Грегори Филиппа. Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни

   Видимо, что-то из этих мыслей отразилось на моем лице, потому что бабушка рассмеялась и поцеловала меня еще раз.
   – Да, научить этому невозможно, – сказала она будто про себя. – Каждый должен сделать свои собственные ошибки. До свидания, моя дорогая. Не забудь передать эти рецепты твоей маме.
   Я обняла бабушку и прыгнула в коляску. Затем я помахала ей и улыбнулась. Я знала, что она изумительная, мудрая и храбрая женщина. Но об истоках ее храбрости я не задумывалась. Я не подозревала, что храбрость понадобится мне самой.
   – Уже домой? – спросил Денч, когда мы тронулись.
   – Да, – ответила я.
   Было так интересно сидеть рядом с Денчем высоко в коляске и видеть колышущиеся под ветром поля Вайдекра. Мне нравился Денч, его тягучий суссекский выговор и всегда спокойное лицо, по которому совершенно невозможно было догадаться о его чувствах. Я безошибочно знала, как это всегда знают дети, что он ко мне очень хорошо относится.
   – Рады вернуться к маме? – ласково поинтересовался он.
   – Конечно, и к моему кузену тоже. Вы не знаете, он много ездил верхом эти дни?
   – Кажется, много, – ответил он. – Но мой племянник говорит, что у него ужасно неповоротливые руки. Мистер Ричард может испортить лошадку. Не знаю, о чем думает милорд.
   – Но это лошадь Ричарда, – немедленно ринулась я на его защиту.
   – Вроде как, – намеренно не понимая моего восклицания, отозвался Денч. – А вы не пробовали на ней кататься, мисс Джулия?
   – Леди часто до самой свадьбы не умеют ездить верхом, – повторила я слова моей мамы. – Пока их не научит муж.
   – И вы даже не садились на нее никогда? И не заходили в конюшню?
   – Садилась, – честно ответила я. – Но Ричард поймал меня.
   – И что? – Денч явно ждал моего ответа, но я молчала.
   Ричард вошел в конюшню как раз в тот момент, когда я попыталась взобраться на Шехеразаду, предварительно поманив ее яблоками-паданцами из нашего сада. Сначала она встревожилась, но, почувствовав мой вес, успокоилась и снова сунула морду к корзинке. Я едва держалась на ее спине, но ощущать под собой ее теплую кожу и тугую сеть мускулов было невыразимым блаженством. Когда она подняла голову, я увидела ее стройную шею и блестящий водопад гривы. Я просто обожала ее и, зарывшись носом в гриву, с наслаждением вдыхала ее чудный запах.
   Я не услышала шагов около конюшни и даже не заметила, как дверь открылась.
   – Слезай. – Голос Ричарда звучал угрожающе.
   Я выпрямилась и с испугом оглянулась. Ричард вошел в конюшню и закрыл за собой дверь. В руках он держал седло и упряжь.
   – Слезай, – повторил он.
   Теперь в его голосе появились ласковые нотки, но меня ему было не обмануть. Я видела, как зло блестят его глаза.
   Ухватившись за гриву, я соскользнула с лошади и, стоя на соломе, встретилась с ним глазами.
   – Ричард… – извиняющимся тоном начала я.
   Отложив в сторону седло, он отпихнул меня подальше от лошади и с силой сжал мое запястье. Шехеразада вскинула голову и испуганно заржала. Тогда он резко повернул меня так, чтобы я оказалась между ним и напуганным животным.
   – Шехеразада – моя лошадь, – прошипел он, приблизив свое лицо к моему. – Лорд Хаверинг подарил ее мне. И он меня учил кататься на ней. Ты можешь сколько угодно быть Лейси, но здесь за все платит мой папа. Может быть, лорд Хаверинг и дедушка тебе, но лошадь он подарил мне. И я предупреждал, что нельзя ее трогать, правда?
   Мои губы дрожали так сильно, что я даже не могла говорить. Это было хуже того случая с водяными змеями в нашем детстве. Это было хуже всего, что случалось до сих пор.
   – Ричард… пожалуйста, – жалобно попросила я.
   – Я предупреждал тебя? – настойчиво переспросил он.
   – Д-д-да, – заикалась я. – Но, Ричард…
   – Итак, я предупреждал тебя, Джулия, – нетерпеливо повторил он. – Я сказал тебе, что ты станешь кататься на ней, когда я сам смогу научить тебя. И просил тебя держаться подальше от моей лошади.
   Я не могла сдержать нахлынувшие слезы. Они потекли по щекам, и мое лицо мгновенно стало мокрым, словно я попала под дождь. Я не сводила с Ричарда глаз, надеясь, что он увидит, как я напугана, перестанет так больно сжимать мою руку и заговорит со мной добрым голосом, как он делал всегда после наших ссор.
   – Я говорил тебе это? – закричал он.
   – Да, да, – прорыдала я.
   Я не видела спасения. Мама была далеко в доме, Джем, наверное, сидел на кухне. Я находилась во власти Ричарда, а эта власть была немилосердна. Он действительно предупреждал меня. Он не разрешал мне прикасаться к его лошади, и я не послушалась его. Он предупреждал меня, что рассердится. А я имела глупость прийти к Шехеразаде. Что же теперь будет?
   Внезапно во мне пробудилось чувство протеста.
   – Но ты даже не любишь ее! – заговорила я. – Ты никогда не любил ее, так же как никогда не любил меня. Ты обещал, что научишь меня скакать верхом, но я не верю тебе! Все, чему ты научился, – это твое дурацкое пение! И больше ты ни на что не способен. Ты никогда не научишься ездить верхом!
   Ричард схватил меня и, крутанув, поставил лицом к стене. Потом всей тяжестью навалился на меня.
   – Я убью тебя! – прошипел он злобно.
   Обе мои руки были прижаты к стене, и я буквально не могла шевельнуться. Он схватил с пола кнут и, опять зажав меня одной рукой, изо всей силы стегнул меня по спине.
   Он намеревался задать мне порку, как задавал ему Страйд, что, впрочем, бывало крайне редко. Но я вывернулась из его рук, и удар пришелся мне по бедру. Хотя на мне был теплый жакет, я вскрикнула от боли и неожиданности. Три раза Ричард успел стегнуть меня, пока я не вырвалась окончательно и, нырнув под брюхо Шехеразады, не укрылась за ней. Она была напугана происходящим, била копытами и выкатывала белки.
   Гнев оставил Ричарда, казалось, он сам готов был расплакаться.
   – О Джулия! – всхлипнул он.
   Но я была далека от прощения. Чувствуя себя в безопасности, я кинулась к двери, отворила ее и выбежала наружу. Я не побежала в дом, хотя его окна приветливо светились в вечернем сумраке. Вместо этого я кинулась туда, где была бы совершенно одна, – на сеновал над конюшней. Там я бросилась на пол и, зарывшись лицом в сено, разрыдалась. Я рыдала от боли и унижения, а также оттого, что моя собственная вспышка довела Ричарда до такого бешенства, что он даже пожелал моей смерти.
   Я плакала, зажимая рукой рот, и не могла остановиться. Он ударил меня так больно! Он, видно, совсем не любит меня, раз может так обращаться со мной. Я тоже не стану больше любить его. Мы никогда больше не будем друзьями. Он слишком долго третировал меня. Эта злобная атака будет последней!
   Сено щекотало мою щеку и постепенно становилось влажным и горячим. Я плакала, будто стараясь навсегда выплакать все слезы… И вдруг я почувствовала самое нежное в мире прикосновение – прикосновение руки Ричарда к моему плечу.
   Он бережно – так бережно! – повернул меня к себе и заглянул в мои глаза.
   – О малышка Джулия, – жалобно проговорил он и взял мое лицо в ладони.
   Он стал нежно и бережно целовать меня, осушая мои слезы. Но я продолжала рыдать и не могла остановиться.
   – Ричард, ты не должен так обращаться со мной, – заикаясь, еле выговорила я. – Это несправедливо. И я не буду больше любить тебя. Ты очень жестокий, Ричард.
   – Я знаю, – виновато проговорил он. – Я знаю, что не должен был так делать. Но, Джулия, ты должна простить меня. Ты же знаешь, что я не имел в виду ничего плохого. Это вышло случайно.
   – Случайно! – вскрикнула я. – Это было совсем не случайно! Ты ударил меня изо всей силы. Целых три раза, Ричард! Даже моя мама никогда меня так не била! И ты сказал, что хочешь убить меня!
   – Я знаю, – повторил он своим полным обаяния голосом. – Я прошу у тебя прощения, Джулия. И клянусь, что никогда больше не обижу тебя! – С этими словами он опустился на колени. – Видишь, я на коленях умоляю тебя простить меня.
   Я заколебалась. Боль от ударов стала проходить, и вид страдающего Ричарда был непереносим для меня.
   – Скажи, что ты простила меня, – прошептал он, протягивая ко мне руки.
   – Нет, – упрямо ответила я. – Ты был ужасно жесток, Ричард, ведь я же ничего плохого тебе не сделала, только села на твою лошадь.
   Он помолчал минутку, все еще стоя на коленях.
   – Настоящие леди должны прощать, когда перед ними извиняются, – наконец выпалил он. – Я же сказал, что я сожалею. И я действительно сожалею. И прошу у тебя прощения.
   Долгие уроки моей мамы, объяснения бабушки, весь мир, в котором мы жили, и мое собственное любящее сердце смягчили мою обиду.
   – Ох, Ричард, ладно.
   И слезы без всякой причины снова хлынули из моих глаз. Он ласково обнял меня и стал вытирать их своим носовым платком.
   Потом мы долго сидели в молчании, пока первые звезды не показались на небе.
   – Я не люблю, когда другие трогают мои вещи, – тихо и примирительно заговорил Ричард.
   – Я знаю. – Этими словами я полностью приняла вину на себя. – И обещаю никогда больше не прикасаться к Шехеразаде.
   Я могла бы пообещать и больше, но тонкий серп месяца выглянул из-за тучки и заглянул мне в глаза. Мне послышался тот странный поющий звук, который я всегда принимала за музыку сердца Вайдекра. Эта ночь не казалась мне мирной и покойной, она была какой-то зловещей. Свет луны словно предупреждал меня о том, что любовь Ричарда к своей собственности заходит слишком далеко и я не должна так охотно уступать ему.
   Но странный момент прошел, и снова я сидела на сеновале с товарищем моих детских игр.
 
   – Мастер Ричард не любит, когда трогают его лошадь, не правда ли? – с любопытством спросил Денч.
   – Не любит, – ответила я, отрываясь от дум.
   Я больше никогда не подходила к Шехеразаде, и Ричард забыл свой гнев. Впрочем, последние дни я мало видела его.
   – Собака на сене, – пробормотал себе под нос Денч. – Я считаю, что вы и без всякой учебы научитесь скакать верхом, мисс Джулия. В конце концов, вы ведь прирожденная Лейси.
   – Нет, – твердо сказала я и выпрямилась. – Я не стану учиться скакать верхом, пока не вырасту, Денч.
   – Ну и ладно, – услышав упрек в моем голосе, спокойно согласился он.
   Мы въезжали в великий покой вайдекрского леса.
   – Хотите подержать поводья? – предложил он мне.
   – О, еще бы! – с жаром согласилась я.
   Джем иногда позволял мне править нашей старой двуколкой, но сейчас впервые мне довелось держать поводья великолепной лошади Хаверингов.
   – Берите, – великодушно разрешил Денч и стал следить, как мои маленькие руки бережно взялись за поводья, словно это были дорогие ленты. – Умелые руки, – одобрительно пробормотал он. – У вас руки как у миссис Беатрис.
   Я кивнула, едва слыша его. Солнечный свет скользил по моему лицу, ветер, ласковый, как пение птиц, дул мне навстречу. Целая стая скворцов на все лады распевала над нами в ветвях деревьев, а за лесом на заброшенном поле виднелись грачи.
   – Мы могли бы не ехать прямо домой, – предложил Денч, глядя на мое счастливое лицо. – Давайте объедем вокруг мельницы и вернемся домой через деревню.
   Я заколебалась, потому что все еще помнила историю о том, как забирали детей. Но в конце концов, Ричард ходил через деревню к викарию на уроки, и мама никогда не запрещала мне там бывать.
   – Хорошо, – согласилась я.
   И мы свернули на деревенскую улицу, проехав мимо заржавленных, всегда открытых ворот Вайдекра. Деревенская улица была пуста, лишь несколько бледных лиц виднелись сквозь закрытые окна. Денч кивнул сапожнику и кузнецу, они помахали в ответ, и мы свернули на поросшую травой дорогу, которая вела к общественной земле. Неподвижно замерло в воде мельничное колесо, на нем повисла давно высохшая травинка.
   – Можно пустить лошадь галопом, если вы хотите, – снова сказал Денч.
   И, совсем ни о чем не тревожась, я ослабила поводья и почувствовала, как коляска поехала быстрее и стук копыт по земле участился.
   – Нравится?
   – О да! – прокричала я, перекрывая стук копыт, и лошадь, словно поняв мой восторг, понеслась во весь опор.
   – Тпру! – неожиданно тревожно закричал Денч и выхватил у меня поводья.
   От неожиданности я чуть не упала со своего сиденья, но он успел подхватить меня и водворить обратно.
   «Что?..» – хотела спросить я, но, проследив за его взглядом, увидела стоящую невдалеке Шехеразаду, без седока, с болтающимися поводьями. Увидев коляску, она вскинула голову и поскакала к нам.
   – Черт побери! – негромко произнес Денч. – Где же этот криворукий?
   Шехеразада подошла поближе. Я выскочила из коляски и подхватила волочащиеся по земле поводья.
   – Ричард! – прокричала я в сторону леса. – Ричард, где ты?
   Никакого ответа. Только тревожно вскрикнула сойка да дятел вспорхнул с дерева и полетел прочь.
   Я вопросительно оглянулась на Денча, его лицо было озабоченным.
   – Криворукий, – опять пробормотал он и стал осматривать Шехеразаду. – С ней все в порядке. Он, видно, просто упал. А где он обычно катался?
   – Не знаю, – беспомощно пожала я плечами. – На общественной земле, среди холмов. В лесу. Везде.
   – Значит, и искать придется везде, – хмуро ответил Денч и оглянулся на покрытый пурпурным вереском простор общественной земли. – Мастер Ричард вполне мог отправиться домой, – продолжил он более спокойно. – Поднялся после падения и пошел.
   Затем его лицо опять омрачилось, и он, подойдя к лошади, стал выпрягать ее из коляски.
   – Дайте-ка, – коротко попросил он и взял у меня из рук поводья Шехеразады, поправил на ней седло и, оценивающе взглянув на меня, принялся укорачивать стремена. – Вам придется скакать на ней домой. По дороге загляните на мельницу и, если там есть кто, скажите им, что Ричард упал с лошади и надо отправляться на поиски. Затем скачите к кузнецу Неду, он сам поймет, что надо делать. А я коротким путем доберусь до Дауэр-хауса, узнаю, не вернулся ли ваш кузен домой.
   Я даже задохнулась от удивления.
   – Но я не умею скакать верхом! Я же говорила вам. Ричард еще не научил меня.
   Денч выругался сквозь зубы и подсадил меня в седло, как он сделал бы это с любым деревенским парнем. Я оказалась в седле, сидя по-мужски, с задранной чуть не до колен юбкой и непривычно раздвинутыми лодыжками.
   – Вы отлично справитесь, – уверенно произнес Денч. – Вы же Лейси.
   Он вручил мне поводья и спокойно повернулся спиной, словно потерял интерес ко мне или был уверен в моей безопасности. Я сидела не дыша. Но ушки Шехеразады смотрели вперед, и она стояла подо мной как каменная. Земля в первую минуту показалась мне очень далекой, но я знала, что это родная мягкая земля моего Вайдекра, и немного осмелела. Наклонившись, я поправила юбки, попытавшись чуть прикрыть ноги, и выпрямилась. Шехеразада своим легким танцующим шагом тихонько двинулась вперед вдоль улицы. И тут я совершенно успокоилась. Мне показалось, что после долгого отсутствия я вернулась домой.
   Что-то подсказывало мне, как надо сидеть на ней, как держать поводья и как направлять ее шаг. Возможно, я просто очень внимательно слушала тот первый урок, который преподал Ричарду дедушка. Но в глубине души я знала, что дело не только в этом. Я происходила из семьи, многие поколения которой были превосходными наездниками, и скакать верхом на лошади по земле Вайдекра казалось мне чем-то знакомым. Править лошадьми, сидя в коляске, тоже очень приятно, но скакать верхом было просто верхом блаженства.
   Странно, что Ричард… И тут я вспомнила, что Ричард пропал, что он лежит где-то раненый. Даже не думая, я тронула бока лошади пятками, и она прибавила шагу. Мои зубы застучали, и я ухватилась за луку седла, но это не помешало мне беспомощно соскальзывать то в одну, то в другую сторону. Я вспомнила, как дедушка учил Ричарда слегка приподниматься на стременах в такт бегу лошади. Без особой надежды я попыталась делать так же и сразу же поймала ритм ее шагов, мои зубы перестали стучать, и я почувствовала себя спокойно и уверенно. Мы быстро скакали, и вот уже показались очертания мельницы; я уселась покрепче в седло и потянула поводья. Шехеразада послушно остановилась.
   – Мельник Грин, мельник Грин, – позвала я, награждая мельника титулом, которого он не слышал уже, наверное, лет десять, с того дня, когда у него в амбаре нашли несколько спрятанных мешков пшеницы.
   Дверь бесшумно отворилась, и старая миссис Грин выглянула во двор.
   – Его нет, – неохотно ответила она. – Все уехали на ярмарку искать работу.
   Когда-то она была полной достоинства гордой женщиной, хозяйкой мельницы, семья которой имела свою собственную скамью в церкви. Но потеря средств к существованию сломила ее дух. Прокормить четырех взрослых сыновей и мужа требовало немалых денег, а заработка ни у кого из них не было. Никто из них в течение этих лет не видел в супе мяса и не ел фруктов, за исключением разве что диких ягод.
   – Произошел несчастный случай, – обратилась я к ней. – Мой кузен Ричард упал с лошади и, возможно, лежит где-то в лесу или на общественной земле. Когда ваши мужчины вернутся домой, попросите их отправиться на его поиски, хорошо, миссис Грин?
   Она мрачно смотрела на меня.
   – Сын миссис Беатрис? Нет, – произнесла она с мрачным удовлетворением. – Я не сделаю этого. Мы не станем делать ничего в угоду Лейси. И тем более после тяжелого дня, проведенного в бесплодных поисках работы.
   Я смотрела на нее, и внутри меня рос страх. Если Ричард лежит сейчас где-то раненый, возможно, со сломанными костями и совершенно один, он нуждается в помощи. Его надо побыстрее отыскать. А если миссис Грин не поможет мне, если я не подниму весь Экр, то понадобятся часы, чтобы найти его. Не думая ни о чем, кроме отчаянного положения Ричарда, я соскользнула со спины Шехеразады и бросила поводья на забор. Затем я подошла к мрачной старухе и умоляюще сложила руки.
   – Да, он сын Беатрис, но он – мой кузен. И я люблю его больше всего в мире. Пожалуйста, помогите ему.
   Взгляд ее потеплел, когда она увидела меня не хозяйкой Вайдекра, возвышающейся перед ней на лошади, а умоляющей о помощи девочкой на голову ниже ее.
   – Ладно, – уступила она. – Они вернутся примерно через час. И я попрошу их сразу же отправиться на поиски.
   Я почувствовала, как мои глаза наполнились слезами.
   – Благодарю вас, – хрипло ответила я и пошла к оставленной лошади.
   Использовав выступ каменной ограды в качестве опоры, я взобралась на Шехеразаду и повернула лошадь к Экру. Я чувствовала, что миссис Грин провожает меня взглядом, в котором светятся симпатия и сочувствие.
   Когда мы свернули к Экру, я уселась поглубже в седло и пустила Шехеразаду в галоп. Я приподнималась на стременах в такт ее бегу и не чувствовала ни малейшего страха, а только восторг от ветра, дующего в лицо, от ритмичного стука ее копыт, от ощущения скорости. В Экр мы ворвались с грохотом отряда кавалерии, и около кузницы я остановила мою кобылку ликующим возгласом.
   – Нед Смит! – позвала я, и он мгновенно вынырнул из темной кузницы, на ходу надевая кожаный передник.
   В его лице светилась радость. Он думал, что я приехала предложить ему какую-то работу.
   – Нет-нет, у меня нет для вас работы, – заторопилась я. – Извините, пожалуйста. Ричард упал с лошади во время прогулки. Джон Денч отправился искать его и сказал, чтобы я попросила вас помочь ему.
   Кузнец снял передник и бросил его на пустую наковальню.
   – Отчего же нет, – угрюмо ответил он. – Многие согласятся помочь вам, если вы заплатите им пенни.
   – Да. – Я неловко кивнула. – Я сожалею, что не могу предложить вам сегодня работу. Вы, наверное, услышали стук копыт и обрадовались. Боюсь, мы вряд ли сможем заплатить больше одного пенса на человека.
   При этих словах он вскинул на меня глаза.
   – А вы почему беспокоитесь о работе? – холодно спросил он.
   – Потому что я – Лейси, – ответила я и, рассерженная его взглядом, продолжила: – Я знаю, что сейчас все идет у вас плохо, но мы были здесь сквайрами, и то, что плохо для вас, плохо и для нас. И мне очень жаль, что все так произошло.
   Лицо кузнеца смягчилось, но он по-прежнему смотрел на меня сурово. Казалось, его глаза забыли, что такое улыбка.
   – А, – отмахнулся он, но, желая быть великодушным, добавил: – Вы-то были тогда совсем грудным ребенком, и вас никто ни в чем не винит. Я соберу людей, и мы найдем вашего кузена. Не тревожьтесь.
   – Спасибо, – сказала я.
   – Вам понравилось ездить верхом? – спросил он, вдруг заметив, что я сижу в седле по-мужски и опираюсь на укороченные стремена.
   – Очень, – просияла я в ответ. – Я попробовала и рысью, и галопом. И теперь не испытываю никакого страха.
   – Вы скачете как мисс Беатрис, – негромко, будто про себя, продолжал кузнец. – И у вас такая же, как у нее, улыбка. В первую минуту, увидев вас, я вспомнил ее, когда она еще не сошла с ума.
   «Когда она еще не сошла с ума» – в моем мозгу эти слова прозвучали как заклинание, объясняющее мне все.
   – Она сошла с ума, – повторила я их вслух. – Что вы имеете в виду? Моя тетя Беатрис никогда не сходила с ума.
   Он бросил на меня иронический взгляд из-под косматых бровей.
   – Это вам так говорят, осмелюсь возразить. Мы здесь, в Экре, видели совсем другое. Но это старая история, и мало толку ее рассказывать.
   – А что вы такое видели в Экре? – настойчиво спросила я, нагнувшись с седла и вопросительно глядя в глаза кузнецу.
   Мне казалось, что одно слово об улыбке Беатрис могло бы объяснить мне все. И почему мы теперь такие бедные, и почему земля вокруг пустует и не родит ничего, кроме сорняков.
   – Не сейчас, – отрывисто сказал он, и я заметила то же замкнутое выражение, которое видела у мамы, когда разговор заходил о Лейси и о страшном пожаре, лишившем нас всего. – Сейчас в вашей голове только заботы о кузене.
   Да, он был прав. Я потрясла головой, чтобы отогнать тревогу, и повернула лошадь.
   Улица Экра представляла собой сплошное месиво грязи и не подходила для галопа, поэтому Шехеразада преодолела ее веселой рысью. Но дорога к Холлу и Дауэр-хаусу сильно заросла травой, и я ослабила поводья и дала лошади перейти в быстрый галоп. В таком темпе мы доскакали до дома, и я увидела в окне тревожно глядящую на меня маму. Несомненно, я представляла собой непривычное зрелище: волосы растрепались, шляпка сползла и болталась на спине, глаза сияли восторгом.
   – Джулия! – воскликнула она в ужасе. – Ради бога…
   – Денч вез меня домой, и по дороге мы увидели Шехеразаду, – одним духом выпалила я. – Сам он отправился искать Ричарда, а меня посадил на лошадь и попросил поехать в Экр за людьми. Мама, а Ричарда нет дома? Он не вернулся?
   – Нет, и я уже начала беспокоиться, – ответила мама. – Господи, что могло с ним случиться? Но, Джулия! Ты скачешь верхом? Откуда ты этому научилась?
   – Я просто села и поехала, мама, – с триумфом объяснила я. – Как только я оказалась на ее спине, я сразу поняла, что надо делать. Шехеразада такая милая и добрая! Я знала, что на нее можно надеяться.
   – Но эти люди из Экра… – растерянно проговорила мама. – С кем ты там говорила?
   – С миссис Грин на мельнице, потом еще с кузнецом Недом. Они оба сказали, что помогут.
   – О моя дорогая, – простонала мама, переполненная впечатлениями: я, скачущая верхом на лошади, я, отдающая приказы в Экре, и, конечно, раненый Ричард.
   Но тут же я увидела, как распрямились ее плечи, и услышала твердый голос:
   – Отведи лошадь в конюшню и вели Джему скакать в Хаверинг-холл. Пусть передаст ее милости, что Ричард, возможно, ранен и нам понадобится экипаж. И потом мигом возвращайся.
   Мама повернулась и бросилась к дому, и я тут же услышала, как она зовет Страйда. Я чуть наклонилась вперед, и умненькая лошадка поняла, чего я хочу, и направилась к конюшне. Около дверей я спрыгнула с нее и почувствовала, как земля плывет у меня под ногами. Мои колени подогнулись, и вместо того, чтобы небрежно бросить поводья Джему, я осела на землю, полусмеясь, полуплача от боли. Джем подхватил меня и помог сесть, облокотившись о стену, а сам тут же стал удлинять стремена у лошади, чтобы скакать в Хаверинг-холл.
   – Может быть, вам помочь? – спросил он. – Я могу проводить вас в дом.
   – Не надо, все в порядке, – солгала я.
   По правде сказать, мои руки и ноги дрожали, как желе. У меня болела каждая косточка, и, воспользовавшись тем, что Джем стоит ко мне спиной, я украдкой осмотрела свои ноги. Они так болели, что показались мне стертыми в кровь, но, к счастью, кожа на них была просто немного раздражена грубыми швами седла.
   – Господи помилуй! – завопила миссис Гау, уперев руки в бока и возвышаясь надо мной, как гора. – В каком вы состоянии, мисс Джулия! Сейчас же отправляйтесь в дом!
   Я послушно попыталась подняться, но не смогла. Направив взгляд на суровое лицо миссис Гау, я протянула к ней руки.
   – Я не очень хорошо себя чувствую, – виновато выговорила я и потеряла сознание.
   На этом мои приключения в тот день и окончились. Миссис Гау была не слишком доброжелательна, но свое дело она знала. Она тут же велела Страйду отнести меня наверх и принесла ко мне в комнату тарелку супа, в который капнула бренди, и немного хлеба. Несмотря на тревогу за Ричарда, мои глаза слипались, и я тут же заснула.
   И тогда я увидела сон.
   Это был очень забавный сон, в котором все события прошедшего дня смешались и перепутались. Мне снилось, что все это происходило не со мной, а с девочкой, очень похожей на меня. С девочкой, которая никогда бы не потерпела жестокости от своего товарища по играм, с девочкой, которая ничего не боялась. С девочкой не очень спокойной и не слишком застенчивой. И совсем не тихоней. Этой девочкой могла бы быть я, если б я не была дочерью своей мамы. Если бы у меня не было похищено немного свободы.