Гуляковский Евгений Яковлевич. Игры шестого круга

   «А я и есть тот самый распроклятый, недоношенный Танн!»
   Наконец она заговорила на нужном ему языке, пока еще отрывочно, неровно, но это не важно. Самое трудное теперь позади — она его слышала! А он мог почувствовать любое движение мыслей в ее голове. Даже еще не родившиеся слова становились для него понятны, словно он смотрел в открытую книгу.
   Не зря он запретил себе подобные эксперименты! Слишком дорого обходится погружение в чужое сознание. Он чувствовал ее боль, гнев, оскорбленное достоинство. Он ощущал ее ужас перед возможным надругательством над собой и готовность пожертвовать всем ради любимого человека.
   Но главное — она его слышит! Он почти уже перестал на это надеяться.
   «Не молчи! Все время продолжай нести какую-нибудь чушь!»
   «Но не могу же я одновременно…»
   «Придется, Илен. Иначе они заподозрят неладное и прервут наше свидание».
   Впервые с той минуты, как она вошла, он назвал ее по имени и не подозревал, что даже произнесенное в мыслях ее имя вызовет в нем такой всплеск эмоций. Но важно было лишь то, что она почувствовала этот всплеск, и он сейчас же узнал об этом в ответной волне ее ментального поля.
   «Видишь, какой это трудный способ общения — он, в принципе, исключает ложь. Возможно, поэтому люди так боятся его… И, кажется, лишь сейчас я начинаю понимать, за что они так ненавидят Таннов».

Глава 13

   За стеной комнаты свиданий сидели в удобных креслах полковник Ковалев и его заместитель лейтенант Громов.
   Стена, покрытая специальным поляризующим свет составом, казалась полностью прозрачной, а благодаря хорошей звуковой аппаратуре, невидимые для тех, кто находился с противоположной стороны, они чувствовали себя, словно зрители в ложе первоклассного театра. На Ганимеде было не так уж много развлечений, и спектакли, поставленные самой жизнью и лишь слегка подправленные их посильным участием, доставляли им истинное наслаждение.
   — Она все время несет какую-то чушь! — недовольно поморщился Ковалев, — Можно подумать, эта женщина прилетела с Земли специально для того, чтобы рассказать Бирсову о том, что на транспортном корабле не было буфета!
   — Прошло всего десять минут, — возразил Громов, — Возможно, это эмоциональный шок. Во время последнего свидания такое иногда бывает. Все зависит от их предыдущих отношений.
   — Не знаю. Я с подобным поведением наших визитеров еще не сталкивался. Что, если в ее словах есть закодированный смысл?
   — В нашем аналитическом компьютере отличные программы расшифровки. Машина сразу же заметит скрытый логический алгоритм, если он появится в ее речи.
   — Но он-то почему молчит?! Он вообще не сказал ни одного слова, и весь сморщенный, словно проглотил что-то кислое!
   — Через несколько дней мы получим ответ. Мы узнаем все, что сейчас думает Бирсов.
   — А с ней что будем делать?
   — Что вас беспокоит? Процедура обычная…
   — Она красивая женщина — как бы не возникли осложнения с персоналом…
   — А кто знает о том, что она здесь?
   — Достаточно экипажа транспорта. Такие новости распространяются слишком быстро.
   — Придумаем что-нибудь. Это ведь не первый случай, когда наши гости не возвращаются обратно. Сложности с командой легко уладить. У них там своя очередь существует, договоримся.
   — Не нравится мне, как они себя ведут! Что-то здесь не так. Дадим им еще десять минут и, если не произойдет ничего интересного, прекратим свидание.
   « — Ну вот. Теперь ты можешь рассказать, с чем приехала, только не торопись, думай медленно. Самые важные места повторяй раза по два.
   — Корсинский приказал организовать для тебя побег.
   — Я полагал, у разведкорпуса есть более верные способы вытащить меня отсюда. Тебе не кажется это странным?
   — Все дело во времени. Разные ведомства, обычная правительственная бюрократия. Прежде чем наше прошение достигнет цели, тебе успеют выжечь мозг. Не зря военное министерство так торопится и скрывает всю информацию, касающуюся тебя.
   — Но с Ганимеда невозможно бежать. Они никогда не оставляют корабль на стыковке — он и сейчас вертится вокруг Ганимеда.
   — Корсинский распорядился выслать специальный рейдер.
   — Ничего себе! Вот это размах.
   — Да, кажется, твоя персона интересует не только меня… Но корабль долетит до Ганимеда лишь через восемь дней, расстояние от ближайшей разведбазы не позволяет им уменьшить этот срок, и ты должен продержаться до его прибытия. Я постараюсь тебе помочь, чем смогу…
   — Тебе вообще нельзя выходить из этой комнаты, я ведь знаю обо всем, что ты думаешь…
   — С этим я справлюсь сама.
   — Нет, Илен. Тебе не придется с этим справляться. Я этого не допущу.
   — Не говори глупостей, Олег. Тогда мы погибнем оба.
   — Ты не имеешь представления о моих возможностях. Они и раньше были необычны, но после общения с Лидянским мозгом значительно усилились.
   — Лидянский мозг?
   — Потом я расскажу тебе, это долгая история. В ней причина того, что за мной устроена настоящая охота. Вернее, даже не за мной, а за той информацией, которую я получил от него. Не удивлюсь, если после побега Корсинский тоже захочет заглянуть в мою память.
   — Что же нам делать, Олег?
   — Надо воспользоваться тем, что интересы наших противников не совпадают. И еще одно я знаю. Они меня ни за что не убьют. Они будут оберегать мою жизнь, даже рискуя собственной.
   — Так велика цена того, что ты знаешь?
   — Да, Илен, она достаточно велика. И поэтому они с удовольствием растерзают мой мозг на кусочки, чтобы добраться до моей памяти. Но они будут беречь мою жизнь до тех пор, пока этого не сделали. Нам надо найти такое место, где они не смогут нас достать.
   — Такого места не существует, Олег.
   — Космос велик, мы знаем лишь ничтожную его часть! Вокруг целый океан неоткрытых планет. Там может быть все, что угодно. В одном я абсолютно уверен — там не будет того, что окружает нас здесь. И если уж на то пошло, я знаю одну недоступную для них планету, на которой могут жить люди.
   — Что же это за планета?
   — О стран.
   — Может, ты и вправду Рутянский шпион?
   — А что мы знаем о них, о Рутянах, кроме того, что они приходят с Острана и уничтожают наши города? Мы не знаем даже, почему они на нас напали и как они Связаны с Тайнами. Мы ничего о них не знаем!
   — Ты сейчас сказал «наши города». Даже в мыслях не так-то просто забыть планету, на которой родился. Не так просто поменять родину.
   — Конечно, это не просто — но я готов это сделать, хотя бы ради того, чтобы понять, почему началась эта война. Рутяне уничтожают земные транспорты и земные поселения. Но они до сих пор ни разу не вступали с нами в переговоры, не захватывали наших кораблей или наших поселений, не требовали дани или выкупа. Мы не знаем, почему они это делают!
   — Неужели до сих пор никто не пытался этого выяснить?
   — Пытались. Но космический бой скоротечен, и пленных в таком бою не бывает. На Остране живут Танны, обычному человеку туда не проникнуть. Только у меня есть шанс…
   — И ты надеешься, что мы, мы вместе, сможем жить на этой совершенно чужой, враждебной Земле планете?
   — Эта надежда — все, что у меня осталось…» — Свидание окончено. Гражданка Ликранова, немедленно покиньте помещение! — неожиданно проревел скрытый в стене репродуктор.
   — Но прошло всего полчаса! — попытался возразить Олег.
   — Повторяю. Свидание окончено!
   « — Ну вот и пришла пора действовать.
   — Мне лучше вернуться, Олег. Это поможет выиграть время. Одному тебе с ними не справиться».
   Он знал, что она действительно готова это сделать ради того, чтобы сохранить ему жизнь. И потому, не говоря больше ни слова, схватил ее за руку и потащил за собой. Да и времени на споры не оставалось…
   Он давно чувствовал рядом, за тонкой стеной, два гаденьких разума, которые подслушивали их, нет, не настоящую речь, а ту ерунду, которую они говорили специально для них. Один из этих разумов он узнал, и это намного облегчило ему задачу. Оставалось лишь проникнуть к нему через тонкую стенку…
   Он действовал интуитивно, без всякого плана. Сейчас важно было выиграть время и не позволить им захватить Илей.
   Теперь, когда он знал, что через неделю за ним пришлют корабль, можно было начинать действовать.
   Внутри его мозга творилось что-то странное. Там словно бушевал ураган. Ураган гнева, заключенный в прочные стены его воли и направленный в одну определенную точку.
   Полковник неожиданно поднялся со своего места и медленно, неуверенной походкой, направился к висевшему на стене пульту управления. Его глаза остекленели, а на лице выступили мелкие бисеринки пота.
   — Что с вами, полковник, вам нехорошо?
   — Напротив, ему сейчас очень хорошо, — ответил полковник, почему-то в третьем лице, чужим, незнакомым Громову голосом. Прежде чем тот понял, что, собственно, происходит, Ковалев уже запустил механизм, открывающий выход из комнаты свиданий в аварийный кольцевой коридор. Этот коридор опоясывал весь купол станции и предназначался для спасения людей в случае разгерметизации наружной оболочки. Ни при каких других условиях двери аварийного шлюза не должны открываться.
   — Что вы делаете, полковник! Там же нет охраны, и если они…
   Договорить он не смог, потому что полковник, обернувшись, нанес ему сокрушительный удар по голове рукояткой своего табельного парализатора.
   Двойные двери шлюза приоткрылись и сразу же захлопнулись за ними. Немедленно взвыла сирена общей тревоги.
   — Плохо… Проклятая сигнализация! Я надеялся, что у нас будет больше времени. Но теперь за нас возьмутся всерьез.
   Они очутились в узком круглом коридоре, похожем на бублик, обхвативший снаружи купол станции.
   — Сюда выходят двери изо всех служебных помещений, — задыхаясь, произнесла Илен. — И отпусти, наконец, мою руку, ты ее чуть не оторвал.
   — Нам нужно успеть раньше охраны добраться до аварийного пульта. Тогда у нас в руках будут все важнейшие агрегаты, в том числе и блокировка дверей, ведущих в этот коридор из других помещений.
   — Откуда ты это знаешь?
   — Я вижу в твоей памяти карту станции со всеми пояснительными надписями.
   — Да, я выучила ее наизусть, но не думала, что до такой степени…
   — Увы, это так. Сейчас, когда речь идет о нашей жизни, я вынужден использовать твою память, даже не спросив на это согласия. Одновременно с этим я знаю все, о чем ты думаешь… Со мной тебе будет непросто… Кстати, откуда у тебя эта карта?
   — Наши агенты раздобыли ее в архивах научного ведомства.
   — Научного?
   — Когда-то здесь была научная станция по исследованию Юпитера.
   — Мне следовало об этом догадаться, слишком много внимания уделено безопасности. Осторожней! Впереди засада! — неожиданно крикнул Олег, одним сильным и в то же время осторожным движением заставив ее лечь на пол.
   Парализаторы стреляли широким лучом, достигавшим в зоне поражения нескольких десятков сантиметров, и Олегу приходилось все время помнить об этом, упреждая глаза и руки тех, кто наводил на них оружие. Впрочем, не только его тело участвовало в этом поединке — он успевал блокировать двигательные рефлексы наиболее опасных противников. Во всяком случае ему удалось в достаточной степени замедлить их реакцию.
   И все же прежде чем он до них добрался, они успели пару раз выстрелить. О г. одного выстрела он уклонился, мышцы второго стрелка свела судорога, и ствол парализатора повернулся совсем не в ту сторону, куда он его направлял.
   Стрелявший охранник дернулся и рухнул на пол. Теперь противников оставалось четверо. Времени для повторных выстрелов у них уже не было.
   Илен увидела, как пятеро людей, преградивших им путь, ни с того ни с сего оказались на полу. Что именно сделал Олег, она так и не успела рассмотреть. Когда-то она присутствовала при схватке Олега с боевиками Костистого и знала о необычной скорости его тела, сейчас ей снова показалось, что он умеет летать.
   И в этот напряженный, совершенно неподходящий для отвлеченных мыслей момент она вдруг с отчаянной ясностью поняла, что никогда не сможет разделить судьбу этого дорогого и одновременно такого чужого ей человека…
   «Да ведь он же и не человек вовсе — он Танн…» Словно только сейчас с оглушительной ясностью она осознала эту давно известную истину. Но впервые так холодно и отчужденно, так конкретно прозвучало для нее короткое слово «Танн». Впервые оно выкристаллизовалось в ее сознании и соединилось с образом Олега.
   И самое неприятное в новом для нее образе было то, что ему известна каждая ее мысль… Каждая… Даже эта.
   Сможет ли она с этим когда-нибудь примириться? Сможет ли жить с ним в чуждом для нее мире, куда он звал ее за собой? Ответа на этот вопрос у нее не было. Оставалось лишь странное предчувствие того, что он ей и не понадобится — этот ответ.
   Через каждые сорок метров коридор перекрывали герметичные переборки, оснащенные шлюзовыми камерами. Вся эта сложная система безопасности создавалась в то время, когда считалось, что главную опасность вблизи Юпитера будут представлять метеорные потоки, притянутые могучим гравитационным полем планеты. Ганимед своей разряженной атмосферой не мог защитить постройки от метеорных ударов. Однако со временем выяснилось, что сложная конфигурация Юпитерианского поля тяготения выметает весь мусор за границу пояса астероидов, оставляя космос вблизи планеты совершенно чистым. Кольцо безопасности вокруг станции к тому времени было уже создано, и сейчас им предстояло миновать один из его шлюзов…
   — Все эти двери перекроют, если они доберутся до пульта раньше нас, тогда мы окажемся в мышеловке… — хрипло проговорил Олег, чувствуя в голове нарастающую пульсацию боли, — он потратил слишком много сил на последний поединок, и у него перед глазами плавали темные пятна.
   К счастью, ближайшие двери оказались открытыми, они закрывались автоматически лишь в случае разгерметизации центрального защитного купола, изменить программу управляющего компьютера их противники не успели.
   — Когда в отделе разрабатывали план твоего побега, эти двери считались самым сложным элементом. Если нам удастся захватить аварийный пульт, они ничего уже не смогут сделать.
   — Нужно еще найти скафандры, ведь подачу воздуха можно перекрыть, и тогда мы здесь задохнемся.
   — Об этом позаботился наш агент. Он здесь всего один и ничем другим помочь нам не сможет, но полностью снаряженные скафандры должны быть спрятаны недалеко от пультовой, в заранее условленном месте Кстати, большую часть информации, необходимой для твоего побега, мы получили именно от него.
   — Меня всегда восхищала обстоятельность наших оперативников.
   Они успешно миновали третий сектор. До пультовой оставалось не больше пятидесяти метров, когда в коридор ворвались наконец солдаты тюремной охраны со стайерами в руках. Эти, не раздумывая, без лишних разговоров, открыли стрельбу на поражение.
   Но теперь в руках Олега был парализатор, и его реакция позволила опередить их первые выстрелы.
   Игольчатые пули, выпущенные охранниками, веером ушли в потолок.
   Когда они поравнялись с неподвижно лежавшими на полу солдатами, Олег увидел на них небольшие пластиковые маски и почти сразу же обнаружил причину
   — на поясе всех четверых висели боевые газовые гранаты, — опоздай он хоть на мгновение, и эта атака стала бы для них последней.
   Когда Илей, отставшая на несколько шагов, оказалась рядом, он не услышал от нее слов благодарности за успешно проведенную схватку.
   — Ты, кажется, говорил, что они будут заботиться о твоей драгоценной жизни?
   — Ну эти могли не знать, какую ценность она собой представляет.
   — Ты слишком рискуешь, Олег! Ты нарушил план всей операции, ты должен был еще неделю тихо сидеть в своей камере, пока корабль не подойдет к Ганимеду! Что я доложу Корсинскому?
   — Ты скажешь ему, что я спас твою жизнь…
   — Боюсь, он этого не оценит. А что ты собираешься делать дальше, когда прилетит корабль, — захватишь его и полетишь к своей планете?
   — Я не настолько глуп, но при первой возможности…
   — Ее у тебя не будет, этой возможности. Корсинский сразу же собирается отправить тебя на Остран. События в этой войне разворачиваются совсем не так, как их планируют наши штабы. Ты улетишь, а я вернусь в свой отдел и буду выполнять очередное задание. Так что все твои планы — это пустые мечты… — В ее голосе чувствовалась неподдельная горечь. — Но все равно я тебе благодарна. Благодарна за то, что ты не послушался меня и нарушил приказ, за то, что подарил мне несколько минут этой замечательной мечты…
   — Не будь такой пессимисткой, обстоятельства могут измениться…
   — По-моему, они уже меняются, следующая дверь закроется раньше, чем мы до нее доберемся!
   Олег бросился вперед, вложив в этот бросок всю скорость, на какую только был способен, но все равно он почти опоздал. Оставалась лишь узкая полоска между смыкающимися створками, когда он оказался рядом, но он все же успел вставить в проем ботинок. Упершись ладонями в створки двери и вложив в это усилие всю свою нечеловеческую силу, Олег стал медленно раздвигать двойные металлопластовые створки, преодолевая давление гидравлического поршня.
   В конце концов ему удалось справиться с проклятым механизмом. Самым трудным оказалось удержать створки двери, пока Илей вслед за ним продиралась в узкое отверстие.
   Платье, разорванное во время этой операции, висело на ней клочьями, и даже сейчас, даже в этом отчаянном положении он не мог не отметить, как она красива и как желанно ее тело…
   Впервые эта мысль не вызвала в нем звериного, жестокого инстинкта, которого он так боялся.
   Теперь до пультовой оставалось, судя по карте, хранившейся в памяти Илей, метров тридцать.
   Неожиданно мир перед глазами Олега смазался и медленно стал расползаться на составные части.
   Схватившись за раскалывавшуюся от боли голову, он медленно осел на пол. Илен едва успела подхватить его. Ей пришлось волоком тащить его бесчувственное тело до двери пультовой. Здесь не было шлюза, и с замком ей удалось справиться, лишь полностью разрядив в него батарею парализатора.
   Дверь после этого не закрылась, но зато они оба оказались внутри узкой маленькой комнатки, заполненной пультами приборов аварийного контроля.
   Олег не приходил в сознание, и, уложив его на пол, она беспомощно огляделась. Ничего похожего на шкаф с аптечкой первой помощи обнаружить не удалось. Единственное, что она еще могла сделать, — отыскать спрятанные здесь скафандры.
   Обнаружив их в условленном месте, она попыталась натянуть скафандр на бесчувственное тело Олега, надеясь, что свежая струя кислорода поможет ему прийти в себя. Но, несмотря на все ее усилия, Олег почти не подавал признаков жизни. Даже пульс снизился до сорока ударов в минуту. Она чувствовала полную растерянность. Скафандр ей так и не удалось на него натянуть, пришлось ограничиться лишь шлемом, но и кислород не изменил состояния Олега. Все ее медицинские знания ограничивались курсами полевой помощи и небольшой практикой, которую проходили все разведчики, но причина шокового состояния Олега оставалась для нее совершенно непонятной, никаких ран у него не было, и она не знала, как ему помочь.
   Открытая настежь дверь с выжженным замком еще больше усиливала паническое настроение молодой женщины. Илен понимала, что, если в течение ближайших минут она не найдет выхода из сложившейся ситуации, с ними будет покончено.
   Олег собирался найти скафандры и, выведя из строя компьютер, управлявший дверьми аварийного коридора, немедленно уходить. Уходить наружу, на поверхность Ганимеда.
   Среди беспорядочного нагромождения скал им было бы легче скрыться от преследователей. Он считал, что только там у них появится реальный шанс продержаться оставшееся до подхода корабля время. Жизнеобеспечения скафандров, ресурс которых был рассчитан на четверо суток, для этого было недостаточно, но, соблюдая режим строжайшей экономии воды и воздуха, они все-таки могли продержаться до подхода корабля.
   Это был хороший, правильный план. Он не учитывал лишь одного — у нее не было физических сил, чтобы сдвинуть с места неподвижное, тяжелое, как свинец, тело Олега. Она не понимала, каким образом смогла затащить его из коридора в пультовую, и сейчас сама мысль о том, что ей, возможно, придется одной остаться на поверхности безжизненного спутника, приводила ее в ужас. С другой стороны, она понимала, что никогда не бросит Олега одного на произвол судьбы
   — Вы не можете сладить с двумя преступниками, один из которых женщина?!
   Полковник Ковалев был не просто взбешен, он чувствовал, как внутри его, за маской показного бешенства нарастают глухая тоска и страх.
   Его заместитель с проломленной головой находится в госпитале. Государственный преступник бежал, пультовая захвачена беглецами, и большинство приборов наверняка уже выведены из строя…
   Расплата за все это последует достаточно быстро… Самое меньшее, что ему грозило, — потеря должности. Но это потом. Сейчас и здесь он все еще являлся хозяином своего крошечного мира. Господином и богом для сержанта с окаменевшим лицом, стоявшего перед ним навытяжку.
   Была и еще одна причина для его глухой и тоскливой ярости. Проклятая баба все-таки обманула его… Что-то она передала этому Бирсову, какой-то неизвестный аппарат, способный затуманивать психику. Ничем другим нельзя объяснить унизительное чувство беспомощности, испытанное им в зеркальной комнате.
   Неожиданно мысль об аппарате породила надежду в его безысходном отчаянии. Если что-то и может ему сейчас помочь, так это аппарат Бирсова. За такое оружие ему, возможно, простят все прегрешения…
   Сержант под его тяжелым взглядом начал, наконец, дергаться и жалко оправдываться: — Господин полковник, ведь вы же запретили применять оружие…
   — Да? И вы его действительно не применяли?
   — Только чтобы испугать преступников…
   — Прекратите лгать, Зебров! Ваши люди стреляли на поражение, не забывайте, что я все видел на экране мониторов. Результат налицо: один из преступников ранен или убит. Если это Бирсов, я вас уничтожу! Вы подготовили новую группу захвата? — Так точно, господин полковник! Туда вошли наши лучшие люди.
   — Я пойду с ними сам.
   — Но, господин полковник…
   — Никаких «но», готовьте группу к выходу и сами собирайтесь, будете нас прикрывать.
   — Слушаюсь, господин полковник!
   Илен так и не успела ничего сделать до того, как они появились. Зато теперь, когда начался настоящий бой, от ее былой растерянности не осталось и следа. Сейчас она чувствовала себя в родной стихии и знала, как дорого придется заплатить их противникам за ее жизнь и за жизнь Олега.
   Солдаты вновь использовали фанаты с усыпляющим газом — но теперь на ней был скафандр, а на Олеге шлем с автономным кислородным питанием.
   Она ответила им безжалостным огнем вдоль коридора из своего парализатора. Это оружие внутри металлического коридора, перекрытого многочисленными переборками и изобиловавшего поворотами, оказалось недостаточно эффективным, но какое-то время заставило держаться ее противников на расстоянии.
   Неожиданно верхняя часть косяка над дверью аппаратной расцвела огненным цветком. Звук глухого удара, от которого содрогнулся купол, заставил ее плашмя броситься на пол. Это был энергетический станер, и если бы не скафандр…
   Время, отпущенное для ответного хода, исчислялось теперь долями минуты. Следующий выстрел почти наверняка станет для нее последним…
   Перекатившись по полу к самой двери и не обращая внимания на капли расплавленного металла, лишь надеясь на то, что защита скафандра с этим справится, она выглянула в коридор.
   Здесь все заволокло густым дымом от сгоревшей резины. Неподалеку валялось бесчувственное тело одного из нападавших, пораженного огнем ее парализатора, и в руках у него… Она не сразу поверила в свою удачу — но это был именно станер! Теперь они вновь смогут разговаривать на равных!
   Ее первый выстрел разворотил защитную переборку и открыл перед ней все пространство коридора, в котором скрывались нападавшие. Второй и третий выжгли в борту станции порядочную дыру. Вокруг засвистел вырывавшийся наружу воздух.
   Это был настоящий вихрь, усиливавшийся по мере приближения к пробитому ею отверстию, он подхватил тех из нападавших, что еще оставались живы, и вместе с обломками вышвырнул их прочь, в разряженную атмосферу Ганимеда.
   Но у нее были только одни глаза, одни руки, и она не могла контролировать оба конца коридора…
   Когда сзади раздался выстрел, который ледяным огнем ударил по ее телу, все, что она успела сделать, это повернуться и, посмотрев в глаза тому, кто причинил ей эту невыносимую боль, в последний раз нажать спусковую кнопку станера.
   Ослепительная вспышка станерного разряда оборвала жизнь и неудавшуюся карьеру полковника Ковалева, превратив его тело в облако раскаленного пара.
   Олег чувствовал себя так, словно всплывал на поверхность свинцовой реки. Ни один мускул не слушался его, зато дышалось легко и голова была ясной как никогда. Он лежал на полу незнакомого помещения, заваленного обломками. Вокруг полыхал пожар. Непроницаемые автоматические переборки отрезали разгерметизированную часть коридора, и внутри еще сохранилось достаточно кислорода, для того чтобы поддерживать огонь.