Гринвуд Ли. Ферн

   – Мне надо ехать, – сказала она, – ты просто попусту теряешь время.
   Он повернулся к ней, сфокусировал на ней свой взгляд.
   – Ты не любишь правду из принципа или потому, что она противоречит твоим предрассудкам?
   – Что ты имеешь в виду? – спросила она, ужаленная его обвинением.
   – Ты хочешь одного – чтобы моего брата повесили. Тебя не интересует ни то, что случилось той ночью, ни то, почему Трои оказался здесь. А ведь все могло быть не так, как думают все.
   – Нет, интересует, – протестовала она, понимая, что ее протест бесполезен. Он будет верить только в то, во что хочет. – А почему ты сам так уверен, что твой брат не убивал Троя? Ведь ты не можешь сказать, что он никогда никого не убивал.
   – Хэн не начал бы драки, если бы он хотел застрелить твоего брата.
   – Но он же угрожал убить его.
   – Я знаю. Но тебе всякий скажет, что Хэн никогда не застрелил никого, кто не крал наших коров и не причинял вреда кому-то в нашей, семье.
   Ферн уже открыла рот, чтобы опровергнуть Мэдисона, но тут же поняла, что адвокат был, в сущности, прав.
   – У тебя нет никаких доказательств, что он невиновен, – сказала она. Мэдисон был непоколебим.
   – Я знаю, что Хэн не убивал твоего двоюродного брата. Поэтому я задаю тебе вопрос: кто хотел убить Троя и сделать так, чтобы Хэна повесили за это? Устроить все это было очень легко. Джордж говорит, что все знают, когда Банч проезжает это место по дороге домой. Кто-то был заинтересован, чтобы он услыхал выстрел и увидел лошадь, похожую на жеребца Хэна.
   – Ты все выдумываешь, – сказала Ферн, начиная испытывать какое-то внутреннее беспокойство. Мысль о том, что Хэн может избежать наказания за хладнокровное убийство, сводила ее с ума.
   – В этом домишке так темно, что с одного выстрела трудно попасть человеку прямо в сердце. В такой темноте можно разрядить два пистолета и без всякого толка. И самое главное – тело было уже холодное, окоченевшее. Как утверждает Дейв Банч, он сразу отправился в город, чтобы сообщить шерифу о том, что Трои мертв. Это значит, что они прибыли сюда примерно через час. Если бы Трои был убит выстрелом, который слышал Дейв, тело было бы еще теплым. А это значит, что Троя убили раньше, возможно, где-то еще, а потом привезли сюда. А выстрел, о котором говорит Банч, был сделан в воздух.
   – Это возмутительно, – протестовала Ферн, – ты все исказил, поставил с ног на голову, чтобы подогнать под свою схему.
   – Нет, я просто исследую факты. Ты же и все остальные приняли, как данность, версию о том, что мой брат убил Троя. После чего его засадили в тюрьму. Почему никто не провел тщательного расследования до того, как в этой местности побывало полгорода. Смотри, все тут истоптано. А тогда еще можно было увидеть свежие отпечатки копыт той лошади, на которой приехал убийца.
   – Никто не поверит в такое, – сказала Ферн, уверенная в том, что все люди, которых она знает, скорее поверят Дейву Банчу, чем Мэдисону Рэндолфу. – Они скажут, что ты врешь.
   Но Мэдисон настаивал на своем.
   – Кто-то уже заранее готовился к убийству Троя и обдумывал, как это сделать получше, когда Хэн и Трои затеяли драку. Это было убийце как раз на руку. С кем не ладил Трои? Кто с ним ругался?
   Ее отец.
   Он и Трои сто раз ссорились и полгорода тому свидетели. Хуже всего то, что ее отец прогнал Троя с работы примерно за месяц до прибытия Рэндолфов. Трои устроился на работу к Сэму Белтону, который торговал землей, но все знали, что у племянника большой зуб на дядю. Если люди внимательно прислушаются к тому, что будет говорить Мэдисон в суде, подозрения падут на ее отца. У него и алиби нет насчет того, где он находился той ночью.
   – Ты просто хочешь затуманить всем мозги, чтобы люди не знали, во что верить.
   – Кого ты пытаешься прикрыть? – спросил Мэдисон.
   Ферн старалась казаться уверенной, но это у нее плохо получалось. Ее отец был всем, что она имела в этом мире. Она-то знала, что он не убивал Троя, но если Мэдисон начнет публично высказывать свои теории, люди припомнят, что отец не был особенно заинтересован в поисках убийцы Троя. Ферн должна задержать Мэдисона до того момента, пока она не сможет предупредить отца.
   – Я никого не прикрываю, – протестовала Ферн. – И меня нисколько не пугает то, что ты здесь болтаешь.
   – По глазам видно, что ты боишься, – сказал Мэдисон. – Да и зубы у тебя прямо стучат.
   – Я не боюсь, – крикнула она, – и никогда никого не боялась.
   – Тогда почему ты не хочешь признать, что ты женщина?
   Ферн, сбитая с толку, уставилась на него. Она и не пошевельнулась даже, когда он подошел к ней совсем близко.
   – У тебя тело, которое соблазнит любого мужчину. Ты соблазняешь и дразнишь нас, расхаживая в штанах, но, одетая как мужчина, ты и заставляешь нас держаться от тебя подальше.
   Ферн сделала шаг назад, Мэдисон шагнул вперед.
   – Ты что, не понимаешь, что сводишь мужиков с ума или ты специально так одеваешься, потому что хочешь, чтобы мы бегали за тобой, высунув языки, как собаки.
   Ферн открыла рот, но не издала ни звука.
   – Не знаю, что за женщина из тебя получится, но нашего брата ты сильно огорчаешь.
   Атака была такой внезапной, слова такими неожиданными, что Ферн просто растерялась. Удар страшной силы пробил броню, которой она надежно защитилась от мира и которая хранила ее тайну многие годы. Теперь все то, в чем она даже самой себе не хотела признаваться, вскрылось, как болезненный нарыв.
   – Ты знаешь, в штанах ты более опасна, чем в платье. – Он наступал, она отступала. – Тебе позволено то, что не позволено другим женщинам, ты можешь произвести такой фурор, который другим бабам и не снился.
   – Да я не… Я никогда…
   – Но есть одна проблема, – сказал Мэдисон.
   Он стоял так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. Она словно приросла к земле и решила, что больше не отступит. Бежать она не собиралась. Она не хотела признаться себе, что он путает ее, но он стоял так близко, он почти казался ее, и она почувствовала, что слабеет.
   – Держу пари, никто из мужчин тебя еще не обнимал и не целовал.
   – Я не хочу, чтобы меня кто-то целовал, – протестовала Ферн. – Я не позволю…
   – Несмотря на то, что ты умеешь соблазнять и дразнить, другие женщины намного опередили тебя. Они-то знают, что такое мужские объятия.
   Она почувствовала его руки на своих плечах. Она попробовала сопротивляться, но он только крепче прижимал ее к себе.
   – Они знают, что это такое, когда мужчина прижимает тебя к себе.
   Она была в его объятиях. В ее мозгу возникли какие-то смутные, устрашающие воспоминания, а лицо Мэдисона превратилось в неясное пятно.
   – Они знают, что такое поцелуй.
   Мэдисон поцеловал Ферн нежным, долгим поцелуем. Что-то в ней понимало, как он нежен, она чувствовала его тело, но ужас охватил ее.
   Сопротивляясь изо всех сил, Ферн вырвалась из объятий Мэдисона. Приглушенно рыдая, она вскочила на своего коня, и тот галопом понес ее прочь.
   В глазах Ферн были слезы, она не видела дороги, по которой мчалась.

ГЛАВА ПЯТАЯ

   – Остановись! – крикнул Мэдисон. Но, понимая, что кричать бесполезно, все равно она не вернется, бросился к своему коню.
   Он бранил себя за свой скверный характер. Его так разозлило ее нежелание разобраться в причинах убийства Троя, что он, конечно, говорил с ней грубо, желая шокировать ее, но ни в коем случае не хотел причинить ей боль. Но каким-то образом его слова задели ее за живое, несмотря на всю кажущуюся защищенность этой странной особы.
   Может быть, из-за того, что она на самом деле была слишком ранимой, Ферн и строила из себя мужчину? Она не помнила, когда плакала последний раз. Он был уверен, что она никогда и ни от кого не удирала. Мэдисон был уверен, что теперь уже она никогда не простит ему то, что он с ней проделал.
   Он понимал, что она была взбешена, видя страх и ярость на ее лице, когда Ферн вскочила на своего коня. Он не ожидал, что она заплачет.
   Ему действительно казалось, что из нее могла получиться прекрасная женщина, оставь она эту затею прикидываться мужиком. Он на самом деле считал, что она хочет, чтобы ее целовали и что все молодые люди Абилина охотно это делали бы, если бы она им позволила, но сам он не имел права принуждать ее к этому. Как он мог оскорбить ее чувства?
   Он ведь не хотел. Ему нравились ее мужество, самостоятельность и даже, странным образом, протест против своего пола.
   Однако при этом он не имел никакого права обнимать ее. Это все ее длинные красивые ноги, аккуратная попка и соблазнительная грудь виной тому, что случилось. Ферн так притягивала Мэдисона, что он не совладал с собой.
   Он испытывал укоры совести. Он должен оставить ее в покое. Он причинил ей боль, и пусть она приходит в себя. Не надо больше ее беспокоить, а когда они оба успокоятся, он извинится перед ней.
   Однако Мэдисон не уставал погонять Бастера. Тот мчался вовсю и Мэдисону это вскоре стало напоминать охоту, где в роли испуганной, загнанной лисы выступала бедная Ферн. Вот только на лес здесь не очень похоже – никаких деревьев, одна пустыня. Да и жертва, которую он преследует, будет, разумеется, куда поважнее лисицы.
   Но догнать ее оказалось не так просто. Ее конь летел как ветер, а сама она была классной наездницей, которая практически родилась верхом на лошади. Только и Бастер был отличный конь, очень выносливый. Мэдисон был уверен, что конь у Ферн скоро выдохнется, и тогда он догонит ее.
   Он все еще чувствовал вкус ее поцелуя с ароматом кофе. От рубашки Ферн пахло копченой ветчиной и мылом. Он все еще ощущал ее тело в своих руках.
   Она как бы вошла в его существо, и он был несколько обескуражен. Ферн оглянулась. Когда она поняла, что он догоняет ее, она ударила коня кнутом между лопаток и погнала прочь с дороги в прерию.
   Прерия была опасна, обманчива. Здесь было полно скрытых ям и канав. Земля была вдоль и поперек изъедена водными потоками, которые сформировались после грозы, а грозы и ливни случались здесь очень часто. Наносы, борозды, провалы почвы. Тут Мэдисону нелегко было догнать Ферн, хоть он и погонял Бастера вовсю. Вот где пригодилось умение Мэдисона крепко держаться в седле.
   Но как только Бастер, делая гигантские скачки, стал сокращать расстояние между преследователем и преследуемой, Ферн начала творить чудеса. Она поднимала коня на дыбы и резко на всем скаку поворачивала его в сторону, так что Мэдисону было очень нелегко маневрировать среди складок и бугров этой прерии. А Ферн легко перелетала через опасную канаву и взбиралась на крутой откос.
   Никогда за всю свою жизнь в Техасе Мэдисону не приходилось участвовать в таких бешеных скачках, даже тогда, когда он удирал от бандитов, которые хотели его убить. Он восхищался умением Ферн ездить верхом и поклялся сказать ей об этом, если останется жив после такого сумасшедшего преследования.
   Он вскоре понял, что скачет вовсе не в сторону ранчо, а направляется на восток от Абилина, где расположена совсем уже дикая местность. Но он не прекращал попытки догнать ее. И хотя сейчас было не время для анализа, он знал, что никогда не простит себе, если женщина уйдет от погони. Мэдисон был гордым человеком.
   Мэдисону уже стало казаться, что погоня будет продолжаться целую вечность, но тут Ферн оглянулась, и в это время ее конь споткнулся на небольшом подъеме. Она вылетела из седла и упала на камни возле небольшого ручья. Он заметил, что прежде чем замереть, она ярдов пять катилась по камням.
   Мэдисон спрыгнул с коня, даже не остановив его. Он побежал прямо по ручью и через мгновение был возле неподвижной Ферн. Он потрогал ее пульс на шее. С облегчением понял, что пульс есть, хотя и довольно частый. Она была жива, однако при падении потеряла сознание.
   Она лежала беспомощная, возможно, раненая, на расстоянии многих миль от дома. И все из-за Мэдисона, его дурного характера. Зачем он остановил ее вчера вечером на улице? Зачем заставил показывать ему ферму Коннора? И зачем он издевался над Ферн?
   Он смотрел на нее, лежащую без сознания, и чувствовал, что у него защемило сердце. Несмотря на напускное мужество, она было в сущности молодой одинокой женщиной, кем-то сильно обиженной в прошлом, боящейся этого и трогательно милой в своей незащищенности.
   Надо было помочь ей. Не следовало тревожить ее, но оставлять тут на земле возле ручья нельзя было тоже. Он осторожно осмотрел ее руки. Кажется, переломов нет. Осматривая ее, он испытывал некоторое смущение. Хорошо еще, что на ней мужская одежда. Впервые он оценил ее наряд по достоинству. Даже в этой дикой прерии, за мили от человеческого жилья, он не хотел бы задирать на женщине юбку, пусть даже для того, чтобы проверить, не переломаны ли у нее кости.
   Ноги у нее были в полном порядке, но вот что с ребрами? Никогда в жизни ему не приходилось обследовать женщин в таком состоянии. И все же нельзя было передвигать ее без осмотра, хотя бы поверхностного. Расстегнув ей рубашку, он с удивлением обнаружил, что под ней была батистовая кружевная сорочка. Такая изящная и чисто женская, что совершенно не вязалась с этим жилетом из овчины. Ясно, что Ферн не очень-то счастлива, играя роль мужчины. Должно быть, с ней действительно случилось нечто ужасное, если она поступает вопреки ее натуре.
   Сунув руку ей под рубашку, он пробежал пальцами по ребрам и ему показалось, что все они целы. А потом его рука коснулась ее груди и замерла там. Больше он ни о чем не мог думать. Нежная грудь женщины притягивала его, как магнит.
   Вот почему она носит эту просторную жилетку из овчины. Она скрывает полные груди. Мэдисон почувствовал, как кровь ударила ему в голову. Даже в самые интимные моменты общения с Лилиан Клэарбон он так не возбуждался. А ведь в мире не было более женственной и соблазнительной особы, чем Лилиан.
   В тот же миг Мэдисон проклял себя за несдержанность. Надо было думать о том, как бы поскорее доставить Ферн к доктору, а не восхищаться ее грудью, кожей, губами. Он оторвал свои руки от восхитительного тела молодой женщины. Бормоча что-то про себя, застегнул на ней рубашку.
   Его беспокоило, что Ферн никак не приходит в себя. На лбу у нее он рассмотрел большой синяк, которого раньше не заметил. Неизвестно, сколько еще синяков может быть у нее на теле. Но уж это проверять он точно не будет. Надо каким-то образом доставить Ферн домой, к отцу. Одной рукой он обнял женщину за спину, другой обхватил ее ноги. Она была не такая тяжелая, как он думал, но нести ее по каменистому, скользкому берегу ручья было довольно трудно. Слава Богу, кони сами подошли к ним. Он отказался от мысли усадить Ферн на ее собственного конягу. Мэдисон был хорошим наездником, но не смог бы поддерживать женщину и одновременно управлять двумя лошадьми. Напрягая все мускулы тела, он поднял Ферн и усадил ее на своего коня. Сам сел сзади. Тяжело дыша от напряжения, прижал ее плотно к груди, взял в руки поводья и тронул Бастера.
   Конь Ферн пошел следом за ними.
   Мэдисон не решился погонять Бастера, потому что не знал, как быстрая езда может отразиться на состоянии Ферн. Возможно, у нее там все-таки какие-то переломы или внутреннее кровоизлияние. По мере того, как они продвигались вперед, он стал думать о том, почему раньше не изучил хотя бы основы медицины.
   (Если и в дальнейшем люди будут бежать от него в панике, то надо научиться хотя бы оказывать им первую помощь.)
   Он не хотел того, что случилось с Ферн. Он вовсе не намерен был причинять ей вред. Просто он очень беспокоился о судьбе Хэна, надеялся найти новое объяснение тому, что произошло той ночью, когда был убит Трои Спраул. Мэдисон понятия не имел, какой эффект его слова и поступки могут оказать на Ферн.
   И вот теперь, когда она совсем рядом, и он чувствует, как бьется ее сердце, слышит, как она дышит, его опять начинает донимать мысль о том, зачем женщина с таким сильным характером прячет свое естественное существо под мужской одеждой. Стыдилась ли она своей женственности или не хотела вызывать интерес у мужчин? И то и другое не имело смысла.
   Если она делала это, чтобы не привлекать к себе внимание противоположного поля, то здесь была тактическая ошибка. Напротив, жаждущих любви ковбоев такая одетая в штаны баба могла только распалить еще сильнее.
   Чем дальше он продвигался по прерии и чем сильнее прижимал к себе Ферн, тем сильнее становилось его желание и скоро он уже ни о чем не мог думать, как только о ее теле.
   Никогда он так остро не чувствовал женщину. Их тела все время касались друг друга и порой Мэдисону казалось, что это электричество, которое возникло между ними, воспламенит их одежды.
   Он держал ее чуть повыше талии, и всякий раз, когда она наклонялась вперед, ее грудь касалась его рук. Вместо того чтобы думать о том, какие у нее переломы или ушибы, все его мысли были только об этой груди. Похоть волнами накатывалась на него.
   Он ощущал икры Ферн, ее бедра. Никогда он еще не был в таком интимном контакте с женщиной без возможности раздеть ее и дать волю своей чувственности. Это создавало страшное напряжение. Мэдисон представил ее без одежды. Одна мысль об этом вызвала такую мощную эрекцию, что он чуть не вскрикнул.
   Еще час назад он думал о Ферн, как о забавной игрушке, с которой можно побаловаться от скуки. Теперь же он просто умирал от желания к ней.
   Он с отвращением думал о том, что животная сторона в нем побеждает его разум. Его ужасало, что он уже не может контролировать себя. Животная природа в человеке, он знал прекрасно, если дать ей волю, до добра не доводит. Последствия могут быть самыми ужасными. Тогда конец карьере, да, может быть, и самой жизни. Вот почему у него было твердое правило – никогда не давать волю своим инстинктам.
   Увидев, наконец, дом Спраула, Мэдисон страшно обрадовался.
   – Здравствуйте, – закричал он, подъезжая, – есть кто-нибудь дома?
   Он подъехал к окну и заглянул в комнату. Никого не было видно. Мэдисон подъехал к амбару, объехал его кругом, не переставая кричать. Никто не отозвался.
   Отца Ферн не было дома.
   Мэдисон не мог просто положить ее на кровать и уехать. Он не знал, сумеет ли отец, если даже он вскоре явится, позаботиться о ней как надо и оказать нужную помощь. Надо было везти ее в Абилин.
   Он повернул Бастера в сторону города и вдруг вновь почувствовал желание к Ферн. Мэдисон выругался. Он не понимал, что же такое есть в этой женщине, что так влечет его к ней. Нет, надо держаться от нее подальше, так для него будет лучше.
   Мэдисон уже почти достиг окраин Абилина, когда Ферн застонала и очнулась. Она с трудом повернула голову, чтобы посмотреть, кто сидит за ее спиной, и он увидел боль в ее глазах.
   – Не двигайся, – предупредил он, когда она хотела вырваться из его рук. – Тебе будет больно.
   – Что случилось? – спросила она, все еще делая попытки освободиться.
   – Ты упала с лошади.
   Она перестала бороться и посмотрела на него недоверчиво.
   – Я никогда не падаю с лошади, – заявила она, морщась от боли. – Ты, наверное, что-то со мной сделал.
   Гнев охватил Мэдисона, но он быстро подавил его и не произнес ни одного слова. Его гнев был вызван чувством вины, которую он мог загладить только одним способом – взять ответственность за все, что случилось, на себя.
   – Я сказал кое-что, чего я не должен был говорить. Ты разозлилась и от злости не различала дороги. Твой конь споткнулся, и ты упала в ручей. У тебя может быть сотрясение мозга и несколько сломанных ребер.
   – Откуда ты знаешь? – спросила она, глядя на него широко открытыми глазами.
   – Я осмотрел тебя.
   – Ты трогал меня? – спросила она с гневом и страхом в голосе.
   Мэдисон не знал, почему ее реакция так раздражает его. Какой женщине понравится, если ее трогает посторонний мужчина.
   И все-таки он злился.
   У него из-за нее было чувство вины. Но после того как он с таким упорством подавлял в себе физическое влечение к ней, Мэдисону казалось, что он загладил свою вину хотя бы отчасти. Если бы она знала о том, что он хотел с ней сделать, она, пожалуй, не стала бы ждать, пока его повесят. Она бы пристрелила его сама.
   – Я почти не касался тебя.
   – Ты трогал меня? Как ты вообще посмел притрагиваться ко мне?
   – А что мне оставалось делать? Попросить пробегающего мимо суслика, чтобы он осмотрел тебя? Извини, я не совсем знаком с правилами обращения с женщинами, которые одеваются, как мужчины. Как-нибудь ты должна объяснить мне их.
   – Я больше видеть тебя не хочу, – взорвалась Ферн. Она толкнула его в грудь локтем и тут же застонала от боли.
   – У тебя, наверное, сломано несколько ребер, – сказал Мэдисон, который испытавал к ней одновременно и сострадание и злость. – Не шевелись, пока я не отвезу тебя к врачу.
   – Отвези меня домой, – крикнула она.
   – Я уже привозил тебя туда, но твоего отца не было дома.
   – Отвези сейчас же.
   – Когда отец должен вернуться?
   – Я не знаю. Может быть, вечером. Он поехал продавать продукты скотопромышленникам.
   – Кто же тогда за тобой присмотрит, пока его не будет?
   – Я сама присмотрю за собой.
   – Нет, так не пойдет. Доктор должен осмотреть твою грудь.
   – Ни один мужчина не будет осматривать мою грудь! – воскликнула Ферн. – Немедленно отпусти меня.
   Она попробовала разомкнуть его руки и гримаса боли исказила ее лицо.
   – Ты и пяти ярдов не пройдешь. Рухнешь прямо на улице.
   – Это не твое дело.
   – Вообще-то я согласен, что это не мое дело, но ведь по городу пойдут слухи, что из-за меня ты упала, а потом я отвез тебя домой и оставил там умирать. А завтра все в округе Дикинсон захотят моей крови.
   – Им не нужно будет беспокоиться. Я обо всем позабочусь сама.
   К своему удивлению, Мэдисон рассмеялся.
   – Почему бы тебе не расслабиться и не позволить мне отвезти тебя к доктору. Ты к какому обычно обращаешься?
   – Я никогда не обращаюсь к докторам. Не обращалась с самого рождения и не собираюсь. Это его не удивило. Она не признает никакой помощи ни от кого.
   – Выбирай себе врача.
   – Если ты не спустишь меня на землю, я закричу.
   – Ну вот, хочешь быть похожей на мужчину, а пользуешься женскими трюками, – сказал Мэдисон.
   – Я буду пользоваться любыми трюками, чтобы отделаться от тебя, – сказала она. – Ну, отпусти же меня.
   На мгновение Мэдисону подумалось, что надо бы ее отпустить. Он ведь не отвечает за нее. Но он видел боль в ее глазах и не мог сделать то, о чем она его просила.
   – Предлагаю компромисс, – сказал он. – Я отвезу тебя к своей невестке. Если она скажет, что с тобой все в порядке, я доставлю тебя домой. Если же она скажет, что у тебя есть повреждения, тогда мы найдем врача.
   Он думал, что она начнет опять спорить. Но Ферн вдруг согласилась. Очевидно, она очень страдала от болей.
   – По крайней мере, дай мне пересесть на моего коня. Пусть твоя невестка меня осмотрит, но я не хочу, чтобы ты вез меня в своих объятиях через весь город. Пусть лучше у меня все ребра будут переломаны.
   Мэдисон хотел свернуть ей шею за такие слова, но подумал, что Джордж умрет от горя, если обоих его братьев повесят.
   – Ты сможешь держаться за рог седла? – спросил он.
   – Конечно. Что я неженка?
   – Почему ты просто не отвечаешь на мои вопросы?
   – Да, я могу держаться, – сказала она спокойно. Мэдисон слез с коня. Без его поддержки Ферн покачнулось, но удержалась в седле.
   – Оставайся в седле, я поведу Бастера.
   Ей это не очень понравилось, но без поддержки Мэдисона ей стало еще больнее, и она согласилась.
   – Давай только не поедем через центр города, – выдавила она, скрипя зубами от боли. Я не хочу, чтобы меня приняли за циркового клоуна.
   – Но ведь другого пути нет, а я не волшебник с летающим ковром в руках.
   – Ты, кажется, взрослый человек, а болтаешь, как мальчишка.
   – Наверное, мои профессора в Гарварде зря ставили мне отличные отметки.
   – Я не имею в виду, что ты глупый, – сказала она, – просто ты говоришь глупости. Я знаю, что ты делаешь это специально, чтобы меня позлить. – Она сделала паузу. – Наверное, не стоит винить тебя за это. Я и сама тебе ничего приятного не сказала.
   Мэдисон удивленно посмотрел на нее снизу вверх.
   – Хотя на самом деле ты самый жалкий, низкий и гнилой тип из всех, каких я когда-либо встречала.
   Мэдисон проглотил пилюлю.
   – Будучи таким исключительно ничтожным представителем человечества, я, конечно же, недостоин тебя.
   – Вот ты опять начинаешь, – сказала она, – всегда…
   Но она так и не закончила фразу. Две собаки вдруг выскочили на улицу и кинулись прямо под копыта Бастера. Конь резко согнул ноги и Ферн не удержалась бы в седле и упала на землю, если бы Мэдисон не поймал ее. То, как она вскрикнула от боли, теряя сознание, заставило Мэдисона забыть всю злость к ней.
   Не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих, Мэдисон понес Ферн к дому, который снимал Джордж. Дворик был обнесен забором.
   Два маленьких мальчика играли на крыльце.
   – Как тебя зовут? – спросил Мэдисон старшего мальчика.
   – Эд Эббот, – ответил тот слегка испуганно.
   – Открой калитку, Эд. Потом сбегай и позови маму. Видишь, леди заболела.
   – Мама ушла, – сказал мальчик. – Она сказала, чтобы я был на крыльце и не разговаривал с незнакомыми людьми.
   – Тогда позови миссис Рэндолф, – сказал Мэдисон.
   – Она спит.
   – Разбуди ее.
   – Мама сказала не будить ее.
   Мэдисону захотелось задушить мальчишку.
   – Открой калитку, – крикнул он злобно.