Грегори Филиппа. Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни

   Она сидела верхом на пони, он был гнедой масти и в свете октябрьского солнца отливал золотом, как наша Шехеразада. Она скакала на нем не по лесу, где я была сегодня, а по склонам дальних холмов. Она была мной, и это свой смех я услышала, когда она гнала пони на самый верх, и это мой крик восторга вырвался из груди, когда они достигли вершины. Я посмотрела направо и увидела отару овец – я знала: это мои овцы, – и пастух поднял руку в ленивом приветствии. Я подскакала к нему и велела ему выкупать овец в реке сегодня после обеда, и он кивнул и улыбнулся, будто я была сквайром и могла отдавать приказы и ослушаться меня было невозможно.
   Я прищурила глаза и оглядела небосвод, будто и он также принадлежал мне, и сказала, что к вечеру разразится дождь. И пастух кивнул в ответ, будто я была, как всегда, права, и послушно сказал: «Да, мисс Беатрис» – и помахал на прощание.
   Я перевернулась во сне на другой бок и услышала чей-то голос, произнесший странные слова: «Избранное дитя. Избранное дитя. Она всегда была избранным ребенком».
   Тут я проснулась и открыла глаза. Мою комнату заливал яркий солнечный свет. Тени на полу говорили мне, что я спала всего несколько минут. Я протянула руку и потрогала тарелку с супом, она все еще была теплой. Я вспомнила о Ричарде и захотела встать и пойти узнать, нашли ли его, но моя голова кружилась, я легла обратно и провалилась в крепкий сон.
   В этот раз я спала до самого полудня и пропустила возвращение Ричарда домой. Его нашел и доставил в Экр Денч, уложив в коляску и ведя лошадь на поводу. У Ричарда были сломаны ключица и левая рука, и Денч разорвал свою рубашку, чтобы наложить временную повязку. Мама, узнав о происшедшем, прислала в Экр карету Хаверингов, и Нед с одним из сыновей мельника положили Ричарда на коврик и подняли в карету. Он не испытывал никакой боли, так как Денч дал ему лауданума. Лекарство нашлось у миссис Грин, она берегла его уже много лет и даже не соглашалась продать, чтобы купить еды, а теперь отдала его просто так.
   Дома Ричарда уложили в постель и послали в Мидхерст за хирургом. Прибыв, он туго забинтовал руку и ключицу и похвалил повязку, сделанную Денчем. Ричарду он велел оставаться в постели по крайней мере неделю.
   Эти дни мы провели с моим кузеном в мире и согласии. Некоторое время у него была лихорадка, и я сидела с ним, протирала его лоб губкой, смоченной в уксусе с водой, и читала ему вслух, чтобы развлечь его. На четвертый день ему стало лучше, и он смог спросить меня, что все-таки произошло. Я рассказала ему о миссис Грин, о Неде Смите, о решении Денча послать меня за людьми в деревню.
   – Как же ты добралась до Экра? – поинтересовался Ричард.
   Он лежал на спине такой бледный, что его веснушки казались пятнышками шоколада на белой коже, и не смотрел на меня.
   – Верхом, – ответила я и тут же почувствовала, как мое сердце покатилось куда-то вниз.
   Я испугалась, что скакала на лошади Ричарда без его разрешения. Я ничего не могла сказать о настроении Ричарда, поскольку он не поднимал на меня глаз и мне видны были только его темные ресницы.
   – Денч велел мне взять Шехеразаду и скакать в деревню, пока он ищет тебя в лесу. Это был единственный выход, Ричард.
   Он по-прежнему не поднимал глаз.
   – Денч велел тебе взять мою лошадь, – тихо повторил он. – Но, Джулия… – тут он опять помолчал, – ты же не умеешь ездить верхом.
   – Я знаю, – с нервным смехом ответила я. – Я знаю, что я не умею. Но Денч подсадил меня в седло, и Шехеразада была такая милая! Это, должно быть, ты так хорошо вышколил ее. – Тут я бросила короткий взгляд на Ричарда. Его лицо оставалось по-прежнему непроницаемым. – Она сама нашла дорогу домой. Я просто сидела на ней. Это было не по-настоящему. Я не правила ею, как правишь ты.
   – Не по-настоящему, – опять повторил он. – Она что, шла шагом?
   – Не весь путь.
   – Не весь путь. – Он повторял слова за мной так, будто записывал их в какую-то книгу. – Она не шла шагом весь путь. Значит, некоторое время она шла рысью?
   – Да, – быстро ответила я. Слишком быстро. – Мы ведь торопились.
   – Она шла рысью. Ты сидела на лошади правильно или болталась из стороны в сторону, ухватившись за гриву?
   – Я правильно сидела, – обиделась я. – И я даже пустила ее галопом.
   Тут Ричард поднял голову и взглянул на меня. Его глаза показались мне темными, как центр грозовой тучи.
   – Ты взяла без разрешения мою лошадь и скакала на ней галопом?
   – Ричард! – отчаянно воскликнула я. – Я должна была! Должна была это сделать! Денч велел мне! Он пошел искать тебя, а я должна была позвать людей из Экра и потом ехать домой, чтобы рассказать обо всем маме. Я просто не могла отказаться. Денч знал, что надо делать, и он приказал мне!
   – Денч, говоришь ты? – спросил Ричард.
   – Да.
   – Тебе следовало отказаться. – И маленькая морщинка прорезала его лоб.
   – Но я не знала, что делать. А Денч знал, Ричард, и я сделала так, как он приказал мне.
   – Он никогда не любил меня, – процедил Ричард, откинувшись на подушку и уставившись на голую стену напротив. Он словно видел перед собой бесстрастное лицо Денча, когда тот наблюдал его первый урок верховой езды. – С того самого первого урока. И даже еще раньше. Он хотел, чтобы Шехеразада принадлежала тебе. И он воспользовался первым же предлогом, чтобы усадить тебя на нее.
   Я ничего не говорила, потому что знала: все это неправда. Хотя гнев Ричарда так и не разразился, ледяной холод внутри и подступившая к горлу тошнота пугали меня. Я сидела у окна, прижавшись щекой к прохладному стеклу, и мечтала убежать из этой душной комнаты, убежать от навалившегося на меня страха.
   – Это вина Денча, – сказал он.
   – Да. Да.
   В эту минуту я думала только о себе. Ричард замолчал, и я тоже замерла.
   Он повернулся ко мне, и я с облегчением увидела счастливое выражение в его глазах. Он улыбался мне, словно лучший из друзей.
   – Не смотри так испуганно, Джулия, – сказал он, будто в этом было что-то забавное. – Я не сержусь на тебя больше. Сначала я думал, что это твоя вина. Теперь я вижу, что виноват был Денч.
   Я улыбнулась в ответ.
   – Но ты уверена, что он приказал тебе? Он действительно приказал тебе взять мою лошадь? Ты не хитришь со мной?
   – Нет! Нет! – заторопилась я. – Это была его идея.
   – Хорошо. – И он улыбнулся мне своей ангельской улыбкой.
   Он протянул мне руку, и я благодарно сжала ее своими ледяными пальцами. Послушная его движению, я соскользнула на колени рядом с его кроватью, и он, положив руку на мое лицо, стал гладить мне щеку. Затем поцеловал мой лоб как раз там, откуда шла головная боль, и при этом прикосновении я почувствовала, что мой страх и напряжение оставляют меня и боль куда-то отодвигается.
   – Сейчас тебе лучше, правда? – спросил Ричард.
   – Да, – покорно согласилась я.
   – Я ненавижу, когда мы ссоримся. – Его голос звучал тихо и печально. – Для меня нет ничего хуже мысли о том, что ты эгоистична и любишь только себя. Ты должна любить меня, как истинная леди, Джулия. Ты должна быть чистой и несебялюбивой.
   Я сморгнула слезы.
   – Но я стараюсь, я все время стараюсь, Ричард.
   Он улыбнулся тепло и ласково.
   – Я знаю. Так и должно быть.
   Тогда я положила голову на его подушку и вдохнула сладкий ореховый запах его волос. Ричард не сердился больше на меня.
   Между нами был мир.

ГЛАВА 3

   Выздоровление Ричарда и после лихорадки и после перелома шло без всяких осложнений. Хирург, приехавший к нам еще раз из Мидхерста, заверил, что дела пошли на поправку и в его услугах больше нет нужды. Пока Ричард был прикован к постели, он вел себя довольно капризно, но, когда он впервые спустился к обеду, одетый в дедушкин шлафрок, он снова был прежним ласковым мальчиком. И я решила, что его гнев из-за Шехеразады утих, поскольку был вызван болезнью, болью и задетым самолюбием. Все-таки я скакала верхом на лошади, которая только что сбросила его.
   Обольщаясь этим, я продолжала свои визиты на конюшню с корочками хлеба для Шехеразады, хотя и не мечтала скакать на ней снова. Поэтому я неприветливо глянула на Денча, болтавшего со своим племянником во дворе нашей конюшни, когда он сказал мне, что знает, где продается недорого дамское седло.
   – Мне не позволяют ездить на ней, – объяснила я. – Эта лошадь принадлежит Ричарду, а не мне.
   – Но он не умеет на ней даже держаться, – сердито возразил Денч. – Он боится ее, да и лошадь не любит его.
   Скажите ему, что вы будете скакать на ней, пока его рука не заживет. Джем научит вас ухаживать за лошадью.
   Джем просиял и радостно кивнул.
   – Она нуждается в тренировках. Лошади не любят, когда ими пренебрегают. Запертая в конюшне все время, она будет скучать и беспокоиться. Скажите об этом мастеру Ричарду. Он может следить за вашими прогулками, если ему так хочется.
   Слова Денча звучали так, будто это я делала одолжение Ричарду, катаясь на его лошади.
   – Я скажу маме, что Шехеразаде нужны тренировки, – нерешительно согласилась я, – но сомневаюсь, что мне позволят скакать на ней.
   – Жаль, – коротко бросил Денч.
   – Но вы должны уметь постоять за себя, мисс Джулия, – заговорил Джем. – Вы все-таки Лейси.
   Я ничего не ответила.
   – Хотите повести ее во фруктовый сад? – предложил Джем.
   – О да! – воскликнула я, и Джем пошел в конюшню.
   И сейчас же оттуда выбежала Шехеразада, Денч торопливо отступил с дороги, но я осталась стоять на месте. Тогда она, подойдя ко мне, остановилась рядом и стала обнюхивать перед моего платья, будто именно за тем и спешила. Я наклонилась и прижалась к ее прекрасной умной морде щекой.
   В это мгновение я уловила какое-то движение в окне библиотеки и замерла. Ричард наблюдал за нами. Инстинктивно я отодвинулась от лошади и, пристыженная, помахала ему рукой. Не ответив, Ричард отошел от окна.
   – Он видел меня, – слабо сказала я. – Я не поведу ее в сад, Джем. Сделайте это сами.
   Джем разочарованно присвистнул сквозь зубы, и они с Денчем обменялись недовольными взглядами, но ничего не сказали.
   – Мне надо идти.
   Я отвернулась от них, от чудесной ласковой лошадки и побрела к дому.
   Это был спокойный, обычный день, единственным волнующим моментом которого стала наша партия в пикет, когда я на пуговицы выиграла у Ричарда сто четырнадцать фунтов. Он объявил себя банкротом и смешал карты. Затем, искоса глянув на маму, обратился к ней с вопросом, который будто только что пришел ему в голову.
   – Тетушка-мама, а что лорд Хаверинг собирается делать с Денчем?
   – С Денчем? – повторила мама в удивлении. – А что с Денчем?
   Ричард выглядел пораженным.
   – Естественно, он должен быть наказан, – уверенно заявил он, – после того как он подверг жизнь Джулии такому ужасному риску.
   Мама немного помолчала:
   – Я действительно была несколько шокирована в тот день. Но когда он привез тебя домой, я почувствовала такое облегчение, что ничего не стала говорить ему. Все делалось в такой спешке.
   – Я ожидал, что вы больше заботитесь о Джулии, – продолжал Ричард все еще удивленно. – Разве она не упала в обморок, когда вернулась домой?
   – Д-да…
   – А если бы это случилось, когда она скакала верхом? Она могла сломать себе шею, – прервал маму Ричард. – Денч не должен был сажать ее на Шехеразаду.
   Она только что сбросила меня, а я все-таки учился и езжу верхом уже несколько месяцев.
   Мама выглядела напуганной.
   – Да, мне следовало подумать об этом, – виновато заговорила она и повернулась ко мне. – Но ты выглядела такой уверенной на лошади и скакала на ней так хорошо! Было совершенно очевидно, что ты полностью контролируешь ее. Я даже подумала, что ты каталась верхом по выгону, стоило только Ричарду отвернуться.
   – Нет! – вскричала я. – Я никогда не делала этого! Денч велел мне сесть на нее, и я послушалась его.
   – Он поступил неправильно, отправив Джулию одну верхом на опасной взрослой лошади, – вмешался Ричард. – К тому же сидя по-мужски… И через Экр…
   Мама нахмурилась.
   – Должна признать, что я отнеслась к этому несколько беспечно, – призналась она. – Но я была так рада, что вы оба дома и в безопасности… Ты прав, Ричард. Я поговорю с мамой об этом.
   И она наклонилась перекусить нитку на шитье. Затем подняла глаза и улыбнулась Ричарду.
   – Что за светлая головушка у тебя, Ричард! Ты оказался совершенно прав.
   Я тоже улыбнулась, отдавая должное уму и сердцу Ричарда, и он просиял в ответ уверенной улыбкой взрослого мужчины.
 
   Мы увидели леди Хаверинг на следующий день, когда она по дороге в Чичестер заехала к нам осведомиться, не нужно ли для нас что-нибудь купить. Я видела, что мама подошла к экипажу и долго и взволнованно говорила что-то в окошко, и знала, как будет недовольна леди Хаверинг. Я только понадеялась, что Денча не ожидает ничего более страшного, чем многословные тирады лорда Хаверинга. А к ним он относился совершенно спокойно.
   Но все обернулось намного хуже. Дедушки еще не было дома, и в его отсутствие всем заправляла леди Хаверинг. Она тут же отменила поездку в Чичестер, вернулась обратно в Холл и прямо во дворе рассчитала Денча, выдав ему недельное жалованье и отказав в рекомендациях. От него она не пожелала выслушать ни единого слова.
   Он сложил свои вещи и оставил комнату над конюшней, в которой прожил двадцать лет. В тот же день он ушел в Экр к своему брату, жившему там в отчаянной бедности. После обеда – куска ржаного хлеба и тарелки жидкой каши – он пошел в Дауэр-хаус, куда совсем недавно привез в коляске Ричарда и где мама благословляла и благодарила его.
   Страйда не было, и миссис Гау вошла в гостиную с сообщением, что Денч дожидается у заднего входа. Мама смотрела нерешительно.
   – Надеюсь, он не пьян и не станет буянить, – озабоченно сказал Ричард.
   Эти слова подействовали на маму, и она, подойдя к письменному столу, вынула завернутый в бумагу флорин.
   – Скажите ему, что я сожалею о том, что произошло, – неловко произнесла она. – Но и не могу вмешиваться в чужие дела. Передайте ему это от моего имени.
   – Я скажу ему, – агрессивно отвечала миссис Гау. – Как он смеет надоедать вам в вашем собственном доме!
   Она вышла, и, хотя обитая войлоком дверь в кухню была плотно закрыта, мы слышали ее визгливый голос, поносивший Денча, а затем и его крик. Я взглянула на маму. Ее лицо было пепельного цвета, и я поняла, что она боится.
   – Ничего страшного, мама, – успокоительно заговорила я. – У нашей миссис Гау острый язычок, а Денч не дал ей спуску. Не надо бояться.
   – Он злой человек, – возразил мне Ричард. – Мне совсем не нравится, что он пришел сюда. Может быть, он станет настраивать против нас деревню. Лорд Хаверинг говорит, что там и так живут одни бунтовщики. А тут еще Денч станет подливать масла в огонь.
   Кухонная дверь громко хлопнула, и я увидела, как вздрогнула мама. Но я думала лишь о Денче, который хотел только добра и теперь остался без работы. Сейчас, потеряв последнюю надежду, он бредет домой в Экр, глядя на носки прохудившихся ботинок. В этих ботинках ему даже не дойти до ярмарки, чтобы поискать работу.
   Извинившись, я выскользнула из комнаты. Быстро накинув плащ, я отворила дверь и выбежала на улицу. Далеко впереди маячила спина Денча, и я даже на расстоянии видела, как понуро сгорблены его плечи. Я побежала за ним.
   – Денч, мне так жаль! – воскликнула я. Заслышав мои шаги, он остановился. – Когда вернется дедушка, я поговорю с ним. Бабушка просто не поняла, что произошло, и вы же знаете, как она вечно боится за меня.
   Денч кивнул.
   – Не надо ничего говорить, – остановил он меня. – Я никогда не подверг бы вас ни малейшей опасности, и ваш дедушка знает это. Но ее милость права, я не должен был позволять вам ездить на лошади по-мужски. Я совсем не подумал об этом. Но черт меня побери, если я знал, что нужно было делать. – Тут он оборвал себя. – Когда его милость вернется, он найдет для меня место. Но это плохая награда за двадцать лет службы.
   – Извините нас, – повторила я. – Это несправедливо.
   – А, ладно. – И впервые в его обычно бесстрастном голосе прозвучала горечь. – Я знаю, кого мне нужно благодарить за это. Мне не стоило отправляться искать его, когда он свалился с лошади, тогда и не было бы всей этой чепухи. И моей сестре не пришлось бы кормить еще и меня, когда у нее полон дом своих голодных ртов… Да вы не поймете, мисс Джулия. Идите-ка лучше домой. Я ни в чем не виню вас.
   Я взглянула ему прямо в глаза, повернулась и пошла к дому, к нашей гостиной, залитой светом свечей, и к беззаботной карточной игре.
   Но я не забыла, что Шехеразаде нужны прогулки, и вечером того же дня, когда мы с Ричардом отправлялись спать, я остановила его на лестнице.
   – Ричард, ты не станешь возражать, если я попрошу у мамы разрешения прогуливать Шехеразаду по выгону и, может быть, немножко в лесу или по дороге? Я не буду, конечно, на ней скакать, просто погуляю с ней. Джем сегодня утром сказал, что ее нужно тренировать все время, чтобы она была готова к тому времени, когда ты поправишься.
   – Ты хочешь этого? – глухо спросил Ричард.
   – Очень, – начала я, но тут же спохватилась. – Но только если ты не возражаешь.
   – А ты хочешь научиться скакать по-настоящему? Как только моя рука заживет, я смогу учить тебя.
   – О Ричард, это правда? – воскликнула я и, схватив его за руку, принялась трясти, не помня себя от счастья. – Я так мечтала об этом! Я знала, что ты разрешишь мне это! О Ричард, какой ты милый, милый со мной! Когда твоя рука совсем пройдет, может быть, дедушка найдет для меня пони и мы сможем кататься вместе каждый день! И будем устраивать скачки! И… О Ричард!.. Возможно, он возьмет нас на охоту. И мы станем знаменитыми всадниками-сорвиголова, как была твоя мама!
   Ричард рассмеялся, но смех его звучал несколько натянуто.
   – Конечно, конечно, – отвечал он. – Не будем же мы с тобой сидеть дома. Ох, оставь, пожалуйста, мою бедную руку. Не обнимай меня! Что ты делаешь?
   Я отступила и исполнила небольшой танец на освещенном пятачке площадки.
   – О Ричард! – снова и снова восклицала я. – Как я тебе благодарна!
   – Ладно-ладно, я всегда знал, что ты хочешь ездить на ней.
   – Ричард, ты лучше всех на свете, – продолжала в восторге тарахтеть я.
   Но тут мы услышали мамины шаги и разбежались по своим спальням.
   Я едва смогла заснуть от волнения, и мой сон был легким. Что-то окончательно разбудило меня перед рассветом. Я подняла голову и услышала шаги у самой двери.
   – Кто там? – спросила я громко.
   – Ш-ш-ш. – И Ричард заглянул ко мне в спальню. – Это я. Кто-то бродил около конюшни, и я встал, чтобы выглянуть из окна библиотеки.
   – И кто там был? – сквозь сон поинтересовалась я.
   – Слишком темно на улице, и я ничего не разглядел, – ответил Ричард. – Я открыл окно и окликнул его, но он убежал. Не знаю, кто это мог быть.
   – А что он мог делать около конюшни? – встревожилась я. – О Ричард, а лошади в порядке? Может, нам разбудить маму?
   – Я видел, что их головы торчат в стойлах, – успокоил меня он. – Наверное, это был Денч. Во всяком случае, очень похож на него. Он, наверное, приходил к Джему и убежал, услышав мой голос. Он знал, какой прием его ожидает тут после той сцены, которую он устроил вчера.
   – А что нам делать?
   Мне было так тепло и уютно в моей постельке. Раз с Шехеразадой все было в порядке, больше меня ничего не беспокоило.
   Ричард широко зевнул.
   – Спать, я думаю, так как все спокойно. Если это действительно был Денч, то он уже убежал. Завтра утром я расскажу о нем тетушке-маме. Сейчас не стоит ее будить.
   – И утром я буду кататься верхом, – пролепетала я в сонном оцепенении. – Ты выйдешь учить меня?
   – Конечно выйду, – снисходительно ответил он. – Сразу после завтрака. А теперь спи, малышка Джулия.
   И я немедленно провалилась в глубокий сон. Но беспокойство за Шехеразаду рано подняло меня, и, едва вскочив с постели, я накинула на себя платье и сбежала по лестнице. Миссис Гау уже встала и готовила на кухне наш утренний шоколад. Я сказала, что сама приду за своей чашкой, но сначала проведаю лошадей.
   – Шехеразада, – тихонько позвала я у двери конюшни, но ее головы в стойле не увидела.
   Я опять окликнула ее и ощутила легкое беспокойство оттого, что не вижу и не слышу ее. Тут мои глаза привыкли к темноте, и я увидела, что она лежит неподвижно на соломенной подстилке. В первую минуту я подумала, что бедняжка заболела, но тут же увидела кровь на соломе. Глупенькая Шехеразада поранила себя.
   – О Шехеразада, – с испугом сказала я и вошла к ней в стойло.
   Она засучила передними ногами, пытаясь приподняться, но задние ноги отказывались служить ей. Я поняла, что ей плохо. Вся соломенная подстилка была пропитана кровью и мочой и казалась красной, о, такой страшно красной в свете наступающего дня. Она, должно быть, истекала кровью всю прошедшую ночь. Прекрасный хвост яркого медного цвета весь слипся от засохшей крови. Когда она опять попыталась приподняться, я увидела ее раны. На обеих задних ногах виднелись ровные кровавые разрезы. Будто от ножа. Я дико оглянулась вокруг, ожидая увидеть что-то острое в ее стойле – забытый плуг или разломанное ведро, которые могли оставить такие раны. Но ничего не обнаружила. Было похоже, что ее поранили ножом.
   Ее ранили ножом.
   Кто-то вошел в конюшню и поранил ножом самую лучшую нашу лошадь, лошадь Ричарда, чтобы он никогда не мог скакать на ней.
   Я не плакала, но меня сотрясала страшная дрожь.
   Затем я поднялась и медленно-медленно, едва волоча ноги, пошла к дому. Кто-то должен сообщить ему эту весть. Я так сильно любила Ричарда, что не допускала и тени сомнения, что сделать это должна я сама. И никто, кроме меня.
   Это совершил Денч.
   Ричард так сразу и сказал: «Это сделал Денч».
   Денч, который знал, что жизнь устроена несправедливо.
   В моей голове не укладывалось, как мог так поступить с беззащитным животным человек, проработавший всю жизнь с лошадьми. Но мама, чье лицо было бледным и каким-то опрокинутым, объяснила мне, что бедность заставляет людей совершать странные и жестокие поступки.
   Он кружил возле конюшни прошлой ночью, как сказал Ричард. Он затаил в душе злобу против Хаверингов и против нас. Он проклинал нас в нашей собственной кухне. Даже я должна была признать, что он в самом деле злой человек.
   Мама послала Джема к Неду Смиту, и тот, осмотрев Шехеразаду, сказал, что сухожилия никогда не заживают и что она не сможет больше стоять на ногах. Она не сможет больше стоять на ногах.
   – Лучше убить ее, ваша милость, – говорил он, неловко стоя в холле, его грязные ботинки оставляли мокрые следы на полу.
   – Нет! – быстро крикнул Ричард. Слишком быстро. – Нет! Не убивайте ее! Я знаю, что она останется калекой, но только не убивайте ее!
   Широкое темное лицо Неда было каменным, когда он повернулся к Ричарду.
   – Она ни на что не годится, – жестко сказал он. – Это рабочее животное, а не комнатная собачонка. Если на ней нельзя скакать, то лучше убить ее сразу.
   – Нет! – повторял Ричард, и в его голосе звучала паника. – Я не хочу этого. Это моя лошадь. И я имею право решать, будет ли она жить.
   Мама покачала головой и, взяв Ричарда за здоровую руку, повела его из гостиной.
   – Нед прав, Ричард, – увещевающим тоном говорила она и, обернувшись, кивнула Неду. – Она не сможет жить калекой.
   Ричарда увели, а я осталась в холле. Нед бросил на меня грустный взгляд.
   – Я сожалею, мисс Джулия.
   – Это не моя лошадь, – жалобно пробормотала я. – Я только один раз скакала на ней.
   – Угу, но я знаю, что вы любили ее. Она была славной лошадкой.
   И он, неловкий в своих огромных ботинках, пошел к двери, около которой оставил свой деревянный молот. Взяв его, он вошел в конюшню, где лежала Шехеразада, слабая, словно новорожденный жеребенок, и убил ее одним сильным ударом молота между доверчивых карих глаз. Затем явились какие-то люди из Экра, погрузили ее неподвижное тело на телегу и увезли прочь.
   – Что они сделают с ней?
   Я стояла у окна гостиной и не могла заставить себя не смотреть на происходящее. Что-то говорило мне, что я должна видеть все это. И неподвижное тело на телеге, и нелепо задранные и растопыренные ноги.
   Лицо мамы было угрюмым.
   – Думаю, что они съедят ее, – с отвращением в голосе сказала она.
   У меня вырвался крик ужаса, и я бросилась наверх, в свою комнату. Лучше было бы пойти к Ричарду, но я знала, что ему сейчас нужно побыть одному. Он оставался в библиотеке, сидя спиной к окну, которое выходило во двор конюшни, чтобы не видеть, как моет опустевшее стойло Джем.
   В Экре никто ничего не знал о Денче.
   Так сказал Нед, подойдя к задней двери помыть руки и получить плату за свой труд. Наверное, это доказывает его вину, подумала я. Нед рассказал миссис Гау, что Денч исчез сразу, как только услышал, что лошадь убита.
   – Он понял, на кого падет вина, – объяснил он.
   – Конечно, а кто другой мог сделать это? – тут же перешла в наступление миссис Гау. – У кого еще в графстве могла подняться рука убить лошадь бедного крошки? Это разбило его сердце. Где теперь он возьмет другую? Я понятия не имею. Он же не может быть джентльменом, не имея лошади, не так ли?