Синфьотли ощутил дыхание ледяного холода, словно на него повеяло
ветром с заснеженных горных вершин. Черный силуэт в дверях пошевелился,
сделал шаг вперед. Синфьотли сжался, как пружина, и коснулся рукой
кинжала, пылающего в притолоке. Пусть колдовское, пусть чужое, но все-таки
это было оружие. Асир не позволит черной ночной тени растерзать его, точно
беззащитного ягненка. Но едва пальцы человека притронулись к рукоятке, как
их обожгло нестерпимым холодом, и Синфьотли с проклятием - отдернул руку.
И снова прозвучал легкий смешок таинственного гостя. Синфьотли вздрогнул.
С огромным трудом овладев собой, человек спросил:
- Кто ты? Как ты вошел сюда?
- Ты звал меня, вот я и пришел, - был ответ.
- Я не звал тебя, демон, - хрипло прошептал Синфьотли, цепенея под
взглядом красных пылающих глаз на все еще не различимом в темноте лице.
- Ты ошибаешься, и я вовсе не демон, - хмыкнул пришелец. Что-то
смутно знакомое и оттого еще более ужасное прозвучало в этом смешке.
Незнакомец сделал еще несколько шагов к Синфьотли, и с каждым его новым
шагом алый камень на рукояти кинжала пылал все ярче и ярче.
Синфьотли встал. Ему начинало казаться, что он сходит с ума, что на
него надвигается чудовищное зеркало, в котором он видит свое искаженное
отражение. Нарушены были все цвета: волосы не соломенного цвета, а белые,
глаза не светло-серые, а красные... и это кошмарное черное лицо, тонущее в
тени...
И вдруг страх в одно мгновение отпустил Синфьотли, когда он
неожиданно понял, кто перед ним.
- Сигмунд, - произнес Синфьотли, разом ослабев от только что
пережитого ужаса.
Пришелец улыбнулся. Теперь сомнений уже не оставалось: такая улыбка -
озорная и вместе с тем чуть высокомерная - была только у Сигмунда.
- Ты звал меня, брат, - повторил он, и красный свет в его глазах
медленно угас, затаившись лишь на самом дне зрачков. - Ведь ты звал меня.
Ты окликнул меня по имени, когда я, неприкаянный, бродил вокруг дома, где
мы с тобой родились.
- Да, - шепнул Синфьотли.
- Но еще раньше меня позвала сюда моя Соль...
Синфьотли никогда прежде не замечал за Сигмундом особенной
привязанности к девушке, которая считалась его племянницей. Но его не
насторожила интонация, с которой явившийся из запредельных миров брат
произнес эти слова: "моя Соль". Слишком взволнован был, чтобы заметить еще
одну странность.
Теперь братья стояли друг против друга, один - смущенный,
растерянный, другой - уверенный в себе, с легкой улыбкой на
мертвенно-бледном лице. Внешнее сходство только подчеркивало это различие
между ними.
По деревянному полу прозвучали чьи-то шаги. Близнецы обернулись
одновременно и увидели, что на пороге комнаты, шатаясь и хватаясь руками
за горло, стоит их мать. На Сунильд была только холщовая рубаха с
развязанными у ворота тесемками и сползшая на плечи шаль. В багровом
свете, струящемся из красного камня, глаза старой женщины, казалось, были
залиты не слезами а кровью.
- Что это?.. - прошептала Сунильд. - Зачем ты дразнишь меня, сын?..
Откуда у тебя это зеркало?..
Синфьотли перевел взгляд на Сигмунда. Живой мертвец побелел, и даже
красные сполохи не могли скрыть этой бледности, залившей его хищное лицо.
Губы Сигмунда задрожали, и он бросился к Сунильд.
- Мать! - вскрикнул он, увидев, что старая женщина, теряя сознание,
медленно оседает на колени. Пылающими в красном зареве руками он подхватил
ее и тут же выпустил, страшно закричав.
Сигмунд стоял над упавшей женщиной, откинув назад светловолосую
голову и широко раскрыв рот, и кричал, кричал, и от его звериного вопля у
Синфьотли стыла в жилах кровь. Наконец крик стал слабее. Сигмунд простонал
несколько раз и затих. Потом его глаза встретились с глазами брата, и
Сигмунд попытался улыбнуться. Синфьотли поразила нечеловеческая боль,
которая глядела на него уз красноватых зрачков оборотня.
- Я обжегся, - совсем тихо сказал Сигмунд. - Но это не ожог, это
больнее... Это хуже всего, что я когда-либо испытывал.
Он склонился над матерью и с тоской посмотрел на нее, не смея больше
к ней притронуться.
- Ты был ее любимым сыном, - сказал Синфьотли, не зная, чем еще
утешить брата.
Но оборотень уже пришел в себя и выпрямился. На его лице появилось то
самое надменное выражение, которое было так хорошо знакомо Синфьотли.
- Это больше не имеет значения, - сказал Сигмунд. - Я вернулся в свой
дом и буду жить здесь. Слуги еще остались?
Синфьотли покачал головой. Сигмунд уселся в кресло и развалился
поудобнее.
- Тогда _т_ы_ будешь прислуживать мне, - сказал он и наставил на
брата указательный палец. - Подай-ка мне вина.
Синфьотли молча налил ему из своего кувшина. В голове у него тупо
стучал какой-то молот. Он плохо видел в этом болезненном багровом свете и
плохо понимал происходящее.
Сигмунд отпил вина и похвалил вкус и букет. Синфьотли стоял рядом,
готовый налить еще. Ему хотелось подойти к матери, но он не смел
пошевелиться без позволения этого странного гостя, который был его братом.
Вдруг Сигмунд рассмеялся.
- А ведь ты потерял тело своего брата, Синфьотли?
Асир вздрогнул и кивнул..
- Нет, ты не потерял его. Не убивайся из-за этого, мой заботливый,
преданный брат. Я сам ушел. А ты ведь хотел меня похоронить. Ты ведь сжечь
меня хотел...
- Ты был мертв Сигмунд - с трудом вымолвил Синфьотли.
- Мертв? Отчасти да. Но не совсем, как видишь. Я и жив, я и умер...
но больше жив, чем умер.. Спроси хоть Арнульфа Сверчка, который все про
всех знает.
- Арнульфа заели волки, - машинально сказал Синфьотли. - Его нашли
прямо на улице, неподалеку от харчевни "Бурый Бык". Снег на несколько
футов вокруг был забрызган его кровью...
- Отжужжал, значит, наш Сверчок, - с равнодушным видом протянул
Сигмунд, но улыбка помимо воли тронула его узкие губы. - Откуда же в
городе волки, а?
Синфьотли задрожал. Какая-то неведомая сила стиснула на миг его
сердце необъяснимым страхом. Как будто разговор зашел о чем-то очень
опасном. Перемогая себя, он ответил:
- Это оборотень, Сигмунд. Служанка по имени Хильда, наша кухарка,
которую я сам и купил в дом... Она оставляла на снегу следы, волчьи и
человеческие. Помоги мне, брат! Я не знаю, кем ты стал и какая сила
вернула тебя на землю, но, если ты все еще любишь меня, помоги одолеть
колдовство...
Синфьотли замолчал. Страшный красный огонь пылал в глазах Сигмунда, и
Синфьотли не в силах был отвести взгляда от этих неподвижных глаз. Наконец
Сигмунд опустил голову и усмехнулся.
- Женщина, говоришь? Наша Хильда?
- Да, - сказал Синфьотли. - Я уверен в этом.
- Хорошо, - твердо произнес Сигмунд. - Я помогу тебе. Но ты будешь
делать то, что я прикажу. Слушай, брат. Завтра ты отправишься в
гладиаторские казармы и поговоришь с Гунастром. Пусть старик к вечеру
отправит сюда под надежной охраной того, кто убил меня. Киммерийца.
- При чем тут киммериец? Я взял его ради того, чтобы он тешил твою
душу кровавыми подвигами.
Сигмунд улыбнулся, обнажив очень белые зубы.
- Я знаю. Ты очень заботливый родственник. Но мне нужен этот человек.
И ты приведешь его ко мне. - Он наклонился вперед и повторил тихим
голосом, от которого у Синфьотли мороз пошел по коже: - Ты приведешь ко
мне киммерийца, брат.
- Если твои черные камешки попали в эту часть круга, то ты проиграл,
- втолковывал Конану Ходо. Они сидели на корточках возле круга,
начерченного осколком кирпича на каменных плитах. Ходо обучал молодого
варвара одной из бесчисленных азартных игр, до которых рыжий толстяк был
большой охотник.
Конан недовольно морщил нос, вороша черные и белые камешки на своей
широкой ладони.
- Больно сложные они, все эти правила, - сказал он наконец, - нет ли
чего попроще, Ходо?
- Куда уж проще! - произнес Ходо убедительно. - У вас в Киммерии
небось всего и игр - кто кому скорее кости переломает!
Киммериец хмыкнул, довольный. Ходо смотрел на него задумчиво, задрав
бороду. С одной стороны, играть с Хуннаром толстяку надоело, тот все время
норовит сжульничать. С дугой стороны, Конан, несмотря на свою дикарскую
честность, противник небезопасный, и в раздражение его лучше не вводить.
Вдруг варвар вытянул шею вглядываясь, и его лицо приняло злобное
выражение. В казарме появился Синфьотли. Но проклятый асир снова был не
один: он стоял возле Гунастра, а из глубины двора к ним приближался
Арванд. Скрипнув зубами, Конан отвернулся. Ходо, все это время внимательно
следивший за молодым киммерийцем, ткнул его в бок кулаком и заметил:
- А ты просто кровавый пес, киммериец. Не беспокойся, рано или поздно
Синфьотли будет твой и ты разрежешь его на кусочки. Такие, как ты,
добиваются своего. А сейчас слушай лучше меня: если твои белые камешки
попадают на мое поле...
Синфьотли сразу произвел на Гунастра какое-то странное впечатление.
Старик знал асира с детства и потому очень быстро заметил, что того будто
подменили. Синфьотли, обычно такой спокойный и выдержанный, все время
вздрагивал и озирался. Когда Гунастр коснулся рукой его плеча и повторил
свой вопрос, Синфьотли подскочил и уставился на содержателя казармы широко
раскрытыми глазами.
- Синфьотли, ты не болен?
- Я здоров, - быстро сказал асир. - И дома тоже все в порядке. И
высокородная Сунильд моя мать, она...
Подошедший в этот момент Арванд кивнул ему в знак приветствия. Глядя
на ванира сумасшедшим взглядом почти белых глаз, Синфьотли еще раз
пробормотал:
- И высокородная Сунильд не лежит без сознания на пороге
пиршественного зала. И не обжигают до костей прикосновения материнских
рук... - Он тряхнул головой, отгоняя страшные воспоминания, которые
отчасти принадлежали не ему. - Словом, Гунастр, - сказал он прояснившимся
голосом, - я хочу, чтобы сегодня вечером этот киммериец... тот, кто убил
меня... _М_о_й_ киммериец был у меня дома. Я забираю его, понятно? Сегодня
вечером приведи его. - Синфьотли сморщился, вспоминая, все ли он сказал. -
Да, - добавил он после некоторого раздумья, - вспомнил. Под надежной
охраной. Приведи сегодня вечером ко мне того киммерийца, которого я взял в
плен, и под надежной охраной. Так нужно. Я не знаю, зачем и при чем тут
киммериец, но нужно именно так.
Арванд смотрел на асира мрачнее тучи. Было что-то очень тревожащее в
поведении Синфьотли. Асир производил впечатление не то больного, не то
пьяного. Было видно, что он несет бред и находился на грани безумия. Но
еще вероятнее было другое предположение, и оно-то пришло Арванду на ум в
первую очередь: оборотень все же настиг своего брата и наложил на него
печать своего духа. Теперь гордый Синфьотли - просто безмозглое орудие в
руках живого мертвеца. Лучше всего было бы убить Синфьотли и тем самым
освободить его душу от проклятия, а Халога - от опасности, которую несет
сын Младшего Бога. Но как это сделать сейчас, у всех на глазах? И что
ожидает в таком случае Арванда, если он поднимет руку на знатного
человека? Можно, конечно, заняться подстрекательством и натравить на
Синфьотли Конана... Вон как сверкают глаза у мстительного киммерийца! Но
Арванду почему-то не хотелось увидеть, как мальчишку-варвара разорвут на
части взбешенные кони.
И потому ванир неподвижно стоял в полушаге от Гунастра, рядом с
хозяином и все-таки чуть отступив, и безмолвно слушал сбивчивые
распоряжения Синфьотли.
Асир провел рукой по лбу и бросил на Гунастра растерянный взгляд.
- Значит, ты понял, что нужно сделать?
Гунастр ободряюще похлопал его по плечу.
- Пожалуйста, не беспокойся, Синфьотли. Мальчишка принадлежит тебе, и
сегодня вечером я сам его доставлю.
Синфьотли кивнул и, не прибавив больше ни слова, повернулся и вышел
из ворот. Охранники сразу же заложили засов.
Гунастр проводил его взглядом, потом передернул плечами и повернулся
к Арванду.
- Что это с ним? Болен, что ли? Или в городе опять появились
наркотики?
Арванд молчал. Оборотень потребовал доставить ему Конана - человека,
которому известно, кто такая Соль и кто ее отец. Скоро, очень скоро
вервольф доберется и до второго, кому известны все его тайны. И тогда
настанет черед Арванда. Нет уж, лучше нанести удар первому. Надо
поговорить с киммерийцем, и чем скорее, тем лучше.
- Эй, - сказал Гунастр, - я, по-моему, задал тебе вопрос! Или твоя
непочтительность дошла уже до того, что ты вообще перестал со мной
разговаривать?
- Извини, - сказал Арванд. - Я и вправду невежлив.
Гунастр раздраженно хмыкнул.
- Для меня это не новость. Так что ты думаешь о Синфьотли?
Мгновение Арванд испытующе смотрел на своего хозяина, а потом вдруг
решился:
- Я думаю, тут вмешались злые чары. Он стал опасен. Он очень опасен.
Гунастр махнул рукой, раздражаясь еще больше.
- Глупости. Я знаю его с детских лет.
- Собака, которую вырастил, взяв щенком, тоже не опасна, пока не
подцепит бешенство.
- Вечно ты говоришь загадками. По-твоему, мне нечего больше делать,
как только ломать над ними голову? Опасен Синфьотли или нет, сегодня
вечером я препровожу к нему парня.
- Сам? - Арванд едва сдержался, чтобы не выкрикнуть это слово.
- Синфьотли сказал "под охраной", ты же слышал. Конечно, я сам
доставлю киммерийца. Меня-то ему не обставить, если вздумает бежать.
Арванд чуть ли не до крови прикусил губу. Он знал, что когда у
Гунастра появляется на лице это непреклонное выражение, спорить со
стариком не только бесполезно, но и небезопасно. Ванир ощутил острое
желание напиться до беспамятного состояния и забыть обо всем. Хотя бы на
время.
После ужина, когда Конан уже готовился к приятному свиданию со своим
соломенным матрасом (после боя в память Сигмунда киммерийцу поменяли
постель и принесли свежей соломы), его окликнул повар Акун.
- Тебя зовет хозяин, киммериец. Иди к нему.
Ругаясь себе под нос, Конан лениво поплелся во двор казармы. Старик в
своей длинной кольчуге ждал его, заложив руки за пояс. Конан остановился в
десяти шагах от содержателя казармы и с интересом уставился на него.
Гунастр был вооружен до зубов. Длинные седые волосы придерживал на лбу
обруч. Кольчужный капюшон был откинут на спину, шею защищал небольшой
металлический воротник. Киммериец, конечно, не мог знать, что необъяснимый
страх Арванда каким-то образом передался и его хозяину. Хоть старик и
высмеял своего помощника, хоть он и отказался слушать его предостережения,
тем не менее счел за лучшее принять кое-какие меры предосторожности.
- Я получил сегодня распоряжение доставить тебя в дом Синфьотли,
малыш, - заявил старик, глядя на рослого киммерийца снизу вверх. - Так что
бери теплый плащ и отправляйся. Смотри, чтобы мне не пришлось тебя долго
ждать!
Конан почти бегом бросился в свою каморку за меховым плащом. Сердце
варвара пело и ликовало: в дом Синфьотли! Он отправляется в логово своего
врага! Пусть хоть десяток вервольфов встанут между киммерийцем и
человеком, котором он ненавидит, - Конан знал, что в конце концов увидит,
как Синфьотли бьется в предсмертных судорогах.
Гунастр невольно усмехнулся, глядя в широкую спину юноши. Он хорошо
понимал, что происходит сейчас в этой дикой и бесхитростной душе. Что ж,
дело Гунастра - выполнить поручение, а уж о своей безопасности Синфьотли
пусть позаботится сам.
- Я готов, - сказал Конан, бесшумно подкравшись к старику со спины. К
великому разочарованию молодого киммерийца, Гунастр даже не вздрогнул. Он
вообще сделал вид, что маневр Конана не произвел на него никакого
впечатления (со стороны старого рубаки это было чистой воды лицемерием).
- Пошли, раз готов, - сказал Гунастр и неторопливо зашагал к двери.
Он подумал еще раз о том, что стоило, наверное, заковать киммерийца в
цепи. Но Арванд чуть ли не на коленях умолял содержателя казармы не делать
этого. Вероятно, чертов ванир опять прав. Конану уже приходилось выходить
в город и ничего страшного не стряслось. Проклятый холоп, этот Арванд
слишком часто он оказывается прав. Однако совету вооружить киммерийца
Гунастр следовать отказался, причем наотрез: это было бы совсем уж глупо.
За спинами киммерийца и старого гиперборейца заложили засов. Лязгнули
мечи стражников, занявших свой пост, и все стихло. Кругом были сугробы,
синие в призрачном лунном свете, и тонущие в снегу дома. Желтые полоски
света пробивались из-за плотно закрытых ставен.
Оказавшись вдвоем на ночной улице, Конан и Гунастр вдруг обратили
внимание на то, каким пустым и тихим стал город. Как будто с наступлением
темноты Халога вымер. На улицах и площадях не было видно ни одного
человека, и желтый свет в притаившихся домах казался таинственным и
призрачным, словно за этими ставнями бесшумно сновали привидения.
Гунастр тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. Что за глупости!
Город как город - Халога ничуть не изменился за этот месяц. А что до
отсутствия людей на улицах - кому охота бродить морозной ночью?
Конан чутко прислушивался, стараясь уловить малейший звук. Ноздри
варвара слегка раздувались. Сейчас он был похож на крупного молодого
хищника, который вышел на охоту и желает удостовериться в том, что
поблизости нет еще более кровожадного свирепого зверя и что сам он не
превратится по нелепой неосторожности из охотника в жертву. Похоже, осмотр
вполне удовлетворил киммерийца. Он бросил на Гунастра вопросительный
взгляд. Старик кивнул, и оба они двинулись вперед. Снег хрустел под их
мягкими сапогами.
Так они миновали несколько непривычно тихих питейных заведений,
приунывший дом терпимости, откуда не доносилось ни смеха, ни визга, ни
пьяных воплей, свернули на обезлюдевшую площадь, откуда еще вчера ушел
отряд бродячих наемников, который стоял там лагерем, жег костры и весьма
назойливо предлагал свои услуги. Никого не встретили они и в более
респектабельной части города. Город был пустынным в полном смысле этого
слова. Безлюдные улицы производили угнетающее впечатление. Но, с другой
стороны, если путникам не попадались навстречу друзья, то и враги тоже не
нападали на них. На улицах Халога в этот час воистину не было
н_и_к_о_г_о_.
- Гунастр!..
Звук этого голоса, доносившийся откуда-то из соседнего переулка,
заставил старика и его молодого спутника вздрогнуть. Оба мгновенно замерли
посреди дороги. Голос, окликнувший содержателя казармы по имени, был
женский. Но было в нем также нечто неестественное, нечеловеческое, как
будто той, что обратилась к ним, непривычно было выговаривать слова
человеческой речи. Глухой и ломкий, этот девичий голос был полностью лишен
какой-либо интонации.
- Гунастр, ты привел того, кого мы ждем? - снова заговорил голос.
Теперь Конан, стряхнувший с себя оцепенение страха, понял, кому он
принадлежит. Так разговаривать могла только она, Соль, глухая. Девушка не
слышит сама себя, не может контролировать интонации, и потому так странно
звучит ее речь.
Гунастр вскинул голову. Несмотря на то, что лицо его залила
мертвенная бледность, старик решительно не поддавался попыткам запугать
его.
- Кто здесь? - громко сказал он в ответ. - Кто говорит со мной?
Ответа не последовало. Конан инстинктивно потянулся рукой к поясу и,
вспомнив о том, что безоружен, досадливо плюнул.
- Отвечай! - снова возвысил голос Гунастр. - Кто ты? Почему
прячешься? Выйди на свет!
- Она не ответит, - сказал ему киммериец.
- А ты почем знаешь?
Конан хмыкнул.
- Она не слышит тебя. И говорит с тобой наугад.
- Что значит - "не слышит"? Тебе знакома эта женщина? Кто она? Да
говори же!
- Конан! - снова зазвучал глухой женский голос. - Ведь ты здесь,
Конан! Ты здесь, безоружный и беспомощный, жертва, обреченная на заклание!
Когда наши зубы вонзятся в твое тело и наши когти станут терзать твою
плоть, ты даже не сможешь защитить себя!
Забыв о том, что ведьма не может его услышать, киммериец яростно
зарычал:
- Что же ты прячешься от меня, потаскушка, согрешившая с волком?
Выходи на яркий свет! Веди сюда своего любовника, который покрывает тебя
каждую ночь, и посмотрим, чьи зубы острее!
Из темного переулка донеслось глухое рычание, и из-за угла медленно
выступил огромный белый волк с пылающими угольями красных глаз. Скаля зубы
и прижимая к голове острые уши, он остановился в двадцати шагах от Конана
и старика. На спине зверя, подобрав ноги, удобно устроилась юная девушка,
всю одежду которой составляли густые золотые волосы, окутывающие ее гибкое
тело почти до середины бедер. Она была ослепительно хороша - пугающей,
дьявольской красотой. Огромные глаза, зеленые, как изумруды, неестественно
яркие, сверкали в обрамлении густых ресниц. В зелени радужной оболочки
тонул красный зрачок. Очень красные, пухлые, почти непристойно вывернутые
губы оттеняли молочную белизну зубов. И если бы незабвенный туранец,
наградивший Амалазунту экзотическим прозвищем Изюмчик, увидел эту узкую
талию и расцветшую грудь, он закатил бы свои черные маслянистые глазки и
процитировал строку восточного поэта: "На тоненькой ветке - два спелых
плода".
Девушка легко и грациозно соскочила со спины зверя и встала босиком
на снег. Волк снова зарычал и шагнул вперед.
Конан и Гунастр, оба - несмотря на значительную разницу в возрасте -
имели изрядный опыт в битвах. И потому при виде угрозы не раздумывая
встали плечом к плечу.
- Дай мне оружие, - сквозь зубы процедил киммериец.
Гунастр сунул ему в руки кинжал. На мгновение Конан сжал пальцы
старика.
- Спасибо, - сказал варвар просто, и Гунастр внезапно всем сердцем
ощутил правоту Арванда: этот дикий юноша из диких гор - самый опасный
враг, если вызвать его ненависть, но и самый отважный и верный союзник для
того, кто завоюет его доверие.
Волк приготовился к прыжку. Нагая девушка, приплясывая от нетерпения,
следила за людьми и беззвучно смеялась.
В следующее мгновение все смешалось. Волк прыгнул. Страшные челюсти
лязгнули совсем близко, промахнувшись лишь на волосок. Конан успел
увернуться, спасая свое горло. В тот же миг Гунастр выбросил вперед руку с
коротким мечом и распорол зверю бок. Однако из страшной раны не хлынула
кровь, как можно было ожидать. Гунастру показалось, что металл входит не в
живую плоть. Ощущение было такое, будто он пронзает тюфяк, плотно набитый
соломой. Светлый мех тут же затянул рану:
- Его нельзя убить, - задыхаясь, крикнул Гунастру Конан. - Это
оборотень! - Что-то подтолкнуло киммерийца, и он, почти против своей воли,
добавил громко и торжествующе: - Это Сигмунд!
Ответом ему был яростный вой. Из разверстой пасти зверя повалил
зловонный дым. Спустя несколько секунд на снегу лежал, скорчившись,
человек, очень похожий на Синфьотли. Но молодой киммериец теперь уже
никогда не перепутал бы близнецов.
Девушка страшно закричала, широко раскрывая рот и простирая руки,
словно пытаясь защитить упавшего. Сигмунд пошевелился, встал на
четвереньки и оскалился совершенно по-волчьи. В его руке неожиданно
блеснул кинжал.
- Мне нужен был киммериец, - сказал он. Гунастр зачарованно смотрел,
как шевелятся красные губы на белом, как маска, лице оборотня. - Но теперь
ты тоже знаешь тайну. Вы умрете оба. И когда вы умрете, мы вас съедим.
- Боги... - прошептал Гунастр.
Конан ударил его по скуле.
- Не смотри так долго на него! Не смотри ему в глаза! Он заколдует
тебя, старик!
Сигмунд засмеялся и сделал знак своей дочери подойти поближе.
- Гляди, девочка, - сказал он, - как я расправлюсь с этими жалкими
тварями!
Конан плюнул.
- Она же тебя не слышит, - презрительно сказал киммериец. - Не
пытайся запугать нас, Сигмунд. Там, на холмах, я убил тебя в честном бою,
и убью еще раз, если понадобится.
- Только не сегодня! - крикнул Сигмунд и неожиданно набросился на
своих противников.
Гунастр ловко отразил первую атаку, подставив под удар заколдованного
кинжала кольчужный рукав. Острие скользнуло по металлу знаменитой кольчуги
Гунастра, доставшейся ему от деда или прадеда, не причинив старику
никакого вреда. Ответный выпад старого воина поразил Сигмунда в грудь и
пробил бы ему легкое, будь противник еще жив. С разверстой раной на
обнаженной груди, откуда не вытекло ни капли крови, Сигмунд продолжал
биться. Его рана напоминала темную зияющую дыру. Конан заметил, что
оборотень совершенно не беспокоится о своей безопасности. Все свои силы
человек-зверь направил только на нападение. Его действительно нельзя убить
обыкновенным оружием. Как только у Сигмунда появится передышка, он залечит
все нанесенные ему увечья.
Плечом к плечу Конан и Гунастр сражались против Сигмунда. Сын
Младшего Бога был страшен. Его молниеносные движения невозможно было
предугадать. И если Сигмунд атаковал их раз за разом, не обращая внимания
на необходимость защищаться, то двое его противников не помышляли о том,
чтобы перейти в нападение, поскольку это было не только опасно, но и
бесполезно, и лишь отбивали его удары.
- Нам не вырваться, - прохрипел Гунастр. - Как только он вымотает
нас, эта чертова девка вцепится со спины.
Сигмунд услышал это и рассмеялся. Он несколько раз лязгнул зубами и
повторил свою угрозу:
- Мы сожрем вас живыми, два куска мяса.
В ответ Конан зарычал, как разозленный зверь. Сигмунд ожидал, что
выведенный из себя варвар раскроется, сделав отчаянную попытку убить
своего врага, но Конан редко терял голову. Он успел заметить, что сзади к
ним подкрадывается крупная волчица с золотистым мехом.
- Гунастр! Сзади! - крикнул он.
Челюсти хищницы захлопнулись, когда она схватила зубами воздух. Взвыв
ветром с заснеженных горных вершин. Черный силуэт в дверях пошевелился,
сделал шаг вперед. Синфьотли сжался, как пружина, и коснулся рукой
кинжала, пылающего в притолоке. Пусть колдовское, пусть чужое, но все-таки
это было оружие. Асир не позволит черной ночной тени растерзать его, точно
беззащитного ягненка. Но едва пальцы человека притронулись к рукоятке, как
их обожгло нестерпимым холодом, и Синфьотли с проклятием - отдернул руку.
И снова прозвучал легкий смешок таинственного гостя. Синфьотли вздрогнул.
С огромным трудом овладев собой, человек спросил:
- Кто ты? Как ты вошел сюда?
- Ты звал меня, вот я и пришел, - был ответ.
- Я не звал тебя, демон, - хрипло прошептал Синфьотли, цепенея под
взглядом красных пылающих глаз на все еще не различимом в темноте лице.
- Ты ошибаешься, и я вовсе не демон, - хмыкнул пришелец. Что-то
смутно знакомое и оттого еще более ужасное прозвучало в этом смешке.
Незнакомец сделал еще несколько шагов к Синфьотли, и с каждым его новым
шагом алый камень на рукояти кинжала пылал все ярче и ярче.
Синфьотли встал. Ему начинало казаться, что он сходит с ума, что на
него надвигается чудовищное зеркало, в котором он видит свое искаженное
отражение. Нарушены были все цвета: волосы не соломенного цвета, а белые,
глаза не светло-серые, а красные... и это кошмарное черное лицо, тонущее в
тени...
И вдруг страх в одно мгновение отпустил Синфьотли, когда он
неожиданно понял, кто перед ним.
- Сигмунд, - произнес Синфьотли, разом ослабев от только что
пережитого ужаса.
Пришелец улыбнулся. Теперь сомнений уже не оставалось: такая улыбка -
озорная и вместе с тем чуть высокомерная - была только у Сигмунда.
- Ты звал меня, брат, - повторил он, и красный свет в его глазах
медленно угас, затаившись лишь на самом дне зрачков. - Ведь ты звал меня.
Ты окликнул меня по имени, когда я, неприкаянный, бродил вокруг дома, где
мы с тобой родились.
- Да, - шепнул Синфьотли.
- Но еще раньше меня позвала сюда моя Соль...
Синфьотли никогда прежде не замечал за Сигмундом особенной
привязанности к девушке, которая считалась его племянницей. Но его не
насторожила интонация, с которой явившийся из запредельных миров брат
произнес эти слова: "моя Соль". Слишком взволнован был, чтобы заметить еще
одну странность.
Теперь братья стояли друг против друга, один - смущенный,
растерянный, другой - уверенный в себе, с легкой улыбкой на
мертвенно-бледном лице. Внешнее сходство только подчеркивало это различие
между ними.
По деревянному полу прозвучали чьи-то шаги. Близнецы обернулись
одновременно и увидели, что на пороге комнаты, шатаясь и хватаясь руками
за горло, стоит их мать. На Сунильд была только холщовая рубаха с
развязанными у ворота тесемками и сползшая на плечи шаль. В багровом
свете, струящемся из красного камня, глаза старой женщины, казалось, были
залиты не слезами а кровью.
- Что это?.. - прошептала Сунильд. - Зачем ты дразнишь меня, сын?..
Откуда у тебя это зеркало?..
Синфьотли перевел взгляд на Сигмунда. Живой мертвец побелел, и даже
красные сполохи не могли скрыть этой бледности, залившей его хищное лицо.
Губы Сигмунда задрожали, и он бросился к Сунильд.
- Мать! - вскрикнул он, увидев, что старая женщина, теряя сознание,
медленно оседает на колени. Пылающими в красном зареве руками он подхватил
ее и тут же выпустил, страшно закричав.
Сигмунд стоял над упавшей женщиной, откинув назад светловолосую
голову и широко раскрыв рот, и кричал, кричал, и от его звериного вопля у
Синфьотли стыла в жилах кровь. Наконец крик стал слабее. Сигмунд простонал
несколько раз и затих. Потом его глаза встретились с глазами брата, и
Сигмунд попытался улыбнуться. Синфьотли поразила нечеловеческая боль,
которая глядела на него уз красноватых зрачков оборотня.
- Я обжегся, - совсем тихо сказал Сигмунд. - Но это не ожог, это
больнее... Это хуже всего, что я когда-либо испытывал.
Он склонился над матерью и с тоской посмотрел на нее, не смея больше
к ней притронуться.
- Ты был ее любимым сыном, - сказал Синфьотли, не зная, чем еще
утешить брата.
Но оборотень уже пришел в себя и выпрямился. На его лице появилось то
самое надменное выражение, которое было так хорошо знакомо Синфьотли.
- Это больше не имеет значения, - сказал Сигмунд. - Я вернулся в свой
дом и буду жить здесь. Слуги еще остались?
Синфьотли покачал головой. Сигмунд уселся в кресло и развалился
поудобнее.
- Тогда _т_ы_ будешь прислуживать мне, - сказал он и наставил на
брата указательный палец. - Подай-ка мне вина.
Синфьотли молча налил ему из своего кувшина. В голове у него тупо
стучал какой-то молот. Он плохо видел в этом болезненном багровом свете и
плохо понимал происходящее.
Сигмунд отпил вина и похвалил вкус и букет. Синфьотли стоял рядом,
готовый налить еще. Ему хотелось подойти к матери, но он не смел
пошевелиться без позволения этого странного гостя, который был его братом.
Вдруг Сигмунд рассмеялся.
- А ведь ты потерял тело своего брата, Синфьотли?
Асир вздрогнул и кивнул..
- Нет, ты не потерял его. Не убивайся из-за этого, мой заботливый,
преданный брат. Я сам ушел. А ты ведь хотел меня похоронить. Ты ведь сжечь
меня хотел...
- Ты был мертв Сигмунд - с трудом вымолвил Синфьотли.
- Мертв? Отчасти да. Но не совсем, как видишь. Я и жив, я и умер...
но больше жив, чем умер.. Спроси хоть Арнульфа Сверчка, который все про
всех знает.
- Арнульфа заели волки, - машинально сказал Синфьотли. - Его нашли
прямо на улице, неподалеку от харчевни "Бурый Бык". Снег на несколько
футов вокруг был забрызган его кровью...
- Отжужжал, значит, наш Сверчок, - с равнодушным видом протянул
Сигмунд, но улыбка помимо воли тронула его узкие губы. - Откуда же в
городе волки, а?
Синфьотли задрожал. Какая-то неведомая сила стиснула на миг его
сердце необъяснимым страхом. Как будто разговор зашел о чем-то очень
опасном. Перемогая себя, он ответил:
- Это оборотень, Сигмунд. Служанка по имени Хильда, наша кухарка,
которую я сам и купил в дом... Она оставляла на снегу следы, волчьи и
человеческие. Помоги мне, брат! Я не знаю, кем ты стал и какая сила
вернула тебя на землю, но, если ты все еще любишь меня, помоги одолеть
колдовство...
Синфьотли замолчал. Страшный красный огонь пылал в глазах Сигмунда, и
Синфьотли не в силах был отвести взгляда от этих неподвижных глаз. Наконец
Сигмунд опустил голову и усмехнулся.
- Женщина, говоришь? Наша Хильда?
- Да, - сказал Синфьотли. - Я уверен в этом.
- Хорошо, - твердо произнес Сигмунд. - Я помогу тебе. Но ты будешь
делать то, что я прикажу. Слушай, брат. Завтра ты отправишься в
гладиаторские казармы и поговоришь с Гунастром. Пусть старик к вечеру
отправит сюда под надежной охраной того, кто убил меня. Киммерийца.
- При чем тут киммериец? Я взял его ради того, чтобы он тешил твою
душу кровавыми подвигами.
Сигмунд улыбнулся, обнажив очень белые зубы.
- Я знаю. Ты очень заботливый родственник. Но мне нужен этот человек.
И ты приведешь его ко мне. - Он наклонился вперед и повторил тихим
голосом, от которого у Синфьотли мороз пошел по коже: - Ты приведешь ко
мне киммерийца, брат.
- Если твои черные камешки попали в эту часть круга, то ты проиграл,
- втолковывал Конану Ходо. Они сидели на корточках возле круга,
начерченного осколком кирпича на каменных плитах. Ходо обучал молодого
варвара одной из бесчисленных азартных игр, до которых рыжий толстяк был
большой охотник.
Конан недовольно морщил нос, вороша черные и белые камешки на своей
широкой ладони.
- Больно сложные они, все эти правила, - сказал он наконец, - нет ли
чего попроще, Ходо?
- Куда уж проще! - произнес Ходо убедительно. - У вас в Киммерии
небось всего и игр - кто кому скорее кости переломает!
Киммериец хмыкнул, довольный. Ходо смотрел на него задумчиво, задрав
бороду. С одной стороны, играть с Хуннаром толстяку надоело, тот все время
норовит сжульничать. С дугой стороны, Конан, несмотря на свою дикарскую
честность, противник небезопасный, и в раздражение его лучше не вводить.
Вдруг варвар вытянул шею вглядываясь, и его лицо приняло злобное
выражение. В казарме появился Синфьотли. Но проклятый асир снова был не
один: он стоял возле Гунастра, а из глубины двора к ним приближался
Арванд. Скрипнув зубами, Конан отвернулся. Ходо, все это время внимательно
следивший за молодым киммерийцем, ткнул его в бок кулаком и заметил:
- А ты просто кровавый пес, киммериец. Не беспокойся, рано или поздно
Синфьотли будет твой и ты разрежешь его на кусочки. Такие, как ты,
добиваются своего. А сейчас слушай лучше меня: если твои белые камешки
попадают на мое поле...
Синфьотли сразу произвел на Гунастра какое-то странное впечатление.
Старик знал асира с детства и потому очень быстро заметил, что того будто
подменили. Синфьотли, обычно такой спокойный и выдержанный, все время
вздрагивал и озирался. Когда Гунастр коснулся рукой его плеча и повторил
свой вопрос, Синфьотли подскочил и уставился на содержателя казармы широко
раскрытыми глазами.
- Синфьотли, ты не болен?
- Я здоров, - быстро сказал асир. - И дома тоже все в порядке. И
высокородная Сунильд моя мать, она...
Подошедший в этот момент Арванд кивнул ему в знак приветствия. Глядя
на ванира сумасшедшим взглядом почти белых глаз, Синфьотли еще раз
пробормотал:
- И высокородная Сунильд не лежит без сознания на пороге
пиршественного зала. И не обжигают до костей прикосновения материнских
рук... - Он тряхнул головой, отгоняя страшные воспоминания, которые
отчасти принадлежали не ему. - Словом, Гунастр, - сказал он прояснившимся
голосом, - я хочу, чтобы сегодня вечером этот киммериец... тот, кто убил
меня... _М_о_й_ киммериец был у меня дома. Я забираю его, понятно? Сегодня
вечером приведи его. - Синфьотли сморщился, вспоминая, все ли он сказал. -
Да, - добавил он после некоторого раздумья, - вспомнил. Под надежной
охраной. Приведи сегодня вечером ко мне того киммерийца, которого я взял в
плен, и под надежной охраной. Так нужно. Я не знаю, зачем и при чем тут
киммериец, но нужно именно так.
Арванд смотрел на асира мрачнее тучи. Было что-то очень тревожащее в
поведении Синфьотли. Асир производил впечатление не то больного, не то
пьяного. Было видно, что он несет бред и находился на грани безумия. Но
еще вероятнее было другое предположение, и оно-то пришло Арванду на ум в
первую очередь: оборотень все же настиг своего брата и наложил на него
печать своего духа. Теперь гордый Синфьотли - просто безмозглое орудие в
руках живого мертвеца. Лучше всего было бы убить Синфьотли и тем самым
освободить его душу от проклятия, а Халога - от опасности, которую несет
сын Младшего Бога. Но как это сделать сейчас, у всех на глазах? И что
ожидает в таком случае Арванда, если он поднимет руку на знатного
человека? Можно, конечно, заняться подстрекательством и натравить на
Синфьотли Конана... Вон как сверкают глаза у мстительного киммерийца! Но
Арванду почему-то не хотелось увидеть, как мальчишку-варвара разорвут на
части взбешенные кони.
И потому ванир неподвижно стоял в полушаге от Гунастра, рядом с
хозяином и все-таки чуть отступив, и безмолвно слушал сбивчивые
распоряжения Синфьотли.
Асир провел рукой по лбу и бросил на Гунастра растерянный взгляд.
- Значит, ты понял, что нужно сделать?
Гунастр ободряюще похлопал его по плечу.
- Пожалуйста, не беспокойся, Синфьотли. Мальчишка принадлежит тебе, и
сегодня вечером я сам его доставлю.
Синфьотли кивнул и, не прибавив больше ни слова, повернулся и вышел
из ворот. Охранники сразу же заложили засов.
Гунастр проводил его взглядом, потом передернул плечами и повернулся
к Арванду.
- Что это с ним? Болен, что ли? Или в городе опять появились
наркотики?
Арванд молчал. Оборотень потребовал доставить ему Конана - человека,
которому известно, кто такая Соль и кто ее отец. Скоро, очень скоро
вервольф доберется и до второго, кому известны все его тайны. И тогда
настанет черед Арванда. Нет уж, лучше нанести удар первому. Надо
поговорить с киммерийцем, и чем скорее, тем лучше.
- Эй, - сказал Гунастр, - я, по-моему, задал тебе вопрос! Или твоя
непочтительность дошла уже до того, что ты вообще перестал со мной
разговаривать?
- Извини, - сказал Арванд. - Я и вправду невежлив.
Гунастр раздраженно хмыкнул.
- Для меня это не новость. Так что ты думаешь о Синфьотли?
Мгновение Арванд испытующе смотрел на своего хозяина, а потом вдруг
решился:
- Я думаю, тут вмешались злые чары. Он стал опасен. Он очень опасен.
Гунастр махнул рукой, раздражаясь еще больше.
- Глупости. Я знаю его с детских лет.
- Собака, которую вырастил, взяв щенком, тоже не опасна, пока не
подцепит бешенство.
- Вечно ты говоришь загадками. По-твоему, мне нечего больше делать,
как только ломать над ними голову? Опасен Синфьотли или нет, сегодня
вечером я препровожу к нему парня.
- Сам? - Арванд едва сдержался, чтобы не выкрикнуть это слово.
- Синфьотли сказал "под охраной", ты же слышал. Конечно, я сам
доставлю киммерийца. Меня-то ему не обставить, если вздумает бежать.
Арванд чуть ли не до крови прикусил губу. Он знал, что когда у
Гунастра появляется на лице это непреклонное выражение, спорить со
стариком не только бесполезно, но и небезопасно. Ванир ощутил острое
желание напиться до беспамятного состояния и забыть обо всем. Хотя бы на
время.
После ужина, когда Конан уже готовился к приятному свиданию со своим
соломенным матрасом (после боя в память Сигмунда киммерийцу поменяли
постель и принесли свежей соломы), его окликнул повар Акун.
- Тебя зовет хозяин, киммериец. Иди к нему.
Ругаясь себе под нос, Конан лениво поплелся во двор казармы. Старик в
своей длинной кольчуге ждал его, заложив руки за пояс. Конан остановился в
десяти шагах от содержателя казармы и с интересом уставился на него.
Гунастр был вооружен до зубов. Длинные седые волосы придерживал на лбу
обруч. Кольчужный капюшон был откинут на спину, шею защищал небольшой
металлический воротник. Киммериец, конечно, не мог знать, что необъяснимый
страх Арванда каким-то образом передался и его хозяину. Хоть старик и
высмеял своего помощника, хоть он и отказался слушать его предостережения,
тем не менее счел за лучшее принять кое-какие меры предосторожности.
- Я получил сегодня распоряжение доставить тебя в дом Синфьотли,
малыш, - заявил старик, глядя на рослого киммерийца снизу вверх. - Так что
бери теплый плащ и отправляйся. Смотри, чтобы мне не пришлось тебя долго
ждать!
Конан почти бегом бросился в свою каморку за меховым плащом. Сердце
варвара пело и ликовало: в дом Синфьотли! Он отправляется в логово своего
врага! Пусть хоть десяток вервольфов встанут между киммерийцем и
человеком, котором он ненавидит, - Конан знал, что в конце концов увидит,
как Синфьотли бьется в предсмертных судорогах.
Гунастр невольно усмехнулся, глядя в широкую спину юноши. Он хорошо
понимал, что происходит сейчас в этой дикой и бесхитростной душе. Что ж,
дело Гунастра - выполнить поручение, а уж о своей безопасности Синфьотли
пусть позаботится сам.
- Я готов, - сказал Конан, бесшумно подкравшись к старику со спины. К
великому разочарованию молодого киммерийца, Гунастр даже не вздрогнул. Он
вообще сделал вид, что маневр Конана не произвел на него никакого
впечатления (со стороны старого рубаки это было чистой воды лицемерием).
- Пошли, раз готов, - сказал Гунастр и неторопливо зашагал к двери.
Он подумал еще раз о том, что стоило, наверное, заковать киммерийца в
цепи. Но Арванд чуть ли не на коленях умолял содержателя казармы не делать
этого. Вероятно, чертов ванир опять прав. Конану уже приходилось выходить
в город и ничего страшного не стряслось. Проклятый холоп, этот Арванд
слишком часто он оказывается прав. Однако совету вооружить киммерийца
Гунастр следовать отказался, причем наотрез: это было бы совсем уж глупо.
За спинами киммерийца и старого гиперборейца заложили засов. Лязгнули
мечи стражников, занявших свой пост, и все стихло. Кругом были сугробы,
синие в призрачном лунном свете, и тонущие в снегу дома. Желтые полоски
света пробивались из-за плотно закрытых ставен.
Оказавшись вдвоем на ночной улице, Конан и Гунастр вдруг обратили
внимание на то, каким пустым и тихим стал город. Как будто с наступлением
темноты Халога вымер. На улицах и площадях не было видно ни одного
человека, и желтый свет в притаившихся домах казался таинственным и
призрачным, словно за этими ставнями бесшумно сновали привидения.
Гунастр тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. Что за глупости!
Город как город - Халога ничуть не изменился за этот месяц. А что до
отсутствия людей на улицах - кому охота бродить морозной ночью?
Конан чутко прислушивался, стараясь уловить малейший звук. Ноздри
варвара слегка раздувались. Сейчас он был похож на крупного молодого
хищника, который вышел на охоту и желает удостовериться в том, что
поблизости нет еще более кровожадного свирепого зверя и что сам он не
превратится по нелепой неосторожности из охотника в жертву. Похоже, осмотр
вполне удовлетворил киммерийца. Он бросил на Гунастра вопросительный
взгляд. Старик кивнул, и оба они двинулись вперед. Снег хрустел под их
мягкими сапогами.
Так они миновали несколько непривычно тихих питейных заведений,
приунывший дом терпимости, откуда не доносилось ни смеха, ни визга, ни
пьяных воплей, свернули на обезлюдевшую площадь, откуда еще вчера ушел
отряд бродячих наемников, который стоял там лагерем, жег костры и весьма
назойливо предлагал свои услуги. Никого не встретили они и в более
респектабельной части города. Город был пустынным в полном смысле этого
слова. Безлюдные улицы производили угнетающее впечатление. Но, с другой
стороны, если путникам не попадались навстречу друзья, то и враги тоже не
нападали на них. На улицах Халога в этот час воистину не было
н_и_к_о_г_о_.
- Гунастр!..
Звук этого голоса, доносившийся откуда-то из соседнего переулка,
заставил старика и его молодого спутника вздрогнуть. Оба мгновенно замерли
посреди дороги. Голос, окликнувший содержателя казармы по имени, был
женский. Но было в нем также нечто неестественное, нечеловеческое, как
будто той, что обратилась к ним, непривычно было выговаривать слова
человеческой речи. Глухой и ломкий, этот девичий голос был полностью лишен
какой-либо интонации.
- Гунастр, ты привел того, кого мы ждем? - снова заговорил голос.
Теперь Конан, стряхнувший с себя оцепенение страха, понял, кому он
принадлежит. Так разговаривать могла только она, Соль, глухая. Девушка не
слышит сама себя, не может контролировать интонации, и потому так странно
звучит ее речь.
Гунастр вскинул голову. Несмотря на то, что лицо его залила
мертвенная бледность, старик решительно не поддавался попыткам запугать
его.
- Кто здесь? - громко сказал он в ответ. - Кто говорит со мной?
Ответа не последовало. Конан инстинктивно потянулся рукой к поясу и,
вспомнив о том, что безоружен, досадливо плюнул.
- Отвечай! - снова возвысил голос Гунастр. - Кто ты? Почему
прячешься? Выйди на свет!
- Она не ответит, - сказал ему киммериец.
- А ты почем знаешь?
Конан хмыкнул.
- Она не слышит тебя. И говорит с тобой наугад.
- Что значит - "не слышит"? Тебе знакома эта женщина? Кто она? Да
говори же!
- Конан! - снова зазвучал глухой женский голос. - Ведь ты здесь,
Конан! Ты здесь, безоружный и беспомощный, жертва, обреченная на заклание!
Когда наши зубы вонзятся в твое тело и наши когти станут терзать твою
плоть, ты даже не сможешь защитить себя!
Забыв о том, что ведьма не может его услышать, киммериец яростно
зарычал:
- Что же ты прячешься от меня, потаскушка, согрешившая с волком?
Выходи на яркий свет! Веди сюда своего любовника, который покрывает тебя
каждую ночь, и посмотрим, чьи зубы острее!
Из темного переулка донеслось глухое рычание, и из-за угла медленно
выступил огромный белый волк с пылающими угольями красных глаз. Скаля зубы
и прижимая к голове острые уши, он остановился в двадцати шагах от Конана
и старика. На спине зверя, подобрав ноги, удобно устроилась юная девушка,
всю одежду которой составляли густые золотые волосы, окутывающие ее гибкое
тело почти до середины бедер. Она была ослепительно хороша - пугающей,
дьявольской красотой. Огромные глаза, зеленые, как изумруды, неестественно
яркие, сверкали в обрамлении густых ресниц. В зелени радужной оболочки
тонул красный зрачок. Очень красные, пухлые, почти непристойно вывернутые
губы оттеняли молочную белизну зубов. И если бы незабвенный туранец,
наградивший Амалазунту экзотическим прозвищем Изюмчик, увидел эту узкую
талию и расцветшую грудь, он закатил бы свои черные маслянистые глазки и
процитировал строку восточного поэта: "На тоненькой ветке - два спелых
плода".
Девушка легко и грациозно соскочила со спины зверя и встала босиком
на снег. Волк снова зарычал и шагнул вперед.
Конан и Гунастр, оба - несмотря на значительную разницу в возрасте -
имели изрядный опыт в битвах. И потому при виде угрозы не раздумывая
встали плечом к плечу.
- Дай мне оружие, - сквозь зубы процедил киммериец.
Гунастр сунул ему в руки кинжал. На мгновение Конан сжал пальцы
старика.
- Спасибо, - сказал варвар просто, и Гунастр внезапно всем сердцем
ощутил правоту Арванда: этот дикий юноша из диких гор - самый опасный
враг, если вызвать его ненависть, но и самый отважный и верный союзник для
того, кто завоюет его доверие.
Волк приготовился к прыжку. Нагая девушка, приплясывая от нетерпения,
следила за людьми и беззвучно смеялась.
В следующее мгновение все смешалось. Волк прыгнул. Страшные челюсти
лязгнули совсем близко, промахнувшись лишь на волосок. Конан успел
увернуться, спасая свое горло. В тот же миг Гунастр выбросил вперед руку с
коротким мечом и распорол зверю бок. Однако из страшной раны не хлынула
кровь, как можно было ожидать. Гунастру показалось, что металл входит не в
живую плоть. Ощущение было такое, будто он пронзает тюфяк, плотно набитый
соломой. Светлый мех тут же затянул рану:
- Его нельзя убить, - задыхаясь, крикнул Гунастру Конан. - Это
оборотень! - Что-то подтолкнуло киммерийца, и он, почти против своей воли,
добавил громко и торжествующе: - Это Сигмунд!
Ответом ему был яростный вой. Из разверстой пасти зверя повалил
зловонный дым. Спустя несколько секунд на снегу лежал, скорчившись,
человек, очень похожий на Синфьотли. Но молодой киммериец теперь уже
никогда не перепутал бы близнецов.
Девушка страшно закричала, широко раскрывая рот и простирая руки,
словно пытаясь защитить упавшего. Сигмунд пошевелился, встал на
четвереньки и оскалился совершенно по-волчьи. В его руке неожиданно
блеснул кинжал.
- Мне нужен был киммериец, - сказал он. Гунастр зачарованно смотрел,
как шевелятся красные губы на белом, как маска, лице оборотня. - Но теперь
ты тоже знаешь тайну. Вы умрете оба. И когда вы умрете, мы вас съедим.
- Боги... - прошептал Гунастр.
Конан ударил его по скуле.
- Не смотри так долго на него! Не смотри ему в глаза! Он заколдует
тебя, старик!
Сигмунд засмеялся и сделал знак своей дочери подойти поближе.
- Гляди, девочка, - сказал он, - как я расправлюсь с этими жалкими
тварями!
Конан плюнул.
- Она же тебя не слышит, - презрительно сказал киммериец. - Не
пытайся запугать нас, Сигмунд. Там, на холмах, я убил тебя в честном бою,
и убью еще раз, если понадобится.
- Только не сегодня! - крикнул Сигмунд и неожиданно набросился на
своих противников.
Гунастр ловко отразил первую атаку, подставив под удар заколдованного
кинжала кольчужный рукав. Острие скользнуло по металлу знаменитой кольчуги
Гунастра, доставшейся ему от деда или прадеда, не причинив старику
никакого вреда. Ответный выпад старого воина поразил Сигмунда в грудь и
пробил бы ему легкое, будь противник еще жив. С разверстой раной на
обнаженной груди, откуда не вытекло ни капли крови, Сигмунд продолжал
биться. Его рана напоминала темную зияющую дыру. Конан заметил, что
оборотень совершенно не беспокоится о своей безопасности. Все свои силы
человек-зверь направил только на нападение. Его действительно нельзя убить
обыкновенным оружием. Как только у Сигмунда появится передышка, он залечит
все нанесенные ему увечья.
Плечом к плечу Конан и Гунастр сражались против Сигмунда. Сын
Младшего Бога был страшен. Его молниеносные движения невозможно было
предугадать. И если Сигмунд атаковал их раз за разом, не обращая внимания
на необходимость защищаться, то двое его противников не помышляли о том,
чтобы перейти в нападение, поскольку это было не только опасно, но и
бесполезно, и лишь отбивали его удары.
- Нам не вырваться, - прохрипел Гунастр. - Как только он вымотает
нас, эта чертова девка вцепится со спины.
Сигмунд услышал это и рассмеялся. Он несколько раз лязгнул зубами и
повторил свою угрозу:
- Мы сожрем вас живыми, два куска мяса.
В ответ Конан зарычал, как разозленный зверь. Сигмунд ожидал, что
выведенный из себя варвар раскроется, сделав отчаянную попытку убить
своего врага, но Конан редко терял голову. Он успел заметить, что сзади к
ним подкрадывается крупная волчица с золотистым мехом.
- Гунастр! Сзади! - крикнул он.
Челюсти хищницы захлопнулись, когда она схватила зубами воздух. Взвыв