Страница:
От репрессий страдали и простые верующие, ибо их объявляли немецкими агентами и соответствующим образом к ним относились. Показательна в этом отношении биография адвентиста Алексея Бирюля, работавшего до 1909 г. телеграфистом на станции Дно, а затем в Петербурге. В начале своей зрелой жизни Алексей Бирюль был, по его словам, атеистом, отвергавшим бытие Бога. Но уже в то время он читал книги о религии Ренана, Штрауса, религиозные сочинения Льва Толстого и задумывался о причинах окружавшего его социального антагонизма в обществе: «Я видел нищих, голодных и видел в магазинах залежи продуктов. Это было для меня тяжело».
Жизнь А. Бирюля вел размеренную и уединенную, пытаясь ответить на возникавшие вопросы самостоятельно. В процессе его духовной эволюции атеизм его был побежден сперва толстовством с тем, чтобы быть позднее замененным адвентизмом седьмого дня. С того времени А. Бирюля – убежденный адвентист». …Моя вера, — писал он, — состоит в исполнении 10 заповедей, написанных на каменных скрижалях, и в вере во Христа как сына Божия, нашего Спасителя» (Письмо А. Бирюля от 15.01.1913).
Он стал исполнять все требования адвентистского учения. За отказ от военной службы его отправили в дисциплинарный батальон, где подвергли порке за отказ работать в субботу. В послание к петербургским своим единоверцам А. Бирюля писал: «Дорогие братья и сестры! Не подумайте, что здесь так же порят, как детей, нет, здесь так бьют, что после десятого удара вся кожа делается красными большими буграми, и кровь выступает каплями и длинными красными полосами… И что же, как ни больно было, но когда кончили бить и сказали: вставайте, я встал и почувствовал такую дружбу и такую любовь к моим врагам, что весь страх перед ихним наказанием у меня пропал. Я смотрел на них с любовью и начинал улыбаться… Дорогие братья и сестры! Свидетельствую вам, что великую смелость и неустрашимость я получил сразу после розог. Если бы мне в то время сказали бы: пойди, мы еще дадим тебе сто ударов, то я нисколько бы не устрашился, но пошел бы и лег под удары».
Таким образом еще до 1914 г. многие адвентистские общины на территории России, издательства АСД были разгромлены и закрыты, а значительная часть ее центрального и местного руководства, многие ее работники были арестованы и высланы в Сибирь и Среднюю Азию, что, кстати, привело к образованию и в этих, отдаленных от центра России, регионах новых адвентистских общин. Так, например, высланный в Сибирь Г. А. Григорьев активно вел там проповедническую деятельность и даже после октябрьского переворота 1917 г. не покинул край, посвятив себя дальнейшему служению в основанных им и его коллегами по несчастью общинах Сибири, Алтайского округа и др.
Первая мировая война принесла российским адвентистам новые испытания. Правительство и руководство Православной Церкви обвинило адвентизм в немецком происхождении. На этом основании была развязана настоящая антиадвентистская кампания, все адвентисты были определены как агенты и шпионы Кайзера Вильгельма. Широкую и громкую огласку получило в те годы дело уманских адвентистов седьмого дня, которых обвинили в шпионаже в пользу Германии и антипатриотизме. В 1916 г. уманские местные власти возбудили уголовное дело о «противогосударственной деятельности» группы адвентистов, проживающих в Уманском уезде Киевской губернии. Дело было полностью сфабриковано, ибо с начала войны в 1914 г. по сентябрь 1916 г. из числа всех местных адвентистов к судебной ответственности за отказ от несения военной службы было привлечено всего лишь 50 человек. А псковский губернатор в июне 1916 г. в своем донесении в МВД России писал: «В настоящее время в г. Пскове находится названных адвентистов 14 чел. Среди них уклонившихся по религиозным убеждениям от ношения оружия и от исполнения воинского долга не имеется, а также не было замечено за ними проявлений антимилитаристских и антиправительственных тенденций». 337
Попытка властей организовать суд над адвентистами из Уманского уезда по обвинению в «противогосударственной измене», который инициировали черносотенные шовинисты, провалилась. Начальник киевского охранного отделения в своем донесении губернатору писал: «Никто из ряда определенных свидетелей не мог указать на то, чтобы деятельность сектантов или их руководителей была направлена явно во вред государства… Не установлено также, чтобы адвентисты вели среди населения агитацию за отказ идти на войну, поднимать оружие против врагов, называя их братьями. В отношении помощи населению и общественным учреждениям на нужды войны также не проявили обособленности и охотно давали при сборах и деньгами и натурой, а Русановская община внесла на «Красный крест» 22 рубля…
Дабы убедить российскую общественность и власти в патриотизме российских адвентистов седьмого дня их лидер Г. И. Лебсак в самом начале войны поместил в адвентистской газете «Утренняя звезда» свою статью «Киевские адвентисты и война». В ней, в частности, говорилось: Сейчас же после объявления войны Германией и Австрией России киевские адвентисты седьмого дня повергли через губернатора к стопам Его Императорского Величества свои верноподданнейшие чувства и были удостоены получить через господина полицмейстера следующее объявление: «Министр внутренних дел уведомил начальника края, что государь император высочайше повелеть изволил сердечно благодарить киевских адвентистов седьмого дня за верноподданнейшие чувства, выраженные по поводу открытия военных действий».
Из города Киева и губернии находится на театре военных действий около 25-30 братьев. Некоторые из них причислены к санитарным отрядам, некоторые – к телеграфным частям, а остальные – в строй, где участвовали и участвуют в сражениях. Насколько нам известно, все они еще живы. Несколько же ранены и причислены к слабосильной команде. Таким образом киевские адвентисты всей своей силой присоединяются с другими верными сынами дорогой нашей родины не помощь ближним своим в настоящее трудное время и для славы Всевышнего Бога. Да поможет нам Господь в том и в будущее время.
Исполняя должность духовного наставника Г. Ив. Лебсак». 338
Широко был разрекламирован и тот факт, что русские адвентисты отдали все свои доходы на военные нужды.
Однако российское правительство не проявило особой реакции на эту статью и продолжало свою политику ограничения деятельности Церкви адвентистов седьмого дня в России. В связи с тем, что Рига, в которой находилась штаб-квартира Церкви и проживал лидер Ю. Бетхер, вошла в пограничную зону военных действий, распоряжением Минского губернатора от 23 августа 1915 г. Ю. Бетхер был признан нежелательной личностью и ему было предложено переехать в любой город, на его выбор, но вглубь России. Бетхер избрал Саратов, куда и была перемещена штаб-квартира Церкви АСД. По прибытии в Саратов в ноябре 1915 г. Ю. Бетхер обращается в Министерство внутренних дел России с прошением разрешить ему проведение публичных молитвенных собраний в городе, однако получил отказ. Вместо разрешения на проповедь товарищ министра внутренних дел России князь А. Волконский отдал тайное распоряжение: «Установить за Ю. Бетхером особое наблюдение с целью: при наличии достаточных оснований поднять вопрос о высылке его как вредного в политическом отношении иностранца». Власти инкриминировали ему, американскому гражданину, обвинение в: «шпионстве в пользу Германии и антимилитаристской пропаганде». Именно такая запись была сделана в личном деле Ю. Бетхера в жандармском управлении.
20 марта 1916 г. жандармы Саратовского Губернского Управления провели в доме Ю. Бетхера обыск, изъяв дневники, письма, деньги, а в апреле обыск был проведен у других руководителей Церкви, в церковном офисе с изъятием всех финансовых и иных документов, денег, а книжный склад был опечатан. После этих событий стало очевидным для руководства Церкви, что дальнейшее пребывание Ю. Бетхера в России для него чревато большими неприятностями и он покинул страну. Руководство Церковью АСД в России было возложено на Отто Рейнке.
Церковь АСД в России в 1914 – 1917 гг. понесла тяжелые потери. Так, в Петрограде в 1915 году по решению местных властей были закрыты молитвенные дом и адвентистское издательство, арестованы многие церковные работники и простые верующие. Был арестован и служитель петроградской общины С. С. Ефимов, которого сперва поместили в городскую тюрьму, а затем по этапу отправили в Сибирь, на Ангару. Его прихожанину Н. Г. Лабренцу также довелось перенести все муки и испытания тюремного заключения. Вот что он вспоминал об аресте в 1915 г. по обвинению в принадлежности к адвентизму. «Никому слово «свобода» так не дорого, как людям, испытавшим горечь рабства, — писал Н. Г. Лабренц в журнале «Благая весть». – Жутко становится тому, кто хоть мало-мальски знает, что такое тюрьма, где кроме четырех голых стен да маленького окошечка у потолка ничего нет. Сколько бессонных ночей, сколько бесконечных душевных терзаний приходится здесь испытать. Помимо трудностей заключения, выпадает на долю заключенного целый ряд ядовитых оскорблений и унижений. Непрерывной пыткой являлись кандалы. Они постоянно, при каждом шаге и движении своим лязгом и звоном напоминают несправедливо нанесенную обиду… Лучшим утешением для верующего являлась его вера. Искренно верующий, хотя и страдал, но никогда не унывал и не роптал, и терпеливо все переносил. Если же становилось слишком тяжело, то в молитве он находил обильное утешение и подкрепление.
В подобных обстоятельствах прожил я 11 месяцев в Петроградской тюрьме. В ноябре 1915 года, человек 25 каторжан и много других арестованных отправили этапным порядком в Нижегородскую губернскую тюрьму». 339
Несмотря на все сложности и испытания, выпавшие на Церковь адвентистов седьмого дня в России в период Первой мировой войны, она не утратила своих позиций в России, прочно укрепившись ко времени падения царского режима на территории всей страны. По данным годового отчета VI Всероссийского съезда адвентистов, в конце 1916 г. в России насчитывалось 269 адвентистских общин с 1085 членами. «Евангельскую работу вели 78 проповедников, которые несли спасительную весть от Тихого океана до немецкой границы, от Северного Ледовитого океана до жаркой Бухары». 340
По вполне понятным причинам Церковь адвентистов седьмого дня восторженно приветствовала Февральскую революцию 1917 г., увидев во Временном правительстве государственную власть, которая даровала обществу демократические принципы, главным образом законы о свободе совести. Под редакцией И. А. Львова вышел специальный номер адвентистского журнала «Благая весть», называвшийся «Номер свободы». 341Вот как адвентисты в нем оценили значение февральской революции для России: «Свершилось знаменательное событие для всех сынов России, в особенности же для бывших в ней гонимыми за свои религиозные убеждения. Деспотизм старой власти герметически закрывал все скважины, сквозь которые мог проникнуть луч света в темноту. Ныне он волею Всевышнего, сим похоронен…
Божии вестники, страдавшие в местах ссылки и заточения, лишенные возможности совершать Божье дело, услышали от Бога, через ангела его – Временное правительство – как ответ на свои и наши о нем молитвы: «Можете быть свободны». 342
Читатель с подозрением может отнестись к этим эмоциональным оценкам новых политических институтов. Советские авторы оценивали их как свидетельство реакционности адвентистских лидеров, назвавших буржуазное Временное правительство «Божьим ангелом». Но чтобы верно понять тональность вышеприведенных строк, их высоко эмоциональное напряжение, надо вспомнить, что до февраля 1917 г. на каторге и в тюрьмах томились по различным надуманным обвинениям многие адвентисты – и руководители, и простые верующие. Февральская революция помимо всего прочего амнистировала «религиозных преступников», сосланных в Сибирь, томившихся в тюрьмах. Все они после февраля 1917 г. получили свободу и вернулись к близким, в свои общины. Им, вполне возможно, все происходящее казалось волшебным сном, чем-то сверхъестественным. Для иллюстрации сказанного обратимся к воспоминаниям самих участников тех событий. Уже упоминавшийся Н. Г. Лабренц о событиях тех дней писал так: «Первого марта, 1917 года, сидел я, как обычно, в своей маленькой одиночной камере. Настали сумерки, и я от нечего делать стал вычислять, сколько мне еще осталось сидеть; высчитал годы, месяцы, недели, дни и даже часы и минуты. Вдруг слышу торопливые шаги приближающиеся к моей камере; я насторожился. Железную дверь поспешно открывают и входит сильно взволнованный помощник начальника тюрьмы. «Знаете ли вы имена всех заключенных сектантов?» — обращается он ко мне, подавая мне листок бумаги и карандаш. «Напишите их всех, только поскорее». Я их, конечно, хорошо знал и написал, не забыв, в том числе и себя. Напрасно ломал я себе голову, шагая большими шагами по камере и стараясь выяснить себе причину волнения помощника, я никак не мог понять, почему он волновался и для чего ему нужен был список, как вдруг словно молния, осветила меня мысль: «Свобода!» При этой мысли у меня даже перехватило дыхание, но я тотчас же ее отвергнул, как нелепую фантазию. Но моя душа будто предчувствовала, что приближается что-то важное, особое, что сейчас узнаю причину волнений помощника. Двери опять открываются, входят несколько людей тюремной администрации, говоря мне: «Выходите, вы свободны!» Я стоял, не двигаясь, и смотрел широко раскрытыми глазами на вошедших, не зная верить ли своим ушам. Они должны были повторить свои слова, и только тогда невероятная радость охватила меня. Наскоро собрав свои вещи, я чуть не бегом выбежал из камеры. Внизу, в конторе, уже находились мои друзья. У всех лица были бледны, все были взволнованы. «Неужели свобода?!» — спрашивали они меня. «Нет, мы раньше не поверим, пока не выйдем из тюрьмы», — говорили другие. Трудно было верить тому большому счастью, многим предстояли еще долгие годы каторги, и вдруг неожиданно свобода!!! Когда же нас выпустили на тюремный двор и мы услышали гул толпы, увидели в первый раз за несколько лет над собою огромное темно-синее небо с ярко горевшими бесчисленными звездами, то окончательно убедились в том, что мы свободны. Скорей теперь к воротам, за ними друзья, за ними воля и новая жизнь! Наше появление вызвало бурную радость, и несмолкаемое «ура» потрясло воздух. Радость соединила сердца чужих людей».
После февраля 1917 г. потянулись в Россию из Сибири ссыльные адвентисты. Церковь АСД спешила вернуть утраченные позиции. В 1917 г. состоялись съезды адвентистских общин в Петрограде, Киеве, Москве, Одессе, Нарве и др. городах, которые завершились Всероссийским съездом адвентистов седьмого дня в Саратове, на котором были разработаны планы церковной жизни в новых условиях.
После февраля 1917 г. руководство Церкви АСД в России предприняло попытку восстановления церковной организации на всероссийском уровне. Необходимость этих мероприятий была обусловлена тем, что в результате войны и выхода из состава Российской империи Латвии, Эстонии, Польши, Западной Украины число прихожан Церкви АСД в России уменьшилось более чем на 1700 человек, и в 1917 г. два российских униона (союза) насчитывали чуть более 6000 членов.
В июне 1917 г. российские лидеры адвентизма продолжали поддерживать Временное правительство. В журнале «Благая весть» говорилось: «Солнце правды восходит в нашей стране и исцеление в лучах его». 343Этот же журнал сравнивал политику Временного правительства с политикой Линкольна в период гражданской войны в Америке. 344Многие адвентистские лидеры называли позднее 1917-й год «годом полной свободы».
В июне 1917 г. российские лидеры адвентизма продолжали поддерживать Временное правительство. В журнале «Благая весть» говорилось: «Солнце правды восходит в нашей стране и исцеление в лучах его». 345Этот же журнал сравнивал политику Временного правительства с политикой Линкольна в период гражданской войны в Америке. 346Многие адвентистские лидеры называли позднее 1917-й год «годом полной свободы».
§4. Адвентисты в годы советской власти
Десять лет тому назад.
Жизнь А. Бирюля вел размеренную и уединенную, пытаясь ответить на возникавшие вопросы самостоятельно. В процессе его духовной эволюции атеизм его был побежден сперва толстовством с тем, чтобы быть позднее замененным адвентизмом седьмого дня. С того времени А. Бирюля – убежденный адвентист». …Моя вера, — писал он, — состоит в исполнении 10 заповедей, написанных на каменных скрижалях, и в вере во Христа как сына Божия, нашего Спасителя» (Письмо А. Бирюля от 15.01.1913).
Он стал исполнять все требования адвентистского учения. За отказ от военной службы его отправили в дисциплинарный батальон, где подвергли порке за отказ работать в субботу. В послание к петербургским своим единоверцам А. Бирюля писал: «Дорогие братья и сестры! Не подумайте, что здесь так же порят, как детей, нет, здесь так бьют, что после десятого удара вся кожа делается красными большими буграми, и кровь выступает каплями и длинными красными полосами… И что же, как ни больно было, но когда кончили бить и сказали: вставайте, я встал и почувствовал такую дружбу и такую любовь к моим врагам, что весь страх перед ихним наказанием у меня пропал. Я смотрел на них с любовью и начинал улыбаться… Дорогие братья и сестры! Свидетельствую вам, что великую смелость и неустрашимость я получил сразу после розог. Если бы мне в то время сказали бы: пойди, мы еще дадим тебе сто ударов, то я нисколько бы не устрашился, но пошел бы и лег под удары».
Таким образом еще до 1914 г. многие адвентистские общины на территории России, издательства АСД были разгромлены и закрыты, а значительная часть ее центрального и местного руководства, многие ее работники были арестованы и высланы в Сибирь и Среднюю Азию, что, кстати, привело к образованию и в этих, отдаленных от центра России, регионах новых адвентистских общин. Так, например, высланный в Сибирь Г. А. Григорьев активно вел там проповедническую деятельность и даже после октябрьского переворота 1917 г. не покинул край, посвятив себя дальнейшему служению в основанных им и его коллегами по несчастью общинах Сибири, Алтайского округа и др.
Первая мировая война принесла российским адвентистам новые испытания. Правительство и руководство Православной Церкви обвинило адвентизм в немецком происхождении. На этом основании была развязана настоящая антиадвентистская кампания, все адвентисты были определены как агенты и шпионы Кайзера Вильгельма. Широкую и громкую огласку получило в те годы дело уманских адвентистов седьмого дня, которых обвинили в шпионаже в пользу Германии и антипатриотизме. В 1916 г. уманские местные власти возбудили уголовное дело о «противогосударственной деятельности» группы адвентистов, проживающих в Уманском уезде Киевской губернии. Дело было полностью сфабриковано, ибо с начала войны в 1914 г. по сентябрь 1916 г. из числа всех местных адвентистов к судебной ответственности за отказ от несения военной службы было привлечено всего лишь 50 человек. А псковский губернатор в июне 1916 г. в своем донесении в МВД России писал: «В настоящее время в г. Пскове находится названных адвентистов 14 чел. Среди них уклонившихся по религиозным убеждениям от ношения оружия и от исполнения воинского долга не имеется, а также не было замечено за ними проявлений антимилитаристских и антиправительственных тенденций». 337
Попытка властей организовать суд над адвентистами из Уманского уезда по обвинению в «противогосударственной измене», который инициировали черносотенные шовинисты, провалилась. Начальник киевского охранного отделения в своем донесении губернатору писал: «Никто из ряда определенных свидетелей не мог указать на то, чтобы деятельность сектантов или их руководителей была направлена явно во вред государства… Не установлено также, чтобы адвентисты вели среди населения агитацию за отказ идти на войну, поднимать оружие против врагов, называя их братьями. В отношении помощи населению и общественным учреждениям на нужды войны также не проявили обособленности и охотно давали при сборах и деньгами и натурой, а Русановская община внесла на «Красный крест» 22 рубля…
Дабы убедить российскую общественность и власти в патриотизме российских адвентистов седьмого дня их лидер Г. И. Лебсак в самом начале войны поместил в адвентистской газете «Утренняя звезда» свою статью «Киевские адвентисты и война». В ней, в частности, говорилось: Сейчас же после объявления войны Германией и Австрией России киевские адвентисты седьмого дня повергли через губернатора к стопам Его Императорского Величества свои верноподданнейшие чувства и были удостоены получить через господина полицмейстера следующее объявление: «Министр внутренних дел уведомил начальника края, что государь император высочайше повелеть изволил сердечно благодарить киевских адвентистов седьмого дня за верноподданнейшие чувства, выраженные по поводу открытия военных действий».
Из города Киева и губернии находится на театре военных действий около 25-30 братьев. Некоторые из них причислены к санитарным отрядам, некоторые – к телеграфным частям, а остальные – в строй, где участвовали и участвуют в сражениях. Насколько нам известно, все они еще живы. Несколько же ранены и причислены к слабосильной команде. Таким образом киевские адвентисты всей своей силой присоединяются с другими верными сынами дорогой нашей родины не помощь ближним своим в настоящее трудное время и для славы Всевышнего Бога. Да поможет нам Господь в том и в будущее время.
Исполняя должность духовного наставника Г. Ив. Лебсак». 338
Широко был разрекламирован и тот факт, что русские адвентисты отдали все свои доходы на военные нужды.
Однако российское правительство не проявило особой реакции на эту статью и продолжало свою политику ограничения деятельности Церкви адвентистов седьмого дня в России. В связи с тем, что Рига, в которой находилась штаб-квартира Церкви и проживал лидер Ю. Бетхер, вошла в пограничную зону военных действий, распоряжением Минского губернатора от 23 августа 1915 г. Ю. Бетхер был признан нежелательной личностью и ему было предложено переехать в любой город, на его выбор, но вглубь России. Бетхер избрал Саратов, куда и была перемещена штаб-квартира Церкви АСД. По прибытии в Саратов в ноябре 1915 г. Ю. Бетхер обращается в Министерство внутренних дел России с прошением разрешить ему проведение публичных молитвенных собраний в городе, однако получил отказ. Вместо разрешения на проповедь товарищ министра внутренних дел России князь А. Волконский отдал тайное распоряжение: «Установить за Ю. Бетхером особое наблюдение с целью: при наличии достаточных оснований поднять вопрос о высылке его как вредного в политическом отношении иностранца». Власти инкриминировали ему, американскому гражданину, обвинение в: «шпионстве в пользу Германии и антимилитаристской пропаганде». Именно такая запись была сделана в личном деле Ю. Бетхера в жандармском управлении.
20 марта 1916 г. жандармы Саратовского Губернского Управления провели в доме Ю. Бетхера обыск, изъяв дневники, письма, деньги, а в апреле обыск был проведен у других руководителей Церкви, в церковном офисе с изъятием всех финансовых и иных документов, денег, а книжный склад был опечатан. После этих событий стало очевидным для руководства Церкви, что дальнейшее пребывание Ю. Бетхера в России для него чревато большими неприятностями и он покинул страну. Руководство Церковью АСД в России было возложено на Отто Рейнке.
Церковь АСД в России в 1914 – 1917 гг. понесла тяжелые потери. Так, в Петрограде в 1915 году по решению местных властей были закрыты молитвенные дом и адвентистское издательство, арестованы многие церковные работники и простые верующие. Был арестован и служитель петроградской общины С. С. Ефимов, которого сперва поместили в городскую тюрьму, а затем по этапу отправили в Сибирь, на Ангару. Его прихожанину Н. Г. Лабренцу также довелось перенести все муки и испытания тюремного заключения. Вот что он вспоминал об аресте в 1915 г. по обвинению в принадлежности к адвентизму. «Никому слово «свобода» так не дорого, как людям, испытавшим горечь рабства, — писал Н. Г. Лабренц в журнале «Благая весть». – Жутко становится тому, кто хоть мало-мальски знает, что такое тюрьма, где кроме четырех голых стен да маленького окошечка у потолка ничего нет. Сколько бессонных ночей, сколько бесконечных душевных терзаний приходится здесь испытать. Помимо трудностей заключения, выпадает на долю заключенного целый ряд ядовитых оскорблений и унижений. Непрерывной пыткой являлись кандалы. Они постоянно, при каждом шаге и движении своим лязгом и звоном напоминают несправедливо нанесенную обиду… Лучшим утешением для верующего являлась его вера. Искренно верующий, хотя и страдал, но никогда не унывал и не роптал, и терпеливо все переносил. Если же становилось слишком тяжело, то в молитве он находил обильное утешение и подкрепление.
В подобных обстоятельствах прожил я 11 месяцев в Петроградской тюрьме. В ноябре 1915 года, человек 25 каторжан и много других арестованных отправили этапным порядком в Нижегородскую губернскую тюрьму». 339
Несмотря на все сложности и испытания, выпавшие на Церковь адвентистов седьмого дня в России в период Первой мировой войны, она не утратила своих позиций в России, прочно укрепившись ко времени падения царского режима на территории всей страны. По данным годового отчета VI Всероссийского съезда адвентистов, в конце 1916 г. в России насчитывалось 269 адвентистских общин с 1085 членами. «Евангельскую работу вели 78 проповедников, которые несли спасительную весть от Тихого океана до немецкой границы, от Северного Ледовитого океана до жаркой Бухары». 340
По вполне понятным причинам Церковь адвентистов седьмого дня восторженно приветствовала Февральскую революцию 1917 г., увидев во Временном правительстве государственную власть, которая даровала обществу демократические принципы, главным образом законы о свободе совести. Под редакцией И. А. Львова вышел специальный номер адвентистского журнала «Благая весть», называвшийся «Номер свободы». 341Вот как адвентисты в нем оценили значение февральской революции для России: «Свершилось знаменательное событие для всех сынов России, в особенности же для бывших в ней гонимыми за свои религиозные убеждения. Деспотизм старой власти герметически закрывал все скважины, сквозь которые мог проникнуть луч света в темноту. Ныне он волею Всевышнего, сим похоронен…
Божии вестники, страдавшие в местах ссылки и заточения, лишенные возможности совершать Божье дело, услышали от Бога, через ангела его – Временное правительство – как ответ на свои и наши о нем молитвы: «Можете быть свободны». 342
Читатель с подозрением может отнестись к этим эмоциональным оценкам новых политических институтов. Советские авторы оценивали их как свидетельство реакционности адвентистских лидеров, назвавших буржуазное Временное правительство «Божьим ангелом». Но чтобы верно понять тональность вышеприведенных строк, их высоко эмоциональное напряжение, надо вспомнить, что до февраля 1917 г. на каторге и в тюрьмах томились по различным надуманным обвинениям многие адвентисты – и руководители, и простые верующие. Февральская революция помимо всего прочего амнистировала «религиозных преступников», сосланных в Сибирь, томившихся в тюрьмах. Все они после февраля 1917 г. получили свободу и вернулись к близким, в свои общины. Им, вполне возможно, все происходящее казалось волшебным сном, чем-то сверхъестественным. Для иллюстрации сказанного обратимся к воспоминаниям самих участников тех событий. Уже упоминавшийся Н. Г. Лабренц о событиях тех дней писал так: «Первого марта, 1917 года, сидел я, как обычно, в своей маленькой одиночной камере. Настали сумерки, и я от нечего делать стал вычислять, сколько мне еще осталось сидеть; высчитал годы, месяцы, недели, дни и даже часы и минуты. Вдруг слышу торопливые шаги приближающиеся к моей камере; я насторожился. Железную дверь поспешно открывают и входит сильно взволнованный помощник начальника тюрьмы. «Знаете ли вы имена всех заключенных сектантов?» — обращается он ко мне, подавая мне листок бумаги и карандаш. «Напишите их всех, только поскорее». Я их, конечно, хорошо знал и написал, не забыв, в том числе и себя. Напрасно ломал я себе голову, шагая большими шагами по камере и стараясь выяснить себе причину волнения помощника, я никак не мог понять, почему он волновался и для чего ему нужен был список, как вдруг словно молния, осветила меня мысль: «Свобода!» При этой мысли у меня даже перехватило дыхание, но я тотчас же ее отвергнул, как нелепую фантазию. Но моя душа будто предчувствовала, что приближается что-то важное, особое, что сейчас узнаю причину волнений помощника. Двери опять открываются, входят несколько людей тюремной администрации, говоря мне: «Выходите, вы свободны!» Я стоял, не двигаясь, и смотрел широко раскрытыми глазами на вошедших, не зная верить ли своим ушам. Они должны были повторить свои слова, и только тогда невероятная радость охватила меня. Наскоро собрав свои вещи, я чуть не бегом выбежал из камеры. Внизу, в конторе, уже находились мои друзья. У всех лица были бледны, все были взволнованы. «Неужели свобода?!» — спрашивали они меня. «Нет, мы раньше не поверим, пока не выйдем из тюрьмы», — говорили другие. Трудно было верить тому большому счастью, многим предстояли еще долгие годы каторги, и вдруг неожиданно свобода!!! Когда же нас выпустили на тюремный двор и мы услышали гул толпы, увидели в первый раз за несколько лет над собою огромное темно-синее небо с ярко горевшими бесчисленными звездами, то окончательно убедились в том, что мы свободны. Скорей теперь к воротам, за ними друзья, за ними воля и новая жизнь! Наше появление вызвало бурную радость, и несмолкаемое «ура» потрясло воздух. Радость соединила сердца чужих людей».
После февраля 1917 г. потянулись в Россию из Сибири ссыльные адвентисты. Церковь АСД спешила вернуть утраченные позиции. В 1917 г. состоялись съезды адвентистских общин в Петрограде, Киеве, Москве, Одессе, Нарве и др. городах, которые завершились Всероссийским съездом адвентистов седьмого дня в Саратове, на котором были разработаны планы церковной жизни в новых условиях.
После февраля 1917 г. руководство Церкви АСД в России предприняло попытку восстановления церковной организации на всероссийском уровне. Необходимость этих мероприятий была обусловлена тем, что в результате войны и выхода из состава Российской империи Латвии, Эстонии, Польши, Западной Украины число прихожан Церкви АСД в России уменьшилось более чем на 1700 человек, и в 1917 г. два российских униона (союза) насчитывали чуть более 6000 членов.
В июне 1917 г. российские лидеры адвентизма продолжали поддерживать Временное правительство. В журнале «Благая весть» говорилось: «Солнце правды восходит в нашей стране и исцеление в лучах его». 343Этот же журнал сравнивал политику Временного правительства с политикой Линкольна в период гражданской войны в Америке. 344Многие адвентистские лидеры называли позднее 1917-й год «годом полной свободы».
В июне 1917 г. российские лидеры адвентизма продолжали поддерживать Временное правительство. В журнале «Благая весть» говорилось: «Солнце правды восходит в нашей стране и исцеление в лучах его». 345Этот же журнал сравнивал политику Временного правительства с политикой Линкольна в период гражданской войны в Америке. 346Многие адвентистские лидеры называли позднее 1917-й год «годом полной свободы».
§4. Адвентисты в годы советской власти
Этот параграф — последний в нашей работе, представляющей собой попытку дать общую картину истории адвентизма, в том числе отечественного адвентизма. Посвящен он трагическим судьбам адвентизма в годы диктатуры Советской власти на всей территории страны. И хотя эти годы включают в себя разные периоды истории нашей страны – и военный коммунизм, и новую экономическую политику, и эпоху сталинского террора, и хрущевскую «оттепель», и годы «брежневского застоя», — общим для всех них будет однозначно враждебное отношение власти как к российским адвентистам, так и ко всем другим верующим в нашем Отечестве. Разумеется, между этими периодами имелись определенные различия, которые сказывались и на отношении к религии в целом и к Церкви адвентистов седьмого дня, в частности. Были периоды, когда верующих в России, как и других ее граждан, расстреливали по причине неверия в большевистских богов, были и периоды, когда их просто отправляли на поселение в отдаленные края нашей безграничной Родины; были и такие периоды, когда с ними боролись лишь идеологическими приемами, не прибегая уже к уголовным и административным средствам. Но при всем том все эти годы и периоды были эпохой борьбы с религией в целом, которая рассматривалась как нечто несопоставимое со строящимся в нашей стране социалистическим обществом, и поэтому обрекалась находящейся у власти КПСС (ВКП/б) на уничтожение или же вымирание.
Общим для этих годов и периодов был и главный, точнее единственный принцип, которым руководствовались партия и правительство в своей политике отношения к церкви и религии: командно-административный, предполагавший бесцеремонное вмешательство в повседневную жизнь религиозных объединений и частную жизнь простых верующих. Об этом периоде очень трудно писать, ибо документов, рассказывающих о том, как боролась советская власть и государство с религией и верующими, по вполне понятным причинам, осталось весьма и весьма мало. Однако писать надо, ибо без знания событий тех лет трудно будет разобраться в психологии верующих нашей страны сейчас, понять логику их поведения.
Как было сказано в предыдущем параграфе, лидеры Церкви адвентистов седьмого дня в России восторженно встретили Февраль 1917 г. и законы Временного правительства, дарующие гражданам России свободу совести. Однако в скором времени Временное правительство было свергнуто и к власти пришли большевики.
Отношение Церкви адвентистов седьмого дня к большевистскому режиму было по меньшей степени осторожным. События, которые происходили в России в 1917-1918 гг., российские адвентисты рассматривали, естественно, сквозь призму своей эсхатологической доктрины. Поэтому естественным было то, что статьи, которые печатались в то время в адвентистском журнале «Благая весть», толковали происходившие политические события как «признаки последнего времени», указывающие «на близость кончины мира». Гражданская война, перевернувшая судьбы каждого жителя России, в тех же журналах получила вполне адекватную оценку в сознании верующих: «Много мы страдали, даже умирали, скорби и страдания были нам уделом, тернии и волчицы путь нам устилали». 347
Однако шли дни, месяцы после Октябрьского переворота 1917 г. Лидерам Церкви стало ясно, что действовать ныне им придется в новых условиях, считаясь с новыми политическими реалиями. К тому же они увидели в этих реалиях целый ряд возможностей, которые могли служить на пользу адвентизму. 23 января 1918 г. был издан, по оценке Церкви адвентистов седьмого дня, «глубоко демократичный декрет СНК «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». Не трудно понять восторженное отношение адвентистов к этому закону: с отделением Церкви от государства в России более не было государственной религии, адвентизм переставал быть преследуемой религией и адвентисты получали право отправлять свой культ, как и другие верующие, открыто, не боясь преследований, и любой, кто ранее опасался примкнуть к ним, отныне мог это сделать безбоязненно. В новых условиях адвентистские лидеры увидели даже самые оптимальные пути развития Церкви. В результате через какое-то время Церковь меняет свое отношение к советскому государству, свою оценку Октябрьского переворота 1917 г. И поныне адвентистские историки, конструируя прошлое своей Церкви, полагают, что большевистское государство в 1918 – 1925 гг. «взяло под защиту права верующих и неверующих, было намерено защитить свободу совести от возможного принуждения политическими методами исповедания убеждений». 348До сих пор в адвентистской среде живут мифы о «добрых отношениях» Церкви и государства в первые годы Советской власти. В этих мифах фигурирует, конечно же, главный пролетарский лидер – В. И. Ленин (Ульянов). «Адвентисты обратились в правительство (советское – авт.) за разрешением на открытие молитвенных домов, были представлены основы адвентистского учения и литература, — так начинается один из таких мифов. – Затем братья Я. Я Вильсон и С. С. Ефимов были приняты лично В. И. Лениным. Современники тех лет рассказывают, что братья говорили о воспитательной стороне учения Церкви АСД. Ленин положительно отнесся к переданным просьбам и даже на прощание сказал: «Пусть ваш Бог вам поможет». 349Истоки этого мифа уходят в 20-е годы прошлого столетия. В честь 10-летия Октября 1917 г. Г. И. Лебсак в журнале «голос истины» 350поместил статью, из которой видно, как формировался этот миф. В связи с тем, что данная статья весьма важна с точки зрения понимания отношения адвентистской Церкви к советской власти, приведем ее полностью.
«7-го ноября с. г. наш великий Союз Советских Социалистических Республик праздновал 10-летие своего существования. Во всех городах и деревнях от Тихого океана до польской границы и от Сев. Ледовитого океана до турецко-персидской и китайской границ многомиллионные массы готовились к этим празднествам, и этот исторический день был везде отпразднован грандиозными демонстрациями, иллюминациями, а также собраниями, лекциями и концертами. Программа дня была проведена организованно и в полном порядке. ЦИК СССР выпустил исторический манифест, даровавший полную свободу или смягчение наказаний тем гражданам, которые нуждались в амнистии и были достойны получить ее. Все народности и граждане Советского Союза, не исключая и граждан религиозных, через свои организации рабочих и служащих, принимали участие в этих празднествах. Это не был ни на чем не основанный энтузиазм, а живое свидетельство о здоровом ходе исторических событий и развития здравой жизни как отдельных граждан, так и всего Советского Союза, очевидцами чего являемся все мы и что подтверждается всей советской печатью.
Но, несмотря на все это, редакция «Голос Истины» находит нужным еще раз указать своим читателям, и особенно АСД, на разницу между старой Россией и нынешним Советским Союзом, а также еще раз напомнить им о великих завоеваниях Октябрьской революции. Ведь слишком часто мы забываем то, что должны еще помнить, и помним то, о чем пора бы позабыть. И мыслящим религиозным людям нужно чаще напоминать о прошлом, чтобы оно служило им поучением для настоящего и будущего. Поэтому псалмопевец и говорит: «Открою уста мои в притче, и сообщу о том, что было в древности. Что мы слышали и узнали, что отцы наши рассказывали нам, не скроем того от детей их, возвещая роду грядущему». (Пер. Лютера).
Общим для этих годов и периодов был и главный, точнее единственный принцип, которым руководствовались партия и правительство в своей политике отношения к церкви и религии: командно-административный, предполагавший бесцеремонное вмешательство в повседневную жизнь религиозных объединений и частную жизнь простых верующих. Об этом периоде очень трудно писать, ибо документов, рассказывающих о том, как боролась советская власть и государство с религией и верующими, по вполне понятным причинам, осталось весьма и весьма мало. Однако писать надо, ибо без знания событий тех лет трудно будет разобраться в психологии верующих нашей страны сейчас, понять логику их поведения.
Как было сказано в предыдущем параграфе, лидеры Церкви адвентистов седьмого дня в России восторженно встретили Февраль 1917 г. и законы Временного правительства, дарующие гражданам России свободу совести. Однако в скором времени Временное правительство было свергнуто и к власти пришли большевики.
Отношение Церкви адвентистов седьмого дня к большевистскому режиму было по меньшей степени осторожным. События, которые происходили в России в 1917-1918 гг., российские адвентисты рассматривали, естественно, сквозь призму своей эсхатологической доктрины. Поэтому естественным было то, что статьи, которые печатались в то время в адвентистском журнале «Благая весть», толковали происходившие политические события как «признаки последнего времени», указывающие «на близость кончины мира». Гражданская война, перевернувшая судьбы каждого жителя России, в тех же журналах получила вполне адекватную оценку в сознании верующих: «Много мы страдали, даже умирали, скорби и страдания были нам уделом, тернии и волчицы путь нам устилали». 347
Однако шли дни, месяцы после Октябрьского переворота 1917 г. Лидерам Церкви стало ясно, что действовать ныне им придется в новых условиях, считаясь с новыми политическими реалиями. К тому же они увидели в этих реалиях целый ряд возможностей, которые могли служить на пользу адвентизму. 23 января 1918 г. был издан, по оценке Церкви адвентистов седьмого дня, «глубоко демократичный декрет СНК «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». Не трудно понять восторженное отношение адвентистов к этому закону: с отделением Церкви от государства в России более не было государственной религии, адвентизм переставал быть преследуемой религией и адвентисты получали право отправлять свой культ, как и другие верующие, открыто, не боясь преследований, и любой, кто ранее опасался примкнуть к ним, отныне мог это сделать безбоязненно. В новых условиях адвентистские лидеры увидели даже самые оптимальные пути развития Церкви. В результате через какое-то время Церковь меняет свое отношение к советскому государству, свою оценку Октябрьского переворота 1917 г. И поныне адвентистские историки, конструируя прошлое своей Церкви, полагают, что большевистское государство в 1918 – 1925 гг. «взяло под защиту права верующих и неверующих, было намерено защитить свободу совести от возможного принуждения политическими методами исповедания убеждений». 348До сих пор в адвентистской среде живут мифы о «добрых отношениях» Церкви и государства в первые годы Советской власти. В этих мифах фигурирует, конечно же, главный пролетарский лидер – В. И. Ленин (Ульянов). «Адвентисты обратились в правительство (советское – авт.) за разрешением на открытие молитвенных домов, были представлены основы адвентистского учения и литература, — так начинается один из таких мифов. – Затем братья Я. Я Вильсон и С. С. Ефимов были приняты лично В. И. Лениным. Современники тех лет рассказывают, что братья говорили о воспитательной стороне учения Церкви АСД. Ленин положительно отнесся к переданным просьбам и даже на прощание сказал: «Пусть ваш Бог вам поможет». 349Истоки этого мифа уходят в 20-е годы прошлого столетия. В честь 10-летия Октября 1917 г. Г. И. Лебсак в журнале «голос истины» 350поместил статью, из которой видно, как формировался этот миф. В связи с тем, что данная статья весьма важна с точки зрения понимания отношения адвентистской Церкви к советской власти, приведем ее полностью.
«7-го ноября с. г. наш великий Союз Советских Социалистических Республик праздновал 10-летие своего существования. Во всех городах и деревнях от Тихого океана до польской границы и от Сев. Ледовитого океана до турецко-персидской и китайской границ многомиллионные массы готовились к этим празднествам, и этот исторический день был везде отпразднован грандиозными демонстрациями, иллюминациями, а также собраниями, лекциями и концертами. Программа дня была проведена организованно и в полном порядке. ЦИК СССР выпустил исторический манифест, даровавший полную свободу или смягчение наказаний тем гражданам, которые нуждались в амнистии и были достойны получить ее. Все народности и граждане Советского Союза, не исключая и граждан религиозных, через свои организации рабочих и служащих, принимали участие в этих празднествах. Это не был ни на чем не основанный энтузиазм, а живое свидетельство о здоровом ходе исторических событий и развития здравой жизни как отдельных граждан, так и всего Советского Союза, очевидцами чего являемся все мы и что подтверждается всей советской печатью.
Но, несмотря на все это, редакция «Голос Истины» находит нужным еще раз указать своим читателям, и особенно АСД, на разницу между старой Россией и нынешним Советским Союзом, а также еще раз напомнить им о великих завоеваниях Октябрьской революции. Ведь слишком часто мы забываем то, что должны еще помнить, и помним то, о чем пора бы позабыть. И мыслящим религиозным людям нужно чаще напоминать о прошлом, чтобы оно служило им поучением для настоящего и будущего. Поэтому псалмопевец и говорит: «Открою уста мои в притче, и сообщу о том, что было в древности. Что мы слышали и узнали, что отцы наши рассказывали нам, не скроем того от детей их, возвещая роду грядущему». (Пер. Лютера).
Какие же псалмы пели религиозные общины или так называемые «секты» в дореволюционной царской России?
Десять лет тому назад.
Основные законы старой России гарантировали всем «подданным» право беспрепятственно служить, молиться и славить Бога «по вере своих отцов». И можно подумать, что в такой стране, где основные законы гарантируют гражданам беспрепятственное совершение их богослужения, не может быть и речи о каких бы то ни было преследованиях религиозных общин. Но на деле это было далеко не так. Все зло коарфы были повешены на вербах, как у народа Израильского в вавилонском пленении.
При таком положении лишь немногие могли петь «песнь Господню» в земле чужой. Это были «дни печали в Израиле». Как дома, так и в ссылке и тюрьмах многие лучшие религиозные и нерелигиозные граждане плакали, горевали, ища выхода, или взывая о помощи и избавлении. Власти хотели силою задушить жизненные силы лучших людей и справедливые требования народа дать ему гражданскую и религиозную свободу, а также отделить Церковь от государства. Это было причиной всех зол. Но вопли народа «дошли до слуха Господня Саваофа» Пролитые слезы и невинная кровь мучеников за правду прямо вели к Февральской и затем к более основательной Октябрьской революции, в результате чего все цепи пали, тюремные двери раскрылись, и веками угнетаемый народ стал свободен.
При таком положении лишь немногие могли петь «песнь Господню» в земле чужой. Это были «дни печали в Израиле». Как дома, так и в ссылке и тюрьмах многие лучшие религиозные и нерелигиозные граждане плакали, горевали, ища выхода, или взывая о помощи и избавлении. Власти хотели силою задушить жизненные силы лучших людей и справедливые требования народа дать ему гражданскую и религиозную свободу, а также отделить Церковь от государства. Это было причиной всех зол. Но вопли народа «дошли до слуха Господня Саваофа» Пролитые слезы и невинная кровь мучеников за правду прямо вели к Февральской и затем к более основательной Октябрьской революции, в результате чего все цепи пали, тюремные двери раскрылись, и веками угнетаемый народ стал свободен.