Страница:
Сойер расстегнул оставшиеся пуговицы и, когда платье соскользнуло на пол, посмотрел на нее пылким взором.
– Ты красивая, Мэгги, – прошептал он. – Очень красивая. Не могу поверить, что ты здесь.
В его объятиях было тепло. Тепло и спокойно. Мэгги узнала, что он нежный, хотя и немного торопливый любовник. Но это было даже лучше. Она не хотела больше испытывать того волнения и страсти, которые испытала с Колином Вентвортом; она хотела Сойера – доброго, скромного, сильного. Начиная с этого дня он станет смыслом ее жизни – он и его дочери, и ее маленький ребенок, который еще не родился. Она посвятит им так много, что они всегда будут нуждаться в ней и скоро полюбят ее так же, как бывшую миссис Сойер Блейк.
Не так уж трудно соперничать с женщиной, которая умерла. Так она подумала, когда Сойер повернулся на бок и его дыхание стало ровным. Сон сморил и Мэгги. Завтра же она очистит дом от вещей, которые принадлежали Айви, попытается сблизиться с девочками. Скоро они начнут относиться к ней как к своей маме. Скоро!
А на ранчо Бенсонов Хэтти Бенсон все еще обсуждала потрясающую новость со своим мужем, лежавшим рядом с ней в постели.
– Только представь, со смерти Айви не прошло и года! Стыд и позор! О чем только думал этот Сойер?
– Наверное, о себе и о своих маленьких девочках. Ему нужна женщина, которая позаботилась бы о них.
– Но эта девушка так молода, что сама еще нуждается в материнской заботе. Ей не больше шестнадцати, как мне кажется.
Билл повернул голову и посмотрел на свою пышную супругу, кипящую от негодования.
– Я знаю, Айви была твоей лучшей подругой, и тебе ее очень недостает. Но Сойеру теперь нужно научиться жить без нее, и, возможно, эта девушка поможет ему снова почувствовать себя счастливым.
– Да она и в подметки не годится Айви! – возмущенно воскликнула Хэтти.
– Надо дать ей шанс.
Шанс. Хэтти Бенсон попыталась уснуть, но не могла. Это осквернение памяти Айви – то, что Сойер женился так скоро после ее смерти! А малышки… Здесь требуется нечто большее, чем привлекательная внешность. Надо, чтобы они начали доверять и любить другую так же, как любили свою мать.
– Вот подожди, об этом еще узнают Кейт Бингем и Сара Мур, – сердито пробормотала она. Но лежавший на соседней подушке Билл уже похрапывал.
Хэтти сжала мягкие полные губы. Она глядела на тени, колышущиеся на потолке темной спальни. Сквозь жалюзи проникали тонкие, как лезвие бритвы, лучи звездного света. Сойер Блейк очень скоро поймет, что сделал страшную ошибку.
Глава 7
Глава 8
– Ты красивая, Мэгги, – прошептал он. – Очень красивая. Не могу поверить, что ты здесь.
В его объятиях было тепло. Тепло и спокойно. Мэгги узнала, что он нежный, хотя и немного торопливый любовник. Но это было даже лучше. Она не хотела больше испытывать того волнения и страсти, которые испытала с Колином Вентвортом; она хотела Сойера – доброго, скромного, сильного. Начиная с этого дня он станет смыслом ее жизни – он и его дочери, и ее маленький ребенок, который еще не родился. Она посвятит им так много, что они всегда будут нуждаться в ней и скоро полюбят ее так же, как бывшую миссис Сойер Блейк.
Не так уж трудно соперничать с женщиной, которая умерла. Так она подумала, когда Сойер повернулся на бок и его дыхание стало ровным. Сон сморил и Мэгги. Завтра же она очистит дом от вещей, которые принадлежали Айви, попытается сблизиться с девочками. Скоро они начнут относиться к ней как к своей маме. Скоро!
А на ранчо Бенсонов Хэтти Бенсон все еще обсуждала потрясающую новость со своим мужем, лежавшим рядом с ней в постели.
– Только представь, со смерти Айви не прошло и года! Стыд и позор! О чем только думал этот Сойер?
– Наверное, о себе и о своих маленьких девочках. Ему нужна женщина, которая позаботилась бы о них.
– Но эта девушка так молода, что сама еще нуждается в материнской заботе. Ей не больше шестнадцати, как мне кажется.
Билл повернул голову и посмотрел на свою пышную супругу, кипящую от негодования.
– Я знаю, Айви была твоей лучшей подругой, и тебе ее очень недостает. Но Сойеру теперь нужно научиться жить без нее, и, возможно, эта девушка поможет ему снова почувствовать себя счастливым.
– Да она и в подметки не годится Айви! – возмущенно воскликнула Хэтти.
– Надо дать ей шанс.
Шанс. Хэтти Бенсон попыталась уснуть, но не могла. Это осквернение памяти Айви – то, что Сойер женился так скоро после ее смерти! А малышки… Здесь требуется нечто большее, чем привлекательная внешность. Надо, чтобы они начали доверять и любить другую так же, как любили свою мать.
– Вот подожди, об этом еще узнают Кейт Бингем и Сара Мур, – сердито пробормотала она. Но лежавший на соседней подушке Билл уже похрапывал.
Хэтти сжала мягкие полные губы. Она глядела на тени, колышущиеся на потолке темной спальни. Сквозь жалюзи проникали тонкие, как лезвие бритвы, лучи звездного света. Сойер Блейк очень скоро поймет, что сделал страшную ошибку.
Глава 7
Аризона, 1871 год
Отчаянные женские крики вывели Бена Клея из пьяного забытья. Они были пронзительными, наполненными болью и ужасом и проникли даже сквозь одурманивающий туман, в который его погрузило виски, выпитое в маленьком салуне на окраине Холлоувилла. Он застонал, обхватив голову руками. Его мозги были будто из ваты или превратились в кашу, а по ушам словно кто-то бил молотком.
– Какого черта?.. – промычал он, открывая глаза. Вонючий салун расплывался и кружился перед глазами. Он поморгал, пытаясь сконцентрировать взгляд на полках, уставленных бутылками с ликером, на красном носу бармена. Он пил с четырех часов дня, а теперь уже перевалило за полночь, если верить часам, которые он вынул из кармана и в которые с неимоверным усилием вглядывался. Рассматривая грязную дыру, которая называлась «Красный свисток», Бен понемногу начал соображать. Холлоувилл. Прогоревший городишко – маленький, уродливый и продажный, такой же, как и остальные, заброшенные в чрево пустынной Аризоны, еще одна несбывшаяся мечта, еще одна развилка на пути в его дурацкой, впустую потраченной жизни. Вокруг в едком дыму сидели группками золотоискатели, ковбои и одетые в лохмотья бродяги – пили, плевались и резались в карты. Крики, доносившиеся из холодной тьмы, существовали только в его воображении. Похоже, больше никто ничего не слышал.
– Что происходит? – пробормотал Бен. Верзила рудокоп с квадратной челюстью, который пил виски рядом с ним, пожал громадными плечами:
– А кому какое дело?
«Да уж не тебе, мистер, – с раздражением подумал Бен. – А впрочем, и не мне тоже». Он отвернулся от соседа, чувствуя отвращение к его тупому изможденному лицу, к позе потерпевшего поражение человека, к его потрепанной одежде. Он знавал много таких. Этот парень – старатель. Пусть старше и не такой крепкий, как Бен, и ни на что уже не годится, кроме как пить и мыть песок. Однако они очень похожи: оба разорены, одержимы и озлоблены неудачами. Он идет по тому же пути, он станет таким же, как этот старик. Неужели нет выхода? Размяв мышцы плеча, нывшие от неудобной позы, в которой он заснул, и перекинувшись через стойку бара, как мешок с луком, Бен заказал себе еще виски. Как только бармен плеснул содержимое полупустой бутылки в его стакан, крики возобновились. Бен поморщился.
– Черт бы побрал эту женщину! Голова и так раскалывается. Да что происходит, в конце концов?
Бармен, дородный мужчина с медвежьим лицом, одетый в замасленный костюм и поношенную клетчатую рубаху, пододвинул ему стакан.
– Наверняка шериф немного развлекается с той девчонкой, которую сегодня утром бросил Берт Хэкмен.
– Берт Хэкмен?
– Шулер, что был здесь вчера.
– Ну и?..
– Не слишком ли много вопросов? – Бармен уставился на него, но Бен ждал, глядя ему прямо в глаза, не моргая. Он вылил содержимое стакана себе в глотку, и бармен, пожав плечами, продолжил хриплым монотонным голосом: – У Хэкмена была любовница, смазливая девица, ездила вместе с ним. То ли она ему надоела, то ли они поссорились, не знаю, но он уехал без нее. Девка разозлилась: еще бы, застрять на мели здесь, в Аризоне! А шериф Линден положил на нее глаз, всегда высматривает себе кого получше. По-моему, он подкатил к ней. Вот и все.
– Не беспокойся, мистер. Девчонка очень скоро перестанет визжать. Линден умеет обращаться с женщинами, – захихикал один из завсегдатаев, игравший в углу в покер с молодыми ковбоями.
Бен прикончил выпивку одним шумным глотком.
– Да, Линден здорово умеет обращаться с ними, – саркастически заметил он.
Устало пожав плечами, бармен отошел, и Бен остался один. Голова болела, пересохшее горло саднило. К черту! К утру он смоется в «Виолу»! По крайней мере там спокойно, и крошка Инид, проститутка, очень недурна. Он вспомнил о маленьком пианино в гостиной, которое издавало дребезжащие звуки, о комнатке наверху с красными занавесками и об Инид, перешептывающейся с ним в постели. «Да, сэр, – сказал он себе, бросая деньги за выпивку на стойку бара, – надо бы снова повидаться с Инид до того, как я укачу из этого города».
Бен пробыл в Холлоувилле почти три дня, и теперь ему не терпелось двигаться дальше. В Аризоне ему не повезло, как и в Неваде, и в Колорадо. Он начинал уже подумывать, что все Клеи прокляты. Скорее всего он умрет разоренным, как отец, так и не найдя настоящую жилу. Его бесило, когда он узнавал, как другие вдруг становились богачами, в то время как его богатая жила, или хотя бы средняя, постоянно ускользала от него. Чем же они лучше его? А ничем! Он работал так же много – нет, даже больше. Постоянно менял место, следуя за последними слухами о золоте. Но всегда оказывался в ненужном месте в ненужное время.
Почему? Да потому что не везло. К этому заключению Бен пришел после долгих лет бесплодных переездов, промывок, копания, поисков и разметки бесконечных участков, которые всегда оказывались пустыми, как грязь. Увы, он не знал, как изменить судьбу. А значит, с тоской думал он, неверным шагом направляясь от стойки к широко раскрытой деревянной двери салуна, – он так и останется нищим и несчастным, таким же, как этот старый старатель в баре. Его охватило горькое отчаяние, и он вздрогнул, когда холодный ночной ветер, примчавшийся с гор, обрушился на него. Как и новые крики. Казалось, они вонзались в темную звездную ночь.
Поглядев в черное небо, где мерцали тысячи белых звезд, Бен попытался не обращать на эти крики внимания, но помимо желания догадался, откуда они доносятся.
В сотне ярдов от салуна стояла еще одна халупа, которая, по-видимому, раньше была вторым салуном, но по каким-то причинам давно закрылась. Холлоувилл умирал: никто не приезжал сюда – никто, кроме золотоискателей, бандитов и шулеров, забредавших по пути. Он тоже не хотел бы приезжать сюда. Боже, эти крики сведут его с ума! Повернувшись спиной к лачуге, он быстрыми шагами направился к центру города, где малышка Инид ждала его в комнатке с красными занавесками.
Ветер, казалось, специально ловил душераздирающие крики и доносил их до слуха Бена, как безутешную песню. Но Бен не хотел слушать их, не хотел связываться ни с каким шерифом, особенно с Линденом, бахвалом и задирой. С самого первого дня, когда Бен появился в городе, он только и слышал хвастливые речи Линдена о том, как он поймал Уильяма Дина, за которым охотилась половина Запада. Бен догадывался, что вряд ли Линден даже узнал бы этого разбойника, не говоря уже о том, чтобы схватить его. Линден не обладал отвагой Билла Хикока, который завоевал себе репутацию, очистив Хейс и Абилин. Он был трусом, причем опасным трусом – из тех, кого собственное высокомерие и самомнение доводили до изощренной жестокости. Бен понимал, что любыми путями нужно держаться от него подальше. Поэтому он постарался подавить свои порывы и думать о том, какая милашка Инид, как она извивается и стонет в его объятиях.
И все же с каждым его шагом крики звучали все настойчивее. Что он с ней делает? Она так ужасно кричит.
«Это меня не касается», – резко осек он себя.
А если бы это была Мэгги, которую мучили, а может, и убивали? Неужели он не помог бы ей?
Глупости! Мэгги в Эштоне, с тетей Виллоной и дядей Гарри. Беда, в которую попала эта женщина, не имела никакого отношения к нему, к Мэгги или вообще к кому-нибудь.
А если Линден убивает ее?
Плохо, но все равно это не его дело.
В десяти шагах от двери борделя Бен остановился на темной пустынной улице и уставился на свои сапоги. Тишина. Он сделал еще шаг. Ветер неожиданно стих, и в наступившей мертвой тишине раздался протяжный, пронзительный крик, полный боли.
– Вот черт! – взбешенно прошептал Бен и резко повернулся. Стараясь держаться в тени, он побежал назад.
Проходя мимо салуна, он замедлил шаг и крадучись перешел улицу.
Он свихнулся! Линден – шериф.
Бен подкрался к закрытому ставнями окну и заглянул в щелочку.
Худое лицо Бена окаменело, когда он посмотрел в комнату. Внутренности словно обожгло огнем.
В углу лачуги горела единственная свеча. В ее пляшущем свете отчетливо была видна обнаженная женщина, распростертая на полу под мерно поднимавшимся и опускавшимся телом шерифа. Линден был худым бородатым мужчиной с жестоким острым лицом и выдающимся вперед подбородком. Рядом с ним стоял второй мужчина, очень похожий на Линдена. Бен сразу подумал, что это, наверное, его брат Нейт, один из двух помощников шерифа. Он смотрел на искаженное лицо женщины с волчьим презрительным оскалом.
– Поторопись, Амос, я хочу еще раз, прежде чем она окочурится.
Воздух прорезал еще один пронзительный крик, когда Амос Линден рывком погрузился в свою жертву.
– Она протянет еще добрый час, Нейт. – Тяжело дыша, с блестящим от пота лицом, шериф приподнялся и с силой ударил женщину по уже распухшей синей щеке. Натягивая брюки, он наблюдал, как его брат подходит к несчастной. Волосы женщины, всего несколько часов назад золотистые и блестящие, превратились в сальные грязные пряди и прилипли к шее. Она больше не выглядела привлекательной, с заплывшим глазом и кровью, струйкой стекавшей из уголка рта. Но Амос добился цели, и она теперь не сопротивлялась. Он потянулся за бутылкой джина, которую держал в руке его брат. – Давай, Нейт, меняемся.
Прежде чем отдать бутылку, Нейт приложился к ней. Потом расстегнул штаны, пристроился к женщине, стонавшей на полу.
Прошептав про себя ругательство, Бен отвернулся от окна. Проклятые вонючие сволочи! Ну почему это должен быть именно шериф?
Вынув револьвер, Бен проверил его. На его лице выступили капельки пота, несмотря на прохладу ночи. Он тихонько прокрался вдоль стены, пока не дошел до двери хижины. Изнутри слышались приглушенные всхлипывания:
– Нет, пожалуйста, не надо…
– Заткнись!
Бен сделал глубокий вздох, пытаясь прояснить затуманенные алкоголем мозги. Возможно, его убьют, но он должен сделать хоть что-нибудь. Наверное, он идиот, но некоторые вещи нельзя терпеть.
Он натянул шейный платок на нос и рот, как бандит, и пинком открыл дверь.
– Не двигайся, Линден! А ты слезь с нее, сволочь! Если хоть один из вас повернется или вздумает шутить, то я мигом заткну его!
К своему облегчению, Бен увидел, что застал братьев врасплох. Они были поглощены возней с женщиной, кроме того, заторможены от выпитого, все преимущества были на его стороне. Только бы им с этой бедняжкой выбраться отсюда живыми!
– А теперь все отошли от нее! – прорычал Бен. – Медленно и не поворачиваясь!
Амос и Нейт Линдены сделали так, как им было приказано. Всхлипывающая женщина осталась лежать на полу.
– Вы можете встать, мэм? Попробуйте. Мне нужна какая-нибудь веревка для этих ковбоев. А потом мы уйдем отсюда.
Он увидел в нескольких футах от себя разодранную одежду женщины, сваленную в кучу. Все-таки лучше, чем ничего. Держа револьвер в вытянутой руке и не сводя взгляда с негодяев, он подошел и подобрал платье, а затем бросил его женщине:
– Быстрее! Сюда в любую минуту могут прийти. Бен лихорадочно соображал. Надо связать шерифа и его брата и побыстрее добраться до конюшни, где находились его лошади и фургон. Потом они уберутся из Холлоувилла. Он увезет ее в Тусон или в Силвер-Рок, где Линден не сможет до нее добраться. А потом он продолжит свой путь, хотя придется держаться подальше от Холлоувилла. Хорошо еще, что Линден его не разглядел и не узнал, а то бы устроил на него охоту. Если все пойдет как надо, он скроется. Ему вовсе не хочется закончить жизнь в какой-нибудь вонючей тюрьме, как отец, за преступление, которого он не совершал.
Рубашка Бена промокла от пота.
– Давай быстрей, – поторопил он путавшуюся в одежде женщину, поморгав, чтобы смахнуть с ресниц капельки пота. Она выглядела ужасно – в синяках, избитая и трясущаяся. Бен отогнал от себя сочувствие – для него будет еще время, а сейчас надо действовать быстро.
– Кто бы ты ни был, за это ответишь, – хрипло пробормотал Линден, все еще стоящий лицом к стене.
– Отвечу за что? За то, что помог леди? Линден, тебя следует высечь кнутом, а не просто связать.
– Не твое свинячье дело! – взвизгнул Нейт Линден. Он попытался повернуться, но Бен подскочил к нему и приставил дуло револьвера к спине.
– Не вздумай, мистер!
Неожиданно Бен услышал, как охнула женщина. Он оглянулся, и в ту же секунду грянул выстрел, наполнив все вокруг острой болью. Пуля прошила Бену левую руку и впилась в стену хижины.
Пытаясь стряхнуть красную пелену перед глазами, Бен выстрелил в пузатого помощника шерифа, появившегося в дверном проеме. В тот же самый миг к нему подскочили Нейт и Амос.
Женщина кричала. Бен ринулся вперед, хотел снова выстрелить, но его окатила вторая волна ужасной боли, он потерял цель и почувствовал мощный удар по затылку.
Голова, казалось, разорвалась, из глаз посыпались искры. Потом все погрузилось во тьму.
Отчаянные женские крики вывели Бена Клея из пьяного забытья. Они были пронзительными, наполненными болью и ужасом и проникли даже сквозь одурманивающий туман, в который его погрузило виски, выпитое в маленьком салуне на окраине Холлоувилла. Он застонал, обхватив голову руками. Его мозги были будто из ваты или превратились в кашу, а по ушам словно кто-то бил молотком.
– Какого черта?.. – промычал он, открывая глаза. Вонючий салун расплывался и кружился перед глазами. Он поморгал, пытаясь сконцентрировать взгляд на полках, уставленных бутылками с ликером, на красном носу бармена. Он пил с четырех часов дня, а теперь уже перевалило за полночь, если верить часам, которые он вынул из кармана и в которые с неимоверным усилием вглядывался. Рассматривая грязную дыру, которая называлась «Красный свисток», Бен понемногу начал соображать. Холлоувилл. Прогоревший городишко – маленький, уродливый и продажный, такой же, как и остальные, заброшенные в чрево пустынной Аризоны, еще одна несбывшаяся мечта, еще одна развилка на пути в его дурацкой, впустую потраченной жизни. Вокруг в едком дыму сидели группками золотоискатели, ковбои и одетые в лохмотья бродяги – пили, плевались и резались в карты. Крики, доносившиеся из холодной тьмы, существовали только в его воображении. Похоже, больше никто ничего не слышал.
– Что происходит? – пробормотал Бен. Верзила рудокоп с квадратной челюстью, который пил виски рядом с ним, пожал громадными плечами:
– А кому какое дело?
«Да уж не тебе, мистер, – с раздражением подумал Бен. – А впрочем, и не мне тоже». Он отвернулся от соседа, чувствуя отвращение к его тупому изможденному лицу, к позе потерпевшего поражение человека, к его потрепанной одежде. Он знавал много таких. Этот парень – старатель. Пусть старше и не такой крепкий, как Бен, и ни на что уже не годится, кроме как пить и мыть песок. Однако они очень похожи: оба разорены, одержимы и озлоблены неудачами. Он идет по тому же пути, он станет таким же, как этот старик. Неужели нет выхода? Размяв мышцы плеча, нывшие от неудобной позы, в которой он заснул, и перекинувшись через стойку бара, как мешок с луком, Бен заказал себе еще виски. Как только бармен плеснул содержимое полупустой бутылки в его стакан, крики возобновились. Бен поморщился.
– Черт бы побрал эту женщину! Голова и так раскалывается. Да что происходит, в конце концов?
Бармен, дородный мужчина с медвежьим лицом, одетый в замасленный костюм и поношенную клетчатую рубаху, пододвинул ему стакан.
– Наверняка шериф немного развлекается с той девчонкой, которую сегодня утром бросил Берт Хэкмен.
– Берт Хэкмен?
– Шулер, что был здесь вчера.
– Ну и?..
– Не слишком ли много вопросов? – Бармен уставился на него, но Бен ждал, глядя ему прямо в глаза, не моргая. Он вылил содержимое стакана себе в глотку, и бармен, пожав плечами, продолжил хриплым монотонным голосом: – У Хэкмена была любовница, смазливая девица, ездила вместе с ним. То ли она ему надоела, то ли они поссорились, не знаю, но он уехал без нее. Девка разозлилась: еще бы, застрять на мели здесь, в Аризоне! А шериф Линден положил на нее глаз, всегда высматривает себе кого получше. По-моему, он подкатил к ней. Вот и все.
– Не беспокойся, мистер. Девчонка очень скоро перестанет визжать. Линден умеет обращаться с женщинами, – захихикал один из завсегдатаев, игравший в углу в покер с молодыми ковбоями.
Бен прикончил выпивку одним шумным глотком.
– Да, Линден здорово умеет обращаться с ними, – саркастически заметил он.
Устало пожав плечами, бармен отошел, и Бен остался один. Голова болела, пересохшее горло саднило. К черту! К утру он смоется в «Виолу»! По крайней мере там спокойно, и крошка Инид, проститутка, очень недурна. Он вспомнил о маленьком пианино в гостиной, которое издавало дребезжащие звуки, о комнатке наверху с красными занавесками и об Инид, перешептывающейся с ним в постели. «Да, сэр, – сказал он себе, бросая деньги за выпивку на стойку бара, – надо бы снова повидаться с Инид до того, как я укачу из этого города».
Бен пробыл в Холлоувилле почти три дня, и теперь ему не терпелось двигаться дальше. В Аризоне ему не повезло, как и в Неваде, и в Колорадо. Он начинал уже подумывать, что все Клеи прокляты. Скорее всего он умрет разоренным, как отец, так и не найдя настоящую жилу. Его бесило, когда он узнавал, как другие вдруг становились богачами, в то время как его богатая жила, или хотя бы средняя, постоянно ускользала от него. Чем же они лучше его? А ничем! Он работал так же много – нет, даже больше. Постоянно менял место, следуя за последними слухами о золоте. Но всегда оказывался в ненужном месте в ненужное время.
Почему? Да потому что не везло. К этому заключению Бен пришел после долгих лет бесплодных переездов, промывок, копания, поисков и разметки бесконечных участков, которые всегда оказывались пустыми, как грязь. Увы, он не знал, как изменить судьбу. А значит, с тоской думал он, неверным шагом направляясь от стойки к широко раскрытой деревянной двери салуна, – он так и останется нищим и несчастным, таким же, как этот старый старатель в баре. Его охватило горькое отчаяние, и он вздрогнул, когда холодный ночной ветер, примчавшийся с гор, обрушился на него. Как и новые крики. Казалось, они вонзались в темную звездную ночь.
Поглядев в черное небо, где мерцали тысячи белых звезд, Бен попытался не обращать на эти крики внимания, но помимо желания догадался, откуда они доносятся.
В сотне ярдов от салуна стояла еще одна халупа, которая, по-видимому, раньше была вторым салуном, но по каким-то причинам давно закрылась. Холлоувилл умирал: никто не приезжал сюда – никто, кроме золотоискателей, бандитов и шулеров, забредавших по пути. Он тоже не хотел бы приезжать сюда. Боже, эти крики сведут его с ума! Повернувшись спиной к лачуге, он быстрыми шагами направился к центру города, где малышка Инид ждала его в комнатке с красными занавесками.
Ветер, казалось, специально ловил душераздирающие крики и доносил их до слуха Бена, как безутешную песню. Но Бен не хотел слушать их, не хотел связываться ни с каким шерифом, особенно с Линденом, бахвалом и задирой. С самого первого дня, когда Бен появился в городе, он только и слышал хвастливые речи Линдена о том, как он поймал Уильяма Дина, за которым охотилась половина Запада. Бен догадывался, что вряд ли Линден даже узнал бы этого разбойника, не говоря уже о том, чтобы схватить его. Линден не обладал отвагой Билла Хикока, который завоевал себе репутацию, очистив Хейс и Абилин. Он был трусом, причем опасным трусом – из тех, кого собственное высокомерие и самомнение доводили до изощренной жестокости. Бен понимал, что любыми путями нужно держаться от него подальше. Поэтому он постарался подавить свои порывы и думать о том, какая милашка Инид, как она извивается и стонет в его объятиях.
И все же с каждым его шагом крики звучали все настойчивее. Что он с ней делает? Она так ужасно кричит.
«Это меня не касается», – резко осек он себя.
А если бы это была Мэгги, которую мучили, а может, и убивали? Неужели он не помог бы ей?
Глупости! Мэгги в Эштоне, с тетей Виллоной и дядей Гарри. Беда, в которую попала эта женщина, не имела никакого отношения к нему, к Мэгги или вообще к кому-нибудь.
А если Линден убивает ее?
Плохо, но все равно это не его дело.
В десяти шагах от двери борделя Бен остановился на темной пустынной улице и уставился на свои сапоги. Тишина. Он сделал еще шаг. Ветер неожиданно стих, и в наступившей мертвой тишине раздался протяжный, пронзительный крик, полный боли.
– Вот черт! – взбешенно прошептал Бен и резко повернулся. Стараясь держаться в тени, он побежал назад.
Проходя мимо салуна, он замедлил шаг и крадучись перешел улицу.
Он свихнулся! Линден – шериф.
Бен подкрался к закрытому ставнями окну и заглянул в щелочку.
Худое лицо Бена окаменело, когда он посмотрел в комнату. Внутренности словно обожгло огнем.
В углу лачуги горела единственная свеча. В ее пляшущем свете отчетливо была видна обнаженная женщина, распростертая на полу под мерно поднимавшимся и опускавшимся телом шерифа. Линден был худым бородатым мужчиной с жестоким острым лицом и выдающимся вперед подбородком. Рядом с ним стоял второй мужчина, очень похожий на Линдена. Бен сразу подумал, что это, наверное, его брат Нейт, один из двух помощников шерифа. Он смотрел на искаженное лицо женщины с волчьим презрительным оскалом.
– Поторопись, Амос, я хочу еще раз, прежде чем она окочурится.
Воздух прорезал еще один пронзительный крик, когда Амос Линден рывком погрузился в свою жертву.
– Она протянет еще добрый час, Нейт. – Тяжело дыша, с блестящим от пота лицом, шериф приподнялся и с силой ударил женщину по уже распухшей синей щеке. Натягивая брюки, он наблюдал, как его брат подходит к несчастной. Волосы женщины, всего несколько часов назад золотистые и блестящие, превратились в сальные грязные пряди и прилипли к шее. Она больше не выглядела привлекательной, с заплывшим глазом и кровью, струйкой стекавшей из уголка рта. Но Амос добился цели, и она теперь не сопротивлялась. Он потянулся за бутылкой джина, которую держал в руке его брат. – Давай, Нейт, меняемся.
Прежде чем отдать бутылку, Нейт приложился к ней. Потом расстегнул штаны, пристроился к женщине, стонавшей на полу.
Прошептав про себя ругательство, Бен отвернулся от окна. Проклятые вонючие сволочи! Ну почему это должен быть именно шериф?
Вынув револьвер, Бен проверил его. На его лице выступили капельки пота, несмотря на прохладу ночи. Он тихонько прокрался вдоль стены, пока не дошел до двери хижины. Изнутри слышались приглушенные всхлипывания:
– Нет, пожалуйста, не надо…
– Заткнись!
Бен сделал глубокий вздох, пытаясь прояснить затуманенные алкоголем мозги. Возможно, его убьют, но он должен сделать хоть что-нибудь. Наверное, он идиот, но некоторые вещи нельзя терпеть.
Он натянул шейный платок на нос и рот, как бандит, и пинком открыл дверь.
– Не двигайся, Линден! А ты слезь с нее, сволочь! Если хоть один из вас повернется или вздумает шутить, то я мигом заткну его!
К своему облегчению, Бен увидел, что застал братьев врасплох. Они были поглощены возней с женщиной, кроме того, заторможены от выпитого, все преимущества были на его стороне. Только бы им с этой бедняжкой выбраться отсюда живыми!
– А теперь все отошли от нее! – прорычал Бен. – Медленно и не поворачиваясь!
Амос и Нейт Линдены сделали так, как им было приказано. Всхлипывающая женщина осталась лежать на полу.
– Вы можете встать, мэм? Попробуйте. Мне нужна какая-нибудь веревка для этих ковбоев. А потом мы уйдем отсюда.
Он увидел в нескольких футах от себя разодранную одежду женщины, сваленную в кучу. Все-таки лучше, чем ничего. Держа револьвер в вытянутой руке и не сводя взгляда с негодяев, он подошел и подобрал платье, а затем бросил его женщине:
– Быстрее! Сюда в любую минуту могут прийти. Бен лихорадочно соображал. Надо связать шерифа и его брата и побыстрее добраться до конюшни, где находились его лошади и фургон. Потом они уберутся из Холлоувилла. Он увезет ее в Тусон или в Силвер-Рок, где Линден не сможет до нее добраться. А потом он продолжит свой путь, хотя придется держаться подальше от Холлоувилла. Хорошо еще, что Линден его не разглядел и не узнал, а то бы устроил на него охоту. Если все пойдет как надо, он скроется. Ему вовсе не хочется закончить жизнь в какой-нибудь вонючей тюрьме, как отец, за преступление, которого он не совершал.
Рубашка Бена промокла от пота.
– Давай быстрей, – поторопил он путавшуюся в одежде женщину, поморгав, чтобы смахнуть с ресниц капельки пота. Она выглядела ужасно – в синяках, избитая и трясущаяся. Бен отогнал от себя сочувствие – для него будет еще время, а сейчас надо действовать быстро.
– Кто бы ты ни был, за это ответишь, – хрипло пробормотал Линден, все еще стоящий лицом к стене.
– Отвечу за что? За то, что помог леди? Линден, тебя следует высечь кнутом, а не просто связать.
– Не твое свинячье дело! – взвизгнул Нейт Линден. Он попытался повернуться, но Бен подскочил к нему и приставил дуло револьвера к спине.
– Не вздумай, мистер!
Неожиданно Бен услышал, как охнула женщина. Он оглянулся, и в ту же секунду грянул выстрел, наполнив все вокруг острой болью. Пуля прошила Бену левую руку и впилась в стену хижины.
Пытаясь стряхнуть красную пелену перед глазами, Бен выстрелил в пузатого помощника шерифа, появившегося в дверном проеме. В тот же самый миг к нему подскочили Нейт и Амос.
Женщина кричала. Бен ринулся вперед, хотел снова выстрелить, но его окатила вторая волна ужасной боли, он потерял цель и почувствовал мощный удар по затылку.
Голова, казалось, разорвалась, из глаз посыпались искры. Потом все погрузилось во тьму.
Глава 8
– Он истекает кровью, Линден. Может, позовешь врача?
– Закрой рот.
– Черт, нехорошо, если он сдохнет.
– Заткнись, я сказал. С каких это пор ты стал гуманным, Дин? И чего это я должен волноваться, что он загнется? На одного меньше вешать, вот что я думаю. А твой день тоже не за горами, Уилл Дин. Тебе только осталось до полудня во вторник. На твоем месте я бы думал об этом.
Голоса плыли над Беном. Затем последовал топот сапог, звук захлопнувшейся двери и скрежет ключа в замке. Как больно, чертовски больно! Он чувствовал запах крови и собственного кислого пота, а рука горела огнем. С усилием он разлепил веки. Это движение далось с трудом, он поморщился от боли и сморгнул слезы, навернувшиеся на глаза. По крайней мере он знал, где находится. Он лежал на холодном каменном полу тюремной камеры.
– Эй, очухался? Вот сукин сын, кровь хлещет, как из недорезанной свиньи! Мэрфи неплохо постарался.
Над ним склонилось покрытое щетиной круглое лицо. Маленькие светло-карие глазки блестели, а толстые бесцветные губы кривились в ухмылке.
– Линдену плевать. Да и мне тоже, только пол жалко: весь вымазал кровью.
Бен застонал. Он перекатился на бок, задохнувшись от боли, пронзившей, словно огненный штырь, руку, и улегся на спину. Не мигая он смотрел на старый каменный потолок тюрьмы Холлоувилла, состоявшей всего из одной камеры.
Память постепенно вернулась к нему, а вместе с ней и отвращение к себе. Все эти годы после того, как повесили отца, он умудрялся держаться подальше от неприятностей и успешно избегал тюрьмы. А теперь, только из-за того, что он сунул нос в чужие дела, он оказался здесь, брошенный, как рыба на сухой берег, измочаленный и беспомощный.
– Дерьмо, – прошептал он сухими потрескавшимися губами.
Лицо, склонившееся над ним, исчезло, но он услышал голос, сказавший с ироническим сочувствием:
– Пожалуй, я знаю, что ты имеешь в виду.
Он проигнорировал голос и сконцентрировался на том, чтобы подняться. Линден специально кинул его на пол, хотя у стены были нары – напротив тех, на которых сидел Уильям Дин. Бен сделал эту койку своей целью. Сцепив зубы и не обращая внимания на кровь, ровными струйками стекавшую по раненой руке, он через несколько изнурительных минут доковылял до нар и рухнул на них. Некоторое время он лежал, ловя воздух ртом и пытаясь удержать ускользающее сознание, потом долго пытался одной рукой развязать узел шейного платка. Наконец ему удалось стащить его с шеи. Нужно крепко повязать его поверх раны, остановить кровь… Он уже чувствовал слабость и весь покрылся испариной. Увы, Бен сразу понял, что ему не удастся завязать платок – только не одной рукой.
Когда сквозь железную решетку в камеру проникли первые лучи утреннего солнца и легли золотистыми полосками на залитый кровью пол, он посмотрел на мужчину, лежавшего на соседней койке.
– Как насчет того, чтобы помочь мне?
– С какой стати? – весело спросил Уильям Дин. Бен решил не язвить: слишком мало он знал об Уильяме Дине, но то, что знал, заставляло его держаться с бандитом настороже. На Дина был объявлен розыск в пяти штатах за ограбление почтовых карет; он был самым молодым членом банды отчаянных головорезов, в которую входили два его брата, кузен и еще один преступник, Джим Торн. Дин находился в тюрьме здесь, в Холлоувилле, уже полмесяца. По крайней мере, так сказал Бену бармен салуна «Красный свисток» в самый первый вечер, когда он появился в городе. Шериф Линден был в восторге, что ему удалось схватить Дина, и он провел молниеносное самостоятельное расследование. Хотя некоторые и думали, что Дина следует отправить на суд в Тусон, который приговорил бы его к тюрьме, Линден позаботился о том, чтобы «судья», проезжавший через город, вынес ему смертный приговор. Он планировал через несколько дней повесить Дина.
«А теперь Линден повесит и меня. Совсем как отца», – с отвращением подумал Бен. Вслух же он сказал Уильяму Дину:
– Если поможешь мне, я окажу тебе ответную услугу.
– Правда?
Бен старался пристально смотреть на него, однако комната колыхалась перед его глазами, как желе.
– Даю слово.
Уильям Дин не походил на опасного бандита, каким его описывали: толстый коротышка с давно не стриженными черными волосами и бычьей шеей. Его глаза были маленькими и близко посаженными, нос – приплюснутым и красным, очевидно, из-за пристрастия к спиртному. Он выглядел лет на восемнадцать, но имел репутацию матерого разбойника. Говорил он негромко и нараспев, что составляло резкий контраст с приземистой фигурой и невзрачной внешностью.
После довольно долгого разглядывания Бена с едва заметной усмешкой, затаившейся в уголках его губ, Дин пожал плечами:
– А почему бы и нет? Линден просто лопнет от злости.
Линден. Бен поморщился при одном упоминании о шерифе. Он смутно подумал о том, что стало с женщиной, которой он попытался помочь. Впрочем, следующие пятнадцать минут от нестерпимой боли он вряд ли вообще мог думать о чем-нибудь. Когда Уильям Дин плотно обвязал шейным платком его руку, чтобы остановить кровотечение, он чуть снова не потерял сознание.
Вскоре Бен пришел в себя, а Дин лежал на своей койке и что-то напевал.
– Ну и кто ты такой, черт тебя возьми? Что такого натворил, отчего Мэрфи так тебя отделал? – беззлобно спросил Дин.
– Я – Бен Клей. Мэрфи – это помощник шерифа?
– Ага.
– Он застал меня, когда я наставил пушку на Линдена и его брата.
Дин хохотнул.
– И зачем ты делал это, Бен?
Бен ему все рассказал. К его удивлению, Дин, казалось, одобрительно отнесся к его попытке помочь женщине.
– Я бы сделал то же самое, Бен. Не по душе мне обижать женщин. Вот старина Джим – мой приятель, Джим Торн, – так он любит. Очень груб с леди. А я и мои братья – мы получили совсем другое воспитание. Ясно, не могу похвастаться, что мне с ними везет. Ведь я не красавчик. Вот у тебя, наверное, никогда не было с ними проблем. – Он проницательным взором и с некоторой неприязнью оглядел стройную длинную фигуру Бена, его темные волосы и красивое лицо. – Думаю, они без ума от тебя, – пришел он к заключению.
– Да нет, я всю жизнь без гроша. А это не так уж нравится большинству леди, – солгал Бен, потому что женщины всегда липли к нему, даже несмотря на его стесненные обстоятельства. Но ему не хотелось сердить Дина: у него уже появились первые проблески новой идеи. – Как думаешь, что случилось с той женщиной? – спросил он, здоровой рукой пытаясь отогнать муху. – Она была с Линденом, когда он меня притащил?
– Нет.
Бен вспомнил избитую плачущую женщину, пытавшуюся подняться с пола хижины.
– Надеюсь, она ушла, пока они занимались мной, – пробормотал Он.
Дин внимательно смотрел на него блестящими карими глазками.
– Тебе надо было пристрелить Линдена и его братана на месте. А потом подкараулить Мэрфи.
Бен решил умолчать о том, что он никогда в жизни никого не убивал даже нечаянно, не говоря уже о том, чтобы хладнокровно пристрелить. Но прежде чем он успел сделать комплимент Дину и похвалить его стратегию, он услышал, как в коридоре открылась дверь кабинета шерифа. Оба повернули головы в сторону коридора, пока шериф Линден и его помощник Мэрфи, гремя сапогами, приближались к камере и встали у двери.
– Глянь-ка, Мэрфи. Этот убийца все же решил выжить – по крайней мере до того, как на его шее затянется удавка.
– Убийца? Я никого не убивал, – процедил Бен сквозь сжатые зубы. Бледный и дрожащий, он тем не менее гневно смотрел на шерифа, многозначительно позванивающего ключами. Мэрфи – пузатый и громоздкий, с глазами навыкат и обвисшими губами, держал в руках поднос с едой и кофе. Бен знал, что он не сможет проглотить ни кусочка.
– Еще как, сынок. Та малышка, которую ты затащил в хижину, – ты ведь застрелил ее как раз перед тем, как мы пришли. Нет смысла отрицать!
– Мы застукали тебя на месте преступления, – добавил помощник шерифа. – Бедная девушка умерла сразу.
Бену будто нанесли удар кулаком в солнечное сплетение. Несколько мгновений он не мог дышать.
– Ах вы, выродки… – Его голос, прозвучавший хриплым шепотом, эхом отозвался в бледном утреннем свете, проникающем в камеру. Перед его мысленным взором возникли грязные, растрепанные волосы женщины, ее избитое лицо, полное муки. Он хотел спасти ее… Но опоздал. Если бы он пришел раньше, как только услышал ее крики… Ярость, отвращение и досада наполнили его. Он проиграл, проиграл и здесь, как всегда и во всем… Его тошнило. Ему хотелось избить кого-нибудь. Он попытался вскочить с койки, но хохот Линдена и собственная слабость отбросили его назад.
– Зачем надо было ее убивать, сынок? Жаль, она была не такой уж и страшненькой с виду. Мэрфи и Нейт похоронили ее час назад.
Линден осторожно открыл дверь, держа наготове револьвер.
– Отойти обоим, – предупредил он, в то время как помощник шерифа поставил поднос на пол и подвинул его в комнату. Дверь снова захлопнулась, Линден повернул ключ в замке.
– Этому человеку нужны бинты и спирт или что-нибудь, чтобы промыть рану, – неожиданно сказал Уильям Дин. – Линден, ты должен послать за врачом.
Шериф откинул голову и громко захохотал.
– Нет у нас никакого врача, Дин! В Холлоувилле есть только гробовщик. И он очень скоро позаботится об этом парне.
Все еще хохоча, они оба с шумом удалились, захлопнув за собой дверь, которая отделяла коридор и камеру от кабинета шерифа.
Уильям Дин сполз с нар и уселся рядом с подносом. Оглядев его, он с отвращением выругался.
– Дерьмо! Вчерашний кофе и сухой хлеб. Ни разу не дали нормально пожрать с тех пор, как попал в эту дыру.
Бен молчал. Потрясение от новости о смерти женщины постепенно проходило. Он снова почувствовал пульсирующую боль в ране и сомневался, сможет ли сдвинуться хоть на дюйм, не говоря уже о том, чтобы встать с койки и поесть. Вряд ли ему хотелось этого. В немом молчании он наблюдал за тем, как Уильям Дин быстро проглотил два куска черствого хлеба из четырех и запил их кофе из жестяной кружки.
– Закрой рот.
– Черт, нехорошо, если он сдохнет.
– Заткнись, я сказал. С каких это пор ты стал гуманным, Дин? И чего это я должен волноваться, что он загнется? На одного меньше вешать, вот что я думаю. А твой день тоже не за горами, Уилл Дин. Тебе только осталось до полудня во вторник. На твоем месте я бы думал об этом.
Голоса плыли над Беном. Затем последовал топот сапог, звук захлопнувшейся двери и скрежет ключа в замке. Как больно, чертовски больно! Он чувствовал запах крови и собственного кислого пота, а рука горела огнем. С усилием он разлепил веки. Это движение далось с трудом, он поморщился от боли и сморгнул слезы, навернувшиеся на глаза. По крайней мере он знал, где находится. Он лежал на холодном каменном полу тюремной камеры.
– Эй, очухался? Вот сукин сын, кровь хлещет, как из недорезанной свиньи! Мэрфи неплохо постарался.
Над ним склонилось покрытое щетиной круглое лицо. Маленькие светло-карие глазки блестели, а толстые бесцветные губы кривились в ухмылке.
– Линдену плевать. Да и мне тоже, только пол жалко: весь вымазал кровью.
Бен застонал. Он перекатился на бок, задохнувшись от боли, пронзившей, словно огненный штырь, руку, и улегся на спину. Не мигая он смотрел на старый каменный потолок тюрьмы Холлоувилла, состоявшей всего из одной камеры.
Память постепенно вернулась к нему, а вместе с ней и отвращение к себе. Все эти годы после того, как повесили отца, он умудрялся держаться подальше от неприятностей и успешно избегал тюрьмы. А теперь, только из-за того, что он сунул нос в чужие дела, он оказался здесь, брошенный, как рыба на сухой берег, измочаленный и беспомощный.
– Дерьмо, – прошептал он сухими потрескавшимися губами.
Лицо, склонившееся над ним, исчезло, но он услышал голос, сказавший с ироническим сочувствием:
– Пожалуй, я знаю, что ты имеешь в виду.
Он проигнорировал голос и сконцентрировался на том, чтобы подняться. Линден специально кинул его на пол, хотя у стены были нары – напротив тех, на которых сидел Уильям Дин. Бен сделал эту койку своей целью. Сцепив зубы и не обращая внимания на кровь, ровными струйками стекавшую по раненой руке, он через несколько изнурительных минут доковылял до нар и рухнул на них. Некоторое время он лежал, ловя воздух ртом и пытаясь удержать ускользающее сознание, потом долго пытался одной рукой развязать узел шейного платка. Наконец ему удалось стащить его с шеи. Нужно крепко повязать его поверх раны, остановить кровь… Он уже чувствовал слабость и весь покрылся испариной. Увы, Бен сразу понял, что ему не удастся завязать платок – только не одной рукой.
Когда сквозь железную решетку в камеру проникли первые лучи утреннего солнца и легли золотистыми полосками на залитый кровью пол, он посмотрел на мужчину, лежавшего на соседней койке.
– Как насчет того, чтобы помочь мне?
– С какой стати? – весело спросил Уильям Дин. Бен решил не язвить: слишком мало он знал об Уильяме Дине, но то, что знал, заставляло его держаться с бандитом настороже. На Дина был объявлен розыск в пяти штатах за ограбление почтовых карет; он был самым молодым членом банды отчаянных головорезов, в которую входили два его брата, кузен и еще один преступник, Джим Торн. Дин находился в тюрьме здесь, в Холлоувилле, уже полмесяца. По крайней мере, так сказал Бену бармен салуна «Красный свисток» в самый первый вечер, когда он появился в городе. Шериф Линден был в восторге, что ему удалось схватить Дина, и он провел молниеносное самостоятельное расследование. Хотя некоторые и думали, что Дина следует отправить на суд в Тусон, который приговорил бы его к тюрьме, Линден позаботился о том, чтобы «судья», проезжавший через город, вынес ему смертный приговор. Он планировал через несколько дней повесить Дина.
«А теперь Линден повесит и меня. Совсем как отца», – с отвращением подумал Бен. Вслух же он сказал Уильяму Дину:
– Если поможешь мне, я окажу тебе ответную услугу.
– Правда?
Бен старался пристально смотреть на него, однако комната колыхалась перед его глазами, как желе.
– Даю слово.
Уильям Дин не походил на опасного бандита, каким его описывали: толстый коротышка с давно не стриженными черными волосами и бычьей шеей. Его глаза были маленькими и близко посаженными, нос – приплюснутым и красным, очевидно, из-за пристрастия к спиртному. Он выглядел лет на восемнадцать, но имел репутацию матерого разбойника. Говорил он негромко и нараспев, что составляло резкий контраст с приземистой фигурой и невзрачной внешностью.
После довольно долгого разглядывания Бена с едва заметной усмешкой, затаившейся в уголках его губ, Дин пожал плечами:
– А почему бы и нет? Линден просто лопнет от злости.
Линден. Бен поморщился при одном упоминании о шерифе. Он смутно подумал о том, что стало с женщиной, которой он попытался помочь. Впрочем, следующие пятнадцать минут от нестерпимой боли он вряд ли вообще мог думать о чем-нибудь. Когда Уильям Дин плотно обвязал шейным платком его руку, чтобы остановить кровотечение, он чуть снова не потерял сознание.
Вскоре Бен пришел в себя, а Дин лежал на своей койке и что-то напевал.
– Ну и кто ты такой, черт тебя возьми? Что такого натворил, отчего Мэрфи так тебя отделал? – беззлобно спросил Дин.
– Я – Бен Клей. Мэрфи – это помощник шерифа?
– Ага.
– Он застал меня, когда я наставил пушку на Линдена и его брата.
Дин хохотнул.
– И зачем ты делал это, Бен?
Бен ему все рассказал. К его удивлению, Дин, казалось, одобрительно отнесся к его попытке помочь женщине.
– Я бы сделал то же самое, Бен. Не по душе мне обижать женщин. Вот старина Джим – мой приятель, Джим Торн, – так он любит. Очень груб с леди. А я и мои братья – мы получили совсем другое воспитание. Ясно, не могу похвастаться, что мне с ними везет. Ведь я не красавчик. Вот у тебя, наверное, никогда не было с ними проблем. – Он проницательным взором и с некоторой неприязнью оглядел стройную длинную фигуру Бена, его темные волосы и красивое лицо. – Думаю, они без ума от тебя, – пришел он к заключению.
– Да нет, я всю жизнь без гроша. А это не так уж нравится большинству леди, – солгал Бен, потому что женщины всегда липли к нему, даже несмотря на его стесненные обстоятельства. Но ему не хотелось сердить Дина: у него уже появились первые проблески новой идеи. – Как думаешь, что случилось с той женщиной? – спросил он, здоровой рукой пытаясь отогнать муху. – Она была с Линденом, когда он меня притащил?
– Нет.
Бен вспомнил избитую плачущую женщину, пытавшуюся подняться с пола хижины.
– Надеюсь, она ушла, пока они занимались мной, – пробормотал Он.
Дин внимательно смотрел на него блестящими карими глазками.
– Тебе надо было пристрелить Линдена и его братана на месте. А потом подкараулить Мэрфи.
Бен решил умолчать о том, что он никогда в жизни никого не убивал даже нечаянно, не говоря уже о том, чтобы хладнокровно пристрелить. Но прежде чем он успел сделать комплимент Дину и похвалить его стратегию, он услышал, как в коридоре открылась дверь кабинета шерифа. Оба повернули головы в сторону коридора, пока шериф Линден и его помощник Мэрфи, гремя сапогами, приближались к камере и встали у двери.
– Глянь-ка, Мэрфи. Этот убийца все же решил выжить – по крайней мере до того, как на его шее затянется удавка.
– Убийца? Я никого не убивал, – процедил Бен сквозь сжатые зубы. Бледный и дрожащий, он тем не менее гневно смотрел на шерифа, многозначительно позванивающего ключами. Мэрфи – пузатый и громоздкий, с глазами навыкат и обвисшими губами, держал в руках поднос с едой и кофе. Бен знал, что он не сможет проглотить ни кусочка.
– Еще как, сынок. Та малышка, которую ты затащил в хижину, – ты ведь застрелил ее как раз перед тем, как мы пришли. Нет смысла отрицать!
– Мы застукали тебя на месте преступления, – добавил помощник шерифа. – Бедная девушка умерла сразу.
Бену будто нанесли удар кулаком в солнечное сплетение. Несколько мгновений он не мог дышать.
– Ах вы, выродки… – Его голос, прозвучавший хриплым шепотом, эхом отозвался в бледном утреннем свете, проникающем в камеру. Перед его мысленным взором возникли грязные, растрепанные волосы женщины, ее избитое лицо, полное муки. Он хотел спасти ее… Но опоздал. Если бы он пришел раньше, как только услышал ее крики… Ярость, отвращение и досада наполнили его. Он проиграл, проиграл и здесь, как всегда и во всем… Его тошнило. Ему хотелось избить кого-нибудь. Он попытался вскочить с койки, но хохот Линдена и собственная слабость отбросили его назад.
– Зачем надо было ее убивать, сынок? Жаль, она была не такой уж и страшненькой с виду. Мэрфи и Нейт похоронили ее час назад.
Линден осторожно открыл дверь, держа наготове револьвер.
– Отойти обоим, – предупредил он, в то время как помощник шерифа поставил поднос на пол и подвинул его в комнату. Дверь снова захлопнулась, Линден повернул ключ в замке.
– Этому человеку нужны бинты и спирт или что-нибудь, чтобы промыть рану, – неожиданно сказал Уильям Дин. – Линден, ты должен послать за врачом.
Шериф откинул голову и громко захохотал.
– Нет у нас никакого врача, Дин! В Холлоувилле есть только гробовщик. И он очень скоро позаботится об этом парне.
Все еще хохоча, они оба с шумом удалились, захлопнув за собой дверь, которая отделяла коридор и камеру от кабинета шерифа.
Уильям Дин сполз с нар и уселся рядом с подносом. Оглядев его, он с отвращением выругался.
– Дерьмо! Вчерашний кофе и сухой хлеб. Ни разу не дали нормально пожрать с тех пор, как попал в эту дыру.
Бен молчал. Потрясение от новости о смерти женщины постепенно проходило. Он снова почувствовал пульсирующую боль в ране и сомневался, сможет ли сдвинуться хоть на дюйм, не говоря уже о том, чтобы встать с койки и поесть. Вряд ли ему хотелось этого. В немом молчании он наблюдал за тем, как Уильям Дин быстро проглотил два куска черствого хлеба из четырех и запил их кофе из жестяной кружки.