Хантер Ким. Рассвет рыцаря (Красные шатры - 1)

   - Чудеса... Кто-то заботится обо мне - другого объяснения быть не может.
   Солдат с сожалением взял одно здоровенное яйцо, стыдясь того, что похищает жизнь у матери, хотя бы и хищной птицы. Положив яйцо за пазуху, поближе к сердцу, чтобы согревать его своим теплом, он начал спускаться в долину, выбирая самую короткую и простую дорогу.
   Как оказалось, идти вниз было еще сложнее, чем подниматься. Задача значительно усложнялась тем, что Солдату нужно было сохранить яйцо целым. Где-то на полпути он обнаружил кое-что еще: внутри яйца что-то шевелилось; похоже, заключенный в скорлупу птенец готов вылупиться. Оставалось надеяться, что он успеет добраться до своего шатра, пока яйцо еще целое. Солдат сомневался, что его товарищи удовлетворятся осколками скорлупы, а ему совсем не хотелось второй раз совершать такой подвиг.
   Наконец он спустился в долину, и перед ним опять встала та же самая проблема, только наоборот. Предстояло снова пробраться мимо часовых, возвращаясь в лагерь. Восток уже розовел зарей, в небо поднимались острые лучи света. Утро - не лучшее время, чтобы красться по открытой местности. В предрассветных сумерках часовым приходится удваивать бдительность. Тени пускаются наперегонки друг с другом в расплывчатом сером мире, и те, кто заступает в последнюю смену, пристально высматривают малейшее движение. Солдату как нельзя кстати пригодился опыт, смытый с поверхности его памяти, но в достатке затаившийся в глубинах подсознания.
   Пробираясь между деревьями, Солдат полз по канавам и рвам. Порой ему казалось, что он удаляется от лагеря, но он упорно двигался вперед. Каждый ярд давался с огромным трудом. Беспокоило Солдата и то, что он преодолевает кольцо часовых, бдительно несущих дежурство: раз это удалось ему, может, удаться и убийце с зажатым в зубах ножом. Солдат чувствовал, что вряд ли сможет в будущем спокойно спать в лагере, полагаясь на опыт и внимание часовых.
   К тому времени, когда он преодолел кольцо часовых, солнце успело подняться над горизонтом. Воины шатра Орла уже мылись в переносных кожаных бадьях. Отыскав Велион, Солдат направился прямо к ней. Капитан Монтекьют, заметив его, отвел взгляд в сторону. Разумеется, офицерам было известно про обряд посвящения, но они закрывали на это глаза.
   Оторвавшись от бадьи, Велион приветливо улыбнулась.
   - Я не сомневалась, что у тебя получится, - сказала она. К ним сходились остальные воины. - Ты ведь принес яйцо, правда?
   - Принес, - гордо ответил Солдат, - но нам лучше поторопиться. Кажется, из него вот-вот вылупится птенец. Быть может, мы оставим орленка где-нибудь в таком месте, чтобы его нашла мать и отнесла обратно в гнездо? Например, у ручья? Орлы ведь тоже пьют воду, правда?
   - Об этом не беспокойся, - проворчал один из воинов. - Давай показывай яйцо.
   Сунув руку за пазуху, Солдат достал яйцо и протянул его на ладони.
   Посмотрев на яйцо, воины недоуменно уставились на Солдата.
   Велион подняла брови.
   - В чем дело? - спросил Солдат. - Что-то не так?
   - Это не орлиное яйцо, - сказала Велион. Солдата охватила паника.
   - С чего вы взяли?
   - Уж мы-то разбираемся в таких вещах, Солдат, - хмыкнул кто-то из воинов. - Мы ведь служим в шатре Орла.
   У Солдата оборвалось сердце. Не орлиное яйцо? Тогда чье же?
   Впрочем, скоро это станет ясно, так как яйцо начало трескаться прямо у него в руке, раскрывая свое содержимое. Что там внутри - какая-то птица, гигантское насекомое или змея? Испугавшись, Солдат поспешно опустил яйцо на землю, вспомнив, что только что вылупившиеся змееныши обладают таким же сильным ядом, как и их родители, хотя во всех остальных отношениях они еще совершенно неразвиты.
   В яйце образовалась дырка, и из нее высунулась маленькая зеленая мордочка. Постепенно скорлупа рассыпалась, начиная с верха, потом с боков, открывая извивающуюся зеленую рептилию.
   - Крокодил? - воскликнул пораженный Солдат. - Милосердные боги, каким образом он попал в горы? Возможно, яйцо унесла какая-то птица? В гнезде их было два. Неужели хищная птица собирает яйца крокодилов?
   - Замолчи! - остановила его Велион. - Смотри!
   Под пристальными взглядами воинов крохотное создание стало слизывать со своего тела липкую слизь. У этого зеленого чуда природы было красноватое брюшко и красные кожистые складки у носа. Ярко-красные. Цвета хорошего вина или темной розы. Причудливое существо обладало длинным хвостом, гибким и подвижным, как у ящерицы, двумя крошечными лапками с острыми когтями и вытянутой мордой. Длинный язык, дотянувшись до спины, тщательно облизал тело. И тут началось настоящее волшебство, - на спине стал распускаться цветок.
   Воины зачарованно смотрели, как расправились два тонких, будто вуаль, крылышка, протягиваясь к теплым лучам солнца. Крылышки были настолько прозрачные, что просвечивали насквозь, и на спине крошечного существа заиграли радужные зайчики.
   Вдруг новорожденный малыш пронзительно вскрикнул, словно почувствовав на себе любопытные взгляды. Громкость крика совершенно не соответствовала размерам маленького создания: несомненно, он был слышен на несколько миль вокруг.
   Окружавшие Солдата воины, притихшие и бледные, стали пятиться назад.
   - В чем дело? - спросил Солдат.
   - Это дракон, - пробормотал кто-то из воинов. - Правда, из маленькой разновидности. Двулапый зеленый красногрудый дракон. Они могут зависать в воздухе как стрекозы. Вырастают до размеров медведя, не больше.
   - О, всего до размеров медведя? - спросил Солдат.
   Велион схватила его за руку.
   - Он зовет свою мать...
   Конец ее фразы потонул в истерическом крике новорожденного, уставившегося на Солдата.
   - Знаешь, - сказала Велион, перехватив обожающий взгляд крошечного существа, полный любви и голода, - сейчас он считает тебя своей матерью и, наверное, ему хочется молока.
   Еще один жуткий крик.
   - Приглядите за ним! - воскликнул Солдат, бросаясь к полевой кухне.
   Он вернулся через полминуты с куском истекающей кровью свиной печени и стал кормить детеныша, засовывая ему в пасть по маленькому ломтику. Дракончик довольно урчал, не отрывая глаз от аппетитного мяса.
   - Пора трогаться в дорогу! - крикнул подошедший сержант. - Сворачиваем шатер - живо!
   Нарезав печень мелкими ломтиками, Солдат неохотно расстался со своим подопечным.
   Воины быстро свернули шатер, и, нагрузив вьючных мулов, через несколько минут приготовились тронуться в путь. Малыша-дракона поместили в крысиную нору, защищая его от лучей солнца. Чтобы заглушить крики, нору прикрыли камнем.
   Воины беспокойно обращали взоры в небо, в любой момент ожидая увидеть спускающееся сверху крылатое чудовище. Они как никогда прежде торопились выступить в поход.
   Когда колонна тронулась в путь, Солдат убрал камень с норы, уверенный в том, что мать предпочтет забрать своего малыша, а не гоняться за толпой людей. Малыш-дракон выполз из норы с выражением негодования и обиды на зеленой мордочке, но, увидев Солдата, нежно запищал:
   - Керроуу. Керроуу, керроуу.
   Солдат положил ему под нос бурдюк с козьим молоком, чтобы крошечное существо не умерло с голоду до того, как его найдет мать.
   - Слушай, кроха, - сказал он, пригрозив дракончику пальцем, - ты веди себя прилично, хорошо?
   И бросился догонять свой шатер.
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   Обогнув подножие горы Ккамарамм, карфаганские наемники подошли к краю пустыни. На переходах и во время стоянок Солдат близко познакомился с новыми товарищами. В большинстве своем это были простые люди - не в том смысле, что недалекие, но с довольно простыми запросами и простым образом жизни. Больше всего они дорожили уважением собратьев по оружию. Настороженность, с которой был встречен Солдат, объяснялась в первую очередь не недоброжелательностью карфаганцев, а тем, что они не привыкли иметь дело с незнакомцами. В отношении Солдата они вели себя сдержанно, потому что не знали его. И Солдат отвечал карфаганцам замкнутостью и стремлением к уединению.
   - Нельзя требовать от воинов, чтобы они стали считать тебя хорошим парнем, хотя ты еще ничем не заслужил их доверия, - сказала ему Велион.
   - Мне не нужно их уважение. Я хочу иметь друзей.
   - Но, - справедливо заметила молодая женщина, - ты сам особым дружелюбием не отличаешься.
   И это было правдой. Изредка Солдат впускал за свою наружную защитную оболочку Велион, но больше никого.
   Стоило ли ожидать, что воины шатра ответят на его холодность теплом? Маловероятно. Он не имеет права требовать от новых товарищей ничего, кроме поддержки в бою. Они не обязаны дарить ему свою дружбу. Как-никак, они наемные солдаты.
   На самом деле Солдат опасался, что если он раскроет карфаганцам душу, они - а может быть, и он сам - обнаружат там что-нибудь отталкивающее. Его время от времени донимали смутные воспоминания о том, что в прошлом - где и когда именно, он не помнил - у него произошла яростная стычка с каким-то человеком. В памяти словно приоткрывалась дверь, позволяя ему заглянуть в щелочку. Тот, другой, вроде был его боевым товарищем. Солдат чувствовал, что допустил в отношении него большую несправедливость. Быть может, даже убил кого-то в порыве ярости.
   Мог ли он совершить такое? Убить человека? Перед глазами Солдата вставали расплывчатые образы, как он погружает свой меч в сердце другого человека.
   Не потому ли его ножны пусты? Не то ли оружие, что было в них, пронзило сердце невиновного? Если за этими кошмарными картинами скрывается правда, он не желает ничего знать. У воина на душе должно быть светло и чисто; в ней нет места пятнам трусости и преступлений. Если он действительно убил кого-то - не на поле брани, возможно, даже ночью, - он проклят. И в таком случае лучше ни о чем не вспоминать.
   Однажды вечером, когда Солдат разделся, собираясь умыться, к нему подошел капитан Монтекьют. Постоял некоторое время, разглядывая его, а затем сказал:
   - У тебя на спине следы от кнута. Они едва заметны, но при определенном освещении можно разглядеть белые полосы, оставленные бичом.
   - Вот как? - удивился Солдат, вытирая мокрую грудь полотенцем. - Я не знал.
   - Ты не помнишь, что тебя били кнутом? - недоверчиво спросил офицер. Хорошую порку человек долго помнит.
   Дверь в памяти Солдата, за которой таился мрак, резко захлопнулась. Ему стало не по себе от расспросов о прошлом.
   - Нет, я совершенно ничего не помню.
   - Я сам не раз подвергал телесному наказанию своих солдат и ни с чем не спутаю следы кнута. С другой стороны, если ты будешь исправно нести службу, я не стану к тебе напрасно придираться. И все же учти: я приглядываю за тобой особо внимательно. Мне не нужны беспорядки среди моих людей. Они хорошие воины.
   - Я тоже хороший воин, капитан.
   - Этого мы пока не знаем, правда?
   Солдата начали одолевать черные мысли. Неужели до того, как он очнулся на склоне холма и встретил охотника в синем, его жизнь была сплошным злодеянием? Если он действительно совершил убийство, его не подвергли бы наказанию кнутом, а предали бы смертной казни. Значит, порка была следствием чего-то другого. Он запятнал себя воровством? Мародерством? Неподчинением приказу? Или, быть может, он ударил офицера? Его тело несло на себе следы того, что он был плохим солдатом. Рассудок пытается посылать ему образы, наполненные одним и тем же смыслом. Не лучше ли отказаться от усилий обнаружить свою истинную сущность и довольствоваться настоящим? Возможно, именно в этом заключается его спасение.
   Но человеку нелегко расстаться с былым, и Солдат постоянно ловил себя на том, что, забывшись, снова погружается в поиски своей истинной личности, в раскопки прошлого.
   * * *
   Велион сблизилась с Солдатом по нескольким причинам. Первым и самым главным было то, что лейтенант попросила ее присматривать за новичком. Разумеется, не шпионить за ним, но не выпускать из поля зрения. Карфаганцы по природе своей люди подозрительные, тщательно подбирающие себе друзей. Они не дают никому - ни друзьям, ни врагам - заглянуть в свою душу. Однако, когда Велион узнала Солдата лучше, первая причина отодвинулась на задний план. Молодой женщине понравился этот таинственный незнакомец. Она его не понимала, но он ей казался искренним и от природы честным. Вскоре между ними возникли теплые отношения, которые трудно объяснить человеку, никогда не испытывавшему настоящей дружбы. Больше того, Солдат, кажется, проникся к Велион симпатией, а против этого всегда очень трудно устоять, даже если первоначально испытываешь к человеку неприязнь.
   Конечно, Велион чувствовала, что в прошлом Солдата таится что-то черное, однако это лишь делало его еще более привлекательным для женщины, поступившей на военную службу из-за любви к сражениям.
   Обратившись к Велион с неофициальной просьбой приглядывать за Солдатом, лейтенант сделала правильный выбор, так как молодая женщина обладала наблюдательностью и пытливым умом. Ее интересовало все, происходящее вокруг. Велион воспитывалась в обществе, где главными достоинствами человека считались физическая сила и выносливость. Карфаганцы были расой воинов. Когда-то им приходилось вести войны за свою отчизну, но к настоящему времени на свете не осталось ни одной страны, которая дерзнула бы напасть на Карфаган, рассчитывая его покорить. Поэтому карфаганцев, славящихся искусством ведения войны, нанимали те, кто имел возможность расплачиваться звонкой монетой. Воины ставили единственное условие: их не заставят сражаться со своими соплеменниками. Если между собой будут воевать два государства, имеющие в армиях карфаганских наемников, то последние на поле боя будут сражаться только с чужестранцами.
   Велион получила суровое и жесткое воспитание. Карфага - государство небогатое. Оно расположено на противоположном краю Лазурного моря, на обширном южном континенте, называющемся Гвандоленд. Его ближайшим соседом является Уан-Мухуггиаг, населенный племенами кочевников. Карфаганцы живут в простых глинобитных домах и с одинаковым рвением овладевают военным искусством и науками. Ходили рассказы о том, что карфаганские юноши и девушки могут пробежать пятьдесят миль, набрав полный рот воды, и не проглотить ни капли. Группами не больше чем по три человека, вооруженные одними копьями, Карфаганцы охотятся на крылатых львов, в больших количествах обитающих в Гвандоленде.
   Полноправным гражданином карфаганец становится только в тридцать лет лишь тогда он получает возможность принимать участие в выборах, жениться, открыть свое дело. До тех пор юноши и девушки, не поступившие на военную службу, живут в общинах. Они работают, спят и едят вместе. Те, кто по своему характеру чужд военному делу, уходят на государственную службу, помогают управлять страной, обучают молодежь, пишут книги, в том числе военные наставления.
   Солдат был совершенно не похож на карфаганцев, соплеменников Велион. Его внешность была мягче, но при этом он обладал силой и твердостью. Глаза у него были ярко-голубые - молодая женщина больше привыкла к цвету плодородной земли. На первый взгляд казалось, что их обладатель способен только на что-то нежное и доброе. Однако чем пристальнее всматривалась в них Велион, тем больше обнаруживала скрытую в глубине необузданную жестокость, поражавшую ее. Казалось, Солдату приходится почти все время сдерживаться. Его мысли были четче и определеннее, чем то, к чему привыкла Велион; его подход к жизни привлекал своей свежестью. При этом Солдат не упорствовал в заблуждении, мог открыто признаться в ошибке. Он никогда не боялся признаться в том, что чего-то не знает. Эти его качества Велион очень нравились.
   Не нравилась ей замкнутость Солдата в незнакомой компании. Кроме того, ее раздражала его привычка есть с помощью расщепленной веточки. На взгляд Велион, настоящему воину такое совсем не к лицу. Незнакомым людям надо сразу же показать, на что ты способен, а есть нужно руками, демонстрируя полное пренебрежение к пище.
   - Ты говоришь, что участвовал во многих сражениях. Где это было?
   Разговор состоялся однажды вечером, когда Велион и Солдат, поужинав, сидели в шатре у костра.
   - Не знаю, - искренне произнес Солдат. - То есть я смутно вспоминаю зеленые холмы, бескрайние равнины и широкие реки, но ничего определенного сказать не могу.
   - У тебя на теле действительно есть несколько шрамов, полученных в боях.
   Солдат кивнул.
   - Да - и у меня есть боевые навыки. Впрочем, это все, что у меня есть.
   - Покажи мне, что ты умеешь.
   Внезапно выхватив из-за пояса свой боевой молот, Солдат метнул его в один из шестов шатра, освещенный отблесками костра. Молот с глухим стуком глубоко вонзился в дерево приблизительно на той высоте, где у человека находится сердце. Воины обернулись, с любопытством глядя на того, кто метнул оружие, удивленные точностью и силой броска. Послышались одобрительные замечания, кое-кто кивнул головой, затем все вернулись к прерванным занятиям.
   - Совсем неплохо, - заметила Велион. Увиденное произвело на нее впечатление. - И откуда у тебя такие способности?
   - Об этом я даже не догадывался до тех пор, пока не метнул молот, признался Солдат.
   Велион задумчиво посмотрела на него.
   - Ты для меня загадка, - наконец сказала она. - Ты владеешь боевыми искусствами и в то же время, судя по твоим словам, относишься к своим способностям крайне неодобрительно. Любой карфаганец гордился бы тем, что обладает таким талантом. Конечно, бахвалиться бы этим стал далеко не каждый, но уж точно бы никто не сожалел. Ты был немногословен, выражая свои чувства, но это вытекает из твоей натуры.
   - Разве надо гордиться умением убивать?
   - А почему бы и нет? Пекарь гордится тем, что умеет печь хлеб, бондарь радуется, сделав хорошую бочку, так почему бы воину не испытывать гордость за свое боевое мастерство?
   - Потому что два первых искусства - созидательные, а последнее разрушительное.
   - Злой колдун обладает даром созидания - однако я бы не гордилась его творениями. Лесник, обрезающий ветви, несет разрушение, но я была бы рада, если бы обладала его талантом. Войны неизбежны. Это своеобразная осень для народов, очистка расы, отбраковка слабых. Увядший цветок должен отпасть, чтобы на его месте распустился новый.
   Улыбнувшись, Солдат покачал головой.
   - Нет-нет, я не верю в неизбежность войн. Существует множество других способов заменить сгнившее дерево молодыми побегами. Например, с этой задачей прекрасно справляются стихийные бедствия, и справляются без нашей помощи. Наводнения, землетрясения, извержения вулканов, горные лавины... Человечеству не нужны услуги профессиональных убийц.
   - Почему же ты пошел служить в армию, если не одобряешь ее цели?
   - Это единственное, что я умею делать.
   Велион не стала расспрашивать его дальше, не хотела копать слишком глубоко. Так можно потерять друга. Лучше подождать, вытягивая из Солдата крупицу за крупицей. Быть может, она поможет ему узнать что-то про самого себя? Похоже, бедолага действительно понятия не имеет, откуда он, кто он. И она с радостью окажет ему помощь в раскрытии этой тайны.
   Как-то раз лагерь разбили у оазиса. Войско подошло к нему вечером, когда уже начинали сгущаться сумерки. Рано утром Велион, разбудив Солдата, знаком предложила ему следовать за ней. Протерев глаза, тот тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и бесшумно вышел из большого шатра в предрассветный полумрак.
   Лагерь стоял на берегу небольшого озера. Проворный ручей, стекавший со скалы, срывался с каменного уступа многочисленными струями и, пенясь, падал в естественную нишу, заполненную хрустально-чистой водой. Велион отвела Солдата к офицерскому шатру у дальнего берега озера. Там на заливном лугу в изобилии росли дикие цветы.
   - В чем дело? - спросил шепотом Солдат, как только они отошли от заспанных часовых.
   - Я хотела тебе кое-что показать, - сказала Велион. - Что-то очень красивое. Этот волшебный оазис сотворил здесь несколько столетий назад один колбин.
   - Значит, это не дело рук природы?
   - Каменную чашу выточили ветер и песок, но никакого ручья здесь и в помине не было.
   - Кто такой колбин? Ты хотела сказать, колдун?
   Велион покачала головой.
   - Нет, не колдун, а именно колбин. Смотри на эти большие ирисы. Сейчас на них упадут лучи солнца и принесут им тепло. Они вот-вот распустятся.
   Солдат послушно уставился на небольшую лужайку у берега, заросшую цветами. Солнце поднималось над горизонтом, согревая землю. Наконец бутоны зашевелились и стали раскрываться. Ярко-желтые, они состояли из четырех больших лепестков, распрямлявшихся и вытягивавшихся попарно вдоль стебля. И вдруг прямо на глазах Солдата из чашечки цветка появилась остроконечная головка, окруженная тычинками. Это странное образование, похожее на голову птицы, открыло глаза и огляделось. Затем диковинное создание, в которое превратился цветок, развернуло свои лепестки-крылья, оторвало ножки от стебля растения и взмыло в воздух.
   - Цветок превратился в птицу! - ахнул ошеломленный Солдат. - Или это с самого начала была птица, притаившаяся в цветке?
   - Нет, верна твоя первая догадка. Цветок, распускаясь, превращается в животное. Смотри дальше!
   К Велион и Солдату подходили другие воины, заинтересованные необычным явлением. Командиры специально привели войско сюда, чтобы развлечь воинов, дав им посмотреть на волшебное превращение. Кто-то уже видел это, но все равно пришел на берег озера, чтобы еще раз насладиться прекрасным зрелищем.
   Весь заливной луг запестрел распускающимися разноцветными цветами. Раскрываясь, они превращались в диковинных птиц, взлетающих в небо. Малиновых, красных, желтых, белых, зеленых - всех цветов и оттенков. Птицы взмывали вверх по одной или целыми стайками, в зависимости от того, какое растение их породило, и расцвечивали утреннее небо яркими красками. Ни звука не вырывалось из их клювов, что придавало зрелищу дополнительное очарование. Птицы безмолвными попугайчиками кружили в воздухе.
   Из мелких растений появились ярко окрашенные насекомые: осы, шмели, блестящие жуки, длиннохвостые мушки, зеленые кузнечики, бабочки, мошки, стрекозы - переливающееся всеми цветами радуги облако крошечных крылатых созданий. Насекомые тоже поднялись вверх, нарушая тишину стуком твердых панцирей жуков, сталкивающихся в полете.
   Эта кипучая, искрометная пелена зависла над озером, встречая рассвет. Буйство новой жизни. Солдат зачарованно следил за действом, продолжавшимся около часа. Наконец все птицы, все насекомые нашли восходящие потоки воздуха и унеслись навстречу розоватым пескам пустыни.
   - Какая красота! - восхищенно промолвил Солдат, когда они с Велион пошли назад к своему шатру. - Ты уже это видела?
   Молодая женщина кивнула.
   - Во время прошлой кампании.
   - А теперь расскажи мне, что такое колбин
   Велион рассмеялась.
   - Ах да. Так вот, время от времени в таком месте вырастает дерево. Подобно травянистым растениям, со временем оно порождает из своего плода живое существо - похожее на человека. Сначала вырастает голова, напоминающая орех или сливу, затем прутики-конечности отрываются от ветки, на которой висел плод.
   - Это и есть колбин?
   - Да, колдун, родившийся из волшебного дерева, с вывихнутыми конечностями и искривленным телом. Он растет головой вниз и, отрываясь руками и ногами от материнского дерева, падает на землю. Оправившись после падения, колбин отправляется туда, куда ему вздумается. Он ведет себя в точности как любое другое живое создание, способное передвигаться и обладающее мозгом размером с каштан. Его рассудок остается затуманенным. Колбины никогда не достигают интеллекта взрослого человека. Они не едят, получая все необходимые для жизни питательные вещества из земли через пятки, - и, разумеется, они поглощают солнечное тепло своей кожей-корой. Колбин до конца жизни остается зеленоватым и волокнистым. Его можно узнать за сто ярдов, даже не видя скрученных штопором рук и ног.
   Колбины - существа незлобные. Даже наоборот. Они с готовностью помогают всем попавшим в беду и могут долго объяснять доброй ведьме, как лучше готовить зелье из трав и целебных растений. Колбин способен прожить десять лет или сто, но приходит время, и он, используя свои чудодейственные силы, создает в пустыне волшебный оазис, похожий на этот, после чего погибает, подобно лососю, поднимающемуся на нерест из моря вверх по реке.
   - Здорово! - восхищенно пробормотал Солдат. - Ты думаешь, мы встретим здесь колбина?
   - О, сомневаюсь. Они так же редки, как и драконы.
   Солдат заметил, что по крайней мере одного дракона на пути в страну людей-зверей они уже встретили.
   - Да, ты прав, - улыбнулась Велион. - Как знать, быть может, мы встретим и целую ватагу колбинов?
   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   Наконец наступил день, когда карфаганские шатры подошли к горному хребту, отделявшему Гутрум от Фальюма. Впереди был Кермерский проход, которым пользовались люди-звери, совершая набеги.
   Солдата навестил ворон, заявивший, что его приятель потерял голову.
   - Ты не видел эти племена, эти жуткие кланы, - сказала птица. - Это такой ужас, что у нормального ворона перья дыбом встают. На твоем месте я бы сию минуту развернулся и побежал назад в Зэмерканд, пока у тебя целы руки и ноги.
   - Сейчас возвращаться уже поздно. Меня сочтут трусом.
   - Лучше живой трус, чем искалеченный герой - хотя, полагаю, ты прав. Теперь, когда враг совсем близко, тебя повесят как дезертира. Смотри, вот они! Люди-звери! Удачи тебе, Солдат. Она тебе очень пригодится.