Страница:
Джейн выхватила малыша из рук Грейсона.
– Что ты сделал с моим сыном? – грозно спросила она.
– Я спас ему жизнь, Джейн, – ответил Грейсон.
Теперь, когда опасность уже точно миновала, он вновь стал таким же надменным и высокомерным, как всегда.
Джейн принялась осыпать поцелуями лысую головку, шейку и пухлые щечки Роуэна.
– А что с ним было?
Грейсон тяжело вздохнул.
– У него была желудочная колика и начиналась лихорадка, – заявил он.
Внезапно Джейн заметила стоявшего в углу Дрейка.
– Мой муж позвал тебя сюда из-за того, что Роуэн заболел? – прищурившись, спросила она. – И что же, интересно, ты должен был сделать?
– Вообще-то я не слишком уверен в том, что Роуэн действительно был… – не договорил Дрейк: мать Джейн, Афина, отодвинула его в сторону и поспешила к своему так быстро выздоровевшему внуку.
Отец Джейн, Хауард, приметил на подоконнике бутылку хереса и озирался в поисках бокала.
Джейн, ахнув, всплеснула руками.
– Надеюсь, ты не давал ему хереса, Грейсон?
– Херес принесли мне, – защищался он. – Мне было необходимо выпить, чтобы помочь нашему сыну бороться с болезнью.
– А почему ты прогнал няню? – не унималась Джейн.
– Потому что ее дурацкая болтовня беспокоила ребенка.
– Да нет, она его успокаивала, Грейсон. – Неодобрительно кивнув красиво причесанной головой, Джейн бережно передала младенца в руки своей матери.
Сестры Джейн – Миранда и Кэролайн – ворвались в детскую с встревоженными лицами – так они разволновались. Без сомнения, им сказали, что ситуация кризисная. Дрейк ждал, что в любой момент могут прийти и его собственные сестры – Хлоя и Эмма.
– На улице уже собирается толпа, – сказала выглянувшая в окно Кэролайн. – У всех очень мрачный вид. Можно подумать, что жизнь кронпринца под угрозой.
– Помаши им, Грейсон, – велела Джейн, голос которой стал чуть мягче, когда она посмотрела на своего мужа. – Дай им знать, что все в порядке.
Грейсон широкими шагами приблизился к окну и помахал толпе одним из подгузников Роуэна. Людей это развеселило. А потом, словно он только что вспомнил о своих обязанностях, Грейсон наконец обратил внимание на Дрейка, ставшего невольным свидетелем семейной драмы.
– Боже мой, – промолвил Грейсон, подходя к брату. – Ты ведь никогда не заходишь без дела, Дрейк. Ты хотел поговорить со мной? Что-нибудь случилось?
– Да нет, ничего, Грейсон, – отозвался Дрейк. – Это может подождать. – Он сам чувствовал себя измученным после пережитого.
Грейсон обнял брата за плечи, провожая его к двери.
– Ты не ударил в грязь лицом в трудную минуту, проявил мужество, – понизив голос, проговорил Грейсон. – Именно такая поддержка мне была нужна. А теперь позволь мне отблагодарить тебя. Так почему ты пришел, о чем хотел потолковать со мной?
– Да так, ни о чем, – помотал головой Дрейк, пятясь в прихожую. – Все в порядке, честное слово. Я понимаю тебя.
– Правда? – Грейсон шел следом за ним, вид у него был беспомощный.
– Видишь ли, я запаниковал, – сказал он. – Я вообще-то не подвержен панике, но когда я подумал о том, что могу потерять Роуэна… – Его голос дрогнул, он замолчал на несколько мгновений. – Ты понимаешь меня? На прошлой неделе был день рождения Брэндона. Глядя на плачущего Роуэна, я вспомнил о нем. Так ужасно потерять человека, которого любишь…
Неприятная тяжесть навалилась на сердце Дрейка. Смерть Брэндона оставила глубокий шрам в душах всех членов их семейства. К добру ли, к худу ли, но Боскаслы были очень близки; когда они любили, то любили истово, а когда испытывали скорбь, то такую тяжкую, что никто из друзей даже понять их не мог.
– Я не забыл, – тихо промолвил Дрейк, не в первый уже раз спрашивая себя, не его ли неутихомиренный гнев на убийство Брэндона оказывал в последнее время нехорошее влияние на его эмоциональное состояние.
– Я мог потерять сына, – проговорил Грейсон, голос которого слегка задрожал от воображаемого горя. – Да лучше бы я тысячу раз умер от тяжких пыток, чем потерял бы Роуэна или Джейн. Любовь чудовищна, Дрейк. Чудовищна! Не дай себе испытать это чувство. Почему только я позволил себе влюбиться? Как я мог допустить это?
Грейсон замер в дверном проходе, черный силуэт его крупной фигуры четко вырисовывался на фоне яркого света от горевших у него за спиной свечей.
– Не знаю, как это случилось, – проговорил Дрейк, отступая в темноту холла. – Но ты же не потерял их. – Лучшего утешения он придумать не смог.
– Знаю. – Грейсон закрыл глаза.
Он так глубоко вздохнул, что его большое тело содрогнулось, когда он выдохнул.
– Я был не прав. Не слушай меня. Любовь – замечательная штука, и я надеюсь, что в один прекрасный день ты… – Грейсон открыл глаза.
Дрейк исчез. Обернувшись, Грейсон увидел у себя за спиной жену, державшую на руках их сына. Малыш вертел головкой во все стороны и явно чувствовал себя довольным. Длинные, медового цвета волосы Джейн выбились из прически и рассыпались у нее по спине золотистой волной.
– Что здесь делал твой брат, Грейсон? – тихо спросила Джейн. – Может, что-то еще случилось за то время, что я отсутствовала? Может, не только из-за Роуэна ты оказался не в форме?
Грейсон бросил на нее сердитый взгляд.
– Я никогда не бываю не в форме, Джейн, – вымолвил он. – Кстати, я так и не узнал, зачем приходил Дрейк.
– Так, возможно, тебе стоило заняться выяснением этого, а не устраивать такую неразбериху в детской, – заметила Джейн.
– Вид у него был взволнованный, – признал Грейсон.
Джейн нехотя улыбнулась мужу.
– Вероятно, настало время выяснить, почему он был взволнован, – сказала она.
– Да уж. – Грейсон с яростной нежностью посмотрел на своего сына. – Этот маленький дьяволенок до смерти напугал меня.
– Я люблю тебя, – с грустью проговорила Джейн. – Но никогда больше я не попрошу тебя последить за нашим малышом.
Быстро спускаясь по лестницам особняка Грейсона, Дрейк едва не столкнулся с высокой знакомой фигурой, которая шла ему навстречу.
– Я опоздал? – взволнованно спросил Девон, плащ которого намок от мелкого дождя. – Я спешил, как мог, раньше прийти не получилось.
Дрейк покачал головой. Ему хотелось как можно быстрее уйти из этого дома, точнее, честно говоря, избавиться от нахлынувших на него чувств. Дрейк нуждался в бутылке бренди и освежающей прогулке по ночным улицам Лондона.
– Нет, все уже закончилось, – промолвил он. – Все хорошо.
– Но что случилось? – спросил Девон, отдавая перчатки горничной, вышедшей ему навстречу.
– Ничего, – ответил Дрейк. – Просто Грейсон решил, что у его сына желудочные колики. А на самом деле Роуэна мучили газы и ему просто нужно было пукнуть. Обычная семейная неразбериха, – добавил он, пытаясь вновь пойти вниз по лестнице.
– Ты хочешь сказать, что весь этот шум был вызван тем, что малышу захотелось пукнуть? – удивился Девон.
– Да.
– Что ж, в таком случае не хочешь ли пойти в клуб?
– Нет, – нетерпеливо ответил Дрейк. – Только не сейчас.
– У тебя плохое настроение? – участливо спросил Девон, буравя старшего брата любопытным взглядом.
– А что, если так оно и есть?
– Ничего, – пожал плечами Девон. Он никогда первым не затевал споров. – Просто я заметил, что ты, кажется, не в духе. Что-нибудь случилось? Это касается каким-то образом Элоизы Гудвин?
– Прекрати! – На лице Дрейка появилась гримаса раздражения.
– Что прекратить? – не унимался Девон.
– Прекрати злить меня, что ты ко мне пристаешь?
– Да вовсе я тебя не злю и не думаю к тебе приставать, – промолвил Девон. – Я просто спросил тебя об этой женщине. Чем это я так тебя обидел?
Дрейк отвел глаза в сторону.
– Твой вопрос разозлил меня, вот и все, – сказал он.
Слова Дрейка заинтриговали Девона.
– Ну и ну! – протянул он. – Я все время задаю тебе разные вопросы, но никогда ни один из них не раздражал тебя. Во всяком случае, до такой степени. Ты всегда делал вид, что тебе все равно. Если только… – В его взоре мелькнула понимающая усмешка. – Если только…
– Если только что, идиот? – перебил его Дрейк, прислоняясь к перилам.
Девон приосанился.
– Да ничего, – вымолвил он. – Ничего!
Лицо Дрейка потемнело.
– Нет, ты уж ответь, что ты имеешь в виду? – потребовал он.
– Ну-у… – Опустив глаза на свои сапоги, Девон пробормотал: – Я имею в виду, что тебя это слишком волнует.
Дрейк наградил брата долгим уничтожающим взглядом.
– Что меня слишком волнует?
– Не что, а кто, – едва слышно произнес Девон.
– Так ты предполагаешь… – Оттолкнувшись спиной от перил, Дрейк стал наступать на Девона, прожигая его взглядом, а тот старательно избегал смотреть на него. – Бога молю о том, чтобы ты не предполагал того, что, кажется мне, ты предполагаешь.
Девон наконец-то поднял глаза на Дрейка.
– Вообще-то я ничего не предполагаю, – сказал он. – Мне и в голову не приходит, что тебя может волновать предмет нашего разговора.
Глаза Дрейка запылали, как горящие угли.
– А предмет нашего разговора – это?..
– Мне кажется, – промолвил Девон, отважно взглянув Дрейку в глаза, – что предметом нашего разговора может быть та самая женщина, которую ты мне сегодня представил.
– Это не так, – быстро проговорил Дрейк.
– Что не так? – улыбнулся Девон. – То, что она составляет предмет нашего разговора, или то, что она тебя интересует?
Дрейк приложил ладонь к глазам.
– Считаю до пяти, – сказал он. – Если на счет «пять» я открою глаза и увижу, что ты стоишь там, где стоял, я спущу тебя с лестницы.
Дрейк громко сосчитал до пяти. Убрав руку, он не увидел перед собой Девона. И если бы Дрейк не был в дурном расположении духа, он подумал бы, что на него напало настоящее затмение.
Спустившись вниз, Дрейк зашел в кабинет Грейсона, где, как и рассчитывал, он нашел в шкафу бутылку французского бренди. Мальчиком он часто бывал в этой комнате, рассчитывая услышать слова одобрения от своего отца. И никогда не слышал их. Ни единого доброго слова. Ни улыбки, ни похлопывания по плечу.
Дрейк всегда знал, что из всех детей он у отца самый нелюбимый. С братьями он часто дрался, и у него вечно были неприятности из-за этих драк или непослушания. Он все еще помнил, как однажды, после особенно позорного нагоняя от отца, мать прошептала ему на ухо:
– Он наказывает тебя, потому что вы очень похожи. Отец всю жизнь борется со своими собственными демонами. И мне кажется, что он пытается изгнать их из тебя.
«У него ничего не получилось, – подумал Дрейк. – Демоны уцелели».
Его отец, Ройден Боскасл, был страстным и угрюмым, он защищал и тиранил одновременно. До этого дня Дрейку казалось, что он так и не узнал этого человека и понимал его не больше, чем понимал самого себя. Но они были действительно очень похожи. Все родные утверждали это. Не слишком обнадеживающая мысль.
Дрейк вышел из особняка Грейсона.
Он шел и думал о том, что ему следовало бы навестить Марибеллу Сент-Айвз этой ночью. Он намеревался, глядя ей в глаза, сказать, что не хочет вступать с нею в сексуальные отношения. А ведь еще совсем недавно он был готов следовать за ней куда угодно, лишь бы развеять свое депрессивное настроение. Про мысли о необходимости свидеться с Марибеллой Дрейку стало еще хуже.
Не останавливаясь, он дошел до дома на Хилл-стрит. На мостовых поблескивали лужи. Мимо него, громыхая, проехала пустая карета. Он не хотел приходить сюда и, возможно, если бы в гостиной не горел свет, он бы не остановился.
Дрейк постучал в переднюю дверь дома. Он еще не подумал о том, что будет делать, если дверь откроет не Элоиза, а кто-то другой. Он даже не знал еще, как объяснит свое появление в доме в столь поздний час, и это при том, что он пообещал Элоизе подождать, пока она примет решение.
– Кто здесь? – раздался из глубины дома тихий голос.
Ее голос. Слава Богу, это Элоиза.
– Это я, – ответил он, – Дрейк.
Она отвориладверь и посмотрела Дрейку в глаза. И вновь Боскасл подумал о том, какая она необыкновенная. Элоиза даже не удивилась его приходу.
Она замерла в темноте, жемчуг поблескивал на ее шее, в руке Элоиза держала книгу.
– Что-нибудь случилось? – задумчиво спросила она.
– Я могу войти?
Элоиза огляделась по сторонам, словно не зная, что ответить. В холле за ее спиной никого не было.
– Да, – наконец кивнула она.
Боскасл прошел следом за ней в гостиную. Сбросив с себя сюртук, он посмотрел Элоизе в глаза, даже не пытаясь скрыть под вежливым разговором пылающее в нем желание. Она должна с самого начала знать, что он за человек.
Если Дрейк станет ее любовником, она должна принять его темную сторону, его переменчивый характер, – одним словом, всю ту дьявольскую смесь, которую он собой представляет.
Глава 16
– Что ты сделал с моим сыном? – грозно спросила она.
– Я спас ему жизнь, Джейн, – ответил Грейсон.
Теперь, когда опасность уже точно миновала, он вновь стал таким же надменным и высокомерным, как всегда.
Джейн принялась осыпать поцелуями лысую головку, шейку и пухлые щечки Роуэна.
– А что с ним было?
Грейсон тяжело вздохнул.
– У него была желудочная колика и начиналась лихорадка, – заявил он.
Внезапно Джейн заметила стоявшего в углу Дрейка.
– Мой муж позвал тебя сюда из-за того, что Роуэн заболел? – прищурившись, спросила она. – И что же, интересно, ты должен был сделать?
– Вообще-то я не слишком уверен в том, что Роуэн действительно был… – не договорил Дрейк: мать Джейн, Афина, отодвинула его в сторону и поспешила к своему так быстро выздоровевшему внуку.
Отец Джейн, Хауард, приметил на подоконнике бутылку хереса и озирался в поисках бокала.
Джейн, ахнув, всплеснула руками.
– Надеюсь, ты не давал ему хереса, Грейсон?
– Херес принесли мне, – защищался он. – Мне было необходимо выпить, чтобы помочь нашему сыну бороться с болезнью.
– А почему ты прогнал няню? – не унималась Джейн.
– Потому что ее дурацкая болтовня беспокоила ребенка.
– Да нет, она его успокаивала, Грейсон. – Неодобрительно кивнув красиво причесанной головой, Джейн бережно передала младенца в руки своей матери.
Сестры Джейн – Миранда и Кэролайн – ворвались в детскую с встревоженными лицами – так они разволновались. Без сомнения, им сказали, что ситуация кризисная. Дрейк ждал, что в любой момент могут прийти и его собственные сестры – Хлоя и Эмма.
– На улице уже собирается толпа, – сказала выглянувшая в окно Кэролайн. – У всех очень мрачный вид. Можно подумать, что жизнь кронпринца под угрозой.
– Помаши им, Грейсон, – велела Джейн, голос которой стал чуть мягче, когда она посмотрела на своего мужа. – Дай им знать, что все в порядке.
Грейсон широкими шагами приблизился к окну и помахал толпе одним из подгузников Роуэна. Людей это развеселило. А потом, словно он только что вспомнил о своих обязанностях, Грейсон наконец обратил внимание на Дрейка, ставшего невольным свидетелем семейной драмы.
– Боже мой, – промолвил Грейсон, подходя к брату. – Ты ведь никогда не заходишь без дела, Дрейк. Ты хотел поговорить со мной? Что-нибудь случилось?
– Да нет, ничего, Грейсон, – отозвался Дрейк. – Это может подождать. – Он сам чувствовал себя измученным после пережитого.
Грейсон обнял брата за плечи, провожая его к двери.
– Ты не ударил в грязь лицом в трудную минуту, проявил мужество, – понизив голос, проговорил Грейсон. – Именно такая поддержка мне была нужна. А теперь позволь мне отблагодарить тебя. Так почему ты пришел, о чем хотел потолковать со мной?
– Да так, ни о чем, – помотал головой Дрейк, пятясь в прихожую. – Все в порядке, честное слово. Я понимаю тебя.
– Правда? – Грейсон шел следом за ним, вид у него был беспомощный.
– Видишь ли, я запаниковал, – сказал он. – Я вообще-то не подвержен панике, но когда я подумал о том, что могу потерять Роуэна… – Его голос дрогнул, он замолчал на несколько мгновений. – Ты понимаешь меня? На прошлой неделе был день рождения Брэндона. Глядя на плачущего Роуэна, я вспомнил о нем. Так ужасно потерять человека, которого любишь…
Неприятная тяжесть навалилась на сердце Дрейка. Смерть Брэндона оставила глубокий шрам в душах всех членов их семейства. К добру ли, к худу ли, но Боскаслы были очень близки; когда они любили, то любили истово, а когда испытывали скорбь, то такую тяжкую, что никто из друзей даже понять их не мог.
– Я не забыл, – тихо промолвил Дрейк, не в первый уже раз спрашивая себя, не его ли неутихомиренный гнев на убийство Брэндона оказывал в последнее время нехорошее влияние на его эмоциональное состояние.
– Я мог потерять сына, – проговорил Грейсон, голос которого слегка задрожал от воображаемого горя. – Да лучше бы я тысячу раз умер от тяжких пыток, чем потерял бы Роуэна или Джейн. Любовь чудовищна, Дрейк. Чудовищна! Не дай себе испытать это чувство. Почему только я позволил себе влюбиться? Как я мог допустить это?
Грейсон замер в дверном проходе, черный силуэт его крупной фигуры четко вырисовывался на фоне яркого света от горевших у него за спиной свечей.
– Не знаю, как это случилось, – проговорил Дрейк, отступая в темноту холла. – Но ты же не потерял их. – Лучшего утешения он придумать не смог.
– Знаю. – Грейсон закрыл глаза.
Он так глубоко вздохнул, что его большое тело содрогнулось, когда он выдохнул.
– Я был не прав. Не слушай меня. Любовь – замечательная штука, и я надеюсь, что в один прекрасный день ты… – Грейсон открыл глаза.
Дрейк исчез. Обернувшись, Грейсон увидел у себя за спиной жену, державшую на руках их сына. Малыш вертел головкой во все стороны и явно чувствовал себя довольным. Длинные, медового цвета волосы Джейн выбились из прически и рассыпались у нее по спине золотистой волной.
– Что здесь делал твой брат, Грейсон? – тихо спросила Джейн. – Может, что-то еще случилось за то время, что я отсутствовала? Может, не только из-за Роуэна ты оказался не в форме?
Грейсон бросил на нее сердитый взгляд.
– Я никогда не бываю не в форме, Джейн, – вымолвил он. – Кстати, я так и не узнал, зачем приходил Дрейк.
– Так, возможно, тебе стоило заняться выяснением этого, а не устраивать такую неразбериху в детской, – заметила Джейн.
– Вид у него был взволнованный, – признал Грейсон.
Джейн нехотя улыбнулась мужу.
– Вероятно, настало время выяснить, почему он был взволнован, – сказала она.
– Да уж. – Грейсон с яростной нежностью посмотрел на своего сына. – Этот маленький дьяволенок до смерти напугал меня.
– Я люблю тебя, – с грустью проговорила Джейн. – Но никогда больше я не попрошу тебя последить за нашим малышом.
Быстро спускаясь по лестницам особняка Грейсона, Дрейк едва не столкнулся с высокой знакомой фигурой, которая шла ему навстречу.
– Я опоздал? – взволнованно спросил Девон, плащ которого намок от мелкого дождя. – Я спешил, как мог, раньше прийти не получилось.
Дрейк покачал головой. Ему хотелось как можно быстрее уйти из этого дома, точнее, честно говоря, избавиться от нахлынувших на него чувств. Дрейк нуждался в бутылке бренди и освежающей прогулке по ночным улицам Лондона.
– Нет, все уже закончилось, – промолвил он. – Все хорошо.
– Но что случилось? – спросил Девон, отдавая перчатки горничной, вышедшей ему навстречу.
– Ничего, – ответил Дрейк. – Просто Грейсон решил, что у его сына желудочные колики. А на самом деле Роуэна мучили газы и ему просто нужно было пукнуть. Обычная семейная неразбериха, – добавил он, пытаясь вновь пойти вниз по лестнице.
– Ты хочешь сказать, что весь этот шум был вызван тем, что малышу захотелось пукнуть? – удивился Девон.
– Да.
– Что ж, в таком случае не хочешь ли пойти в клуб?
– Нет, – нетерпеливо ответил Дрейк. – Только не сейчас.
– У тебя плохое настроение? – участливо спросил Девон, буравя старшего брата любопытным взглядом.
– А что, если так оно и есть?
– Ничего, – пожал плечами Девон. Он никогда первым не затевал споров. – Просто я заметил, что ты, кажется, не в духе. Что-нибудь случилось? Это касается каким-то образом Элоизы Гудвин?
– Прекрати! – На лице Дрейка появилась гримаса раздражения.
– Что прекратить? – не унимался Девон.
– Прекрати злить меня, что ты ко мне пристаешь?
– Да вовсе я тебя не злю и не думаю к тебе приставать, – промолвил Девон. – Я просто спросил тебя об этой женщине. Чем это я так тебя обидел?
Дрейк отвел глаза в сторону.
– Твой вопрос разозлил меня, вот и все, – сказал он.
Слова Дрейка заинтриговали Девона.
– Ну и ну! – протянул он. – Я все время задаю тебе разные вопросы, но никогда ни один из них не раздражал тебя. Во всяком случае, до такой степени. Ты всегда делал вид, что тебе все равно. Если только… – В его взоре мелькнула понимающая усмешка. – Если только…
– Если только что, идиот? – перебил его Дрейк, прислоняясь к перилам.
Девон приосанился.
– Да ничего, – вымолвил он. – Ничего!
Лицо Дрейка потемнело.
– Нет, ты уж ответь, что ты имеешь в виду? – потребовал он.
– Ну-у… – Опустив глаза на свои сапоги, Девон пробормотал: – Я имею в виду, что тебя это слишком волнует.
Дрейк наградил брата долгим уничтожающим взглядом.
– Что меня слишком волнует?
– Не что, а кто, – едва слышно произнес Девон.
– Так ты предполагаешь… – Оттолкнувшись спиной от перил, Дрейк стал наступать на Девона, прожигая его взглядом, а тот старательно избегал смотреть на него. – Бога молю о том, чтобы ты не предполагал того, что, кажется мне, ты предполагаешь.
Девон наконец-то поднял глаза на Дрейка.
– Вообще-то я ничего не предполагаю, – сказал он. – Мне и в голову не приходит, что тебя может волновать предмет нашего разговора.
Глаза Дрейка запылали, как горящие угли.
– А предмет нашего разговора – это?..
– Мне кажется, – промолвил Девон, отважно взглянув Дрейку в глаза, – что предметом нашего разговора может быть та самая женщина, которую ты мне сегодня представил.
– Это не так, – быстро проговорил Дрейк.
– Что не так? – улыбнулся Девон. – То, что она составляет предмет нашего разговора, или то, что она тебя интересует?
Дрейк приложил ладонь к глазам.
– Считаю до пяти, – сказал он. – Если на счет «пять» я открою глаза и увижу, что ты стоишь там, где стоял, я спущу тебя с лестницы.
Дрейк громко сосчитал до пяти. Убрав руку, он не увидел перед собой Девона. И если бы Дрейк не был в дурном расположении духа, он подумал бы, что на него напало настоящее затмение.
Спустившись вниз, Дрейк зашел в кабинет Грейсона, где, как и рассчитывал, он нашел в шкафу бутылку французского бренди. Мальчиком он часто бывал в этой комнате, рассчитывая услышать слова одобрения от своего отца. И никогда не слышал их. Ни единого доброго слова. Ни улыбки, ни похлопывания по плечу.
Дрейк всегда знал, что из всех детей он у отца самый нелюбимый. С братьями он часто дрался, и у него вечно были неприятности из-за этих драк или непослушания. Он все еще помнил, как однажды, после особенно позорного нагоняя от отца, мать прошептала ему на ухо:
– Он наказывает тебя, потому что вы очень похожи. Отец всю жизнь борется со своими собственными демонами. И мне кажется, что он пытается изгнать их из тебя.
«У него ничего не получилось, – подумал Дрейк. – Демоны уцелели».
Его отец, Ройден Боскасл, был страстным и угрюмым, он защищал и тиранил одновременно. До этого дня Дрейку казалось, что он так и не узнал этого человека и понимал его не больше, чем понимал самого себя. Но они были действительно очень похожи. Все родные утверждали это. Не слишком обнадеживающая мысль.
Дрейк вышел из особняка Грейсона.
Он шел и думал о том, что ему следовало бы навестить Марибеллу Сент-Айвз этой ночью. Он намеревался, глядя ей в глаза, сказать, что не хочет вступать с нею в сексуальные отношения. А ведь еще совсем недавно он был готов следовать за ней куда угодно, лишь бы развеять свое депрессивное настроение. Про мысли о необходимости свидеться с Марибеллой Дрейку стало еще хуже.
Не останавливаясь, он дошел до дома на Хилл-стрит. На мостовых поблескивали лужи. Мимо него, громыхая, проехала пустая карета. Он не хотел приходить сюда и, возможно, если бы в гостиной не горел свет, он бы не остановился.
Дрейк постучал в переднюю дверь дома. Он еще не подумал о том, что будет делать, если дверь откроет не Элоиза, а кто-то другой. Он даже не знал еще, как объяснит свое появление в доме в столь поздний час, и это при том, что он пообещал Элоизе подождать, пока она примет решение.
– Кто здесь? – раздался из глубины дома тихий голос.
Ее голос. Слава Богу, это Элоиза.
– Это я, – ответил он, – Дрейк.
Она отвориладверь и посмотрела Дрейку в глаза. И вновь Боскасл подумал о том, какая она необыкновенная. Элоиза даже не удивилась его приходу.
Она замерла в темноте, жемчуг поблескивал на ее шее, в руке Элоиза держала книгу.
– Что-нибудь случилось? – задумчиво спросила она.
– Я могу войти?
Элоиза огляделась по сторонам, словно не зная, что ответить. В холле за ее спиной никого не было.
– Да, – наконец кивнула она.
Боскасл прошел следом за ней в гостиную. Сбросив с себя сюртук, он посмотрел Элоизе в глаза, даже не пытаясь скрыть под вежливым разговором пылающее в нем желание. Она должна с самого начала знать, что он за человек.
Если Дрейк станет ее любовником, она должна принять его темную сторону, его переменчивый характер, – одним словом, всю ту дьявольскую смесь, которую он собой представляет.
Глава 16
Элоиза забрала сюртук у Дрейка. Он схватил ее за запястье, не дав ей даже повернуться. На его лице застыло такое нетерпеливое выражение, что ее сердце затрепетало. Боскасл привлек ее к себе. Она не стала сопротивляться и прижалась к нему, выронив сюртук на пол. Его рука крепко обняла ее – казалось, Боскасл чувствовал, что Элоиза ждала его прикосновений, не думала ни о чем другом с момента их последней встречи.
Его губы накрыли ее рот требовательным поцелуем. Элоиза прижалась к Дрейку всем телом и тут же ощутила, как отвердела его плоть. Когда его язык скользнул в теплую сладость ее рта, Элоиза почувствовала, что по ее телу с головы до пят пробежала блаженная дрожь.
– Что случилось? – шепотом спросила Элоиза, прервав поцелуй. – Почему ты здесь в столь поздний час?
– Из-за тебя, – ответил Дрейк. – Другой причины нет.
– Хочешь чего-нибудь выпить?
– Нет. – Боскасл поднес руку к ее шее, в его глазах мелькнуло торжествующее выражение. – Ты надела ожерелье, которое я тебе послал. Означает ли это, что ты решила стать моей?
Ее любовник и покровитель… При мысли об этом у Элоизы ноги подкашивались. Она глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки, но с сожалением покачала головой.
– Это означает лишь то, что я не смогла расстегнуть замок, – промолвила Элоиза.
На губах Дрейка появилась улыбка.
– Элоиза, неужели ты считаешь, что я в это поверю?
– Но это правда, – проговорила Элоиза, чувствуя, как краска заливает ей щеки.
В его глазах заплясали искорки смеха.
– Значит, это судьба, не так ли?
– Нет. – Элоиза закинула назад голову, чтобы посмотреть на него. – Ты специально заказал такой замок?
Рука Дрейка лениво пробежала по ее спине.
– Дорогая, в таком случае я был бы чересчур хитроумным, тебе не кажется?
– Хитроумным или предусмотрительным, – промолвила она с лукавой улыбкой, почувствовав, как рука Дрейка, скользнув под ее платье, стала медленно продвигаться вниз.
– Возможны оба варианта, – промурлыкал Дрейк, пожирая ее страстным взором. – Но я все же не могу не сказать, что вначале ты все-таки надела жемчуг на шею.
Элоиза ничего не сказала в ответ, да и сказать-то, собственно, было нечего, потому что Боскасл был прав.
– А тот факт, что ты надела ожерелье, можно рассматривать как принятие моего предложения. – Дрейк откашлялся. – Хотя нет. Ты не возражаешь, если мы присядем?
Тем временем его рука оказалась уже у нее на пояснице. Элоиза ощутила, как греховные прикосновения Дрейка сводят ее с ума. Его теплое дыхание коснулось ее лица, заставило приподняться нежные кудряшки на ее виске.
– Если хочешь… – прошептала она, подумав о том, что долго на слабеющих ногах ей не устоять.
Во всяком случае, если они сядут, то он не догадается о том, что ее бьет озноб.
Разумеется, едва они оказались на диване, Элоиза поняла, что ситуация лучше не станет. Дрейк склонился над нею. Тень от его высокого, мускулистого тела накрыла ее с головы до ног. Колени Элоизы задрожали еще сильнее.
– Что ты читала? – спросил Дрейк, поглаживая большим пальцем ее руку.
– Что читала? – рассеянно спросила она. – Да так, ничего особенного… Книгу о народных снадобьях.
Прикосновения Боскасла оставили на руке Элоизы пылающий след. Не успела она понять, что происходит, как его пальцы, поднявшись вверх, перепорхнули к ее груди.
Рука Дрейка принялась ласкать ее грудь сквозь лиф платья. Ну как он может быть так спокоен, воспламеняя в ее теле огонь желания?
Ее глаза медленно закрылись. Его пальцы ласкали ее сосок до тех пор, пока с уст Элоизы не сорвался низкий стон. Волна желания пробежала по ее телу.
– Элоиза, – прошептал Дрейк, целуя по очереди уголки ее рта. – Я не хотел видеться с тобой до тех пор, пока ты сама не пошлешь за мной. Прошу тебя, скажи, я могу продолжать?
– Я не знаю… не знаю…
В это мгновение Элоизе больше всего хотелось сосредоточиться на тех блаженных ощущениях, которые появились у нее от его прикосновений. Ее самое сокровенное место тяжело запульсировало; когда он убрал руку с ее груди, ее охватило чувство потери. Но тут его рука оказалась у нее под юбкой и ее тело рванулось ему навстречу.
– Дрейк… – одними губами почти неслышно прошептала она.
– Скажи мне, когда остановиться, детка… – Он тихо застонал. – Но прошу тебя, не спеши.
Его пальцы проникли в ее лоно – сначала один, потом второй, и исступленные ласки, доводящие ее до экстаза, уступили место блаженным конвульсиям.
Открыв глаза, Элоиза увидела устремленный на нее взгляд Дрейка.
– Ты будешь моею, – прошептал он.
Ловко расшнуровав ее платье, Дрейк стянул лиф вниз. Едва Элоиза подумала о том, что теперь она похожа на распутницу, как он припал поцелуем к ее нежному соску, лаская рукой другую грудь. Тело Элоизы вновь запылало, плавясь от его прикосновений. Она почти не заметила, как он задрал ей юбку. Поцелуи, обжигавшие ее грудь, опускались все ниже, и вскоре язык Дрейка проник в ее разгоряченное лоно. Она стонала и выгибалась, забыв о стыдливости, забыв обо всем на свете, стремясь лишь к тому, чтобы полностью отдаться чудесным ощущениям. Когда тело Элоизы вновь сотрясли конвульсии страсти, она громко выкрикнула имя Дрейка. Его щека коснулась ее лона, Дрейк с наслаждениям вдохнул ее аромат. Слабая дрожь все еще сотрясала ее. Ему нравилось видеть, как Элоиза под его бешеным натиском теряет над собой контроль, нравилось ощущать, как он будит в ней чувственность.
Элоиза попыталась подняться, ухватившись рукой за плечо Боскасла. Он поднял голову и посмотрел на нее, не в силах скрыть улыбки. Глаза Элоизы все еще были затуманены страстью.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – задумчиво спросила она.
Боскасл смиренно посмотрел на нее.
– По-настоящему хорошо я мог бы себя чувствовать только через несколько часов, – промолвил он.
Элоиза покачала головой, на ее губах появилась улыбка. Наклонившись вперед, Дрейк легко поцеловал Элоизу; его губы все еще хранили аромат ее тела.
– Не представляю даже, что могло случиться, если бы нас тут застали, – проговорила она.
– Я бы утверждал, что ты довела меня до бесстыдства.
Она рассмеялась:
– Можно подумать, кто-нибудь поверил бы тебе.
Боскасл тоже засмеялся.
– Так ты отвечаешь мне «да»?
Она прикусила нижнюю губу.
– Ты обещал дать мне время подумать, – напомнила она.
Дрейк медленно кивнул. Черное отчаяние привело его этой ночью к ее дверям. Теперь знакомая тьма вновь захлестывала его душу, хотя тело по-прежнему чудовищно страдало от неудовлетворенного желания. Она скажет ему «да». Он будет настойчиво давить на Элоизу до тех пор, пока она не уступит ему, и уж когда они будут вместе, он вознаградит себя за свое терпение.
– Я должен идти, – тихо промолвил Боскасл, отводя взор от Элоизы. – Полагаю, о Торнтоне ты не слышала ничего нового?
Она нахмурилась:
– Нет, ничего, кроме той единственной записки.
Дрейк еще раз поцеловал ее на прощание.
– Это еще одна причина, по которой тебе нужен покровитель, – сказал он.
Остаток ночи Элоиза провела без сна, раздумывая над сложившейся ситуацией. За прошедшую неделю она не раз думала о том, как хорошо было бы иметь столь настойчивого покровителя, как Дрейк Боскасл. Возможно, ей придется поступиться своими принципами, которые, признаться, до сих пор приносили ей мало пользы.
Вместе с тем, став любовницей Дрейка, она не просто преступит границы приличия – она окажется там, откуда вернуться уже не сможет. Из обедневшей, но достойной женщины она превратится в любовницу знатного господина, единственная цель которой – угождать его низменным желаниям.
Ясно, что новое положение будет ко многому обязывать ее. Но в то же время оно будет дарить ей радость, какой у нее никогда не было. В ней мгновенно вспыхнуло желание, едва Элоиза подумала о том, что Дрейк лежит рядом с ней в постели. Она была бы нечестна перед собой, если бы стала отрицать, что в глубине души ей очень хотелось принять его предложение.
Просто Элоиза никогда не видела себя в роли обольстительницы.
К утру Элоиза еще не ответила на все свои вопросы, но одно она знала твердо: решение надо принять как можно быстрее.
Возможно, даже сегодня, только чуть позднее.
Казалось, весь дом встал не с той ноги. Все были сонными, у всех было отвратительное настроение за завтраком, потому что нечем было заплатить угольщику. Нижние комнаты промерзли, а Хестон уверял, что кто-то проник в дом и украл большой разделочный нож. Он был уверен в этом, потому что накануне наточил его, и вот нож исчез. Потом из кухни с прытью полковой лошади прибежала разгневанная миссис Барнс – она ругалась последними словами из-за того, что кредиторы выхватили медный горшок прямо из ее рук.
– Дьявол побери! – крикнул Фредди, вбегая в комнату в камзоле, наброшенном прямо поверх ночной рубашки. – Теперь у нас, как в старой шутке, нет даже ночного горшка…
Элоиза подняла руку, призывая домочадцев к тишине.
– Довольно! – приказала она. – Спрячьте все то ценное, что у нас осталось. В особенности оставшиеся серебряные столовые приборы.
– У нас уже ничего не осталось! – отчаянно взвыла миссис Барнс. – Мне нечем нарезать овощи для супа.
Элоиза побледнела.
– Но ведь Хестон, кажется, сказал, что не хватает только одного ножа.
– Это верно, – кивнула миссис Барнс, складывая на животе мясистые руки. – Я забросала столовыми приборами кредиторов – за то, что они забрали мой горшок.
«Полная анархия, – подумала Элоиза. – Похоже, домочадцы вот-вот рассудка лишатся, если ничего не изменится».
– Фредди, пожалуйста, оденься, – попросила она. – Сюда наверняка явится констебль, чтобы спросить, отчего это экономка, как какой-нибудь ярмарочный фокусник, швыряется в людей металлическими ножами и ложками. Впрочем, полагаю, все это скоро кончится. Нам осталось здесь жить совсем недолго.
– А где же мы будем жить, мисс? – спросил Хестон, со скрипом выпрямляя спину – он наклонялся, чтобы бросить в очаг остатки угля, причем умудрился половину рассыпать по ковру.
Элоиза помолчала. Все эти люди были ей симпатичны, и она от души сопереживала им. Ни один человек в здравом уме не наймет управляющего, который, похоже, может в любой момент отдать Богу душу. Или экономку, обладающую даром жонглера из королевского цирка Эстли, которая имеет обыкновение носить в кармане фартука бутылочку бренди.
Никто из этих людей не получал пенсии, ни у кого не было родных, которые могли бы предоставить им кров и содержание до тех пор, пока они вновь встанут на ноги.
– Об этом не стоит беспокоиться, – проговорила миссис Барнс, с надеждой поглядывая на Элоизу. – Полагаю, ваш шикарный джентльмен найдет вам хороший дом где-нибудь на Пиккадилли.
– Именно так, – кивнула Элоиза, – именно мой шикарный джентльмен.
Господи, они смотрели на нее, как стадо голодных оленей смотрит на ягель, раздраженно подумала Элоиза.
– Если только она решит принять его предложение, – вполголоса промолвил Фредди.
– Вы все смогли бы поселиться в моем доме и работать на меня, – неожиданно раздался позади них голос Талии.
Она стояла в дверях, ее щеки были бледными и надутыми, как поднявшееся сдобное тесто. Без сомнения, Талия слышала их разговор.
Элоиза оглянулась. При мысли о том, что она может до конца дней жить в доме Талии, у нее по спине пробежал холодок.
– Очень любезно с вашей стороны сделать нам это предложение, но я уверена, что у сэра Томаса уже есть собственная прислуга, – промолвила Элоиза.
– У меня дядя держит бар в местечке Блэкфрайарз, так что я, возможно, поеду к нему, – сказала миссис Барнс.
Хестон наконец выпрямился.
– А я подумываю о том, чтобы открыть таверну, – заявил он.
– Только постарайтесь, чтобы она была недалеко от кладбища, – пробормотал Фредди. – люди будут помирать от жажды, ожидая, пока вы их обслужите.
Талия принялась постукивать мыском туфельки по полу.
– А никто из вас не забыл о том, что сначала надо обслужить меня? Да я целую вечность ждала поднос с завтраком! А вы, Элоиза; должны что-нибудь сделать со своими волосами к ежегодному балу лорда Митфорда, – раздраженно проговорила Талия.
Его губы накрыли ее рот требовательным поцелуем. Элоиза прижалась к Дрейку всем телом и тут же ощутила, как отвердела его плоть. Когда его язык скользнул в теплую сладость ее рта, Элоиза почувствовала, что по ее телу с головы до пят пробежала блаженная дрожь.
– Что случилось? – шепотом спросила Элоиза, прервав поцелуй. – Почему ты здесь в столь поздний час?
– Из-за тебя, – ответил Дрейк. – Другой причины нет.
– Хочешь чего-нибудь выпить?
– Нет. – Боскасл поднес руку к ее шее, в его глазах мелькнуло торжествующее выражение. – Ты надела ожерелье, которое я тебе послал. Означает ли это, что ты решила стать моей?
Ее любовник и покровитель… При мысли об этом у Элоизы ноги подкашивались. Она глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки, но с сожалением покачала головой.
– Это означает лишь то, что я не смогла расстегнуть замок, – промолвила Элоиза.
На губах Дрейка появилась улыбка.
– Элоиза, неужели ты считаешь, что я в это поверю?
– Но это правда, – проговорила Элоиза, чувствуя, как краска заливает ей щеки.
В его глазах заплясали искорки смеха.
– Значит, это судьба, не так ли?
– Нет. – Элоиза закинула назад голову, чтобы посмотреть на него. – Ты специально заказал такой замок?
Рука Дрейка лениво пробежала по ее спине.
– Дорогая, в таком случае я был бы чересчур хитроумным, тебе не кажется?
– Хитроумным или предусмотрительным, – промолвила она с лукавой улыбкой, почувствовав, как рука Дрейка, скользнув под ее платье, стала медленно продвигаться вниз.
– Возможны оба варианта, – промурлыкал Дрейк, пожирая ее страстным взором. – Но я все же не могу не сказать, что вначале ты все-таки надела жемчуг на шею.
Элоиза ничего не сказала в ответ, да и сказать-то, собственно, было нечего, потому что Боскасл был прав.
– А тот факт, что ты надела ожерелье, можно рассматривать как принятие моего предложения. – Дрейк откашлялся. – Хотя нет. Ты не возражаешь, если мы присядем?
Тем временем его рука оказалась уже у нее на пояснице. Элоиза ощутила, как греховные прикосновения Дрейка сводят ее с ума. Его теплое дыхание коснулось ее лица, заставило приподняться нежные кудряшки на ее виске.
– Если хочешь… – прошептала она, подумав о том, что долго на слабеющих ногах ей не устоять.
Во всяком случае, если они сядут, то он не догадается о том, что ее бьет озноб.
Разумеется, едва они оказались на диване, Элоиза поняла, что ситуация лучше не станет. Дрейк склонился над нею. Тень от его высокого, мускулистого тела накрыла ее с головы до ног. Колени Элоизы задрожали еще сильнее.
– Что ты читала? – спросил Дрейк, поглаживая большим пальцем ее руку.
– Что читала? – рассеянно спросила она. – Да так, ничего особенного… Книгу о народных снадобьях.
Прикосновения Боскасла оставили на руке Элоизы пылающий след. Не успела она понять, что происходит, как его пальцы, поднявшись вверх, перепорхнули к ее груди.
Рука Дрейка принялась ласкать ее грудь сквозь лиф платья. Ну как он может быть так спокоен, воспламеняя в ее теле огонь желания?
Ее глаза медленно закрылись. Его пальцы ласкали ее сосок до тех пор, пока с уст Элоизы не сорвался низкий стон. Волна желания пробежала по ее телу.
– Элоиза, – прошептал Дрейк, целуя по очереди уголки ее рта. – Я не хотел видеться с тобой до тех пор, пока ты сама не пошлешь за мной. Прошу тебя, скажи, я могу продолжать?
– Я не знаю… не знаю…
В это мгновение Элоизе больше всего хотелось сосредоточиться на тех блаженных ощущениях, которые появились у нее от его прикосновений. Ее самое сокровенное место тяжело запульсировало; когда он убрал руку с ее груди, ее охватило чувство потери. Но тут его рука оказалась у нее под юбкой и ее тело рванулось ему навстречу.
– Дрейк… – одними губами почти неслышно прошептала она.
– Скажи мне, когда остановиться, детка… – Он тихо застонал. – Но прошу тебя, не спеши.
Его пальцы проникли в ее лоно – сначала один, потом второй, и исступленные ласки, доводящие ее до экстаза, уступили место блаженным конвульсиям.
Открыв глаза, Элоиза увидела устремленный на нее взгляд Дрейка.
– Ты будешь моею, – прошептал он.
Ловко расшнуровав ее платье, Дрейк стянул лиф вниз. Едва Элоиза подумала о том, что теперь она похожа на распутницу, как он припал поцелуем к ее нежному соску, лаская рукой другую грудь. Тело Элоизы вновь запылало, плавясь от его прикосновений. Она почти не заметила, как он задрал ей юбку. Поцелуи, обжигавшие ее грудь, опускались все ниже, и вскоре язык Дрейка проник в ее разгоряченное лоно. Она стонала и выгибалась, забыв о стыдливости, забыв обо всем на свете, стремясь лишь к тому, чтобы полностью отдаться чудесным ощущениям. Когда тело Элоизы вновь сотрясли конвульсии страсти, она громко выкрикнула имя Дрейка. Его щека коснулась ее лона, Дрейк с наслаждениям вдохнул ее аромат. Слабая дрожь все еще сотрясала ее. Ему нравилось видеть, как Элоиза под его бешеным натиском теряет над собой контроль, нравилось ощущать, как он будит в ней чувственность.
Элоиза попыталась подняться, ухватившись рукой за плечо Боскасла. Он поднял голову и посмотрел на нее, не в силах скрыть улыбки. Глаза Элоизы все еще были затуманены страстью.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – задумчиво спросила она.
Боскасл смиренно посмотрел на нее.
– По-настоящему хорошо я мог бы себя чувствовать только через несколько часов, – промолвил он.
Элоиза покачала головой, на ее губах появилась улыбка. Наклонившись вперед, Дрейк легко поцеловал Элоизу; его губы все еще хранили аромат ее тела.
– Не представляю даже, что могло случиться, если бы нас тут застали, – проговорила она.
– Я бы утверждал, что ты довела меня до бесстыдства.
Она рассмеялась:
– Можно подумать, кто-нибудь поверил бы тебе.
Боскасл тоже засмеялся.
– Так ты отвечаешь мне «да»?
Она прикусила нижнюю губу.
– Ты обещал дать мне время подумать, – напомнила она.
Дрейк медленно кивнул. Черное отчаяние привело его этой ночью к ее дверям. Теперь знакомая тьма вновь захлестывала его душу, хотя тело по-прежнему чудовищно страдало от неудовлетворенного желания. Она скажет ему «да». Он будет настойчиво давить на Элоизу до тех пор, пока она не уступит ему, и уж когда они будут вместе, он вознаградит себя за свое терпение.
– Я должен идти, – тихо промолвил Боскасл, отводя взор от Элоизы. – Полагаю, о Торнтоне ты не слышала ничего нового?
Она нахмурилась:
– Нет, ничего, кроме той единственной записки.
Дрейк еще раз поцеловал ее на прощание.
– Это еще одна причина, по которой тебе нужен покровитель, – сказал он.
Остаток ночи Элоиза провела без сна, раздумывая над сложившейся ситуацией. За прошедшую неделю она не раз думала о том, как хорошо было бы иметь столь настойчивого покровителя, как Дрейк Боскасл. Возможно, ей придется поступиться своими принципами, которые, признаться, до сих пор приносили ей мало пользы.
Вместе с тем, став любовницей Дрейка, она не просто преступит границы приличия – она окажется там, откуда вернуться уже не сможет. Из обедневшей, но достойной женщины она превратится в любовницу знатного господина, единственная цель которой – угождать его низменным желаниям.
Ясно, что новое положение будет ко многому обязывать ее. Но в то же время оно будет дарить ей радость, какой у нее никогда не было. В ней мгновенно вспыхнуло желание, едва Элоиза подумала о том, что Дрейк лежит рядом с ней в постели. Она была бы нечестна перед собой, если бы стала отрицать, что в глубине души ей очень хотелось принять его предложение.
Просто Элоиза никогда не видела себя в роли обольстительницы.
К утру Элоиза еще не ответила на все свои вопросы, но одно она знала твердо: решение надо принять как можно быстрее.
Возможно, даже сегодня, только чуть позднее.
Казалось, весь дом встал не с той ноги. Все были сонными, у всех было отвратительное настроение за завтраком, потому что нечем было заплатить угольщику. Нижние комнаты промерзли, а Хестон уверял, что кто-то проник в дом и украл большой разделочный нож. Он был уверен в этом, потому что накануне наточил его, и вот нож исчез. Потом из кухни с прытью полковой лошади прибежала разгневанная миссис Барнс – она ругалась последними словами из-за того, что кредиторы выхватили медный горшок прямо из ее рук.
– Дьявол побери! – крикнул Фредди, вбегая в комнату в камзоле, наброшенном прямо поверх ночной рубашки. – Теперь у нас, как в старой шутке, нет даже ночного горшка…
Элоиза подняла руку, призывая домочадцев к тишине.
– Довольно! – приказала она. – Спрячьте все то ценное, что у нас осталось. В особенности оставшиеся серебряные столовые приборы.
– У нас уже ничего не осталось! – отчаянно взвыла миссис Барнс. – Мне нечем нарезать овощи для супа.
Элоиза побледнела.
– Но ведь Хестон, кажется, сказал, что не хватает только одного ножа.
– Это верно, – кивнула миссис Барнс, складывая на животе мясистые руки. – Я забросала столовыми приборами кредиторов – за то, что они забрали мой горшок.
«Полная анархия, – подумала Элоиза. – Похоже, домочадцы вот-вот рассудка лишатся, если ничего не изменится».
– Фредди, пожалуйста, оденься, – попросила она. – Сюда наверняка явится констебль, чтобы спросить, отчего это экономка, как какой-нибудь ярмарочный фокусник, швыряется в людей металлическими ножами и ложками. Впрочем, полагаю, все это скоро кончится. Нам осталось здесь жить совсем недолго.
– А где же мы будем жить, мисс? – спросил Хестон, со скрипом выпрямляя спину – он наклонялся, чтобы бросить в очаг остатки угля, причем умудрился половину рассыпать по ковру.
Элоиза помолчала. Все эти люди были ей симпатичны, и она от души сопереживала им. Ни один человек в здравом уме не наймет управляющего, который, похоже, может в любой момент отдать Богу душу. Или экономку, обладающую даром жонглера из королевского цирка Эстли, которая имеет обыкновение носить в кармане фартука бутылочку бренди.
Никто из этих людей не получал пенсии, ни у кого не было родных, которые могли бы предоставить им кров и содержание до тех пор, пока они вновь встанут на ноги.
– Об этом не стоит беспокоиться, – проговорила миссис Барнс, с надеждой поглядывая на Элоизу. – Полагаю, ваш шикарный джентльмен найдет вам хороший дом где-нибудь на Пиккадилли.
– Именно так, – кивнула Элоиза, – именно мой шикарный джентльмен.
Господи, они смотрели на нее, как стадо голодных оленей смотрит на ягель, раздраженно подумала Элоиза.
– Если только она решит принять его предложение, – вполголоса промолвил Фредди.
– Вы все смогли бы поселиться в моем доме и работать на меня, – неожиданно раздался позади них голос Талии.
Она стояла в дверях, ее щеки были бледными и надутыми, как поднявшееся сдобное тесто. Без сомнения, Талия слышала их разговор.
Элоиза оглянулась. При мысли о том, что она может до конца дней жить в доме Талии, у нее по спине пробежал холодок.
– Очень любезно с вашей стороны сделать нам это предложение, но я уверена, что у сэра Томаса уже есть собственная прислуга, – промолвила Элоиза.
– У меня дядя держит бар в местечке Блэкфрайарз, так что я, возможно, поеду к нему, – сказала миссис Барнс.
Хестон наконец выпрямился.
– А я подумываю о том, чтобы открыть таверну, – заявил он.
– Только постарайтесь, чтобы она была недалеко от кладбища, – пробормотал Фредди. – люди будут помирать от жажды, ожидая, пока вы их обслужите.
Талия принялась постукивать мыском туфельки по полу.
– А никто из вас не забыл о том, что сначала надо обслужить меня? Да я целую вечность ждала поднос с завтраком! А вы, Элоиза; должны что-нибудь сделать со своими волосами к ежегодному балу лорда Митфорда, – раздраженно проговорила Талия.