Хантер Мэдлин. Праведник поневоле

   Это правда. Однако всего один красноречивый взгляд, один нескромный смешок, и…
   – Сожалею, но мне придется вернуться к письмам. Вы когда-нибудь просили в них Милтона о дорогих подарках?
   Невинное выражение тотчас слетело с лица Гарри.
   – О чем это вы?
   – Вы обращались к нему с требованиями? Ваша дружба делала его уязвимым для любого, кто мог узнать о ней, в том числе и для вас.
   – Мне не было нужды предъявлять ему требования. Эта дружба и меня делала уязвимым.
   – Неправда, и вам об этом известно не хуже, чем мне. Любой скандал, не говоря уж о судебном разбирательстве, имел бы для Милтона куда более серьезные последствия, чем для вас. В наши дни людей за подобное не вешают, но их могут уничтожить. Если бы правда всплыла наружу, вы могли бы скрыться, а он нет.
   – Черт вас всех возьми! Вы считаете меня алчным человеком лишь потому, что я не был рожден в роскоши! Но я никогда и не надеялся, что вы оба это поймете.
   – Что вы имеете в виду, говоря «вы оба»?
   – Вы не первый, кто заводит со мной этот разговор, мистер Кларк.
   – Так с вами кто-то еще говорил об этой дружбе? И кто же он?
   – Это был не мужчина. Приезжала дама. Лицо под вуалью, сама очень трусила. Сказала, что знает о фабрике, обо мне с Милтоном и тревожится о его добром имени и о репутации семьи.
   – Она знала, кто такой мистер Кларк?
   – Определенно. Она сказала, что он не слишком осторожен, и спросила, писал ли я к нему как к виконту такие письма, которые должны быть уничтожены: эта дама якобы собиралась сама сделать это за него, так как хотела спасти его. Уезжая, она пригрозила, что, если кому-нибудь проболтаюсь, виселица мне обеспечена.
   – Это было до или после смерти брата?
   – Месяца за четыре до его смерти, не меньше. Я не хотел, чтобы он узнал о ее визите, иначе он мог бы… – Гарри пожал плечами.
   – Несмотря на то, что она была под вуалью, вы должны знать ее, раз стали с ней разговаривать.
   Томас ухмыльнулся и посмотрел на Верджила как на идиота.
   – Конечно, я знаю, кто это, – ведь она сразу же назвалась. Это ваша сестра, графиня Гласбери.
 
   Девочка изучающе смотрела на Бьянку, а Бьянка на нее. Ребенка к воскресенью вымыли, и теперь рыжие волосы блестели на солнце. Кроха во все глаза с изумлением разглядывала одежду Бьянки. Наконец девочка развернулась и побежала к матери, которая, стоя в дверях, наблюдала за ней.
   Их маленький домик был новым и чистым. Небольшой ряд таких же домов располагался с одной стороны улицы, напротив более старых жилищ, фасады которых не оставляли сомнений насчет их возраста и говорили о равнодушном отношении к ним их обитателей.
   Верджил вышел из дома мистера Томаса и, увидев, что Бьянка прохаживается вдоль улицы, с тревогой на лице направился к ней.
   – Узнал, что хотел? – спросила Бьянка, когда он подошел.
   – Более чем достаточно. – Вид у Верджила был усталый и потерянный.
   – Эти письма от Томаса?
   – Да.
   – Вот видишь! Я же говорила, что они были друзьями.
   – Письма адресовались не Адаму, а моему брату.
   Бьянка пожала плечами:
   – Ну, значит, они дружили с твоим братом. По словам Шарлотты, Милтон жил затворником, и ему наверняка хотелось обзавестись «милыми друзьями». Почему бы не порадоваться тому, что он был не одинок.
   Верджил угрюмо посмотрел на Бьянку.
   – Да, я, пожалуй, рад узнать об этом. А теперь поедем домой. Из множества жизней, которые я сегодня проживаю, та, в которой есть ты, сейчас нужна мне более всего.
   Как только они поднялись в экипаж, Верджил усадил Бьянку к себе на колени.
   – Что ты думаешь о своей фабрике?
   – Пожалуй, стоит оставить управляющего, по крайней мере, еще на несколько лет. Не уверена, однако, что Найджел окажется столь же оптимистичен. Как тебе удалось скрыть от него свое участие в деле?
   – Он жил во Франции, а когда вернулся, мистер Кларк стал уклоняться от встречи с ним, хотя мы вели оживленную переписку. Я рассчитываю на то, что Найджел будет доволен, если его доход от фабрики превысит ренту с капитана, и в случае необходимости предложу за хорошие деньги продать мне свою долю.
   – Почему бы не сделать это сейчас?
   – Мистер Джонстон и мистер Кеннеди дают ему пятьдесят тысяч фунтов. Я не могу предложить большей суммы, если не заложу фабрику.
   – Пятьдесят тысяч… Это значит, моя доля стоит…
   – Более двухсот тысяч. По большей части речь идет о средствах, предназначенных на текущие расходы, о стоимости оборудования и земли, а не о годовом доходе. Ты жалеешь, что пообещала не продавать ее?
   – Я бы просто не знала, что делать с таким богатством. Кроме того, доход с фабрики больше, чем рента с капитала, стало быть, мне выгоднее сохранить долю.
   – Одно неверное решение твоего управляющего, и доход упадет.
   Бьянка чмокнула Верджила в нос.
   – Я готова рискнуть, поскольку доверяю своему управляющему. И не только потому, что у него в голове одни деньги, а потому, что эта работа – его страсть и, следовательно, дела пойдут хорошо.
   Верджил вскинул бровь.
   – Выходит, страсть – непременное условие превосходного исполнения? Думаю, теория требует дополнительного подтверждения.
   Долгий поцелуй, который Верджил запечатлел на губах Бьянки, не оставлял сомнений насчет смысла его слов, а когда он начал развязывать на ней плащ, она, задыхаясь, пролепетала:
   – Лукас…
   – Он ничего не услышит из-за стука колес.
   Бьянке не казалось, что колеса производят много шума, но прильнувшие к ее телу губы Верджила вызвали в ней бурю эмоций. Кровь застучала в висках.
   – А если нас остановят…
   – Остановить могут разве что разбойники с большой дороги, а о них здесь уже с десяток лет слыхом не слыхивали.
   – Но мы уже почти дома!
   – До дома ехать еще минут двадцать. А впрочем, ты права: будет некстати, если экипаж остановится не вовремя. К тому же я не склонен заниматься с тобой любовью второпях. Совсем наоборот, занятие, которому я собираюсь предаться, не терпит суеты.
   – Игра в карты?
   – На самом деле меня интересовало, насколько мне удастся разжечь твою страсть в оставшееся до прибытия домой время. – Однако выражение лица Верджила не соответствовало его шутливому тону. Тревога, которую Бьянка заметила у него на лице после того, как он вышел из дома секретаря, все еще не исчезла из его глаз, – Я очень благодарен тебе за то, что ты сейчас здесь со мной. Слова бессильны передать мою благодарность.
   Пока они ехали домой, Верджил довел свою спутницу до неистовства. Его руки проникали под корсет и юбки Бьянки, с дьявольской точностью обнаруживая самые чувствительные места на ее теле. Наслаждение длилось бесконечно, а когда страсть и желание достигали предела, Верджил намеренно оттягивал развязку.
   Наконец они прибыли в имение, и Верджил помог разомлевшей Бьянке выбраться из экипажа, а затем проводил ее в дом с такой непринужденностью, что Лукас мог подумать, будто они коротали время, беседуя о розах.
   Однако как только дверь за ними закрылась, от аристократической холодности виконта не осталось и следа. Секунду спустя Бьянка оказалась прижатой к обшитой деревом стене холла.
   Верджил припал губами к ее груди, а его руки уже поднимали ее юбки. Подгоняемый желанием, он тут же расстегнул панталоны и поднял Бьянку на руки. Она обвила его бедра ногами и тут же почувствовала облегчение. Ощущая Верджила гораздо лучше, чем раньше, каждой клеточкой своего тела, она желала только этого мужчину, только его прикосновений, желала, чтобы только его горячее тело находилось рядом с нею. Обезумев от желания, она отчаянно торопила его, вызывая в нем животную страсть, бешено целовала его, судорожно цеплялась за его одежду… «Да. Люби меня! Еще! Больше, сильнее!»
   По их сплетавшимся, извивающимся телам пробегала дрожь. Они любили друг друга прямо там, где застигла их страсть, а близившееся освобождение обещало стать ни с чем не сравнимым по своей силе. «Дождись меня!» Это прозвучал голос Верджила. Он, прижавшись к ее груди, повторял эти слова, и его повелительный тон усиливался ритмом их неистовой страсти. Круживший их вихрь пугал Бьянку, и она как сумасшедшая схватилась за Верджила. «Я люблю тебя. Я люблю тебя. Не выходи из меня. Я люблю».
   Утратив связь с внешним миром, Бьянка полностью растворилась в своих чувствах, сила которых все росла.
   После она долго не могла прийти в себя. Они стояли неподвижно, не размыкая объятий, прижавшись к стене. Верджил уже вышел из нее, но не мог вспомнить, подчинился ли он просьбе Бьянки не прерываться. В минуту наивысшего наслаждения она не думала о возможной беременности. Ей хотелось лишь одного – чтобы Верджил не выпускал ее из своих объятий и был вместе с ней до самого конца.
 
   – Вчера я взял на себя смелость приготовить соседнюю комнату. – Мортон поставил поднос с завтраком на столик в спальне, где Бьянка еще спала под опущенным пологом. – Я рассудил, что даме может понадобиться уединение, чтобы помыться, и сейчас там готовлю для нее ванну.
   – Не стоило вам так беспокоиться.
   – Устраивать для нее все удобства – это истинное наслаждение. С вашего позволения, я поеду в деревню и присмотрю там подходящую девушку, способную прислуживать даме.
   – В этом и вовсе нет необходимости – мы с мисс Кенвуд нынче уезжаем.
   – До Йорка недалеко. Получив разрешение, вы, быть может, решите возвратиться этим же вечером.
   – Уверенности в том, что мисс Кенвуд не откажется отправиться в Йорк, пока нет, Мортон.
   Губы камердинера раздвинулись в снисходительной улыбке.
   – Разумеется, не откажется. А как же иначе?
   Иначе – упрямство. Тем более ему пора обратиться к столь важному вопросу.
   Сама Бьянка вопреки ожиданиям Верджила ни разу не завела разговор об этом. Она также не реагировала на попытки Верджила заговорить об их дальнейших отношениях. Судя по всему, она была уверена в том, что, лишив ее девственности, он продержит ее здесь дня два, а затем преспокойно отправит назад в Лондон, и примирилась с этим. Такое мнение казалось Верджилу оскорбительным, и он не собирался этого терпеть.
   Ожидая пробуждения Бьянки, он беспокойно мерил шагами комнату. Конечно, иначе и быть не может. Решение напрашивается само собой. Оно очевидно, неизбежно… Если она сразу не примет его доводов, придется проявить твердость.
   Хотя раньше от его твердости не было никакого толку.
   Верджил услышал, как Бьянка зашевелилась под пологом, и подавил желание подойти к ней. Они не будут этим заниматься. Он не хотел, чтобы последним воспоминанием стала любовь, омраченная горечью неизбежного расставания. Если любви конец, то пусть ее заключительным аккордом останутся их ночные ласки, доверительные разговоры и признания.
   Бьянка, протирая глаза, высунула голову из-под полога. Этот жест был так мил, что у Верджила болезненно сжалось сердце.
   – О, ты уже встал и оделся, – рассеянно проговорила она.
   – Тебя ждет завтрак, а после – ванна в соседней комнате.
   Глаза Бьянки тотчас потускнели: она осознала, что идиллия закончилась. Отодвинув полог, она потянулась за халатом Верджила, которым пользовалась все это время.
   – Конечно. Нам пора ехать. Тебе следовало пораньше разбудить меня.
   – Поешь чего-нибудь.
   – Мне не хочется есть. Я выпью чаю, принимая ванну. – Бьянка подошла к столику и стала наливать чай. – Где ванна?
   – Сюда. – Верджил распахнул дверь, соединявшую две смежные комнаты.
   Он впервые за долгие годы увидел эту спальню убранной: белые чехлы сняты, камин вычищен, позолоченная мебель отполирована, а подушки и гардины выбиты. Просторная комната блестела и светилась; в зеркалах отражался падавший из прозрачных окон свет. Похоже, на уборку покоев для новобрачных у Мортона ушел целый день.
   – Какая роскошь! Прямо опочивальня королевы. – Бьянка развязала пояс халата и подошла к ванной. Темно-синий шелк водопадом заструился по ее спине, напомнив Верджилу тот день, когда он увидел ее у озера. Он неотрывно следил за каждым движением Бьянки, пока она опускалась в ванну, стремясь запечатлеть в памяти каждый изгиб ее тела. Невозможность и дальше обладать ею не так сокрушала его, как потеря той близости, которая позволяла ей без стеснения раздеваться в его присутствии.
   – Нам нужно поговорить, – издалека начал Верджил, как только Бьянка приступила к мытью.
   – Да, нужно придумать какую-нибудь правдоподобную историю. Ты уже знаешь, как объяснить, что я здесь?
   – Я собирался говорить о другом. – Верджил придвинул стул поближе.
   Едва слышный шум заставил его замолчать. Шум приближался и, наконец, стал слышен уже в коридоре, за дверьми спальни.
   – Черт! – Верджил развернулся, вышел в свою комнату, притворив за собой дверь, и сразу отчетливо различил голоса.
   – Повторяю: милорд не принимает, – настойчиво объявил Мортон.
   – Нас он примет.
   – Данте, пусть Мортон его разбудит, а мы между тем подождем внизу.
   – Я пятнадцать часов трясся в экипаже, и черта с два буду ждать, пока этот господин нежится в постели!
   Дверь со стуком распахнулась; Данте решительно вступил в комнату, за ним вошла Пенелопа.
   – Бьянка сбежала, Вердж. Бог ее знает, где она и с каким негодяем.
 

Глава 16

   Все в спальне говорило о присутствии женщины, однако ни Пен, ни Данте словно ничего не заметили.
   – Бьянка исчезла три дня назад, – продолжал Данте. – Я глаз с нее не спускал, но она уговорила Пен позволить ей вернуться в Леклер-Парк.
   – Видишь ли, постоянное присутствие этого оболтуса смущало ее, и она попросила позволения… Казалось, никакого риска…
   – Она обвела тебя вокруг пальца, Пен, признайся. Как бы то ни было, по дороге она улизнула, переодевшись в плащ Джейн. Ее горничная по прибытии в Леклер-Парк спряталась вместо нее в ее комнате, и экономка лишь вчера обнаружила обман. Получив это известие, мы тотчас же выехали из Лондона…
   – Потому что рассудили: именно тебе лучше знать, как все это исправить, – бодро закончила Пен.
   – Вы оба поступили верно, – спокойно ответил Верджил.
   Данте рухнул на диван рядом с брошенной Бьянкой ночной рубашкой и, не сообразив, что это, отодвинул ее в сторону.
   – Боюсь, еще не все. Найджел тоже покинул Лондон, и в Вудли его нет. Думаю, нам надо поспешить в Гретна-Грин. Если они, будучи уверены в своей безопасности, не торопятся, то, возможно, еще не обвенчались.
   – Почему бы тебе не отправиться в Шотландию немедля, а я тем временем объеду конторы судоходных компаний в Ливерпуле, – предложил Верджил. – Она ведь могла попытаться вернуться домой…
   – Не думаю, – решительно сказала Пен. – Бьянка почти ничего не взяла с собой, к тому же она никогда и ни за что не бросит Джейн.
   – Если она с Кенвудом, то еще есть надежда… – Данте бросил взгляд на Пенелопу. – Прости, что я не придал твоим опасениям должного значения, Вердж. Возможно, они просто сбежали, но если дело в другом…
   – Я уверен, что пока с мисс Кенвуд ничего дурного не произошло.
   Пенелопа не бывала в этом имении лет пятнадцать. Она ходила по комнате и, погруженная в тревожные мысли, с отсутствующим видом брала в руки различные предметы, дотрагивалась до мебели. Наконец она рассеянно приблизилась к столу.
   – В конце концов, нам нужно решить, как действовать дальше. – Данте почесал затылок. – Бог знает, что могло случиться… Никто не может гарантировать даже того, что Кенвуд…
   Пенелопа рассеянно любовалась серебряным сервизом на подносе с завтраком: нахмурив лоб, она считала приборы на столе. Две тарелки, два ножа, две вилки… Ее лицо вдруг залил румянец.
   – Почему бы нам не спуститься вниз и не обсудить все там, – обернувшись, перебила она Данте.
   – По-моему, у нас нет на это времени. – Данте поднялся и подошел к окну. Прямо под окном стояла скамейка, где лежала груда одежды, которую любовники прошлой ночью сняли друг с друга.
   – Просто Верджилу нужно закончить свой туалет. Пока он будет это делать, мы с тобой попробуем обдумать следующий шаг.
   – Он уже выбрит, и его одежда безукоризненна. Верджил всегда встает на рассвете. Итак…
   – Ладно, как хочешь. А я все-таки пойду вниз…
   – Как тебе будет угодно. В общем, у нас больше шансов найти ее в Шотландии, чем в Ливерпуле, и поэтому, Вердж, разумнее всего тебе отправиться на север, если… – Взгляд Данте упал на ворох одежды, и он умолк, в недоумении склонив голову.
   – Черт меня подери! Прошу прощения… – Он осторожно дотронулся до лежавшей поверх белья нижней юбки и умолк. В его глазах читалось неподдельное изумление. Затем он раздвинул гору одежды, из-под которой выглядывал зеленый рукав. – Вот дьявол! Это похоже на…
   Его восклицание заставило Пенелопу остановиться. Увидев рукав, она решительно приблизилась к окну, вытащила платье и, подняв, стала внимательно его разглядывать.
   Конечно, они оба тут же узнали эту вещь. Одежда Бьянки была небольшого размера, и она часто при них ходила в зеленом платье.
   Словно пораженный громом, Данте тупо уставился на брата, а Пенелопа, казалось, вот-вот упадет в обморок. Кое-как собравшись с силами, она медленно повернулась, держа в руках платье как неопровержимое доказательство.
   – Послушай, Верджил, – запинаясь начала она.
   – Пен?
   Пенелопа яростно затрясла перед ним платьем.
   – По-моему, это очень нехорошо с твоей стороны. Тысяча проклятий!
   – Что ж, можно сказать и так.
 
   – Господи Иисусе! – Данте, скрестив на груди руки, расхаживал по комнате взад-вперед. Казалось, он не находил слов, в то время как Пенелопа, собрав одежду Бьянки, исчезла в соседней комнате.
   – Черт!
   – Это все, Данте? Если да, то прошу меня извинить: мне нужно поговорить с Бьянкой.
   – Нет уж, подожди. И не смей говорить со мной этим покровительственным тоном! – Данте энергично взмахнул руками. – Ты что, спятил? Совсем разум потерял?
   – Допустим.
   – Скажи, что она сбилась с пути, нынче утром и случайно оказалась на пороге твоего дома, а до этого ее здесь не было.
   – Я не стану оскорблять тебя ложью, да ты и сам не поверишь в столь нелепую выдумку.
   – Дьявол! Вердж, разве не я должен был так поступить? Но даже я бы на такое не осмелился – ведь она твоя подопечная!
   – Не нужно напоминать мне о моем низком поведении.
   – Не нужно? Очень даже нужно! – Данте гневно сверкнул на Верджила глазами. – Ты поступил скверно. Очень скверно. Это было неосторожно и рискованно. Если ты намеревался вступить с ней в связь, почему бы не сделать это в Лондоне или в Леклер-Парке? Но организовать ее побег, чтобы она пришла к тебе сюда… – В глазах Данте вдруг блеснуло прозрение. – Да, это неосторожно и рискованно, даже слишком рискованно для моего осмотрительного, благоразумного брата. Стало быть, ты вообще не планировал ее побега, не так ли? Это была ее затея. Она последовала за тобой сюда, и… – Весь вид Данте выражал праведный гнев. – Черт побери вас обоих!
   Верджилу меньше всего хотелось выслушивать упреки от брата, но если бы он объяснил, как и зачем Бьянка проделала долгий путь сюда, это, возможно, возмутило бы Данте гораздо больше, чем любовная связь.
   – Неудивительно, что она отказала мне, раз у нее виды на твой титул. Она хотела подловить тебя, бессовестно воспользовавшись твоей щепетильностью в делах чести и… Просто в голове не укладывается, что такая молодая женщина может оказаться столь вероломной!
   Верджил с готовностью переносил упреки в свой адрес, но допускать оскорбления в адрес Бьянки он не собирался.
   – Ты больше не скажешь ни слова, Данте.
   – Ей удалось сбить тебя с толку, не так ли? Выходит, ты тоже простой смертный. Раскрой глаза, дорогой брат, и взвесь все факты. Если ты не собираешься плясать под дудку этой девицы и сделать ее виконтессой, нам лучше вместе подумать о том, какой найти выход.
   К черту секреты!
   – Она не приезжала сюда без приглашения, и наша встреча здесь также заранее не планировалась, – холодно сказал Верджил. – Мы встретились случайно, когда она приехала на север с тем, чтобы…
   – Очень благородно с вашей стороны пытаться выгородить меня, Леклер, но в этом нет необходимости, – раздался позади него голос Бьянки. Одетая в свое зеленое платье, она появилась в дверном проеме, соединявшем смежные комнаты. Рядом стояла Пенелопа.
   Верджил подошел к Бьянке, взял ее за руку, и она с благодарностью ответила ему рукопожатием, но затем высвободила свою ладонь.
   – Я всегда была слишком импульсивной. Пенелопа может подтвердить это, – обратилась Бьянка к Данте. – Однако в мои планы не входило преследовать вашего брата. Я не настолько изобретательна и не хотела завлечь его в ловушку, чтобы женить на себе, а приехала, чтобы просить его отпустить меня. Того, что случилось потом, никто из нас не предполагал. – В словах Бьянки не было ни капли лжи, и вместе с тем ее объяснение давало возможность не раскрывать секрет Верджила. – Я прошу вас обоих, ради спасения вашего брата, хранить в тайне то, о чем вы случайно узнали. Уверена: вы не желаете погубить его из-за моего своеволия. Теперь мне нужно побыть одной, а вам в мое отсутствие принять необходимые решения. – Бьянка гордо прошествовала к двери, но ее показная смелость не могла скрыть от Верджила испытываемое ею унижение.
   – Пен, ступай за ней, возможно, она пожелает побыть в твоем обществе. Я скоро спущусь к вам. – Говоря это, Верджил не сдвинулся с места.
   Пенелопа была только рада ретироваться. Когда дверь за ней закрылась, Верджил повернулся к брату.
   – Бьянка слышала твои жестокие слова, и, быть может, я никогда не смогу простить этого тебе, Данте.
   – Ничего, все только к лучшему: теперь она обнаружила, что есть кто-то, кто призывает тебя не терять головы. Слава Богу, мы добрались сюда вовремя: красотка не успела окончательно приворожить тебя и подвести к алтарю.
   – Разве я похож на человека, которого приворожили и сбили с толку? Все как раз наоборот. Я сам привез ее в имение с намерением соблазнить, и только ваше прибытие помешало мне уговорить ее выйти за меня замуж.
   На этот раз Данте не смог скрыть своего изумления.
   – Замуж? Но зачем тебе это? Разумеется, она хорошенькая, но все же не Бог весть что. К тому же она не подходит тебе: из-за ее не стесненных правилами манер ты попадешь в неловкое положение, она будет компрометировать тебя. Вот из Флер действительно выйдет превосходная жена, и ты сам прекрасно это знаешь. Если Бьянка устраивает тебя как любовница, то для этого нет нужды жениться на ней.
   – Ты рискуешь снова получить от меня взбучку, брат. Данте прикрыл глаза.
   – Берегись, это может закончиться по-другому, чем в прошлый раз: сейчас тебе не застать меня врасплох, потому что не я пойман с мисс Кенвуд в недвусмысленной позе.
   С трудом подавив гнев, Верджил подошел к двери.
   – Я собираюсь сделать ей предложение. Если, Бог даст, Бьянка примет его и даже если она его отклонит, ты никогда ни слова не скажешь в ее осуждение. А если скажешь, между нами все будет кончено.
   – Для человека, которого никто ни привораживал и не сбивал с толку, ты ведешь себя чересчур глупо. Бывают ситуации, когда нужно забыть о благородстве: к примеру, тогда, когда тобой вертит женщина с характером.
   – Я уже забыл о благородстве; теперь самое время снова вспомнить о нем. Неужто ты настолько глуп, что не можешь понять произошедшего? Бьянка была чиста до встречи со мной, до того момента, как появилась здесь, и я намеренно соблазнил ее, хотя и знал о ее невинности. – Верджил резко повернулся спиной к раскрывшему от удивления рот Данте и решительно вышел в холл.
   Пенелопа сидела перед камином. Вид у нее был усталый и измученный.
   – Где Бьянка?
   – В библиотеке. – Пен протянула Верджилу руку, и он крепко сжал ее, желая утешить сестру. – Это было величайшим потрясением для меня. Даже от Данте я такого не ожидала, а уж от тебя… Просто ума не приложу, что теперь делать.
   – Пообещай оставаться ей другом, независимо от того, как все сложится дальше. Обещаешь?
   – Ну конечно! – Пенелопа робко улыбнулась. – Ты ведь собираешься жениться на ней?
   – Да, если она не откажет.
   – Слава Богу! Конечно, ты должен поступить надлежащим образом.
   – Я поступлю надлежащим образом, но не оттого, что так диктуют приличия, и не оттого, что вы с Данте застали нас вместе.
 
   Бьянка расхаживала по библиотеке, глядя на кресло, в котором Верджил сидел в первый вечер. Она живо вспомнила то сладостное предвкушение, которое пронизывало окружавшую их атмосферу, и вновь ощутила узы, крепко связавшие их в самый первый раз, когда они стали близки. И тут же, словно навязчивое сновидение, она прогнала от себя терзавшие душу воспоминания.
   Еще утром ей стало ясно, что сказке конец: она почувствовала это, как только обнаружила, что Верджила нет рядом. Потом она увидела его высокую фигуру: гордый и задумчивый, он стоял поодаль. Покров аристократичности вновь на нем, как сюртук и безупречно завязанный галстук. Его небрежная поза излучает магнетическую уверенность в себе, доставшуюся ему от предков-аристократов. «Виконт Леклер», – шепнуло ей сердце. Не мистер Кларк, не Верджил, ее любовник, улыбался ей, но пэр Англии.
   Стоило Бьянке взглянуть на него, как она поняла, что их безумная страсть осталась в прошлом. Верджил сказал, что нынче утром они должны решить, как им жить дальше, в поджидавшем их за дверьми этого дома мире, где он был виконтом, то есть весьма уважаемым человеком. Но мир, не дожидаясь их, сам ворвался к ним в комнату, безжалостно отняв те сладкие минуты, которые еще оставались у них. Благородный виконт навлек на себя осуждение своей семьи, пытаясь хоть как-то смягчить павшее на нее презрение, и теперь обстоятельства, приведшие ее в его имение и в его постель, не имели никакого значения.