Гринвуд Ли. Ферн

   – Фермеров винить нельзя, потому что техасский скот топчет их поля.
   – Большая часть урожая пропадает по вине самих ваших фермеров, потому что они не умеют его сохранить, как следует, и это не идет ни в какое сравнение с потерями от техасского скота, – сказал Мэдисон незнакомцу. – Кроме того, скотопромышленники платят за убытки, причиненные их стадами. – Он знал, о чем говорит, так как навел справки. Не все время, что он пробыл в Абилине, Мэдисон воевал со своей семьей и сражался с Ферн.
   – Да, платят, но фермерам это все равно не нравится.
   Упрямые люди. Казалось бы, раз им платят, чего там беспокоиться. Но все здесь было основано на эмоциях. Никто не способен тут мыслить рационально.
   Да и он тоже потерял рассудок, общаясь с этой Ферн. Не понятно, каким образом она так легко запала ему в душу. Он всегда был таким уравновешенным человеком, который просто не способен на необдуманные поступки.
   – Вы думаете, что ваш брат убийца?
   – Разве я сюда приехал бы, если бы так думал?
   – Конечно. Родственные узы.
   – Они не всегда такие уж прочные, – сказал Мэдисон, вспоминая прохладную встречу Джорджа и открытую враждебность Хэна.
   – Кто это сделал, как вы считаете?
   Мэдисон взглянул на дно своего стакана. Он не имел представления, кто убил Троя, и выяснить это не представлялось возможным до тех пор, пока убийца где-то прячется. Если даже он докажет, что Хэн был в другом месте в ночь убийства, трудно будет найти настоящего убийцу, затаившегося черт знает где. Нужно что-то сделать, чтобы потревожить его. Возможно, вот этот деревенщина и распустит слушок, будто убийце ничто не угрожает.
   – Вы никому не расскажете? – спросил Мэдисон тоном заговорщика.
   – Никому ни слова, – заверил его сосед по стойке, у которого глаза загорелись от любопытства.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   – Я осмотрел все в окрестности фермы Коннора и не нашел там никаких подтверждений официальной версии убийства, – говорил Мэдисон доверительно. – Я думаю, кто-то убил Троя Спраула в другом месте, отвез тело на ферму, а потом свалил всю вину на Хэна.
   Глаза соседа Мэдисона по стойке округлились от любопытства.
   – Кто этот человек?
   – Вот это и нужно выяснить. Вы знаете кого-нибудь, кто хотел бы смерти Троя?
   Собеседник Мэдисона засмеялся так громко, что несколько голов повернулось в его сторону.
   – Да все в округе Дикинсон хотели его смерти, – сказал он, резко переходя на шепот. – Трои был просто негодяй. Он бы и родную мать обманул. Никому он не нравился, даже своему дяде.
   (Великолепно, весь штат Канзас желал смерти Троя.)
   – Бакер Спраул выгнал его с работы весной. Трои клялся, что убьет его, но никто его слова всерьез не принял. Он постоянно грозился кого-нибудь убить. Нет, никого не припомню, кому бы этот парень нравился.
   – Ферн Спраул считает его чуть ли не святым.
   – Он и ее особенно не жаловал, но она всегда была на его стороне. Не пойму я этого.
   Мэдисон этого тоже не понимал, он старался следить за рассказом этого человека, который все говорил и говорил, описывая один за другим всякие гнусные поступки Троя, добавляя имя за именем к числу лиц, которых он обидел, но все это были какие-то мелкие пакости, из-за которых никто из этих людей не имел настоящего повода для убийства Троя. И непонятно, кому было выгодно сваливать всю вину на Хэна.
   Вместо того чтобы слушать, Мэдисон начал думать о том, почему такая высокоморальная женщина, как Ферн, могла иметь что-то общее с Троем, у которого совести вообще, по-видимому, не было.
   – … ненавидел Базза Карлетона. Не могли просто видеть и выносить друг друга.
   Почему Ферн так любила своего двоюродного брата? Или точнее – почему она не любила Хэна, Рэндолфов в целом и вообще техасцев до такой степени, что хотела видеть Хэна на виселице, независимо от того, виновен он или нет?
   – … удивился, когда узнал, что он работает на Сэма Белтона. Никогда не думал, что Трои будет заниматься продажей земли фермерам. Да он скорее занялся бы их отстрелом, я так считаю.
   Двое мужчин подошли в это время к стойке. Нечто среднее между фермерами и ковбоями, насколько мог судить Мэдисон, глядя на них. Он подвинулся, чтобы освободить место.
   – Если хотите что-то узнать про кого-то, спросите меня, – продолжал собеседник Мэдисона. – Я уже жил в этих местах, когда по прерии бродили одни бизоны. Ни одного человека тут нет, кого бы я не знал.
   – С кем это ты разговариваешь, Амос? – спросил один из только что подошедших к стойке мужчин.
   – Это брат Джорджа Рэндолфа, – сказал Амос, очевидно, гордясь своим знакомством с Мэдисоном.
   – Ты пьян, – возразил знакомый Амоса, – Хэн Рэндолф в тюрьме.
   – Это не Хэн. Это другой брат.
   – Я знаю, что Рэндолфы размножаются, как кролики, но остальные братья пока в Техасе, не так ли?
   – Я Мэдисон Рэндолф и, если я похож на кролика, то только потому, что в этом салуне слишком много виски.
   – Это Рид Ландуский, – сообщил Амос Мэдисону. – У него ферма рядом с Бакером. Он и Пайк иногда помогают Ферн в работе.
   Мэдисон повернулся к Риду, но тот уже разговаривал с Пайком.
   – Это он, я тебе говорю, – настаивал на своем грязноватый блондин среднего роста, – он и никто другой.
   – Ферн не пойдет с кем-то похожим на белку.
   – Мне кажется, вы знаете изрядное количество видов всяких грызунов, – заметил Мэдисон.
   – Так это ты, тот самый франт, который привез ее в город всю в синяках и ушибах?
   – Я тот самый франт, который привез ее в город после того, как она упала с лошади, – ответил Мэдисон.
   – Ферн никогда в жизни не падала с лошади, – возразил Пайк суверенностью в голосе. – Она ездит верхом, как будто родилась в седле.
   – Возможно, она родилась заново с тех пор, как вы ее видели в последний раз.
   – Ты что, очень умный, да?
   – Да, это мой большой недостаток с самого детства.
   Надо было уходить, а то он наговорит здесь такого, о чем потом пожалеет. Чем больше он пил, тем злее становился его язык.
   Это у него от отца. Но упрямство не позволяло Мэдисону встать и уйти. Немыслимо, чтобы он от кого-то убегал. Если Рид и Пайк хотят неприятностей, они их получат.
   Это у него тоже от отца – тяга ввязываться в драку. И ни Бостон, ни Гарвард не помогли ему полностью освободиться от этой дурной наследственности.
   – Может быть, ты считаешь, что имеешь право развлекаться, как хочешь, с местными женщинами, а? – спросил его Рид.
   Мэдисона удивил тот факт, что незнакомый ему человек пытается учить его, как себя вести. Но больше всего его взбесило то, что этот мужик вообще посмел упоминать имя Ферн в пьяном разговоре.
   – Я не знаю местных обычаев, но не в моих правилах похищать невинных особ женского пола для удовлетворения своих низменных желаний. Равно как и мисс Спраул, я уверен, не позволила бы, чтобы ее похитили.
   Рид придвинулся к Мэдисону и толкнул его, разлив бренди.
   – Сейчас ты узнаешь один наш обычай.
   – Какой же? – спросил Мэдисон. – Грубость или неотесанность?
   – Мы не любим франтов, которые обижают наших женщин, – сказал Рид, еще плотнее придвигаясь к Мэдисону. Пайк заходил с другой стороны.
   Мэдисон был окружен.
   Он чувствовал прилив энергии, почти эйфорию. В Бостоне он должен был контролировать себя и выпускать пар только на боксерском ринге. Здесь его ничего не сдерживало. Он весь собрался, крепко сжимая стакан. Он был готов к драке.
   – Мисс Спраул из-за меня никак не пострадала. Она упала потому, что споткнулся ее конь. Я отвез ее в город, так как отца ее не было дома.
   – Последнего пижона вроде тебя отсюда вынесли на носилках, – сказал Рид.
   – Я предпочитаю ходить сам, – сказал Мэдисон. Каждый мускул его напрягся. Он был готов к бою. Прямо сейчас.
   Рид схватил его за рубашку.
   – Я тобой пол вытру. А когда покончу с тобой, пусть приходит твой брат и убирает то, что от тебя останется.
   Мэдисон был совершенно спокоен. Спокойствие было его обычным состоянием перед поединком на ринге. Он сосредоточил все свое внимание на Риде.
   – Убери руку или я ее сам уберу.
   – Ну, убери, – усмехнулся Рид. – Ты слышал, Пайк? Он хочет убрать мою руку. Ну, и как ты это сделаешь?
   – А вот так.
   Рид удивился, когда Мэдисон просто взял его за кисть руки. Но в тот же момент Мэдисон нащупал на запястье Рида определенную точку и сильно нажал на нее пальцами. Рид страшно побледнел. Он изо всех сил старался удержать рубашку, аж вены выступили на шее, но все было бесполезно. Рука разжалась. Посетители салуна смотрели и не верили своим глазам.
   – А теперь допивай свое виски и убирайся отсюда, – сказал Мэдисон, оправляя рубашку.
   – Я убью тебя, – закричал Рид.
   – Разреши мне сначала снять пиджак.
   – Неважно, в чем ты будешь одет. Ты сейчас умрешь.
   – Он дерется лучше всех в городе, – предупредил Амос Мэдисона, который снял пиджак и аккуратно положил его на стойку. – Он убьет вас.
   – Эй, только здесь не драться, – протестовал бармен.
   – Пусть дерутся, Бен, – попросил кто-то из посетителей. – Долго бостонец не продержится, а мы хоть развлечемся немного. Тут жизнь скучная.
   – Если они что-нибудь разобьют, платить будете вы.
   – Мы очистим карманы бостонца перед тем, как выкинуть его на улицу.
   Мэдисон испытывал эмоциональный подъем. Наверное, то же чувствовал его отец, затевая драку. Не было ни страха, ни тревоги. Он с нетерпением ждал схватки.
   – Ну, кто будет первым? – спросил Мэдисон.
   – Какая разница, – мрачно предсказал Амос. Любой из них вас убьет.
   – Он мой, – крикнул Рид, подлетая к Мэдисону.
   – Пусть все тут знают, что я ничем не обидел мисс Спраул, – обратился Мэдисон к зрителям, ловко уклоняясь от ударов Рида. – И сейчас я сделаю из этого парня лепешку за то, что он опорочил ее репутацию.
   – Ты лучше начинай драться, – крикнул Рид, опять нападая на Мэдисона.
   Серия ударов обрушилась на Рида. Он был сильнее и массивнее Мэдисона, но не смог воспользоваться этими преимуществами, потому что так и не сумел нанести адвокату ни одного удара.
   Когда стало ясно, что с Ридом практически покончено, Пайк сделал попытку помочь другу, но бармен остановил его, ткнув ему в живот ружье.
   – Он хотел этого. Пусть теперь дерется до конца. Рид продержался недолго. Через пару минут он был на полу.
   – Что ты с ним сделал? – спросил Пайк. – Тут что-то не так. Не мог ты победить Рида в честном бою.
   – Я просто использовал приемы современного бокса, – ответил Мэдисон. – В Гарварде за три года меня никто не мог победить.
   – А теперь тебе конец, – крикнул Пайк и выхватил револьвер.
   Мэдисон бросился на Пайка, сбил его с ног, и они клубком покатились по салуну, борясь друг с другом. Раздался оглушительный выстрел, и Пайк растянулся на полу. Револьвер выпал из его рук.
   Мэдисон встал на ноги.
   – Ты убил его, – сказал бармен, направляя ружье на Мэдисона. – Ты кинулся на него и убил.
   – Ты, наверное, не обратил внимания, что я не вооружен.
   – Ты убил Пайка из его собственного револьвера, – крикнул кто-то из толпы зрителей.
   – Давайте линчуем его!
   Вся толпа согласно заорала.
   – У кого-нибудь есть веревка?
   – У меня есть, в седле.
   – Тащи ее сюда. Мы повесим его на балке.
   Неожиданно Мэдисон кинулся к бармену, выбил у него ружье и перегнулся через стойку бара. Прежде чем бармен сумел прийти в себя, адвокат нанес ему сильнейший удар в горло и сбил с ног.
   Несколько человек в салуне выхватили пистолеты, но Мэдисон навел на них заряженное ружье.
   Они опустили пистолеты.
   – Теперь давайте разберемся, – сказал Мэдисон, слегка задыхаясь после схватки. – Я не начинал драки. Я даже не знаю этих людей. У меня нет револьвера.
   – Ты хоть не вооружен, но смертельно опасен, – раздался вдруг голос, и все увидели стоящего в дверях салуна Дикого Билла Хиккока. Он подошел к двум телам, лежащим в центре зала. Рид шевелился, Пайк не подавал признаков жизни. – Ты хочешь сказать, что нокаутировал Рида, застрелил Пайка и одолел Бена, а потом еще справился с целой толпой, которая хотела тебя линчевать, не применяя оружия?
   – Так и было, шериф, – подтвердил Амос. – Как он говорит, так оно и было. Это Рид все начал.
   – Кто-то хочет его опровергнуть? – спросил шериф.
   – Мы только обратили на них внимание, когда они начали драться, – сказал один человек, – но мы видели как он прыгнул на Пайка и выстрелил в него.
   – Пайк сам выстрелил в себя из своего же револьвера, – сказал Мэдисон. – А я схватил ружье только для того, чтобы меня не повесили.
   – Думаю, тебе придется пойти со мной, пока я во всем не разберусь, – сказал Хиккок.
   – Конечно, – согласился Мэдисон.
   Он положил ружье подальше от бармена и вместо того, чтобы пробираться сквозь враждебную толпу, сделал большой прыжок через стойку прямо туда, где стоял Хиккок.
   – Вижу, что парень ты прыткий, – заметил тот. Мэдисон взял свой пиджак, стряхнул с него пыль и надел его.
   – Не заметишь ведь, как состаришься, и тогда уже не попрыгаешь, – сказал он.
   – Это верно. Ну что ж, пошли. Мне надо еще доиграть партию в карты, не могу же я здесь торчать всю ночь.
   – Ты его отпустишь? – спросил кто-то.
   – Этим Рэндолфам все с рук сходит, – сказал другой.
   Хиккок посмотрел на толпу.
   – Я его веду в тюрьму. Но он там долго не задержится, если только вы не докажете мне его вину. – Он повернулся спиной к разъяренным мужикам и вышел на улицу. – Теперь не хватало, чтоб в город прискакал твой младший братец Монти, – сказал он Мэдисону, когда они переходили улицу, – и разорался бы тут, как сумасшедший.
   – Из-за меня он не прискачет.
   – Неважно, из-за кого он прискачет. Если он окажется здесь, жди беды.
   Но для Мэдисона было важно, из-за кого мог прискакать Монти. Очень даже важно.
   Мэдисон сел на кровати в камере, когда услышал, что стукнула дверь и кто-то вошел в тюрьму. Он взглянул на свои часы. Прошло двадцать восемь минут. Он не знал, как быстро распространяются новости в Канзасе, но полагал, что достаточно быстро.
   Мэдисон знал, что пришел Джордж. По крайней мере, старшему брату было не наплевать на него. Хэн просто повернулся к нему спиной, когда Хиккок ввел его в камеру. Хэн не посмотрел на него, не заговорил с ним.
   Мэдисон хотел знать, придет ли Ферн. Милостивый Боже! Он хотел видеть Ферн. Огнедышащую, носящую штаны, ненавидящую Рэндолфов и бунтующую против слабого пола Ферн. Он, наверное, сошел с ума. Хотеть видеть Ферн было равнозначно желанию положить свою голову в пасть льву. Храбрость его люди оценят, но подумают, что он полный идиот.
   (В ней есть нечто привлекательное, притягивающее. Она не выходит у тебя из головы.)
   Да, что-то в ней влекло его. И не только тело, хотя и тело ее он не мог забыть. Они сражались друг с другом в битве, где не могло быть победителя. И никто из них не хотел побеждать. Тем не менее, они должны были продолжать схватку, чтобы не потерять друг друга.
   Он даже не осознал толком, как важно для него это общение с Ферн. Он только еще начинал догадываться. А тут появляются эти Рид с Пайком, ее знакомые, она дружит с ними. Она хочет, чтобы он покинул город, а они работают с ней вместе на ферме. Интересно, она заплатила им? От этой мысли у него закипела кровь. Она специально подослала их, чтобы они начали с ним драку.
   Как он мог так ошибиться в этой женщине?
   Теперь не оставалось ничего другого, как только забыть о ней. Он мог бы спокойно подавить в себе физическое влечение к ней, как подавлял влечение к другим женщинам. Но ему казалось, что впервые в жизни он встретил человека, близкого ему по духу. Как же тут быть?
   Нет, он не хотел, чтобы она приходила сюда. И дело тут даже не в ее предательстве. Он не мог предстать перед ней в таком виде. Ему необходимо было принять ванну, поменять одежду. Сейчас он был похож на канзасца. Странно, однако, что пребывание в тюрьме вовсе не беспокоит его. Джорджа это, безусловно, беспокоит.
   – Ты прибыл быстрее, чем я ожидал, – сказал Мэдисон с легким сарказмом в голосе, когда Джордж вошел в камеру.
   – Ты специально попал в тюрьму, чтобы проверить, насколько быстро я могу проснуться среди ночи, встать, собраться и прибыть сюда?
   – Нет, но я знал, что ты придешь.
   – Ты расстроил Розу.
   – Мне очень жаль, что она расстроилась.
   – А меня тебе не жаль?
   – А что, пожалеть?
   – Почему ты вернулся, Мэдисон?
   Мэдисон схватился руками за решетку.
   – Ты хочешь спросить, почему я уехал? – прорычал он. – Ты хочешь, чтобы я тебе ответил на этот вопрос?
   – Я знаю, почему ты уехал.
   – Нет, не знаешь. Я думал, что ты мог бы знать, но у тебя нет ни малейшего понятия об этом.
   – Тогда скажи мне.
   – Зачем? – спросил Мэдисон, отступая от дверей с решеткой в глубь камеры. – Я уехал, вот и все. В этом вся суть.
   – Я думал, суть в том, что ты вернулся.
   Добрый старый Джордж. Как только ты хочешь накинуться на него, он выбивает у тебя почву из-под ног. Он был слишком колючий, жесткий для того, чтобы Мэдисон действительно любил его, но сам он любил Мэдисона.
   – Я умирал там почти так же, как мама, но никто этого не видел. Никто не понимал меня. Всем было наплевать.
   – Ты был нужен близнецам.
   Он был нужен близнецам! Это смехотворно. Близнецам никто не был нужен, а особенно он. Но Джорджу этого не понять. Он думал только о том, как эти два четырнадцатилетних подростка остались одни на ферме. Он не мог понять, что эти ребята были больше приспособлены к деревенской жизни в свои двенадцать лет, чем Мэдисон в двадцать. Да и теперь, в двадцать шесть лет, он не годился для такого труда.
   – Спроси Хэна, нужен ли я был ему там, – сказал Мэдисон. – Я знаю, что характер у меня тяжелый, но я делал все, что мог. Я выучил наизусть каждый клочок земли этого жалкого ранчо. Кинь меня в какое угодно место на расстоянии десяти миль от фермы, и я буду дома через час. Но чтобы я ни делал, их это не устраивало. Монти даже сказал мне, чтобы я оставался дома и присматривал за малышами, а Хэн и он будут выполнять всю мужскую работу.
   – Монти никогда ничего не говорит серьезно.
   – Он повторял в точности слова отца, – продолжал Мэдисон, в то время как эпизоды прошлого все яснее всплывали в его памяти. – Почему ты не такой, как Джордж или Фрэнк? – все спрашивал у меня отец. Почему ты вечно сидишь, уткнувшись носом в книжку или умничаешь? – говорил он мне. Ты знаешь, он же перестал платить за мое обучение, полагая, что я уже достаточно взрослый и должен не учиться, а начинать работать на ранчо.
   Это было самое болезненное воспоминание в его жизни. Он все еще помнил то унижение и гнев, которое испытывал по возвращении на ферму. Мать никогда не ругала его, но она молила его быть таким, как того хотел отец.
   Только благодаря Джорджу он не убежал из дома прямо тогда. Теперь-то он понимал, что у Джорджа всегда на первом месте был долг перед семьей.
   – Я должен был уехать, чтобы понять себя. Отец подавлял меня. Мне было невыносимо на этом ранчо.
   – А я, наоборот, понял себя только тогда, когда вернулся домой.
   – Мы разные люди, Джордж. Может быть, теперь, когда я полностью сложился как личность, я мог бы вернуться, если бы этого захотел ты.
   – Ты ничего не рассказывал, где был, чем занимался.
   Теперь это все старая история, которую не стоит и рассказывать.
   – За несколько месяцев до того, как умерла мама, я получил письмо от Фрэдди. Его отец предлагал мне приехать к нему в Гарвард и работать в его фирме. Этого я только и хотел тогда. Я думал написать тебе, но решил, что это не имеет смысла.
   – Но как ты смог оставить ребят одних: ведь шла война?
   – К черту войну! Не хочу о ней слышать.
   – Ты что, не понимаешь, за что мы воевали?
   – Конечно, понимаю. Я же начитанный, запомни. Вы хотели, чтобы каждый штат был сам по себе, как независимое государство. Я в такое устройство не верю и думаю, что это очень глупо. И я не хотел бы умирать ради этого.
   – Никогда не говори это Джефу.
   – Не думаю, что у меня есть еще что-то сказать любому из вас.
   – Ты уезжаешь?
   – Нет! – он чуть не кричал. – Я приехал сюда доказать, что Хэн не виновен и собираюсь это сделать. Не ты, не Хэн и уж, конечно, не эта Далия в овчинном жилете – никто не помешает мне добиться своего. Когда я сделаю свое дело, я вернусь в Бостон.
   – Тогда зачем ты прибыл сюда. Мог бы нанять адвоката в Сент-Луисе. Все было бы гораздо проще.
   – Пошел к черту, Джордж. Ты что, совсем мне не веришь? Неужели ты думаешь, что я мог бы где-то отсиживаться, зная, что Хэна вот-вот вздернут?
   – Но ты же бросил их в Техасе.
   – Потому что там я был им не нужен! – закричал Мэдисон. – Они не хотели, чтобы я был с ними. И если бы я оттуда не уехал, я бы сошел с ума.
   – Я этого не понимаю.
   – Раньше ты меня понимал, – сказал Мэдисон, присаживаясь на кровать. Он немного успокоился. – Ты один меня понимал.
   – Тогда ты был другим.
   – Нет, просто я не был уверен в себе.
   – Ты не уверен в себе?
   – Не смейся. Не все люди такие самоуверенные, как ты. Том Бланд не считал меня таким уж выдающимся. У меня был только мой ум и острый язык. Это могли оценить лишь Фрэдди да некоторые учителя. А также ты, как мне казалось. Я помню, ты говорил мне, чтоб я подождал, не отчаивался. Но мы переехали в Техас, а потом началась война. Когда умерла мама, я должен был уехать. Я знал, что если вернется отец, а я все еще буду на ранчо, то останусь там навсегда.
   – А чем плохо наше ранчо? – заговорил, наконец, Хэн.
   – Не знаю, смогу ли объяснить вам. Я просто чувствовал, что для того, чтобы выжить, мне надо уехать.
   – Джордж вернулся, – сказал Хэн.
   – Я тоже, – сказал Мэдисон, – но меня тут не очень-то тепло встретили.
   – Я не о том, – сказал Хэн, – Джордж ведь уехал на войну.
   – А я уехал, чтобы сражаться за свою жизнь, – сказал Мэдисон. – Я думал, что это вы можете понять. Надеялся, по крайней мере.
   – Я бы, наверное, мог понять, но у меня осталось слишком мало времени, – сказал Хэн.
   – Прежде, чем я уйду отсюда, – сказал Мэдисон, скрежеща зубами, – признай, что перед тем как уехать, я все-таки разобрался с этими конокрадами и распотрошил их гнездо. И получил от них пулю, которую мама потом извлекла из меня. Да меня бы могли убить, если бы я остался тогда в доме, как хотел ты и Монти.
   – Не думаю, что копание в прошлом поможет нам разобраться в настоящем, – сказал Джордж. – Надо начинать жизнь сначала.
   Начинать жизнь сначала. Не для этого ли он прибыл в Канзас? Не ждал ли он все эти годы этого возвращения? Да, ждал, но такого, при котором ему не надо было ни перед кем оправдываться. А, может быть, он и не хотел возвращаться вовсе? Он не был уверен ни в чем. Он устал отвечать на бесконечные вопросы. Все это не имело никакого значения.
   – Я никогда не приживусь здесь, – сказал Мэдисон. – Да и вы не хотите меня принять. В глубине души вы мне не доверяете.
   Джордж сурово посмотрел на брата.
   – Ведь ты уехал из Техаса не только потому, что он был тебе не по душе? Были же и другие причины?
   – Да, я не хотел, чтобы люди, которых я любил, делали мне больно. От посторонних людей я готов терпеть любые обиды, но не от своей семьи. Я и теперь не намерен терпеть, когда меня обижают родные братья.
   Ферн быстро шла по улице. В руках корзинка с едой. Каждый шаг отражался резкой болью в груди, но, она не обращала на это внимания. Принеся ей завтрак, миссис Эббот сообщила Ферн, что Мэдисон Рэндолф попал в тюрьму за убийство Пайка Кэррола.
   Что-то здесь было не так. Зачем Мэдисону убивать Пайка? Они даже не знали друг друга. Как они оказались вместе? Где был в это время Рид Ландиский? Вот этот мог бы, точно, затеять драку.
   – Мисс Спраул.
   Никто не называл ее мисс Спраул, даже Амос, чей голос она услышала. Сам Амос стоял в тенистой аллее, которая разделяла два салуна – «Голову быка» и «Старый фрукт».
   – В чем дело, Амос?
   – Вы идете в тюрьму к этому Мэдисону, который там из-за Пайка?
   – Да.
   – Тогда вам надо кое-что знать.
   – Я слушаю.
   – Идите сюда. Не хочу, чтобы нас видели. Некоторым не понравится то, что я расскажу вам. Слегка побаиваясь, Ферн все же без колебаний пошла к тенистой аллее. Когда через некоторое время она снова оказалась на улице, ее шаги уже не были столь уверенными, как раньше. Она не знала, что думать. Ее не удивило то, что Мэдисон не начинал драки и не убивал Пайка – она в это и тогда не поверила, когда ей сообщила об этом миссис Эббот, – но ее очень удивило то обстоятельство, что Мэдисон дрался с двумя мужчинами, защищая ее репутацию.
   Некоторые люди, правда, считали, что Мэдисон, в первую очередь, защищал свое достоинство, но Ферн знала, что это не так. Такому высокомерному человеку, как Мэдисон, плевать было, что думают о нем какие-то там мужики.
   Он дрался из-за нее.
   Никто никогда еще не делал этого ради нее. Она и не думала, что это может доставить ей такую радость. Если бы не адская боль, она бы бегом побежала к тюрьме.
   Но вместе с эйфорией она почувствовала и отвращение к себе за то, что стоило ему оказать ей какое-то внимание, как она и растаяла, забыла о том, как он обращался с ней. Хорошо, у него были веские причины, чтобы драться с Ридом и Пайком, но надо было быть глупой бабой, чтобы думать, будто Мэдисон изменился по отношению к ней.
   Пусть ее огорчает то, что он попал в тюрьму. Что плохого в том, если она не хочет, чтобы его повесили за то, что он пытался защитить ее честь? Но он дрался из принципа. Принципы для него значат больше, чем люди. Вот почему он все время попадает в разные истории.