Харин Николай. Д'Артаньян в Бастилии (Снова три мушкетера - 2)

   - ..Или все это не больше, чем комедия, предназначенная.., для меня. И только для меня! В этом случае мы очень скоро увидим месье Перье Тут, в моем кабинете, отец Жозеф. Он придет проситься ко мне.., на службу.
   Кардинал в некотором возбуждении снова прошелся по кабинету, бормоча себе под нос: "Густав-Адольф шведский.., иезуиты.., снадобье в коробочке.., снадобье от болей в суставах.., конечно, снадобье! И именно от болей в суставах. И конечно, врач! Не кто иной, как врач!"
   .Если он явится и я удовлетворю его просьбу - в моем штате появится ученый человек. О, весьма сведущий в медицине, знающий человек! Которого мне следует поберечься! Гороскоп не лжет! Господин Морен не ошибся и в этот раз!"
   - Все надо проверить, - проговорил он.
   Отец Жозеф почтительно склонил голову немного набок, давая тем самым понять, что он ожидает распоряжений.
   - Во-первых, - сказал кардинал уже обычным спокойным тоном, - следует узнать, что понадобилось этому Перье от сестер-монахинь.
   - Уже установлено, ваше высокопреосвященство.
   - Отлично. Так что же?
   - Обитель недавно пополнилась новой пансионеркой - дочерью Перье по имени Анна.
   - Иногда вы меня пугаете, Жозеф, - вырвалось у кардинала. Его высокопреосвященство крайне редко высказывал вслух свои мысли в столь откровенном виде.
   Поэтому капуцин еле удержался от самодовольной улыбки.
   - Я всегда стараюсь быть полезен вашему высокопреосвященству, - ответил он.
   - И вы знаете, как я ценю ваши труды, отец Жозеф.
   Во-вторых, я хочу видеть этого человека, которого Перье едва ли не насильно удерживает взаперти. Как это сделать?
   - Стоит вам приказать - и он будет доставлен через час.
   - Но его сторож?
   Капуцин красноречиво пожал плечами.
   - Нет же! - поморщился Ришелье. - Я же сказал вам - так, чтобы тот, другой, ничего не узнал.
   - Горбун стережет его как цепной пес...
   - Так этот сторож еще и горбат? Похоже, мрачная личность, не так ли, Жозеф?
   - И немая вдобавок.
   - Но как это стало известно?
   - Отгоняя своего подопечного от окна, горбатый страж использует лишь язык жестов.
   Кардинал снова задумался, но опять лишь на мгновение.
   - А тот второй? Он применяет мимику?
   - Нет, люди графа этого не видели.
   - Значит, он - не глухой, этот горбатый цербер, - удовлетворенно усмехнулся кардинал. - А его подопечный - не немой, что значительно важнее. А следовательно, его можно заставить заговорить, если он не пожелает сделать это сам.
   - А что, этот горбун никогда не отлучается из дому?
   - За двое суток, то есть с тех пор как дом взят под наблюдение, он отлучился только раз, ненадолго.
   - Ну вот видите, Жозеф. Должен же он когда-то выходить, например на рынок за продуктами.
   Капуцин пожал плечами:
   - Может быть, Перье сам доставляет в дом все необходимое.
   - Об этом я не подумал, - проворчал кардинал. - Хозяин снабжает провиантом своего слугу. Знаете, на что это похоже, отец Жозеф?
   - На то, что это не слуга, а сообщник, - глухо откликнулся "серый кардинал".
   Ришелье снова вздрогнул, так как на миг ему почудилось, что капуцин читает его мысли. В следующее мгновение он взял себя в руки. "Ерунда, подумал кардинал. - Чужие мысли узнать невозможно. Просто вывод слишком очевиден".
   "В конце концов можно сделать так, чтобы этого Перье завтра же не стало, - успокоил он себя. - Однако у меня почти ничего нет против него. Быть может, все это досужие бредни, страхи, подозрения... Мало ли кто на кого похож.
   Надо найти зацепку".
   - В конце концов, я - лицо духовное, - проговорил кардинал. - Вы тоже. Почему бы нам не совершить прогулку в обитель Святого Причастия.
   ***
   Когда карета подкатила к монастырю Пор-Руаяль и его обитатели поняли, что она принадлежит грозному кардиналу, первым делом поставили в известность мать-настоятельницу. Ришелье не заметил той суеты и подобострастия, которыми обычно сопровождался его приезд куда бы то ни было. Ему был оказан почтительный прием, как это и подобало его сану и влиянию. Настоятельница мать Анжелика - вышла ему навстречу. Они обменялись приветствиями, и аббатиса пригласила его высокопреосвященство оказать честь находящейся в ее ведении обители. Вслед за этим кардинал и сопровождавший его отец Жозеф были проведены в наиболее подходящее для приема таких высоких особ помещение.
   Кардинал, как человек, обремененный государственными заботами, а следовательно, занятой, не стал терять времени на преамбулы. Его высокопреосвященство чувствовал себя хозяином в любом уголке Франции и не упускал случая напомнить об этом окружающим. Однако аббатиса выказала несговорчивость и, прежде чем призвать Анну Перье, осведомилась о причине такого внимания первого министра к простой девушке.
   - Надеюсь, что наша новая пансионерка ничем не вызвала неудовольствия вашего высокопреосвященства, - твердо заявила мать Анжелика. - И у вас нет причин гневаться на нее.
   Кардинал не услышал в конце этой фразы вопросительного знака и недовольно поморщился. Но пожилая аббатиса была из людей того сорта, довольно редкого и в ту эпоху, на которых подобный прием не производил впечатления. Ришелье взглянул на настоятельницу снова и холодно произнес приличествующие случаю слова, присовокупив, что дело государственное и не терпит отлагательств. Анна Перье была вызвана, и кардинал остался с юной пансионеркой монастыря с глазу на глаз. Мать Анжелика пригласила отца Жозефа в монастырский сад и заняла капуцина разговором.
   Минуты сложились в часы. Беседа его высокопреосвященства с Анной Перье затягивалась к удивлению отца Жозефа и беспокойству аббатисы. Прошло два часа. Отец Жозеф осмотрел все розы в саду обители Святого Причастия, насладился ароматом каждого цветка и почувствовал, что у него начинает кружиться голова.
   Прошел еще час. Отец Жозеф два раза укололся о шипы и был проведен туда, где цвели тюльпаны. Еще полчаса.
   Мать Анжелика решительно извинилась перед гостем и направилась к зале, где происходила столь затянувшаяся беседа. Но в эту самую минуту двери растворились, и Ришелье вышел навстречу настоятельнице. Кардинал подошел к ней, и аббатиса увидела, что первый министр Людовика XIII очень взволнован, но глаза его радостно блестят, а лицо имеет торжественное и одновременно почтительное выражение, словно у человека, которому открылись какие-то величественные и безбрежные дали и грозная красота стихий.
   - Я поручаю, нет, я прошу вас оберегать эту девушку, - сказал кардинал. - Я прикажу, чтобы ваша обитель надежно охранялась и никто не мог без вашего и ее желания потревожить ее покой.
   С этими словами его высокопреосвященство покинул Пор-Руаяль.
   Когда он садился в карету, отец Жозеф, державшийся поблизости, услышал, как Ришелье бормочет: "Анна! Снова Анна! Это имя словно символ. Но та принесла мне лишь несчастье и осталась в прошлом, эта же - знает будущее".
   Когда кардинал вернулся в своей дворец, ему доложили, что личный врач королевы-матери Марии Медичи Антуан Перье просит его высокопреосвященство об аудиенции.
   Глава пятьдесят вторая
   Гороскоп Ришелье
   (продолжение)
   - Итак, - промолвил Ришелье, - мне досаждает подагра. Какие вы знаете средства от нее, чтобы их не знали другие врачи?
   Бежар приосанился:
   - Надо приложить к больному месту кусок бычачьего мяса, смоченного виноградным вином. По прошествии шести часов его следует снять и положить в теплое место, чтобы оно протухло, а затем дать съесть собаке.
   - Какой в этом смысл?
   - Повторяя этот прием несколько раз, мы добиваемся того, что пациент излечивается, а болезнь переходит к собаке.
   Секретарь кардинала, скрипевший пером в углу, оторвался от своего занятия и уважительно посмотрел на Бежара.
   Кардинал, однако, придерживался иного мнения. Он снова поморщился:
   - Есть ли у вас в запасе какое-нибудь более осмысленное средство?
   - Конечно, ваше высокопреосвященство, - почтительно поклонился Бежар. Надо в час Марса или Венеры истолочь травы ир гвианский, иначе Cipura puludosa, смешать с яичным желтком и, сделав стержень, наподобие спички, съесть натощак.
   - Это куда ни шло, - кисло улыбнулся кардинал. - Хорошо, я беру вас к себе с испытательным сроком. Если вы в течение месяца докажете ваше врачебное искусство, вы будете получать двадцать тысяч ливров в год. Жить будете здесь, во дворце, чтобы я всегда имел вас поблизости. Полагаю, вы можете представить рекомендательные письма? На этом пока закончим. Витре, проводите господина Перье.
   Когда шаги Бежара и сопровождающего его дежурного офицера затихли в отдалении, кардинал повернулся к секретарю.
   - Надеюсь, вы все записали, что тут наговорил этот человек? Снимите копию и срочно пошлите в Университет господам Ферье и Видалену. Пусть дадут свое заключение.
   Мне необходимо знать, смыслит этот господин Перье в медицине или нет. Кроме того, выясните, не ядовит ли этот.., как вы там записали? Вот именно ир гвианский.
   И все лекарства от Перье впредь посылать химикам в Университет на анализ. Сразу же по получении. В строжайшем секрете.
   Ир гвианский, по мнению университетских ученых, не представлял никакой опасности для здоровья. Не возникло у них сомнений и в том, что лже-Перье человек весьма сведущий.
   Таким образом, в штате кардинала оказался ученый человек, которого, очевидно, и следовало опасаться.
   "Впрочем, я проверю его со всех сторон, хотя того, что мне удалось узнать у этого удивительного создания по имени Анна Перье, с избытком хватит, чтобы отправить этого самозванца на виселицу, - подумал кардинал. Господин Морен и его гороскоп и тут попали в точку. Только в одном он ошибся: военного поражения не будет. В поход войска поведет бравый маршал де Ла Форс, он и разобьет мятежников!
   В этот момент доложили о капитане гвардии де Кавуа.
   - Что случилось, де Кавуа? Вы здоровы? - осведомился кардинал, посмотрев на капитана своих телохранителей. Он решил, что капитан снова заболел.
   - Ваше высокопреосвященство, лучше бы я снова слег!
   Лучше бы я умер!) - Да что такое стряслось?!
   - Я пришел доложить вашему высокопреосвященству, что Бикара тяжело ранен и врачи полагают, что его жизнь висит на волоске.
   - Ранен? Кем же? - по тону кардинала было ясно, что тому, кто ранил его офицера, не миновать Бастилии.
   - По словам очевидцев, тем самым дворянином громадного роста, который затем уложил еще пятерых...
   - Пятерых?! - вскричал кардинал. - Вы сказали - пятерых, де Кавуа?! Я, верно, ослышался!
   - Но из них только двое из числа роты, остальные - патрульные стрелки.
   - Вы меня несказанно утешили, де Кавуа, - гневно гаркнул кардинал. Как это могло произойти?
   - Этот человек сбросил на них с балкона комод, сундук и два тяжелых шкафа...
   - Послушайте, де Кавуа! За кого вы меня принимаете?
   Они что, все спятили, что стояли под этим проклятым балконом, дожидаясь, покуда ваш загадочный великан не сбросит на них всю эту мебель?!
   - Не совсем, ваше высокопреосвященство. Они пытались выломать входную дверь...
   - Вот как?! Мои люди пытались ворваться в чей-то дом, выломать дверь? Чей же дом удостоился такой чести?
   - Герцога де Шеврез, ваше высокопреосвященство.
   - Вы с ума сошли, де Кавуа. Вы знаете, как я отношусь к герцогу. Герцог - милейший человек и не имеет ничего общего со своей сумасшедшей женой, кроме, разве, того, что она носит его имя... Надеюсь, вы принесли извинение герцогу и не слишком повредили его двери.
   - Ох, ваше высокопреосвященство!
   - Проклятие! Видите, де Кавуа, до чего вы меня довели, я ведь лицо духовное, и мне не подобают подобные выражения. Но что я еще могу сказать в ответ на ваше оханье!
   - Ах, ваше высокопреосвященство!
   - Вы будете говорить или нет? Что сталось с домом герцога?!
   - Его.., больше нет.
   - Куда же он делся в таком случае?
   - Он.., сгорел.
   - Сгорел?! - взревел кардинал.
   - Дотла, ваше высокопреосвященство.
   - Ах!
   - Вашему высокопреосвященству плохо? Не послать ли за врачом?
   - Ох!
   - Эй, Шарпантье, врача его высокопреосвященства!
   - Прекратите, болван! Не хватало мне еще этого отравителя!
   - Шарпантье, скорее же. Его высокопреосвященство бредит!
   - Замолчите, болван. Я хотел сказать, что не хочу видеть.., этого Бежара.., то есть Перье. И вообще не хочу видеть никаких врачей.
   - Но вы так побледнели...
   - Это все пустяки по сравнению с тем, как сейчас побледнеете вы, де Кавуа!
   - Я уверяю вас, ваше высокопреосвященство, что прибыл на место происшествия слишком поздно и не успел их остановить...
   - Но почему, ответьте мне, почему этим болванам вздумалось спалить дом герцога? - простонал кардинал.
   - Они хотели выкурить их дымом, ваше высокопреосвященство.
   - Кого?! Силы небесные!
   - Ваше высокопреосвященство, вам действительно не нужен врач?
   - Если вы мне хоть раз напомните о враче, вы окончите свои дни в Бастилии!
   - Слушаюсь. Патруль моих гвардейцев под командованием Бикара двигался по улице Святого Фомы и повстречал на своем пути двух мушкетеров со слугами, причем последние были вооружены мушкетами, словно они собрались на войну.
   - Так это были мушкетеры?!
   - Так точно, ваше высокопреосвященство.
   - Их имена?
   - К сожалению...
   - Их имена!!
   - Не удалось установить, ваше высокопреосвященство.
   - Проклятие! Де Кавуа, вы понимаете, что вы говорите?! Двое мушкетеров вывели из строя, быть может, смертельно ранили троих человек из числа моей гвардии. Командование которой поручено вам! И вы даже не знаете, как их зовут!!
   - Я готов провалиться сквозь землю, ваше высокопреосвященство. Или вызвать всех мушкетеров де Тревиля, но только наши потери куда значительнее.
   - Что?!!
   - Около десяти убитых, ваше высокопреосвященство.
   И полтора десятка раненых, не считая легких повреждений, ушибов и контузий.
   - !!!
   - Тысяча чертей!
   - !!!
   Де Кавуа понял, что пришло время что-нибудь предпринять, например броситься кардиналу в ноги. Он совсем было уже собрался пасть на колени. Но в этот момент в дверях показалось испуганное лицо секретаря Шарпантье. Он пришел сообщить, что его величество срочно вызывает его высокопреосвященство к себе.
   Это сообщение вывело кардинала из состояния прострации, а де Кавуа горячо молился и благословлял небеса за то, что они ниспослали ему если не спасение, то, во всяком случае, отсрочку.
   Ришелье сел в карету и в легком помрачении отправился в Лувр. Людовик XIII дожидался его в приподнятом настроении. Сообщение о том, что кардинал превысил все полномочия и отдал приказ о фактическом аресте всех мушкетеров, свободных от несения караульной службы, король получил еще вчера. Первой и естественной реакцией его было возмущение. Но по мере того как г-н де Тревиль докладывал ему о подробностях последовавших за этим событий, разыгравшихся на улицах Парижа, лицо короля прояснялось. Мушкетеры, не видя за собой никакой вины и резонно полагая, что никогда не следует позволять себя арестовывать, тем более своим заклятым врагам - гвардейцам кардинала, повсеместно оказали самое решительное сопротивление.
   В кабачке "Путеводная звезда" на улице Бресек, позже переименованной в Арбрсек, гвардейцы кардинала предприняли бравую попытку вытащить из-за столов нескольких мушкетеров, которые в компании гвардейцев роты г-на Дезэссара весело проводили время. Попытка эта обошлась им дорого: двое гвардейцев были заколоты на месте, еще двое ранены и надолго выбыли из строя.
   Трое телохранителей кардинала напали на площади Мобер на мушкетера, возвращавшегося со свидания. Видя, что численный перевес на стороне противника, подчиненный г-на де Тревиля принялся громко звать на помощь и был услышан дамой своего сердца, от дома которой он не успел еще отойти на значительное расстояние. Дама устроила такой шум, что сбежался народ. Поднялся переполох, а бравый мушкетер проткнул одного из нападавших и затерялся в толпе. Двое оставшихся гвардейцев доставили своего тяжело раненного товарища в Селестинский монастырь, где он и отдал Богу душу.
   Ничуть не с большим успехом действовали солдаты его высокопреосвященства в других местах, но самые тяжелые потери они понесли у отеля Рамбулье. Не считая Меркера, заколотого Атосом, и Бикара, который был еле жив, кардинал потерял еще четверых, а также множество легких ран, травм и увечий, полученных его бравыми гвардейцами.
   - Пострадал герцог де Шеврез, - закончил сияющий король, который обстоятельно изложил все услышанное от г-на де Тревиля г-ну кардиналу. - Он полагает, что ущерб, понесенный им, составляет около пятидесяти тысяч ливров.
   Последние слова короля охладили пылающую голову кардинала. Его высокопреосвященство имел практический склад ума и прекрасно считал.
   - Герцог де Шеврез заблуждается, ваше величество.
   Его мебельный склад со всем содержимым вряд ли стоил больше половины названной суммы, - отвечал он.
   - И все же, герцог, согласитесь, жечь дома в Париже - занятие более чем сомнительное. Тем более для гвардейцев!
   Кардиналу не оставалось ничего другого, как отвесить королю поклон. Людовик XIII был обрадован тем, что его мушкетеры так лихо разделались с гвардейцами, что перестал гневаться на его высокопреосвященство, и в заключение мягко пожурил его за опрометчивое решение.
   - Вот видите, господин кардинал, наш давний спор разрешился сам собой, - добавил ликующий король. - Теперь вам ясно, что мои мушкетеры лучше ваших гвардейцев. Подумать только, выбыла из строя почти четверть роты, и вдобавок самые лучшие! Мне впору извиниться перед вами за своих мушкетеров, но вы сами виноваты, герцог! Теперь я вижу, что маршалу де Ла Форсу без мушкетеров не обойтись. Решено! Они отправляются в поход. Капитан де Тревиль просил меня об этом, и теперь я не могу ему отказать.
   Вам же, любезный герцог, предстоит заняться пополнением рядов роты господина де Кавуа. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сказать.
   Провожая Ришелье, король невзначай заметил:
   - Достанет ли у вас людей для вашей охраны, герцог?
   Если хотите, я вам одолжу нескольких мушкетеров, пока вы не подыщете себе новых телохранителей?
   Кардинал только зубами заскрипел.
   ***
   Вернувшись в свой дворец, его высокопреосвященство тотчас же распорядился снова вызвать де Кавуа.
   - Все новости, какие только можно, мне уже сообщил король. - ледяным тоном произнес кардинал. - Я бы только хотел понять, де Кавуа, чем занимались вы сами у горящего дома герцога де Шеврез?
   Убийственное спокойствие Ришелье подействовало на капитана угнетающе. Он принялся бормотать что-то невнятное.
   - Однако я ничего не могу разобрать, любезный де Кавуа, - с тем же пугающим спокойствием проговорил Ришелье. От этого лепет бравого капитана сделался лишь более бессвязным.
   - Кто из ваших людей был с вами в тот вечер? - спросил кардинал.
   - Ла Удиньер, Гийо, де Саразен, - принялся перечислять бледный де Кавуа.
   - Хватит. Позовите Ла Удиньера. Надеюсь, он не потерял дара речи!
   В кабинете появился Ла Удиньер. Правая рука его висела на перевязи.
   - Хочу надеяться, что хотя бы вы в состоянии описать, кто были те два мушкетера, из-за которых вы спалили дом герцога, вместо того чтобы схватить их.
   - Было очень темно, ваше высокопреосвященство. Поэтому трудно было хорошенько рассмотреть их лица.
   - И вы решили прибавить света, - язвительно сказал кардинал. - Конечно, для этого необходимо было поджечь дом! Кто они такие?!
   - Один из них показался мне знакомым, он очень похож на дю Баллона, который служил в роте де Тревиля несколько лет назад под именем Портоса.
   - Но дю Баллон оставил службу, не так ли?
   - Так, ваше высокопреосвященство. Но второго такого трудно найти... Он походил на циклопа, метавшего целые глыбы!
   - Допустим. А другой?
   - Очень похож на графа де Ла Фер, известного в то же время под именем Атоса.
   Кардинал застонал.
   - Неужели я обречен всюду натыкаться на этих людей, - прошептал он. Вас было много?
   - Человек двадцать, считая патрульных солдат, ваше высокопреосвященство.
   - И вы дали им уйти?
   - Их забрала карета, запряженная четверкой.
   - Что за карета?!
   - Когда мы уже готовы были схватить их, неожиданно появилась карета, дверца открылась, они прыгнули внутрь, и карета умчалась, словно ее несли черти из пекла.
   - Вы стали не в меру впечатлительны, Ла Удиньер, - желчно заметил кардинал. - Я позабочусь о том, чтобы вы избавились от этого недуга! Карета ведь не иголка. Ее можно разыскать. Отвечайте коротко и ясно. Что за карета?
   Как выглядела? Какие кони? Кто правил?
   - Я был далеко от того места, где она остановилась, ваше высокопреосвященство, потому не могу сказать определенно, - виновато проговорил де Кавуа.
   - А вы, Ла Удиньер?
   - Карета была обита голубым шелком, ваше высокопреосвященство. Довольно необычного оттенка. С белыми цветами. Лошади тоже приметные. Каурой масти. Кучер - невысокий, плотный пожилой человек в жемчужного цвета ливрее...
   - Что ты несешь?! - воскликнул изумленный де Кавуа. - Это моя карета!
   - Вот видите, - ядовито заметил кардинал. - Уже сыскался владелец.
   - Но, ваше высокопреосвященство...
   - Помнится, я обещал вам Бастилию, де Кавуа?
   - Помилуйте, ваше...
   - Пришло, черт побери, время исполнить обещание!
   - Ваше высоко...
   - А сейчас ступайте вон! Все вон! И позовите ко мне этого Бежара.., черт, Перье или как его там еще.
   Когда перепуганные до последней степени де Кавуа и Ла Удиньер на подгибающихся ногах покинули кабинет Ришелье, он закрыл глаза и пробормотал:
   - Однако господин Морен со своим гороскопом не ошибся и на этот раз!
   Глава пятьдесят третья
   Камилла де Бриссар полагает, что, сведя знакомство с графом де Бардом,
   она сможет навести справки о прошлом шевалье д'Артаньяна
   - Справедливость восторжествовала! Он сгорел, сгорел дотла! воскликнула маркиза де Рамбулье, встречая Камиллу де Бриссар, когда та посетила ее на следующий день после описанных выше событий, завершившихся исчезновением Атоса, Портоса и верного Гримо из-под носа своих преследователей, а также полным уничтожением дома герцога де Шеврез, который так портил вид из окон Голубой залы маркизы. Как нетрудно догадаться, именно это событие и привело нашу Артенису в такое прекрасное расположение духа.
   - Я думаю, это Господь наказал герцога за то, что он такой невежа и себялюбец, - убежденно сказала Камилла, воспитанная, как помнит читатель, в строгой кальвинистской вере.
   - Хорошо, что этого склада больше нет и из окон снова виден прекрасный сад, - отвечала маркиза. - Можете себе представить, Камилла, вчера тут разыгралось целое сражение. Говорят, двое королевских мушкетеров, сопровождаемые своими слугами, забаррикадировались в доме герцога и устояли против целого полка гвардейцев кардинала, которые вдобавок прибегнули к помощи патрульных солдат.
   Те разожгли костры вокруг дома, чтобы храбрецы задохнулись в дыму, огонь перекинулся на здание, а мушкетеры благополучно скрылись, уложив чуть ли не дюжину атакующих.
   - Неужели такое возможно в наши дни! - воскликнула Камилла. - Мушкетеры просто герои.
   Маркиза улыбнулась горячности девушки. Затем добавила другим тоном:
   - К несчастью, мушкетеры также понесли потери.
   Один из них, по-видимому, лишился своего слуги. Беднягу подобрали в саду неподалеку, и сейчас он лежит без памяти, а вокруг него хлопочет столько женщин, сколько их уместилось в комнате. Хотите взглянуть на этого смельчака?
   Любопытная, как всякая женщина, Камилла тотчас же согласилась.
   Внизу, в комнатах первого этажа, собрались, очевидно, все женщины отеля Рамбулье. Во всяком случае, так показалось Камилле - такой стоял вокруг шелест, производимый пышными юбками. А на тончайших, сияющих белизной фрисландских простынях распростерся недвижный Планше, пострадавший в бою и, видимо, находящийся в бессознательном состоянии.
   Камилла взглянула на него. В первый момент она испугалась, увидев ссадины и громадный синяк, украшавший левую скулу бедняги. Но, приглядевшись, девушка поняла, что раны, полученные самоотверженным малым, не столь серьезны, что они уже промыты, тщательно обработаны и перевязаны, а сам страдалец несомненно когда-то встречался на ее жизненном пути.
   Впрочем, сказав, что она испугалась, мы несколько погрешили против истины - Камилла просто отвыкла от ран, изнежилась за время жизни в Париже. В Ла-Рошели же ей не раз приходилось иметь дело с ранеными; и если о герцогине де Роган говорили, что она своим примером ободряла защитников мятежного города в период тяжелых испытаний, выпавших на долю этой непокорной цитадели кальвинизма, призывая стойко сносить тяготы осады и питаясь кониной, то "комендантская дочка" Камилла де Бриссар даже появлялась на городских стенах и знала о том, что такое свист пуль не понаслышке.
   Камилла подошла поближе. И узнала Планше.
   - Боже милостивый! Да это же слуга господина д'Артаньяна! - воскликнула она, не в силах сдержать свои чувства.
   - О, вы знаете не только самого господина д'Артаньяна, но даже и его слугу? - лукаво проговорила маркиза, неслышно приблизившись сзади.
   - О да! Это точно он, я не могла ошибиться, - взволнованно продолжала Камилла. - Значит, и господин д'Артаньян был там прошлой ночью. Верно, один из двух мушкетеров - это он!