Страница:
– Уверен, что не будешь? – Дин протянул ему вторую кружку, но Бен помотал головой.
– Зачем ты сделал это, Дин? Зачем спросил у него о бинтах и спирте, чтобы промыть мне рану? – спросил наконец Бен, когда бандит поднялся и начал ходить взад и вперед по тесной камере.
На круглом лице сокамерника появилась усмешка.
– Очень просто. Я подумал, что если они приведут дока, то я как-нибудь заловлю его и использую, чтобы выбраться отсюда. Никогда не знаешь, как все обернется. Попробовать всегда стоит!
Бен кивнул. Он взглянул на свою руку. Кровотечение остановилось. Но боль была адская. Сделав глубокий вдох, он попытался прогнать из головы туман, но через миг почувствовал, как слабость снова охватывает его, и потерял сознание. Когда он очнулся, камера уже погрузилась во тьму. Уильям Дин громко храпел, воздух, окутавший их, был ночным – чистым и холодным.
Лежа в темноте, Бен снова вспомнил о женщине, которой пытался помочь. Кто она была? Чья-нибудь дочь или сестра. Ее убили из-за него. Гораздо лучше, если бы он занялся своими делами и пошел к Инид. Нейт и Амос Линдены в конце концов отпустили бы ее, и, как бы она ни страдала, осталась бы жива. Значит, и здесь он проиграл, как проигрывал вообще во всем, за что только ни брался. Отчаяние и бессилие переполняли его. Проклятие, почему так не везет? Похоже, единственное, что он сделал правильно в своей жизни, – то, что оставил Мэгги в Эштоне. По крайней мере хоть у нее есть шанс на нормальную жизнь.
Мысли о Мэгги наполняли его чувством вины. Ведь он обещал вернуться за ней, но так и не сделал этого, даже перестал писать ей. А все потому, что ему так не везло. Он хотел вернуться в Эштон за сестрой победителем, чтобы на нем был новенький, с иголочки костюм и рубашка со складками и чтобы он въехал во двор фермы в лакированной черной коляске с откидным верхом. На меньшее он согласиться не мог – ведь он столько хвалился и обещал! Он не мог вернуться до тех пор, пока не нашел крепкую золотоносную жилу. Теперь, похоже, у него вообще нет никаких шансов.
Пусть уж сестра будет в Эштоне, где за ней, возможно, приударит какой-нибудь симпатичный фермер, и она устроит свою жизнь: станет женой и матерью. Бен задумчиво смотрел сквозь маленькое окошко, в котором уже брезжил серый рассвет. Мэгги сейчас… уже шестнадцать. Наверняка она красавица и настоящая воспитанная леди, совсем такая же, какой когда-то была их мать. Ей намного лучше в Канзасе, чем было бы с ним, особенно сейчас. Бен хмуро оглядел камеру, храпящего Уильяма Дина, остатки ужина на подносе. Над ним кружились мухи, так же как и над вонючим ведром в углу, куда помочился бандит. Сестра никогда не узнает, что с ним сталось, если его повесят, как отца. Так будет лучше.
По небу бежали мрачные тучи, скрывавшие бледный серебристый серп месяца.
– А что это за услуга, о которой ты говорил, Клей?
Уильям Дин шумно поглощал завтрак, как две капли воды похожий на вчерашний. Бен, освещенный слабым утренним светом и покрытый испариной, лежал на своей койке.
– Помнишь, ты сказал, если я помогу тебе…
– Помню. – Бен понизил голос. – Ты ведь хочешь выбраться отсюда, Дин?
– Интересно, как ты додумался до этого? – саркастически протянул сокамерник.
Бен, сделав над собой усилие, с трудом принял сидячее положение и посмотрел на человека напротив.
– Если я помогу тебе, возьмешь меня с собой? – спросил он тихим напряженным голосом.
Вместо ответа бандит фыркнул.
– Я серьезно, Дин. Линден, черт его побери, собирается повесить меня.
– Ты думаешь, что сможешь ехать верхом в таком состоянии? Будешь только тормозить меня, и нас обоих схватят.
– Нет, я справлюсь, слышишь…
Неожиданно Дин сделал молниеносный бросок, как змея, схватил Бена за ворот рубашки, приподнял его и потряс. Розовое лицо бандита вспыхнуло от гнева, и он дышал Бену прямо в лицо, но тот не отвернулся.
– У тебя сил как у котенка, мальчик! Ты для меня лишний груз! Посмотри – я могу прикончить тебя голыми руками, и ты не остановишь… – Он осекся, почувствовав на своей шее острие ножа. – Какого… – Бандит побледнел, и тут же его полные щеки расплылись в широкой ухмылке. Бен тоже усмехнулся, но выдержал минуту, прежде чем немного отодвинуть нож.
Дин отпустил его. Выпрямившись, он разглядывал Бена, лежавшего на койке.
– И где только ты взял эту штуку? – прошептал он с явным удовольствием.
– Держу в сапоге. Парочку раз это оказалось очень удобно. Линден, наверное, был слишком пьян или слишком зол, чтобы обыскать меня как следует, когда забрал мою пушку и бросил меня сюда. – Бен поигрывал ножом, глядя на Дина, как он надеялся, хладнокровно и уверенно. – Когда я говорил об услуге, то как раз имел в виду дать тебе попользоваться ножом.
– Неужели? Впрочем, он может оказаться очень кстати. – Дин потянулся за ножом, но Бен, несмотря на ранение, оказался быстрее. Он отвел назад здоровую руку, все еще сжимавшую рукоятку ножа.
– Спокойно, Дин, – сказал он, слегка задыхаясь. – Ты используешь его, но тебе придется взять меня с собой. Как видишь, не такой уж я и беспомощный. И поверь, я умею ездить верхом, пригожусь и при перестрелке, если у нас будет оружие.
Уильям Дин неожиданно захохотал.
– А знаешь, ты мне нравишься, Клей! Не сдрейфил! В общем, ты прав – я воспользуюсь твоим перышком.
Он снова наклонился над Беном, так что его лицо оказалось в нескольких дюймах.
– Скажу тебе кое-что по секрету, парень. Мой брат и остальные придут за мной – не знаю когда, но они уже здесь. Они ищут меня, а когда найдут, – его глаза блеснули, – можешь представить, как мне пригодится твой ножичек во время веселья, которое поднимется.
– Думаю, да. – Несмотря на упадок сил, Бен почувствовал волнение. Может, его и не повесят – если Дин сдержит свое слово и возьмет его с собой.
Пряча нож обратно в сапог, он увидел, как Дин внимательно наблюдает за ним, стоя рядом с койкой.
– Ты бы получше отдохнул, иначе и на двадцать футов не сможешь удалиться от города, – поучительно сказал он. – Учти, мы не станем тебя дожидаться. Как только сбежим – тут уж каждый будет сам за себя. Если отстанешь…
– Я не отстану.
Дин принес поднос с едой и протянул ему:
– Съешь что-нибудь. Для поддержания сил.
В животе у Бена заурчало – очень громко – от одного вида черствого хлеба и черного, как чернила, кофе в жестяной кружке. Но он знал, что у него нет сил жевать.
– Поставь на пол у койки, – пробормотал он и закрыл глаза от боли и усталости. – Я поем потом.
Через несколько минут, погрузившись в забытье, он почувствовал, как Уильям Дин залез в его сапог и забрал нож.
Весь день Бена тошнило, кружилась голова, но рана перестала кровоточить, и он сумел немного поесть. Он также поспал, а потом заставил себя встать и сделать несколько шагов по камере и как раз отдыхал, когда услышал странный свистящий звук прямо под окном.
Дин вскочил. Карие глазки засветились, как у кота. – Джо, это ты? – прошептал он, встав под высоким окном. Вместо ответа раздалось еще два коротких, пронзительных свистка. Дин подскочил к Бену. От возбуждения лицо бандита стало красным и потным. – Будь готов, парень. Все произойдет быстро.
Амос и Нейт Линдены играли в шашки за столом шерифа. Не успел Дин закончить фразу, как входная дверь тюрьмы распахнулась и в кабинет ворвались трое мужчин, паливших, как целая кавалерия. Братья Линдены потянулись за револьверами, но у них не было никаких шансов. Наблюдая из камеры, Бен видел, как они оба упали, залитые кровью. Бен сполз с койки, его сердце отчаянно колотилось. Когда он вцепился в прутья решетки рядом с Дином, его колени подгибались.
Трое бандитов в длинных серых плащах и потрепанных шляпах пробежали мимо лежавших тел, даже не взглянув на них. Один из них, высокий и рыжеволосый, схватил ключ от камеры, висевший на крюке над печкой, и пошел к двери.
– Знатная стрельба, ребята! – ликующим голосом воскликнул Уильям Дин, а рыжеволосый бандит с холодными как лед прозрачными голубыми глазами и тонкими кистями рук спокойно заметил, вставляя ключ в замок:
– Надо было оставить тебя гнить здесь, несчастного недоумка. Двое суток потратили на розыски!
– Мать всегда говорила, что вреда от тебя больше, чем пользы, – добавил бандит, стоявший рядом с ним. Бен подумал, что это, наверное, брат Дина – у него было такое же круглое розовое лицо и близко посаженные глаза, но он был повыше и постарше.
Уильям заулыбался:
– Калвин, насколько я помню, она говорила это про тебя. – Он аж подпрыгивал от нетерпения. – Поторопись, Торн. Этот чертов помощник шерифа с минуты на минуту может вернуться с нашим ужином.
– Понял.
Дверь распахнулась, и Дин молниеносно проскочил в нее. Бен последовал за ним, придерживая раненую руку. Рыжий бандит преградил ему путь.
– Стой. – И резко спросил у Дина: – А это кто?
– Бен Клей. На него можно положиться. Я сказал ему, что он может ехать с нами. – Дин с братом уже проникли в кабинет. – Пошли, Торн, все нормально.
– У нас нет лишней лошади для него.
– Он поедет со мной, – бросил Уильям через плечо, переступая через тело Амоса Линдена.
– Пошли, – хрипло сказал Джиму Торну третий бандит, который до сих пор молчал, – приземистый нескладный парень с черными волосами и бородой, кузен Дина. – Разберемся позже. Кто знает, сколько народу слышало выстрелы. В любую минуту может кто-нибудь появиться.
Торн пристально рассматривал Бена.
«Он пристрелит меня, – подумал Бен с неожиданной уверенностью. – Не доверяет мне и не хочет, чтобы я ехал с ними. И прекратит все дискуссии, пустив мне пулю в лоб». Но как только он почувствовал леденящий ужас, пронзивший его насквозь, у входной двери возникла возня. Бен, Торн и бородач повернулись как раз в тот момент, когда Мэрфи, возвращавшийся с подносами из кухни за углом, натолкнулся на Уильяма Дина, выходящего из тюрьмы на улицу. Поднос полетел на землю, брат Дина потянулся за револьвером, но Уильям оказался проворнее. Словно ниоткуда, он выхватил нож Бена, серебристо сверкнувший в полумраке, и вонзил его в горло Мэрфи. Помощник шерифа умер мгновенно.
– Пошли, – прорычал Калвин, и все побежали. Бен старался поспевать за ними.
Третий брат Дина, Джо, которого раньше не было видно, вместе с лошадьми ожидал их в переулке. Бен едва успел перевалиться на спину коня позади Уильяма Дина, как они поскакали бешеным галопом по улицам города.
В наступивших сумерках они мчались мимо оцепеневших прохожих, которые, в страхе прижимаясь к зданиям, уступали им путь. Никто не сделал ни одного выстрела.
Сидевший впереди Бена Уильям Дин прокричал:
– Держись, парень! Четыре часа хорошей езды. Бен сглотнул, чувствуя тошноту и головокружение. По его лицу струился пот, заливая рубашку. Пульсирующая боль в руке была непереносимой. Он не стал отвечать Дину, понимая, что лучше экономить силы. Уильям Дин расхохотался.
– Да ты свалишься даже прежде, чем мы доскачем до перевала Сеттер! – прокричал он, перекрывая шум ветра и топот копыт по равнине.
– Не свалюсь, – прохрипел Бен, закрыл глаза и собрал все силы, чтобы держаться за мясистую талию Дина.
– Посмотрим, – снова заорал Дин, и после этого остались только вой ветра, мучительные толчки от бега лошади и душистая тьма Аризоны, сгущавшаяся вокруг всадников.
Бен кусал губы до крови и мечтал о том, чтобы у него были силы хотя бы помолиться.
Глава 9
– Зачем ты сделал это, Дин? Зачем спросил у него о бинтах и спирте, чтобы промыть мне рану? – спросил наконец Бен, когда бандит поднялся и начал ходить взад и вперед по тесной камере.
На круглом лице сокамерника появилась усмешка.
– Очень просто. Я подумал, что если они приведут дока, то я как-нибудь заловлю его и использую, чтобы выбраться отсюда. Никогда не знаешь, как все обернется. Попробовать всегда стоит!
Бен кивнул. Он взглянул на свою руку. Кровотечение остановилось. Но боль была адская. Сделав глубокий вдох, он попытался прогнать из головы туман, но через миг почувствовал, как слабость снова охватывает его, и потерял сознание. Когда он очнулся, камера уже погрузилась во тьму. Уильям Дин громко храпел, воздух, окутавший их, был ночным – чистым и холодным.
Лежа в темноте, Бен снова вспомнил о женщине, которой пытался помочь. Кто она была? Чья-нибудь дочь или сестра. Ее убили из-за него. Гораздо лучше, если бы он занялся своими делами и пошел к Инид. Нейт и Амос Линдены в конце концов отпустили бы ее, и, как бы она ни страдала, осталась бы жива. Значит, и здесь он проиграл, как проигрывал вообще во всем, за что только ни брался. Отчаяние и бессилие переполняли его. Проклятие, почему так не везет? Похоже, единственное, что он сделал правильно в своей жизни, – то, что оставил Мэгги в Эштоне. По крайней мере хоть у нее есть шанс на нормальную жизнь.
Мысли о Мэгги наполняли его чувством вины. Ведь он обещал вернуться за ней, но так и не сделал этого, даже перестал писать ей. А все потому, что ему так не везло. Он хотел вернуться в Эштон за сестрой победителем, чтобы на нем был новенький, с иголочки костюм и рубашка со складками и чтобы он въехал во двор фермы в лакированной черной коляске с откидным верхом. На меньшее он согласиться не мог – ведь он столько хвалился и обещал! Он не мог вернуться до тех пор, пока не нашел крепкую золотоносную жилу. Теперь, похоже, у него вообще нет никаких шансов.
Пусть уж сестра будет в Эштоне, где за ней, возможно, приударит какой-нибудь симпатичный фермер, и она устроит свою жизнь: станет женой и матерью. Бен задумчиво смотрел сквозь маленькое окошко, в котором уже брезжил серый рассвет. Мэгги сейчас… уже шестнадцать. Наверняка она красавица и настоящая воспитанная леди, совсем такая же, какой когда-то была их мать. Ей намного лучше в Канзасе, чем было бы с ним, особенно сейчас. Бен хмуро оглядел камеру, храпящего Уильяма Дина, остатки ужина на подносе. Над ним кружились мухи, так же как и над вонючим ведром в углу, куда помочился бандит. Сестра никогда не узнает, что с ним сталось, если его повесят, как отца. Так будет лучше.
По небу бежали мрачные тучи, скрывавшие бледный серебристый серп месяца.
– А что это за услуга, о которой ты говорил, Клей?
Уильям Дин шумно поглощал завтрак, как две капли воды похожий на вчерашний. Бен, освещенный слабым утренним светом и покрытый испариной, лежал на своей койке.
– Помнишь, ты сказал, если я помогу тебе…
– Помню. – Бен понизил голос. – Ты ведь хочешь выбраться отсюда, Дин?
– Интересно, как ты додумался до этого? – саркастически протянул сокамерник.
Бен, сделав над собой усилие, с трудом принял сидячее положение и посмотрел на человека напротив.
– Если я помогу тебе, возьмешь меня с собой? – спросил он тихим напряженным голосом.
Вместо ответа бандит фыркнул.
– Я серьезно, Дин. Линден, черт его побери, собирается повесить меня.
– Ты думаешь, что сможешь ехать верхом в таком состоянии? Будешь только тормозить меня, и нас обоих схватят.
– Нет, я справлюсь, слышишь…
Неожиданно Дин сделал молниеносный бросок, как змея, схватил Бена за ворот рубашки, приподнял его и потряс. Розовое лицо бандита вспыхнуло от гнева, и он дышал Бену прямо в лицо, но тот не отвернулся.
– У тебя сил как у котенка, мальчик! Ты для меня лишний груз! Посмотри – я могу прикончить тебя голыми руками, и ты не остановишь… – Он осекся, почувствовав на своей шее острие ножа. – Какого… – Бандит побледнел, и тут же его полные щеки расплылись в широкой ухмылке. Бен тоже усмехнулся, но выдержал минуту, прежде чем немного отодвинуть нож.
Дин отпустил его. Выпрямившись, он разглядывал Бена, лежавшего на койке.
– И где только ты взял эту штуку? – прошептал он с явным удовольствием.
– Держу в сапоге. Парочку раз это оказалось очень удобно. Линден, наверное, был слишком пьян или слишком зол, чтобы обыскать меня как следует, когда забрал мою пушку и бросил меня сюда. – Бен поигрывал ножом, глядя на Дина, как он надеялся, хладнокровно и уверенно. – Когда я говорил об услуге, то как раз имел в виду дать тебе попользоваться ножом.
– Неужели? Впрочем, он может оказаться очень кстати. – Дин потянулся за ножом, но Бен, несмотря на ранение, оказался быстрее. Он отвел назад здоровую руку, все еще сжимавшую рукоятку ножа.
– Спокойно, Дин, – сказал он, слегка задыхаясь. – Ты используешь его, но тебе придется взять меня с собой. Как видишь, не такой уж я и беспомощный. И поверь, я умею ездить верхом, пригожусь и при перестрелке, если у нас будет оружие.
Уильям Дин неожиданно захохотал.
– А знаешь, ты мне нравишься, Клей! Не сдрейфил! В общем, ты прав – я воспользуюсь твоим перышком.
Он снова наклонился над Беном, так что его лицо оказалось в нескольких дюймах.
– Скажу тебе кое-что по секрету, парень. Мой брат и остальные придут за мной – не знаю когда, но они уже здесь. Они ищут меня, а когда найдут, – его глаза блеснули, – можешь представить, как мне пригодится твой ножичек во время веселья, которое поднимется.
– Думаю, да. – Несмотря на упадок сил, Бен почувствовал волнение. Может, его и не повесят – если Дин сдержит свое слово и возьмет его с собой.
Пряча нож обратно в сапог, он увидел, как Дин внимательно наблюдает за ним, стоя рядом с койкой.
– Ты бы получше отдохнул, иначе и на двадцать футов не сможешь удалиться от города, – поучительно сказал он. – Учти, мы не станем тебя дожидаться. Как только сбежим – тут уж каждый будет сам за себя. Если отстанешь…
– Я не отстану.
Дин принес поднос с едой и протянул ему:
– Съешь что-нибудь. Для поддержания сил.
В животе у Бена заурчало – очень громко – от одного вида черствого хлеба и черного, как чернила, кофе в жестяной кружке. Но он знал, что у него нет сил жевать.
– Поставь на пол у койки, – пробормотал он и закрыл глаза от боли и усталости. – Я поем потом.
Через несколько минут, погрузившись в забытье, он почувствовал, как Уильям Дин залез в его сапог и забрал нож.
* * *
Банда Дина появилась в тот же самый вечер вскоре после захода солнца.Весь день Бена тошнило, кружилась голова, но рана перестала кровоточить, и он сумел немного поесть. Он также поспал, а потом заставил себя встать и сделать несколько шагов по камере и как раз отдыхал, когда услышал странный свистящий звук прямо под окном.
Дин вскочил. Карие глазки засветились, как у кота. – Джо, это ты? – прошептал он, встав под высоким окном. Вместо ответа раздалось еще два коротких, пронзительных свистка. Дин подскочил к Бену. От возбуждения лицо бандита стало красным и потным. – Будь готов, парень. Все произойдет быстро.
Амос и Нейт Линдены играли в шашки за столом шерифа. Не успел Дин закончить фразу, как входная дверь тюрьмы распахнулась и в кабинет ворвались трое мужчин, паливших, как целая кавалерия. Братья Линдены потянулись за револьверами, но у них не было никаких шансов. Наблюдая из камеры, Бен видел, как они оба упали, залитые кровью. Бен сполз с койки, его сердце отчаянно колотилось. Когда он вцепился в прутья решетки рядом с Дином, его колени подгибались.
Трое бандитов в длинных серых плащах и потрепанных шляпах пробежали мимо лежавших тел, даже не взглянув на них. Один из них, высокий и рыжеволосый, схватил ключ от камеры, висевший на крюке над печкой, и пошел к двери.
– Знатная стрельба, ребята! – ликующим голосом воскликнул Уильям Дин, а рыжеволосый бандит с холодными как лед прозрачными голубыми глазами и тонкими кистями рук спокойно заметил, вставляя ключ в замок:
– Надо было оставить тебя гнить здесь, несчастного недоумка. Двое суток потратили на розыски!
– Мать всегда говорила, что вреда от тебя больше, чем пользы, – добавил бандит, стоявший рядом с ним. Бен подумал, что это, наверное, брат Дина – у него было такое же круглое розовое лицо и близко посаженные глаза, но он был повыше и постарше.
Уильям заулыбался:
– Калвин, насколько я помню, она говорила это про тебя. – Он аж подпрыгивал от нетерпения. – Поторопись, Торн. Этот чертов помощник шерифа с минуты на минуту может вернуться с нашим ужином.
– Понял.
Дверь распахнулась, и Дин молниеносно проскочил в нее. Бен последовал за ним, придерживая раненую руку. Рыжий бандит преградил ему путь.
– Стой. – И резко спросил у Дина: – А это кто?
– Бен Клей. На него можно положиться. Я сказал ему, что он может ехать с нами. – Дин с братом уже проникли в кабинет. – Пошли, Торн, все нормально.
– У нас нет лишней лошади для него.
– Он поедет со мной, – бросил Уильям через плечо, переступая через тело Амоса Линдена.
– Пошли, – хрипло сказал Джиму Торну третий бандит, который до сих пор молчал, – приземистый нескладный парень с черными волосами и бородой, кузен Дина. – Разберемся позже. Кто знает, сколько народу слышало выстрелы. В любую минуту может кто-нибудь появиться.
Торн пристально рассматривал Бена.
«Он пристрелит меня, – подумал Бен с неожиданной уверенностью. – Не доверяет мне и не хочет, чтобы я ехал с ними. И прекратит все дискуссии, пустив мне пулю в лоб». Но как только он почувствовал леденящий ужас, пронзивший его насквозь, у входной двери возникла возня. Бен, Торн и бородач повернулись как раз в тот момент, когда Мэрфи, возвращавшийся с подносами из кухни за углом, натолкнулся на Уильяма Дина, выходящего из тюрьмы на улицу. Поднос полетел на землю, брат Дина потянулся за револьвером, но Уильям оказался проворнее. Словно ниоткуда, он выхватил нож Бена, серебристо сверкнувший в полумраке, и вонзил его в горло Мэрфи. Помощник шерифа умер мгновенно.
– Пошли, – прорычал Калвин, и все побежали. Бен старался поспевать за ними.
Третий брат Дина, Джо, которого раньше не было видно, вместе с лошадьми ожидал их в переулке. Бен едва успел перевалиться на спину коня позади Уильяма Дина, как они поскакали бешеным галопом по улицам города.
В наступивших сумерках они мчались мимо оцепеневших прохожих, которые, в страхе прижимаясь к зданиям, уступали им путь. Никто не сделал ни одного выстрела.
Сидевший впереди Бена Уильям Дин прокричал:
– Держись, парень! Четыре часа хорошей езды. Бен сглотнул, чувствуя тошноту и головокружение. По его лицу струился пот, заливая рубашку. Пульсирующая боль в руке была непереносимой. Он не стал отвечать Дину, понимая, что лучше экономить силы. Уильям Дин расхохотался.
– Да ты свалишься даже прежде, чем мы доскачем до перевала Сеттер! – прокричал он, перекрывая шум ветра и топот копыт по равнине.
– Не свалюсь, – прохрипел Бен, закрыл глаза и собрал все силы, чтобы держаться за мясистую талию Дина.
– Посмотрим, – снова заорал Дин, и после этого остались только вой ветра, мучительные толчки от бега лошади и душистая тьма Аризоны, сгущавшаяся вокруг всадников.
Бен кусал губы до крови и мечтал о том, чтобы у него были силы хотя бы помолиться.
Глава 9
Сойер Блейк был амбициозным человеком – намного амбициознее, чем полагала Мэгги. Но за первый месяц совместной жизни она получше узнала своего мужа и поняла, как страстно он хочет превратить свое ранчо в настоящую животноводческую империю, которая сравняется, если не превзойдет, империю Маркуса X. Граймса, самого богатого скотовода в этом районе.
Долгое время Сойер держал свои амбиции при себе. Хотя Тэнглвуд и был процветающим ранчо с хорошими источниками и просторными пастбищами для двадцати тысяч голов скота, все же это была не империя. И теперь, когда было кому позаботиться о дочерях и когда дела на ранчо пошли гладко благодаря новой хозяйке, он мог наконец полностью посвятить себя развитию дела и приобретению все большего и большего количества животных.
Его стада свободно бродили по огромному пастбищу почти в сорок тысяч акров, хотя лично Сойеру принадлежала только четвертая его часть. В этом-то и была прелесть системы открытых ранчо, как он объяснил Мэгги в первые недели после женитьбы. Пастбища были доступны всем, кто имел скот и занимался им. С каждым годом стада приумножались. Весной нужно было клеймить животных – как можно больше, потому что на скот без клейма мог претендовать любой из владельцев ранчо в этом районе. Поэтому Сойер собирался нанять еще человек пять ковбоев на сезонную работу и съездить по делам в Канзас. К следующему году он планировал расширить свой бизнес и поставить на рынок больше молодняка.
Мэгги восхищалась решительностью мужа и была настроена поддерживать его, как только могла, понимая, что сейчас они одна команда. Сойер целыми днями управлял и следил за ранчо, а Мэгги пыталась приобрести авторитет у приемных дочерей и в доме. Она начала обустраивать дом Блейков на свой манер: из Тэнглвуда исчезла одежда и безделушки Айви. Мэгги съездила в фургоне в Бакай и купила массу новых вещей. В доме появились вышитые диванные подушки в гостиной, другие занавески на окнах спальни и набор для специй на кухне. Каждый день она готовила завтрак для Сойера, Регины и Абигейл, одевала девочек, подметала, вытирала пыль и убирала весь дом. Приходила и мексиканка, которая присматривала за девочками, пока Сойер не женился. Она помогала Мэгги убирать и готовить, но основную работу делала Мэгги. Она хваталась за все: скоблила полы, выбивала дорожки, готовила вкусный ужин для своей новой семьи. Она читала детям на ночь сказки, причесывала их, укладывала в постель, а потом обычно заставала Сойера уже спящим в их общей постели, изможденного длинным рабочим днем. Иногда она сидела возле пылающей печки на кухне до поздней ночи – шила или читала последний журнал, купленный в Бакае. Она словно хотела спрятаться от собственного разочарования, потому что, несмотря на все ее заигрывания с Абигейл и Региной, она чувствовала себя в Тэнглвуде посторонней. Она не стала матерью девочкам, не стала настоящей хозяйкой. Никакие занавески и подушки не могли сделать дом родным.
– На это нужно время, – сказала она Сойеру в их первую брачную ночь, а теперь ему приходилось постоянно успокаивать ее. С виду все шло гладко, Сойер был доволен, и, когда она решилась доверить ему свои сомнения, он посоветовал ей не быть такой чувствительной.
– Девочки привыкнут к тебе. Ведь прошло всего два месяца, – сказал он как-то вечером и, небрежно чмокнув ее в щеку, крупными шагами поднялся по лестнице в спальню – спать.
Оставшись одна на кухне, где лежал недописанный перечень покупок на следующий день и где в духовке румянился пирог, Мэгги села за стол и закрыла лицо руками. Сколько раз поучала ее Амелия, что нужно быть терпеливой, добиваться своего медленно, но уверенно. Учила ее вышивать, красиво и аккуратно разливать чай, говорить ровным голосом, как приличествует леди. Но сейчас совет подруги воспринимать каждую секунду такой, какая она есть, звучал неубедительно. Мэгги всю жизнь мечтала найти свой дом, мечтала, чтобы ее любили, нуждались в ней. Она работает до изнеможения для этой семьи, а ее ценят не больше, чем экономку или повара! Сойер занят исключительно расширением ранчо, а девочки просто терпят ее присутствие и снисходительно принимают ее услуги.
В припадке ярости она схватила лист бумаги и карандаш и швырнула их об стену. И тут почувствовала толчок внутри себя. Она затаила дыхание. Движение повторилось.
Ребенок! Душа Мэгги вдруг наполнилась несказанным волнением. Ребенок двигался! Толкался!
Она снова села на стул и засмеялась.
– Ты будешь любить меня? – прошептала она крохотному существу, находящемуся в ней. – Что бы ни случилось, ты будешь только мой!
Десятого января Маркус Граймс устраивал вечер на своем ранчо Трипл-Эл. По словам Сойера, он пригласил почти половину округа.
– Это будет твое первое знакомство с Бакаем, – сказал он Мэгги за две недели до вечера. – Купи себе новое платье и приготовься засидеться допоздна. Если ты никогда раньше не бывала на техасском празднестве, то тебя ждет немало сюрпризов.
Мэгги не с кем было обсудить свои опасения насчет важного события. С тех пор как она появилась в Тэнглвуде, здесь побывало всего несколько посетителей, и все женщины вели себя по отношению к новой хозяйке совершенно так же, как Хэтти Бенсон, – с подозрением и холодно, будто Мэгги была самозванкой, искательницей приключений, осмелившейся занять место святой бедняжки Айви. Как ей хотелось с кем-нибудь поделиться своими чувствами и сомнениями! «Если бы Дотти Мей была здесь, она поняла бы», – думала Мэгги каждый вечер, когда из шелка цвета зеленого яблока шила себе платье, которое скрыло бы ее округлившийся живот.
Она нисколько не сомневалась, что все станут перешептываться насчет ее беременности, дав волю фантазии. «Нет, они не выведут меня из равновесия!» – поклялась она себе, уколовшись иголкой, когда пришивала маленькую перламутровую пуговку.
Предстоящий вечер имел особое значение для Сойера, который хотел побольше сдружиться с Граймсом, и, как он объяснил, наличие очаровательной жены могло ему очень пригодиться. И вот она готовила себя к празднику, снова и снова напоминая себе, что она – жена Сойера, ни у кого ничего не украла и что ее муж в отличие от всех хотел, чтобы она была здесь, в Тэнглвуде.
День десятого января выдался прохладным и облачным, а когда семья Блейков в сумерках подъезжала к ранчо Граймса, начал моросить дождь. Они с Сойером в спешке понесли девочек в дом, чтобы те не промокли. Имение Трипл-Эл, построенное в испанском стиле, поражало величием: роскошно обставленные комнаты, нарядные ковры, мягкие подушки на просторных диванах, украшенные искусной резьбой столы и камины. В гостиной полыхал уютный огонь, а столы, накрытые яркими клетчатыми скатертями, ломились от яств: говядина, мясо бизона, жареный картофель, бобы под острым соусом, маисовые лепешки и румяные аппетитные пироги с персиками.
Весь дом заполнили гости – горожане и жители ранчо со всей округи. Они смеялись и беседовали друг с другом. Некоторых из них Мэгги узнала, но большинство были ей незнакомы. Она чувствовала, с каким вниманием ее разглядывают, пока Сойер вел ее сквозь толпу. Ходили слухи, что Сойер завел себе новую жену, и немало любопытных техасцев приехали на вечеринку, чтобы взглянуть на новую хозяйку Тэнглвуда. Все прекрасно понимали, что ей трудно будет занять место веселой красавицы Айви.
Она заставила себя гордо поднять голову, хотя больше всего на свете хотела бы сбежать отсюда. Зеленое платье – с кружевным воротником и манжетами, с двойным рядом перламутровых пуговиц и оборками на подоле – очень ей шло. Волосы, завитые кольцами, она зачесала назад в надежде выглядеть старше своих шестнадцати лет. Но ей трудно было не краснеть под пристальными взглядами, сопровождавшими ее повсюду. Она надеялась, что ее румянец объяснят возбуждением от праздника, а не настоящей причиной: замешательством и паникой.
– О, извини, Хэтти! – воскликнул Сойер, натолкнувшись на Хэтти Бенсон. – Выглядишь просто великолепно. Желтый цвет тебе очень идет.
– Сойер, так приятно видеть тебя. – Взгляд Хэтти переместился на Мэгги. – И вас тоже, миссис Блейк. – Ее тон сразу стал суше.
– Пожалуйста, называйте меня Мэгги.
– Ты слышал новость, Сойер? – Билл Бенсон затянулся сигарой, и его раскосые, блестящие от возбуждения глаза встретились с глазами друга. – Строят новую ветку к Уичито. Этой весной рынок переместится из Ньютона в другое место, нет сомнения! Помяни мое слово – в этом году все скупщики скота и торговцы ринутся в Уичито или Эллсуорт.
– Мне это подходит. В прошлом году Ньютон мне совсем не понравился. Там застрелили двух моих работников.
– Драка в салуне Нелла? Припоминаю, кажется, там была замешана банда Дина из Нью-Мексико?
– Они начали драку. Но Боба и Коротышку застрелили какие-то пьяные парни с местной фермы, затеяли стрельбу без всякой на это надобности. Только по чистой случайности другие мои ребята сумели вырваться оттуда.
– А, теперь вспомнил! – Билл кивнул и повернулся к Мэгги. – Сойер был вне себя, когда все это случилось. Ясное дело, он как следует отделал тех ребят, любителей поиграть оружием, которые начали перестрелку. Даже родные мамаши не узнали бы их, когда Сойер забрал у них игрушки и показал, как мужчина должен пользоваться своими кулаками.
– Звучит просто ужасно. – Мэгги с удивлением смотрела на своего мужа. У «Бандита Роя» он защищал пассажиров от банды Эда Дугана, но трудно было представить Сойера – всегда уравновешенного, сдержанного, трудолюбивого – ввязавшимся в салунную свалку.
– Не так ужасно, как об этом рассказывают, – сказал Сойер, одобряюще сжимая ей руку. – В конце утомительного пути ребятам обычно хочется расслабиться, и иногда приходится вмешаться и привести их в чувство.
– Ты говоришь так, будто и тебя требовалось привести в чувство. – Мэгги ласково улыбнулась.
– Послушай, возьми ее с собой в следующий раз, – усмехнулся Билл.
– Не могу. К весне у Мэгги будет навалом своих дел. Мы ждем пополнения, и эта маленькая леди будет не в состоянии путешествовать, – объявил Сойер.
Мэгги просто физически ощущала, как Хэтти Бенсон беззастенчиво разглядывала ее. Пытаясь держаться спокойно, несмотря на учащенно бьющееся сердце, она кивнула Сойеру.
– Ну и дела! – Билл похлопал его по спине. – Хорошие новости! Как думаешь, Хэтти?
– Дети – всегда хорошие новости.
Мэгги чуть не рассмеялась – голос Хэтти звучал совсем неубедительно, и она выглядела так, будто проглотила кузнечика.
Сойер и Билл отошли к группе мужчин, и Мэгги обнаружила, что осталась вдвоем с Хэтти Бенсон, и заволновалась. Не то чтобы ей не нравилась эта пухленькая симпатичная женщина, но Мэгги не знала, как ей устранить неприязнь, которая существовала между ними. Ясно, Хэтти очень любила Айви и теперь злилась на женщину, занявшую ее место.
Но ведь она не заняла ее место! – почти с горечью подумала Мэгги. Ведь если разобраться, Мэгги чужая здесь, среди этих людей, чужая даже в собственном доме.
– Как дети? – Хэтти, казалось, тоже не знала, о чем говорить. – Я их сегодня не видела.
– Где-то бегают… А, вон там. – Мэгги показала в угол комнаты, где группа детей, одетых в лучшую воскресную одежду, играла в пятнашки вокруг кресел.
– Регина – точная копия матери, – заметила Хэтти и обратилась к женщине, которая стояла за ней. – Сара! Я только что говорила Мэгги Блейк, что маленькая Регина – точная копия Айви. Разве не так?
Сара Мур, высокая худощавая женщина лет пятидесяти, с блестящими иссиня-черными волосами и приятным загорелым лицом, подошла к ним, а с ней и еще две женщины. Одна – Кейт Бингем, седовласая матрона с большим носом и строгими голубыми глазами, которая как-то в воскресный вечер навестила их в Тэнглвуде вместе со своим мужем. Вторую, моложавую брюнетку в розовом миткалевом платье и шляпке, Мэгги представили как Джейн Макаллистер. Неожиданно в этой маленькой группе завязался оживленный разговор, темой которого, к отчаянию Мэгги, была Айви Блейк.
– Как она чудесно готовила! – воскликнула Кейт Бингем, окидывая Мэгги суровым взглядом. – Мой Дэниел любил, когда его приглашали к Блейкам на воскресный обед. Она всегда выдумывала что-нибудь оригинальное вроде клубничных тарталеток и печенья с корицей. В их доме витал вкуснейший аромат в любой день недели! Я бы ревновала, если бы Дэниел так расхваливал чьи-нибудь кулинарные способности, если бы это не была Айви.
– Она была самой лучшей подругой, – спокойно, но многозначительно добавила Джейн Макаллистер.
Сара Мур кивнула:
– Да, ее не нужно было просить об одолжении, казалось, что она совершенно точно знает, что тебе нужно, еще до того, как начнешь говорить.
Хэтти Бенсон обратилась к Мэгги, на лице которой застыла безжизненная улыбка:
– А вы обратили внимание на клавесин, стоящий в гостиной? Айви специально заказала его в Бостоне. Прекрасный инструмент, не правда ли?
– Великолепный.
– Она играла, как ангелочек, – вздохнула Джейн Макаллистер.
– А вы играете, миссис Блейк? – поинтересовалась Кейт Бингем. Ее поджатые губы выражали сомнение.
Мэгги покачала головой.
– Я выросла в маленьком провинциальном городе в Канзасе, неподалеку от Абилина. На нашей ферме не было клавесина, правда, у тещи моего кузена был. Она также привезла его с востока…
– Гм. – Хэтти Бенсон пожала плечами и пробормотала с неуловимой презрительной гримасой: – Канзас. Эти фермеры намного усложнили нам жизнь за последние годы. Вечно жалуются на то, что по их землям проходит скот, вечно меняют карантинные границы, боятся, что их стада подхватят техасского клеща или что-то еще. Билл не раз говорил: жаль, что их нельзя перестрелять – всех до единого.
Долгое время Сойер держал свои амбиции при себе. Хотя Тэнглвуд и был процветающим ранчо с хорошими источниками и просторными пастбищами для двадцати тысяч голов скота, все же это была не империя. И теперь, когда было кому позаботиться о дочерях и когда дела на ранчо пошли гладко благодаря новой хозяйке, он мог наконец полностью посвятить себя развитию дела и приобретению все большего и большего количества животных.
Его стада свободно бродили по огромному пастбищу почти в сорок тысяч акров, хотя лично Сойеру принадлежала только четвертая его часть. В этом-то и была прелесть системы открытых ранчо, как он объяснил Мэгги в первые недели после женитьбы. Пастбища были доступны всем, кто имел скот и занимался им. С каждым годом стада приумножались. Весной нужно было клеймить животных – как можно больше, потому что на скот без клейма мог претендовать любой из владельцев ранчо в этом районе. Поэтому Сойер собирался нанять еще человек пять ковбоев на сезонную работу и съездить по делам в Канзас. К следующему году он планировал расширить свой бизнес и поставить на рынок больше молодняка.
Мэгги восхищалась решительностью мужа и была настроена поддерживать его, как только могла, понимая, что сейчас они одна команда. Сойер целыми днями управлял и следил за ранчо, а Мэгги пыталась приобрести авторитет у приемных дочерей и в доме. Она начала обустраивать дом Блейков на свой манер: из Тэнглвуда исчезла одежда и безделушки Айви. Мэгги съездила в фургоне в Бакай и купила массу новых вещей. В доме появились вышитые диванные подушки в гостиной, другие занавески на окнах спальни и набор для специй на кухне. Каждый день она готовила завтрак для Сойера, Регины и Абигейл, одевала девочек, подметала, вытирала пыль и убирала весь дом. Приходила и мексиканка, которая присматривала за девочками, пока Сойер не женился. Она помогала Мэгги убирать и готовить, но основную работу делала Мэгги. Она хваталась за все: скоблила полы, выбивала дорожки, готовила вкусный ужин для своей новой семьи. Она читала детям на ночь сказки, причесывала их, укладывала в постель, а потом обычно заставала Сойера уже спящим в их общей постели, изможденного длинным рабочим днем. Иногда она сидела возле пылающей печки на кухне до поздней ночи – шила или читала последний журнал, купленный в Бакае. Она словно хотела спрятаться от собственного разочарования, потому что, несмотря на все ее заигрывания с Абигейл и Региной, она чувствовала себя в Тэнглвуде посторонней. Она не стала матерью девочкам, не стала настоящей хозяйкой. Никакие занавески и подушки не могли сделать дом родным.
– На это нужно время, – сказала она Сойеру в их первую брачную ночь, а теперь ему приходилось постоянно успокаивать ее. С виду все шло гладко, Сойер был доволен, и, когда она решилась доверить ему свои сомнения, он посоветовал ей не быть такой чувствительной.
– Девочки привыкнут к тебе. Ведь прошло всего два месяца, – сказал он как-то вечером и, небрежно чмокнув ее в щеку, крупными шагами поднялся по лестнице в спальню – спать.
Оставшись одна на кухне, где лежал недописанный перечень покупок на следующий день и где в духовке румянился пирог, Мэгги села за стол и закрыла лицо руками. Сколько раз поучала ее Амелия, что нужно быть терпеливой, добиваться своего медленно, но уверенно. Учила ее вышивать, красиво и аккуратно разливать чай, говорить ровным голосом, как приличествует леди. Но сейчас совет подруги воспринимать каждую секунду такой, какая она есть, звучал неубедительно. Мэгги всю жизнь мечтала найти свой дом, мечтала, чтобы ее любили, нуждались в ней. Она работает до изнеможения для этой семьи, а ее ценят не больше, чем экономку или повара! Сойер занят исключительно расширением ранчо, а девочки просто терпят ее присутствие и снисходительно принимают ее услуги.
В припадке ярости она схватила лист бумаги и карандаш и швырнула их об стену. И тут почувствовала толчок внутри себя. Она затаила дыхание. Движение повторилось.
Ребенок! Душа Мэгги вдруг наполнилась несказанным волнением. Ребенок двигался! Толкался!
Она снова села на стул и засмеялась.
– Ты будешь любить меня? – прошептала она крохотному существу, находящемуся в ней. – Что бы ни случилось, ты будешь только мой!
Десятого января Маркус Граймс устраивал вечер на своем ранчо Трипл-Эл. По словам Сойера, он пригласил почти половину округа.
– Это будет твое первое знакомство с Бакаем, – сказал он Мэгги за две недели до вечера. – Купи себе новое платье и приготовься засидеться допоздна. Если ты никогда раньше не бывала на техасском празднестве, то тебя ждет немало сюрпризов.
Мэгги не с кем было обсудить свои опасения насчет важного события. С тех пор как она появилась в Тэнглвуде, здесь побывало всего несколько посетителей, и все женщины вели себя по отношению к новой хозяйке совершенно так же, как Хэтти Бенсон, – с подозрением и холодно, будто Мэгги была самозванкой, искательницей приключений, осмелившейся занять место святой бедняжки Айви. Как ей хотелось с кем-нибудь поделиться своими чувствами и сомнениями! «Если бы Дотти Мей была здесь, она поняла бы», – думала Мэгги каждый вечер, когда из шелка цвета зеленого яблока шила себе платье, которое скрыло бы ее округлившийся живот.
Она нисколько не сомневалась, что все станут перешептываться насчет ее беременности, дав волю фантазии. «Нет, они не выведут меня из равновесия!» – поклялась она себе, уколовшись иголкой, когда пришивала маленькую перламутровую пуговку.
Предстоящий вечер имел особое значение для Сойера, который хотел побольше сдружиться с Граймсом, и, как он объяснил, наличие очаровательной жены могло ему очень пригодиться. И вот она готовила себя к празднику, снова и снова напоминая себе, что она – жена Сойера, ни у кого ничего не украла и что ее муж в отличие от всех хотел, чтобы она была здесь, в Тэнглвуде.
День десятого января выдался прохладным и облачным, а когда семья Блейков в сумерках подъезжала к ранчо Граймса, начал моросить дождь. Они с Сойером в спешке понесли девочек в дом, чтобы те не промокли. Имение Трипл-Эл, построенное в испанском стиле, поражало величием: роскошно обставленные комнаты, нарядные ковры, мягкие подушки на просторных диванах, украшенные искусной резьбой столы и камины. В гостиной полыхал уютный огонь, а столы, накрытые яркими клетчатыми скатертями, ломились от яств: говядина, мясо бизона, жареный картофель, бобы под острым соусом, маисовые лепешки и румяные аппетитные пироги с персиками.
Весь дом заполнили гости – горожане и жители ранчо со всей округи. Они смеялись и беседовали друг с другом. Некоторых из них Мэгги узнала, но большинство были ей незнакомы. Она чувствовала, с каким вниманием ее разглядывают, пока Сойер вел ее сквозь толпу. Ходили слухи, что Сойер завел себе новую жену, и немало любопытных техасцев приехали на вечеринку, чтобы взглянуть на новую хозяйку Тэнглвуда. Все прекрасно понимали, что ей трудно будет занять место веселой красавицы Айви.
Она заставила себя гордо поднять голову, хотя больше всего на свете хотела бы сбежать отсюда. Зеленое платье – с кружевным воротником и манжетами, с двойным рядом перламутровых пуговиц и оборками на подоле – очень ей шло. Волосы, завитые кольцами, она зачесала назад в надежде выглядеть старше своих шестнадцати лет. Но ей трудно было не краснеть под пристальными взглядами, сопровождавшими ее повсюду. Она надеялась, что ее румянец объяснят возбуждением от праздника, а не настоящей причиной: замешательством и паникой.
– О, извини, Хэтти! – воскликнул Сойер, натолкнувшись на Хэтти Бенсон. – Выглядишь просто великолепно. Желтый цвет тебе очень идет.
– Сойер, так приятно видеть тебя. – Взгляд Хэтти переместился на Мэгги. – И вас тоже, миссис Блейк. – Ее тон сразу стал суше.
– Пожалуйста, называйте меня Мэгги.
– Ты слышал новость, Сойер? – Билл Бенсон затянулся сигарой, и его раскосые, блестящие от возбуждения глаза встретились с глазами друга. – Строят новую ветку к Уичито. Этой весной рынок переместится из Ньютона в другое место, нет сомнения! Помяни мое слово – в этом году все скупщики скота и торговцы ринутся в Уичито или Эллсуорт.
– Мне это подходит. В прошлом году Ньютон мне совсем не понравился. Там застрелили двух моих работников.
– Драка в салуне Нелла? Припоминаю, кажется, там была замешана банда Дина из Нью-Мексико?
– Они начали драку. Но Боба и Коротышку застрелили какие-то пьяные парни с местной фермы, затеяли стрельбу без всякой на это надобности. Только по чистой случайности другие мои ребята сумели вырваться оттуда.
– А, теперь вспомнил! – Билл кивнул и повернулся к Мэгги. – Сойер был вне себя, когда все это случилось. Ясное дело, он как следует отделал тех ребят, любителей поиграть оружием, которые начали перестрелку. Даже родные мамаши не узнали бы их, когда Сойер забрал у них игрушки и показал, как мужчина должен пользоваться своими кулаками.
– Звучит просто ужасно. – Мэгги с удивлением смотрела на своего мужа. У «Бандита Роя» он защищал пассажиров от банды Эда Дугана, но трудно было представить Сойера – всегда уравновешенного, сдержанного, трудолюбивого – ввязавшимся в салунную свалку.
– Не так ужасно, как об этом рассказывают, – сказал Сойер, одобряюще сжимая ей руку. – В конце утомительного пути ребятам обычно хочется расслабиться, и иногда приходится вмешаться и привести их в чувство.
– Ты говоришь так, будто и тебя требовалось привести в чувство. – Мэгги ласково улыбнулась.
– Послушай, возьми ее с собой в следующий раз, – усмехнулся Билл.
– Не могу. К весне у Мэгги будет навалом своих дел. Мы ждем пополнения, и эта маленькая леди будет не в состоянии путешествовать, – объявил Сойер.
Мэгги просто физически ощущала, как Хэтти Бенсон беззастенчиво разглядывала ее. Пытаясь держаться спокойно, несмотря на учащенно бьющееся сердце, она кивнула Сойеру.
– Ну и дела! – Билл похлопал его по спине. – Хорошие новости! Как думаешь, Хэтти?
– Дети – всегда хорошие новости.
Мэгги чуть не рассмеялась – голос Хэтти звучал совсем неубедительно, и она выглядела так, будто проглотила кузнечика.
Сойер и Билл отошли к группе мужчин, и Мэгги обнаружила, что осталась вдвоем с Хэтти Бенсон, и заволновалась. Не то чтобы ей не нравилась эта пухленькая симпатичная женщина, но Мэгги не знала, как ей устранить неприязнь, которая существовала между ними. Ясно, Хэтти очень любила Айви и теперь злилась на женщину, занявшую ее место.
Но ведь она не заняла ее место! – почти с горечью подумала Мэгги. Ведь если разобраться, Мэгги чужая здесь, среди этих людей, чужая даже в собственном доме.
– Как дети? – Хэтти, казалось, тоже не знала, о чем говорить. – Я их сегодня не видела.
– Где-то бегают… А, вон там. – Мэгги показала в угол комнаты, где группа детей, одетых в лучшую воскресную одежду, играла в пятнашки вокруг кресел.
– Регина – точная копия матери, – заметила Хэтти и обратилась к женщине, которая стояла за ней. – Сара! Я только что говорила Мэгги Блейк, что маленькая Регина – точная копия Айви. Разве не так?
Сара Мур, высокая худощавая женщина лет пятидесяти, с блестящими иссиня-черными волосами и приятным загорелым лицом, подошла к ним, а с ней и еще две женщины. Одна – Кейт Бингем, седовласая матрона с большим носом и строгими голубыми глазами, которая как-то в воскресный вечер навестила их в Тэнглвуде вместе со своим мужем. Вторую, моложавую брюнетку в розовом миткалевом платье и шляпке, Мэгги представили как Джейн Макаллистер. Неожиданно в этой маленькой группе завязался оживленный разговор, темой которого, к отчаянию Мэгги, была Айви Блейк.
– Как она чудесно готовила! – воскликнула Кейт Бингем, окидывая Мэгги суровым взглядом. – Мой Дэниел любил, когда его приглашали к Блейкам на воскресный обед. Она всегда выдумывала что-нибудь оригинальное вроде клубничных тарталеток и печенья с корицей. В их доме витал вкуснейший аромат в любой день недели! Я бы ревновала, если бы Дэниел так расхваливал чьи-нибудь кулинарные способности, если бы это не была Айви.
– Она была самой лучшей подругой, – спокойно, но многозначительно добавила Джейн Макаллистер.
Сара Мур кивнула:
– Да, ее не нужно было просить об одолжении, казалось, что она совершенно точно знает, что тебе нужно, еще до того, как начнешь говорить.
Хэтти Бенсон обратилась к Мэгги, на лице которой застыла безжизненная улыбка:
– А вы обратили внимание на клавесин, стоящий в гостиной? Айви специально заказала его в Бостоне. Прекрасный инструмент, не правда ли?
– Великолепный.
– Она играла, как ангелочек, – вздохнула Джейн Макаллистер.
– А вы играете, миссис Блейк? – поинтересовалась Кейт Бингем. Ее поджатые губы выражали сомнение.
Мэгги покачала головой.
– Я выросла в маленьком провинциальном городе в Канзасе, неподалеку от Абилина. На нашей ферме не было клавесина, правда, у тещи моего кузена был. Она также привезла его с востока…
– Гм. – Хэтти Бенсон пожала плечами и пробормотала с неуловимой презрительной гримасой: – Канзас. Эти фермеры намного усложнили нам жизнь за последние годы. Вечно жалуются на то, что по их землям проходит скот, вечно меняют карантинные границы, боятся, что их стада подхватят техасского клеща или что-то еще. Билл не раз говорил: жаль, что их нельзя перестрелять – всех до единого.