Грэм Хизер. Беглянка

   А вдруг она уже посреди болота, откуда нет выхода – ни вперед, ни назад.
   Снова Тару напугал какой-то странный звук. Оглядевшись, она увидела журавля, стоявшего в мелком ручье. Взмахнув крыльями, он поднялся и улетел. Белые цапли тоже безмятежно расхаживали по ручью – им ничто не угрожало.
   «Если здесь так много птиц, – подумала Тара, – значит, есть и аллигаторы».
   Тут она вспомнила об индейцах.
   Нужно немедленно убираться отсюда! Чего бы это ни стоило!
   Тара повернула лошадь, потрепала по холке.
   – Ну, девочка, поедем домой…
   И в этот миг ощутила, как задние ноги лошади уходят в болотистую почву. Тара едва усидела в седле.
   – Вперед! – крикнула она, натягивая поводья.
   В следующее мгновение они были уже на твердой земле и мчались в неизвестном направлении, оставляя позади страшное место. Тара приободрилась, надеясь, что выехала на нужную дорогу. Вдруг Селина остановилась, как вкопанная. Тара замерла от ужаса: перед ней были индейцы!
   Один из них, немолодой, с ярко-красной повязкой, украшенной перьями, стоял в центре. На его широком поясе висела сабля в ножнах; в руках он держал ружье.
   Он сделал знак, и тотчас с деревьев спрыгнули несколько воинов, обнаженных до пояса и покрытых татуировкой.
   Тара пронзительно закричала и, не помня себя от страха, замахала руками еще до того, как индейцы приблизились к ней. К ее ужасу, она угодила в лицо индейцу, и тот отпрыгнул назад, потирая челюсть. Продолжая сопротивляться, Тара заставила лошадь подняться на дыбы, чудом удержалась в седле и, возможно, вырвалась бы из окружения, но противников было слишком много. Тару стащили с седла, бросили на землю, но и там она продолжала бороться. Один из индейцев уселся ей на ноги. Громко закричав, она вдруг услышала выстрел.
   Все замерли. Воцарилась тишина.
   Потом прозвучали слова на незнакомом Таре языке, и ее сразу освободили.
   Поднявшись, она увидела мужчину на красивом сером коне. Видимо, он и произнес непонятные ей слова.
   Этот смуглый человек в цветастой рубахе, заправленной в темно-синие штаны, в высоких сапогах из оленьей кожи почти не отличался от других индейцев, но когда Тара пригляделась к нему, ей показалось, что она знает его, видела раньше… Возможно, в своих снах.
   Он с интересом рассматривал девушку. Она с удивлением заметила, что у него голубые глаза, значит, он полукровка. Но разве это облегчит ее участь?
   Знаком он предложил Таре приблизиться к нему.
   «Вот и конец. – мелькнуло у нее в голове. – В этих болотистых джунглях мне суждено умереть. Господи, почему я не сделала этого раньше – в Новом Орлеане, когда стояла на берегу Миссисипи? Или не отдала себя в руки палача там, в Бостоне?.. А здесь я так просто не уступлю им… Нет! Я буду бороться за свою жизнь! Если Джаррет обманул меня и не сумел защитить, я сделаю это сама… Да, сама! Я не позволю изуродовать себя, снять скальп, убить! Я…»
   Тара улыбнулась, чем, наверное, привела индейцев в немалое изумление, а потом крикнула всаднику:
   – Ты, краснокожий убийца! Сукин сын! Я не позволю вам…
   Она с яростью набросилась на него, стащила с коня, и он упал на землю, даже не оказав сопротивления. Тара, не замечая этого, продолжала наносить удары, уже сидя на нем, понимая, что ей осталось недолго жить, и желая напоследок излить всю свою ярость. Она была почти в истерике.
   А потом противник крепко схватил Тару за руки, его голубые глаза пристально смотрели на нее.
   Индейцы, окружавшие их, весело рассмеялись.
   Тара подумала, что сходит с ума. Почему он не убивает ее, этот голубоглазый, которого она так унизила? Чего ждет? Чего они все ждут?
   Почти незаметным движением он освободился от нее и вскочил на ноги.
   – Поднимайтесь! – сказал он Таре на чистейшем английском и протянул ей руку.
   Она плюнула ему в лицо. Он выругался по-своему, поднял девушку, не обращая внимания на ее сопротивление и крики, и вскинул себе не плечо.
   Не выпуская своей ноши, голубоглазый вскочил на коня и направил его в глубь зарослей, по известной только ему тропе.
   Закрыв глаза, она молила Бога…
   О чем?

Глава 13

   В обратный путь Джаррет отправился по реке на барке старого Джонсона. Это должно занять двое суток с лишним, но ехать верхом через джунгли, по плохим дорогам, преодолевая множество водных преград, намного труднее.
   Джонсон, самый старый из всех, кого встречал Джаррет, согнулся от времени. Он давно поседел и потерял все зубы, но еще справлялся со своими обязанностями речного перевозчика. Джонсон прожил здесь дольше всех белых людей и стал неотъемлемой частью этих мест. Война с индейцами его не касалась, ибо они его никогда не трогали, как и он их. Поэтому, когда офицеры форта предложили ему остаться в Тампе, Джонсон отказался.
   – Они думали, я соглашусь жить в четырех стенах с кружевными занавесками на окнах! – возмущенно шепелявил он. – Нашли дурака!
   Джаррет кивнул. Он никогда и не видел старика Джонсона в домашней обстановке. Только на палубе барки. Она заменяла ему все: дом, коня, семью.
   – Говорят, опасно жить на реке в такое время, – проговорил Джонсон, – Чего опасного? Что меня убьют молодым?
   Он широко улыбнулся беззубым ртом.
   Джаррет не ответил. Прикрывшись широкополой шляпой от яркого солнца, он лениво смотрел на проплывающие мимо берега и снова, как и во время предыдущего плавания, ощущал, что за их передвижением следят бдительные глаза индейцев.
   Это не удивляло. Война Соединенных Штатов против них с каждым днем ширилась. Особенно здесь, во Флориде.
   Капитан Тайлер перед отплытием Джаррета из Тампы сообщил ему последние новости.
   По требованию генерала Клинча действующий губернатор территории Джордж Уокер отдал приказ генералу местной милиции Ричарду Колу объявить набор волонтеров для пополнения регулярной армии. А президент Энди Джэксон назначил боевого генерала Уинфилда Скотта командующим войсками во Флориде и усилил их, прислав еще четырнадцать рот…
   – Похоже, ждешь не дождешься, когда доберешься домой, – проговорил старый Джонсон. – Уже подплываем, сынок.
   Джаррет сдвинул шляпу на затылок. В чем дело? Отчего чуть не все обитатели дома высыпали на пристань? Дживс стоит на самом краю причала, рядом с ним Рутгер. Что у них дел других нет? Даже маленькая прачка Кота здесь, и лицо у нее испуганное.
   А вот Тары нет. Впрочем, чего он ожидал? Что она соскучится и помчится ему навстречу с распростертыми объятиями? О нет, она не из таких.
   И все же что с ней? Уж не заболела ли?
   Барка еще не ткнулась в берег, как Джаррет соскочил с нее и торопливо направился к Дживсу и Рутгеру.
   – Что случилось? – спросил он. – Где она?
   – Исчезла, мистер Маккензи, – ответил Рутгер. – Мы искали ее в лесу, но вскоре потеряли след. Возле болота… А уехала она, ничего никому не сказав… Это, конечно, не оправдывает нас.
   – Что она взяла с собой? – спросил Джаррет у Дживса.
   – Верхнюю одежду и немного еды. Видимо, на день-два пути.
   – Мы отправимся за ней, как только скажете, мистер Маккензи, – произнес Рутгер. – Я возьму парней. Мы обязательно найдем хозяйку.
   – Я сам найду, – решительно бросил Джаррет. – Заберите с барки моего коня, Дживс, и подготовьте к поездке.
   – Но это мое упущение, – твердил Рутгер, – и я должен….
   – Нет, – отрезал Джаррет. – Это моя обязанность. А вы занимайтесь своими делами.
   Он прошел в дом.
   «Я найду ее, – говорил он себе. – Найду, будь я неладен! На индейских землях; скорее всего там. Только дай Бог, чтобы это были земли соплеменников моего брата…»
   Джаррет надеялся, что другие индейцы не причинят ей зла, но ведь кто знает?..
   Он отказался от ванны и обеда, но освежил лицо и грудь холодной водой, съел несколько галет с сыром, сменил рубашку и жилет.
   Уходя из комнаты, Джаррет взглянул на постель, где они провели вместе последнюю ночь, и заметил, что в этом холостяцком жилье что-то неуловимо изменилось. Помимо всего прочего, здесь пахло розовым одеколоном.
   Он стиснул кулаки.
   – Проклятие! Я ведь поверил тебе. Поверил, что ты оставила мысли о бегстве… Куда же ты отправилась? К своему Уильяму? Значит, он вовсе тебе не брат!
   «Я верну ее! – поклялся себе Джаррет. Верну, чего бы мне это ни стоило! И она заплатит мне за все!
   А вдруг ей действительно грозит опасность? А я здесь тяну время и тешусь мыслями о мести или, во всяком случае, о заслуженном наказании… Скорее! Нужно действовать!»
   Он бросился в конюшню, где его ждал Шарлеман.
   Вскочив на коня, Джаррет заверил Рутгера и Дживса в том, что они ни в чем не виноваты, и обещал найти Тару и вернуть домой.
   Они смущенно кивнули и пожелали ему успеха.
   Джаррет пришпорил коня и вскоре скрылся из виду.
 
   Индеец держал Тару на своем могучем плече, пока они скакали по извилистым лесным тропам. Увиденный ею поселок состоял из ровного ряда опрятных бревенчатых домов, хотя она полагала, что индейцы живут в вигвамах, обтянутых звериными шкурами.
   Тара едва не потеряла равновесия, когда индеец опустил ее на землю. Соскочив с коня, он поддержал ее, хотя она пыталась вырваться и громко возмущалась тем, что ее привезли сюда против воли.
   Ничего не ответив девушке, индеец сказал несколько слов на своем языке тем, кто сопровождал их. Затем пошел вперед, дав ей знак следовать за ним.
   В центре поселка, на небольшой поляне, ярко пылал костер. Несколько женщин жарили тушу оленя, вращая ее на огромном вертеле.
   Дети, игравшие неподалеку от костра с мячом и с палочками, с любопытством уставились на незнакомку.
   Одна из женщин, стоявших у костра, молодая и красивая, о чем-то спросила спасителя Тары. Услышав ответ, она выразила крайнее удивление и что-то резко сказала ему. Он возразил в том же тоне, и женщина, явно раздосадованная, замолчала. Потом голубоглазый заговорил снова, и, видимо, по его настоянию, молодая индианка подошла к девушке и взяла за руку. Это испугало Тару, слышавшую, что иногда индейские женщины отличаются еще большей жестокостью, чем мужчины. Тара взглянула на голубоглазого индейца. Тот кивнул, и Тара последовала за индианкой.
   Та ввела Тару в самый большой из бревенчатых домов, состоявший из одной комнаты. В задней ее части горел в очаге огонь. Посреди комнаты был выложен каменный круг, почти все остальное пространство покрывали шкуры. На них сидели и спали. В одном углу лежала груда вещей – видимо, пожитки хозяев, в другом – ружья.
   Девушка указала Таре на одну из шкур, приглашая сесть. Едва Тара подчинилась, в доме появился голубоглазый и снова обменялся с девушкой резкими фразами, после чего та, недовольно пожав плечами, отошла и вернулась с длинным ремнем из сыромятной кожи. Приблизившись к Таре, она нагнулась над ней.
   Догадавшись об их намерениях, Тара в ужасе отпрянула.
   – Нет, пожалуйста… – прошептала она.
   Девушка тихо сказала ей по-английски:
   – Дайте руки. Не бойтесь, он ничего вам не сделает.
   – Говорите, говорите со мной еще, – попросила Тара, пораженная ее хорошим английским, но девушка, настороженно взглянула на индейца и не проронила больше ни слова.
   Отчаяние придало Таре сил. Она вскочила на ноги, оттолкнула девушку и кинулась к дверям. Но в один прыжок индеец нагнал ее и, схватив за плечи, силой усадил на пол. Потом ловко перехватил кисти рук кожаным ремнем, конец которого привязал к столбу, подпиравшему крышу. В его спокойных глазах словно промелькнула усмешка.
   Что теперь будет? Тара читала или слышала, что у индейцев принято во время празднеств истязать жертвы до смерти. Неужели и ее ждет такая участь? А может, он снимет с нее скальп?
   К счастью, этого не случилось. Индеец отошел от столба и что-то снова сказал девушке, на этот раз мягко, почти ласково.
   Потом Тара услышала голоса и поняла, что возле дома собралась толпа. Возможно, требуют, чтобы ее выдали?
   Индеец взял девушку за руку, и они вместе вышли за дверь. Шум возле дома усилился, послышался смех, потом все стихло… Да, их радуют чужие мучения.
   Минутой позже в дом вошел пожилой индеец – тот, кого Тара увидела первым. О чем-то спросив ее на своем языке, он обратился к вошедшим вслед за ним голубоглазому и девушке.
   – Он хочет знать, – перевел тот его слова Tape, – правда ли, что вы жена Белого Тигра?
   – Кого? – ужаснулась она.
   – Вы новая жена Маккензи? – спросила девушка по-английски.
   – Я… да…
   Мысли Тары пришли в полное смятение.
   Что происходит? Маккензи… Белый Тигр… Она стала женой какого-то индейца? Может, Джаррет продал ее кому-то в жены? Да, он уезжал из дома, чтобы совершить мерзкую сделку! А что? В дебрях этой дикой Флориды все возможно. Он расплатился за какие-то свои грешки или за мир между белыми и индейцами?.. Нет, скорее он индейский шпион, имеющий кличку Белый Тигр. Джаррет оказывает услуги индейцам, чтобы они не трогали его владений. Вот почему он постоянно твердит о безопасности «Симаррона». Но неужели об этом не знают его белые друзья – Роберт, капитан Аргоси? Почему Джаррета до сих пор не арестовали и не осудили за измену?..
   Наверняка он отдал свою несчастную первую жену на растерзание этим варварам тоже из каких-то гнусных соображений, и она заплатила жизнью за его темные делишки…
   Пожилой индеец опять обратился к ней с какими-то словами, явно осуждающими.
   – Он говорит, вас нужно хорошенько выпороть, – насмешливо перевел Таре голубоглазый.
   – Что?!
   – Он уверен, «то вы нарушили приказание мужа, покинув его дом, чем подвергли себя опасности, – разъяснила девушка.
   – Скажите ему, чтобы он шел к черту! – крикнула Тара, сама удивляясь своей смелости.
   Девушка не осмелилась перевести пожилому индейцу эти слова, но тот, по-видимому, понял их, потому что строго взглянул на Тару и что-то резко проговорил.
   – Что еще? – осведомилась Тара.
   – Он говорит, что, если ваш муж не отстегает вас прутом, он сам сделает это за него с большим удовольствием.
   Пожилой индеец все так же сурово смотрел на Тару, но губы, его чуть дрогнули. Уж не в улыбке ли? Нет, он просто рад, что напугал беззащитную женщину.
   Пожилой направился к дверям, а голубоглазый последовал за ним.
   – Подождите, – шепнула Тара девушке, боясь, что она тоже уйдет.
   – Что вы хотите? – спросила та.
   – Хочу знать, что со мной будет.
   – Ничего.
   – Ничего?
   – Только ведите себя как следует.
   – Как это?
   – Вам не следовало убегать из дома.
   – Я никуда не убегала! Вы… вы не знаете… Но почему они на меня напали? Почему притащили сюда? Привязали?
   – Не нужно больше говорить! – строго сказала девушка и быстро вышла из дома.
   Тара попыталась распустить узел, стягивающий ее руки, но кожаный ремень не поддавался, а рядом не было ни одного острого предмета.
   Устав от напрасных попыток, она прилегла на мягкие шкуры и опустила голову на подушку.
   Тара размышляла, можно ли верить словам этой привлекательной девушки, утверждающей, что ей ничто не грозит. Да ведь она в плену у индейцев, и они обращаются с ней, как с настоящей пленницей! Или заложницей? Может, сохранят ей жизнь, чтобы обменять на кого-то?.. Или на что-то? На большие деньги… Но кто за нее заплатит? Разве только те, от кого она скрывается и кто хочет ее смерти там, в Бостоне?
   А Маккензи? Да кто же он такой в конце концов? И кто ему она? Вероятно, по здешним законам вовсе не жена, дарованная Богом, а просто вещь, которой можно распоряжаться по своему усмотрению – продавать, менять, дарить… Как рабынь…
   Тара, кажется, уснула, но вдруг услышала звук отворяющейся двери. В комнате уже стемнело. Наверное, она спала довольно долго.
   Рослый голубоглазый индеец и девушка вошли в комнату. Девушка принесла миску наполненную чем-то, напоминавшим кашу, и деревянную кружку.
   – Кунти, – пояснила девушка, ставя перед Тарой еду. – Это такой корень. Из него здесь делают хлеб, кашу… Поешьте и запейте водой.
   Индеец нетерпеливо сказал что-то, и девушка неохотно направилась к выходу.
   Голодная Тара, не прикасаясь к пище, поднялась со шкур и с вызовом спросила индейца:
   – Сколько вы намерены держать меня тут на привязи? И что вообще собираетесь?..
   Тот ответил на своем языке, и девушка, обернувшись, перевела:
   – Он говорит, что вы должны следовать советам Маккензи. Иначе попадете в беду.
   С этими словами она вышла, индеец тоже.
   Тара в отчаянии бросилась на шкуры, но голод напомнил о себе. Она с удовольствием выпила прохладную и чистую воду, но не знала, как взяться за кунти, поскольку ей не дали ни ложки, ни вилки. Видимо, индейцы пьют эту кашу из миски, догадалась она.
   Поев, Тара снова легла на шкуры, закрыла глаза и незаметно погрузилась в сон. Внезапно что-то разбудило ее. В свете пламени очага она увидела двух девочек, лет трех и пяти. Темные миндалевидные глаза, ослепительно белые зубы, кожа с медным отливом.
   – Здравствуйте, – сказала Тара.
   Обе улыбнулись. Младшая спряталась за старшую. Тут она с досадой поняла, что дети не знают английского. Вдруг девочки тихо ответили:
   – Здравствуйте.
   – Господи, вы говорите по-английски! Поняли меня?
   – Да, – ответила старшая, но в эту минуту вошел голубоглазый метис.
   Он велел девочкам выйти и вскоре тоже удалился.
   Тара опять забылась сном. В доме было тепло и тихо.
   Ее тронули за плечо. Над ней стояла все та же красивая девушка.
   – Пойдемте со мной.
   – Нет!
   – Лучше идите, иначе за вами пришлют кого-то другого.
   – По своей воле я не двинусь с места!
   Девушка вздохнула и подошла к двери.
   – Тогда я позову кого-нибудь.
   – Не надо! Куда вы меня поведете?
   – В малый дом.
   – Почему в малый?
   – Потому что этот дом мой. Здесь спят другие. А вы…
   – Что я?
   – А вы будете спать в малом доме.
   Тара задрожала. В том малом доме они хотят… О Боже!.. Хотят совершить над ней насилие! Конечно, они не могли позволить себе этого здесь, при женщине, при детях… Сюда ведь заходили две славные девочки…
   – Пожалуйста… – прошептала Тара. – Пожалуйста, не позволяйте им… Оставьте меня здесь. Рядом с вашими детьми… Они ведь ваши?.. Они такие милые…
   – Пойдемте, – повторила индианка. – Нас ждут. Не бойтесь.
   Ждут? Кто ждет? Что они задумали, эти дьявольские отродья?.. Но она им не дастся! Будет биться до смерти!.. Да, лучше смерть, чем надругательства дикарей!
   Между тем девушка, вынув из кармана юбки большой нож, одним ударом отрезала от столба ремень, удерживавший Тару, крепко сжала в руке оставшуюся часть.
   – Я больше не убегу.
   Индианка с сочувствием посмотрела на нее.
   – Идемте, – повторила она.
   Они вышли из дома. Таре было холодно, сердце замирало от страшных предчувствий. Все казалось намного хуже, чем в ночном кошмаре…
   Посреди площади все еще пылал костер, вокруг него сидели мужчины. Возле них лежали копья и ружья. Большой тыквенный сосуд с каким-то напитком переходил из рук в руки.
   Все посмотрели на Тару, когда ее проводили мимо.
   Индианка и Тара пересекли площадь и подошли к небольшому бревенчатому дому.
   В окнах играли отблески света, значит, там тоже горел очаг.
   – Входите, – сказала индианка. – Иначе нам обеим придется плохо. Он ждет вас.
   – Он? – ужаснулась Тара. – Кто же он?
   Девушка отворила дверь, втолкнула Тару в дом и вошла вслед за ней.
   Здесь все было точно так же, как и в большом доме: множество шкур, сушеное мясо, тыквенные бутыли, кухонная утварь, кипы одежды.
   Но Тара заметила посреди комнаты, рядом с зажженным очагом, большую деревянную лохань – такую же, как в домах у белых. Над водой поднимался пар.
   Она услышала оттуда что-то, сказанное по-индейски.
   Индианка подтолкнула Тару к лохани.
   – Он хочет, чтобы вы помогли ему мыться.
   Боже! Там, в этой ванне, тот голубоглазый метис! Она видела его смуглые плечи и темноволосый затылок, окутанные паром.
   Тара почувствовала дурноту. Она ожидала всего, только не этого! Нет! Никогда!.. Ее парализовало от страха и возмущения.
   – Нет! – крикнула Тара. – Я не буду!
   – Не ждите, когда он встанет и подойдет к вам!
   – Постойте! – прошептала Тара. – Да ведь у меня связаны руки. Развяжите их и…
   Мужчина прервал ее нетерпеливо и грубо.
   – Он говорит, – перевела индианка, – что вас нельзя развязывать. Вы опять попытаетесь удрать. К тому же, по его мнению, вы гораздо лучше ведете себя, когда связаны. Так услужите же ему.
   Индианка быстро вышла из дома и задвинула наружный засов.
   Тара кинулась к двери и начала колотить в нее связанными руками. Рыдания душили ее.
   Значит, нет выхода! Нет выбора! Ладно, черт с ним, она выполнит его требование. Вон там у очага два кувшина, какой-то таз… Дьявол с ним! Она сделает то, что ей велят… Из кувшинов идет пар – в них, наверное, кипяток… Она услужит ему…
   – Будь ты проклят! – Бормотала Тара. – Я покажу тебе, что значит кипеть в аду!
   Смуглые руки сжали ее запястья. Она яростно вырывалась, и мужчине пришлось выскочить из ванны. Они боролись в полутьме. Тара била его ногами, головой, и раза два он охнул от боли.
   А потом… потом он потерял равновесие, упал в ванну, но при этом увлек Тару за собой.
   Она ощутила упругость смуглого тела, жар и… и овладевшее им возбуждение. Его руки коснулись ее груди…
   Она дико закричала.
   – Тара!
   Знакомый голос произнес ее имя? Или это только почудилось?
   Знакомые руки снова коснулись ее тела, сжали Тару в объятиях, и совсем близко она увидела знакомое лицо. Его лицо с безжалостными глазами.
   Но отчего он так похож на того индейца? Только цвет глаз разный.
   Таре казалось, что она сходит с ума.
   – Кто вы? – хрипло выкрикнула она.
   – Тара, ты не узнала меня?
   Это сказал ее муж… Джаррет.

Глава 14

   – Маккензи! – выдохнула она.
   Он не сводил с нее глаз.
   – Господи, это ты! – Тару захлестнула ярость. – Как я испугалась! Как они издевались надо мной! А ты… Почему ты здесь? В этом доме?.. Значит, ты знал?
   Несмотря на смятение, она понимала, что сейчас не время выяснять отношения.
   – Помоги мне подняться и выбраться из воды! – потребовала она. – О, я разорвала бы тебя на части!.. И руки! Развяжи руки!
   Джаррет спокойно разглядывал ее.
   – Ты хуже этих дикарей, Маккензи! Хуже всех семинолов, вместе взятых!
   – Пусть так, зато теперь ты знаешь, любовь моя, как порою наказывают тех, кто удирает без разрешения.
   «Значит, он побывал дома, увидел, что меня нет, и пустился на поиски!» – догадалась Тара, и ее гнев начал улетучиваться.
   Но как Джаррет посмел проделать с ней такое?..
   – Как ты мог? Как ты мог? – повторяла она, тыча ему в грудь все еще связанными руками. – Ты был здесь, и ты разрешил… этим людям…
   – Семинолы, радость моя, – он провел мокрым пальцем по ее лицу, – как и прочие индейцы, а также белые, иногда бывают жестокими. Они не прощают измены и наказывают за предательство. Даже членов семьи.
   – Ты не смеешь… – начала она, но Джаррет встал во весь рост, поднял ее и закричал:
   – Это ты не смеешь! Да понимаешь ли ты, что наделала? Удрала из дома, никого не предупредив… Наплевала на всех!
   – А ты наплевал на меня! Бросил в лапы дикарей! Я едва не сошла с ума от страха!
   – Ты – моя жена…
   «Нет, – подумала Тара, – я еще не твоя жена. Ты хочешь, чтобы я стала ею, но ничего не получается – ни у тебя, ни у меня. Я чужая – тебе и этим местам… Чужая при свете дня. Но не ночью. Однако это ничего не меняет…»
   Тара вдруг догадалась, что Джаррет уже давно в этой небольшой хижине и отсюда руководил всем этим спектаклем.
   Оглядевшись, она увидела то, чего не заметила раньше: аккуратные стопки простынь и полотенец, пистолеты – все говорило о том, что здесь живет белый человек.
   Он!.. Джаррет! Человек с двумя лицами. Живущий и здесь, и там. И среди белых, и среди индейцев. Это он велел поймать ее и привязать к столбу! Это из-за него она чуть не лишилась рассудка – от страха за свою жизнь, за свою честь!
   – Негодяй! Сукин сын! Я вырву твое жестокое сердце!
   – Не кричи! – тихо, но властно сказал он.
   – Больше никогда в жизни, клянусь…
   Джаррет так сильно прижал Тару к груди, что у нее перехватило дыхание.
   – Тише, – повторил он. – Не нужно, чтобы все слышали твою брань. Здесь это не принято.
   – Мне наплевать на это!
   – А мне нет, миссис Маккензи. Я не хочу, чтобы моя жена ставила меня в трудное положение.
   – Ты в трудном положении? – Она задрожала от злости и возмущения. – Ты? Да если бы ты знал, что со мной…
   Он закрыл ей рот ладонью.
   – Дорогая, подумай только, как изменят свое мнение обо мне семинолы, если увидят, что я не могу справиться со своей женой, проявившей неповиновение и кругом виноватой?
   – Эти дикари, которые схватили меня и как мешок бросили на лошадь?
   – Они спасли тебя от худших бед, потому что обещали мне обеспечить твою безопасность и не могли понять, как ты оказалась в чаще, на границе с болотами, совсем одна… Я тоже не понимаю этого.
   Тара сознавала, что совершила глупость, едва не обернувшуюся непоправимой бедой, когда из ревности и любопытства совсем одна отправилась к Роберту. Здешние места не прощают опрометчивых поступков.
   – Что вы делаете? – гневно прошептала Тара, внезапно почувствовав, что Джаррет расстегивает ее платье.