.
   – Не перекладывай на себя вину за преступления Смайта, – сказал герцог.
   – Уиллис и тебе угрожал, – сообщила Моргана отцу и добавила сквозь слезы: – Я все знаю о тебе и матери Кили.
   – Что именно ты знаешь? – с недоумением спросил герцог.
   – Я оставлю вас наедине, – заявил Ричард, решив, что отец и дочь хотят обсудить деликатный семейный вопрос с глазу на глаз.
   – Нет, останьтесь, – попросила его Моргана. – То, что я узнала, непосредственно касается вашей жены.
   Ричард увидел выражение боли в глазах девушки, и несмотря на то что Моргана причинила много неприятностей ему и его жене, сердце графа дрогнуло.
   – Я знаю, что Кили – законная дочь, – сказала Моргана. – А я и Генри – бастарды, побочные дети Толбота.
   Ее слова прозвучали словно гром среди ясного неба и произвели сильное впечатление на обоих мужчин. Герцог побледнел и попятился от нее так, словно получил удар. Ричард лишился дара речи, пораженный услышанным.
   – Я нашла ваше свидетельство о браке в семейной Библии Толботов, – продолжила она. – Придя в отчаяние, я показала его Уиллису, который поклялся уничтожить документ. Но он обманул меня. Сегодня во время ссоры Смайт заявил, что намерен заполучить оба состояния. Как только стражники убьют Ричарда, он женится на Кили, а потом устроит так, что с тобой, папа, произойдет несчастный случай и ты погибнешь. Таким образом, в руках Уиллиса сосредоточатся богатства двух семейств – Деверо и Толботов.
   – Мне очень жаль, что ты так сильно пострадала, – сказал герцог, обнимая дочь. – Я горжусь твоей отвагой, мой золотоволосый ангел. А сейчас ступай наверх и приляг, чтобы отдохнуть. И никому не говори о том, что узнала, даже Генри.
   Когда дверь за Морганой закрылась, Ричард бросил на тестя ледяной взгляд.
   – А как же та боль, которую вы причинили своими действиями моей жене? – спросил он. – Всю свою жизнь Кили носила на себе клеймо незаконнорожденной.
   – Да, я, наверное, заслужил эти упреки, – сказал герцог. – Но поверьте, я не знал о существовании Кили до тех пор, пока она однажды сама не явилась ко мне. Восемнадцать лет назад отец сообщил мне, что Меган умерла во время родов, и ребенка тоже не удалось спасти. Мог ли я подвергать сомнению слова отца и подозревать его во лжи? Известие о смерти Меган разбило мне сердце и лишило мою жизнь всякого смысла. Как послушный сын, я взял в жены ту девушку, которую выбрал мой отец. Летиция Морган произвела на свет наследника рода. Все остальное вам известно.
   Казалось, Ричарда не тронула боль, прозвучавшая в голосе герцога.
   – Моя жена заслужила… нет, ей просто необходимо, чтобы вы признали ее своей законнорожденной дочерью, – заявил он ледяным тоном. – Черт возьми! Жизнь в доме этого валлийского мерзавца Мэдока нанесла ей неисцелимые душевные травмы! Вы же видели, как Кили вела себя при дворе. Она ходила с поникшей головой так, словно была самой низкой, самой недостойной женщиной Англии. Как же вы смеете скрывать от нее правду, которая, быть может, прольет бальзам на ее душу? Что же вы после этого за человек?
   – Обыкновенный человек, который одинаково любит всех своих детей, – ответил герцог. – Когда в моей жизни появилась Кили, я поклялся сделать все, что в моих силах, для того, чтобы она была счастлива, – признать ее своей дочерью и найти ей любящего мужа. И я сдержал данную клятву. Но я не могу объявить бастардом своего единственного сына. – Устремив на Ричарда затуманенный взор, герцог спросил сдавленным от обуревавших его чувств голосом: – Скажите, Бэзилдон, может ли человек уничтожить одного из своих детей? Может ли он по собственному выбору сделать одного из них несчастным?
   Глядя в глаза тестя, так похожие на глаза его жены, Ричард вдруг явственно ощутил ту боль, которую в этот момент испытывал герцог. Положив руку на его плечо, Ричард промолвил:
   – Хотя Генри и Моргана невиновны в совершенной вами ошибке, Кили все же следует сказать всю правду.
   – Да, наверное, это пора сделать, – согласился герцог. – Мои земли и все мое богатство по праву принадлежат Кили, а через нее и ребенку, которого она носит под сердцем.
   – Ваши владения и состояние не имеют никакого значения, – сказал Ричард и покачал головой, удивляясь тому, что тесть не понимает его. – Моя жена хочет обрести дом, место, где бы ее любили.
   – А чего хотите вы? – многозначительно спросил герцог, сделав ударение на последнем слове. – Если Кили решит сохранить в секрете то, что на самом деле она родилась в законном браке, вы будете возражать против этого?
   – Нисколько.
   Герцог Ладлоу бросил на графа недоверчивый взгляд.
   – Но ведь будучи мужем моей дочери, вы имеете право подать королеве прошение о наследовании принадлежащего мне имущества. Я не стал бы его оспаривать.
   – Ваше сиятельство, я – самый богатый человек в Англии, – напомнил ему Ричард. – Если бы я хотел завладеть вашим имуществом, я женился бы на Моргане.
   Герцог невольно улыбнулся.
   – Я женился на незаконнорожденной валлийке, у которой за душой не было ни пенни, потому что… – Ричард улыбнулся, – потому что я люблю ее.
   Солнце умерло, оставив после себя закатное зарево, как делало это каждый день, и спустившийся сумрак возвестил о том, что наступил вечер. Через час после ужина два человека, одетые во все черное, появились на пороге дома, настороженно осмотрелись кругом и вышли во двор, переступив через тела спавших на крыльце стражников. Это были граф Бэзилдон и герцог Ладлоу. Выйдя во двор, они направились по дорожке в сторону конюшни.
   – Не хотел бы я оказаться на месте этих бедняг, когда Дадли обнаружит, что я бежал из-под стражи, – прошептал Ричард.
   – У каждого свой крест, – ответил герцог Ладлоу. – И я согласен, что в данной ситуации им придется не сладко.
   Роджер улыбкой приветствовал графа и герцога, когда те вошли в конюшню.
   – Я еду с вами, – заявил мальчик, показав на трех оседланных лошадей.
   – Нет, ни в коем случае, – сказал Ричард.
   – Я могу оказаться полезным, – настаивал Роджер. – Ведь это именно я спас леди Моргану от неминуемой смерти.
   – Нет, ты никуда не поедешь.
   Однако Роджер не собирался уступать.
   – Я в долгу перед леди Деверо и, кроме того, не желаю бросать в беде своего делового партнера.
   Ричард удивленно изогнул бровь. Неужели этот пострел считает, что граф не способен всыпать ему как следует? Нет, этому мальчишке действительно надо надрать уши!
   – Ваша супруга ссудила мне деньги, которые я вложил в торговую компанию «Левант», – объяснил Роджер. – Впрочем, это длинная история. Я расскажу вам по дороге.
   Ричард положил ладонь на плечо мальчика.
   – Я высоко ценю твою преданность, но если с тобой что-нибудь произойдет, твой отец с меня голову снимет. Кроме того, кто защитит леди Дон и леди Моргану в наше отсутствие?
   Роджер нахмурился с недовольным видом. Сбросив со своего плеча руку графа, он сказал:
   – Даже при всем моем уважении к вам, вынужден заявить, что вы несете полную чушь, пытаясь быть снисходительным ко мне.
   Герцог засмеялся, удивляясь дерзости пажа.
   Ричард поморщился. Мальчик говорил чистую правду.
   – Разрешите этому неоперившемуся птенцу отправиться вместе с нами, – попросил герцог, обращаясь к зятю.
   Ричард быстро повернулся к тестю.
   – Вы что, с ума сошли? – резко спросил он.
   – Если мы не возьмем его с собой, он тайком поедет за нами, – сказал герцог. – Не правда ли, мой друг?
   Роджер усмехнулся и кивнул.
   – Роджер будет в большей безопасности, находясь рядом с нами, – заявил герцог.
   – Если мы попадем в беду, скачи в замок Ладлоу, – сказал Ричард, обращаясь к мальчику. – Ты меня понял?
   Роджер поспешно кивнул.
   – А как вы планируете убить барона? – спросил он возбужденным тоном.
   – Я буду убивать его очень медленно, – ответил Ричард. – Испытывая при этом огромное наслаждение.
   Граф Бэзилдон, герцог Ладлоу и королевский паж сели на коней и поскакали на запад, в сторону Шропшира.

Глава 19

   «Но где же Ричард?» – спрашивала себя Кили, глядя на окрестности из окна своей комнаты, расположенной на втором этаже дома Смайт-Прайори. Западный край неба окрасило закатное зарево, но Кили не замечала торжественной красоты природы.
   Ее муж исчез.
   Добираясь сюда на лодке, Ричард должен был опередить жену и уже поджидать ее в Смайт-Прайори. Может быть, он упал с башни Крейдл и разбился? Нет, шестое чувство, доставшееся ей в наследство от предков-друидов, подсказало бы Кили, что ее муж отправился в великое путешествие. Тогда, может быть, Ричарда схватили и снова заточили в башне? Только великая богиня-мать знала ответы на эти вопросы.
   Достав из сумки черный матерчатый мешочек, Кили высыпала из него на ладонь священные камни, а потом выбрала из них белый агат для духовного руководства и восемь фиолетовых бериллов, помогающих преодолевать невезение. Затем из кожаного мешочка на свет появился маленький золотой серп.
   Прошло несколько мгновений после начала ритуала, как перед мысленным взором Кили замелькали смутные образы…
   Сквозь клубы тумана, которые постепенно рассеялись, Кили увидела воина с огненной копной волос, символизировавшего белую магию. Он сошелся в смертельной схватке с черным драконом, символом зла… Воин взмахнул своим мечом и отрубил дракону голову, побеждая тем самым зло… А затем он медленно повернулся лицом к ней и произнес:
   – Кили, где ты?
   Образ вдруг исчез, и Кили вернулась к действительности, услышав мужской голос, обращавшийся к ней с вопросом:
   – Кили, вы заболели?
   Кили бросила взгляд через плечо и несколько мгновений молча смотрела на вошедшего. Это был барон Смайт.
   – Не двигайтесь, – приказала она, подняв руку. – Нельзя нарушать магический круг.
   Бросив на нее озадаченный взгляд, Уиллис подошел к камину и, поставив на стол поднос с ужином, снова обернулся к Кили и стал наблюдать за ней.
   Кили поспешно прошептала слова благодарности богине и разомкнула магический круг. А затем, стараясь не смотреть на помешавшего ей совершить священный ритуал барона, собрала камешки и спрятала их в мешочек.
   Наконец Кили выпрямилась и, нервно улыбаясь, повернулась лицом к Смайту, стоявшему у камина, скрестив руки на груди. Черное облако, парившее у него над головой, казалось теперь еще более зловещим. В коридорах дома пряталась смерть, поджидавшая предопределенного судьбой момента, чтобы заявить свои права на то, что ей по праву принадлежало.
   – Чем это вы тут занимались? – спросил Уиллис.
   – Молилась о том, чтобы мой муж прибыл целым и невредимым, – ответила Кили.
   – Посреди выложенного из камней круга? Неужели вы ведьма?
   – Что-то вроде того, – промолвила Кили, и на ее губах появилась загадочная улыбка.
   «Еще один простак, – подумала она, – который живет ограниченной жизнью, пребывая в духовном невежестве. Святые камни! Англия наводнена подобными людьми!»
   Уиллис улыбнулся ей в ответ.
   «Она точно так же глупа, как и ее сестра, – решил он. – Заставить ее подчиняться моей воле будет нетрудно».
   Подойдя к окну, барон взглянул на вечернее небо. Ему в глаза бросились старомодные ставни, и, обернувшись к Кили, он сказал:
   – Я намереваюсь перестроить этот дом, чтобы отдать его одной из моих дочерей в качестве приданого.
   – Вы собираетесь жениться? – спросила Кили, удивленная его замечанием.
   – Да, и очень скоро, – ответил Уиллис с усмешкой. – Я мечтаю о том, чтобы произвести на свет дюжину черноволосых Смайтов.
   Черноволосых Смайтов…
   Кили нахмурилась. Слова барона отдавались эхом в ее сознании, будя неожиданные мысли и догадки. Смайт – это кузнец!^[10] Черноволосый кузнец!
   «Остерегайся черноволосого кузнеца», – всплыли в ее памяти пророческие слова Меган.
   – Что вы сделали с Ричардом? – прямо спросила Кили, не думая о последствиях, к которым мог привести ее вопрос.
   И тут барон сбросил маску.
   – Возможно, вы не столь глупы, как мне сначала показалось, – промолвил он. – Я жду известий о том, что ваш муж погиб при попытке бегства из-под домашнего ареста от рук стражников. Сразу после получения этого известия сельский священник обвенчает нас.
   Кили почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, и оперлась о стол, чтобы не упасть.
   – Вам плохо? – спросил Уиллис и, охваченный тревогой, бросился к Кили. Если она или ребенок умрет, его планы рухнут.
   Уиллис хотел поддержать ее, но Кили отпрянула, придя в ужас от того, что злодей может прикоснуться к ней. Выражение тревоги на его лице сменилось злобной решимостью.
   – Вы станете матерью моих наследников, – заявил Уиллис. – Поэтому чем быстрее вы привыкнете к моим прикосновениям, тем будет лучше для вас.
   – Зачем вы все это делаете? – спросила Кили, чувствуя, что ее охватывает паника. – Ведь вас считали другом Ричарда.
   – Мне, конечно, причиняет боль мысль о том, что я предал своего лучшего друга, – заявил Уиллис, – но я как-нибудь справлюсь с ней. В ваших изящных ручках сосредоточены состояния двух семей. Кто будет обладать вами, получит сказочное богатство, превышающее то, которым владеет королева.
   – Не понимаю.
   – Как отчим наследника Ричарда, я буду распоряжаться состоянием семьи Деверо, – объяснил Уиллис. – А как только умрет ваш отец, к вам перейдет состояние Толботов.
   – Но это невозможно, наследником герцога является Генри, – возразила Кили.
   – К несчастью для Генри, бастарды не могут наследовать имущество своих отцов, – заявил Уиллис.
   – Что вы хотите этим сказать? – испуганно спросила Кили.
   Уиллис улыбнулся:
   – Только то, что Моргана и Генри – побочные дети Толбота.
   Эти слова ошеломили Кили.
   – Так вы утверждаете, что я – законная дочь герцога?
   – Да, именно так.
   Кили недоверчиво покачала головой:
   – Не может быть, мама непременно сказала бы мне об этом.
   – А разве она утверждала обратное?
   Кили глубоко задумалась, вспоминая прошлое. Меган никогда не говорила ей, что она родилась вне брака.
   Напротив, мать всегда советовала ей не слушать злобные ворчания Мэдока. Барон Ллойд, по ее словам, никогда не признает правду, даже если столкнется с ней нос к носу.
   – Я прав, не так ли? – спросил Уиллис.
   – Его сиятельство сказал бы мне об этом, – настаивала на своем Кили.
   Уиллис мрачно рассмеялся, и у Кили мурашки побежали по спине.
   – Неужели вы действительно думаете, что герцог Ладлоу захотел бы признать своего единственного сына бастардом? Дорогая моя, он бы ни за что не сделал этого.
   – Все это голословные утверждения, – заявила Кили, – у вас нет доказательств. Я вам не верю, вы лжете.
   – Ошибаетесь, любовь моя, у меня есть доказательства, – сказал Уиллис и достал из кармана старый пожелтевший пергамент. – Этот документ доказывает, что вы законная дочь герцога.
   Покусывая нижнюю губу, Кили с беспокойством смотрела на пергамент. А вдруг то, что сказал Уиллис, действительно правда? Неужели ее родители умолчали о том, что были женаты и их дочь родилась в законом браке?
   – Можно, я взгляну на этот документ? – спросила она. Уиллис передал ей пергамент.
   Кили дрожащими руками развернула его и, подойдя поближе к горящему камину, погрузилась в чтение. Невольные слезы набежали на ее глаза. Да, она действительно была законной дочерью герцога, а значит, ей принадлежало огромное наследство.
   Но тут вдруг перед мысленным взором Кили возникло лицо Генри. Ее брат обречен носить клеймо бастарда. Кили по своему горькому опыту знала, что это такое, и ей не хотелось перекладывать такую тяжелую ношу на плечи брата.
   Кили знала, что ей следует делать. Она быстро поднесла пергамент к огню, и он, ярко вспыхнув, моментально сгорел. Пламя опалило кончики ее пальцев.
   – Нет! – в отчаянии закричал Уиллис, бросившись к Кили. Он схватил ее за руку, но было уже слишком поздно. Его мечта о сказочном богатстве обратилась в пепел.
   Вырвав у него свою обожженную руку и прижав ее к груди, Кили подбежала к открытому окну.
   – На помощь! – закричала она.
   Уиллис настиг Кили и, сильно ударив, начал яростно трясти за плечи.
   – Мой ребенок! – в ужасе воскликнула она.
   Злобно выругавшись, Смайт оттолкнул Кили от себя, и она упала на колени. Прижимая обожженную ладонь к животу, другой рукой Кили ухватилась за выступ подоконника.
   – Это ничего не меняет! – прорычал Уиллис. – Ричард мертв или вот-вот умрет. Вы заявите о том, что являетесь законнорожденной дочерью герцога, сразу же после нашей женитьбы, и ваш отец не станет отрицать этого.
   Присев на корточки рядом с Кили, Уиллис сжал ее горло руками и, приблизив свое лицо к ее лицу, с угрозой в голосе произнес:
   – Делай то, что я говорю, или ублюдок, которого ты носишь в своей утробе, станет добычей червей. Надеюсь, я ясно выразился?
   Кили, у которой перехватило дыхание, смогла только кивнуть.
   Уиллис отпустил ее и, встав, долго смотрел на нее сверху вниз. Наконец он повернулся и вышел из комнаты. Кили услышала, как он запер дверь на ключ.
   – Мама, помоги мне! – простонала Кили, дотрагиваясь до заветного кулона.
   Внезапно взгляд Кили упал на обожженную руку, и она ужаснулась. Стараясь не терять самообладания, Кили встала и, медленно подойдя к стоявшему у камина стулу, села.
   Кончики пальцев ныли, но Кили причиняли боль не столько физические страдания, сколько беспокойство о близких. Неужели ее муж обречен на смерть? Неужели ее брата ждет жизнь, полная унижений и горя? Без нее барон не сможет осуществить свой страшный план. Самоубийство Кили спасло бы Генри, а Ричард – если он, конечно, еще жив – нашел бы себе новую, более подходящую жену.
   Однако Кили не могла решиться на такой шаг. Выпрыгнуть из окна и лишить себя тем самым жизни означало бы убить невинного младенца, которого она носила под сердцем. И тут Кили вдруг вспомнила обещание великой богини: «Вы встретитесь под голубой луной, а навсегда соединитесь, когда влюбленные будут прыгать через костер».
   Огненно-рыжий воин в ее недавнем видении убил черного дракона…

* * *

   В западной части Смайт-Прайори росла густая живая изгородь, отделявшая прилегающую к дому территорию от окружавших его лесов. За ней прятались три человека. Раздвигая ветки кустарников, они с волнением и тревогой поглядывали на окна второго этажа, где барон держал взаперти Кили.
   – Он ударил ее! – громким шепотом сообщил Генри, поднимаясь на ноги.
   Но две крепких руки тут же заставили его снова присесть на корточки. Генри перевел хмурый взгляд с одного верзилы на другого.
   – Вы хотите, чтобы вас убили? – сердито спросил Одо.
   – Я никому не позволю бить мою сестру. Кто это сделает, тот труп, – с юношеской бравадой заявил Генри.
   – Да, барон ударил ее и должен умереть, – согласился с ним Хью. – Я тоже видел, как он сделал это.
   – А я, по-вашему, слепой? – возмутился Одо. – Смайт понесет наказание за то, что дотронулся до нашей малышки, но мы должны подождать подходящего момента, когда Кили будет находиться вне опасности.
   – Но каким образом мы можем вызволить ее из дома? – спросил Генри.
   – В моем плане, ваша светлость, вам отведена главная роль, у вас будет возможность проявить себя настоящим героем, – заявил Одо. – Хью встанет мне на плечи, вы заберетесь на плечи Хью, а затем ухватитесь вон за тот желоб, вскарабкаетесь на крышу и…
   – Нет, – перебил его Генри, – это невозможно. Я не дотянусь до желоба.
   – В таком случае Хью подсадит вас. Если вы потеряете равновесие, мы вас поймаем, правда, брат?
   Хью кивнул.
   – На крыше вы привяжете веревку к трубе дымохода и спустите ее конец по стене, там, где находятся окна комнаты, в которой Смайт держит Кили, – продолжал Одо наставлять Генри. – Мы вытащим малышку через окно, и барон никогда не догадается, что мы были здесь и увезли ее.
   Генри некоторое время пристально смотрел на дом, потом улыбнулся и сказал:
   – Хорошо, я готов рискнуть.
   – Когда окажетесь в комнате Кили, постарайтесь не испугать ее, – предупредил его Одо.
   – Иначе она может закричать и переполошить весь дом, – добавил Хью.
   Тем временем Кили сидела у камина. Ее тошнило, сердце и обожженная рука сильно болели, а по лицу неудержимым потоком текли слезы. Чтобы хоть немного успокоиться, Кили закрыла глаза и попробовала сосредоточиться на приятных мыслях. Она представила лес в весеннем убранстве, пленительную улыбку мужа и подумала о том, что у нее скоро родится дочь. Неожиданно кто-то напал на нее сзади и закрыл рот рукой, чтобы она не закричала.
   – Это Генри, – прошептал знакомый голос.
   И когда она успокоилась, Генри убрал свою руку. Кили вскочила со стула.
   – Как ты попал сюда? – изумленно спросила она.
   – Прилетел на крыльях братской любви, – ответил он с озорной улыбкой.
   Кили озабоченно нахмурилась.
   – Одо и Хью ждут нас внизу, – сообщил Генри, показав на открытое окно.
   Кили заметила веревку, свисавшую с крыши.
   – А это не опасно? – спросила она.
   – Безопасность – вещь относительная, – ответил Генри. – А ты предпочитаешь оставаться в обществе барона?
   – Нет, – решительно заявила Кили и, взяв свою сумку, поспешно направилась к окну.
   Генри поймал веревку.
   – Подожди, – остановила его Кили, склонив голову к плечу и прислушиваясь, словно почуявшая приближающуюся опасность лань.
   В коридоре послышались тяжелые шаги.
   – Живо под кровать, – прошептала Кили, закрывая ставни, чтобы спрятать висевшую вдоль окна веревку.
   Генри быстро юркнул под кровать, а Кили на цыпочках подошла к стулу, стоявшему у камина, и снова села. И хотя сердце бешено колотилось в груди, Кили старалась сохранять безмятежное выражение лица. Услышав звяканье ключей, Кили с трудом подавила желание повернуть голову и удостовериться, что Генри хорошо спрятался. Она чувствовала, что ее бьет дрожь и комок подкатывает к горлу от страха.
   Дверь медленно, со скрипом распахнулась, и на пороге показался Уиллис. В руках он держал таз с водой.
   Подойдя к своей пленнице, Уиллис поставил таз на стол.
   – Опустите обожженные пальцы в воду, – приказал он. Кили погрузила руку в таз, и ей стало легче. Ноющая боль утихла, и Кили посмотрела на своего тюремщика из-под полуопущенных черных как смоль ресниц. Положив толстый кусок сыра на хлеб, Уиллис протянул бутерброд Кили.
   – Съешьте это, иначе я затолкаю вам сыр в горло, – сказал он.
   Кили повиновалась. Взяв ее обожженную руку, барон внимательно осмотрел пальцы.
   – Держите руку на весу, – приказал он и стал бинтовать ее ожоги, накладывая на них льняные повязки, которые принес с собой.
   – Зачем вы это делаете? – спросила Кили, надеясь на то, что Смайт еще не совсем потерянный человек.
   В конце концов, он стоял на пороге смерти, и если он отправится в великое путешествие нераскаявшимся, то будет строго наказан за свои преступления.
   – Вы нужны мне живой и здоровой для осуществления моих планов, – откровенно заявил Уиллис, – хотя на деле ничего, кроме смерти, не заслуживаете.
   С этими словами он вышел из комнаты и запер за собой дверь.
   Затаив дыхание, Кили прислушивалась к постепенно затихавшим звукам шагов барона, удалявшегося по коридору. Решив наконец, что настало время действовать, она вскочила со стула и поспешила к окну.
   Генри выполз из-под кровати.
   – А что случилось с твоей рукой? – спросил он, увидев бинты, которые наложил Уиллис.
   – Я обожгла пальцы.
   – Но каким образом?
   – Я сунула их в огонь.
   – Зачем? – с изумлением спросил Генри.
   Кили поклялась скрывать правду о своем происхождении от младшего брата. И так как она не могла придумать на ходу причину, заставившую ее сунуть руку в огонь, решила притвориться раздосадованной неуместным любопытством Генри.
   – Ты пришел сюда задавать праздные вопросы или спасать меня? – промолвила она раздраженным тоном. – Барон может вернуться в любой момент, нам надо торопиться.