Гринвуд Ли. Ферн

   – Если только вам удастся разбудить его после бессонной ночи, которую он провел за игрой в карты, – сказал Спраул. – А теперь дайте мне войти. Я заберу мою девочку и сделаю это прямо сейчас.
   Ферн встала с кровати. Миссис Эббот долго не продержится. Ферн не очень-то любила эту женщину, но та заботилась о ней, а если и ворчала, то как-то по-матерински.
   – Миссис Эббот, что это за дикие крики?
   Ферн замерла. Это говорила Роза. Ферн не могла позволить отцу нападать на Розу после всего того, что та для нее сделала. И тем более, Розе нельзя волноваться в ее положении. Если с ней что-то случится…
   – Это мистер Спраул. Он пришел, чтобы…
   – А, так вы отец Ферн, – сказала Роза с осуждением в голосе. – Давно пора бы вам побеспокоиться о дочери. Я думала, что вы приедете в тот же день, когда ее привезли сюда.
   – То, что она слегка ушиблась, еще не повод для того, чтобы бегать искать ее, – ответил Спраул. – Я ждал, что она вернется в тот день домой к обеду.
   Ферн не верила своим ушам. Голос отца изменился. Все угрозы исчезли. Отец чуть ли не извинялся.
   – Если бы вы потрудились навести справки, вы бы поняли, что ваша дочь была не в состоянии готовить вам обед, да и выполнять другую работу тоже.
   – Я ни одного дня не провел в постели.
   – Не всем же так везет.
   – Люди любят себя баловать, чтобы чувствовать себя господами.
   – Я уверена, что вы правы, но Ферн действительно сильно пострадала.
   Ферн опасалась, как бы отец не сорвался. Он не привык, чтобы ему противоречили. Особенно женщины. Он очень злился, если Трои начинал спорить с ним.
   – Но теперь-то она здорова.
   – Ничего подобного. Я думаю, вы должны были это понять, когда она при вас не смогла сесть верхом на коня.
   – Все оттого, что она слишком долго валялась в постели. Пусть подвигается пару часиков и вмиг поправится.
   – Боюсь, что не соглашусь с вами. Ей понадобится еще несколько дней перед тем, как она сможет выполнять свои обязанности, хотя бы частично.
   Он не любил, когда ему перечили. Это бесило его. Именно из-за этого он и подрался с Троем.
   – Я позабочусь о том, чтобы она была в седле еще до захода солнца. Не думайте, что я буду за нее работать. У меня своей работы хватает.
   – Мне безразлично, кто будет выполнять ее работу. Ферн останется здесь, пока я не решу, что ей можно возвращаться домой.
   – Послушайте, леди, я не знаю, кто вы…
   – Меня зовут Роза Рэндолф. Мой муж Джордж Рэндолф.
   – … но вы мне тут не командуйте, я сам разберусь с дочкой. И прочь с дороги, пока я добрый.
   Ферн скинула халатик и схватила рубашку. Он не должен прикасаться к Розе. Ферн больше не сможет смотреть в глаза Мэдисону, если отец тронет Розу хоть пальцем.
   – Если вы только тронете меня, мой муж убьет вас, – заявила Роза. Она сказала это совершенно спокойно, без всякого пафоса, как будто сообщала о том, что день будет опять жарким. – Если только Хэн его не опередит.
   После этого заявления, естественно, последовала тишина. Руки Ферн замерли на пуговицах рубашки. Образ Джорджа, сидящего в тюрьме за убийство ее отца, был адским видением. Случись такое, это было бы невообразимым кошмаром.
   – Никто меня за такое убивать не станет, – прошипел Спраул.
   – Не могу поручиться за других мужчин, – отвечала ему Роза, – но за Рэндолфов я отвечаю.
   – Я вам не верю.
   Ферн быстро застегнула две оставшиеся пуговицы и схватили штаны. Ее отец никогда никому не верил. Он думал, что он пуп земли.
   – Мистер Спраул, вы зарабатываете на жизнь, продавая продукты скотопромышленникам, не так ли?
   – В основном.
   – Я только одно слово скажу мужу, и никто из техасцев покупать у вас не будет.
   Тишина.
   Ферн никогда не задумывалась, какой вес имеет Джордж среди техасцев, но не сомневалась, что во имя своей семьи он погубит любого.
   Она не хотела, чтобы из-за нее погибал отец. Она не желала, чтобы все это случилось, и она, разумеется, не хотела, чтобы он угрожал Розе, но этого можно было от него ожидать.
   Она стала искать носки, но услышав следующие слова Розы, приостановила поиски.
   – Я так понимаю, что у вас есть скот, стадо, за которым вы заставляете Ферн присматривать, – говорила Роза. – Если вы сейчас же не вернетесь на ферму, случиться так, что скотина испугается чего-нибудь и убежит куда подальше. А прежде, чем вы найдете вашу скотину, она окажется в руках индейцев.
   Ферн слышала громкое сопение отца. Он мог притворяться, что скот не играет в хозяйстве такой уж большой роли, но любил деньги, которые выручал за него.
   – Надо также следить за животными, чтобы они не забрели на поля, где зреют овощи.
   – Вы угрожаете мне? – спросил Спраул. Он все еще недовольно и даже гневно пыхтел, но Ферн поняла, что ярость его улетучилась. Она присела на кровать, так и не найдя носков.
   – Я только говорю вам, что может случиться на оставленной без присмотра ферме. Ферн останется здесь. Таким образом, вам не придется ухаживать за ней, и вы займетесь исключительно хозяйством.
   – Я никогда в жизни не ухаживал за женщинами, – крикнул Спраул, – даже за матерью.
   – Я думаю, к лучшему, что миссис Спраул умерла так рано. С вами бы она намучалась. А теперь извините меня, мне нужно заниматься делами. До свидания, мистер Спраул.
   – До свидания, мистер Спраул, – повторила за Розой миссис Эббот, энергично закрывая дверь прямо перед лицом отца Ферн.
   – Никогда не думала, что Бакер Спраул такой бесчувственный человек, – сказала миссис Эббот. – Он просто жестокий, это ясно.
   – Некому было перевоспитать его в свое время. Хорошая, умная жена могла бы сделать из него приличного человека.
   – Я бы не стала этим заниматься.
   – Да теперь уже, наверное, слишком поздно. Ферн постепенно расслабилась и прилегла на кровать. Только теперь она поняла, как испугало ее появление отца. Она уже приготовилась ехать с ним немедленно и поехала бы, если б только не Роза. Она заставила его призадуматься. Отец любил деньги больше всего на свете.
   Ферн казалось, что она привыкла к равнодушию отца. Другого она от него и не ждала. А Роза и Мэдисон показали ей, что можно заботиться о человеке, не будучи с ним в родстве.
   Самое удивительное было то, что они хорошо к ней относились после того, как она сделала все, чтобы настроить их против себя. Она этого не понимала. Они ведь не были похожи на миссионеров, спасающих заблудшую душу.
   Ее также удивляло, что у нее пропало всякое желание возвращаться домой. Она хотела оставаться у этих посторонних людей. И дело тут было вовсе не в ушибах. Впервые в жизни кто-то проявил о ней заботу, интересовался тем, что с ней случилось, и как она себя чувствовала.
   Она привязалась к Мэдисону, потому что он рассмотрел в ней такое, чего не замечали другие. Он захотел целовать ее и пригласил на вечеринку к миссис Маккой. Он хотел, чтобы Ферн поверила в собственную привлекательность. Он сочувствовал ее страданиям. Ему было не все равно, как к ней относятся другие люди. Он даже дрался из-за нее.
   Она этого никогда не забудет. Никогда.
   Ферн разделась и нырнула под одеяло.
   – Ты все лежишь сегодня, – сказала Роза, обращаясь к Ферн. – Еще сильно болит?
   – Нет. Мне гораздо лучше. Наверное, надо возвращаться домой.
   – Ты не можешь уехать, пока не вернется Мэдисон. Он мне сказал, чтобы я тебя не отпускала.
   Ферн улыбнулась, но сразу же посерьезнела опять.
   – Зачем вы за мной ухаживаете? Ведь от меня одни неприятности.
   Роза улыбнулась, как бы успокаивая ее.
   – Вы ушиблись и за вами нужен был уход. Вы же отказались показаться врачу. Помните?
   Ферн кивнула.
   – Но зачем вы держите меня здесь?
   – Кто-то же должен ухаживать за вами. Кроме того, мы любим вас. А что до коров, как-нибудь обойдутся там без вас. Я иногда думаю, что коровы – это единственные твари божьи, которые заслуживают жизнь вечную.
   – Вам не нравятся коровы?
   – О, Боже, конечно, нет. Как можно любить коров, особенно длинноногих. Джорджу они тоже не нравятся, но коровы нас кормят. Тут уж ничего не поделаешь.
   Ферн с трудом верила своим ушам. Никогда она не слышала от жителей Техаса такое. Чтобы они не любили коров! Глядя на то, как техасцы обращаются с ними, можно было подумать, что они дорожат коровами так же, как своими детьми.
   Но вслед за этим открытием последовало еще одно. Ферн поняла, что и ей не нравятся коровы. Она ненавидела их годами, даже не подозревая об этом. Она зависела от них, потому что они давала ей заработок и независимость. Она ухаживала за ними, так как это было необходимо. Но в глубине души она ненавидела этих огромных, вонючих, упрямых и шумных животных. Она была бы совершенно счастлива, если бы больше в жизни не увидела ни одной коровы.
   Это открытие опять все в ней вывернуло наизнанку. Ее работа, необходимость вставать рано утром – все это было связано с коровами. Теперь такая жизнь теряла для нее всякий смысл. Все рушилось. И все из-за Мэдисона.
   Если бы он оставался у себя в Бостоне, ничего бы этого с ней не случилось. И если бы она не повезла его в деревушку Коннор, то ничего бы не произошло с Ферн. Если бы он после этого отвез ее домой, то все было бы нормально.
   Но теперь слишком поздно думать об этом.
   А почему поздно? Она же могла забывать о других мужчинах, которых встречала на своем пути.
   Но с той минуты, когда Мэдисон сошел с поезда, Ферн уже не могла забыть его. Имя этого человека постоянно было у нее на устах. Он проявлял к ней внимание и неподдельный интерес. Благодарная Ферн запоминала каждое его слово, жест, выражение лица. Образ Мэдисона не выходил у нее из головы. Она пила из его благодатного источника живую воду.
   Теперь она уже не могла жить без него.
   Все в ее жизни разом изменилось. Он все разрушил. Но что же ей теперь делать? Ведь отец не примет ее такой.
   Сможет ли она сама примириться с теми переменами, что произошли в ней.
   Она чувствовала себя беспомощной и испуганной. Она никогда раньше так себя не чувствовала. Ферн всегда находила выход из любой ситуации. Выход должен быть и теперь, но она его не видела.
   – Что с вами? – спросила Роза. – Вы, кажется, не готовы пока возвращаться домой?
   – Мне не хочется туда возвращаться. У меня сил нет ехать туда.
   – Это на вас не похоже.
   – Я стала какой-то другой. Я всегда любила ездить верхом, была уверена в себе. А теперь лежу в кровати и на мне этот розовый халатик.
   Роза мягко улыбнулась.
   – Я думаю, многие женщины завидуют вам. Не каждой удается познакомить с таким красивым молодым человеком.
   – Но в этом деле две стороны.
   – Я тоже так считаю.
   – Никогда бы не случилось это несчастье, если бы я не повстречала Мэдисона.
   – Может быть, теперь и не случилось бы, но вам все равно этого было не избежать. От своей судьбы не уйдешь.
   – Вы уверены в этом?
   – Никто не может вас заставить любить то, что вы не любите, чувствовать так, как вы не хотите чувствовать, или быть такой, какой вы быть не хотите. У нас есть причины таиться от самих себя, но рано или поздно все выходит наружу. Тогда мы понимаем, кто мы такие на самом деле.
   – Я еще ничего не поняла. Не знаю, какая я есть на самом деле.
   Мэдисон налил себе кофе в чашку, затем повесил кофейник над костром.
   – Признаюсь, я получил большое удовольствие, – говорил от Джорджу. – Но после этих сотен миль, которые мы проскакали верхом, хочется принять горячую ванну и лечь в постель. Надоело есть вареные бобы и спать, подложив под голову седло.
   В окрестностях Абилина жило достаточно фермеров, и город уже считался скотоводческим центром. Но Джордж решил исследовать Элсворт как еще одно место, куда техасцы могли бы пригонять свои стада. Мэдисон отправился с ним, чтобы изучить дорогу, по которой скакал Хэн в ту ночь, когда убили Троя. Он надеялся встретить кого-нибудь, кто мог видеть Хэна, говорить с ним или узнать его лошадь. Он так и не повидался пока с приятелем Тома Уайта и хотел найти хоть каких-то свидетелей.
   – Ты, кажется, не очень стремишься в Техас? – спросил Джордж.
   – Разумеется, нет. А что я там забыл?
   – Ты можешь опять стать членом семьи.
   Мэдисон предполагал, что Джордж заговорит об этом раньше или позже. Для него семья играла в жизни огромную роль. Не то чтобы Мэдисон не одобрял этого, просто для Джорджа никогда не существовало ничего, кроме его семьи.
   – Для меня в этой семье нет места. Вот почему я уехал тогда из Техаса. Я знаю, ты думаешь, что теперь мы все подружимся и будем жить счастливо до конца наших дней, но я уверен, что этого не произойдет никогда. Хэн и Монти не поймут меня, а я не пойму их. Между нами взаимная неприязнь. Так было всегда. Я не любил их за агрессивность. Они нападали на всех, в том числе на меня. Не нравилась мне их шумная, бестолковая жизнь. Они не признавали книг. Не надо пытаться соединить нас.
   – Но ведь ты покинул свой уютный дом, чтобы спасти Хэна от виселицы, – сказал Джордж. – А это значит, у тебя все-таки есть семейный инстинкт.
   Это замечание разозлило Мэдисона.
   – Я, может быть, не самый любящий из братьев, но не совсем бесчувственный.
   – Ты не мог не знать, что я в состоянии нанять самого лучшего адвоката. Я бы мог и без тебя вытащить Хэна из тюрьмы.
   – Мне нужно было сделать это самому.
   – И тебя не беспокоило, что мы можем сказать тебе?
   – Я не ждал, что Хэн поймет меня, но думал, что ты поймешь.
   – Я бы на твоем месте никогда не уехал.
   – Не суди других по себе.
   – Роза то же самое говорит. Я стараюсь измениться.
   Мэдисон решил, что Роза пользуется в семье большим влияние, чем он думал. Он полагал, что никто не мог изменить человека из клана Рэндолфов. Оказывается, Роза одна на это способна. Ему любопытно было знать, в Розе ли тут дело или любящая женщина могла так воздействовать на своего мужа.
   Он тут же выругал себя за то, что вспомнил в этой связи Ферн. Она-то совершенно не нужна была его семье. Ей бы лучше подошла Саманта или кто-то вроде нее. Может быть, Сарра Кабот или Фиба Уоткинсон. Да многие другие женщины, которых он знал, – все очаровательные, изящные, красивые. Все они очень хотели выйти замуж, обзавестись своим домом и детьми.
   Тогда почему же он все думал и думал о Ферн? Может быть, это было из-за его тяги делать все наоборот. Всю жизнь он выбирал самые необычные и трудные пути. Он настоял на том, чтобы жить в интернате при школе, в то время как большинство учеников жили дома. Он покинул ранчо в попытке найти себе место в жизни на Севере, когда шла жестокая и кровавая война. Он решил пробиться в непробиваемые слои высшего бостонского общества. Он бросил вызов финансовым магнатам, которые преобразовывали американскую промышленность. Не удивительно, что его заинтересовала самая недоступная из женщин, какую он когда-либо встречал.
   Да, она его интересовала. Один Господь знал почему. Это было так же неожиданно, как то удовольствие, которое получил Мэдисон от поездки по прерии с Джорджем, когда они вставали ни свет ни заря и скакали до самого заката по пыльной и раскаленной пустыне. По дороге Мэдисон знакомился с неизвестной ему породой людей, называемых ковбоями, которых он начинал уважать.
   – Роза сказала что-нибудь еще?
   – Да. Она сказала, что ты вновь хочешь стать членом семьи, иначе ты не покидал бы Бостон, прожив там восемь лет.
   – Ты веришь всем ее словам?
   – До сих пор она еще не ошибалась.
   Мэдисон знал, что не может провести несколько недель, общаясь с Джорджем и Хэном, а потом вернуться в Бостон и забыть их. Он не мог не знать, почему Джордж назвал своего первенца в честь отца, которого они оба ненавидели.
   Он не мог просто сесть на поезд и забыть Ферн.
   – Я думаю, на этот раз она тоже не ошиблась. Я много лет пытался забыть прошлое, – говорил он. – Особенно хотел забыть все свои неудачи, напрасно потерянное время, гнев и горечь, то, как он желал убить отца или покончить жизнь самоубийством, но не имел достаточного мужества для этого.
   – Ты когда-нибудь пробовал узнать, что случилось с нами?
   Лучше бы Джордж сам догадался. Были вещи, в которых Мэдисон не хотел признаваться даже самому себе. Взять Ферн. Она окружила себя стеной, чтобы не видеть то, чего она не хотела видеть. Она хотела оставаться в своем мирке, который она создала для себя, чтобы только кто-то не открыл ей глаза на ее истинную сущность.
   Его стены были, может быть, не такие крепкие, но все же это были стены.
   – У отца Фредди есть друзья в Вашингтоне. Не трудно было навести справки через армейское ведомство.
   – Значит, ты имел отношение к генералу Шеридану?
   – Нет, но когда ты подал прошение о помиловании…
   – Как ты узнал об этом?
   – Через отца Фредди.
   – Выходит, Грант не подписал помилование.
   – Он подписал, но это заняло много времени, пока оно прибыло по назначению.
   – А Шеридан?
   – Он преследовал бандитов. Вот и завернул к вам на ранчо. Мэдисон вспомнил, с каким нетерпением он ждал новостей о семье. Отец Фредди был куда добрее и щедрее его собственного отца, но никто не мог заменить ему семьи в те мрачные годы. И ему становилось легче просто от той мысли, что с родственниками все в порядке.
   – А как ты узнал про Хэна?
   – Владельцы железнодорожной компании «Канзас Пасифик» в числе наших клиентов. Им выгодно, чтобы техасцы продолжали пригонять скот в Канзас. Их поезда идут на Запад, груженные товаром, а возвращаются почти пустые. Они хотят нажиться на ваших коровах. Война, которая может вспыхнуть между техасскими скотопромышленниками и жителями Абилина из-за того, что повесят члена одного из самых влиятельных кланов Техаса…
   – Господи, кто же нас так называет?
   – … эта война не на пользу железнодорожной компании. Они дали знать мне немедленно.
   – Значит, ты узнал об аресте Хэна почти тогда же, когда и я.
   Мэдисон кивнул.
   – Ты не смог бы информировать нас о сообщениях компании, после того как вернешься в Бостон?
   – Я надеюсь, что в этом не будет нужды.
   – Ну, если тебе наплевать на семью…
   – Мне не наплевать.
   Он удивился, как трудно было ему произносить эти слова. Ему казалось, что он проявил слабость. Он как бы признавал, что ошибся, уехав с ранчо восемь лет назад.
   – Мне ничего другого не оставалось, как уехать, – сказал Мэдисон.
   – Не думаю, что когда-нибудь пойму тебя, но постараюсь.
   – Близнецы меня никогда не поймут.
   – Но было бы неплохо, если бы мы все были опять вместе.
   Мэдисон надеялся, что Джордж говорит правду. На самом деле Мэдисон очень нуждался в семейной любви и заботе, но не признавался в этом даже самому себе. Так было легче.
   – Почему ты назвал сына в честь нашего отца? Я чуть не упал, когда узнал об этом.
   – Когда-нибудь расскажу тебе.
   – Почему не сейчас?
   – Ты еще не готов.
   Эти слова Джорджа разозлили Мэдисона.
   – Что ты имеешь в виду? Ты считаешь, что техасцы знают что-то такое, чего не знают другие люди?
   – Нет. Просто никогда не поймешь этого, пока не смиришься. Сейчас ты еще слишком воинственный, в тебе много злости и самолюбия. Одним словом, ты пока не созрел.
   Мэдисону это объяснение не очень понравилось, но он честно признался себе, что Джордж, возможно, прав. Слишком яростно он доказывал им, почему ему было необходимо тогда уехать. И он был уверен, что это единственный выход для него.
   – Какие у тебя проблемы? – Спросил неожиданно Джордж.
   Настроение Мэдисона изменилось.
   – Не стоит быть слишком любопытным.
   – Хорошо, – сказал Джордж, улыбаясь и нисколько не смутившись. – Когда интересуешься человеком, поневоле приходится совать нос в личные дела.
   – Но если вы все живете в одном доме, то этого, кажется, не избежать.
   – Ты не живешь с нами.
   Тень огорчения омрачила лицо Мэдисона.
   – Не думаю, что мне хочется рассказывать тебе о моих проблемах. Я еще не уверен, что из всего что-то получится, а афишировать свои неудачи не намерен.
   – Хочешь совет?
   – Нет.
   – Хорошо. Я не особенно разбираюсь в женщинах. – Кто тебе сказал, что дело в женщинах?
   – Я уже пять лет женат. Меня не проведешь. Чую, когда пахнет бабой, – сказал Джордж. Глаза его смеялись. – Одно из двух – или тут замешана женщина, или ты ведешь себя в Канзасе очень странно.
   Мэдисон громко рассмеялся.
   – Я забыл, что ты всегда был в курсе того, что у меня на уме, как я ни пытался скрывать от тебя.
   – Вот видишь, кое-что остается неизменным.
   – Но многое изменилось.
   – Но есть и вечные ценности. Просто надо уметь правильно оценивать их.
   Мэдисон не был уверен, что понял смысл последних слов Джорджа, но не хотел задумываться о их подлинном значении. Все, что он хотел теперь знать, – почему он приехал в Абилин и стал разбираться в своих семейных отношениях.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

   – Вы подумали, какое платье наденете на вечеринку? – спросила Роза Ферн.
   – Нет. Я…
   – Мэдисон ведь пригласил вас, не так ли? Он сказал мне, что пригласил, только мужчины не всегда помнят о таких пустяках, как приглашение на вечеринку. И уж могут начисто забыть о подобной мелочи, мотаясь по пыльной прерии в поисках новых скотных дворов.
   – Да, но…
   – Тем не менее, нам следует поторопиться, – сказала Роза, внимательно глядя на Ферн. – Может быть, купить новое платье в магазине, если у вас нет дома подходящего. В Абилине продают платья для балов?
   – Не знаю. Я никогда не покупала себе платья.
   – Никогда? – спросила Роза, и ее глаза удивленно округлились.
   – Ни одного не купила в жизни, – сказала Ферн с каким-то вызовом в голосе. – Я не ношу платьев.
   – Вы Мэдисону об этом говорили?
   – Я сказала ему, что не пойду с ним.
   Выражение лица Розы стало непроницаемым.
   – Он сказал мне, что вы пойдете с ним.
   – Мэдисон никогда не слушает то, что ему не нравится, особенно, если это говорю я.
   Тишина.
   – Вы пойдете?
   Ферн уже сколько раз говорила себе, что не пойдет, но неожиданно для себя произнесла:
   – Я бы могла пойти.
   – Но тогда вам нужно иметь платье.
   Выходит, Роза такая же, как и все. Ферн не знала, почему она считала ее другой. Наверное, потому, что Роза пожалела ее больше других. Ферн думала, что эта женщина поняла ее.
   – Мужчины ведь ходят в штанах, а что, женщинам нельзя?
   – Я знаю, что вы и Мэдисон имеете привычку все делать наоборот и всем назло, – сказала Роза с нетерпением в голосе, – но вечеринка миссис Маккой – не место для перебранок. Там будет много народу. Люди ходят на вечеринки, чтобы развлекаться и расслабляться. Если вы хотите, конечно, испортить им вечер, то ходить не стоит. Кроме того, Мэдисон уже высказал свое мнение по поводу вашей одежды.
   – Он уже по поводу многих вещей высказал свое мнение.
   – Очевидно, вы плохо его слушаете. У мужчин клана Рэндолфов много положительных качеств, но уступчивость не в числе их добродетелей.
   – Я не собираюсь вить из него веревки.
   – Хорошо. Мне бы не понравилось, если бы вы влюбляли его в себя только для того, чтобы отвергнуть в конечном счете.
   – Я? Влюблять его в себя!?
   Ферн совершенно растерялась. Как мог кто-то, особенно Роза, думать, что она пытается влюбить в себя Мэдисона. Даже если бы она могла это сделать, она не стала бы пытаться влюбить его в себя. Она не хотела привлекать к себе мужчин после той ужасной ночи.
   – Я никогда не старалась нравиться Мэдисону. Но если он настаивает на том, чтобы я носила платье, значит, я ему, в сущности, безразлична.
   – Наоборот, если он настаивает на этом, значит, вы ему не безразличны.
   – Почему вы так считаете?
   – Может быть, он думает, вы откроете в себе нечто такое, что таите от себя самой, когда наденете платье.
   – Что же эта такое?
   – Спросите его.
   Ферн почувствовала, как волнение нарастает у нее в груди. Он, должно быть, действительно ее любит. Он целовал ее. И он говорил ей, что она красива. Он сказал ей, что будет повторять это, пока она сама не поверит в то, что привлекательна. И если Роза говорит, что Ферн нравится Мэдисону, то, наверное, так оно и есть. Ферн столько лет жила с мыслью, что она никому не нужная дурнушка, что привыкла к этому. Она поражалась, с какой силой хочет сейчас, чтобы ею восхищались. Это можно было сравнить с ощущениями изголодавшегося человека при виде пищи.
   (Ничтожество! Ты ничем не лучше Бекки и всех остальных. Несмотря на все твои мужские замашки, твои штаны и загар и натруженные руки, испанские шпоры и умение отлично скакать верхом – ты всего лишь тщеславная женщина.)
   Ей было все равно. Она хотела видеть, как загораются его глаза, когда он смотрит на нее. Она хотела этого так сильно, что у нее напряглись все мускулы. Но смелости пойти с ним на вечеринку у нее не хватало. А ведь там бы она узнали наверняка, нравится она ему или нет. Роза может и ошибиться.
   Черт побери! Она не могла понять, почему она так хочет на эту вечеринку. Все эти годы она не испытывала ни малейшего желания делать это.
   Чего она хотела добиться?
   Она хотела заполучить Мэдисона.
   Господи сохрани, она, должно быть, сходит с ума. Не может быть, чтобы она влюбилась в Мэдисона. Она ни в кого не может влюбиться.
   О, Боже! Она любила Мэдисона. Она так увлеклась делом Хэна, так много спорила и угрожала, что не обратила внимания на то, что творится в ее собственном сердце.
   Паника овладела Ферн. Ей нужно было побыть одной.
   – С вами все в порядке? – спросила Роза. – Вы очень побледнели.