Гудмэн Джо. Сладостный огонь

   «Это у нее фантазия разыгралась», — подумал Натан. Впервые Лидия увидела его в темном переулке и не успела разглядеть, пока он не заманил ее в свой гостиничный номер. В тот момент у нее были совсем другие мысли. А когда представилась возможность, она просто удрала. И тем не менее, подыгрывая ей, он спросил:
   — Откуда у тебя появилась такая уверенность?
   «Разве могло быть иначе?» — подумала Лидия. Эту уверенность нельзя было объяснить словами. Это была не интуиция и даже не инстинкт, а нечто большее.
   — Я не могу объяснить, — ответила она. — Но знаю, что никогда не смогла бы принадлежать никому другому.
   — Лидди, — нежно произнес Натан. Ему хотелось сказать, что она не должна думать, будто принадлежит ему навсегда. Все может измениться, тем более что он совсем не такой, каким она его себе вообразила: добрым, хорошим, терпеливым, щедрым и любящим. Он не стал ее разочаровывать. — Лидди, — растерянно повторил Хантер и поцеловал жену в губы.
   Она еще долго ощущала вкус его губ. Натан повернулся на бок и прижал к себе Лидию. Убаюканная мерным покачиванием судна, она почти сразу же заснула. Потом сон сморил и его.
   Натан проснулся возбужденным. Он хотел немедленно овладеть Лидией. Его желание было столь сильным, что, если бы она этого не позволила, он взял бы ее силой.
   Впрочем, до крайности дело не дошло. Еще не совсем проснувшись, Лидия повернулась и стала ласкаться к нему, как кошка, которая, завидя блюдце с молоком, начинает тереться о нога хозяина. Она чуть не замурлыкала от удовольствия, когда он вошел в нее. Мощным рывком он глубоко вторгся в ее плоть. Она выгнула спину и вцепилась в его плечи так, что ногти оставили на коже белые отметины. Лидия запрокинула голову и, почувствовав, что мощные рывки ускоряются, обхватила ногами бока Натана и подчинилась заданному ритму.
   Ее руки, плечи, ноги и самое сокровенное средоточие ее женственности принадлежали ему. Так же как ее сердце и любовь. И все это он заполучил нечестным путем. Натана вдруг охватил необъяснимый гнев. В сердцах проклиная себя за это, он глубоко погрузился в нее, отдавая ей свое семя.
   В наступившей тишине слышалось только его учащенное дыхание.
   — Я сделал тебе больно? — вдруг спросил он.
   Лидия не понимала, зачем он задает этот вопрос. Судя по всему, ему безразлично, что она ответит. Нет, он не причинил ей боли, хотя, как ей показалось, хотел это сделать.
   — Нет, — ответила Лидия.
   Натан повернулся на бок, приподнялся на локте и перекинул через плечо прядь ее волос.
   — Да, — сказал он, — сделал.
   Он не извинился, хотя Лидия заметила мелькнувшее в его взгляде сожаление. Ее это устроило.
   Она не сомневалась, что принадлежит Натану душой и телом, но понимала, что знает о нем очень мало. Интересно, а как было раньше? Какими сведениями об этом человеке располагала она до того, когда потеряла память? Натан сказал ей, что до женитьбы они были знакомы всего несколько месяцев.
   — Я тебя раньше хорошо знала? — вдруг спросила Лидия. Он почувствовал на себе пытливый взгляд ее прекрасных темно-синих глаз.
   — Как и все остальные, — ответил Хантер. — Даже лучше, чем многие.
   Она нахмурила лоб. Неужели он рассердился?
   — Это не ответ.
   — Не ответ? — Натан помедлил, а потом, словно против воли, спросил: — Что бы ты хотела услышать?
   Лидия привстала и, прикрывшись простыней, прислонилась к спинке кровати.
   — Ты сказал, что был каторжником. Почему ты не рассказал мне о шрамах на спине?
   Значит, она все-таки почувствовала их. Натан, прикрывшись до пояса одеялом, тоже сел, отперевшись на спинку кровати. Он потянулся было за своей рубашкой, но передумал. Зачем прикрывать шрамы? Она все равно знает, что они есть. Он пытался скрыть их, но не успел. Было приятно чувствовать на спине ее руку — нежную, мягкую, исцеляющую, словно бальзам.
   — Как я мог об этом заговорить? Я даже лампы погасил, чтобы тебе не было неприятно.
   — Неприятно? Неужели ты и вправду думаешь, что я такая неженка? — Она отбросила простыню, указывая на свое колено. — Смотри. Мне так хотелось быть для тебя красивой, что, когда я увидела это…
   Увидев шрам в виде полумесяца, Натан улыбнулся. Он наклонился и поцеловал его.
   — Ты прекрасна.
   Лидия взглянула на него не веря своим ушам.
   — Не плачь, — сказал он, заметив на ее глазах слезы. — Почему ты плачешь?
   Она бросилась в его объятия, и он перестал задавать вопросы.
   Лидия и сама не знала, почему плачет. Она не могла объяснить этого. Натан протянул ей уголок простыни, чтобы она утерла слезы, и ее всхлипывания постепенно прекратились.
   — Я люблю тебя, — сказала она. — Пусть даже я и не помню, как влюбилась.
   Натан крепко прижал ее к себе.
   — В моей жизни никогда не было никого похожего на тебя, Лидия. Такого нежного, щедрого, честного и невинного человека. Иногда мне кажется, что все произошло по ошибке, что ты не можешь любить меня, и я… — Натан замолчал. Он не мог ей сказать, что страшно испугался, когда подумал, что она его не любит и не хочет. — Ты хотела узнать, откуда у меня шрамы?
   Я получил их, работая на Земле Ван Дьемана. Ее теперь называют Тасманией, как будто от этого в этой преисподней что-то изменится к лучшему. Я работал на лесоповале возле Хобарта. Мы валили кипарисовую сосну, которая идет для постройки кораблей. Деревья достигали в высоту шестидесяти или семидесяти футов, а ствол иногда с трудом могли обхватить, взявшись за руки, три человека. Работали по шестнадцать часов летом и по двенадцать зимой. Я валил также мирт, который требовался колесникам, и филок-ладус ромбоидальный, древесина которого шла на мачты и рангоуты в судостроении. Иногда в качестве надсмотрщиков назначали каторжников. Эти были еще хуже. Труд ценился дешево, но человеческая жизнь вообще ничего не стоила. Многим смерть казалась избавлением. В это время на континенте обнаружили золото. Некоторые старались получить досрочное освобождение и, взяв кирку и лопату, отправиться искать золото в одиночку, вместо того чтобы работать на государственной земле. Я ждал досрочного освобождения десять лет и к тому времени уже имел эти шрамы. Двадцать пять ударов я получил за то, что пытался ослабить колодки на ногах. Никого не волновало, что я не мог в них ходить. Еще двадцать пять ударов мне приписали за то, что потерял казенную рубаху. У меня ее украли. Пятьюдесятью ударами меня наказали за драку с каторжником, который пытался меня изнасиловать. — Натан почувствовал, как дрожит Лидия, и, зная ее достаточно хорошо, понимал, что дрожь вызвана не отвращением, а состраданием. Она чувствовала его боль и разделяла ее. За всю свою жизнь Лидия не испытала ничего похожего на то, что пережил Натан, однако умела глубоко прочувствовать чужую боль. — К тому времени как я перебрался из Земли Ван Дьемана в Сидней, я провел более двухсот дней в одиночном заключении. Но не думай об этом. Я, например, стараюсь об этом не вспоминать. За десять лет это не так уж много.
   Лидия не верила, что Натан не думает об этом. Он мог не говорить о страхе, об одиночестве или страданиях, но гнев, который они вызвали, жил в нем всегда. Это было средством самозащиты.
   — Ты говорил мне, за что тебя сослали на каторгу?
   — Говорил.
   Лидии не хотелось заставлять его повторяться, но она должна была знать. Десять лет — большой срок. Наверное, преступление, которое он совершил, было серьезное.
   — Я был приговорен к двадцати годам.
   — Но ты говорил, что получил… досрочный…
   — Досрочное освобождение. Но это не помилование и не означает, что приговор снят. Мне дали возможность устроиться на работу у какого-нибудь хозяина в качестве чернорабочего или слуги, и правительство перестало заботиться обо мне. Надо лишь, чтобы каторжник сообщал, где находится. Досрочное освобождение ограничивает также возможность передвижения.
   — Однако ты приехал в Сан-Франциско?
   — По договоренности со своим работодателем. — «И благодаря подкупу целого ряда чиновников», — мысленно добавил он. — Иначе я не смог бы этого сделать. Я пока еще не свободный человек.
   — Но, Натан, когда тебя приговорили, ты был еще ребенком. Как это случилось?
   — Мне было четырнадцать лет. — Он помедлил, почувствовав, как ее пальцы нащупали на спине рубцы с неровными краями. — Меня обвинили в убийстве. Говорили, будто мне повезло, что меня не повесили.
   — Ты действительно совершил убийство?
   — Меня редко спрашивали об этом. Ты, например, не спрашивала. А сам я не стал поднимать этот вопрос.
   — Значит, я вышла за тебя замуж, не зная этого? — Она покачала головой: — Не может быть.
   Натан взял ее за плечи и немного отстранил от себя.
   — Не считай меня лучше, чем я есть. Я не убивал в четырнадцать лет, но с тех пор убивал не однажды. Это цена проживания на Земле Ван Дьемана, вернее, цена выживания там. Избавься от своих романтических фантазий, Лидия. Я не хотел бы разрушать твои иллюзии, но придется. Иначе ты не сможешь выжить там, куда мы едем.
   Он спустил ноги с кровати, встал, пересек каюту, налил воды в голубой с белым тазик и, ополоснув лицо, начал бриться. В маленьком зеркале Натан видел отражение бледного личика Лидии, видел обиду в ее темно-синих глазах. Одеваясь, он умышленно повернулся к ней так, чтобы она лишний раз увидела его спину и как следует поняла, что он за человек.
   Хантер мог защитить ее от кого угодно, только не от себя.
   Когда он ушел, Лидия поднялась с постели. Она ощущала ноющую боль между бедрами и тем не менее снова хотела его. Если бы он не ушел, Лидия снова бы затащила его в постель. Когда речь шла о Хантере, у нее не оставалось никакой гордости.
   Лидия быстро умылась холодной водой, застирала простыню, на которой осталось пятнышко ее девственной крови. В ее гардеробе было шесть платьев, включая то, которое она уже надевала на судне, а также костюм для верховой езды. Она выбрала зеленое с высоким воротником и перламутровыми пуговками. Волосы перехватила лентой такого же, как платье, зеленого цвета.
   Она сильно проголодалась, но в отличие от Натана не могла одна разгуливать по судну, поэтому стала ждать, пока кто-нибудь вспомнит, что ее нужно покормить. Чтобы как-то скоротать время, Лидия принялась распаковывать чемоданы. Она обратила внимание, что одежда Натана была очень хорошего качества. Он как-то обмолвился, что Лидия из богатой семьи, но, глядя сейчас на его вещи, она поняла, что вышла замуж не за нищего. Она вспомнила что-то о золотых приисках. Но не знала, кто нажил это состояние — он или его семья. Нахмурив брови, она попыталась вспомнить, что именно Натан говорил, а главное, когда.
   Так ничего и не вспомнив, Лидия продолжила разбирать вещи. В одном из чемоданов она нашла пяльцы, серебристо-серые нитки, в точности соответствующие цвету глаз Натана, и белые льняные салфетки с его аккуратно переведенным вензелем. «Вот как? — улыбнулась она. — Видно, я сильно влюблена, если решилась на такой подвиг. Вышивание не относилось к числу ее любимых занятий…
   Среди одежды она нашла также колоду карт, две книги — сонеты Шекспира и пособие по овцеводству, а на дне чемодана пистолет.
   Положив его на ладонь, она долго смотрела на оружие, не замечая охватившую ее дрожь. В это мгновение в каюту вошел Натан. Он остановился как вкопанный и вцепился в поднос, который держал в руках.
   — Положи пистолет, Лидия, — как можно спокойнее сказал он.
   Лидия вздрогнула и удивленно оглянулась через плечо.
   — Почему у тебя пистолет?
   Поставив поднос с завтраком на стол, Натан подошел к жене и отобрал у нее оружие.
   — Для защиты, — ответил он, положив пистолет на место, закрыл крышку чемодана и затолкал его под кровать.
   — Этот короткоствольный пистолет? Но это дамское оружие.
   — Ты помнишь всякие пустяки, но только не важные веши. Этот пистолет легко спрятать, он подходит как для женщины, так и для мужчины.
   — Мне это не нравится, Натан. Не мог бы ты от него избавиться?
   Хантер подошел к столу и принялся разгружать поднос, накрывая завтрак для двоих: апельсин, бисквитное печенье, сливочное масло, мед, сосиски и яйца, сваренные вкрутую.
   — Ты вчера обратила внимание на мужчин на нашем судне, Лидия? Мы отправились не в круиз вокруг Европы. Не забывай об этом. Это грузовое судно, на борту которого всего шестеро пассажиров. Кроме жены миссионера, ты здесь единственная женщина. А миссис Уилсон, кстати, около шестидесяти лет, и лицо у нее худое и плоское, словно шестипенсовик, поставленный на ребро. — Он наполнил черным кофе две кружки. — Ты понимаешь, о чем я толкую? Нет, выбрасывать пистолет мы не будем.
   — Ладно. — Лидии не хотелось спорить с мужем. К тому же пора было завтракать.
   Натан отодвинул для нее стул, и она, поблагодарив, села. Развернув салфетку, она положила ее на колени. Натан сделал то же самое.
   — Откуда каторжник с Земли Ван Дьемана знает, как правильно накрывать на стол? — спросила она.
   — Только не думай, что я отпрыск титулованного английского семейства или внебрачный сын какого-нибудь лорда. До того как меня осудили за убийство, я был мелким воришкой-форточником.
   — А твой хозяин? Он тоже вор?
   — Бешеный Ирландец? — Натан на мгновение застыл. — Нет, что ты! Он был политическим заключенным в начале сороковых, отсюда и его кличка. Он отбывал срок в Сиднее, мыл золото на берегах реки Тюрон, а потом купил землю в Баллабурне. Сейчас его угодья в десять раз превышают размеры поместья, конфискованного у него в Ирландии. Бешеный Ирландец обожает такие удивительные случайности Натан откусил кусочек бисквита и с задумчивым видом принялся его жевать.
   — Но ты, кажется, спрашивала о моих манерах? Это целиком заслуга Бешеного Ирландца. Он разработал целый план. Затевать интриги — это, наверное, у него в крови. Я думаю, что он увидел во мне нечто такое, что ему понравилось. Пока он не взялся за меня, я был грубым и невоспитанным, как собака динго. — Поймав на себе восхищенный взгляд Лидии, Натан тихо добавил: — Но ему до сих пор не удалось сгладить острые углы.
   Она улыбнулась, поняв, что таким образом он приносит извинение за утреннюю выходку.
   — Боже мой, Лидия! Когда ты смотришь на меня так… —» Как будто обожаешь «, — мысленно добавил он. У Натана перехватило дыхание. Ему захотелось поскорее покончить с завтраком и овладеть Лидией.
   Она опустила глаза. Но соски ее затвердели, будто Натан прикоснулся к ним, а ноющая боль между бедрами усилилась. Дрожащими пальцами она принялась чистить апельсин.
   — Чему же научил тебя Бешеный. Ирландец?
   — Он заставлял меня много читать. И писать. Обучил арифметике, чтобы вольные торговцы не могли обмануть меня. Научил разговаривать с аристократами, с женщиной, которая не является проституткой. Он даже учил меня танцевать, хотя у него ничего не вышло.
   — Возможно, Бешеный Ирландец был неподходящим партнером?
   — Я танцевал с тобой. Но тоже плохо. Лидия попыталась вспомнить.
   — Бесполезно, — призналась она наконец. — Не могу вспомнить.
   — Есть воспоминания, которые лучше оставить в прошлом, — сказал Натан, поднимая Лидию с места и заключая в свои объятия. — Кое-что лучше узнать заново. Напой какую-нибудь мелодию.
   Она начала напевать вальс, по чистой случайности выбрав именно тот, под который они танцевали на балу у Ньюберри. Она и не подозревала, какой мощный поток воспоминаний нахлынул на Хантера, когда он начал кружить ее по каюте. Ему вспомнилось отделанное бусинками синее платье с почти неприлично глубоким декольте. В нем она его заворожила. Вот и сейчас Лидия была в одном из творений мадам Симон. Он был рад, что догадался забрать в салоне платья, которые она заказала. Это было рискованно, но зато теперь он может любоваться своей женой.
   — Ты солгал мне. — Лидия перестала мурлыкать мелодию. Натан смутился. Он врал так часто, что не мог понять, за что именно его упрекают.
   — Солгал?
   — Ты танцуешь великолепно.
   От неожиданности он сбился с такта, и она наступила ему на пальцы.
   — По крайней мере танцевал до этого момента, — рассмеялась Лидия, и он крепко прижал ее к себе.
   — У тебя такие губы, что их следует целовать подолгу и часто.
   — Я очень, очень рада, что ты так думаешь, — сказала она, поднимая к нему лицо и буквально напрашиваясь на поцелуй. Когда он поцеловал ее, от него пахло кофе, медом и еще чем-то горьковато-сладким. Лидия решила, что назовет это» поцелуем на завтрак «, и улыбнулась, подумав о том, сколько завтраков и поцелуев ждет их впереди.
   Поцелуй, возможно, перешел бы в нечто большее, но уединение влюбленных нарушил стук в дверь. Натан неохотно выпустил Лидию из объятий.
   — Это, должно быть, миссис Уилсон, жена миссионера, с физиономией, похожей на томагавк. Наверное, хочет пригласить тебя совершить утренний моцион. — Сам того не желая, он обрадовался, заметив, что Лидия разочарована. — Извини, не знал, что ты намерена изнасиловать меня после завтрака. Я попросил бы миссис Уилсон подождать до обеда.
   — А теперь придется подождать тебе, — заявила Лидия.
   — Мне ли этого не знать, — печально сказал он, ощущая напряжение в паху.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ТИХООКЕАНСКАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ

Глава 8

   Много судов приходило сюда с тех пор, как на горизонте, там, где небо встречалось с океаном, появилось первое парусное судно, похожее на альбатроса. Белый человек приносил на острова Самоа — Тугуила, Уполу и Савайи — странные обычаи. Жители Самоа называли иноземцев папалаги. Слово это означало не только белого человека, но и все, что в корне отличалось от образа жизни самоа.
   Сорок лет назад преподобный Джон Уильяме из Лондонского миссионерского общества преодолел расстояние в половину земного шара, чтобы принести христианство аборигенам. Его до сих пор чтят, а мысли, вложенные в его проповеди, давно стали неотъемлемой частью духовного наследия самоа.
   Миссис Уилсон, физиономию которой Натан сравнил с томагавком, была особой серьезной, суровой, довольно мрачной и склонной к пуританизму. Ширококостная и угловатая, она была ростом на четыре дюйма выше своего супруга. Лидия ежедневно прогуливалась с ней по палубе либо сидела в каюте за вышиванием, в то время как миссис Уилсон читала вслух Библию. В этот момент Лидии стоило больших усилий сдерживать себя и не начать клевать носом. Но когда миссис Уилсон начинала рассказывать о жителях Самоа, девушка оживлялась.
   Хью Уилсон, лысеющий кривоногий толстячок в очках, внешне был полной противоположностью своей супруге. Он не понимал островитян, так и оставшись папалаги, но был, бесконечно предан своему делу. У Лидии он не вызывал симпатии, и она его по возможности сторонилась.
   После отплытия из Сан-Франциско» Эйвонлею» сопутствовали северо-восточные ветры. Благодаря вспомогательному паровому двигателю, которым было оборудовано парусное судно, оно без труда преодолевало безветренный штиль, когда паруса обвисали. Капитан предполагал на два дня задержаться на острове Уполу, бросив якорь в бухте Апиа. Стоянка прежде всего объяснялась торговыми интересами: «Эйвонлей» взял на острове груз бананов, копры, зеленых кокосовых орехов в качестве прохладительного безалкогольного напитка и какао. О другой причине стоянки члены экипажа лишь перешептывались, опасаясь быть услышанными мистером и миссис Уилсон. Речь шла о застенчивых и пугливых, бдительно охраняемых местными мужчинами островитянках, которых каждый матрос надеялся, если повезет, уломать и увести из-под носа зорких стражей. Натан не верил этим рассказам. Он думал, что женщины с острова Уполу научились не доверять папалаги, которые путешествуют на крыльях больших белых птиц.
   Пока экипаж судна занимался своими делами, молодожены отправились прогуляться по острову. Внимание Натана, залюбовавшегося небольшим водопадом, срывающимся со склона холма, отвлекла совершенно иная прекрасная картина: Лидия, купающаяся в прозрачной, как хрусталь, голубой воде небольшого водоема. Водоем был укрыт от посторонних глаз густыми зарослями папоротников. Со всех сторон, кроме утеса, образованного вулканической породой, на котором сидел Натан, к самой воде подступал непроходимый лес. Природа раскрасила этот уголок изумрудной зеленью папоротников, бриллиантами прозрачной воды, рубинами и аметистами цветов, но всю эту россыпь сокровищ затмевала красота Лидии. Ее влажные волосы блестели, как полированное черное дерево, ее кожа цвета слоновой кости была безупречно чистой, а нежная улыбка так и звала его присоединиться к ней. За время их морского путешествия Лидия освободилась духовно.
   Хантер встал и развязал цветастую лава-лава, повязанную вокруг талии. Юбка упала на камень. Оставшись в чем мать родила, Натан прыгнул в воду. Проплыв некоторое расстояние под водой, он вынырнул рядом с Лидией, скользнув влажной кожей по ее телу. Он почувствовал соблазнительные округлости ее грудей, плоский живот, гостеприимные бедра.
   Руки Лидии обвились вокруг его шеи, в глазах читалось неприкрытое желание. Ее губы раскрылись. Он чувствовал ее нежное дыхание и легонько прикоснулся к ней губами. Но Лидия требовала большего, и Натан, желая поддразнить ее, нырнул под воду и отплыл в сторону.
   Она плавала лучше и без труда поймала его, схватив за щиколотку. Отплевываясь, Натан вынырнул на поверхность, и Лидия наградила его таким крепким поцелуем в губы, что у него перехватило дыхание. Они судорожно глотнули воздух и погрузились с головой в воду. Влюбленные всплыли на поверхность неподалеку от водопада, где вода бурлила и пенилась, а в воздухе стояла водяная пыль.
   — Лидия, — тихо произнес Натан, смакуя звук ее имени, — иди ко мне.
   Она подумала, что он поведет ее на мягкий мшистый ковер, расстилающийся под деревьями на берегу, чтобы заняться любовью. Но Хантер увлек ее на более мелкое место, где вода была спокойнее. Запустив пальцы в ее влажные волосы, он покрыл поцелуями ее лицо и, спустившись по шее к плечу, услышал, как Лидия нетерпеливо постанывает от желания. Высвободившись из его объятий, она перешла в наступление и крепко поцеловала Натана в губы. Лидия знала, чего ему хочется. Ее язык обласкал мочку его уха, зубки игриво куснули.
   Он открыл было рот, чтобы назвать ее прекрасной соблазнительницей, но слова так и остались невысказанными, потому что Лидия закрыла ему рот поцелуем. Она взяла его за руки и провела ими по своей груди, показывая, какого движения ожидает.
   Неожиданно Натан приподнял ее над водой. Груди Лидии оказались на уровне его рта. Она тихо охнула, почувствовав, как его язык нежно коснулся сосков. Натан затаил дыхание, ощутив ответную реакцию ее тела, потом озабоченно спросил:
   — Я сделал тебе больно?
   Его вопрос застал Лидию врасплох. Разве он не знает?
   После нескольких недель, проведенных вместе, после того, как они спали в одной постели на «Эйвонлее» и обменивались самыми интимными ласками, он должен был знать каждую реакцию ее тела лучше, чем она сама. «Не сделал ли он мне больно? Да как ему в голову могло прийти такое!»
   — Ну конечно же, нет, — тихо ответила Лидия. — Я люблю все, что ты проделываешь со мной. Когда ты ко мне прикасаешься, ты словно бы высвобождаешь во мне какую-то первобытную силу, которая заставляет желать тебя еще сильнее. Мне больно только тогда, когда ты не делаешь этого, когда не прикасаешься ко мне…
   Правда, было еще кое-что, причинявшее боль: муж ни разу не сказал, что любит ее. Но об этом Лидия промолчала.
   Натан почувствовал, как ноги Лидии обвились вокруг его талии, она приподняла тело. Он поддержал ее за ягодицы, и Лидия, ощутив его напряженную плоть, замерла, заставляя его умирать от нетерпения. Наконец она медленно опустилась, и на этот раз тихо охнула, затрепетав от наслаждения.
   Она двигалась медленно, смакуя головокружительное чувство собственной власти. Ее руки ласково прошлись по его спине. Он не остановил ее, даже когда она прикоснулась к шрамам. Груди Лидии скользнули по его телу, и она почувствовала, как напряглись и затвердели его соски. Улыбнувшись, Лидия опустила лицо, очень нежно укусила его за плечо.
   Натан наслаждался медленным ритмом любовной игры, пока не заметил ее загадочную улыбку. Издав глубокий гортанный звук, он крепко прижал ее к себе и рывком глубоко вторгся в ее плоть, потом еще и еще.
   Лидия содрогнулась, запрокинула голову, вцепившись в плечи Натана. Закусив нижнюю губу, она сдержала крик наслаждения. Вместо нее об этом шумела вода, падая с утеса, шелестели папоротники и кричали незнакомые экзотические птицы.
   Натан достиг наивысочайшего наслаждения одновременно с ней и еще долго не отпускал ее, прижавшись лицом к влажному изгибу шеи. Лидия не видела, как из-под его опущенных век выкатились и поползли по щекам слезы. Горло перехватил нервный спазм.
   Натан осторожно поставил Лидию на ноги, наблюдая, как скрываются под водой ее великолепные груди. Он заметил, что и она смотрит на него. В ее взгляде были ожидание и некоторая настороженность. Интересно, что она хочет?
   Лидия улыбнулась. Приподнявшись на носки, она легонько поцеловала Натана, потом взяла его за руку и повела за собой к каменистому берегу, где лежали их яркие повязки. Хантер обернул свое одеяние вокруг пояса, Лидия прикрыла груди и завязала ткань узлом под мышкой. При ходьбе лава-лава раскрывалась, обнажая ногу и бедро. Натан надел ей на шею ожерелье из диких орхидей. Он так пристально разглядывал ее, что даже смутил. Лидия отвела взгляд.