Гуляковский Евгений Яковлевич. Игры шестого круга

   — А, вот и ты… — Словно Илен ждала его все это время. Словно в его повторном визите, о котором они не договаривались, не было ничего необычного…
   Она широко распахнула дверь, и только сейчас, переступив порог, он увидел сидящего на кухне человека лет сорока в темно-синем мундире. Сердце гулко ударило два раза и замерло у самого горла.
   Собственно, он почти догадался, почти знал, что идет в заранее подготовленную ловушку, и все-таки шел. Словно его магнитом через весь город тянула эта проклятая дверь!
   — Извини. Я не знал, что ты не одна.
   — Капитан Корсинский. Он хотел с тобой поговорить. — И словно этим было все сказано и не требовалось никаких других объяснений, она повернулась и ушла в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь. А Олег так и остался стоять у порога кухни, пригвожденный к месту безмерным удивлением.
   Скрещенная с мечом серебряная ракета на бляхе мундира Корсинского могла означать лишь одно: космическая разведка, служба безопасности. Та самая овеянная легендами организация, о подвигах которой сделано столько видеокристаллов, но с сотрудниками которой никому из обывателей не доводилось встречаться.
   В этом не было ничего удивительного, сфера деятельности этой организации лежала за пределами Земли…
   — Долго ты себя заставляешь ждать. Не устал бегать по городу?
   — Ждать? Меня?
   — А ты как думал, с чего бы я стал тут чаи распивать? — Он повернулся и теперь смотрел на Олега в упор холодным, оценивающим взглядом. Первое удивление уже прошло, и Олег молчал, ожидая продолжения этого невероятного разговора.
   — Мы давно за тобой наблюдаем. С того самого момента, когда медики попытались замести следы своего преступления и вычеркнули из списка живых твою настоящую фамилию.
   — Так вы все знаете… — Удивление Олега возрастало после каждой фразы Корсинского. Пока только удивление. Он еще не успел сопоставить все факты. Олег болезненно воспринимал все, что касалось истории его рождения, да и гордости и самолюбия у него, пожалуй, тоже хватало на двоих. Вот только страха перед этим человеком он не испытывал совершенно. Хотя должен был после всего, что с ним приключилось.
   — Мы ждали все эти годы. Дали тебе возможность спокойно учиться, набраться опыта, проявить свои настоящие способности, — Иными словами, вы ждали результатов эксперимента, проделанного надо мной.
   Теперь уже Корсинский с удивлением посмотрел на Олега.
   — Вероятнее всего, так. Похоже, с тобой можно разговаривать без обиняков. Это хорошо. Я предпочитаю разговаривать прямо, без дипломатических тонкостей. Естественно, мы не могли упустить из виду единственного оставшегося на Земле представителя новой расы. — Он сделал останавливающий жест, оборвав попытку Олега возразить ему.
   — Я знаю, что ты хочешь сказать. Да, не в полной мере. Зародыш твоего организма не конструировали искусственно и не выращивали в колбе. Тем не менее ты ближе всех нас стоишь по генетическому уровню развития к расе Таннов. В чем-то ты даже их превзошел. Не знаю, я не медик и не ученый.
   Зато я точно знаю, насколько нам нужен такой человек, как ты. Человек, способный сойти за полноценного Танна.
   Вот уже скоро пятнадцать лет, как мы утратили контроль над их колонией. Если сказать честно, мы вообще не знаем, что там происходит.
   — Одним словом, вы знаете обо мне все… — Пока что Олега больше занимало лишь то, что касалось его лично. И в этом не было ничего удивительного. Едва увидев бляху агента космической службы безопасности, открыто приколотую на отвороте кителя Корсинского, он понял — с этой минуты его жизнь уже никогда не будет прежней.
   — Чуть-чуть больше, чем знаешь ты сам. Такая уж у нас специальность.
   — Мне не нравится такая специальность.
   — Думаешь, мне она нравится? Но кто-то должен следить за тем, чтобы этот мир не взорвался. Ты что-нибудь знаешь о Рутянах?
   — Только то, что сообщалось в официальной прессе.
   — Там не много сообщалось. Но, возможно, их первый визит всего лишь начало. Начало большой космической войны, и они пришли с Острана.
   — Планета Таннов?
   — Теперь ты понимаешь, почему я здесь?
   Какое-то время Олег молчал, пытаясь разобраться в собственных чувствах. В том, например, почему он не испытывал ни малейшей радости от визита Корсинского. Хотя не далее как вчера он готов был отдать все, чтобы вырваться за пределы опостылевшей ему старой и грязной планеты. Из мира, в котором для него за восемнадцать лет так и не нашлось родного уголка. Теперь, вероятно, ему подобную возможность предоставят. Словно прочитав его мысли, Корсинский сказал: — Корпус космической разведки — совершенно особое учреждение. Это даже не учреждение — это одна большая семья, в который каждый отвечает за другого.
   — Красиво сказано…
   — Это правда. Мы занимаемся жестокими, а порой и грязными вещами. Если при этом не стоять друг за друга — никому из нас не выжить. Может быть, именно у нас ты найдешь то, что безуспешно искал все эти годы.
   — Зачем вам понадобилось устраивать комедию с больницей?
   — Мы должны были знать, как ты поведешь себя в экстремальной ситуации. Наши психологи хотели убедиться в предсказуемости твоего поведения.
   — Довольно странная манера проводить тесты. Почему вы просто не предложили мне служить в вашем ведомстве? Я бы согласился не раздумывая.
   — Ты и сейчас согласишься. А что касается предложения служить у нас, мы никому этого не предлагаем. Работа всех наших служб построена таким образом, что окружающие даже не догадываются об их существовании.
   На прямые контакты, такие, как сейчас с тобой, мы идем крайне редко, в особых чрезвычайных обстоятельствах, да и то лишь тогда, когда человек практически уже завербован нашими службами.
   — Я никем не завербован! — Олегом все больше овладевал гнев, мешавший ему контролировать свои действия.
   — Конечно, ты еще не завербован. Пока еще нет. Ты всего лишь получил предложение поступить в школу наших кадровых агентов, стать полноправным гражданином, на всю жизнь обеспечить себе защиту и поддержку нашей организации. И у тебя есть право выбора. Ты можешь отказаться и вернуться в медицинский центр. Они будут рады, если мы вернем им ценный экспериментальный материал.
   — Иными словами, выбора у меня нет.
   — Почти всегда кто-то делает за нас наш выбор. Право собственного выбора надо заслужить.
   Предложение Корсинского нравилось Олегу все меньше. Но он еще не решил, как поступать дальше. Слишком неожиданно было случившееся, слишком круто предлагали ему изменить собственную судьбу.
   Меньше всего в этом предложении ему нравилось то, что за него все уже решено другими людьми. Весь этот разговор, в сущности, пустая формальность. В коротких взглядах, которые изредка бросал на него капитан, он чувствовал тщательно скрываемое презрение. «Кто ты такой, чтобы я тратил на тебя свое драгоценное время? Всего лишь грязный неудавшийся бак. И он еще смеет говорить о собственном выборе…»
   Баками бульварные газетенки окрестили искусственно выращенных в танках людей, это слово употреблялось как презрительная кличка, и Олег не сомневался, что именно так про себя именует его Корсинский. Огромная пропасть в общественном положении лежала между ними, и сейчас капитан дал ему это почувствовать.
   — Могу я хотя бы подумать? Капитан отрицательно покачал головой и достал из внутреннего кармана кителя бумагу контракта.
   — Мы и так потратили на тебя слишком много времени. Или ты подписываешь этот документ, или мы расстаемся, и ты поступаешь в распоряжение медицинского центра.
   Олег взял в руки официальную бумагу с водяными знаками и гербами. В глазах его появился ледяной блеск, когда он нарочито медленно стал читать отдельные пункты соглашения: «Два года учебы на полном государственном обеспечении… Звание суперлейтенанта по окончании учебы с правом выполнения персональных заданий». Он еще раз прочитал этот пункт, вспомнил об Остране и о том, для чего он им понадобился. Никто, кроме него, не сможет войти в контакт с колонией Таннов на Остране. А это означало, что там он будет предоставлен самому себе.
   И, в конце концов, все это вместе взятое означало не что иное, как освобождение от Земли… Перед ним лежала долгая, нелегкая дорога в космос. И в конце ее, пока что не совсем отчетливо, проглядывали контуры свободы.
   В одном Корсинский, несомненно, прав: подписав эту бумагу, он станет полноправным членом человеческого сообщества, обретет могущественную защиту и хотя бы на время учебы станет недосягаем для всех своих врагов.
   На какую-то долю мгновения у него мелькнуло сомнение в том, были ли они на самом деле, эти враги, или все происшедшее с ним лишь хорошо разыгранная постановка по сценарию, написанному психологами департамента космической разведки.
   Уже взяв ручку и отыскав в документе нужную графу, он все-таки спросил: — Илен случайно оказалась замешана в ваших делах или выполняла специальное задание?
   Капитан не спешил с ответом. После того как подписанный контракт вновь оказался у него в руках, он сказал: — Есть одно условие, не обозначенное в контракте. Вы должны будете и впредь сохранять в тайне собственное происхождение и свои необычайные способности, по крайней мере на время учебы. Надеюсь, вы понимаете, что это в ваших же интересах.
   — Не совсем, сэр, хотя догадываюсь, что вы желаете избежать лишних конфликтов среди курсантов.
   — Не только это. Необходимость срочного получения информации по Острану обеспечит для вас слишком быстрое продвижение по службе.
   Вся деятельность нашего ведомства основана на взаимной выручке — члены корпуса космической разведки пользуются многими привилегиями и всегда поддерживают друг друга в сложных обстоятельствах. Нам бы не хотелось вызывать в ваших будущих сослуживцах зависть и тому подобные чувства.
   — Когда какой-то недоношенный бак становится еще и выскочкой, это может повредить всему делу, — тихо, почти про себя, пробормотал Олег.
   — Вы что-то сказали? — уточнил Корсинский.
   — Нет, сэр, просто повторил свой вопрос о хозяйке квартиры, в которой мы с вами находимся.
   — Ах, это… Она наш давний агент. Наши люди ничего не делают без приказа начальства, — Корсинский улыбнулся, и эта улыбка навсегда осталась в памяти Олега.
   Гнев, нараставший в нем с первого момента этой встречи, остался глубоко внутри его и, не найдя выхода, превратился в едкую горечь. Подтвердилось все, о чем он догадывался с самого начала и во что не желал верить.
   По крайней мере теперь он свободен. Последняя ниточка, привязывавшая его к этому городу, к этой планете и ко всей Земной Федерации, оборвалась.
   В чем-то психологи разведкорпуса все-таки ошиблись. В чем-то очень важном.

Глава 6

   Иногда во сне он видел свою планету. Это было дикое место. Дикое и прекрасное. Там у него не было врагов и, самое главное, там у него были друзья. В конце концов, он достаточно молод, чтобы подождать еще пару лет. Он знал, что даже в случае успешного прохождения экзаменов в школу космических колонистов это не гарантировало ему желанной свободы. Многие из вновь осваиваемых миров не представляли собой ничего привлекательного, и жизнь колонистов в таких местах регламентировалась еще более жесткими правилами, чем в земных городах.
   Хотя никто не знал, как живут Танны в своей абсолютно закрытой резервации на окраинной планете, куда много лет не заходил ни один Земной корабль, в одном Олег не сомневался — когда придет время, он окажется там среди таких же, как он. Никто больше даже мысленно не назовет его «баком». Он будет жить среди себе подобных, и что бы ни ждало его на этой планете, он примет ее законы, он бросит там якорь и найдет наконец свой дом…
   Посетив на следующий день столичное отделение космической разведки, расположенное в невзрачном здании с вывеской частной адвокатской конторы, он получил командировочные и предписание прибыть в учебный центр к двадцатому марта. Центр располагался на Аркуре, планете двойной звезды альфы Тельца, на месте старой космической базы, от которой в свое время отказался флот.
   Чтобы добраться до Тельца, понадобится около месяца, и до двадцатого марта у него останется еще недели две свободного времени. На его месте любой нормальный молодой человек использовал бы это время, чтобы познакомиться с соблазнами, приготовленными столицей для тех, у кого есть деньги. Теперь деньги у него были, и все же он не стал откладывать отъезд ни на один день.
   Он мог сам выбирать маршрут, впрочем, только до беты Проциона. Дальше рейсовые корабли не ходили, и ему предстояла пересадка на попутный военный глайдер.
   Олег понимал, что ощущение полной свободы, охватившее его, весьма обманчиво, стоит ему сделать всего один неверный шаг, и всевидящее тайное око разведки обратит на него свое внимание.
   Он чувствовал за собой непрерывную слежку, из чего лишний раз сделал вывод, какую ценность он для них представляет в качестве будущего источника информации об Остране.
   В дальнейшем, если возникнет необходимость, он сможет использовать этот факт себе на пользу.
   Олег знал, что обнаружить ведущееся современными техническими средствами наблюдение обычный человек не в состоянии. Однако пользы от этого знания не было никакой. Скорее, наоборот, он лишний раз осознал свою полную беспомощность.
   Людей, ведущих за ним слежку, он не видел ни разу, если не считать того старика в пневматичке, — хотя при желании смог бы, наверно, установить место, откуда велось наблюдение.
   Один раз ему пришла в голову идея воспользоваться скоростными линиями городского транспорта и еще раз повторить трюк с пересадками. Просто для того, чтобы насолить своим соглядатаям. Но он тут же остановил себя. Даже если ему удастся уйти от наблюдателей, пользы от этого не будет никакой, зато его противники станут гораздо осторожнее и узнают кое-что новенькое о его способностях.
   Еще во время беседы с капитаном Корсинским он понял, что знают они далеко не все. Он сам время от времени открывал в себе новые свойства. Видимо, его организм к восемнадцати годам еще не закончил свое развитие.
   Уже здесь, в Ланке, пару дней назад он вдруг почувствовал, что может слышать слабые звуки на расстоянии нескольких километров. Для этого надо было лишь сосредоточиться, отключить от сознания шумовой фон города и как бы приблизить к себе нужное место. Тогда он мог разобрать даже шорох гусеницы, ползущей в траве. Похоже, расстояние здесь вообще не играло никакой роли.
   По-настоящему свое новое общественное положение Олег осознал, когда посетил городские кассы космопорта, чтобы впервые в жизни купить билет на космический лайнер. На свои подъемные он мог выбирать между вторым и третьим классом и решил не экономить. Не так уж часто происходят подобные события…
   Корабль отправлялся во вторник, и он едва дотерпел, когда кончатся последние дни ожидания, самые долгие дни на Земле. Наконец день отправления наступил.
   Космопорт располагался высоко в горах, в стороне от городских мегаполисов. Хотя аварий космических лайнеров не случалось уже несколько лет, меры безопасности после того, как «Росток» из-за отказа двигателей рухнул на жилой район, соблюдались очень строго.
   Готовый к старту рейсовый корабль (его корабль!) стоял на ускорительной платформе и напомнил Олегу выброшенного на сушу кита.
   Он выглядел некрасивым, почти нелепым, но внешнее впечатление оказалось обманчивым.
   Едва Олег переступил порог скоростного гравитационного лифта, как очутился в волшебном мире современного пассажирского лайнера…
   Стюард, проверивший его билет, поздравил нового пассажира с отличным выбором корабля, вручил ему рекламный проспект, электронную карточку, заменявшую ключ от каюты, и маленький плоский мешочек, сшитый из гладкой кожи, с тонким шнурком, чтобы вешать на шею.
   — Что это такое? — с удивлением спросил Олег, разглядывая незнакомый для него предмет.
   — Внутри зашит белый песок Сахары. Каждый, кто уходит в большой космос, всегда берет с собой частичку родной планеты. Такова традиция.
   Традиция Олегу понравилась, он тут же надел ладанку на шею и забыл о ней до того самого времени, пока на нее не указал перст судьбы.
   Каюта второго класса оказалась совсем маленькой (зато одноместной!). Этого он никак не ожидал и почему-то постеснялся спросить в кассе, когда покупал билет. Зато теперь этот приятный сюрприз в сочетании с идеальной чистотой и порядком заметно улучшил ему настроение.
   Оказалось даже, что у него есть свой собственный вход в туалетную кабину с душем, рассчитанную на две каюты. Но когда он ею пользовался, двери автоматически запирались и никто не мог его потревожить.
   Он тут же привел себя в порядок, достал свой лучший костюм, приобретенный специально для этой поездки, и отправился в кают-компанию своего класса ужинать.
   О том, что настало время ужина, его своевременно известило информационное табло над дверью.
   Никогда он не бывал на космических кораблях. Он, конечно, читал про них, видел в реалах, но в жизни все выглядело иначе.
   Никакой реал не мог передать запах натуральной кожи, звон хрусталя или это бесподобное выражение, навсегда застывшее на лице робота-метрдотеля в золоченой ливрее, назначившего ему обеденное место в салоне второго класса.
   Начало путешествия было похоже на сон. Мягкий беззвучный старт, никаких перегрузок.
   Когда на огромном обзорном экране, стилизованном под иллюминатор, появилась обратная сторона луны, музыка зазвучала тише, свет приглушили и капитан торжественно поздравил пассажиров с выходом в открытое пространство.
   Олег одиноко сидел за своим столиком, разглядывая шикарно одетых дам, словно сошедших с обложек модных журналов. Сейчас он чувствовал себя еще более отчужденно и одиноко, чем раньше. Этот мир роскоши и показного блеска ему не принадлежал. Возможно даже, он видит его в первый и последний раз…
   Когда он подумал об этом, легкая прохладная рука коснулась его локтя. Олег вздрогнул, словно от удара электрического тока, и резко обернулся.
   Перед ним, слегка порозовев от волнения, стояла Илен.
   — Ты?.. — только и сумел он промолвить, а она лишь пожала плечами.
   — Неужели ты думал, что они отпустят тебя без провожатого? Ты слишком много для них значишь.
   — Выходит, ты и есть тот самый провожатый?
   — Можно назвать это и так. Но я сама хотела тебя увидеть. У меня тридцать вторая каюта. До двенадцати дверь будет незаперта — зайди, если захочешь поговорить.
   Она сразу же исчезла, заслоненная танцующими парами, а он все еще не мог прийти в себя от этого неожиданного предложения, от желания и вспыхнувшего гнева одновременно. Слишком свежи еще были воспоминания их первой ночи. Лишь вчера он простился с ней, навсегда поставив точку на этом подстроенном разведслужбами знакомстве…
   И вот теперь она летит вместе с ним. Она даже не скрывает, что ей поручено за ним следить, и в то же время приглашает к себе. Что это? Порочность, бесстыдство или что-то иное?
   Он, конечно, никуда не пойдет! Но удовольствие, смешанное с грустью, испытываемое им от прощания с Землей, неожиданно померкло.
   Его мысли помимо воли все время возвращались к Илен. Он вспоминал мельчайшие подробности их единственной ночи и последовавшего за тем расставания.
   Наскоро закончив ужин, он вернулся к себе в каюту в надежде заснуть и избавиться тем самым от мучительных часов борьбы с самим собой До двенадцати оставалось еще целых два часа! Зачем она ему сказала время? Она ничего не делает случайно. Каждый шаг — тонкий расчет. Каждое слово — очередная ложь. Он ненавидел ее тем сильнее, чем мучительней становилось желание послать к черту все благоразумные мысли и очертя голову броситься к ней в каюту.
   Его удерживала лишь одна-единственная мысль, мысль о плате. Не важно, что платит ей не он, раз плата существовала — свидание становилось унизительным.
   Вся его мужская гордость восставала против такого варианта. Он думал лишь о том, сколько подобных заданий до него она уже выполнила. Сколько мужских рук равнодушно и по-хозяйски уверенно касались ее тела…
   Оставалось непонятным и нелогичным лишь одно обстоятельство — почему его так сильно волнует все, что связано с Илен?
   И дело не только в сегодняшней встрече. Он думал об Илен непрерывно, до самого отлета. Он хотел ее увидеть еще раз, и у него едва хватило благоразумия не пойти к ней проститься перед отлетом. И вот теперь она летит на том же корабле… Нужно всего лишь открыть дверь каюты, подняться на третий уровень и отыскать на дверях табличку с номером тридцать два…
   Чтобы прекратить эту унизительную пытку, он открыл дверь и вышел в коридор. До двенадцати оставалось ровно пятнадцать минут. Так что по крайней мере он может считать, что сдался лишь в самый последний момент.
   Было и еще одно обстоятельство, которое, в конце концов, оказалось сильнее всех его благоразумных рассуждений. Он знал, что Илен ждет его и хочет, чтобы он пришел. Он просто чувствовал это.
   Корабль словно, вымер. Многие пассажиры, утомленные сборами и переменой привычной обстановки, уже спали в своих каютах. Те же, кто искал развлечений, оставались в барах и кают-компаниях.
   Но тишина была что-то уж слишком полной. Словно Олег очутился в глубоком вакууме. Так с ним уже бывало, и он догадывался о причине своего состояния.
   Если появлялась какая-то серьезная опасность, если чужой человеческий разум замышлял против него что-то недоброе, его чувства словно отрезали все внешние, не имеющие отношения к возникшей опасности раздражители, и он переставал слышать, а иногда и видеть окружающее. Но зато в сотни раз обострялось ощущение того, что в данную минуту несло в себе потенциальную угрозу.
   Вот и сейчас он услышал легкий металлический щелчок. Кто-то за его спиной, за поворотом коридора, снял с предохранителя парализатор. Он не понимал, откуда взялась у него полная уверенность в том, что это был именно парализатор, но знал, что не ошибся.
   Он бы нашел выход из этой ситуации, если бы у него был только один противник. Но подготовившие засаду люди, видимо, знали, что им придется иметь дело с необычным человеком.
   Еще один противник, защищенный сенсорной маской, не пропускающей никаких мозговых излучений, ждал его впереди, притаившись за голографическим изображением двери.
   Настоящая дверь этой каюты, снятая с направляющих, благополучно покоилась в шкафу, и как только Олег поравнялся с изображением несуществующей двери, к нему протянулась рука с зажатым в ней холодным металлическим прямоугольником.
   Очнулся Олег уже в кресле. Его руки были умело привязаны к подлокотникам, а само кресло намертво закреплено в полу. Он мгновенно все вспомнил. Единственным утешительным открытием было лишь то, что он находился не в тюрьме и не в больничной палате, а в обыкновенной пассажирской каюте.
   Его противники явно не пользовались на этом корабле абсолютной властью — иначе допрос велся бы совсем в другом месте.
   Напротив него сидел очень худой человек с глубоко ввалившимися глазами. Несколько шрамов на лице и ледяной, давящий взгляд не оставляли сомнений в том, что такие слова, как жалость или сострадание к ближнему, ему не знакомы. Справа от кресла стоял еще один, и мельком взглянув на него, Олег похолодел. Его память на лица, как, впрочем, и на многое другое, была безупречной. И он сразу же узнал человека из банды Костистого, которого ударил в ночном кафе в день знакомства с Илен.
   Выходит, люди Костистого не забыли о нем. Но почему они ждали так долго? И почему решили разделаться с ним на космическом лайнере, один билет на который стоил целое состояние?
   Похоже, им тоже от него что-то нужно. А раз так — у него появится время, много ему и не надо. Минут пять-шесть, чтобы прийти в себя после выстрела парализатора. И тогда можно будет проверить, что прочнее — любительские веревки, которыми его привязали к креслу, или его мускулы.
   Похожий на скелет бандит разглядывал Олега с ленивым любопытством, как какую-то редкостную букашку, насаженную на булавку.
   — Меня зовут Костистый. Ты, вероятно, слышал обо мне — эту кличку придумали мои люди, и она меня устраивает. Если ты думаешь, что я стану тратить на тебя свое личное время из-за уличной драки, то ты слишком высокого о себе мнения, парень.
   Такие вещи улаживают мои помощники. Тебе разрешили сесть на этот лайнер лишь потому, что у меня возникло желание встретиться с тобой. Да и жив ты до сих пор именно поэтому.
   Мы знаем, какие большие надежды питает федеральная разведка, подготавливая тебя для отправки на Остран. Мы знаем также, что ты наполовину человек, а наполовину бак и что именно поэтому у тебя есть шанс добраться туда, куда никто еще не смог проникнуть.
   Речь этого человека не походила на речь обыкновенного бандита. Впрочем, и по другим признакам Олег понял, что ночная драка в кафе была всего лишь прелюдией и что настоящее действие начинается лишь теперь.
   До сих пор ему удавалось показывать всем своим видом, насколько он испуган. Впрочем, для этого не требовалось особых усилий — ему и в самом деле было не по себе. Сейчас самое главное — не утратить до конца внутренний контроль. И правильно выбрать момент. Он думал, что живым из этой комнаты его не выпустят. Не было причин для серьезного интереса Костистого к его личности. «Здесь какая-то ошибка, как только они поймут, что я ничего не смогу для них сделать, они начнут… Возможно, это будет выстрел или удар ножом, это не имело особого значения… Газеты писали о том, что трупы случайно умерших в дороге пассажиров выбрасывают в открытый космос… Если я упущу момент, опоздаю хотя бы на одно мгновение — со мной произойдет то же самое».