Грегори Филиппа. Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни

   – Он не может быть джентльменом, потому что не умеет ездить на ней, – раздраженно буркнул Нед.
   – А ну, вон из моей кухни, – закричала кухарка. – Убирайся обратно в Экр к остальным бандитам! Все вы там преступники и убийцы!
   Нед повернулся с кривой улыбкой и пошел в деревню, которую мой дедушка называл деревней беззаконников и которая находилась всего в полумиле от нашего дома, затерявшегося в парке.
   Дедушка Хаверинг громко выругался прямо при нас всех, когда мама рассказала ему эту историю. Затем он повернулся к Ричарду и торжественно пообещал ему новую лошадь. Совсем новую, его собственную лошадь.
   Но Ричард был безутешен. Он улыбнулся и поблагодарил моего дедушку, но спокойно сказал, что он не хочет другой лошади. Ни за что на свете.
   – Она не могла бы заменить мне Шехеразаду, – объяснил он.
   Взрослые переглянулись и согласились с ним. Мое сердце опять заныло от тоски по милой лошадке. Единственная прогулка на ней оставила у меня ощущение счастья.
   Но больше всего мне было жалко Ричарда, ведь это его лошадь, которую он так любил, погибла.
   Дедушка поместил объявление в газете, предлагающее награду за поимку Денча. Нанести вред лошади лорда было серьезным преступлением, и его могли послать на каторгу либо, что вероятней, повесить. Но никто не сообщил сведений о нем, а его семья клялась, что понятия не имеет, где он.
   – Так я им и поверил, – саркастически заметил дедушка. – И вообще, чем скорее вернется наш драгоценный доктор Мак-Эндрю, тем спокойней я буду спать. Никакой джентльмен не может вести счастливую жизнь, имея такую команду висельников под боком.
   Мама кивнула, явно стыдясь за Экр. Я почувствовала, как ей неприятно, что дедушка так отзывается о нашей деревне в моем присутствии. Она хотела, чтобы я не знала о глубокой вражде между деревней и Лейси.
   Но я не могла не знать об этом. Мама никогда не бывала в деревне. Она использовала каждую возможность съездить в собор в Чичестере, чтобы не ходить в нашу приходскую церковь в Экре. Ботинки для нас заказывали в Мидхерсте, в то время как сапожник в Экре сидел без работы. Наше белье отсылали в стирку в Левингтон. Все это было очень странно, хотя и объяснялось только той фразой Неда, что Беатрис когда-то сошла с ума.
   Ричард знал о наших напряженных отношениях с деревней. И говорил об этом открыто.
   – Они просто подонки. Грязные, как свиньи в хлеву. Они не хотят работать даже на собственных огородах. И все как на подбор браконьеры и воры. Когда я стану сквайром, я велю очистить от них землю, а саму деревню сотру с лица земли.
   Я кивала, молчаливо соглашаясь с ним, но знала, что говорит в Ричарде только бравада. Он боялся. Ему было всего-навсего одиннадцать лет, и он имел повод для страха.
   Деревенские дети преследовали его. Им, так же как и нам, было прекрасно известно, что деревня и Лейси – заклятые враги. А после того как сбежал Денч, дела пошли еще хуже. Они улюлюкали и свистели, когда он проходил мимо с книжками под мышкой. Они насмехались над его старым пальто, над рваными и слишком тесными ботинками. А если они ничего больше не могли придумать, то кричали друг другу, что тут есть кое-кто, кто называет себя сквайром, а сам не может усидеть на лошади.
   Ричард молча проходил мимо, и глаза его сверкали ненавистью, как у кота. Он видел, что их целая толпа, и понимал, что, если он схватится с одним из них, остальные тут же придут товарищу на выручку. А взрослые тем временем будут с удовольствием наблюдать, как зверски избивают сына Беатрис.
   Обо всем этом я только догадывалась. Ричард был слишком горд, чтобы рассказывать об обидчиках. Однажды он, правда, признался, что ненавидит ходить через деревню. И я сама заметила, что, если день стоит погожий и, значит, все деревенские дети гуляют на улице, Ричард выходит пораньше, чтобы пройти через общественную землю и подойти к дому викария с другой стороны деревни.
   Маме он никогда об этом не говорил. Только однажды спросил у нее, что такое «маменькин сынок». Она в это время причесывалась, а Ричард сидел рядом, играя ее лентами. Я же, по обыкновению, примостилась у окна и наблюдала за игрой последних листьев на зимнем ветру. Но при вопросе Ричарда я повернулась и внимательно посмотрела на маму.
   – А где ты слышал эту фразу, мой дорогой? – ровным голосом спросила она.
   – Они кричали ее мне вслед сегодня, когда я проходил через деревню, – пожал плечами Ричард. – Но я не обращаю на них внимания. Я никогда не обращаю на них внимания.
   Мама протянула руку и погладила его по щеке.
   – Все еще наладится, – тихо проговорила она. – Когда вернется твой папа, все сразу наладится.
   Ричард поймал ее руку и поцеловал с галантностью взрослого кавалера.
   – Я совсем не против его отсутствия, мне очень нравится, как мы тут живем.
   В тот раз я промолчала. Промолчала я и потом. Но когда он однажды пришел домой с разорванным воротником, я поняла, что дела совсем плохи.
   Я не боялась Экра, как мама и Ричард, и решила помочь своему кузену. Я чувствовала себя в деревне как дома и знала, что это часть моей земли. К тому же я не забыла улыбку Неда и то, как миссис Грин пожертвовала для Ричарда драгоценным флаконом лауданума.
   Этот флакон я и использовала в качестве предлога, сказав маме, что должна отнести его обратно, а потом я подожду у викария, пока не закончится урок Ричарда.
   На эти слова мама отозвалась удивленным взглядом, а Ричард благодарной улыбкой.
   – Ты пойдешь через Экр? – испытующе спросила она.
   – Почему бы нет? – бодро ответила я. – Я только навещу миссис Грин, а потом посижу с домоправительницей викария. И мы вдвоем с Ричардом вернемся домой.
   – Что ж, хорошо, – согласилась мама.
   Целый мир сомнений стоял за этими словами. Может быть, мама не хотела, чтобы я тоже боялась Экра. Может быть, не совсем отдавая себе отчет в этом, она стремилась вернуть прежние времена, когда Лейси и Экр доверяли друг другу. Но она согласилась, и я побежала надевать пальто и шляпку.
   Это было прошлогоднее зимнее пальто, и мама всегда хмурилась, когда видела его. Оно стало ужасно коротким и тесным под мышками и в спине. А рукава были такими кургузыми, что мои руки вечно краснели от холода и мерзли.
   – Прошу прощения, я, кажется опять немного подросла, – стремясь обратить все в шутку, сказала я.
   – Расти, я не возражаю, – подхватила мама, и ее лицо просветлело.
   Затем мы с Ричардом вышли, и она помахала нам в окошко.
   Как только мы приблизились к деревне, я почувствовала беспокойство Ричарда. Он боялся за нас обоих. Переложив связку книг в другую руку, он ухватил меня покрепче, и так, уцепившись друг за друга, мы и пошли по деревенской улице, где каждый коттедж смотрел на нас, словно не доверяя, темными окнами.
   Слева от нас был дом сапожника, и он, как всегда, лениво сидел у окна. Дальше располагался дом тележного мастера, во дворе стоял тот фургон, на котором они увезли нашу Шехеразаду. Они голодали, но оставались здесь, потому что им некуда было идти. В чужом приходе они не имели бы прав на работу и потому вынуждены были оставаться в своих холодных домах у погасших очагов.
   Следующей стояла кузница с давно потухшим очагом. Да и кто мог привести сюда лошадь, когда ни у кого не осталось и курицы. Пока мы шли по улице, я глазела по сторонам, осматривая каждый коттедж и удивляясь, что так много людей могут жить в заброшенной деревне. Из еды у них была только дичь из леса и кролики с общественной земли. Но они даже не могли засеять свои грядки, поскольку у них не было семян. К тому же деньги требовались на одежду и на инструменты. Я так задумалась, как люди могут жить без денег – ну просто совсем без денег, – что даже не заметила подстерегавшей нас опасности.
   Это была небольшая группа оборванных подростков. Их было не очень много – примерно дюжина, – но для нас с Ричардом они представляли серьезную угрозу. Они преследовали нас, как стая голодных волков, и смотрели на книжки Ричарда и мое старое пальтишко как на предметы невообразимой роскоши.
   Когда мы дошли до двери викария, Ричард тяжело дышал.
   – Никуда не ходи, Джулия, – вполголоса бросил он мне, пока мы ожидали, чтобы нам открыли дверь. – Подожди здесь, пока у меня не закончится урок. Эти дети смотрели на тебя очень странно, они могут сказать тебе что-нибудь плохое.
   Мои колени дрожали, но я улыбнулась ему.
   – Это просто маленькие детишки, и я должна повидать миссис Грин. Я недолго. Если они будут грубы, я сразу убегу. Могу поспорить, что ни один из них не догонит меня.
   Ричард согласно кивнул. Он знал, что я бегаю как заяц и босоногим голодным ребятишкам за мной действительно не угнаться.
   – Но я бы все-таки хотел, чтобы ты подождала меня здесь, – нерешительно сказал он.
   – Нет, я пойду.
   Тут дверь отворилась, и мы расстались. Он не поцеловал меня в щеку на глазах прислуги викария и ватаги ребят, но его пожатие было теплым и заботливым, и это много значило для меня. Один этот жест придал мне храбрости встретиться с мучителями Ричарда, и я пошла по тропинке к воротам.
   Там я остановилась и взглянула на детей оценивающим взглядом. Я была выше большинства из них, кроме троих самых взрослых: двух мальчиков и девочки с косичкой. Их лица были замкнутыми и угрюмыми, но девочка смотрела на меня во все глаза. Она разглядывала мое старенькое пальтишко так, будто я была принцессой, одетой на бал. Засунув руки в карманы, я так же спокойно рассматривала ее. Затем, выждав, я отворила калитку и вышла на улицу.
   Это удивило их. Они не ожидали, что я расстанусь с такой защитой, и пропустили меня вперед. Но затем пришли в себя и пошли за мной шаг в шаг. Когда мы свернули на тропинку, ведущую к новой мельнице, и молчание леса окружило нас, они осмелели и начали улюлюкать мне вслед. Затем я услышала голос старшей девочки:
   – Джулия Лейси! Джулия Лейси! Госпожа без кареты, госпожа без кареты!
   Я сжала зубы, но заставила себя идти тем же ровным шагом.
   Тогда она запела громче:
   – Джулия Лейси, Джулия Лейси! Госпожа без лошади, госпожа без лошади!
   Напоминание о милой Шехеразаде вызвало новую вспышку гнева во мне, но я продолжала идти так, будто ничего не слышу.
   Тогда она завела новую частушку:
   – Джулия Лейси, Джулия Лейси! Госпожа без отца, госпожа без отца!
   Конечно, мне было немного страшно. Так же, как было страшно Ричарду. Но я знала то, чего он при всем своем обаянии и уме не знал. Что с ними нужно встретиться лицом к лицу и даже сразиться, иначе мы никогда не сможем жить в мире с деревней. Ричард мечтал о том, как он плугом пройдет по этой земле и отомстит за свои обиды. Но я хотела другого: жить в мире с этими людьми, которые тут прожили так же долго, как моя семья.
   Я не хотела стирать Экр с лица земли, я просто хотела мира. Вернется ли дядя Джон богатым или таким же бедным, как был, я хотела приходить в Экр без чувства вины. И не испытывать страха.
   Я прошла мимо мельницы и в конце тропинки, где была глубокая яма от старого дуба, который приказала выкорчевать тетя Беатрис, остановилась и повернулась к подросткам лицом. Они чуть подались назад.
   – Как твое имя? – спросила я у девочки, смотревшей на меня злыми черными глазами.
   – Клари Денч, – с вызовом ответила она, и я поняла, что она племянница Денча.
   – А твое? – спросила я у мальчика, стоявшего рядом.
   – М… М… Мэтью Мерри, – ответил он, заикаясь.
   Мне пришлось прикусить язычок, чтобы не рассмеяться. Это заикание было таким смешным и ребяческим в устах большого мальчика. И я перестала бояться его.
   – А тебя как зовут? – обратилась я к другому мальчику.
   – Тед Тайк. – И он мрачно посмотрел на меня, ожидая, скажет ли что-нибудь мне его имя.
   И хоть я никогда не слышала его прежде, дрожь пробежала по моей спине. Когда-то в прошлом Лейси сильно обидели его семью. Я не знала, в чем было дело, но этот плотный крепыш явно отдавал себе отчет в том, что мы с ним заклятые враги.
   – А я – Джулия Лейси, – объявила я, словно не слышала только что, как они тянули на все лады мое имя. Слово «мисс» я сознательно пропустила. – Вы недобры к моему кузену, – обвиняющим голосом сказала я. – Почему вы обижаете его?
   – А он послал тебя заступиться за него? – усмехнулась старшая девочка.
   – Нет, – спокойно ответила я, – он пошел заниматься, как он ходит каждый день. А я пришла сюда навестить миссис Грин. Но вы преследуете меня, и я решила поговорить с вами. Скажите, чего вы хотите?
   – Мы ничего не хотим от Лейси, – со внезапным взрывом ненависти заговорил мальчик, назвавший себя Тедом Тайком. – И не надо разговаривать таким сладким голоском. Мы вас хорошо изучили.
   Все остальные закивали, и я немного испугалась.
   – Но я не сделала вам ничего плохого, – попыталась защититься я, и мой голос предательски дрогнул.
   Моя слабость придала им уверенности, и они подошли ближе.
   – Мы прекрасно знаем Лейси, – зло заговорила Клари. – Мы все знаем о вас. Вы отняли права несчастных жнецов. Вы не даете нам работу. Вы прислали солдат в деревню. А все женщины Лейси – ведьмы.
   Она словно выплюнула это слово, и я увидела, как все дети, даже самый маленький, скрестили пальцы в знак защиты от нечистой силы.
   – Но это неправда! – Я старалась говорить твердо. – Я совсем не ведьма, и Ричард тоже. Вы болтаете чепуху. У вас нет причины обижать нас. Вы просто лжецы.
   При этих словах Клари прыгнула на меня и сильно ударила в грудь. От неожиданного толчка я потеряла равновесие и упала в яму. Маленькие дети от радости засвистели, а грязное лицо Клари просияло от злого восторга.
   Я тоже рассвирепела и, как развернувшаяся пружина, бросилась на Клари. Она не ждала от меня такой стремительности, я сбила ее с ног, и мы покатились по земле, царапаясь и щипаясь. Я почувствовала, как ее пальцы впились мне в рот, и он наполнился кровью. Тогда я ухватила ее за косичку и дернула изо всех сил. Вскрикнув от боли, она отпрянула назад, и я оседлала ее, на мгновение удивившись, какая она худая.
   – Сдаешься? – требовательно спросила я, незаметно для самой себя повторяя манеру Ричарда в наших полудружеских-полусерьезных потасовках.
   – Угу, – ответила она, и я тут же вскочила и подала ей руку.
   Она, не думая, приняла ее и, оказавшись на ногах, к собственному удивлению, поняла, что мы стоим, взявшись за руки, словно бы подтверждая какую-то сделку.
   – Итак, вы не дразните больше Ричарда, – изложила я свое первое требование.
   Клари улыбнулась медленной скупой улыбкой, обнажившей почерневшие гнилые зубы.
   – Ладно. – И протяжный суссекский выговор напомнил мне Денча и его доброту ко мне. – Пусть живет.
   Мы смущенно расцепили руки. Она указала на мой кровоточащий рот и сказала безразличным тоном:
   – У тебя идет кровь.
   – Да? – Я постаралась говорить так же безразлично.
   – Пойдем к Фенни, – предложила она.
   И мы все отправились в глубь леса умыться и заодно охладить наши разгоряченные головы. В этот раз я шла, окруженная не враждебной толпой, а как своя в их компании. Я поняла, что добилась не только безопасности Ричарда, но и завоевала себе друзей.
   Там были трое детей Смита: плотный восьмилетний Гарри, его сестра Джилли и младший братишка, который изо всех сил семенил позади нас, чтобы не отстать. Все называли его Малыш. Ему было четыре года. Когда он родился, никто не ожидал, что он выживет, и не позаботился дать ему имя. Так он и остался без имени. Просто Малыш.
   Но это неважно, сухо пояснила мне Клари. Следующую зиму он наверняка не переживет. Он кашляет кровью в точности как его мать, которая уже умерла. Она умерла вскоре после родов, дав ему жизнь, и ее долго не хоронили, ожидая, что он умрет тоже и их положат в один гроб. Но Малыш выкарабкался.
   Я посмотрела на него. Его кожа была бледная, как снятое молоко. Почувствовав мой взгляд, он улыбнулся мне такой светлой и доброй улыбкой, что мне показалось, будто в его глазах зажглись маленькие свечки.
   – Ты можешь называть меня Малыш, – разрешил он мне.
   – Ты можешь называть меня Джулия, – предложила я.
   Меня вдруг охватила такая безнадежность, что заболело сердце.
   – А я – Джейн Картер, – сказала другая девочка. – У меня есть сестра Эмили. Есть и еще одна сестра, но она сидит дома с ребенком. Еще у нас есть два брата. Один из них дурачок.
   Я кивнула, пытаясь справиться с этим потоком сведений.
   – Они ушли воровать кроликов, – дерзко заявила она.
   Все остальные обменялись при этом быстрыми взглядами, ожидая, как я отреагирую на эти слова.
   – Надеюсь, им повезет, – искренно сказала я. – Чтобы прокормить шестерых, нужно много еды.
   Джейн кивнула, подтверждая этот очевидный вывод.
   – Мы также воруем фазанов, – добавила она. – И зайцев, и куропаток.
   Это уже был открытый вызов.
   – На здоровье, – сказала я. – Я правда хочу, чтобы вам повезло.
   Они кивнули, будто бы я прошла какое-то испытание и выдержала его с честью. Двое маленьких детишек сапожника подошли ко мне и сунули свои холодные ручонки в мои руки.
   Клари и я взглянули на яркое солнце в вышине и, не сговариваясь, побежали по тропинке на вершину холма. Она бежала довольно быстро для такой худенькой девочки, и остальные дети скоро отстали от нас, остались только Мэтью Мерри и Тед Тайк. Я старалась сдерживать дыхание, чтобы они не заметили, что я задыхаюсь, но тут Клари начала отставать, и я поняла, что она тоже устала.
   Тропинка была сплошь усеяна камнями, и если мне было трудно бежать в моих прохудившихся башмаках, то каково было им босиком. Когда мы добежали до вершины, я уже еле дышала, неудобное пальто немилосердно жало мне под мышками и давило шею. Но я была первой.
   – О-о-отлично бегаешь, – едва выговорил Мэтью, присоединившись ко мне.
   – Мой кузен Ричард бегает еще быстрее, – сказала я и свалилась на землю, чтобы отдышаться, пока мы ждали Клари и всех остальных.
   Мэтью сплюнул на землю.
   – Мы н-н-не любим его.
   Я хотела тут же ринуться на защиту Ричарда, но что-то подсказало мне, что лучше промолчать и сохранить мир в едва возникшей дружбе.
   – Он очень хороший. Он мой лучший друг.
   Мэтью кивнул.
   – А наших лучших друзей уже нет в Экре.
   – Почему? – непонимающе переспросила я.
   Добежавшая Клари рухнула на землю рядом со мной, и рядом плюхнулся Тед. Девочка перекатилась на спину и уставилась в безоблачное зимнее небо.
   – Они умерли, – холодно объяснила она. – Прошлой зимой умерла моя лучшая подруга Рейчел. Она долго болела.
   – И мой друг Майк, – добавил Тед.
   – И моя подруга, только я забыл, как ее звали, – вставил Мэтью.
   – Салли, – сказала Клари. – Но она умерла не здесь. Приходский надзиратель увез всех детей, которых отобрал для работ в мастерских. Вот почему мы теперь самые старшие в Экре.
   – Я слышала об этом, – кивнула я. – Но я не поняла, как это произошло. Куда их забрали?
   Тед смотрел на меня, будто я была полной невеждой.
   – На север. Даже дальше, чем Лондон. Там нужны дети для работы на огромных машинах, и приходский надзиратель пришел и отобрал самых крепких и здоровых ребят. Никто из них не вернулся, но мы слышали, что Салли умерла.
   Я чуть было не сказала: «Как жаль», но поняла, что для настоящего горя пустые слова ничего не значат.
   – Н-н-н-но меня они не забрали, – с гордостью сказал Мэтью.
   Клари улыбнулась ему с почти материнской гордостью.
   – Они подумали, что Мэтью дурачок, – объяснила она. – Когда он боится, он заикается еще больше, а они начали задавать ему вопросы громкими голосами, и он вообще не смог ничего ответить. И они оставили его здесь.
   – С-с-с тобой. – Слова Мэтью сопровождал полный обожания взгляд.
   – Да, я присматриваю за ним. И за всеми малышами тоже.
   – Ты здесь прямо как сквайр, – улыбнулась я.
   Тед сплюнул на землю так же грубо, как Мэтью.
   – Никаких сквайров нам не надо, – сказал он. – Лейси не любили наших. И сквайры ни о ком никогда не заботятся.
   – Почему ты так говоришь? – покачала головой я. – Ведь раньше, когда Лейси были богаты, все шло хорошо. Когда были живы мой папа и Беатрис. Только после пожара и их смерти все изменилось к худшему.
   Стоило мне упомянуть имя Беатрис, и я увидела, как их пальцы сами складываются в старинное заклятие от нечистой силы. Я схватила Клари за руку.
   – Зачем вы это делаете?
   – Разве ты не знаешь? – изумленно спросила она.
   – Что я должна знать?
   – Не знаешь о колдовстве Лейси? И о Беатрис? – Это имя она произнесла шепотом.
   – Что за ерунда… – начала я, но, оглянувшись вокруг и увидев внимательные лица, почувствовала, как по моей спине пробежал холодок.
   – Беатрис была ведьма. – Клари говорила очень тихо. – Она знала, как заставить землю плодоносить, как заговорить погоду. Она могла вызывать бурю. Она могла насылать проклятия на деревья, и они падали как подкошенные. Каждую весну она брала одного юношу в мужья и каждую осень убивала его.
   – Но это не так… – попыталась возразить я, но магия ее голоса подействовала и на меня.
   – Это так, – настойчиво повторила Клари. – Один из тех, кого она взяла, был Джон Тайк.
   – Мой дядя, – вставил Тед.
   – И где он сейчас? – продолжала Клари. – Его нет.
   – А Сэм Фростерли? Или Нед Хантер? Спроси про них в Экре – и увидишь, что тебе скажут. Всех их убила Беатрис.
   Я была слишком поражена, чтобы отвечать.
   – Но самый первый юноша, которого она взяла себе в мужья, когда была совсем еще девушкой, оказался не обычным человеком. Его мать была цыганкой, а отец – один из старых богов. Его даже никто не видел в человеческом облике. И ей не удалось погубить его. Он вернулся в другой мир и выждал, пока она забудет про него. И тогда он пришел за ней.
   – Как? – спросила я пересохшими губами.
   Я понимала, что это всего лишь сказка, из тех, что рассказывают долгими зимними вечерами, но я должна была дослушать ее до конца.
   – Он явился в своем настоящем облике получеловека-полуконя. – Голос Клари был едва слышен. – И каждый его шаг вызывал огонь. Он проскакал по деревянным ступеням Вайдекр-холла, и там начался пожар. Он настиг Беатрис, схватил ее, перебросил через плечо и умчался с ней в другой мир. А дом весь сгорел. И земля перестала рожать.
   Дети сидели притихшие, хотя они слышали эту историю не в первый раз. У меня слегка закружилась голова.
   – Это все? – спросила я Клари.
   Она покачала головой.
   – Они оставили наследника. Этот ребенок должен унаследовать их могущество. Он заставит землю вновь плодоносить. Это будет избранное дитя.
   – Кто же им будет? – Я и вправду забыла, что являюсь в некотором роде действующим лицом этой сказки.
   – Мы не знаем. Все мы должны ожидать знамения. Это может быть твой кузен Ричард, а может быть, это ты. Ричард сын Беатрис. Но ты похожа на нее, и ты дочь сквайра Лейси. Да и Нед Смит сказал, что лошадь признала тебя.
   Я покачала головой. Только теперь я заметила, что сильно похолодало и земля, на которой я сижу, совсем сырая.
   – Все это чепуха, – упрямо повторила я.
   Я ожидала взрыва негодования от Клари, но она лишь опустила глаза.
   – Ты сама знаешь, что это правда.
   И замолчала.
   Я поднялась на ноги.
   – Мне нужно идти.
   – Домой обедать? – Клари тоже вернулась в привычный мир.
   – Да, – ответила я, вспомнив о двух-трех блюдах, полагавшихся к обеду, а потом еще о пудинге и сыре.
   – А что вы едите? – с тоской спросил Мэтью.
   – Ничего особенного, обычную пищу.
   – Вы пьете чай? – грустно поинтересовался Малыш.
   – Да, – ответила я, не понимая причины этой грусти. – А вы что, нет?
   – Нет, мы пьем только воду.
   – И вы едите мясо? – спросила одна из дочек тележника.
   – Да.
   Внезапно мне стало стыдно, что всего в двух милях от нас живут вечно голодные люди. Я знала, что в Экре живут плохо, но не подозревала, что они голодают годами. Я не понимала, что эти дети никогда не испытывали чувства сытости и всегда хотели есть. Если я мечтала о садах и скачках, о балах и нарядах, то они мечтали только о еде.
   Я повернулась и медленно направилась к деревне, следом стали подниматься на ноги Клари, Мэтью и другие. Клари догнала меня, и мы пошли рядом, словно старые друзья.
   – До свидания, – сказала я, когда мы дошли до угла улицы.
   – У доктора Пирса в саду есть яблоки, – вдруг произнесла она.
   – Я видела, – кивнула я.
   Она выжидающе смотрела на меня.
   – Они еще на деревьях, он их не все собрал.
   Я не понимала, к чему она клонит. Да, летние яблоки все еще висят на дереве, сморщенные и совсем невкусные.
   Тут выступил вперед Малыш и сунул свою худенькую ручку в мою.
   – Я все время смотрю на них, – протянул он своим тоненьким голоском. – Они мне так нравятся.
   – Если бы мы подсадили тебя на стену, – продолжала Клари, – ты могла бы стряхнуть их для нас… А потом пробежишь через сад и выйдешь, как обычно, через калитку.
   – А почему ты сама этого не сделаешь? – спросила я.
   – Потому что если меня поймают, то сразу повесят, – с жестокой откровенностью объяснила Клари. – А если поймают тебя, то это даже не будет считаться воровством.
   Я все-таки колебалась.
   – Джулия не сделает этого, – заявил Тед. Ненависть ко мне, ко всем сквайрам делала его голос злым. – Она пришла, чтобы заступиться за своего кузена, а не для того, чтобы подружиться с нами.
   – Нет, я полезу, – решительно возразила я.