Страница:
Макс прыгнул на переднее сиденье белой «Волги», как только закрылась дверь магазина за парнем, вышедшим из машины. «Волга» тут же сорвалась с места.
– Давайте так, – предложил Макс, не здороваясь. – Я заказываю направление вы минуту едете по нему. Потом меняете на свое, но тоже прямолинейное, потом снова я, потом еще раз вы, потом останавливаемся и разговариваем. о'кей?
– О'кей, – согласился Артем.
Макс с интересом разглядывал собеседника. Четкие, даже красивые черты лица, твердый рот, чёрные глаза, широкие плечи, хорошая осанка. Артем был похож скорее на киноактера, чем на ученого или, тем более, бандита.
– Аппаратура есть? – спросил Артем, когда машина, наконец, остановилась.
– Записывающей нет. Стирающая есть.
– Стирающая?
– Ага. Стирающая звук и людей. – Макс положил между сидениями шумогенератор и продемонстрировал рукоять «Беретты» за поясом. Артем согласно кивнул головой.
– Итак. Я знал, что вы занимаетесь делами особого рода. С использованием «стирающей аппаратуры». – Артем позволил себе слегка улыбнуться. – Я знаю, что вы здесь проездом, но хочу попросить…предложить одну неплохо оплачиваемую работу, которая не займет много времени.
Макс удовлетворенно кивнул – Николаич «сделал» ему легенду. А оговорочка Артема о многом говорит – дело для него крайне важно, если он чуть не забыл об одном из краеугольных камней уголовного принципа, о котором знал еще Шаламов – «Не верь, не бойся, не проси»…
– Думаете? – поинтересовался Артем.
– Нет, жду предложения.
– Прекрасно. Нужно «стереть» одного человека.
– Это я понял, – усмехнулся Макс. – Можно поконкретней?
Артем помедлил, а потом произнес, как сплюнул:
– Саня-Рык. Слышали о таком?
– Это недешево, – отозвался Макс. – Очень недешево. Дешевле было бы сработать своими силами.
– Я не держу штатных киллеров. Сейчас это слишком опасно. Да и дороговато. Нужны они нечасто, а содержания и тренировок требуют постоянно. Большую часть времени они бесполезны – не будешь же их на вышибании долгов использовать. Это все равно, что лазерным прицепом орехи колоть. Можно, но глупо – лучше молоток купить. Я предпочитаю обращаться к таким, как вы. Это ваша работа. Сегодня я вас, нанимаю, завтра кто-то меня «закажет». Вам всегда надо быть в форме. Кроме того, есть некоторые особенности ситуации.
– Какие?
– Ни его, ни меня не могут убрать свои, из «братвы». На сходняке или, тьфу-тьфу, на «зоне» обязательно предъявят смерть своего. В меня стрелял коммерсант-должник, я обращаюсь к специалисту. Это дороже, но надежней. Правда? – по губам Артема скользнула презрительная улыбка, относящаяся к любителю сэкономить Рыку. – Коммерсанта еще можно расколоть, а ваш брат, даже если соловьем «петь» начнет, получит «вышку». Поэтому вы, обычно, молчите. Более того, вы, обычно, не попадаетесь.
– Итак…
– Я дам вам наводку. Вообще-то это ваша работа, но мне сейчас нужна скорость исполнения. Завтра вечером Рык будет стучать, как обычно, по груше в спортзале ДЮСШ № 2. Один. В крайнем случае, с одним качком-охранником.
– Спасибо. Остальное – дело техники. Теперь о цене.
– Пяти… Ладно, десяти «штук» хватит?
Макс промолчал.
– Думаете?
– Нет, просто молчу. Жду продолжения.
– А сколько? Двадцать что ли?
– Это вы сказали.
– Да вы в своем уме? Это же не президент!
– Не президент. Потому и двадцать. За президентов мы берем гораздо больше. Рык – не коммерсант, он недешево стоит. Я же предупреждал. Да и за двадцать-то я сделаю это только потому, что «наш общий знакомый» попросил меня вам не отказывать.
– В моем положении и десять «штук» – недешево.
– Это ваши проблемы.
– Хорошо, – Артем вдруг успокоился, услышат знакомые слова. – Пусть будет двадцать.
– Десять сейчас, десять после дела.
Артем достал из сумочки перетянутую резинкой пачку «баксов».
– Как передать остальные? И какие гарантии?
– Через «общего знакомого» и передадите. Он и будет гарантом.
– Согласен, – кивнул Артем. – Послезавтра жду сообщений в газетах.
– Кстати, насчет гарантий. Будет очень нехорошо, если в том районе, вдруг, окажется кто-то из ваших людей.
– А что им там делать? – изобразил праведное удивление 'Артем.
– Да мало ли. Может, помочь захотят. Или проверить, как у меня получилось. Не надо им там быть. Я мнительный очень, могу неправильно понять, и тогда сработает моя страховка.
– Какая? – удивительно неравнодушно спросил Артем.
Макс неопределенно пожал плечами:
– Зачем вам знать, если ваших людей там не будет. До свиданья. Читайте газеты, – Макс выключил «глушитель» и вышел из машины. Артем немного кисловато кивнул и тронулся с места. Подождав, пока его машина скроется в транспортном потоке, Макс зашел в подъезд ближайшего дома, вывернул красную куртку зеленой изнаночной стороной, отодрал бороду, снял очки и отклеил глубокий ножевой шрам со щеки. Этот накладной шрам привез ему дружок-эмигрант Лева Милльман из Штатов. Кстати, Лев Наумович Милльман по паспорту являлся украинцем.
Саня-Рык был боксером-неудачником. В начале его карьеры пудовые кулаки делали свое дело, перемалывая соперников. А неукротимое бешенство, которое охватывало его, когда он получал пару ударов, делало его на ринге просто страшным. Но чем выше в своих боях он поднимался, тем становилось труднее. Опытные специалисты ринга не боялись его напора, останавливая мощными расчетливыми поставленными ударами, а его «молоты» вспарывали воздух в добром полуметре от их голов. Все чаще он заканчивал бои лежа на ринге, а руку поднимали его менее крутым, но более тренированным соперникам. Задатки, не подкрепленные упорными тренировками, оказались бессильны перед грамотной и отточенной бесчисленными упражнениями техникой.
Тогда Рык перенес свою энергию на улицу. И быстро попал на «зону», где его самозабвенная ярость и боксерские навыки вывели его в привилегированное сословие. В родном городе, на воле, его жестокость и жадность помогли ему стать одним из первых людей.
Его зажиревшее тело больше привыкло нежиться в шезлонге на островах Средиземного моря, чем бороться с весом штанги. Но раз в неделю он приходил в спортзал и с остервенением колотил грушу, выплескивая накопившуюся энергию.
Сегодня был такой день. Удалив всех из зала, Саня долбил своими кулаками по тяжелому мешку, который болтался на цепи, как мячик. В эти минуты Рык был страшен, и желающих позаниматься с ним вместе не находилось. Даже охранник убежал «позвонить» и звонил уже полчаса.
В этот момент открылась дальняя дверь, выходившая прямо на улицу, и в зал вошли двое парней. Они направились к Рыку. Саня выпрямился и яростно зыркнул на вошедших. Никто не смел ему мешать «отрываться»!
Подошедший первым парень улыбнулся одними губами. Второй, светловолосый, остановился чуть сзади.
– Че надо?! – проревел «первый человек в городе» и саданул по мешку так, что он подскочил на полметра.
– Саня-Рык? – поинтересовался первый.
– Ну! – рявкнул Саня и развернул плечи. Потное тело дышало жаром.
– Вам привет, – снова улыбнулся парень и вытянул руку с пистолетом.
Рык всхрапнул и сделал шаг назад, округлив глаза. Ему вдруг стало страшно. Не так он представлял свой конец. Разгоряченные мышцы, прикрытые лишь пропотевшей майкой, не хотели принимать пулю. Но от их желания ничего не зависело.
Парень два раза подряд нажал на спуск. Мощная «Беретта» рявкнула и выплюнула два куска металла туда, в это сплетение ожиревших мышц, костей и сосудов.
Рыка отбросило назад, он захрипел и тяжело повалился на маты, истекая кровью и потом.
Парень подобрал гильзы, осмотрелся и, подойдя к стене, поднял два сплющенных комочка. Пули, прошив Рыка, ударились о бетонную стену и упали на пол.
– Отлично, следов меньше, – пробормотал парень, направляясь к выходу.
В машине Макс осмотрел заклинившую «Беретту».
– Ай-яй. Надо готовить оружие лучше. Чуть не подвела. Хорошо, что двух пуль хватило.
– Что теперь с ней делать?
– Сдам. Пусть другую гонит.
Так бесславно закончил свое существование Саня-Рык, один из первых людей города.
Макс перестал бояться. Ему больше не нужна была помощь Сержанта. Он теперь смело и открыто ходил по городу, не опасаясь встреч с «пятаками» или еще какой мразью. И дело было даже не в «стволе», который всегда был у него под мышкой, за поясом или в сумке. Просто он переступил через тот барьер в себе, который заставлял искать помощи, прикрытия. Тот барьер, который заставляет здоровых мужиков завидовать героям Сталлоне и ВанДамма и мешает им же совершить поступок – даже, хотя бы, просто отогнать от прилавка подошедшего без очереди наглеца. Мака научился давать отпор. Макс научился бить первым. Бить крепко, жестоко, наверняка, не боясь последствий.
Может быть впервые за всю жизнь он почувствовал себя хозяином города. Не тем борзоватым хозяйчиком, который делает, что хочет, наплевав на других, а настоящим хозяином, который открыто и гордо мог сказать:«Это мой город!» А всю эту шваль на иномарках он воспринимал теперь как грязь в доме, как паразитов-грызунов. Никто же, в самом деле, не боится крыс в собственном доме! Они противны и вредны, но не страшны. От крыс очень трудно избавиться, но каждый хозяин испытывает удовлетворение, поймав и раздавив хотя бы одну.
Макс сидел в машине и блаженно щурился на утреннее солнышко. «Восьмерка» стояла в тихом дворике недалеко от рынка. Кирилл убежал куда-то по своим делам, заодно пообещав купить продуктов. Сегодня утром звонил Юрий Николаевич и, как он выразился, «подтвердил ликвидацию», поблагодарив за услугу. Макс упрекнул его в том, что он дал его телефон Артему и теперь тот мог бы вычислить своего исполнителя. Чекист даже обиделся и успокоил Макса, сказав, что Артему просто передали трубку с уже набранным номером. Юрий Николаевич спросил, что делать с деньгами, которые передал заказчик. Они договорились о передаче гонорара, обмене «Беретты» на такую же модель – очень уж Максу полюбилась эта итальянская «машинка» – и о подборе для Макса хорошей машины. Выбор модели был за Максом, и сейчас он размышлял о том, какую тачку выбрать. Он уже давно мечтал завести джип, большой, как автобус. Например, «Ниссан Патрол» или легендарный «Паджеро». Но, трезво поразмыслив, он решил, что в данный момент ему нужна рабочая машина – скоростная, но не бросающаяся в глаза. На джипе даже в Москве затеряться непросто. Приходилось склоняться к «шестерке» или «девятке», то есть самым распространенным машинам в наших городах. О «Москвиче» он даже думать не хотел, оставляя патриотизм Лужкову.
Но внезапно идиллия летнего утра была грубо нарушена. Во двор вкатился серый автофургон и из кабины, переругиваясь, выскочили два парня лет двадцати пяти. Эдакие наглые опустившиеся мужики, которые обычно получаются из спившихся дворовых королей и их «шестерок». Таких часто можно встретить среди грузчиков ресторанов и винных магазинов.
Один из низ достал из кузова большую сетку, укрепленную на проволочном круге, диаметром метра два, и по-хозяйски осмотрел двор. Второй открыл капот и начал копошиться в моторе.
Макс поразился упавшей вдруг на двор тишине. Детские голоса разом смолкли, бабки и мамаши, которые вели оживленный обмен мнениями в тени тополей, настороженно притихли, а дворовые любимцы – Жучки и Бобики разных мастей, которых полно в старых дворах, замерли, глядя блестящими от ужаса глазками на непрошеных гостей.
Макс просто отказывался верить своим глазам. Неужели эти отбросы устроят охоту прямо здесь, в переполненном детьми дворе, среди бела дня?!
Но эти двое, похоже, давно уже перешли грань, отделяющую человека от нелюдя, для которого даже нет названия. Назвать этих выродков зверьми, значит оскорбить животных.
Тот, с сеткой, направился к сидящей в сторонке черной собачонке с торочащими ушками и белой кучерявой грудкой. Собака не двигалась, завороженно глядя на подходившего человека. Наконец она вышла из оцепенения и пулей метнулась к спасительному подвалу. Но «охотник» сильно взмахнул рукой и сеть, описав дугу, точно накрыла собаку. Та истошно завизжала и забилась в ловушке. Живодер подскочил и, приподняв сеть, ловко накинул тонкую петлю на шею жертвы. Собачонка, охваченная предчувствием смерти, словно впала в прострацию, замерев и молча упершись всеми четырьмя лапами в землю, и живодеру пришлось волоком тащить ее к машине.
Разом заплакали несколько детей. Маленький мальчик лет пяти закричал на весь двор:
– Отпусти ее, гад! Не трогай Звездочку! Отпусти! Я тебя убью!
Подонок только улыбался. Еще одна девочка присоединилась, закричав:
– Куда вы ее тащите?! Ей же больно! Мам, скажи, пусть Звездочку отпустят. Она же наша!
– Да что же это такое! – не выдержала одна из женщин.
– Как вам не стыдно, здесь же дети! – воскликнула другая.
Двор очнулся, загудел. Но «охотника» это словно не касалось. С не сходившей с лица ухмылкой он подтащил жертву к машине, приоткрыл кузов, за шкирку зашвырнул туда собаку и огляделся в поисках новой цели.
Терпение Макса лопнуло. Он рывком распахнул дверь и выскочил из машины, направляясь к фургону. Но он немного опоздал. Из стоявшей рядом с фургоном «девятки» вышел высокий худощавый мужчина с залысинами над высоким лбом, глубоко сидящими глазами и длинными руками боксера, заканчивавшимися жесткими костлявыми кулаками. Мужчина двигался очень спокойно. Он подошел к фургону и распахнул заднюю дверь. Оттуда градом посыпались разномастные собаки, тут же бросившиеся врассыпную пестрой живой волной. Дети вокруг завизжали от радости, и мужчина улыбнулся тонкими поджатыми губами. Парень с сеткой подскочил к собачьему спасителю:
– Ты что делаешь, козел!
В ответ мужчина коротко и профессионально влепил живодеру в глаз. Тот рухнул в пыль, но вскочил и бросился на обидчика с кулаками, тут же получив точно такой же удар, но уже в другой глаз, и снова свалился наземь. Мужчина развернулся и спокойно направился к своей машине.
– Заплатишь, козел! Ты еще не знаешь, с кем связался! Я тебя под землей найду! – завыл «пострадавший», накликав очередные неприятности. Мужчина обернулся, но улыбки на его лице больше не было. Губы стянулись в ниточку. Он подошел и несильно, но жестоко ударил стоявшего на четвереньках парня ботинком по лицу, раскровянив рот. Подлетевший было на выручку второй «охотник» подобострастно заулыбался:
– Извини! Он, дурак, не понимает, что говорит! 3аткнись, придурок! – зарычал он уже на напарника. – Это ты не знаешь, с кем связался!
Мужчина вернулся к машине, кивнув подошедшему Максу, сел за руль и выехал со двора. Макс успел заметить на переднем сидении симпатичную девочку лет семи-восьми.
– Кто это был? – спросил Макс у зверолова, который пытался поднять «раненого».
– Крест, кто же еще! А что?
– Да помешал он мне. Я тоже поучаствовать хотел.
– Че? в чем ты хотел поучаствовать? – заплетающимся языком, но все еще нагло спросил, наконец, утвердившийся на ногах парень.
– Впрочем, я еще успею, – кивнул головой Макс, и кулаком сломал ему нос. Живодер снова рухнул на землю. Напарник сплюнул, махнул руками и пошел к машине.
«Надо подождать Кирилла в другом месте. А то сейчас за автографами придут, хотя „звезда“ здесь и не я», – подумал Макс, ощущая на себе благодарные взгляды мамаш и их чад.
Макс находился в приподнятом настроении. Все вокруг казалось теплым и добрым. Джон говорил в таких случаях – «светляка съел»… Хотелось что-то изменить в своей жизни. И Макс решил, наконец, сделать то, что хотел сделать давно, но все время что-то мешало. Макс даже уже побаивался, что опоздал. Он набрал номер редакции.
– Здорово, Джон. Ты можешь оказать мне одну услугу?
– Это зависит от рода услуги.
– У тебя, помнится, были знакомые в четвертой горбольнице…
– Ну…
– В мае там, в хирургии, лежала некая Светлана Ивлева с огнестрельным ранением в живот…
– Надеюсь, это не ты ее подстрелил?
– Нет. Мне нужен ее адрес.
.– Слушай, я вот все думаю…Почему, когда я работаю с тобой, мне все время приходится добывать чьи-то адреса и иметь дело с огнестрельными ранениями?
– Я стервятник, меня на кровь тянет…
– А сам ты не можешь адрес узнать?
– Могу, но мне туда ехать надо и полчаса круги выписывать, а ты все по телефону можешь сделать и даром.
– Ага! Даром! Знаешь, сколько я туда конфет перетаскал?!
– Зато теперь, если ты попадешь под троллейбус, тебя там оформят в лучшем виде, будешь красивей, чем при жизни.
– Пошел ты, стервятник. Жди. Я позвоню.
Через час Макс рассматривал заветный адрес. А еще через полчаса стоял перед обитой рейкой дверью.
Еще со времен начала своей журналистской карьеры Макс приучил себя не стоять перед дверьми, в которые нужно входить, какой бы сложной или непредсказуемой ни была предстоящая беседа. Чем дольше ты стоишь перед дверью и обдумываешь свои ходы и вероятные варианты развития ситуации, тем больше закрепощаются твои мозги и тем труднее вести разговор в том русле, которое тебе нужно.
Вот и сейчас, поднявшись на площадку. Макс сразу же нажал кнопку звонка и лишь потом подумал, что неплохо было бы купить цветов и бутылочку шампанского. Впрочем, он тут же оправдал себя тем, что Светки может не быть дома, да и вообще, с чего он взял что она его ждет? Она, возможно, ждала его в больнице, а он приперся только через месяц. Макс ощутил легкий приступ болезни, которую приличные, люди называют совестью.
Макс подождал пару минут и уже решил отправиться восвояси, но тут щелкнул замок и дверь открылась. Макс ожидал увидеть изнуренную болезнью тень, но его знакомая выглядела бодро и, даже, весело. Мокрые волосы и разрумянившееся лицо вполне определенно говорили о том, почему она задержалась. Макс, редко пользовавшийся домашними заготовками, развел руки, изобразил улыбку и приготовился ублажать обиженную девушку, но это не понадобилось.
Светка взвизгнула и подскочила к Максу с явным намерением броситься в объятья, но в последний момент смутилась и, скромно потупив глазки, улыбнулась «улыбкой невинности».
– Рэмбо! – прошептала она. – Я знала, что ты меня найдешь!
– Так уж и знала, – Макс и сам немного смутился от такой чистой и искренней радости.
– Знала! Я же тебе еще тогда сказала, что ты первый настоящий парень в моей жизни. А настоящие парни обычно приходят, если обещали. Заходи.
Макс про себя восхитился полному отсутствию кокетства в ее поведении. Большинство знакомых ему девиц, если их вытащить из ванной, просто не впустили бы нежданного гостя, пока не подчистят перышки, а это занимает, обычно, гораздо больше пяти минут. Оставшееся незначительное меньшинство может, и впустило бы, но всю дорогу вслух бы сокрушалось об отсутствии косметики на лице и природной прическе. Светка же, похоже, вполне осознавала, что без «камуфляжа» она выглядит вовсе не хуже, чем в «боевой раскраске». Иначе, конечно, но отнюдь не хуже.
Войдя в квартиру Макс, мягко говоря, удивился. Это уютное и более чем прилично обставленное гнездышко было похоже на что угодно, но только не на квартиру одинокой молоденькой официантки из дешевого бара которая, по ее словам, имела отношения с молодняком из бандитских кругов. Все предметы в квартире говорили о вкусе и достатке, а кожаный черный диван в углу даже намекал на роскошь. До сих пор Макс видел кожаную мебель только в офисах преуспевающих фирм, не считая, конечно, кожаного круга на унитазе Джона, которым тот гордился, как колхоз – трактористом-орденоносцем. Телевизор, видик и музыкальный центр сошли с конвейеров «СОНИ», а не какой-нибудь «Айвы» или «Самсунга».
– Впечатляет? – усмехнулась хозяйка.
Макс только пожал плечами, не желая выдавать своего удивления. Он подошел к дивану и с удовольствием плюхнулся на теплую мягкую кожу. Пора было начинать беседу, но Макс не знал с чего начать, чувствуя странную для себя робость и скованность. Наконец он открыл рот и решил поделиться соображениями о погоде и, даже, издал какой-то звук, но в последний момент передумал и замолчал. Светка прыснула.
– Ты такой смешной. Похоже, тебе героем быть легче, чем обольстителем.
– Знаешь, – Макс вскочил с дивана и почувствовал себя немного уверенней. – Обычно у меня никаких проблем с общением не возникает, а сейчас даже о погоде ничего умного сказать не могу.
– Это хорошо, – улыбнулась Светка, и Макс в очередной раз подивился непредсказуемости женской логики. – Надеюсь, ты анекдоты рассказывать не начнешь? Терпеть не могу парней, которые при первой встрече рассказывают анекдоты.
– Нет, не начну, – успокоил ее Макс. – И выяснять наших общих знакомых тоже не стану. А что хорошего в том, что у меня словесный запор случился?
– Значит, волнуешься. А раз волнуешься, значит, я тебе не безразлична. А, поскольку я то же волнуюсь, значит, у нас с тобой есть шанс.
Против такой логики Макс ничего не имел. Они помолчали еще несколько секунд.
– Знаешь, какое лучшее средство коммуникации? – спросил Макс.
– Какое?
– Его в ларьке напротив продают. Пойду-ка куплю. Ты не против?
– Против. Не нужно бегать. У меня есть пара бутылочек этого средства на всякий случай. Ты коньяк пьешь?
– Коньяк коньяку рознь.
– Не бойся, не «Наполеон». Обычный «Белый аист».
– В наше время настоящий «Аист»? – засомневался гость.
– Из папиных запасов. У него все настоящее. Я сейчас принесу.
– Я, наверное, неисправимый «совок», – возразил Макс, – но я люблю сидеть на кухне. Как тебе эта мысль?
– Вполне. Там убираться легче.
На кухне, где, разумеется, оказались и микроволновка и двухкамерный холодильник, Макс втиснулся в промежуток между столом и холодильником и, по огорченной гримаске на Светкином лице понял, что занял ее место. Она поставила на стол два пузатых фужера и вазу с фруктами.
– Извини, что на столе не густо. Я просто не готовилась. Может, пообедать хочешь? Я быстро приготовлю.
– Спасибо, не надо. Я что, сюда пожрать пришел? – Макс поднял бокал. – За нас с тобой и наши шансы!
Он медленно, смакуя, выпил коньяк. В свое время он много времени и сил потратил на обучение этому несложному «трюку». Привыкнув пить водку залпом, автоматически переносишь эту привычку и на другие напитки, и переучиваться потом очень непросто.
Светка потянулась к фруктам, но вдруг остановилась, поморщившись от неожиданной боли.
– Как ты? – спросил Макс. – Побаливает?
– Иногда. Но, в общем-то, все нормально. Лечили меня, как президентшу.
Макс изобразил на лице заинтересованность, и Светка продолжила:
– Ничего страшного. Как ты и говорил, кишки не задело. Прооперировали сразу как привезли. Я утром как посмотрела на шов – сразу в слезы. А тут папа пришел. Узнал про мое горе, успокоил, как мог и ушел. А меня через день снова на операцию. И тот врач, что меня в первый раз резал, теперь только скальпели подавал. Папа какого-то друга из отпуска вытащил, местное медицинское светило. Тот переделал все так, что у меня только красное пятно осталось, а через пару месяцев, если он не наврал, и это пропадет. Короче, через неделю я уже бегала по всей больнице.
– Менты сильно доставали?
– Приходили раза три. А что им с меня взять? Я барменша, на клиентов мне внимание обращать некогда. Пошла, мол, в подсобку, а тут стрельба. Я что, дура, присматриваться – кто да что? Спряталась за угол и сидела. А когда поутихло, высунулась посмотреть, тут мне и дали, за любопытство. Ну, а там и папа подсуетился, чтобы от меня отвязались.
– А кто у нас папа? Волшебник? – поинтересовался Макс.
– Папу моего ты, наверняка, знаешь, – грустно улыбнулась девушка и задумчиво посмотрела в пустой бокал.
– Да-а? – удивился Макс, подливая коньяк.
– Да. Подумай чуть-чуть. Раз ты меня смог найти, значит и фамилию, скорее всего, знаешь.
Маке сосредоточился, потягивая «Аиста», и вдруг, пораженный, вытаращил глаза:
– Не может быть! Нежели Иван Сергеич?..
Иван Сергеевич Ивлев был директором самого крупного в городе завода, по-настоящему крутым мужиком еще старой закваски, с огромными связями и безграничным влиянием. Светка кивнула головой, подтверждая догадку Макса.
– Тогда понятно, откуда это все, – Макс огляделся по сторонам. – В баре, даже на обсчете и чаевых, столько не заработаешь.
Светка снова кивнула, осушила свой бокал и отрешенно уставилась на стену, прижав кулачок к губам. Макс почувствовал, что коснулся. больной темы, но не стал от нее уклоняться, по опыту зная, что человеку, зачастую, нужно не забыть, а выговориться.
– Что, откупается? – тихо спросил он.
– Ты неправильно понял, – в Светкином голосе проступила печаль. – Он меня по-прежнему любит, может, даже, еще больше. Но он теперь не мой. У него своя семья, а держать меня в качестве Крошечки-Хаврошечки он не хотел. Да и я бы не хотела.
– Жена-стерва? – поинтересовался Макс, но Светка его словно не слышала.
– Когда мама умерла, мне было пятнадцать, – казалось, у Светки пересохло в горле – с таким трудом произносила она слова. – Большая уже, понимала все. Я словно перестала жить. Все вокруг было черным, как ночью. Черным и немым. А для отца это было облегчением. Они уже давно жили по инерции. Без любви, без привязанности, даже без привычки.
Но мирно, никогда не ссорясь. Мама заботилась о нем, но без души – так было положено. Он ее обеспечивал – так тоже было положено. Но у него была страсть. Банальный служебный роман – влюбился в свою секретаршу. А потом мама умерла. А я любила их обоих! – Светка всхлипнула. Макс протянул руку и накрыл ее ладонь своей.