Грегори Джил. В ожидании счастья

   Круглые голубые глаза Джоны, которому исполнилось четыре месяца, с ужасом смотрели на гиганта, который создавал столько шума и суеты. Худенький, настороженный малыш с соломенными волосами и длинными светлыми ресницами изо всех сил обхватил шею Мэгги.
   Сойер некоторое время внимательно разглядывал его.
   – Что ж, по-моему, он будет похож на свою маму. – Сойер протянул мальчику свой большой палец, и, немного поколебавшись, Джона ухватился за него своей крошечной ладошкой. – Как его зовут, Мэгги?
   – Джона, в честь моего отца.
   Значит, не Сет. Она не назвала сына в честь его, но и не назвала в честь своего первого мужа. Сойер был доволен. Он всегда хотел сына, а этот чудесный белокурый малыш был плотью и кровью Мэгги.
   – Джона, – пробормотал он, привыкая к имени, которое ему понравилось. – Звучит надежно и солидно – Джона Блейк.
   Сойер оглядел сверкающую чистотой гостиную, впитывая уют дома. Его душу наполнила радость. Дочери прильнули к нему, счастливые и милые, какими только могут быть маленькие девочки, чудесная жена улыбалась ему, держа на руках сына. Все его желания исполнились! Только год назад дом был совсем другим – полным траура, тишины и отчаяния, потому что он не знал, как ему вырастить своих девочек. А теперь вокруг царили смех и радость. Между Мэгги и девочками ощущалась связь – то, чего не существовало, когда он уезжал. И наконец, здесь есть мальчик, пусть несмышленый младенец, но все же мальчик – тот, кто пойдет по его стопам и под его руководством вырастет мужчиной.
   Он наклонился и от избытка новых чувств снова поцеловал Мэгги. Джона, зажатый между ними, издал протестующий вопль. Сойер откинул назад голову и расхохотался.
   – Правильно, выражай свое мнение! Мужчина порой должен повышать голос, чтобы его услышали, – и никогда не бойся сделать это. – Он протянул руки. – Дай мне подержать его.
   Мэгги давно заметила, что Сойер очень умело обращался с детьми. В отличие от других таких же крупных и сильных мужчин он не боялся сделать им больно. Он держал Джону на руках, мальчик отбивался от него и орал.
   – Очень скоро ты привыкнешь ко мне, – весело сказал Сойер, передавая мальчика Мэгги. – Он уже ползает?
   – Ему всего лишь четыре месяца!
   – Как только начнет ползать, посадим его на лошадь. Судя по тому, как пошли дела в Уичито, скоро мне понадобится много помощников. Северу позарез нужен техасский скот. Мэгги, мы разбогатеем, поставляя им то, что им нужно. – Он провел по подбородку ребенка своим мозолистым большим пальцем, его глаза сияли от возбуждения и радости. Казалось, что каждая жилка в его теле вибрирует, наполненная энергией. – Этот малыш станет свидетелем расцвета, который ждет Техас, – пообещал он.
   – А как же мы, папа? – Регина нетерпеливо дергала его за рукав. Она задрала вверх счастливое личико, отчаянно требуя к себе внимания, после того как закончилась вся эта возня вокруг малыша. – Мы тоже станем? Мы с Эбби будем помогать тебе перегонять скот.
   – Перегонять скот? – Сойер усмехнулся и присел перед дочерью. – Нет, это занятие не для девочек, Регги. Ты и Абигейл будете помогать маме по дому и оставите мужскую работу мне и вот этому парню. Не правда ли, будет здорово, когда он немного подрастет и начнет работать со мной? – Он выпрямился. Его пыльное загорелое лицо выражало радостное волнение. – Мэгги, я обещаю, что мы превратим Тэнглвуд в империю, в скотоводческое царство!
   – Но я тоже хочу помогать. – Глаза Регги наполнились слезами. – Я не хочу оставаться дома, я хочу перегонять коров, как и ты.
   – Малышка, я никогда не позволю тебе делать то, что тебе не под силу. – Сойер сел на диван и посадил обеих девочек себе на колени. Мэгги села на стул напротив с Джоной, который гукал от удовольствия.
   – Я все сделаю для своих маленьких принцесс. – На лице Сойера сияла снисходительная улыбка доброго монарха. – У вас будет много нарядов и всяких безделушек, которые так любят женщины. – Он подмигнул Мэгги. – Но для этого мне придется немало потрудиться, и иногда моя работа будет не только трудной, но и опасной. Мужчина должен быть сильным и храбрым, чтобы справиться с ней. И ваш папа очень сильный и храбрый, и добьется всего, что захочет. А вот этот маленький мальчик со временем тоже станет таким. Вы же, девочки, – он положил ладони на их головки, – должны быть красивыми и готовить нам что-нибудь вкусное на ужин, когда мы будем возвращаться домой. На ранчо каждый должен заниматься своим делом. Верно, Мэгги?
   Она промолчала. Неужели он не обратил внимания, с какой завистью девочки смотрели, как он, едва спустив их со своих колен, снова начал восхищаться малышом? Чтобы хоть ненадолго отвлечь его внимание от Джоны, она сказала, что ребенку пора спать, но вместо того, чтобы остаться с девочками, пока Мэгги относила Джону наверх, Сойер ушел ставить лошадь в конюшню и разыскивать Сэма Холкомба.
   Мэгги захотелось отодрать его за уши, когда она спустилась вниз через несколько минут и увидела две поникшие фигурки дочерей, которых он оставил одних, торопясь закончить свои дела.
   За четыре месяца, которые прошли с рождения Джоны, девочки ни разу не чувствовали к нему ревности – до сегодняшнего дня. Мэгги едва ли могла упрекнуть их за это чувство. Столько месяцев они с нетерпением ждали возвращения отца, а теперь, когда он вернулся, его заботило лишь построение своей империи вместе с Джоной.
   Мужчины! Каким бесчувствием отличается иногда сильный пол. Усилия нескольких месяцев, направленные на то, чтобы создать семейную атмосферу для Джоны и девочек, были разрушены несколькими бестактными фразами.
   Кошмар, который они пережили в прерии, крепко сблизил Мэгги, Регину и Абигейл. Стена отчуждения, которой окружила себя Абигейл, рухнула, и вместо нее появились тепло и доверие. Мэгги не могла нарадоваться. И вот теперь возникла реальная угроза семейной гармонии, на создание которой она потратила столько сил. По иронии судьбы этой угрозой оказался Джона. То, что он сразу стал центром внимания со стороны отца, казалось несправедливым.
   Ночью, оставшись с Сойером наедине в постели, она попыталась объяснить ему ситуацию и попросила его не выделять Джону перед Эбби и Регги, особенно сейчас, когда они так близки к созданию настоящей семьи, но Сойер и слушать не стал ее объяснений.
   – Девочки для меня дороже всего на свете, и они знают об этом.
   – Ты не обратил внимания, какое выражение появлялось на лице Эбби всякий раз, когда ты говорил о том, как Джона станет самым лучшим наездником и самым ловким стрелком и ковбоем на этом берегу Рио-Гранде.
   – Ясное дело, станет!
   – Да, но им обидно, что ты так гордишься мальчиком, они чувствуют себя обделенными, им кажется, что про них забыли. Постарайся прислушаться к дочерям, удели им немного внимания!
   – Да я и так уделяю!
   – После ужина у тебя не нашлось времени, чтобы послушать, как Эбби играет на клавесине, – с мягким укором сказала она, – или почитать Регги сказку на ночь.
   – Во имя Святого Петра, женщина, у меня ведь ранчо, которым я должен управлять! – Рассерженный, Сойер скинул простыню и сел в постели, гневно глядя на Мэгги. – Если они так расстроились, как ты говоришь, значит, они слишком уж избалованы. Я не собираюсь тратить время на то, чтобы нянчиться с ними. – Он пригладил свою шевелюру. – Я объясняю тебе, Мэгги, что в ближайшие месяцы можно сделать по-настоящему хорошие деньги. В Уичито один бычок всего-навсего на девятьсот фунтов, который в Техасе стоит не больше двенадцати долларов, продается за двадцать пять! Агенты закупали там скот для северных индейских резерваций в огромных количествах! Подожди и увидишь, что случится в ближайшие два-три года. Все будут питаться техасской говядиной. Сойер Блейк собирается оставить свой след в этом округе – нет, во всем штате! Мы будем богаты, Мэгги, может, еще богаче, чем Граймс. Кто знает, как все обернется дальше? – Потянувшись к ней, полный энтузиазма и возбуждения, он почувствовал странную смесь гордости и физического влечения. На Мэгги была тонкая белая ночная сорочка, сквозь которую просвечивалась ее грудь. Рыжеватые волосы волнами рассыпались по плечам и в лунном свете отливали золотом. Но когда он дотронулся до руки жены, то увидел на ее лице сомнение.
   – Ох, милая, – Сойер прижал ее к себе, – хватит тебе переживать! Я не буду пренебрегать девочками. Ты ведь знаешь, что после тебя они для меня самые главные на свете!
   А теперь, когда есть сын? Мэгги промолчала, когда он привлек ее ближе.
   – Не волнуйся. Я так скучал по тебе…
   Его голос был хрипловатым, насмешливым и одновременно властным… Взглянув на мужа, склонившегося над ней, Мэгги тут же забыла все свои сомнения. Сойер, суровый и нежный, мог быть таким же упрямым, как какой-нибудь бычок, но он добрый и любит ее… Он прикоснулся к ней, и она вздрогнула от наслаждения. Как долго его не было, слишком долго. Мэгги пронзило желание.
   – Я тоже скучала по тебе, Сойер. – Она крепче обхватила его шею руками и подставила губы для поцелуя.
   Он вдохнул ее запах – легкий терпкий женский запах, от которого его сердце учащенно забилось.
   – Ах, Мэгги, Мэгги! – Какая она милая, спокойная, сильная и замечательная! Ее волосы, рассыпавшиеся по подушке, казались атласными, когда он погрузил в них пальцы. Сойер застонал от наслаждения, приподнялся и заглянул ей в глаза. Ее лицо смягчилось, и на нем отражалось то же желание, которое испытывал и он. Она обхватила его бедра ногами и прижалась грудью к его груди. Он порадовался, что не связывался с женщинами в Уичито, даже когда Маркус Граймс привел двух самых хорошеньких из салуна «Ноготки» и пригласил его, чтобы он выбрал себе одну. Нет, он всегда был верен Айви и будет верен Мэгги. Она замечательная женщина и заслуживает того, чтобы к ней относились по-человечески.
   Лето оказалось долгим, и прошло много времени с тех пор, как он был близок с женщиной. Он снова поцеловал жену и тут же вошел в нее, дополнив щемящую боль собственного желания ее влажным теплом. Он взял ее быстро, нетерпеливо, но все же, несмотря на свое нетерпение, был нежен. Удовлетворив желание, он упал на постель, довольный и обессиленный.
   И почти мгновенно заснул.
   Мэгги долго лежала, глядя в потолок, разочарованная и полная неясного беспокойства. Ей хотелось разбудить мужа, начать все снова и заставить его любить ее медленно, с наслаждением, но он крепко спал и выглядел таким уставшим, что она переборола себя.
   Будут и другие ночи. У них еще все впереди. Самое главное, что он наконец дома.
   И в последующие месяцы она напоминала себе об этом, потому что ей иногда казалось, что для Сойера она всего лишь случайный прохожий, тот, кто попал в самую гущу его жизни. Все его мысли были заняты только скотом. Скот и бизнес, деньги и земля – об этом он думал непрерывно. Скоро она привыкла к тому, что муж поглощен делами, тем более что и остальные владельцы ранчо вели себя так же. Хорошо еще, что ее жизнь заполнена многими другими вещами, и ее не слишком беспокоит недостаточное внимание со стороны мужа, думала она, штопая носки или расчесывая Регги волосы перед сном.
   После того случая в июле Хэтти Бенсон взяла Мэгги под свое покровительство; теперь все женщины в округе охотно принимали ее, и во время случайных поездок в город и на вечеринки в Бакай у нее не было недостатка в общении, пока мужья собирались вместе и обсуждали дела. Она радовалась жизни, впервые почувствовав, что значит быть своей. К тому же у нее был надежный муж, любимые дети, подруги.
   Абигейл и Регина иногда и вспыхивали от ревности к повышенному вниманию, которое Сойер уделял Джоне, – ведь именно с ним он проводил время по вечерам, когда возвращался после объездов, однако Мэгги сумела заполнить пустоту в детских душах, возникшую из-за пренебрежения отца. Она учила Абигейл шить, слушала, как та подбирает мелодии на клавесине, и без конца пела Регине. Они становились с каждым днем все ближе, и в Тэнглвуде царила атмосфера веселья, добра и взаимопонимания.
   Семья отметила первый день рождения Джоны, устроив барбекю, на который пригласили всех соседей. Именины праздновали в начале марта, потому что в середине месяца мужчины отправлялись в дальний объезд, и в мае, когда Джоне исполнится год, их здесь не будет.
   На ранчо ожидалось около пятидесяти гостей, но утром на кухне сидели только Дотти Мей и Мэгги, следя за пирогами, за тем, как печется хлеб и маринуется мясо, которое потом будет поджарено на больших вертелах, установленных Сойером за домом.
   – Я должна кое-что сообщить тебе, – вдруг сказала Дотти Мей, ставя на стол блюдо, наполненное мясом. Мэгги, перестав чистить яблоки, взглянула на нее, настороженная взволнованным голосом подруги. Сегодня Дотти Мей была не такой, как всегда: ее лицо сияло, светлые волосы блестели в лучах мартовского солнца, светившего сквозь открытое окно кухни и освещавшего стройную фигурку молодой женщины в голубом клетчатом платье. С тех пор как Дотти Мей устроилась на работу, о которой ей написала Мэгги, – в магазинчике модистки в Бакае, – она казалась счастливой и уравновешенной. Миссис Плейн, хозяйка магазина, милая пожилая женщина, уже не могла справляться самостоятельно и очень радовалась, что теперь у нее работает молодая и красивая Дотти Мей, которая умело обслуживает покупательниц и уговаривает их делать покупки. Дотти Мей жила в пансионе в городе, и, хотя ее жалованье было не таким уж большим, она умудрялась на него неплохо существовать: покупала себе чудесные шляпки на распродажах, аккуратно стирала и штопала свои платья, чтобы не покупать новых, и приезжала на ранчо чуть ли не каждое воскресенье.
   – Ну? – подбодрила ее Мэгги, в то время как ее подружка молча смотрела на нее с улыбкой, трепещущей в уголках губ. – Говори, а то сейчас лопнешь.
   – Сэм Холкомб и я – мы собираемся пожениться! – Дотти Мей расхохоталась, глядя на то, как у Мэгги отвисла челюсть, а нож, которым она чистила яблоко, со стуком упал на разделочный стол.
   – Сэм Холкомб! Я даже не догадывалась… О, Дотти Мей, как замечательно! Почему ты не сказала мне раньше?
   Подруги обнялись, и Дотти Мей начала объяснять:
   – Сэм такой… такой скромный. Он ухаживал за мной с тех самых пор, как я переехала в город. Но я ничего не говорила, потому что не думала… Никогда и не мечтала, что он захочет продолжать видеться со мной…
   – Дотти Мей!
   – Правда! Но по какой-то причине он полюбил меня, – она в волнении стиснула Мэгги, – а я его обожаю. И ты должна быть замужней подружкой невесты на свадьбе. Она состоится в следующую субботу, прежде чем Сэм с другими мужчинами отправится в объезд. Но он скоро вернется. Сойер такой добрый – предложил Сэму доставить его скот на рынок, чтобы Сэм мог заняться строительством дома.
   Мэгги поймала себя на мысли, что события разворачиваются слишком быстро и она не успевает осознать их.
   – Дом? Скот? – оторопело спросила она.
   – Это самое удивительное. Сэм скопил из своего жалованья денег, чтобы купить небольшой участок земли у реки у западной границы Тэнглвуда. Он собирается устроить ранчо – о, конечно, не такое большое, как Тэнглвуд, – добавила она улыбаясь, – но оно будет нашим собственным. А в качестве свадебного подарка Сойер отдает нам пятьдесят голов скота и всех неклейменых телят, которых Сэм соберет. – Ее глаза сияли. – Мы так ему благодарны, Мэгги!
   Мэгги изумленно уставилась на нее.
   – Ты хочешь сказать, что Сойер все это время знал о вашей помолвке? И не сказал мне? – Она не знала, смеяться ей или обижаться.
   – Нет, нет, Сэм сказал ему только вчера вечером. – Дотти Мей улыбалась, глядя на выражение лица подруги. – Сказал, что после субботы уже больше не будет работать на него, и взял с Сойера обещание, что он ничего не скажет тебе, потому что я хотела сообщить эту новость сама. – Она схватила Мэгги за руку и сжала ее. – Ты ведь согласишься быть моей подружкой на свадьбе?
   – А как же Лилиан?
   – Я хочу, чтобы была ты!
   Мэгги почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
   – Сочту за честь. – В этот миг она чувствовала, что Дотти Мей для нее ближе, чем кто-либо еще на земле, и была счастлива за подругу, нашедшую свою судьбу.
   – Мы будем соседями, – ликовала она, кружа Дотти Мей по кухне. – Наши дети будут дружить, вырастут вместе!
 
   Меньше чем через десять месяцев, когда родилась Грета, дочь Дотти Мей, Джона, который перед этим с минутку смотрел на младенца, не произведшего на него никакого впечатления, вскарабкался на колени отца.
   – Поскачем, поскачем, – потребовал он, и Сойер, засмеявшись, исполнил его желание.
   Лежа на диване в простом квадратном домике на ранчо, который Сэм Холкомб построил своими руками, Дотти Мей прижимала к себе младенца в маленьком шерстяном одеяльце, которое Мэгги, Абигейл и Регина вышили и украсили оборками. В камине потрескивал огонь, за окном падали снежинки, а Сэм Холкомб и женщины наблюдали, как Сойер шумно возится со своим сыном.
   Мэгги, Абигейл и Регина в отличие от Джоны восхищались ребенком с соответствующим энтузиазмом.
   – Радуйся, что у тебя дочь, – сказала Мэгги с улыбкой, ласково погладив щечку ребенка. – Мои девочки – самые лучшие помощницы. А с мальчишками, как ты видишь, все совсем по-другому. Такое впечатление, что мой сын живет в конюшне. Меня удивляет, как его еще не растоптали.
   – Ты все время опекаешь его и начинаешь кудахтать как курица, стоит ему только приблизиться к лошадям на расстояние в двадцать футов, – добродушно проворчал Сойер, спустив сына с широких плеч. – Мэгги испортит его своим постоянным беспокойством и заботой, но я не допущу, чтобы из моего мальчика вырос слабак, – сказал он Сэму, который слушал его вполуха, поглощенный созерцанием своей крохотной дочурки.
   – Твой мальчик еще маленький, – запротестовала Мэгги, смеясь и покачивая головой. Она уже привыкла к подобным дискуссиям с Сойером. Инстинкт подсказывал ей охранять и защищать Джону, окружать его вниманием и любовью, но он уже становился самостоятельным и решительным и совершенно не обращал внимания на женские нежности. Он обожал Сойера и всюду следовал за ним, как игривый любопытный щенок. Иногда Мэгги хотелось, чтобы сын прижался к ней, обнял за шею, однако в глубине души она радовалась взаимной привязанности, существующей между ним и отцом.
 
   Дни проходили за днями, Джона становился все больше, сильнее и умнее, и Сойер гордился каждым его шагом. Когда мальчику исполнилось пять лет, он уже умел ездить на пони и бросать лассо, а в восемь лет Сойер раз в неделю брал его с собой в объезд, даже если Джоне приходилось пропускать занятия в школе.
   – Он должен узнать все, что касается ранчо. Это более важно, чем учеба по книжкам. В книжках ведь не пишут, как надо выращивать крупный рогатый скот, не так ли? Нет ничего страшного в том, что он не пойдет и школу, а посмотрит, как управляют ранчо, – считал Блейк-старший.
   Тэнглвуд за эти годы разросся, как могучий дуб, отвоевывая техасские просторы. Округ процветал, особенно Бенсоны, Граймсы и Блейки. В Техас текли деньги, а сотни тысяч бычков отправлялись в Канзас, где их потом покупали богатые владельцы пастбищ со Среднего Запада, агенты со скотобоен и владельцы ранчо из Монтаны, Вайоминга и Дакоты, которым нужен был племенной скот. Сойер, Маркус Граймс и Билл Бенсон стали важными людьми в Бакае – они объединили бизнес и политику и получили огромное влияние и власть. Такие люди, как Сэм Холкомб, если и не разбогатели, то получали выгоду от открытых пастбищ и создали себе скромные хозяйства и построили удобные дома. Стада множились и бродили по прериям, а потом под крики ковбоев-погонщиков, окутанные тучами пыли и москитов, каждую весну направлялись В Канзас, пересекая Ред-Ривер и Симаррон.
   Шли годы, хорошие, благополучные. Джона вырос: высоким и стройным под ярким солнцем на просторах Техаса, а Абигейл и Регина превратились в очаровательных девушек.
   Мэгги открыла в Бакае первую публичную библиотеку – сначала она собирала книжные пожертвования по всему округу, заказывала тома из книжных магазинов с востока, а потом построила кирпичное здание в центре города. В библиотеке собралось пятьсот томов, и ее торжественное открытие состоялось четвертого июля. ^[3]
   Сойер пристроил к дому на ранчо террасу и еще четыре комнаты, расширил сараи для новых работников, кухню и конюшни.
   Дела в Тэнглвуде кипели, как весенние реки. Ранчо процветало, стада свободно бродили по прериям, и техасское небо, днем освещенное солнцем, а ночью звездами, простиралось до самого горизонта, как бескрайний шелковый купол над золотистой землей.
 
   Осенью 1881 года Маркус и Аннабел Граймс вернулись из поездки в Нью-Йорк с новостью, что богатый восточный синдикат расширяет свой животноводческий бизнес от Монтаны до Техаса и что он предложил Маркусу деловое партнерство.
   – Вам понравится этот парень, Сойер. Он прекрасно разбирается в лошадях, и, кроме того, у него есть несколько очень интересных идей.
   Мужчины стояли на веранде дома Маркуса Граймса, выходящей на долину. Северный ветер нагонял облака, в свете заходящего солнца холмы сверкали, как топазы.
   – Какие же это идеи? – Сойер наблюдал, как Джона запрыгнул в седло пятнистого пони Пеппера, которого Сойер подарил ему на последний день рождения. В девять лет Джона был стройным веснушчатым парнишкой со светлыми волосами, в его формирующихся мышцах уже чувствовалась упругая сила. Он все схватывал на лету и отличался любознательностью. В его голубых глазах постоянно светились то радость, то озорство; он любил своих друзей и свою землю.
   Сойер с гордостью наблюдал за мальчиком, объезжавшим пятнистого пони, которому было тесно в загоне Маркуса. Он умел объезжать самых норовистых пони, обладал хорошей реакцией и держался в седле с уверенностью ковбоя в два раза старше его.
   Из гостиной донеслись голоса Мэгги, Регины и Абигейл, а также Аннабел. Они обсуждали последний выпуск «Каталога для леди», который Аннабел привезла с востока. Сойер слышал взволнованные восклицания своих дочерей по поводу платьев, шляпок и перчаток и голос Мэгги, предлагавшей смастерить то одно, то другое для своих приемных дочерей. Она постоянно забывала, что ей уже не надо ничего шить своими руками, они могли заказать все что угодно из каталога. Сойер поймал себя на мысли, что бедное канзасское происхождение Мэгги все еще не позволяет ей по-настоящему насладиться богатством, которое он скопил за последние десять лет. Сколько раз он говорил ей, что они могут спокойно купить новый диван для гостиной, китайские ковры в спальни для гостей и любые побрякушки. Он краем уха прислушивался к женской болтовне, и даже слова Маркуса Граймса не получали полного внимания с его стороны. По-настоящему его интересовал только сын, который кругами ездил на пятнистом пони по загону, искусно направляя животное, делая резкие повороты и срезая путь, как опытный ковбой.
   – Ограда – вот какая идея. – Маркус Граймс затянулся сигарой, наблюдая за тем, как солнце опускается за холмы. – Ограда из колючей проволоки.
   – Дьявольская лента, – презрительно произнес Сойер. Так американцы окрестили изобретение фермера-янки Джо Глиддена.
   – В наши дни в Панхэндле много таких заграждений, Сойер. Ранчо Фраинг-Пен отгородило себе свыше сотни тысяч акров. – Он нахмурился. – Я слышал, это стоит тридцать девять тысяч долларов. Но зато есть гарантия, что туда не забредут фермеры и овцеводы. – Маркус Граймс за последние десять лет здорово набрал вес. Жилет и сюртук с резными перламутровыми пуговицами еле сходились на нем. – Пока еще они не осмеливаются, но вода и трава скоро станут дефицитом, если эти чертовы новички будут прибывать. Да, есть еще кое-что.
   Он посмотрел на Сойера, его глаза лукаво заблестели.
   – Тебе ведь известна идея селекции крупного рогатого скота, которую выдвинули несколько лет назад Миффин Кенеди и Ричард Кинг? Так вот, этот парень думает, что она должна неплохо себя оправдать. Он владеет консервным заводом на востоке и знает, что вкусы горожан относительно говядины изменятся.
   – У меня самого возникало несколько мыслей по этому поводу. – Сойер подумал о своих стадах, в основном состоявших из лонгхорнов. ^[4]Они хорошо развивались, питаясь травой, но, когда получали зерно, результаты были намного хуже, чем у шортгорнской или герефордской пород. Наибольшие прибыли приносил скот, вскормленный злаками. Если бы ему удалось скрестить шортгорнов или герефордов со своими коровами, то получилась бы улучшенная порода скота, наделенная выносливостью лонгхорнов и с лучшими мясными показателями. Вот тогда бы он сделал настоящие деньги! – Селекция – выгодное дело, но и большой труд. Нужно будет обнести изгородью все стадо. Обойдется недешево.