Грин Джордж Д.. Присяжный заседатель

   — Для вас эта ситуация внове, — объясняет он. — Прослушивание — обычная мера предосторожности. Мы с вами не можем допустить ни малейшей ошибки.
   Энни смотрит на воду. По шоссе проезжает машина, гонит на полной скорости. Зак Лайд говорит:
   — И вот еще что. Знаю, вам это не понравится, но все-таки скажу. По-моему, вы слишком строги с вашим ребенком.
   От гнева Энни не осталось и следа — ей страшно, хотела бы огрызнуться, да не смеет.
   — Я не собираюсь учить вас, как воспитывать сына. Но если вы будете вести себя так странно, он что-нибудь наверняка заподозрит. Вдруг он решит поделиться сомнениями с другом?
   — Ни о чем он не догадается. Он всего лишь ребенок.
   — Он очень сообразительный мальчик. Проявите мудрость, ведите себя с ним как обычно. И со своими друзьями тоже. Я прекрасно понимаю, что вы хотите держаться от них подальше, и это разумно. Но не переборщите — иначе они начнут беспокоиться, задавать вопросы. Кто, например, этот ваш Черепаха? Любовник?
   — Какая вам разница?
   — Где он живет, Энни?
   — Почему вы спрашиваете?
   — Отвечайте на мой вопрос.
   — Где-то в Калифорнии. Вы что, хотите его убить? Я точно не помню, где он живет. В каком-то маленьком городке. Я уже несколько лет с ним не разговаривала.
   — Вы сказали, что в последний раз разговаривали с ним прошлой весной.
   — Правда? Он мне до смерти надоел. Хотите его убить?
   — Ну Энни.
   — Валяйте, убивайте.
   — Я никого не собираюсь убивать.
   — Меня это не слишком огорчит.
   — Я хочу только одного — поскорее закончить наше дело. Тихо, без проблем. И вы должны мне помочь.
   — Я делаю все, что могу. Вы довольны? Вы сукин сын, вот вы кто.
   Энни трет глаза рукавом — смахивает слезы. Потом оборачивается и смотрит ему прямо в глаза.
   — Вы даже не подозреваете, как много в вас силы, — говорит он.
   К насосной станции подъезжает машина.
   — Я не знаю, кто это, но на всякий случай не оборачивайтесь, — приказывает Зак Лайд. — Смотрите на водохранилище. Мой коллега разберется с этим.
 
   Славко притормаживает возле насосной станции, неподалеку от красного “лотоса”. Тут же, оказывается, стоит и давешний “кэмри” — тот самый, в котором Э.Р. вернулся утром домой.
   За рулем сидит громила — жуткий, уродливый, с приплюснутым носом. Смотрит на Славко свирепо. Может, и не следовало здесь появляться, с опаской думает Славко.
   Однако уезжать не торопится — шарит взглядом по сторонам. И возле самой воды, на скамьях, замечает мистера Э.Р. с какой-то женщиной. Она стоит спиной, лица не видно. Длинные каштановые волосы развеваются по ветру. Больше выяснить, судя по всему, ничего не удастся — разве что подойти к ним вплотную. Пора сматываться, тем более, что мистер Урод вылез из машины и намерения у него явно недружелюбные. Славко весело помахал ему рукой и со всей силы нажал на газ.
   Скрежет, рев мотора, сучья хлещут по стеклу.
   Мистер Урод едва успевает отскочить, и Славко Черник спасен, умчался быстрее ветра.
 
   Энни смотрит на воду. Шум мотора затихает вдали.
   — Энни, вы ведь были вчера в суде? — спрашивает Зак Лайд. — Помните перекрестный допрос Поли Де Чико? Вы уразумели, в чем состоит наша стратегия?
   Она кивает.
   — Ну и в чем же?
   — Луи Боффано не приказывал никого убивать. Он, конечно, мафиози, но не так уж плох. Он марионетка, распоряжается всем кто-то другой.
   — Совершенно правильно. Но если не виноват Боффано, то кто виноват? Кто убил Сальвадоре Риджио и его внука?
   Энни прищуривается и с ненавистью говорит:
   — Вы.
   На его лице появляется улыбка.
   — Значит, вы думаете, что я и есть Учитель?
   — А разве нет?
   — Очень хорошо, что вы так считаете. Вы ведь боитесь Учителя, верно? Если вы будете меня бояться, Энни, это может спасти вам жизнь.
   У нее на лице след от высохших слез. Зак Лайд поднимает руку и проводит ею по щеке Энни.
   — Когда нам снова нужно будет встретиться, это произойдет прямо на шоссе. Автомобиль мигнет вам фарами — сначала раз, потом еще два. Понятно?
   Она кивает.
   — Я могу спасти вас обоих. Надеюсь, Энни, вы это понимаете.
 
   Славко беседует с чашкой кофе, которую заказал в кафетерии. Обожги мне горло, мысленно говорит он. Ошпарь мне язык. Объясни мне, что означала та сцена возле водохранилища. Неужели это была встреча с любовницей? Маловероятно. Ведь Э.Р. не женат, зачем такая конспирация? От кого он прячется? От Сари? Но они встречаются меньше года. Нет никакой нужды так уж секретничать. Что-то здесь не так. Не похоже на могучего мистера Э.Р., по которому так сохнет Сари. Какие еще светлые мысли?
   Потом Славко садится в машину и едет по Сто четырнадцатому шоссе. Если не слишком будут докучать светофоры, минут через двадцать он уже будет лежать в постели. Матрас, конечно, жестковат и весь в крошках, но, когда хочешь спать, и такой сгодится.
   На приборной доске стоит пластиковый стаканчик с кофе, Славко отпивает еще обжигающего черного напитка.
   Может быть, конспирация нужна не ему, а женщине? Допустим, она замужем за каким-нибудь богачом. У нее даже собственный громила-телохранитель. Но она завела шуры-муры с могучим Эбеном, встречается с ним тайком, вдали от всех… Не похоже — если бы было так, они сидели бы в обнимку. Женщина держалась от него на расстоянии. Как-то все это не складывается.
   Почему-то сегодня Славко чувствует себя гораздо лучше, чем обычно — несмотря на похмелье. Эмоционально и психически он почти в норме…
   Такого не было с тех пор, как он последний раз спал с Джулиет. Но — он мысленно цитирует Шекспира: — “О ты, мой мозг растленный, возжаждавший напастей”, — не заставляй меня заниматься мазохизмом.

Глава 6
ТОТ, КТО ПОНИМАЕТ СВОЙ СТРАХ, БУДЕТ ОТ НЕГО ИЗБАВЛЕН

   Туманное утро. После встречи на водохранилище прошла неделя. Энни сидит на скамье присяжных, думает, что с тем же успехом мог бы быть и вечер. Окон в зале суда нет. В потолке, правда, сделан модерновый стеклянный фонарь, но он почему-то закрашен черной краской.
   Энни смотрит на свидетельницу. Показания дает миссис Риджио, вдова Сальвадоре и бабушка убитого мальчика. Она тощая, сморщенная, с жидкими волосами, но держится прямо и говорит ясно и отчетливо.
   — Потом я пожелала внуку спокойной ночи, — говорит она.
   Прокурор Тэллоу уточняет:
   — Томасу?
   — Да, Томазино. Он приехал к нам на четыре дня. Я не видела его с одиннадцати лет, и вот решил в кои-то веки навестить бабушку и дедушку.
   — Когда вы зашли к нему в комнату, он еще не спал?
   — Он смотрел свой маленький телевизор.
   — У него свой телевизор?
   — Да, когда ему стукнуло четырнадцать, Сэл подарил ему маленький телевизор. Я сказала: “Томазино, уже поздно. Выключай эту штуку, тебе пора спать”. Он говорит: “О`кей, бабуля”. Я поцеловала его, говорю: “Я люблю тебя, Томазино”. И пошла спать.
   — То есть вы вернулись в спальню.
   — Да.
   — Там же был и ваш супруг Сальвадоре Риджио.
   — Да. Я заплакала, говорю ему: “Сэл, давай поедем во Флориду. Почему мы не можем поехать во Флориду, как все нормальные люди? Я давно не видела свою дочку”. И еще я говорю ему: “Мне надоело, что мы все время сидим взаперти. Внук приехал, и то всего на четыре дня. Это мало, — говорю. — Почему мы должны прятаться?”
   — Муж вам ответил?
   — Да. Он сказал: “Нам нельзя отсюда выходить, пока я не улажу все с Луи Боффано”.
   — Что он имел в виду?
   Вмешивается защитник Боузмен.
   — Протестую. Без толкований и предположений, пожалуйста.
   Прокурора это не смущает.
   — Что вы ему сказали, миссис Риджио?
   — Я сказала, что боюсь. А он говорит: “Не бойся, у нас охрана, дом со всех сторон защищен. На первом этаже дежурит Аньело. Никто сюда не войдет, все в порядке. Нужно просто подождать”. А я говорю: “Я боюсь, тебя убьют”.
   — И что он ответил?
   — Засмеялся.
   — А потом?
   — А потом вдруг открывается дверь и входит человек. На голове у него колпак, в руке пистолет. Я хотела закричать, а он говорит: “Не кричите. Сальвадоре, скажи ей, чтобы она не кричала, а то я ее тоже убью”. И Сальвадоре говорит мне: “Молчи, Анджела, ничего не говори”.
   — Что было потом?
   — Потом Сэл говорит: “Как ты сюда вошел?” А человек отвечает: “По тоннелю. Мы прорыли тоннель из соседнего дома в ваш подвал”. И засмеялся.
   — Что было потом?
   — Потом он сказал, что его послал Луи Боффано убить Сэла.
   — А ваш муж что?
   — Он сказал: “Мне все равно. Но напрасно вы думаете, что мои ребята будут торговать наркотой. Не дождетесь вы этого”.
   — Стало быть, ваш супруг сказал убийце, что…
   — Мой муж всегда был против наркотиков. А Луи Боффано хотел торговать ими направо и налево.
   Боузмен протестует.
   — Протест принят, — говорит судья. — Вычеркнуть это из протокола. Присяжные, не принимайте эти слова к сведению. А вас, миссис Риджио, я прошу ограничиться описанием того, что вы видели и слышали.
   — Я говорю правду! Он продавал наркотики даже маленьким детям. Хотел, чтобы такие, как мой внук, потребляли эту отраву!
   — Протестую!
   — Протест принят. Присяжные, не принимайте к сведению…
   Как это — не принимайте к сведению, думает Энни. Ведь эта старая ведьма говорит правду, и все это понимают.
   Почему ей не заткнут рот? Мы и так знаем, что убили ее мужа и внука, зачем устраивать этот спектакль? Оставьте вы ее в покое!
   Но прокурор настаивает на продолжении.
   — И что сделал человек в маске?
   — Он лег на кровать.
   — Рядом с вами и мужем?
   — Между нами. Лег на живот и лежит.
   — Что он сделал потом, миссис Риджио?
   — Протестую! — вмешивается Боузмен. — Прокурор ведет свидетеля за ручку, подсказывает…
   — Помолчите, — говорит ему судья Витцель.
   — Миссис Риджио, — с нажимом произносит прокурор, — а что сделал этот человек потом?
   — Он… он… — Старуха не может говорить. Машет рукой, закрывает глаза.
   — Прошу прощения, мэм, но вы обязаны все рассказать. Что сделал этот человек потом?
   Миссис Риджио бормочет что-то неразборчиво.
   — Судебный пристав, поправьте микрофон, — приказывает судья.
   К свидетельнице подходит пристав, колдует над микрофоном, теперь голос старухи слышен гораздо лучше.
   — Он заставил Сэла открыть рот, — говорит она.
   — Открыть рот? Зачем?
   — Он сказал: “Если ты не откроешь рот, мне придется выстрелить тебе в лицо. Зрелище будет не из красивых, твоей жене это не понравится”. Еще он сказал: “Не ломайся, Сэл. Надо довести дело до конца”.
   — И ваш муж открыл рот?
   — Да. А он говорит: “Чуть-чуть пошире”. Прямо как зубной врач. И засунул пистолет дулом Сэлу в рот.
   — А потом что?
   — Я хотела отвернуться, но он взял меня рукой за лицо и повернул к себе. Я говорю: “До свидания, милый”. Я знаю, мы с ним встретимся. С моим мужем. Это вы все говорите, что он плохой, а я знаю — он был не плохой. Он был хороший человек. Может, он и делал что-то, плохое, но наркотиками не торговал…
   — Так что было потом, миссис Риджио?
   — Потом он убил моего Сэла. Выстрелил ему в рот.
   — А дальше?
   — Тут вдруг дверь открывается, и мой… мой… — Старуха плачет.
   — Кто-то вошел?
   — Да.
   — Так кто вошел?
   — Томазино. Мой маленький Томазино. Хотя он был уже не такой маленький…
   — Ваш внук?
   — Мой Томазино.
   — Сколько ему было лет?
   — Четырнадцать. Я его мало видела. С одиннадцати лет мы жили поврозь. И вот приехал — всего на четыре дня.
   — Когда он вошел, он что-нибудь сказал?
   — Да.
   — Что именно?
   — Он сказал: “Бабуля, ты в порядке?” А потом увидел…
   — Что он увидел?
   — Сэла.
   — Вашего мужа?
   Она кивнула.
   — Мистер Риджио был мертв?
   Старуха снова кивнула.
   — Что произошло потом?
   — Этот человек обернулся и увидел моего внука. Томазино побежал. Я просила, умоляла… но он не слушал. Он побежал следом. Потом я услышала выстрел. Он его застрелил… — Старуха замолкает.
   — Может быть, вам нужно время, чтобы прийти в себя, миссис Риджио? — спрашивает судья. — Хотите, устроим перерыв?
   Она садится. Голова у нее трясется.
   — Ваша честь, — говорит прокурор. — У меня пока нет вопросов к свидетельнице. — Он возвращается на свое место и негромко говорит Боузмену: — Валяйте, она ваша.
   Всем присяжным ясно, что прокурор загнал Луи Боффано в угол.
 
   Учитель осторожно спускается с мшистого берега в ручей. Вода холодная, как лед. Учитель взмахивает руками и ныряет с камня вниз. Выныривает через минуту. Он не плавает, сидит на подводном камне. Вода доходит ему примерно до сердца. Учитель откидывает голову назад, зажмуривается — солнце светит слишком ярко.
   Как быстро она реагирует на провокацию, думает Учитель.
   “У вас голос, как у агента похоронной конторы” — надо же. Он улыбается.
   Отличный экземпляр. Чуть погладишь против шерсти, сразу ощетинивается, делается опасной.
   Изо всех сил старается скрыть, как она его ненавидит, но притворяться толком не умеет. Она борется за свою жизнь, и наблюдать за ней одно удовольствие.
   Настоящий бриллиант, и откуда такая только взялась?
   За последние несколько недель он узнал об Энни Лэйрд почти все. Она росла без отца, воспитывала ее мать. Отец был уголовник — четыре судимости, две из них за вооруженное нападение. Когда девочке было четыре года, бесследно исчез. Выросла Энни в штате Пенсильвания, городок назывался Аллентаун. У матери был собственный салон красоты; жили они на втором этаже, прямо над салоном. В четвертом классе Энни получила первый приз на ярмарке искусств. В школе училась неважно, три раза заваливала экзамен по математике, зато прекрасно рисовала, и местная школа искусств предоставила ей возможность учиться бесплатно.
   Потом Энни Лэйрд некоторое время жила в Нью-Йорке, в районе Бруклин. Была принята на факультет искусств в Йелльский университет, но учиться там ей так и не довелось. Помешало рождение ребенка.
   Кто отец мальчика — неизвестно.
   В городок Фарао мать и сын перебрались шесть лет назад. Потом Оливер пошел в школу. Некоторое время у них жила мать Энни, болевшая старческим склерозом. Старуха умерла в прошлом году.
   Творческая карьера Энни Лэйрд, в общем, не сложилась. У нее было слишком мало связей в мире художественной критики, а галерея Инез Газаррага, где Энни выставляла свои работы, считалась не из престижных. Но Энни все эти годы трудилась, не покладая рук. Днем она сидела в конторе, а по ночам сооружала свои ящики. Судя по всему, в ней жила глубокая, неистребимая вера в свое призвание. Энни знала себе цену.
   Когда пищит радиотелефон, Учитель, не вылезая из ледяной воды, протягивает руку и берет его.
   — Да.
   В небе медленно кружатся опадающие листья.
   — Помнишь того любопытного типа, которого мы видели на водохранилище? — слышит он голос Эдди. — Ну, когда ты еще с ней встречался?
   — Помню.
   — Мы установили, кому принадлежит автомобиль.
   — Да?
   — Он детектив.
   Полиция! Учитель с любопытством следит за своей реакцией. Итак, он сидит в горном ручье. Время — октябрь. Поэтому дрожь и учащенный пульс можно объяснить холодом. Однако кружащие в воздухе листья как-то уж чересчур сфокусированы. Излишнюю четкость деталей придется отнести за счет страха.
   Страх — лучший из наставников. “Тот, кто понимает свой страх, — учит Лао Цзы, — будет от него избавлен”.
   — Полиция штата или местная? — спрашивает он.
   — Это частный детектив.
   — Частный?
   Учитель смеется так заразительно, что Эдди поневоле присоединяется к его веселью.
   — Ты чего? — допытывается он. — Что я такого сказал?
   — Ничего. Я думал, ты говоришь о полиции.
   Учитель вылезает из воды, ложится на траву, жмурится от солнца.
   — И что же от нас понадобилось частному детективу?
   — Не от нас, а от тебя. За ней хвоста не было — я следил.
   — Ну ладно, что ему понадобилось от меня?
   — Может, его наняла Энни? — предполагает Эдди. Мысль кажется Учителю увлекательной. Он крутит ее в уме и так, и сяк.
   — Нет. Во-первых, она слишком умна для этого. Во-вторых, ни один частный детектив не взялся бы за такое дело. В-третьих, если и взялся бы, то не стал бы светиться.
   — Так что же это, Винсент? Совпадение? Какого хрена он болтался возле водохранилища?
   Три осенние бабочки порхают над веткой вишневого дерева.
   — Ты знаешь этого парня, Фрэнки? — спрашивает Учитель. — Ну того, который работает на Джозефа Боффано?
   — Знаю.
   — Пусть он тебе поможет. Скажи, что его об этом просит лично Учитель. Мол, я восхищаюсь его личными качествами и все такое. Сходите с ним вдвоем к этому самому детективу. Сделаешь?
   — Конечно.
   — Ума не приложу, что ему от меня понадобилось. Любопытно будет выяснить.
 
   Энни внимательно слушает, как адвокат Боузмен допрашивает миссис Риджио.
   — Мэм, вы знаете этого человека? Прошу записать в протоколе, что я показываю на своего подзащитного.
   Миссис Риджио смотрит на обвиняемого.
   — Вот этого? Это Луи Боффано.
   — Видели ли вы его раньше?
   — Да.
   — Где?
   — Он приходил к нам обедать. Много раз.
   — Он когда-нибудь ссорился с вашим мужем при вас?
   — Нет.
   — Вы видели, чтобы он кого-нибудь убивал?
   — Нет.
   — Вы видели, чтобы он продавал наркотики маленьким детям?
   — Нет, я этого не видела, но я знаю, что он это делал.
   — И какие же наркотики он продавал?
   — Всякие.
   — Например, героин?
   — Конечно.
   — То есть вы видели, как он продает детям героин?
   — Нет.
   — Значит, об этом вам говорили другие?
   — Да.
   — Это были люди, заслуживающие доверия?
   Прокурор поднимается на ноги.
   — Протестую! Свидетель не имеет полномочий судить о том, можно ли доверять…
   — Протест принят, — обрывает его судья.
   — Кто вам рассказывал, что Луи Боффано торгует наркотиками? — спрашивает адвокат.
   — Кто мне рассказывал?
   — Да.
   — Да все!
   — Например?
   Миссис Риджио отвечает не сразу. Она презрительно кривит губы, смотрит в упор на Боузмена.
   — Почему вы на него работаете?
   — Что, простите? — удивляется защитник.
   — Вы знаете, почему он продолжает убивать людей? Потому что никто не дает ему отпора, ни один человек.
   — Миссис Риджио, прошу вас, — укоризненно говорит судья.
   — Все его боятся! — кричит старуха. — Поэтому он делает все, что захочет.
   Прокурор опять на ногах. Судья Витцель хмурится.
   — Мэм, вы должны отвечать на поставленный вопрос.
   — Вы тоже его боитесь, — говорит она судье. Потом поворачивается к адвокату. — И вы его боитесь. — Поворачивается к присяжным заседателям. — Вы тоже все трясетесь от страха.
   — Миссис Риджио, немедленно замолчите! — требует судья.
   — Бедные дети, никто им не поможет, — пожимает плечами старуха.
   Потом судья, естественно, произносит длинную строгую нотацию, советует присяжным не принимать слова свидетельницы к сведению. Энни злится — какого черта он не заткнул рот старухе раньше. “Вы все боитесь, бедные детки…” Чтоб ты провалилась, старая ведьма! Жаль, что тебя тоже не прикончили! Тоже мне, проповедница нашлась. Почему все должны слушать твои разглагольствования? У тебя нет права говорить о бедных детях, потому что твой муж был бандитом. Я рада, что его прикончили. И никто не виноват, что убили твоего внука. Во всяком случае, в этом не виновата я. Заткнись, старая карга.
   Нет, думает Энни, я этого не выдержу.
   Ни за что на свете.
 
   Славко смотрит на часы. 4:40. Мистер Флэнаган, или как его там, запаздывает.
   Он сказал, что будет в половине пятого. “В четыре тридцать, в вашем офисе, мистер Червяк”. О цели визита — ни слова. Возможно, нашел себе другого частного сыщика. Ну и отлично — никто не будет отвлекать Славко от мыслей о Сари.
   Он смотрит на часы, снова набирает номер ее телефона.
   Так и не удалось рассказать Сари о таинственном поведении ее приятеля. Все время отвечает чертов автоответчик. Славко уже два раза оставлял послание, но Сари так и не перезвонила. Когда раздается мерзкий писк автоответчика, вешает трубку.
   Дело ясное. Он снова втюрился, причем не на шутку. И опять — пустой номер. Ничего не поделаешь, такая уж у него, идиота несчастного, страстная натура. Как жить дальше?
   И куда подевался этот проклятый Флэнаган? Было бы совсем неплохо пойти на улицу, перекусить, развеяться. Одним словом — не сидеть больше в этом насквозь прокуренном гробу, подышать свежим воздухом.
   — Ладно, жду еще пятнадцать минут.
   Славко снова закуривает, но тут его терпение кончается.
   — Пошли вы все к черту, — сердито бормочет он, хватает пиджак и направляется к двери.
   В эту самую секунду раздается стук. Славко застывает на месте. Может, не открывать? Снова стучат, потом дверь открывается. В кабинет заглядывает спортивного вида парень с резкими чертами лица.
   — Мистер Червяк?
   — Черник, — поправляет его Славко.
   — Я так и сказал. Извините за опоздание, мистер Червяк.
   — Вы мистер Флэнаган?
   — Он самый.
   Парень входит в кабинет. На нем слишком тесный костюм — очевидно, чтобы подчеркнуть массивность фигуры и мощь шеи.
   Славко садится в кресло за письменным столом. В кабинете имеется еще один стул.
   — Присаживайтесь. Чем могу вам помочь?
   Флэнаган не собирается садиться. Он брезгливо помахивает рукой перед носом и говорит:
   — Я вижу, вентиляции у вас нет.
   — Это верно.
   Чернику совсем не нравится этот мистер Флэнаган — слишком наглый. Но что поделаешь, лишний клиент не помешает.
   — Если хотите, я открою окно.
   — Это правда сыскное агентство? — с недоверием спрашивает Флэнаган. — А партнер у вас есть? Или вы один сидите в этой дыре?
   Голос у него вызывающий. Кажется, парень нарывается на скандал. А может быть, просто недостаточно воспитан. Лучше не рисковать. В ящике стола лежит старый “смит-и-вессон”. Надо потихоньку до него добраться.
   — Что ж, сейчас вы заполните бланк, — говорит Славко, с небрежным видом выдвигая ящик.
   Флэнаган действует быстро. Он наклоняется вперед, протягивает руки и захлопывает ящик.
   — А не нужно заполнить бланк, чтобы тебе кишки выпустить, а? — шипит он.
   Славко не успевает ответить на этот вопрос — парень со всей силой толкает его в грудь. Черник опрокидывается вместе с креслом, его голова с размаху стукается об стену. Потом Славко лежит на полу и ведет внутренний диалог.
   Вставай. Конечно, было бы неплохо потерять сознание, но ты не можешь себе этого позволить. Что это такое? Кажется, это мои колени. Нужно на них опереться, потом встать.
   Вот, уже неплохо. Где мой “смит-и-вессон”?
   Оказывается, револьвер уже в руке у мистера Флэнагана.
   — И что же ты собирался делать с этой штукой, Червяк? Ограбить своего клиента?
   Парень сует револьвер в карман, приближается к Славко.
   — Ах ты, хрен собачий.
   Славко с удовольствием попятился бы, но за спиной стена. Флэнаган не спеша приближается, дышит прямо в нос чесноком.
   — Кто ты там у нас? Частный дефектив?
   В пах Чернику ударяет молния. Очень хочется упасть, но Флэнаган не дает.
   — Ой, извини, я перепутал, — говорит Флэнаган. — Дефективный частник, вот кто ты такой.
   Славко наносит ответный удар. Но воздух вокруг стал таким густым и тягучим, что удар получается вялым, и Флэнаган его без труда отбивает. Со смехом он хватает Черника за воротник и колотит об стену. Комната начинает кружиться в вальсе. Кровь течет из разбитого рта на рубашку.
   — Что ты делал на водохранилище? — спрашивает Флэнаган.
   — Где? На водохранилище? Неправильно развернулся.
   — И ответил неправильно.
   Еще одна молния.
 
   Когда Славко приходит в себя, в комнате их уже трое.
   Рядом стоит мистер Урод, которого он видел возле насосной станции. Урод шарит по карманам и ящикам. Довольно скоро обнаруживает заветный блокнот, шуршит страницами. Славко бросается вперед, чтобы отобрать блокнот у Урода, но Флэнаган перехватывает его и опять бьет об стену. Славко сползает на пол.
   Мистер-Мордоворот находит в блокноте нечто, что кажется ему смешным.
   — Елки-палки, — хихикает он. — Кто бы мог подумать, Сари Ноулз.
   Он наклоняется над лежащим Славко.
   — Так ты работаешь на Сари? Она решила, что ее парень валяет дурака и заплатила тебе, чтобы ты все разнюхал? Только и делов?
   Он хватает Славко за волосы, и без того недостаточно густые, и тянет изо всех сил. Голова Черника приподнимается над полом.
   — Отвечай, когда тебя спрашивают!
   — Да.
   — Пойми ты, дубина. Они любят друг друга. Тебя это не касается. Это их проблема, понял? Ты, дерьмо собачье, свой поганый нос туда не суй. Надо же, эти крысы только о деньгах думают. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!
   Славко смотрит в налитые кровью глаза Урода.
   — Ладно, — говорит тот. — Дам тебе шанс. Считай, что тебе здорово повезло. Когда позвонит Сари, распрощаешься с ней раз и навсегда. Ври ей, что хочешь. Скажи, что кто-нибудь из твоих родственников подох. Но на глаза мне больше никогда не попадайся. Если я еще раз о тебе услышу, на нашей планете тебя больше не будет. Уяснил?
   Славко кивает.
   — Будешь жить на какой-нибудь другой планете. Ясно?
   Славко снова кивает.
   — Слышал когда-нибудь про Луи Боффано?
   Славко не кивает, смотрит широко раскрытыми глазами.
   — Я вижу, имя для тебя знакомое, — говорит Урод.
 
   Стучат в дверь. Оливер спускается вниз, видит, что на крыльце топчется Джесс. Возле крыльца — велосипед Джесса.