Грегори Джил. Отважный герой, нежные поцелуи

   Ей нужны доверие и забота, исходящие из самой души. Ей необходимо любить и быть любимой. Любимой глубоко, навсегда, крепко, так же по-настоящему, как настоящие эти горы, небо, сияющий лунный свет.
   На меньшее она никогда не согласится и не позволит этого Уэйду.
   — Мне придется пожить на ранчо некоторое время, — медленно проговорила она, пытаясь говорить сухо, потому что Бекки тревожно посматривала на нее. — Из-за отцовского завещания. Но я не уверена, что это подходящее место для нас, Бекки. Мне хочется быть уверенной, что мы поселились там, где обе будем счастливы. Помнишь, я тебе обещала?
   — А почему мы не можем быть счастливы здесь?
   Тут Маркиз вскочил и лизнул ее в лицо, и девочка радостно засмеялась.
   — Смотри, даже Маркизу хочется, чтобы мы остались! Кэтлин, не отвечая, пошла к двери.
   — Пойдем узнаем насчет пирога.
   Позже, когда она мыла тарелки после ленча и смотрела в окно, как Бекки бродит по ранчо с Мар-кизом, она попыталась разобраться в противоречивых чувствах, обуревавших ее. Ей все труднее становилось казаться неизменно спокойной и бодрой в глазах Бекки, в то время как она ощущала полное смятение. Когда Кэтлин проснулась утром в постели Уэйда, его уже не было, и она почувствовала себя страшно одинокой, потому что его руки не обнимали ее.
   С тех пор он не попадался ей на глаза. И она совершенно не представляла себе, каково будет встретиться с ним утром, после того, что произошло между ними ночью. От одной мысли об этом все в ней сжималось.
   Если Уэйд считал ошибкой их первый поцелуй, то что же должен он думать о вчерашней ночи?
   Вчерашняя ночь.
   «Это самая большая ошибка, какую я совершила в жизни», — огорченно думала она, но при этом ей страстно хотелось повторить каждое мгновение этой ночи, будь у нее такая возможность. Часы, проведенные в объятиях Уэйда, его ласки и поцелуи… она еще не знала мгновений, настолько полных радости. Но теперь ей все больше и больше кажется, что она вела себя глупо.
   Как могло случиться, что он оказался в состоянии проникнуть сквозь все ее защитные заграждения и обнажить самое уязвимое место в ее сердце? Она думала, что стала сильной, но любовь к Уэйду сделала ее слабой.
   У двери раздался какой-то шум, она вздрогнула и выронила из рук намыленную тарелку.
   — Сеньорита, это я. — В голосе Франчески слышалось нетерпение. Покачав головой, она прошла через кухню и взялась за веник.
   — Я сама, Франческа.
   — Нет. Вы достаточно сделали.
   Кэтлин стала на колени и принялась подбирать более крупные осколки.
   — Прошу прощения за тарелку, но вы меня испугали…
   — Дело не в тарелке, сеньорита. Тарелка есть тарелка, ее не склеить.
   Экономка покраснела, глаза ее сверкали, и в голосе ее слышалась досада. Кэтлин медленно поднялась с колен и положила осколки на стол.
   — Если вы хотите мне еще что-то сказать, Франческа, прошу вас, продолжайте.
   Некоторое время Франческа молча смотрела на нее, сжимая в руке веник. Потом покачала головой.
   — Да нет, сеньорита. Мне нечего сказать.
   — А мне кажется, что есть. — Глубоко вздохнув, Кэтлин продолжала ровным голосом: — Едва я приехала сюда, вы меня невзлюбили. В первый же вечер вы намекнули, что мне потребовалось слишком много времени, чтобы попасть сюда.
   Экономка прямо посмотрела ей в глаза. — Да.
   — Вероятно, вы вообще не хотели, чтобы я сюда приезжала. Я благодарна за то, что вы так отнеслись к появлению Бекки, что она почувствовала себя как дома, но вы никогда не старались, чтобы я стала считать этот дом родным.
   Женщина крепко сжала губы.
   — Это дом сеньора Уэйда, сеньора Ника и сеньора Клинта. Они жили здесь, здесь выросли. Вы не имеете права…
   — Моему отцу хотелось, чтобы я жила здесь. Вот почему он оставил мне часть ранчо.
   — Он был щедрым человеком, хорошим. Может, даже слишком хорошим.
   — Он был более щедрым, чем я заслуживаю. Вы это хотите сказать? — Внезапно Кэтлин вспомнила о письмах, которые, как утверждал Уэйд, Риз написал ей, и о тех, что она написала ему, которых он так и не получил.
   Она открыто посмотрела на экономку, которая заведовала всем хозяйством в этом доме. Франческе доверяли и полагались на нее, все на ранчо «Синяя даль» относились к ней почти как к члену семьи. И вдруг страшная догадка озарила Кэтлин.
   — Франческа, вы оставляли у себя письма? — Слова эти вырвались у нее нечаянно. — Те, которые мой отец писал мне? Те, которые я так и не получила?
   — Что?! — Женщина широко раскрыла глаза, и они потемнели от возмущения, а ее оливковое лицо сердито вспыхнуло. — Я ничего не знаю ни о каких письмах.
   — Вы уверены? — Кэтлин сделала шаг вперед. — А насчет писем, которые я писала своему отцу? Вы не… — Она перевела дыхание, с трудом облекая слова подозрения, которые зародились в ее душе. — Вы не перехватывали их? Кто-то ведь должен был это делать! Может быть, вы забирали их с почты и не передавали ему? Или вы брали их у того, кто привозил их из Хоупа, оставляли у себя, и мой отец так и не узнал, что его дочь писала ему?
   — Разумеется, нет! С какой стати я стала бы это делать?
   — Вот это мне и хотелось бы узнать, Франческа, потому что кто-то это делал. Уэйд сказал, что мой отец много раз писал мне. Я не получила ни одного письма до тех пор, пока он не оказался при смерти. И я тоже писала ему, мама дала мне адрес.
   Женщина хмыкнула.
   — Может, она дала вам неправильный адрес. Может, ей не хотелось, чтобы вы знали сеньора Риза. Разве она не убежала отсюда, чтобы никогда больше не возвращаться? Бедный сеньор, раньше-то я его не знала, я приехала сюда незадолго до того, как появились мальчики. Но мне говорили другие, что ваша мать… лучше бы она выстрелила сеньору прямо в сердце. Так, может, ей было мало, что она так и не вернулась сюда. Наверное, ей не хотелось, чтобы вы тоже сюда возвращались…
   — Франческа, не смейте так говорить о моей матери. — Кэтлин резко выпрямилась. — Она ни за что не стала бы мне лгать или красть мои письма. Ей хотелось другой жизни, чем та, которую ей пришлось бы вести здесь, с Ризом. Но злой она не была и не пыталась отдалить меня от отца. Вы ее ненавидели, не так ли? — вдруг догадалась она. — Может быть, поэтому вы ненавидите и меня?
   Франческа протянула руку к черепку тарелки, которую уронила Кэтлин, и стиснула его.
   — Когда она уехала и увезла вас с собой, ваш отец был вот такой — разбитый. Когда мальчики приехали к нему и им нужен был дом, вашего отца как будто снова склеили, все куски стали на свое место, но все же… целого так и не получилось. Такого, каким он был раньше. Да, у него по-прежнему оставались мечты насчет ранчо «Синяя даль» — они поддерживали в нем жизнь, и еще маленькие мальчики, которым он был нужен, а не вы… и не ваша мать. Столько раз по вечерам, год за годом, я заходила в ту комнату, где он работал, и видела, что он держит в руке ту фотографию, смотрит на нее, как будто мог оживить вас, заставить вернуться, любить его…
   Голос ее прервался. Она положила черепок на место и мрачно посмотрела на Кэтлин.
   — Никогда не стала бы я мешать вам приехать сюда, сеньорита. Если бы вы написали ему либо приехали навестить его за эти годы, я бы плясала от радости. Я бы целовала землю от благодарности. Но вы не приехали. Даже когда сеньор лежал при смерти на своей кровати, вы не приехали. Он так никогда и не увидел вас. Сердце у него… — В ее темных глазах вдруг сверкнули слезы. Она покачала головой.
   Нет, это была не Франческа, подумала Кэтлин уныло. Ясно, что она говорит правду. Тогда кто же?
   Прежде чем она успела задуматься над этим, во входную дверь грозно постучали.
   Обе женщины вздрогнули. Кэтлин поспешила из кухни в холл и увидела, что на крыльце стоит улыбающийся Дрю Рейли.
   — Добрый день, Кэтлин.
   — Дрю! Я… я даже не слышала, как вы подъехали. Она увидела позади Рейли красивого серого жеребца, привязанного к столбу у загона для скота. В голове у нее все еще крутилось то, что рассказала Франческа, но она заставила себя улыбнуться с такой сердечностью, на какую только была способна. — Простите меня. Не хотите ли войти?
   — Не возражаю, но не беспокойтесь, я ненадолго.
   Он вошел в просторный прохладный холл и направился вслед за Кэтлин в гостиную, но когда она предложила ему подкрепиться, отрицательно покачал головой.
   — Нет, я приехал, только чтобы задать вам один вопрос и, конечно, узнать, как поживает ваша сестра, — я слышал в городе, что она благополучно нашлась.
   — Да, к счастью, с Бекки все в порядке, благодарю вас. — Ее слова подтвердили веселый крик, раздавшийся за окнами, и лай Маркиза. — Ей очень нравится жить на ранчо.
   Кэтлин опустилась в кресло с пестрой обивкой и жестом предложила Рейли сесть на диван. Но Дрю не стал садиться, вместо этого он подошел к окну и посмотрел на что-то — возможно, на Бекки и Маркиза, бегающих вокруг загона, или на широко раскинувшуюся холмистую землю, окружающую ранчо.
   — Да, безусловно, она вполне приспособилась здесь, это видно. И вы, полагаю, тоже.
   Он повернулся и внимательно посмотрел на нее. Солнце золотило его волосы цвета песка, широкие плечи загораживали почти весь вид, открывающийся за окном.
   — Кажется, вам здесь хорошо. Я хочу сказать, в этом доме и в городе. Я видел, как вы держитесь с людьми. Пожалуй, вы будете на месте, куда бы вы ни приехали, Кэтлин, болтаете ли вы с этой сплетницей Эдной Уивер, или покупаете фасоль и муку в «Торговом заведении Хикса», либо ведете светскую беседу с этой мышкой, мисс Дейл.
   В его глазах сверкнуло восхищение.
   — Моя бабка считала, что истинная леди может одинаково непринужденно разговаривать и с конюхом, и с королем. — Он засмеялся. — Или что-то в этом роде. Во всяком случае, вы, моя дорогая Кэтлин, во многом истинная леди.
   — Вы мне льстите, — весело отозвалась Кэтлин. — Я даже не знаю, что и сказать. — «Интересно, — подумала она, — к чему он все это говорит? « В следующее мгновение ей все стало ясно.
   — Это не лесть, Кэтлин, это вполне заслуженный комплимент и правда. И потому, что я так вами восхищаюсь, потому, что я считаю, что вы одинаково хороши и в этом грубой обстановке, и в разукрашенном цветами танцевальном зале, мне хотелось бы смиренно просить у вас разрешения сопровождать вас на танцы в честь Майского дня.
   Она замерла, отчаянно стараясь, чтобы рот у нее не раскрылся.
   — Как… мило, — удалось пробормотать ей после едва заметной паузы. — Но… я…
   — Прошу вас, не говорите, что уже дали согласие поехать с кем-то еще, — быстро сказал Рейли.
   — Нет, это не так, но…
   — Превосходно. Значит, договорились. — Рейли лучезарно улыбнулся. — Я очень рад слышать, что никто еще не… э-э-э… не обошел меня, как выражаются в этих краях.
   — Похоже, вы нарываетесь на перестрелку, Рейли. При звуках этого голоса Кэтлин чуть не выпрыгнула из кресла. Рейли круто повернулся.
   — Не знал, что вы здесь, Баркли. — Его изящная бровь выгнулась. — Разве вам не нужно ловить кого-нибудь лассо либо еще чем-то заниматься?
   Уэйд вошел в комнату, снял шляпу и швырнул ее на стол, стоящий перед диваном. На лице его блестел пот, сапоги были в грязи. В клетчатой рубашке, грубых штанах, сапогах со шпорами и шейном платке он казался усталым, пыльным, привыкшим к тяжелой работе, тогда как Дрю Рейли в своем темном костюме и вышитом шелковом жилете выглядел весьма элегантно.
   — Не помню, чтобы я приглашал вас в свой дом. Наверное, вылетело из головы.
   — Я приехал повидать Кэтлин.
   — Неужели? — Уэйд взглянул на нее. — Вы его приглашали?
   — Нет, но на самом деле на ранчо «Синяя даль» всегда рады гостям. — «Ах, Уэйд, почему ты не пришел несколькими минутами раньше и не спас меня от необходимости ехать с ним на эти дурацкие танцы? « — подумала она, но вслух сказала с вымученным смехом: — Он просто шутит, Дрю. Пожалуйста, поймите его правильно и не думайте, что он грубит вам.
   — Верно. Когда я буду вам грубить, Рейли, у вас не останется никаких сомнений. — Уэйд вытащил пробку из графина с виски, стояв. шего на каминной полке, и налил себе. Он осушил стаканчик одним глотком, после чего снова стал перед Рейли.
   — Вы кончили свои дела здесь? — Это прозвучало скорее как утверждение, а не как вопрос. — Я провожу вас.
   — Уэйд! — Кэтлин закусила губу. — Может быть, Рейли не отказался бы выпить? Или подкрепиться? — спросила она, разрываясь между глубоко укоренившейся привычкой держаться любезно и желанием избавиться от незваного гостя. Хватит и того, что она связала себя, согласившись поехать с ним на танцы, — оставалось только надеяться, что он не расскажет об этом Уэйду.
   Кэтлин уже решила, что будет лучше, если все расскажет ему сама. Уэйд невзлюбил Дрю Рейли еще больше, чем она, и она знала, что, услышав о его предложении, он взорвется.
   — Мне не кажется, что ему хочется выпить. — Уэйд холодно смерил глазами собеседника. — Кэтлин занята.
   — Я занята?
   — Ага.
   Он скользнул по ней взглядом, быстро переведя его с аккуратно зачесанных кверху волос к белой блузке и темной юбке. На подбородке у него дернулся мускул. Потом он перевел взгляд на Рейли, и почти незаметно этот взгляд стал тяжелым.
   — Кэтлин нужно просмотреть бухгалтерские книги ранчо. Я вспомнил, что еще в январе, кажется, сделал ошибку в вычитании. А может, и еще одну — в июне прошлого года. Пожалуй, на целые двадцать центов. А вы знаете, каковы женщины — они не успокоятся, пока не укажут мужчине каждую ошибку или изъян.
   — Чего у вас, кажется, хватает.
   Но, говоря это, она улыбалась. Дрю Рейли заметил эту улыбку, заметил, как свирепый ковбой с ранчо «Синяя даль» усмехнулся ей в ответ, и почувствовал полное удовлетворение.
   В конце концов планы Трента, пожалуй, и осуществятся. И он решил прозондировать почву.
   — Ну что ж, тогда я, наверное, поеду. Я сделал здесь все, что хотел. — Он прошел мимо Уэйда, снова взял Кэтлин за руку и нежно пожал ее. — На танцах я буду самым счастливым из всех мужчин.
   Дрю Рейли отпустил ее руку и лучезарно улыбнулся Уэйду.
   Кэтлин заметила, как у того напряглись плечи.
   — Мисс Саммерз согласилась, чтобы я сопровождал ее на танцы в честь Майского дня.
   — Вот как?
   Рейли смотрел на него насмешливо, но дружелюбно.
   — Вы пойдете на танцы, мистер Баркли?
   — Может, пойду. А может, и нет.
   — Праздник не за горами. Если вы хотите найти себе в спутницы красивую леди, нужно решить это быстро, не то всех хорошеньких разберут.
   Услышав эти слова, Кэтлин, испугавшись, подумала, что Уэйд его ударит. Она узнала в его глазах этот холодный стальной блеск, но голос его звучал тихо, спокойно, ровно:
   — Благодарю, Рейли. Я это запомню.
   — Я провожу вас, Дрю, — торопливо сказала Кэтлин. Но к ее досаде, Уэйд вышел за ними и в холл, и на крыльцо, а потом прошел по двору к загону.
   У сарая на скамейке сидел Джейк Янг, чинивший седло. Вытерев пот со лба, он смотрел, как Уэйд и Дрю Рейли бросают друг на друга взгляды, в которых была почти открытая неприязнь, как натянуто болтает Кэтлин, проходя по двору, залитому солнечным светом.
   Их уже двое, с досадой подумал он. Черт побери. Она заарканила и Дрю Рейли, и Уэйда. Впрочем, и всех остальных ковбоев в городе. Сердце у него упало.
   Мало того, что он видел, как Кэтлин и Уэйд смотрели друг на друга в тот день в Хоупе. Он попытался убедить себя, что они смотрели так потому, что оба были расстроены исчезновением сестры Кэтлин, но что-то подсказывало ему, что дело не только в этом. Проклятие! Если он не наберется храбрости сказать Кэтлин как можно быстрее, что он к ней чувствует, то, чего доброго, опоздает.
   Раз за разом, когда Джейк видел ее, ездил с ней в город, помогал учиться стрелять, ему хотелось признаться ей во всем. Он мечтал прочесть ей эти стихи — те, что она прочитала ему в тот день у каньона.
   «Как я люблю? Я тебе перечислю… «
   Он не помнил ничего, кроме этой строки, но обязательно вспомнит. Это будет гораздо легче, чем придумывать свои слова. Потому что когда она смотрит на него, он вообще не может думать. Даже и дышать-то почти не может.
   Когда Рейли уехал, Кэтлин и Уэйд вернулись в дом. «Интересно, он уже пригласил ее на танцы? — разволновался Джейк, глядя им вслед. — А может, ее пригласил этот сукин сын с востока — Рейли? Держу пари, за этим-то он и приезжал сюда». Сломанное седло лежало, забытое, на скамье.
   Солнце клонилось к западу. Джейка охватило отчаяние, но он еще не собирается сдаваться. Его чувства были слишком сильными.
 
   В доме, в гостиной, Кэтлин смотрела на Уэйда.
   В последний раз она видела его наедине, когда лежала в его объятиях. За окном занималась заря, и губы у Кэтлин горели от поцелуев.
   Но теперь вид у него был какой угодно, только не влюбленный и не нежный. Его худое красивое лицо было мрачным и осунувшимся, большими пальцами он зацепился за ремень, на котором висел пистолет. Тяжелый подбородок зарос щетиной, глаза сверкали стальным холодным блеском.
   — Вам и впрямь так хочется пойти на танцы с этим проходимцем?
   — Уэйд…
   — Отвечайте. Да или нет?
   — Все не так просто. Он меня пригласил. Вежливо, прилично. Вряд ли я могла…
   — К черту все эти «вряд ли».
   Кэтлин изо всех старалась сдерживаться. Не думает ли он, что раз она спала с ним, так теперь он может диктовать ей, что ей делать и с кем? Он, естественно, полагал, что она пойдет на танцы с ним, но при этом даже не потрудился ее пригласить.
   — Никаких других приглашений я не получала, — спокойно сказала она.
   — Делайте, как хотите. Если вам так хочется пойти с ним — дело ваше. — Уэйд подошел к окну, потом вернулся. — У вас с ним будет целая ночь, чтобы состряпать план, как убедить меня отпустить вас с ранчо «Синяя даль» и уехать бог знает куда. И помочь Рейли наложить свои грязные руки на эту часть имения, чтобы потом он смог заграбастать все целиком.
   — Вы же знаете, что этого я никогда не сделаю! Кэтлин допускала, что было время, когда она сделала бы все, что угодно, лишь бы уехать с этого ранчо, но теперь все настолько изменилось! И она изменилась. Неужели Уэйд этого не видит? Она прижала руки к груди. Ее жизнь переменилась и запуталась. Все стало таким сложным, в том числе и ее чувства к этому человеку, который так холодно смотрит на нее, и лицо у него такое же мрачное и замкнутое, как в тот день, когда они впервые встретились в Хоупе.
   — Наверное, я смоюсь, не дожидаясь ужина, — объявил Уэйд. — Мне пришло на ум, — он повернулся, схватил со стола шляпу и нахлобучил ее на голову, — а не поужинать ли мне в городе. Давненько я не проводил ночь вне дома.
   — Ночь вне дома? — Сердце у нее упало. Она смотрела, как он направился к двери. — Что вы хотите этим сказать?
   — Хочу сказать, что собираюсь поразвлечься. Не ждите меня раньше утра.
   — По-моему, вам ни к чему возвращаться прежде, чем рак свистнет! — В ярости Кэтлин огляделась, ища, чем бы швырнуть в него, но когда она схватила с дивана вышитую подушку, Уэйд уже ушел. Услышав грохот копыт, она подошла к окну — Уэйд бешено гнал своего чалого, мчась по направлению к Хоупу. Кэтлин судорожно прижала к себе подушку, вместо того чтобы бросить ее.
   — Все расчудесно, не так ли? — пробормотала она себе под нос. Она полагала, что будет чувствовать себя польщенной, раз Уэйд так ревнует ее потому, что она собралась пойти с Дрю на танцы, но, поразмыслив, решила, что это скорее объясняется его неприязнью и недоверием к этому человеку, чем каким-либо расположением к ней.
   «Ну а чего ты ожидала? Что он станет на колени и признается в своей любви? Вспомни-ка, ведь ты не веришь в любовь. И Уэйд, судя по всему, тоже».
   — Какое мне до этого дело, Уэйд Баркли? — тихо сказала она. Но когда она опустилась на диван, отгоняя прочь мысли о том, как именно собирается Уэйд поразвлечься в городе, то ощутила себя страшно несчастной.

Глава 23

   Держа в руке шляпу, Джейк Янг ждал, стоя на крыльце дома Портеров.
   — Луанн, милочка, к тебе пришел джентльмен, — мелодичным голосом позвала миссис Портер племянницу, и спустя мгновение Луанн появилась из маленькой швейной комнаты, расправляя свою льняную юбку. Надежда светилась на ее лице.
   — Добрый вечер, Уэ… ах, это Джейк! — Она вспыхнула, и глаза ее разочарованно погасли. На губах появилась вежливая улыбка, она на мгновение заколебалась, а потом продолжала без запинки: — Очень рада вас видеть. Проходите, прошу вас.
   Джейк, обутый в грубые сапоги, переминался с ноги на ногу.
   — Простите, что помешал, миссис Портер — миз Портер, мне нужно кой о чем с вами поговорить. То есть с миз Портер. Это… это очень важно, — добавил он, и во взгляде, который он устремил на Луанн, было столько отчаяния, что она забыла о своем огорчении из-за того, что это оказался не Уэйд, и пригласила Джейка в гостиную.
   Она смотрела, как Джейк неуклюже идет в комнату, и в ней проснулось любопытство. Его широкое, чисто выбритое лицо было красным, словно маки, которые тетя Амелия поставила в вазу над камином, и он все время смущенно откашливался. Тетя Амелия тихонько закрыла за ним дверь гостиной.
   — Садитесь, Джейк. — Луанн указала на место рядом с собой на диване. — В чем дело? Что-нибудь случилось?
   — Нет, мэм. То есть да, мэм. То есть…
   Луанн улыбнулась терпеливо, как положено учительнице, и ждала.
   — У меня вот одна проблема. Молчание.
   — Да? — поторопила она его, когда он смущенно замолчал.
   — Это насчет леди. Э-э-э… на самом деле, о стихах. И о письме. — Румянец Джейка стал еще ярче. — Я не очень-то умею объяснять разные вещи, — добавил он извиняющимся голосом.
   — Конечно, я попробую вам помочь, но признаюсь, не совсем понимаю, чего вы от меня хотите. — Было довольно трогательно видеть, как он серьезен и как старается быть вежливым. Лицо у него было красивое, он был высок, мускулист, как взрослый мужчина — ему ведь по крайней мере двадцать два года от роду, как и ей, — но сейчас он казался почти таким же неловким, как маленькие мальчики, которых она учит в школе. Неожиданно Луанн почувствовала к нему симпатию.
   Всякий раз, когда она видела Джейка, он чем-то занимался на ранчо или покупал продукты в городе. Она не обращала на него особенного внимания, никогда толком не разговаривала с ним, только кивала в знак приветствия. Теперь, думая о нем, она вспомнила, что он всегда спокоен, и это, пожалуй, было весьма необычно для такого привлекательного мужчины. Как ей казалось, он должен быть всегда окружен женщинами, добивающимися его внимания.
   Джейк серьезно посмотрел ей в глаза.
   — Наверное, нужно начинать с самого начала. Моя ма всегда говорила, что так нужно делать.
   — Хороший совет.
   — Да, мэм. — Он сглотнул. — Понимаете, дело вот в чем. Тут есть эта леди, и мне хотелось бы узнать ее получше — поухаживать, вы, наверное, так бы сказали… — Джейк вытер пот со лба. — Но может, найдется и другой ухажер, который ей понравится. — Джейк нахмурился, вспомнив, как Кэтлин прижалась к Уэйду в тот день в городе. — По правде говоря, я уверен, что он есть, другой-то. Но легко от своего я не отказываюсь, особенно если мне что-то или кто-то сильно понравится, как вот в этот раз…
   Джейк умолк, и улыбка исчезла с лица Луанн. Она вдруг поняла, что наверняка знает, о какой леди говорит Джейк, и живо припомнила тот день в Хоупе, когда они с Джейком во все глаза смотрели на Уэйда Баркли, утешавшего Кэтлин Саммерз. Луанн прекрасно помнила, какое было у Уэйда лицо, когда он пытался успокоить Кэтлин.
   Этого Луанн забыть не могла. Потому что ни один мужчина, в том числе и Уэйд Баркли, никогда не смотрел на нее так.
   — Вы говорите о Кэтлин Саммерз, не так ли, Джейк? — мягко спросила она. — И об Уэйде Баркли.
   Его лицо вспыхнуло от смущения, потом он ухмыльнулся.
   — Ну да, вы ведь учительница, стало быть, неудивительно, что вы такая умная.
   Луанн рассмеялась, хотя на сердце у нее было тяжело.
   — Какое же все это имеет отношение ко мне?
   — Да мне хочется рассказать Кэтлин, что я к ней чувствую. — Джейк покраснел еще сильнее. — Может, ей все равно, и она велит мне прыгнуть в речку, но это навряд ли, потому как она очень славная. А если я не воспользуюсь возможностью и не признаюсь ей во всем, она подцепит Уэйда либо еще кого-то. Я уже столько недель намереваюсь пригласить ее пойти со мной на танцы в Майский день, да все никак не соберусь с духом, а сегодня вот приезжает Дрю Рейли и первый приглашает ее. Так что теперь она пойдет с ним!
   — Понятно.
   Интересно, уныло подумала Луанн, как к этому отнесся Уэйд. Весь этот разговор был для нее мучителен. Тогда в городе ей стало ясно, что она скорее всего потеряла Уэйда. По тому, как он обнимал Кэтлин и как смотрел на нее, она поняла, что его чувства к совладелице ранчо «Синяя даль» были гораздо глубже, чем к ней, Луанн. И если добавить к этому, что он редко стал бывать у них в доме с тех пор, как приехала Кэтлин, и ни разу не появлялся в Хоупе с того дня, когда оказалось, что Бекки пропала, Луанн пришла к выводу, что ее бывшему поклоннику и ей не суждено пойти вместе к алтарю.
   А теперь, судя по всему, оказалось, что у Кэтлин Саммерз не один поклонник, а три. И все по ней страдают. Жаль, что она так симпатична Луанн. Было бы гораздо проще, если бы она могла ненавидеть эту белокурую девушку, но, познакомившись с ней, Луанн обнаружила, что под внешней холодностью Кэтлин скрывается человек приятный, добросердечный. Она преданно любит свою сестру. Не ее вина, что половина достойного мужского населения Хоупа бросается к ее ногам.
   Луанн глубоко вздохнула.