Гудмэн Джо. Мое непреклонное сердце

   Мерседес уже думала об этом.
   — Ты, наверное, имеешь в виду Молли? И хозяина гостиницы «Случайный каприз».
   Он кивнул.
   — И в лондонских газетах неизбежно появятся заметки о тебе. Если Молли или хозяин гостиницы признают тебя, то, я думаю, они найдут что рассказать. Твой ночной визит в гостиницу накануне моей дуэли с графом говорит о твоем характере. И то, что ты пыталась сделать в ту ночь, говорит о твоей готовности к…
   Мерседес закрыла уши руками.
   — Перестань! Я не хочу больше об этом слушать.
   Но он безжалостно продолжал:
   — О твоей готовности применять насилие в решении своих проблем. Как это будет воспринято судьей и присяжными? Ты рассказала об этом мистеру Раундстоуну? Если узнают, что ты хотела убить меня, то неужели ты думаешь, что это не убедит их, что ты вполне могла убить своего дядю?
   Она уронила руки и в отчаянии сжала кулаки.
   — Ты меня запугиваешь? — спросила она. — Если я не выйду за тебя замуж, то ты расскажешь на суде эту историю?
   — Это не история! И я тебя не запугиваю. Если меня спросят, я вынужден буду сказать правду. — Он замолчал, давая ей время оценить сказанное. — Мерседес! Я уже сказал, почему я хочу жениться на тебе. Но ты хочешь найти какое-то другое объяснение. Во что тебе труднее всего поверить: что я вообще могу кого-нибудь любить или что я могу любить тебя?
   В первый раз она почувствовала в его голосе растерянность. Сердце ее переполнилось раскаянием. Она робко сделала к нему шаг.
   — Я вижу, как ты относишься к моим братьям и сестрам. Бриттон с Бренданом бегают за тобой как щенята, и ты никогда не позволяешь себе с ними ни нетерпения, ни жестокости. Хлоя и Сильвия всегда советуются с тобой, и ты тратишь на них свое время и внимание. И я уже не знаю, когда они перестали считать тебя гостем Уэйборн-Парка и стали относиться к тебе как к члену семьи, но я не сомневаюсь, что это так. И я не думаю, что ты специально добивался этого. Мне кажется, что ты нашел у нас дом, потому как у тебя просто способность любить других и, какая бы ни была причина, ты в конце концов почувствовал, что можешь любить. Что же касается твоей любви ко мне, — мягко и немного печально улыбнулась Мерседес, — то мне кажется, ты ошибаешься в своих чувствах.
   — Понимаю, — сказал он, помолчав. — Ты совершенно точно знаешь, что я чувствую.
   От нее ускользнул оттенок сарказма в его голосе.
   — Ты оказался таким великодушным, добрым, ты готов прощать, и тебя так легко смутить…
   Колин встал и прервал поток ее красноречия.
   — Вот уж это никак не подходит к моему характеру, — заявил он. Тон его был резок и холоден, будто подобное описание было прямым оскорблением. — Великодушен? Но это великодушие эгоиста, который привык получать удовольствие и ему просто нравится доставлять его другим. И тебе лучше других известно, что я совсем не такой добрый. Добрый человек не стал бы доводить тебя до бешенства, чтобы только посмотреть, как твои глаза мечут молнии. Всепрощение? А что такого плохого сделала мне ты или твои родственники, что требует прощения?
   — Я пыталась ударить тебя ножом.
   — Ты ударила меня ножом, — поправил он ее. — Но это все давно зарубцевалось.
   — Я бросила тебе в голову ящик.
   — Тоже зажило.
   — Я подговорила сестер и братьев на то, чтобы они заперли вас с Обри в башне.
   — Наконец-то ты призналась! — Он улыбнулся, видя, как она смутилась, поняв свою оплошность. — Не это важно. Ты все-таки нас выпустила.
   — Я украла у тебя две тысячи фунтон.
   — Я сам дал тебе этот чек.
   — Я солгала тебе насчет фляжки.
   — Ты думала, что этим спасешь меня.
   — Я затянула у тебя на шее петлю — это твои слова.
   — И ты доказала, что я не прав, затянув ее вокруг собственной шеи.
   Он увидел, как при этих словах все ее тело содрогнулось. Он сделал к ней шаг, и она не отступила. Он обнял ее, и она прильнула к нему, ища убежища и защиты, которых сама себя хотела лишить.
   — Мерседес, разреши мне сделать это для тебя, потому что ты нужна мне.
   И этот самый чувствительный момент вдруг был прерван хриплыми голосами: «Выходи за него!»
   Колин мгновенно подумал, что их подслушали близнецы, но тут же понял, что ошибся, потому что это были густые мужские баритоны, а кроме того, Бриттон с Бренданом были в Уэйборн-Парке. Мерседес уже готова была отскочить, испуганная вторжением непрошеных гостей, но Колин не сдвинулся с места и не ослабил объятий.
   — Какого черта! — подал он голос, оглядывая камеру. — Откуда голоса?
   Послышался неприятный скрежет, какой бывает при трении камня о камень, и тут же от стены, разделяющей обе камеры, где-то на уровне глаз отвалился кусок цемента и упал на пол. Колин подошел к стене и, нагнувшись, заглянул в пролом.
   — Привет.
   Колин нисколько не обрадовался, обнаружив, что от щели отпрянул ярко-голубой глаз. Этот единственный глаз с восторгом смотрел на них.
   — Ты вор или пьяница? — спросил Колин. Голубой Глаз пришел в восторг. Кожа в уголке его сморщилась, явно показывая, что его владелец просто расплылся в улыбке.
   — К сожалению, вор. А пьяница сейчас совсем трезвый и поэтому не очень расположен разговаривать. А мне до чертиков надоело молчать.
   — Может, вам стоит начать подкоп под стену? — сухо предложил Колин.
   — Уже пробовали, но не смогли сдвинуть ни одного камня. Хороший способ убить время.
   — Вы уже давно подслушиваете?
   — Да все утро, — нисколько не смущаясь, ответил Голубой Глаз. — Слышал почти все, что говорила леди адвокату. Выглядит не очень убедительно, если вас интересует мое мнение на этот счет.
   — Не интересует.
   — И все же лучше вам ее отсюда убрать. Как я понял, вы капитан клипера. Мне сдается, вы вполне успеете выкрасть ее до суда. И увезти куда-нибудь в кругосветное путешествие.
   — Я об этом подумаю, — сказал Колин, не признаваясь, что уже успел подумать.
   — На вашем месте я так бы и сделал. — Голубой Глаз крепче прижался лицом к дыре. — Будьте так добры, отодвиньтесь немного в сторону, — попросил он. — Я хотел бы взглянуть на леди.
   — А тебе не кажется…
   — Неужели она такая же красивая, как и ее голос?
   В этом безымянном голосе Колину вдруг почувствовалась такая молодость и такая тоска! Он оглянулся на Мерседес. На ее губах играла мягкая, немного смущенная улыбка.
   — Еще лучше, — оказал Колин.
   С той стороны стены послышался прочувственный вздох.
   — Я так и думал, — сказал Голубой Глаз.
   Колин сделал шаг в сторону. Мерседес нерешительно улыбнулась, глядя в сторону отверстия, и слегка помахала рукой. Колин досчитал до трех и снова загородил ее.
   — Вот это да! — только и мог вымолвить Голубой Глаз.
   — Это уж точно!
   — На вашем месте я бы тоже ее никому не показывал. Колин не стал отвечать на это.
   — Что тебе слышно, когда дыра закрыта?
   — Кое-что. Вообще-то почти все. Но отдельные места неразборчиво.
   — А когда открыто?
   —  — Будто я стою рядом с вами.
   — Интересно.
   — И даже может оказаться полезным, — предположил Голубой Глаз.
   Колин вынул из кармана носовой платок.
   — Буду иметь это в виду. — И начал затыкать платком отверстие. Но остановился, услышав, как Голубой Глаз прочищает глотку.
   — И еще скажу кое-что, — пообещал вор.
   — Что же это?
   — Леди любит вас.
   — Она говорила вам?
   — Ну, как сказать, — ответил Голубой Глаз и захихикал. — Она повторяет это все время, с тех пор как появилась здесь. И почти всегда громко.
   Колин снова оглянулся через плечо. На этот раз Мерседес нарочно отвела глаза.
   — Разговаривает сама с собой?
   Голубой Глаз просто отплясывал на месте.
   — Совершенно точно!
   — Спасибо.
   Колин заткнул пробоину платком, пресекая последние слова карманника.
   — Рад, что смог быть полезным.
   Колин оперся о стену плечом и устремил на Мерседес темные пронизывающие глаза.
   — Оч-чень интересно!
   — Кажется, ты уже это говорил.
   — Я говорил это воришке. А теперь говорю тебе. — Он дерзко и несколько самодовольно улыбнулся. — Ты разговариваешь сама с собой? Вот уж не знал.
   — Я тоже так считаю. Ты меня совсем не знаешь.
   Он выпрямился. Голос его зазвучал грустно, и глаза потухли.
   — Я знаю только одно: что ты такая же непредсказуемая, как погода, и такая же сильная и постоянная, как море. Ты держишь свою семью в руках так же крепко, как паруса удерживают ветер, и точно идешь заданным курсом. А когда я держу тебя в своих объятиях, ты качаешь меня, как зыбкая океанская волна качает мой клипер. Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.
   Она стояла, не двигаясь и не говоря ни слова, тронутая его взглядом и его сравнениями со всем, что было ему знакомо и любимо.
   — Я люблю тебя — ты же знаешь, — тихо сказала она.
   Он подошел к ней, прижал к себе ее голову и прильнул щекой к пышной короне ее волос.
   — Но как приятно услышать подтверждение!
   Он долго держал ее, не выпуская из рук. Почувствовав, что она уже успокоилась, он оторвался от ее волос и, взяв за подбородок, приблизил к себе ее лицо.
   — Мой поверенный достал специальное разрешение, а мистер Фредрик согласился совершить обряд. Мы сможем пожениться через три дня. Мистер Паттсрсон не возражает, а твои сестры и братья полностью одобряют эту идею.
   — Ты все рассчитал.
   — Нет. Я не ожидал, что ты можешь сказать «нет».
   — Но теперь я говорю «да».
   Колин почувствовал, как забилось его сердце, но он не упустил случая насладиться своей победой. И немедленно перешел к своему главному успеху.
   —  — Вчера у меня было еще несколько дел в Лондоне, кроме оформления разрешения и встречи с твоим адвокатом.
   — О-о?
   Его тон как бы предупреждал, что сейчас будет сказано нечто не очень для нее приятное. Мерседес шевельнулась в его объятиях, и он выпустил ее.
   — Продолжай же, — сказала она.
   — Я обедал в гостинице мистера Эшбрука. Он работает как проклятый и крепко держит вожжи в руках. Я сразу понял, что человек графа не лишен определенных человеческих слабостей. Гораздо меньше было заметно, как мистер Эшбрук разбавляет напитки и обсчитывает своих посетителей. И что удивительно, у него это выходит воистину виртуозно. Я думаю, что твой дядя вполне мог иметь с ним дела, и уж совсем нетрудно представить себе, что Северн мог его подкупить.
   — А мистер Дикинз? Я думаю, ты виделся и с ним?
   — Да. Я купил у него два билета в Бостон.
   Удивление, непонимание, возражение — целая буря эмоций мгновенно отразилась в широко раскрытых глазах Мерседес.
   — Молчи, Мерседес Они могут нам понадобиться. Надеюсь, что это так и будет.
   — Наверное, мне предстоит научиться доверять не только самой себе, — сказала она наконец.
   — Это будет хорошее начало.
   — Расскажи мне о мистере Дикинзе.
   — Он очень разговорчив. Его заинтересовало, что я хочу купить билеты в Бостон. Линия Гарнета основана тоже там, как и Ремингтона. Он вспомнил, что продал туда билет одному человеку неделю назад. Это очень необычно, как он заметил. Большинство лондонцев направляются в Ныо-Иорк — сказал он мне. Особенно богатые джентльмены.
   — Ты думаешь, он говорил о моем дяде?
   — Вполне может быть. — Он пожал плечами. — Но конечно, это мог быть и любой другой.
   — Но ты так не думаешь. Колин покачал головой:
   — Нет, я так не думаю. Мы все знаем, что Уэйборн собирался покинуть страну. Но почему он выбрал именно Бостон? Что его могло там привлечь?
   — И ты думаешь, я знаю ответ?
   — Да, ты можешь знать. Мерседес, вспомни, о чем он тебе говорил. Не было ли чего такого, что он сказал, даже походя, что дало бы тебе…
   Он остановился, увидев, как ее затуманенный взор внезапно прояснился. Она, казалось, была поражена своим собственным открытием.
   Липр Мерседес озарилось слабой, недоверчивой улыбкой.
   — Он поехал туда из-за тебя, — сказала она.
   — Из-за меня? Но я здесь. Он имел возможность нстретиться со мной в Уэйборн-Парке.
   Она нетерпеливо затрясла головой.
   — Нет-нет, это совсем не то. — Ее голос слегка задрожал от возбуждения. — Он однажды сказал мне… — Она нахмурилась, вспоминая. — Нет. Не так. Я не могу точно припомнить его слова, но суть была в том, что ты не мог честно выиграть это пари. Я думаю, он вознамерился доказать, что ты его обманул. Куда же еще, кроме Бостона, он поехал бы, чтобы раскрыть правду?
   — Это имеет смысл. Мерседес села на койку.
   — Какой это теперь имеет смысл? Он мертв. То, что мы, возможно, знаем его намерения, не поможет ни оправдать меня, ни найти его убийцу.
   Колин задумался. Откинул со лба яркую прядь волос.
   — Поможет, — медленно произнес он. Он пристально посмотрел на Мерседес. — Если ты согласишься принять Маркуса Северна в следующий раз, когда он придет.
   Она сжала губы.
   — Я попросила мистера Паттерсона передать ему, чтобы он больше не приходил.
   — Это его не остановит, — сказал Колин. — Тем более если он узнает, что мы собираемся пожениться.
   Мерседес не была так, как Колин, уверена в появлении Северна. Да и что она скажет ему, если он приедет? Этого они с Колином не обсуждали, и она не совсем понимала, что, по мнению Колина, даст ей присутствие Северна. Когда она спросила Колина, считает ли он, что Северн убил ее дядю, он ответил решительным «нет». Это было последнее, о чем они говорили.
   Остаток этого свидания они провели, сидя бок о бок на узкой койке, уперевшись спинами в голую каменную стену. Голова ее покоилась на его плече, а его ладонь — на ее сложенных на коленях руках. Мерседес поджала ноги, и черная юбка ее траурного платья легла вокруг нее гладким веером. Любые слова казались им лишними.
   Теперь Мерседес жалела, что не довела этот разговор до конца. Если верить шерифу, то Маркус Северн должен был приехать не позже чем через час, и волнение Мерседес увеличивалось с каждой минутой. Она сидела с отсутствующим видом, в каком-то странном оцепенении, и только сердце гулко стучало в груди и в животе ныло.
   С тех пор как уехал Колин и его носовой платок был вынут из дырки в стене, голубоглазый карманник уже несколько раз пытался заговорить с Мерседес. Даже ее краткие ответы были ему более интересны, чем разговоры с трезвым пьяницей, с которым он делил камеру. Для Мерседес это было как исповедальня, где они менялись ролями и по очереди каялись друг другу.
   Чувствуя приближение свидания с Северном, Мерседес как-то незаметно очутилась опять у маленького отверстия.
   — Вы здесь?
   Голубой Глаз появился почти мгновенно.
   — Всегда к вашим услугам.
   — Вы когда-нибудь думали о том, что вас могут повесить? — спросила она.
   Голубой Глаз моргнул.
   — Вы попали прямо в точку.
   — Так, значит, думали?
   — Конечно, нет.
   — Потому что вы невиновны?
   — Вы же знаете, что виновен. Хотя и не полностью. Она приблизила лицо к отверстию, насколько это было возможно, и увидела, что Голубой Глаз искрится от улыбки, которая ей не была видна.
   — Вы не думаете, что вас повесят?
   Он покачал головой:
   — Нет. Но не потому, что не найдут для этого причины.
   — Тогда почему же?
   — Я собираюсь убежать.
   Это было последнее, что услышала от него Мерседес. Потому что в этот момент в замке повернулся ключ.
   — Он здесь, — выдохнула она.
   И в первый раз за все время, когда она разговаривала с Голубым Глазом, тот ничего не ответил.

Глава 13

   Маркус Северн вошел в камеру. Он поднес к носу надушенный платок, чтобы хоть на время приглушить запах тюрьмы, который невозможно было истребить никакими силами. Дождавшись, пока надзиратель закроет за ним дверь, он посмотрел на Мерседес и протянул платок ей.
   — Нет, спасибо, — сказала она мягко, вежливо, но без всякого проявления чувств.
   — Только не говорите мне, что вы привыкли в этой вони. Боже мой, Сэди, пора вызволять вас отсюда!
   — О-о? А вы можете это сделать?
   — Но ведь это по моим показаниям вы очутились здесь, не так ли? — В его голосе не было ни сожаления, ни раскаяния. — Ну как, с вас хватит?
   — Мне кажется, вас это не должно особенно заботить. Как вы изволили отметить, ваша ложь засадила меня сюда.
   Он ухмыльнулся:
   — Ну, я, по-моему, сказал не совсем так.
   Скрывая непроизвольную дрожь, Мерседес сделала вид, что небрежно пожимает плечами. Она всегда чувствовала себя неуютно в присутствии Северна, но никогда еще это не сопровождалось таким приступом озноба.
   — Прошу садиться, — пригласила она, показывая рукой на койку.
   — Вы неизменно любезны! — развеселился он. — Даже здесь. Надеюсь, вы сядете рядом? Она посмотрела на койку.
   — Нет. Я сидела сегодня все утро. Но вы, пожалуйста, не стесняйтесь.
   Северн остался стоять.
   Мерседес попыталась увеличить расстояние между ними, не делая явного отступления. Она подошла к маленькому окошку и подставила плечи узкому лучику света.
   — Признаюсь, я удивлена, что вы здесь, — сказала она. — Два дня назад я очень ясно высказала свои пожелания по этому поводу мистеру Паттерсону.
   — И он весьма точно передал их мне. Но теперь вы согласились встретиться со мной, несмотря на прежний отказ, значит, мои усилия не пропали даром.
   — А зачем вообще эти усилия? Северн окинул взглядом камеру и лишь потом посмотрел на Мерседес.
   — Неужели вы думаете, что я считаю тюрьму подходящим для вас местом?
   Вопрос был риторический. Отвечать на него не имело смысла.
   — Или, что еще более нелепо, что вы с ним пара? О чем вы думаете, Мерседес? Брак с Торном не решит дела. Да-да, я уже слышал об этом. Сначала я не поверил, да просто не мог себе представить, что вы пойдете на такую глупость. Но потом я услышал то же самое из различных источников. Это наделало столько шуму в округе. — Его губы изобразили тонкую улыбку, но и в глазах, и в голосе сквозил холодок. — Я бы сказал, гораздо больше, чем весть о вашем аресте.
   — Людям всегда интересно узнать о свадьбе, — с готовностью сказала она. — А уж если она затеяна так скоро после смерти графа, то… — Она замолчала, потому что Северн посмотрел на нее так, будто хотел задушить. И уже от самой мысли, что он может прикоснуться к ней, ей трудно стало дышать.
   — Мерседес, скажите, зачем вам этот брак? Какую цель он преследует?
   Она нахмурилась:
   — Не понимаю, что вы имеете в виду. Он преследует единственную цель. Я люблю его.
   — Я этому не верю.
   — А я и не собираюсь вас в чем-то убеждать. Северн сделал вид, что этого не слышал.
   — Скорей всего вы считаете, что замужество поможет вам выпутаться из этой истории. Ведь это он вам так сказал? — Он поднял руку, предупреждая ее ответ. — Можете не отвечать. Я и так вижу, что прав. Он говорил вам, что если вы выйдете за него замуж, то его не смогут заставить свидетельствовать против вас. Мерседес, вам нужно проконсультироваться у хорошего адвоката — Торн не говорит вам всей правды.
   — Это не важно. Говорил Колин… не говорил — это ничего не меняет. Я не виновата в том, в чем меня обвиняют, и я согласилась на этот брак не для того, чтобы он защитил меня.
   — Какая наивность! — воскликнул Северн, качая головой. — Я знал, что мне необходимо было прийти и защитить вас от самой себя. Мерседес, неужели всего, что случилось, мало? Это не место для вас. Вы хотя бы представляете, как сейчас выглядите?
   — Вы посадили меня сюда, — спокойно сказала она.
   — И я могу освободить вас!
   Ничего не ответив, Мерседес с сомнением посмотрела на него. Маркус наверняка захочет слишком высокую цену за ее свободу.
   — Выходите за меня замуж, — сказал он. У Мерседес перехватило дыхание. Она содрогнулась от отвращения при одной мысли, что может принадлежать Маркусу Северну.
   — Вы же прежде хотели, чтобы я была вашей содержанкой. Может, и этого достаточно?
   — Я знаю, чего я хочу.
   — Значит, если я соглашусь стать вашей женой, то вы…
   — Одного согласия недостаточно. Вы должны выйти за меня замуж.
   — …откажетесь от своего обвинения.
   — Я позабочусь о том, чтобы вас освободили.
   Мерседес хмуро посмотрела на него:
   — Как же это возможно? Вам просто не поверят, особенно если мы поженимся. По-моему, вы потеряете всякое доверие. Я просто не представляю, что вы можете сказать в мою защиту, чтобы меня оправдали.
   — Даже если я скажу, что знал с самого начала, что ваше признание капитану было ложью?
   Ей было очень трудно говорить спокойно, когда сердце ее молотом стучало в груди.
   — Даже тогда.
   — Я сделал это, чтобы проучить вас. Мерседес.
   Северн подошел к ней. Он протянул руку и потрогал ее щеку тыльной стороной ладони. Улыбнулся снисходительно.
   — Вы должны были предполагать это. Вас удивляет, что я могу ревновать? Могу, если вы этого не знаете. Уэйборн давно дразнил меня вами, как кролика морковкой, так было много лет. Но я терпел, раз дело касалось вас. И только когда Уэйборн исчез, я стал более настойчив. Я-то думал, что вы с радостью примете мое покровительство. А вы отвергли мое предложение и предпочли Торна. Неудивительно, что мне пришлось принять более крутые меры.
   Она в ужасе отпрянула от него, прижавшись спиной к холодной каменной стене.
   — То есть обвинить меня в убийстве?
   — Вы же сами и помогли мне, Мерседес. — Он подошел ближе. В ее глазах была какая-то притягательная сила и неистовость, а поза загнанного животного вызывала в нем желание немедленно схватить ее. Он дотронулся до нее, провел рукой по щеке, спустился дальше, к шее, к плечу, потом ладонь скользнула на грудь и наконец остановилась на изгибе ее талии. — И вы прекрасно это знаете. Я предложил свою помощь, как только было оглашено завещание графа, но вы меня отвергли. Я пришел еще раз, потому что знал, какое мощное влияние оказывает на вас Торн. И потому что вам необходимо было выслушать мнение человека, всей душой переживающего за судьбу Уэйборн-Парка.
   — Пожалуйста, уходите, — сказала она высоким напряженным голосом. Его рука на талии, казалось, невыносимо давила на нее. Ей пришлось уговорить себя, что это только плод ее воображения. — Вы зря пришли сюда. Я не вижу, чем вы можете помочь мне. Что бы вы ни сказали, ничего не изменится.
   Северн слегка встряхнул ее.
   — Выслушайте меня, прежде чем судить окончательно. Я вернулся в Уэйборн-Парк, чтобы кое-что втолковать вам. И обнаружил вас в башне в компании с Торном. Вы совершенно нелепо пытались доказать ему, что убили графа. Но он действительно поверил, что вы можете это сделать. А я никогда не верил в это, Мерседес. Ни на минуту. Что еще можно сказать, если вы согласны выйти замуж за человека, который сомневается в вашей невиновности, и отвергаете того, кто никогда в ней не сомневался?
   — И тем не менее именно вы выставили меня виноватой в глазах людей.
   — Я был вынужден, — сказал он. — А как еще я мог вас заполучить?
   Вывернувшись из его рук, Мерседес подошла к койке. Она встала в ногах постели, пытаясь создать между собой и Северном хотя бы небольшой барьер.
   — Вы все равно не получили меня, — сказала она. — Я не услышала от вас ничего, что изменило бы мое мнение о вас. Вы приложили столько усилий, чтобы состряпать против меня обвинение!
   Северн вздохнул, но остался невозмутимым.
   —  — Вы имеете в виду Эшбрука и Дикинза?
   — Я бы предпочла никогда не слышать этих имен.
   — Мистеру Паттерсону было бы интересно узнать, что они никогда о вас не слышали.
   — Они так и говорили, пока вы им не заплатили. — Лицо Мерседес пылало от гнева. — Как вам это удалось?
   — А разве это трудно? Мне представилась такая возможность, и я ею воспользовался. Мистер Эшбрук и мистер Дикинз готовы пожертвовать своим честным именем за кругленькую сумму наличными. Никто никогда не узнает, что и в первый раз им заплатили за ложь. Сначала им заплатили за то, чтобы они вспомнили, а потом чтобы забыли.
   Мерседес закрыла глаза и обхватила себя за плечи.
   — О-о, Маркус! — взмолилась она, умоляя его прислушаться к голосу разума. — Мой дядя хотел, чтобы его сыновья унаследовали титул. Вы намереваетесь посеять сомнения в истинности его воли? Неужели вы думаете, что я захочу иметь такого мужа?
   — Вам что, не нужна свобода?
   — Нужна. И я сделаю все возможное, чтобы добиться ее, — твердо сказала она. — Но для меня в этих четырех стенах больше свободы, чем в браке с вами.
   Мерседес не ожидала такой быстрой реакции. Сильный удар Северна припечатал ее к стене, и до нее дошло, что она в опасности. Во рту она ощутила вкус крови от прикушенной губы. Гордо выпрямившись. Мерседес ото-шла от стены.
   — И вы еще спрашиваете, почему я не хочу добровольно заковывать себя в кандалы? — тихо спросила она.
   Северн смотрел как зачарованный на отпечаток своей руки на ее щеке. Кровь мгновенно прилила к ее лицу и так же быстро ушла, оставив лишь тонкий розовый контур на месте удара.
   — Вас повесят, — сказал он.
   В ее серых глазах блеснули слезы, но она сумела сдержать их.
   — За убийство, которое вы совершили.
   Северн отступил на шаг и улыбнулся:
   — Вы думаете, что это я убил Уэйборна?
   — А почему нет? Вы хотели получить его графский титул. Вы хотели получить меня. После его смерти вы могли оспорить притязание капитана Торна на Уэйборн-Парк. Я уверена, что к тому времени, как вы захватили меня в карете на «Таттерсоллзе», вы уже встретились с графом. Вы знали, где он и то, что он собирается уехать из Англии. Я думаю, что он рассказал вам об изменении завещания, и это взбесило вас.