Гринвуд Ли. Ферн

   – Саманта сказала, что была бы счастлива познакомить тебя со своими друзьями, чтобы ты не скучала во время моих отъездов из Бостона. Я иногда уезжаю по делам.
   Ферн заколебалась: продолжать ей сердиться или нет.
   – Зачем ей это делать для меня? Она же сама влюблена в тебя.
   – Но я не давал ей никакого повода для того, чтобы она влюблялась в меня.
   Ферн почувствовала, как из нее выходит пар, словно воздух из проколотого воздушного шарика.
   – А тебе и не надо давать никакого повода. Женщины влюбляются в мужчин без всякого повода. Я влюбилась в тебя, когда сама считала тебя самым несносным, самодовольным и самоуверенным из всех негодяев, которых только терпит земля.
   – Значит, ты еще любишь меня, – сказал Мэдисон, так сильно сжимая ее в своих руках, что она чуть не задохнулась.
   Надежда, упрямая маленькая сволочь, никак не хотела исчезать. Она опять вынырнула на поверхность, как яблоко из ведра с водой.
   – Я сказала, что влюбилась в тебя, но не говорю, что люблю тебя сейчас.
   – Ты слишком упряма, чтобы постоянно менять свои решения.
   Черт возьми! Опять он заговорил ее своими ласковыми речами.
   – Ты, без сомнения, самый самодовольный, отвратительный…
   Мэдисон крепко поцеловал ее в губы.
   – Мне кажется, я влюбился в тебя в ту минуту, когда ты прыгнула на лошадь и поскакала по прерии. И с тех пор я люблю тебя.
   Она чувствовала, что сдается, начинает верить ему.
   – Тогда почему ты целовал Саманту? – настаивала Ферн. – Почему говорил ей, что любишь ее?
   – Да, я люблю ее, – отвечал Мэдисон. – Я люблю всю эту семью. Они имели мужество взять бедного мальчика с Юга в свой дом во время жестокой войны между Севером и Югом. Они платили за мое образование, я вращался в кругу их друзей, они считали меня членом семьи. Я всегда буду любить их, но это не значит, что я хочу жениться на Саманте. Она мне, как сестра.
   – У нее к тебе не сестринские чувства.
   – Откуда ты знаешь? Она говорила тебе?
   – Нет, но это сразу видно. Роза поняла это в первый же вечер, когда увидела Саманту.
   Мэдисон был удивлен.
   – Я не знал этого. Почему же она ничего мне не говорила?
   – Она не могла сказать такое тебе, особенно зная, что ты любишь другую.
   Она видела растерянность в его глазах. Ясно было, что он не хочет обижать Саманту. Было невозможно не верить в искренность его слов, и Ферн стало стыдно из-за того, что она не верила ему.
   Она давно должна была понять, что Мэдисон не стал бы лгать ей. Ему было наплевать на то, что думают о нем люди. Если бы она не была так неуверенна в себе и уверена в том, что он никогда не полюбит ее такой, какая она есть, она бы давно поняла это.
   Мэдисон никогда не лгал ей. Это она сама лгала себе годами.
   Ферн чувствовала, как тает ее решимость. Потом она вообще исчезла, как снег весной. Ферн была влюблена в Мэдисона до гробовой доски. Она должна доверять ему и себе.
   – Жаль, если я обидел Саманту, – сказал Мэдисон. – Я не хотел этого, но я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе.
   – Ты уверен? – спросила Ферн. Голос ее смягчился.
   – Ни в чем я еще не был так уверен за всю жизнь. Ты сводишь меня с ума до такой степени, что я даже начал спрашивать, как мне быть, у Уильяма Генри.
   – Что? – не поняла Ферн, готовая пускать пузыри от радости.
   – Я искал Розу, чтобы попросить у нее совета, что мне сделать для того, чтобы ты полюбила меня, но не нашел ее, и стал разговаривать с ее сыном.
   Ферн посерьезнела.
   – Я пока еще точно не знаю, но, мне кажется, я позволю тебе заниматься со мной любовью. Только я не хочу детей.
   – Это из-за того, что случилось с твоей матерью?
   Она кивнула.
   Мэдисон крепко прижал ее к себе.
   – Я покажу тебя лучшим докторам Нью-Йорка. Мы даже можем поехать в Европу, если хочешь. Тебе не надо будет рожать, пока ты боишься. Я сам не хотел иметь детей, пока не увидел своего очаровательного племянника. Однако у меня, в любом случае, есть еще пять братьев, так что Рэндолфов всегда будет в избытке в этом мире.
   – Ты уверен, что будешь счастлив, не имея детей?
   – Не знаю, но без тебя я определенно буду несчастлив. – Он поцеловал ее в кончик носа. – Я привык ухаживать за тобой. Мне это очень нравится.
   – Но есть еще одна проблема, – заметила Ферн. Последовала тишина.
   – Что нам с ней делать? – спросил Мэдисон.
   – Ты же не думаешь, что сможешь жениться на мне и не… не…
   – Я хочу, чтобы ты была моей женой, Ферн, несмотря ни на что.
   Но Ферн прекрасно понимала, что если с детьми он и готов подождать, то явно не намерен воздерживаться от половой любви с ней. Может быть, он постарается не домогаться ее, и, возможно, это ему удастся, но тогда в их совместной жизни будет явно недоставать некой изюминки. Она не была уверена, что сама перенесет подобный брак. Даже теперь, когда их тела прижаты друг к другу, она вся дрожит и чувствует, что хочет быть с Мэдисоном, еще крепче прижаться к нему, прильнуть к нему всем телом.
   Ей казалось, что в ней борются две силы – ее разум говорил ей, что близость с Мэдисоном причинит ей боль, а ее плоть настаивала на том, что в объятиях Мэдисона она испытает новое, удивительное наслаждение.
   – Я думаю, мы должны попробовать.
   Мэдисон уставился на нее.
   – Когда?
   Она сглотнула слюну.
   – Сейчас.
   – Ты уверена?
   – Да. Я не хочу выходить за тебя замуж до тех пор, пока не узнаю, могу ли я быть тебе подходящей женой. Она приложила свои пальцы к его губам, видя, что он хочет что-то сказать. – Я скорее предпочту, чтобы ты женился на Саманте и жил с ней счастливо, чем был в браке со мной, и мы спали бы на разных кроватях.
   – Я не позволю тебе…
   – Ты не можешь тут принимать решения, – сказала Ферн. – Если я не смогу заниматься любовью с тобой, то не смогу и выйти за тебя замуж. Это мое последнее слово.
   – Ты знаешь, что я люблю тебя, но я никогда не прощу себя, если причиню тебе боль.
   – Я прошу тебя об этом, – сказала Ферн. – Я боюсь, но я хочу тебя. – Она высвободила свои руки из его рук и обняла его. – Я еще немного паникую, когда ты обнимаешь меня, но уже испытываю и другие чувства. Мне кажется, что должно случиться нечто чудесное, и все мое тело замирает от сладкого предчувствия. Кажется, со мной должно вот-вот произойти что-то такое, чего я с нетерпением жду и страстно желаю. Это чувство ожидания становится сильнее после каждого твоего нового объятия и поцелуя. Я хочу ласкать тебя, Мэдисон. Я хочу, чтобы ты ласкал меня.
   Мэдисон с нежностью убрал прядь волос, упавшую на лоб Ферн. После того, как она в клочья разорвала свое платье, проделала пять миль в открытой коляске и метнула в него всеми вещами, которые только имелись в комнате, почти ничего на осталось от той элегантной прически, которую Роза соорудила на голове Ферн, не говоря уже о заколках, которые держали эту прическу.
   – Я так хочу обладать тобой, – сказал он. – Но больше всего я хочу, чтобы мы всю жизнь прожили с тобой вместе. Я не хочу делать с тобой ничего такого, что могло бы принести тебе страдания и отравить твое будущее. Останови меня, если почувствуешь страх, или что-то будет не так, или просто, если тебе не захочется продолжать. Поняла?
   Ферн кивнула.
   – Я серьезно.
   – Я знаю. А теперь кончай болтать и поцелуй меня. Неловкость и слабый страх пока не проходили, но Ферн заставила себя полностью отдаться поцелую Мэдисона. Она любила его. Она хотела быть его женой. Она преодолеет свой страх и позволит ему заниматься любовью с ней. Это необходимо. Все ее будущее зависит от этого.
   Но ей нравилось то, что с ней происходило. Ей нравилось ощущать прикосновение рук Мэдисона, когда он обнимал ее. Вот так стоять с ним в центре комнаты и чувствовать его губы на своих губах. Раньше ее никто не обнимал. Даже когда она была девочкой, отец не пускал ее к себе на колени. Он не укладывал ее в постель. Не утешал ее, когда у нее что-то болело, или когда она боялась чего-то. Всю жизнь она сама заботилась о себе, стараясь убедить себя, что ей никто не нужен. Что ей ничего ни от кого не надо. Она врала себе.
   Ей просто необходима чья-то забота и ласка, но она врала себе, полагая, что это не для нее. Теперь, в объятиях Мэдисона, она понимала, что может получать от жизни все, что заслуживает женщина.
   Если бы только ей удалось преодолеть ее страх. Ферн сосредоточилась на губах Мэдисона. Они были как будто мягкие, но в то же время такие упругие и нежные. Он покусывал ее нижнюю губу, терся губами о ее губы, или проводил по ним кончиком языка. Он был все еще нежен, когда стал целовать ее более страстно, разомкнув ей губы и просунув ей в рот язык. Она вся была в кольце его рук. Его пальцы скользили по ее спине, нежно поглаживая ее, прижимая ее ближе и ближе к себе, пока, наконец, они чуть ли не слились в одно тело, воспламененное страстью.
   В своем сознании она воздвигла мощные укрепления против своего старого страха, который то и дело выглядывал из своей темной пещеры и готов был в любую минуту испортить ей все удовольствие, разрушить ее будущее. И будущее Мэдисона тоже. Прижимаясь к нему еще плотнее, она вся отдалась его поцелуям и тому наслаждению, которое он давал ей.
   – Поцелуй меня, – попросил ее Мэдисон.
   – Я и так целую тебя.
   – Нет, это я целую тебя. Это две разные вещи.
   Мэдисон перестал целовать Ферн. Она почувствовала себя покинутой. Она убрала руки с плеч Мэдисона, взяла в руки его лицо и прижала его к себе. Его губы были теплые, влажные, но безответные. Она потерлась о них своими губами. Губы Мэдисона были гладкие и мягкие. Она сильнее надавила на них, но они не отвечали ей. Приоткрыв рот, она поцеловала Мэдисона. Сначала осторожно, потом все более уверенно.
   Он все еще не отвечал на ее поцелуй.
   Обняв Мэдисона за шею, Ферн крепко поцеловала его в губы, приоткрыв рот, впиваясь в него с такой же страстностью, с какой он целовал ее прежде. Она чувствовала, что он весь дрожит, но упорно не хочет брать инициативу в свои руки, позволяя Ферн учиться самой.
   Со все растущим возбуждением она приняла его вызов.
   Слегка колеблясь, она все же провела кончиком языка между его губами. Он вздрогнул. Она решила, что от удовольствия. Становясь смелее и нетерпеливей, она просунула язык между его губ и прикоснулась к его гладким зубам. Ферн застонала от наслаждения и крепко обняла Мэдисона за шею.
   Он более не в силах был сдерживать себя.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

   Мэдисон до боли сжал Ферн в своих объятиях. Он прильнул губами к ее губам со всей страстностью человека, которому долго приходилось сдерживать свои желания. Его язык проник ей в рот и всасывал в себя ее свежесть.
   Но в то время, когда его ничем не сдерживаемая страсть зажгла в Ферн ответный огонь желания, ее вдруг всю сковало страхом.
   Мэдисон почувствовал, как она вся напряглась.
   – Ты хочешь, чтобы я прекратил? – спросил он ее хриплым от страсти голосом.
   – Держи меня, – сказала Ферн, обнимая его и прижимаясь к нему всем телом.
   Странно, что эта близость, которая вызывала в Ферн все увеличивающийся страх, в то же время так успокаивала ее. В объятиях Мэдисона она чувствовала себя вне опасности, она ощущала себя любимой. И никакой страх не мог победить это чудесное чувство.
   Они стояли, обняв друг друга, и руки Мэдисона блуждали по ее спине и бедрам. Он ласкал ее, успокаивал, утешал. Она прижималась к нему. Постепенно напряжение стало исчезать. Вместо него она ощутила страстное желание в груди. Она почувствовала, что ее соски затвердели.
   Она чувствовала эрекцию Мэдисона.
   Человек, который напал на нее той ночью, обнимал ее только до пояса.
   Она с испугом чувствовала, как Мэдисон ласкает ее груди.
   Тот человек хватал ее за грудь. Он делал ей больно руками и зубами. Он целовал ее горячими губами до тех пор, пока она не почувствовала тошноту. Он навалился на нее всем телом и придавил к земле. Он до смерти испугал ее.
   Но теперь все было по-другому. Мэдисон был другой человек.
   Ей нравились его поцелуи, нравилось находиться в его объятиях.
   Он не вел ее к кровати, он стоял с ней в центре комнаты. Но Ферн хотела бы, чтобы он положил ее на кровать. И все же, когда руки Мэдисона оказались на ее груди, она не могла думать ни о чем, кроме той ужасной ночи.
   – Ты хочешь, чтобы я прекратил? Скажи мне, – спрашивал ее Мэдисон.
   Одна Ферн хотела, чтобы он прекратил, но другая хотела продолжать. Она ничего не сказала.
   Рука Мэдисона ласкала ее шею, и от этого Ферн еще больше расслабилась. Он провел пальцем по ее горлу, обнял ее за плечи и привлек к себе.
   – Я хочу, чтобы тебе это нравилось, – промолвил Мэдисон с нежностью в голосе. – Нечего этим заниматься, если не получаешь удовольствия от этого.
   – Скоро мне понравится, – сказала ему Ферн. Ей понравится. Она хотела, чтобы ей понравилось.
   Руки Мэдисона скользнули под ее рубашку. Она застонала от прикосновений его пальцев к ее голому телу. Это были удивительные ощущения. Если раньше она испытывала удовольствие от его объятий, то теперь она почувствовала блаженство. Его руки были теплые и мягкие. На них не было жестких мозолей. Тепло его рук успокаивало ее. Но прежде чем она успела толком привыкнуть к этим прикосновениям, его руки поползли выше. Она замерла в тревожном ожидании. Под рубашкой у нее ничего не было. Руки Мэдисона приближались к ее груди.
   – Я просто хочу ласкать тебя, – прошептал Мэдисон. – Не надо бояться.
   (Я боюсь.)
   Мэдисон взял ее груди в свои руки, и Ферн показалось, что она не перенесет этого. Ощущения, которые испытывала ее плоть, были такими сильными и противоречивыми, что она не могла в них разобраться. Она прильнула к нему, ее ногти царапали его спину.
   – Здесь он делал тебе больно? – спросил Мэдисон.
   Она кивнула. Говорить она не могла.
   – Я не сделаю тебе больно. Я перестану, если хочешь, но скоро ты испытаешь такое же наслаждение, какое испытываю сейчас я.
   Ферн сомневалась в этом. Все, что она могла сделать, – это удержаться, чтобы не оттолкнуть его. Все ее нервы протестовали против того, что он делает.
   Когда ей показалось, что больше она уже не выдержит, она сказала себе, что должна или оставаться с Мэдисоном и позволять ему ласкать себя, или прогнать его навсегда. И, хотя она чувствовала себя как в аду, она не могла прогнать его.
   Несмотря на сильный страх и ужас воспоминаний, Ферн вдруг испытала новое, незнакомое ей прежде чувство. Ей показалось, будто пожар вспыхнул в ее груди и стал распространяться по всему телу. Мускулы ее были по-прежнему напряжены, ее чресла болели, но она уже не была полностью во власти страха. Успокаивающее тепло разлилось по телу.
   Мэдисон нежно трогал ее затвердевшие соски кончиком пальца.
   – Тот человек этого не делал, – с трудом выговорила Ферн.
   – Он не был влюблен в тебя, – прошептал Мэдисон.
   Вот в чем вся разница. Что бы ни случилось, Мэдисон любит ее. Он никогда не обидит ее, не испугает ее. Ей просто надо научиться не бояться его.
   Каким-то образом, не расстегивая на ней рубашку, он умудрился стянуть ее с плеч Ферн. Прежде чем она успела испугаться того, что он хочет сделать с ней, он уже прикасался губами к мягкой плоти ее плеч, стал покрывать поцелуями ее шею и чувствительные мочки ушей.
   Ферн совершенно размякла. Казалось, что ее тело подвергается атаке со всех сторон. Чувство наслаждения окончательно перебороло все страхи. Она наклоняла голову в стороны, пока он покрывал поцелуями ее шею, сначала одно, а потом другое плечо. И все это время его руки продолжали ласкать ее соски, пока она уже больше ни о чем не могла думать.
   Ее тело вновь напряглось, когда Мэдисон стал целовать ее грудь. У нее дыхание прервалось от неожиданности, и тут же она застонала от наслаждения.
   – Сейчас я расстегну твою рубашку, – пробормотал Мэдисон.
   Ферн пыталась бороться со скованностью, и ей удалось преодолеть ее. Она вспомнила, как тот человек хватал ее за нежные груди. Она помнила, как он зубами впивался в ее плоть.
   Но Мэдисон продолжал нежно ласкать и мять ее груди, обнимая их руками, поднимая их выше и выше, пока она не почувствовала прикосновение его влажного языка к ее трепетным соскам.
   Не было боли. Не было грубости. Только ощущение блаженства во всем теле. Блаженство побеждало страх. На смену скованности пришло желание физической близости, такое всепроникающее, что Ферн удивилась, почему раньше она никогда не знала этого желания.
   Мэдисон взял один ее трепетный сосок в свой рот. Ее тело содрогнулось, готовое испытать боль, но вместо этого волна удовольствия окатила ее и полностью очистила от всех прежних страхов. Со страстным вздохом она полностью отдала себя во власть Мэдисона. Она отдалась его нежным ласкам.
   Не переставая ласкать ее, он подвел Ферн к кровати и уложил ее. Она вновь почувствовала некоторую неловкость, когда он прилег рядом с ней, но тело говорило ей, что все в порядке.
   – Я хочу ласкать тебя, – Ферн произнесла эти слова прежде, чем осознала свое желание. Но как только эти слова слетели с ее губ, она уже знала, что она хочет делать. Она еще никогда не ласкала мужчину. Желание поскорее узнать, что это такое, полностью овладело ею.
   Ферн почувствовала себя покинутой, когда он оторвался от груди, но как только она начал снимать с себя пиджак, галстук, рубашку, она вновь вся загорелась желанием. Тело Мэдисона было мускулистое и поджарое. На груди росли черные, как ночь волосы. Едва заметный шрам проходил по его животу.
   Ферн протянула руку к его телу. Ее первые прикосновения были осторожны, как будто она трогала плиту: не горячая ли. Волосы Мэдисона на груди были жесткие и волнистые. Набравшись смелости, Ферн провела рукой по его груди, испытывая огромное удовольствие и легкое недоумение от того, что он улыбался. Она трогала его руки. Они были не широкие. Она коснулась пальцем его шрама.
   – Конокрады, – объяснил ей Мэдисон. – Они окружили Хэна. Я и Монти напали на них.
   Она провела рукой по его шее, исследуя все выемки и изгибы. Прикоснулась к гладко выбритому подбородку и провела пальцем по его полным губам. Лоб у него был прохладный, брови густые. Синяя жилка пульсировала у него на виске. Совершенно осмелев, Ферн прикоснулась к соскам на груди Мэдисона.
   Он дернулся. Подумав, что сделала ему больно, Ферн отдернула руку. Он взял ее руку и вновь положил ее себе на грудь.
   – Щекотно, – прошептал он.
   – А мне не щекотно, когда ты трогаешь мою грудь.
   Не вполне веря Мэдисону, она прикоснулась кончиком пальца к соску. Ее удивило, что он в конце концов затвердел. Еще больше удивило ее то, что при этом ее собственные соски тоже затвердели. Она хотела бы знать, что испытывает он от ее прикосновений. Что бы он ни испытывал, признаков страха он явно не проявлял.
   Смелея, Ферн наклонилась к Мэдисону и поцеловала его в сосок. И, видя, что он не противится, поцеловала другой сосок. Поняв, что ему приятно, она потрогала соски кончиком языка. Мэдисон содрогнулся от удовольствия, а по всему телу Ферн прокатились волны наслаждения. Она может доставлять ему удовольствие.
   Ферн взяла его голову в свои руки и запечатлела на его устах страстный поцелуй. Она даже не пошевелилась, когда его тело прильнуло к ее телу. Она лишь чувствовала прикосновение его кожи и волос к ее сверхчувственным соскам. Она вся напряглась.
   – Я сделал тебе больно? – спросил Мэдисон, быстро отстраняясь от нее.
   – Нет, – сказала Ферн, вновь привлекая его к себе. – Я просто не подозревала, что моя грудь такая чувствительная.
   – У тебя очень красивая грудь, – прошептал Мэдисон, покрывая поцелуями ее подбородок, шею и грудь.
   – Я рада, что нравлюсь тебе, – сказала Ферн, улыбаясь ему улыбкой любви.
   – Ты мне вся нравишься.
   – И ты мне нравишься, – сказала Ферн, – лаская его грудь. – Никогда не думала, что ласкать мужчину так приятно.
   Она склонилась над Мэдисоном и опять поцеловала его.
   – Главные радости еще впереди, – пообещал ей Мэдисон.
   – Самая большая радость для меня то, что ты со мной и обнимаешь меня. Все остальное прекрасно, чудесно, но самое главное – ты со мной.
   – Ты больше не боишься?
   – Нет.
   – Ты не хочешь, чтобы мы перестали этим заниматься?
   Ферн отрицательно покачала головой.
   – Слава Богу, – простонал Мэдисон. – Я бы больше этого не вынес.
   – Может, мы просто полежим?
   Но Ферн чувствовала эрекцию Мэдисона. Он прижимался к ее бедру, прикасался к ее животу, когда целовал ее. Его член был между ее ног, когда она лежала на боку и целовала Мэдисона. Напряжение в теле Мэдисона, их обоюдный жар влечения друг к другу – все говорило о том, что они не могут просто лежать.
   – Это необходимо? – спросил он.
   – Нет.
   Она почувствовала, что он расслабился.
   Она больше ничего не боялась, ее лишь наполняло ощущение того, что с ней происходит какое-то чудо. Она не хотела признаваться в этом себе, но как только он касался ее, она сразу же хотела ласкать его. Все его тело. Она хотела трогать его мощные бедра, его грудь, исследовать каждую частичку его тела.
   Но трудно было полностью сосредоточиться на теле Мэдисона, в то время как он делал такие удивительные вещи с ее собственным телом.
   Она вся уже зависела исключительно от его прикосновений. Когда он стал вновь целовать ее грудь, его рука скользнула по внутренней стороне ее бедра, а потом переместилась на живот. Ее мышцы напряглись, когда он стал расстегивать пуговицы на ее штанах, но лишь от предчувствия неиспытанных наслаждений. Она уже больше не боялась того, что он с ней может сделать.
   – Я никогда раньше не занимался любовью с женщинами в штанах, – прошептал Мэдисон. – Странное ощущение.
   – Все, что мы с тобой делаем, кажется мне странным, – сказала Ферн, нервно извиваясь в то время как он стаскивал с нее штаны.
   – Скоро ты к этому привыкнешь. Когда мужчина и женщина любят друг друга, заниматься любовью самое естественное дело на свете.
   Ферн не знала, было ли это самым естественным делом на свете, но то, что это было самым приятным и волнующим делом, которым она когда-нибудь занималась в жизни, в этом она не сомневалась. Она понимала, что раздеться придется не только ей. Она стала расстегивать пуговицы на штанах Мэдисона.
   – Если хочешь, чтобы я полностью не потерял контроль над собой, будь поспокойней.
   – Что ты имеешь в виду? – спросила она, чувствуя легкий приступ старого страха, который, вроде бы, навсегда исчез.
   – С тобой все будет в порядке, – поспешил успокоить ее Мэдисон. – Просто мужчине не так просто управлять своим телом, как женщине.
   Этого Ферн понять не могла. Ее собственное тело ее совершенно не слушалось.
   Потом рука Мэдисона коснулась у нее между ног, и Ферн задышала часто и прерывисто. Мэдисон слегка помассировал ее живот, чтобы расслабить мускулы. Он хотел, чтобы она разжала плотно сжатые колени.
   – Раздвинь ноги, – попросил ее Мэдисон.
   – Что ты собираешься делать? – спросила Ферн.
   – Пока ничего.
   Хорошее ничего! Его пальцы раздвинули ее половые губы, и он стал потирать пальцем ее клитор. Ферн застонала, ее тело напряглось, она впилась ногтями в матрас. Казалось, она вот-вот воспарит над кроватью.
   – Я не делаю тебе больно?
   Но она уже не боялась, что он сделает ей больно. Такого удивительно-мучительно-прекрасного чувства она еще никогда не переживала. У нее свело пальцы на ногах, в голове звенело, все тело наполнилось ощущением страстного и сладкого томления. Сквозь пелену тумана, который наполнил ее сознание, она пыталась думать о том, испытывает ли Мэдисон такое же наслаждение, как она. Без предупреждения она сунула свою руку ему в штаны.
   Мэдисон отпрянул, как будто ужаленный пчелой.
   – Извини, – сказал он и положил ее руки себе на живот. – Все нормально, просто это было так неожиданно.
   – Ты уверен, что дело только в этом?
   – Помоги мне раздеться.
   Стараясь изо всех сил не прикасаться к его набухшему члену, Ферн расстегнула штаны Мэдисона и помогла ему снять их. Они упали на пол. Туда же полетели трусы.
   Ферн смотрела на Мэдисона. Она страстно хотела ласкать его, сжимать его, трогать его за все места, как он трогал ее, но она понимала, что должна обращаться с ним так же нежно, как он обращается с ней. Ее ласки действовали на него так же возбуждающе, как и его ласки действовали на нее.
   Ферн легла на бок, чтобы иметь возможность обнять Мэдисона. Ее рука двигалась по его ягодицам и остановилась на его бедре. Она улыбнулась, почувствовав, как мышцы реагируют на ее прикосновения.
   Ощущая в себе все растущую уверенность, она провела рукой вверх по бедру Мэдисона и осторожно коснулась его члена.
   Дрожь наслаждения сотрясла все его тело.
   Ее удивило то, как густо росли волосы у него на лобке. Они показались ей крепостью, которая защищала его от вторжения.
   Ферн нравилось видеть себя в качестве завоевателя. Еще больше нравилось ей представлять Мэдисона беспомощной жертвой. Воодушевленная этим образом, она протянула руку и взяла Мэдисона за член.
   Мэдисон издал стон, подобного которому Ферн еще не слышала. Это был стон удовлетворения, счастья. И это был стон человека, который сдавался на волю победителя.
   Мэдисон сдавался ей.
   Ферн вся превратилась в одну трепещущую плоть, и, казалось, почувствуй она в этот миг малейшее прикосновение или услышь нежное слово, она не выдержит и взорвется от наслаждения.