Грэм Хизер. Беглянка

   «Что я выдумываю? – одернул он себя. – Волосы как волосы. Эта молодая женщина – обыкновенная блондинка, каких много. Чего я так глазею?»
   Но он ошибался.
   Таких было немного. Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел такие великолепные волосы. Ему страстно хотелось прикоснуться к ним.
   В этот момент незнакомка обернулась, и их глаза на мгновение встретились. Джаррет вдруг понял, что ему трудно смотреть на нее. Не потому, что она так красива, и не из-за цвета ее волос. Появление незнакомки что-то всколыхнуло в нем – он не знал, что именно… может, что-то из детства или из юности… Казалось, между ним и этой женщиной, которая, возможно, нанялась сюда, чтобы стать одной из обслуживающих портовый район шлюх, возникло… Нет, скорее продолжилось что-то, начавшееся гораздо раньше… когда их обоих еще не было на свете…
   Словом, Джаррет забыл о том, где находится, забыл о своих счастливых картах – обо всем… Он желал смотреть на эту женщину, коснуться ее лица, волос. Впрочем, в полутьме таверны он не разглядел лица незнакомки. Успел увидеть лишь темные длинные ресницы, темные брови дугой и глаза, диковинно сверкнувшие в пламени свечей.
   О, как хочется прикоснуться к ней, провести пальцами по щекам, по завиткам волос.
   – Джаррет! – окликнул его Роберт. – Ну же! Что с тобой? Ты бросил вызов партнеру, так открой же карты!
   Джаррет сделал это, по-прежнему не глядя на партнеров. Роберт, чуть придвинув к себе деньги, снова посмотрел на Джаррета. Что он, в самом деле? Испугался, что ли? Сам ведь напросился.
   – Ну же! – повторил Роберт.
   Наконец Джаррет скользнул глазами по улыбчивому Джеку, который откинулся на спинку стула, и отметил, как тот напряжен.
   – Продолжим? – спросил он. – Сдавайте, mоn ami.
   – С удовольствием, mon ami.
   Джек сдавал мастерски. Джаррет полуприкрыл глаза, но видел все происходящее вокруг.
   Недаром он жил на болотах, в окружении дикарей индейцев. Это научило его не упускать ничего из поля зрения.
   Тара Брент считала все происходящее с ней, в частности и сегодня вечером, кошмаром.
   Коротышка Иствуд без устали ворчал, что она задержалась, что такого не должно быть и он этого не потерпит – вычтет из жалованья.
   О, Господи! Когда же Иствуд замолчит? Зачем только она пришла сюда? Зачем нанялась к этому Иствуду?
   Нo что делать, если нужны деньги? Много денег и как можно быстрее! Только в них спасение. Заработав, она сядет на корабль и отправится по реке на север. Куда угодно, лишь бы подальше от этих мест! Туда, где можно укрыться, почувствовать себя в безопасности.
   Где они никогда не найдут ее.
   Тара добралась сначала до Нового Орлеана, потому что слышала, будто там всегда есть работа и никто не спрашивает, кто ты и откуда. Город многолюден; в нем живут креолы, испанцы, англичане, южане, северяне, французы.
   Этот город – врата в забвение. Здесь можно затеряться, как песчинка в пустыне. Но все же он слишком близко от тех мест, откуда ей пришлось уйти. Бежать…
   Как она попала сюда, девушка едва помнила. Спросила о работе у какой-то старухи на улице, и та направила ее в таверну к Иствуду, где она сразу получила место. Как разъяснил хозяин, в ее обязанности входит разносить еду и виски играющим в карты и прочим посетителям. Иствуд обещал хорошо платить и, подмигнув, добавил, что она будет получать куда больше, если не погнушается приглашать джентльменов к себе, в небольшую каморку на чердаке, отведенную для нее. Увидев возмущение девушки, он рассмеялся и сказал, что эти дела она может решать по своему усмотрению, он ей не указ, а берет ее потому, что выглядит она шикарно, ничего не скажешь, такие тут не часто встречаются. Впрочем, ежели девушка против посторонних джентльменов, то, быть может, согласится принимать иногда только одного – своего хозяина.
   Поняв, что это шутка, Тара ничего не ответила, но выражение у нее было такое… Однако она сдержалась, поскольку Иствуд уже нанял ее. Не начинать же снова поиски!
   Тара работала здесь уже несколько вечеров, и никто пока не докучал ей. А, сегодня опоздала просто по глупости: бродила по городу, глядела на цветочные базары, на Миссисипи. Вообще-то толстяк прав, что ругает ее. Не следует опаздывать. Да и место не такое уж плохое. Далеко не худшее, как считали многие… Хотя то, что хуже, трудно вообразить без дрожи…
   Девушка вздрогнула и подавила крик, когда Иствуд внезапно схватил ее за руку.
   – Ты слушаешь меня, эй? Пока еще я здесь хозяин! И вот что скажу… Ты задрала нос, когда я говорил о клиентах, и я не стал настаивать, потому что твой вид… В общем, твой вид мне подходит. Но я могу и передумать, и тогда…
   – Уберите лапы! – едва сдерживая ярость, потребовала она.
   Глаза его гневно сверкнули.
   – Убирайся отсюда и приступай к работе, если хочешь получить хоть что-нибудь!
   Именно что-нибудь. Она уже знала, какие это крохи, но они позволят ей куда-то уехать. Ведь вернуться назад невозможно. Это хуже смерти. Значит, придется работать у Иствуда, пока не накопит хоть немного.
   Сняв плащ, Тара поспешила на кухню. Иствуд внушал ей антипатию, зато оба повара-креола сразу понравились, да и Эмма, толстуха ирландка, главная на кухне.
   Бог с ним, Иствудом! Как только она накопит денег, ноги ее здесь не будет!
   «Только бы никто меня не нашел, только бы никто не узнал до этого!» – взмолилась Тара.
   – А вот и вы, милочка! – приветствовал ее повар Гастон, вынимая хлеб из печи.
   Он был таким же толстяком, как и Эмма, и напоминал большую подушку. Наверное, обожал свои печеные изделия.
   – Простите, что опоздала, – смутилась Тара.
   – Ничего, – отозвался Гастон. – С едой у нас все в порядке. Только за одним из карточных столов то и дело требуют виски. Их там четверо. Вы сразу увидите.
   Тара пошла выполнять заказ и чуть не столкнулась с Мари, хорошенькой молодой креолкой, работающей и внизу, и наверху.
   – О, mon dieu! – воскликнула та. – Наконец-то вы явились, дорогуша! Обслужите этих нетерпеливых мужчин, пока тот немец не откусил мне голову! Виски на карточный стол, и поскорее.
   – Кому виски? – спросила Тара.
   – Сразу увидите. Этот немец высокий, худой и очень красивый. Настоящий викинг. А еще там. Улыбчивый Джек, жутко опасный тип. Как все креолы! – Рассмеявшись, Мари добавила: – Каждый из них, дорогуша, заплатит вам столько за одну ночь… – она окинула Тару одобрительным взглядом. – …что сможете уехать хоть на край света.
   Тара, покраснев, подумала: «Неужели она считает, что я способна на это? Малютка Мари явно не понимает, как можно отказаться от больших денег, если они идут в руки. Ведь за несколько часов дают столько, сколько официантка получает за две недели».
   Сама Мари не бросила эту работу лишь потому, что та позволяла ей находить клиентов.
   – А если не сразу распознаете немца или креола, – продолжала Мари, – то уж американцев увидите тотчас. Один из них совсем молодой и хорош собой, а другой… Она улыбнулась: – А другой Маккензи.
   Мари произнесла это имя так, будто оно говорит само за себя.
   Тара взяла в баре бутылку виски и тяжелые стаканы. Большой зал таверны заволокло табачным дымом, но девушка, присмотревшись, увидела, что в дальнем углу расположилась компания подвыпивших моряков с подружками. Поодаль от них матросы с речного парохода заигрывали с Лизеттой, сестрой Мари, и та задиристо отвечала на их непристойные шутки. За тремя столиками играли в карты.
   Тара сразу узнала тех, о ком говорила Мари: немца, креола и двух американцев, один из которых был явно Маккензи. Девушка никогда не видела никого похожего на него. Впрочем, что в нем особенного?.. Да хотя бы волосы – черные как смоль, как гагат.
   Она сразу вспомнила, что это он так пристально смотрел на нее, когда она разговаривала с Иствудом. У него были пронзительные, такие же темные, как волосы, глаза и крупные, грубоватые черты лица: упрямый, решительный подбородок, широкие скулы, прямой нос, широкие брови. Смуглое лицо Маккензи показалось ей привлекательным, даже красивым. Особенно рот – большой, чувственный.
   Его глаза снова остановились на девушке. Темные, как ночь над морем. Он поймал ее взгляд, и легкая улыбка тронула его губы. Тару словно опалило огнем, но при этом она испытала какое-то странное успокоение.
   Тара заметила, что на нем белая как снег сорочка, черный сюртук, коричневатые штаны. В руках Маккензи держал карты, сжимая их длинными смуглыми пальцами.
   – Виски! – воскликнул немец. – Наконец-то!
   Тара поставила бутылку и стаканы на стол, чувствуя на себе внимательный взгляд темных глаз, который смущал ее.
   – У вас не осталось золотых монет, Джек, – сказал Маккензи. – Пора кончать игру.
   Тара сразу определила интонацию южанина.
   – Нет монет, зато есть имущество, – ответил креол.
   Тара вздрогнула, когда Джек сжал ей запястье. Однако подавила крик, понимая, что Иствуд выкинет ее на улицу, если она устроит скандал.
   – Эта девушка, – обратился к Маккензи креол, – будет вашей на всю ночь, если выиграете.
   – Что?! – Голос Тары почти потонул в общем гуле.
   – Она не ваша собственность, – возразил Маккензи.
   – Иствуд кое-что задолжал мне. Я возьму у него – это мое. Девушка на всю ночь против ваших трехсот монет золотом. Идет?
   – Ни одна шлюха, даже эта, – лениво обронил немец, – не стоит трех сотен! – Его белесые глаза оглядели Тару с головы до пят. – Или все-таки стоит?
   Тара вырвала руку.
   – Я работаю у Иствуда, но я не его собственность. Вы не смеете делать на меня ваши проклятые ставки!
   Девушка рванулась прочь, но креол вцепился в ее юбку. Боже, они хотят сделать ее разменной монетой в их дурацком покере!
   – Отпустите меня сейчас же! Я здесь работаю…
   – Вот и поработай ночку с этим джентльменом, милочка. Можно и на столе.
   Немец расхохотался:
   – На столе, на полу, на кровати!
   – А вы… – глаза Тары сверкнули, – идите ко всем чертям! Я позову Иствуда, и он…
   – Позовите, дорогая… – Джек не мог сдержать смеха. – Он своими руками подтолкнет вас в любую постель, стоит мне слово ему сказать. Иствуд задолжал мне чуть не половину своей паршивой забегаловки!
   Понимая, что должна… обязана сдержаться, Тара схватила стакан со стола, плеснула виски в наглое улыбающееся лицо и устремилась прочь.
   Но креол, взревев от ярости, вскочил и задержал ее. Маккензи тоже поднялся.
   – Отпустите ее, – спокойно бросил он.
   – Что? Да черт возьми!..
   – Отпустите ее, – повторил Маккензи.
   Джек разжал пальцы, но Тара почувствовала, что ее снова держат.
   Теперь это был странный американец, или черный ирландец, как назвала его Мари. Его рука опустилась на плечо девушки. Очень высокий, Маккензи казался худым, но от него веяло силой. Тара почему-то поняла, что он не желает ей ничего плохого.
   – Садитесь. – Маккензи посмотрел на нее немигающими загадочными глазами.
   Она вздернула подбородок.
   – Я не из тех, что вы думаете, и никто, слышите, никто… ни одной ночи…
   Девушка задохнулась от возмущения. Его темные брови взметнулись вверх.
   – По-моему, я не упоминал ни о каких ночах. – Он понизил голос. – Но триста долларов немалые деньги, мисс. Для любой женщины… Сядьте!
   – Не хочу!
   – Благодарите Бога, что я оказался рядом с вами.
   Слезы заволокли ей глаза. Внезапно Тара ощутила себя почти в его объятиях – он повлек ее к столу, и девушка почти не сопротивлялась.
   – Пора заканчивать эту чертову игру, – обратился Маккензи к партнерам. И снова понизил голос: – Присядьте, мисс, или мне придется посадить вас к себе на колени.
   Ужас охватил ее. Да что же это такое? Нет! Ни за что…
   Стиснув зубы, она опустилась на стул.
   Второй американец, о котором упоминала Мари, – светловолосый, красивый и самый молодой из мужчин, взял руку девушки и улыбнулся ей:
   – Все будет в порядке, мисс. Уверяю вас.
   – Заткнись, Роберт! – оборвал его Маккензи. – Без тебя обойдемся. – Опустившись на стул, он бросил взгляд на креола. – Итак, на кону эта девушка. Ладно, открываю карты.
   Тара невольно взглянула на них. Тройка, четверка, пятерка, шестерка…
   О, и семерка!
   Она не знала толком, но подумала, что карты не очень хорошие. Но, главное, девушка не понимала, кому желает победы. Что для нее лучше? Какой ужас! Она сидит здесь, в этом отвратительном заведении, и ее разыгрывают в карты! Если бы… Нет! Нужно забыть о прошлом. Сейчас все изменилось, и ей придется применяться к обстоятельствам.
   Например, сейчас ей предлагают… ха-ха… триста долларов. Нет… Может, все, это дурной сон?
   Креол яростно выругался и швырнул свои карты на стол. Замирая от страха, Тара взглянула на них. Три туза, король, десятка.
   Кто же выиграл?.. Секунды казались часами.
   – Снова моя, – услышала она голос Маккензи. – Что ж, Джек, игра окончена.
   – Да, дьявол тебя возьми, окончена! – рявкнул креол, и Тара, увидев в его руках оружие, вскрикнула и вскочила.
   Улыбчивый Джек направил револьвер прямо в сердце Маккензи с расстояния не более трех футов.
   Но выстрела не последовало. Молниеносно, как кобра, Маккензи вскочил на ноги и, сделав почти незаметное движение, вытащил из футляра, прикрепленного к лодыжке, нож. Лезвие, блеснув, впилось в правую руку Джека и пригвоздило ее к столу. Револьвер с громким стуком упал на глиняный пол.
   – Тебя следует арестовать! – Креол скривился от боли.
   – А тебя убить, – ответил Джаррет Маккензи. – Ты собирался пристрелить меня, это видели все, и каждый из присутствующих засвидетельствует это.
   – Ты мошенничал в карты и заслужил смерть! А все из-за этой дерзкой шлюхи…
   – Как вы смеете… – начала Тара, но ее никто не услышал.
   – Сукин сын! – орал Улыбчивый Джек. – Тебе это не сойдет с рук!
   – Просто я оказался проворнее, чем ты. – Джаррет перегнулся через стол и вытащил свой нож из руки креола. Тот молча поморщился. Джаррет наклонился над ним. – Запомни, я никогда не мошенничаю в картах. Ты это знаешь. Скажи спасибо, что остался жив.
   – Глупец! Ты выиграл в карты, но проиграешь жизнь. Учти это. И, кстати, покажи мне женщину, которая стоит три сотни долларов!
   – Вот она!
   Тара с негодованием ощутила, как длинные сильные пальцы Маккензи обхватили ее талию. Господи! Чac от часу не легче! Чего она тут стоит и слушает перебранку? Давно уже следовало удрать. У нее и без них достаточно дел. Опять Иствуд будет ругаться.
   Маккензи снова обратился к Джеку:
   – Не сомневайся, твой дружок Иствуд уже осведомлен, что эта девушка заработала триста долларов, львиная часть которых попадет ему в лапы. Поэтому он не слишком разозлится, если она сегодня больше не будет обслуживать посетителей… Мы уходим.
   Размашистым шагом он двинулся к двери, увлекая за собой Тару. Та вырывалась, что-то лепеча, но Маккензи крепко держал ее. Кричать девушка опасалась, поскольку от хозяина не ждала помощи.
   Она не заметила, что в таверне воцарилась тишина, когда Маккензи схватился с креолом. Теперь все молча смотрели на нее и черного ирландца. Иствуд тоже пожирал их глазами, с удовлетворением думая, что теперь его долг этому паршивому креолу станет меньше.
   – По-моему, она стоит три сотни! – прозвучал чей-то пьяный голос.
   Маккензи снял с гвоздя плащ девушки и накинул ей на плечи.
   – Подождите… Куда? Я не могу!
   – Пошли! Нужно убраться отсюда.
   Его суровый взгляд задержался на лице Тары, и снова легкая улыбка искривила уголки губ.
   – Глупышка, – прошептал он, – возьмите у меня деньги и бегите с ними куда хотите. Вы же сегодня моя и, значит, свободны на всю ночь.
   Тара похолодела. Что он такое говорит? «Моя»… «Свободна»…
   Какова же истинная цена этих денег и такой свободы?
   Нет, бежать! Кричать, звать на помощь!..
   Но кого? Кто поможет ей?.. Здесь, в глухом закоулке порта… В этой жизни… Кому до нее дело?
   Темноглазый ирландец с железной хваткой тащил ее за собой куда-то в ночь.
   В ночь, которая принадлежала ему.

Глава 2

   Вскоре они вышли за пределы порта на тихие улочки города, вдоль которых стояли уснувшие дома с нарядными витыми балкончиками. Ночной ветерок доносил сюда аромат цветов и резкие запахи реки и доков.
   Тара опять попыталась вырвать руку, но не смогла.
   – Мистер Маккензи, – пробормотала она, надеясь урезонить спутника, – поймите, я не хочу… не хочу оплачивать ваши… Я никогда раньше не видела ни вас, ни этого мерзавца.
   Широко шагая, он тащил девушку за собой. Она снова рванулась.
   – Черт вас возьми! Я не…
   Маккензи внезапно остановился под тусклым уличным фонарем и уставился на нее немигающим взглядом.
   – Какого же дьявола вы оказались в этом месте? – резко спросил он. – Собирали цветочки?
   Тара задохнулась от возмущения и обиды.
   – Пыталась накопить деньги. Они мне очень нужны… В данное время.
   – О Господи, – усмехнулся он. – Они всем нужны.
   – Это не то, что вы думаете. – Маккензи не верит ей! – Да, мне нужны деньги! – повторила она в отчаянии. – И я хочу заработать их. Но честным путем!
   Он провел пальцами по ее руке, ощутил упругость и теплоту кожи.
   – Вот как. И много?
   Она наконец вырвалась и с вызовом взглянула на него.
   – Не знаю. Чтобы уехать отсюда.
   – Вы не нашли ничего лучшего, чем заведение Иствуда?
   – Мне говорили, что это вполне приличное место.
   – Да, чуть приличнее других борделей в доках, поскольку Иствуд не заставляет своих девушек обслуживать двух-трех клиентов одновременно или…
   Она побледнела.
   – Хватит!
   – Господи, вы и в самом деле так наивны? Или хорошо притворяетесь?
   – Да! – крикнула она. – Я многого еще не знаю… Не видела… Но деньги мне действительно нужны.
   – Ну, если так, считайте, что сегодня вы их заработаете.
   – Вы… Я же говорила вам…
   – Что обслуживаете только столики? Прекрасно. Однако лучше это делать в других местах. Не у Иствуда.
   Что имеет в виду этот наглец? Тара вспомнила белого лысого немца, с гадкой ухмылкой говорившего о столах, полах и кроватях. Ох, как мерзко!.. Но что это он?
   Маккензи пошел дальше, словно забыл о ней. Девушка изумилась, поняв, что свободна и может идти куда хочет… Бежать? Но куда? Кроме того, он легко догонит ее, если пожелает.
   Она вдруг осознала, что идти ей некуда, у нее никого нет, кроме него. Кроме этого решительного черного ирландца, который уже растворялся во тьме.
   Сама не понимая зачем, девушка бросилась за Маккензи и схватила его за рукав.
   – Что все это значит? Куда вы?
   – Домой. Но за вас уплачено триста долларов, помните? Немалая сумма. Их получит Иствуд… Или мы… если хотите.
   – А куда вы шли… со мной?
   – Ко мне.
   Тара отпрянула. Хватит с нее! Она угадала его намерения: не силой, так уговорами, хитростью, но добиться своего. Значит, надо бежать от него. Скрыться, пока возможно, пока на улице ночь.
   Слава Богу, бегать она умеет, что доказала в тот страшный вечер, когда раздался внезапный выстрел.
   Маккензи снова пошел вперед. Дрожащая девушка смотрела ему вслед, не зная, что предпринять.
   – Идемте! – громко сказал он, не оборачиваясь.
   Ни за что! Тара устремилась в переулок, ведущий к реке. Сердце ее неистово колотилось, ноги едва касались земли… Но куда бежит, девушка не знала.
   К своему удивлению, Тара вновь оказалась неподалеку от таверны Иствуда. Прислонившись к сырой деревянной стене какого-то дома, она размышляла, вернуться ли в таверну, где можно хотя бы заночевать, или…
   Неописуемый ужас охватил Тару, когда она увидела, как двое мужчин входят в таверну с черного хода. Они не клиенты, а те, кто преследует ее. Они оттуда… Одного из них она узнала… Они из тех мест, где все произошло… Где застрелили респектабельного пожилого мужчину… Эти люди договорятся сейчас с Иствудом, и ее задержат… Боже!
   Девушка вновь помчалась вперед, не разбирая дороги, все быстрее и быстрее…
   Сейчас Иствуд скажет этим людям, что Тара ушла, и они начнут искать ее… Возможно, уже ищут… преследуют… Таре казалось, что она слышит сзади их шаги, учащенное дыхание…
   Нет, она не дастся им в руки! Лучше смерть!.. О Господи, у нее уже нет сил… Не хватает воздуха…
   Она свернула за угол. Высокие здания выросли с одной стороны, запах сырости усилился… Река! Темные, мутные воды Миссисипи расстилались перед ней.
   До Тары донесся голос… голоса… Преследователи что-то кричали ей.
   Нет, лучше умереть, лучше броситься в воду!
   Она неслась, ничего не видя, куда-то во тьму…
   Внезапно чья-то рука схватила ее, оторвав от земли.
   – Тише! Это я.
   Маккензи! Слава Богу, Маккензи!
   Он стоял так близко, что Тара чувствовала, как подымается его грудь, как стучит сердце. Или это ее сердце?
   – Кто они? – спросил Маккензи.
   Значит, он видел! Следил за ней и видел тех двоих… Но где же они? Разве они не преследовали ее?
   – О ком вы говорите?
   Она ничего не скажет ему! Ничего.
   – О тех, кто вас так напугал.
   – Я ничего не знаю.
   – Знаете. Кто они? – повторил он.
   – Говорю вам, не знаю!
   – А почему удрали от меня?
   – Чтобы вы меня ни к чему не принуждали.
   – Я не имею обыкновения принуждать. Даже женщин легкого поведения.
   – Я не…
   – Ладно. Кем бы вы ни были, я хотел лишь угостить вас приличным ужином и потом отпустить в ту крысиную нору, которую вы сами для себя выбрали.
   – Не смейте так говорить! Я ничего не выбирала, это было первое, что подвернулось.
   – Но теперь вам и туда нельзя вернуться. Я не ошибся?
   – Да, – согласилась она.
   Тара ощущала тепло его тела, запах дорогого мыла, одеколона, виски и хорошо выделанной кожи штанов и высоких сапог.
   За свой короткий век она повидала разных людей, но, пожалуй, такого решительного, как этот, не встречала. И такого сильного, спокойного, уверенного в себе. Впрочем, Тара предполагала, что Маккензи умеет проявлять доброту.
   – Кого вы боитесь? – спросил он.
   Девушка прикрыла глаза, почувствовала себя в безопасности. Маккензи такой сильный, высокий, проворный. Видит в темноте как кошка. На такого можно положиться…
   – Кто преследует вас? – повторил он.
   Что ей сказать, если она сама не знает, что произошло… тогда, в том доме… Кто это сделал и зачем? Нет, нельзя никому рассказывать о случившемся, никто не должен знать, в каком страшном деле она замешана. Да и кто поверит в ее невиновность? Ведь этот Маккензи не верит и тому, что она не шлюха, а честная девушка, попавшая в беду!..
   – Расскажите мне, и тогда, возможно, мне удастся помочь вам, – прошептал он.
   – Нет! Нет! Нет!
   Он улыбнулся, отошел и прислонился к стене дома.
   – Подумайте, ведь если я не знаю, какая опасность вам грозит, как защитить вас?
   В мягком тоне слышалась угроза. Почему бы ему не бросить ее здесь и не уйти?
   "Черт возьми, – думал тем: временем Джаррет Маккензи. – кто же она такая? Слабая, но решительная. Беспомощная, но упрямая. И несомненно, красивая и соблазнительная."
   – Говорите! – потребовал он.
   – Идите к дьяволу!
   К его изумлению, девушка вновь бросилась бежать. Прямо к берегу, к дощатому настилу над водой.
   – Стойте!
   В два прыжка Маккензи нагнал ее, схватил за плечи, прижал к себе. Капюшон сполз с головы девушки, роскошные волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по плечам. Еще в таверне он не мог оторвать от них глаз.
   – Что вы делаете, глупая? Хотите свалиться в моду?
   – Я умею плавать.
   – Ваши юбки намокнут и потянут вас ко дну.
   – И пусть!
   – Давайте поговорим. Вы откуда-то убежали. От кого или от чего, не мое дело. Но я хочу помочь вам.
   Огромные фиалковые глаза девушки выразили удивление и недоверие.
   – Мне нужно одно – уехать отсюда.
   – Помочь вам в моих силах. Если хотите, сегодня же ночью.
   – И вы не потребуете никаких объяснений?
   – Никаких.
   – И никакой… платы? У меня ничего нет. Ни драгоценностей, ни даже жалованья за работу в таверне.
   – Милая девушка, мне не нужно никакого вознаграждения. Раз уж я сам вызвался, то сделаю это. Вы – мое лучшее вознаграждение.
   – Я уже говорила вам, что не… шлюха. – Наверное, впервые в жизни девушка произнесла это слово. Опустив глаза, она безнадежно добавила: – Но видимо… этой ночью я и правда завишу от вас. Мне необходимо уехать. Подальше от Нового Орлеана. От этих мест…
   – Я мог бы вас увезти отсюда довольно далеко.
   – Куда? – В ее голосе звучало отчаяние.
   – Во Флориду.
   – В Джэксонвилл?
   – Можно и дальше к югу. Моя плантация в центре полуострова.
   – Там ведь земли индейцев.
   – Верно, но мы стараемся не мешать друг другу… Я как раз собирался туда отправиться.
   – Но там ведь кругом болота, – дрожащим голосом проговорила девушка. – Болота, индейцы, аллигаторы.
   Маккензи стиснул зубы. Его жена, его Лайза, никогда не позволяла себе говорить в таком тоне об их земле.
   Но при чем тут эта девушка? Она ему никто, и он никто для нее. Даже ее имя ему неизвестно. Просто внешность этой девушки привлекла его внимание, а после пришлось за нее заступиться. Теперь вот надо расплачиваться за свой интерес и участие. Глупость какая-то!
   – Там мой дом, – отрезал Маккензи.
   – Но… но говорят, это сплошные топи. И там кругом семинолы, с которыми…
   – И микасузки, – добавил он язвительно. – Они тоже индейцы. Зато туда не очень-то легко добраться. Поэтому семинолы и выбрали эти места. Пришли туда с севера. Вернее, бежали…