Страница:
Брента приятно удивила сияющая улыбка, которой его встретила красавица невеста: он скорее ожидал хмурой гримасы. У него перехватило дыхание, когда он увидел, с какой неповторимой грацией выступает она по усыпанной лепестками цветов дорожке. Она была восхитительна. Густые блестящие волосы, убранные в высокую прическу, соперничали блеском с платиной, а глаза сияли ярче самоцветов. Подвенечное платье удивительным образом подчеркивало ее красоту, а ожерелье из лунных камней и бутоньерка из белоснежных лилий завершали наряд, делая его похожим на туалеты сказочных принцесс. Андреа казалась воплощением женского обаяния, богиней, облекшей свой образ в живую плоть, и Брент никогда еще не желал ее столь сильно, как в этот миг.
Та любовь, то восхищение, которые откровенно засверкали у Брента во взоре при ее появлении, развеяли последние сомнения, омрачавшие решимость Андреа. Да, теперь она видела ясно, что именно этому человеку ей суждено принадлежать до конца своих дней. Вот он стоит возле украшенного цветами барьера, ожидая ее, и его золотистые глаза завораживают ее своим блеском и притягивают к себе. О, он такой высокий, стройный, он просто неотразим в своем строгом костюме. Последние остатки ее обиды рассеялись, ее губы приоткрылись в восхищении. А он, понимая ее состояние, отвечал ей счастливой, открытой улыбкой. Под волшебные, неземные звуки арфы она словно проплыла по воздуху последние несколько шагов, отделявших ее от жениха.
На любовь. На верность. На горе и на радость. Никогда еще брачные клятвы не звучали с таким искренним чувством, как в этот раз. К моменту, когда Брент надел на палец невесте обручальное кольцо и их провозгласили мужем и женой, ни у кого из присутствовавших не нашлось сил удержаться от слез умиления. А когда жених заключил невесту в объятия, чтобы закрепить их союз нежным поцелуем, все вздохнули с таким облегчением, словно не могли перевести дыхание во время всей церемонии. Полные гордости и счастья, новобрачные поспешили к гостям, чтобы принять поздравления.
Весьма робкая по натуре, Андреа была донельзя смущена, когда Брент впервые представил ее членам своей семьи. Они прибыли все одновременно, и ей с перепугу показалось, что их целая толпа. Его родители, его сестра, трое его братьев и две невестки. В Нью-Йорке остались лишь дети.
Грейс Синклер оказалась моложавой, приятной дамой, хорошо сохранившейся в свои пятьдесят с лишним лет. Вся в тесемочках и оборочках, она выглядела весьма утонченной и нежной особой, однако близкие хорошо знали ее стальной характер и то, что Грейс всегда остается верна себе. Весь свой практицизм она употребила на то, чтобы занять доминирующее положение в семействе, все члены которого чувствовали на себе ее неусыпное око.
Вот и теперь, познакомившись с новобрачной, сия дама поначалу пустила слезу при виде этакой красавицы, доставшейся в невесты ее сыну, но буквально не переводя дыхание принялась излагать свою точку зрения:
– Ради всего святого, зачем же вам было играть свадьбу с такой безумной поспешностью? Ведь, если вы действительно так сильно любите друг друга, нет никакого сомнения, что несколько недель или даже месяцев отсрочки не имели бы большого значения, а нам не пришлось бы собираться в путь и добираться сюда в такой невозможной спешке. Подумать только, я даже не успела купить новое платье, чтобы присутствовать на церемонии – и наверняка это всем бросилось в глаза. А кроме того, если бы вы имели больше времени на подготовку, вы могли бы обручиться, как все нормальные люди, в церкви, а не в этом… этом… саду Семирамиды!
Роберт Синклер, благообразный добродушный джентльмен, усмехнулся и взял на себя, как всегда, роль миротворца:
– Но послушай, Грейс, ведь церемония была совершена по всем правилам. Их обвенчал священник. И я не думаю, что кому-то пришло в голову пересчитывать твои наряды. Ведь гости явились сюда, чтобы полюбоваться на новобрачных, а не на их родителей.
– Ты, как всегда, все знаешь лучше всех, – недовольно упрекнула его Грейс.
Роберт вздохнул и покачал седой головой. Взглянув на сына с мягким укором, он произнес:
– Ты мог дать нам хотя бы несколько дней, сынок.
– Но все случилось именно так, как ты предсказал мне, папа, – возразил Брент с безмятежной улыбкой. – Любовь поразила меня глубоко и неожиданно.
И, прежде чем я успел оценить опасность, Андреа уже сразила меня наповал.
– Не совсем так, – поправила его Андреа. – Скорее это ваш сын безжалостно поразил меня в самое сердце.
– Я унаследовал от папы упорный характер и от мамы – бездну обаяния, – подмигнув ей, сообщил Брент.
Андреа же про себя подумала, что на деле все обстоит как раз наоборот.
Боб, старший брат Брента, выглядел точной копией своего отца, добродушного, но чрезвычайно серьезного джентльмена, когда дело касалось его фирмы. Его жена, Каро, была высокой миловидной брюнеткой с очаровательной улыбкой. Она так и лучилась добротой и непосредственностью, и Андреа подумала, что, если Бобу придется заниматься политикой, из Каро выйдет превосходная супруга для государственного мужа.
Вторая невестка, Шейла, составляла полную противоположность Арни. Это была весьма оживленная рыжеволосая болтушка, в то время как Арни унаследовал от матери и внешний облик, и острый ум, смягченный, впрочем, чувством юмора. Глядя на эту пару, нельзя было не вспомнить старую пословицу о том, что противоположности притягиваются друг к другу.
И все же из всего семейства самые дружеские отношения у Андреа с самого начала сложились с Дэном и Хоуп. Возможно, потому, что эти двое были моложе всех и ближе по возрасту к самой Андреа. В свои семнадцать лет Хоуп была полна жизни и очарования юности: медноволосая, с лукавым блеском в карих глазах. Дэн, подобно Бренту, унаследовал правильные черты лица и острый, проницательный взгляд, хотя и не выглядел столь солидным и серьезным. Интеллигентный и воспитанный юноша был баловнем семьи и любил порой подшутить над своими близкими, если они давали к тому повод.
И именно Дэн первым чмокнул Андреа в щечку и приветствовал следующей фразой:
– Добро пожаловать в наше семейство, милая леди. И позвольте мне выразить вам глубочайшую признательность за то, что вы сжалились над моим бедным, неприкаянным братцем.
– Да, и теперь он, возможно, больше будет обращать внимания на вас, вместо того чтобы баловать наших детей, – добавила Шейла.
– И подарит матушке еще немножко внуков, – мило улыбнулась Хоуп. Она обратилась к миссис Синклер: – После всех твоих бесконечных разговоров о необходимости жениться ты должна быть просто счастлива. Ведь он поступил так, как ты хотела.
– И выбрал себе в жены такую красавицу, – вмешалась Каро, ободряюще глядя на Андреа. – Андреа, да будет вам известно, что я умираю от зависти. Я бы полжизни отдала за ваш цвет волос. А этот подвенечный наряд! Вы просто обязаны раскрыть мне секрет, как вам удалось обзавестись таким за столь короткий срок!
– Оставь в покое наряды, – прервал ее излияния Дэн. – Лучше пусть Брент скажет, где он нашел ее саму, и нет ли у нее случайно сестры.
– Прости, братец, – вмешался Брент, довольно чувствительно пихнув своего шафера в бок. – Андреа единственна, неповторима и принадлежит только мне. Тебе придется самому поискать себе невесту, если только у тебя не пойдет кругом голова от твоей медицинской премудрости. И советую сделать это побыстрее, пока матушка не извела тебя своими уговорами жениться.
– Это напомнило мне кое-что, Дэн, – сказала Андреа. – Мы познакомились благодаря вашему однокашнику, Харри Эндрюсу. Он тоже приезжал на выставку. Вот он-то и представил мне Брента, теперь вы видите, к чему это привело.
– Ну что ж, вы подсказали мне неплохую мысль, – задумчиво приподнял бровь Дэн. – Честно говоря, я не переношу этого надутого гордостью малого, но постараюсь подольше выдержать его общество – вдруг он сведет меня с кем-то хотя бы вполовину таким же обаятельным, как вы.
Итак, первое знакомство состоялось, и Андреа почувствовала некоторое облегчение. Пожалуй, за исключением одной лишь матери, все остальное семейство показалось ей очень милым и готовым принять ее в свое лоно. К счастью, ей не грозила необходимость существовать под одной крышей со свекровью: у Брента в Нью-Йорке имелась собственная квартира, где они должны были поселиться сразу после того, как освободят Стиви из лап Ральфа. Воскресные и праздничные обеды дадут им с Грейс возможность постепенно познакомиться получше и, возможно, стать впоследствии более близкими людьми.
Андреа показалось, что остаток дня пролетел словно один миг, однако Брент был другого мнения. Он извелся во время бесконечного обеда со всеми традиционными тостами и дележом торта между женихом и невестой. После десятого по счету тоста Брент не выдержал и умолял друзей и родственников сжалиться над ними, дабы новобрачные не оказались слишком пьяны в первую брачную ночь.
Он отодвинул подальше от Андреа ее бокал с шампанским и прошептал ей на ухо:
– Одно дело слегка расслабиться и совсем другое быть пьяной, любовь моя. Я желаю, чтобы ты прочувствовала все до мелочей в нашу первую ночь.
– Я тоже, – с чувством заверила Андреа, также отодвигая его бокал. В ее фиалковых глазах промелькнул озорной блеск. – А теперь пойдем танцевать, милый. Чем скорее наши гости займутся собственными развлечениями, тем скорее мы сможем заняться своими делами.
ГЛАВА 19
Та любовь, то восхищение, которые откровенно засверкали у Брента во взоре при ее появлении, развеяли последние сомнения, омрачавшие решимость Андреа. Да, теперь она видела ясно, что именно этому человеку ей суждено принадлежать до конца своих дней. Вот он стоит возле украшенного цветами барьера, ожидая ее, и его золотистые глаза завораживают ее своим блеском и притягивают к себе. О, он такой высокий, стройный, он просто неотразим в своем строгом костюме. Последние остатки ее обиды рассеялись, ее губы приоткрылись в восхищении. А он, понимая ее состояние, отвечал ей счастливой, открытой улыбкой. Под волшебные, неземные звуки арфы она словно проплыла по воздуху последние несколько шагов, отделявших ее от жениха.
На любовь. На верность. На горе и на радость. Никогда еще брачные клятвы не звучали с таким искренним чувством, как в этот раз. К моменту, когда Брент надел на палец невесте обручальное кольцо и их провозгласили мужем и женой, ни у кого из присутствовавших не нашлось сил удержаться от слез умиления. А когда жених заключил невесту в объятия, чтобы закрепить их союз нежным поцелуем, все вздохнули с таким облегчением, словно не могли перевести дыхание во время всей церемонии. Полные гордости и счастья, новобрачные поспешили к гостям, чтобы принять поздравления.
Весьма робкая по натуре, Андреа была донельзя смущена, когда Брент впервые представил ее членам своей семьи. Они прибыли все одновременно, и ей с перепугу показалось, что их целая толпа. Его родители, его сестра, трое его братьев и две невестки. В Нью-Йорке остались лишь дети.
Грейс Синклер оказалась моложавой, приятной дамой, хорошо сохранившейся в свои пятьдесят с лишним лет. Вся в тесемочках и оборочках, она выглядела весьма утонченной и нежной особой, однако близкие хорошо знали ее стальной характер и то, что Грейс всегда остается верна себе. Весь свой практицизм она употребила на то, чтобы занять доминирующее положение в семействе, все члены которого чувствовали на себе ее неусыпное око.
Вот и теперь, познакомившись с новобрачной, сия дама поначалу пустила слезу при виде этакой красавицы, доставшейся в невесты ее сыну, но буквально не переводя дыхание принялась излагать свою точку зрения:
– Ради всего святого, зачем же вам было играть свадьбу с такой безумной поспешностью? Ведь, если вы действительно так сильно любите друг друга, нет никакого сомнения, что несколько недель или даже месяцев отсрочки не имели бы большого значения, а нам не пришлось бы собираться в путь и добираться сюда в такой невозможной спешке. Подумать только, я даже не успела купить новое платье, чтобы присутствовать на церемонии – и наверняка это всем бросилось в глаза. А кроме того, если бы вы имели больше времени на подготовку, вы могли бы обручиться, как все нормальные люди, в церкви, а не в этом… этом… саду Семирамиды!
Роберт Синклер, благообразный добродушный джентльмен, усмехнулся и взял на себя, как всегда, роль миротворца:
– Но послушай, Грейс, ведь церемония была совершена по всем правилам. Их обвенчал священник. И я не думаю, что кому-то пришло в голову пересчитывать твои наряды. Ведь гости явились сюда, чтобы полюбоваться на новобрачных, а не на их родителей.
– Ты, как всегда, все знаешь лучше всех, – недовольно упрекнула его Грейс.
Роберт вздохнул и покачал седой головой. Взглянув на сына с мягким укором, он произнес:
– Ты мог дать нам хотя бы несколько дней, сынок.
– Но все случилось именно так, как ты предсказал мне, папа, – возразил Брент с безмятежной улыбкой. – Любовь поразила меня глубоко и неожиданно.
И, прежде чем я успел оценить опасность, Андреа уже сразила меня наповал.
– Не совсем так, – поправила его Андреа. – Скорее это ваш сын безжалостно поразил меня в самое сердце.
– Я унаследовал от папы упорный характер и от мамы – бездну обаяния, – подмигнув ей, сообщил Брент.
Андреа же про себя подумала, что на деле все обстоит как раз наоборот.
Боб, старший брат Брента, выглядел точной копией своего отца, добродушного, но чрезвычайно серьезного джентльмена, когда дело касалось его фирмы. Его жена, Каро, была высокой миловидной брюнеткой с очаровательной улыбкой. Она так и лучилась добротой и непосредственностью, и Андреа подумала, что, если Бобу придется заниматься политикой, из Каро выйдет превосходная супруга для государственного мужа.
Вторая невестка, Шейла, составляла полную противоположность Арни. Это была весьма оживленная рыжеволосая болтушка, в то время как Арни унаследовал от матери и внешний облик, и острый ум, смягченный, впрочем, чувством юмора. Глядя на эту пару, нельзя было не вспомнить старую пословицу о том, что противоположности притягиваются друг к другу.
И все же из всего семейства самые дружеские отношения у Андреа с самого начала сложились с Дэном и Хоуп. Возможно, потому, что эти двое были моложе всех и ближе по возрасту к самой Андреа. В свои семнадцать лет Хоуп была полна жизни и очарования юности: медноволосая, с лукавым блеском в карих глазах. Дэн, подобно Бренту, унаследовал правильные черты лица и острый, проницательный взгляд, хотя и не выглядел столь солидным и серьезным. Интеллигентный и воспитанный юноша был баловнем семьи и любил порой подшутить над своими близкими, если они давали к тому повод.
И именно Дэн первым чмокнул Андреа в щечку и приветствовал следующей фразой:
– Добро пожаловать в наше семейство, милая леди. И позвольте мне выразить вам глубочайшую признательность за то, что вы сжалились над моим бедным, неприкаянным братцем.
– Да, и теперь он, возможно, больше будет обращать внимания на вас, вместо того чтобы баловать наших детей, – добавила Шейла.
– И подарит матушке еще немножко внуков, – мило улыбнулась Хоуп. Она обратилась к миссис Синклер: – После всех твоих бесконечных разговоров о необходимости жениться ты должна быть просто счастлива. Ведь он поступил так, как ты хотела.
– И выбрал себе в жены такую красавицу, – вмешалась Каро, ободряюще глядя на Андреа. – Андреа, да будет вам известно, что я умираю от зависти. Я бы полжизни отдала за ваш цвет волос. А этот подвенечный наряд! Вы просто обязаны раскрыть мне секрет, как вам удалось обзавестись таким за столь короткий срок!
– Оставь в покое наряды, – прервал ее излияния Дэн. – Лучше пусть Брент скажет, где он нашел ее саму, и нет ли у нее случайно сестры.
– Прости, братец, – вмешался Брент, довольно чувствительно пихнув своего шафера в бок. – Андреа единственна, неповторима и принадлежит только мне. Тебе придется самому поискать себе невесту, если только у тебя не пойдет кругом голова от твоей медицинской премудрости. И советую сделать это побыстрее, пока матушка не извела тебя своими уговорами жениться.
– Это напомнило мне кое-что, Дэн, – сказала Андреа. – Мы познакомились благодаря вашему однокашнику, Харри Эндрюсу. Он тоже приезжал на выставку. Вот он-то и представил мне Брента, теперь вы видите, к чему это привело.
– Ну что ж, вы подсказали мне неплохую мысль, – задумчиво приподнял бровь Дэн. – Честно говоря, я не переношу этого надутого гордостью малого, но постараюсь подольше выдержать его общество – вдруг он сведет меня с кем-то хотя бы вполовину таким же обаятельным, как вы.
Итак, первое знакомство состоялось, и Андреа почувствовала некоторое облегчение. Пожалуй, за исключением одной лишь матери, все остальное семейство показалось ей очень милым и готовым принять ее в свое лоно. К счастью, ей не грозила необходимость существовать под одной крышей со свекровью: у Брента в Нью-Йорке имелась собственная квартира, где они должны были поселиться сразу после того, как освободят Стиви из лап Ральфа. Воскресные и праздничные обеды дадут им с Грейс возможность постепенно познакомиться получше и, возможно, стать впоследствии более близкими людьми.
Андреа показалось, что остаток дня пролетел словно один миг, однако Брент был другого мнения. Он извелся во время бесконечного обеда со всеми традиционными тостами и дележом торта между женихом и невестой. После десятого по счету тоста Брент не выдержал и умолял друзей и родственников сжалиться над ними, дабы новобрачные не оказались слишком пьяны в первую брачную ночь.
Он отодвинул подальше от Андреа ее бокал с шампанским и прошептал ей на ухо:
– Одно дело слегка расслабиться и совсем другое быть пьяной, любовь моя. Я желаю, чтобы ты прочувствовала все до мелочей в нашу первую ночь.
– Я тоже, – с чувством заверила Андреа, также отодвигая его бокал. В ее фиалковых глазах промелькнул озорной блеск. – А теперь пойдем танцевать, милый. Чем скорее наши гости займутся собственными развлечениями, тем скорее мы сможем заняться своими делами.
ГЛАВА 19
Несколько позже их экипаж уже несся по улицам по направлению к отелю. На запятках болталась пара старых башмаков, как и полагалось по обычаю. Они и впрямь задержались гораздо дольше, чем им бы того хотелось. Удрать незамеченными не удалось, и вот Андреа заставили бросать свой свадебный букет в толпу юных девиц, а Брента отдать подвязку Андреа на растерзание десятку молодых холостяков. Щедро посыпанные рисом, который и теперь пребольно кололся под платьем, новобрачные наконец-то смогли покинуть бал.
– Я надеюсь, что твои родители хотя бы немного утешатся, – сказала Андреа. – Ведь мой букет поймала твоя сестра, а подвязка досталась Дэну. Это должно развеселить их, как ты считаешь?
– Не беспокойся об этом, Андреа, – отвечал он. – Конечно, их шокировала столь скороспелая свадьба и возникшие в результате этого неловкости, но они скоро успокоятся. Особенно когда мы через год-пол-тора предъявим им очередного внука.
– Мы можем им предъявить в качестве внука и Стиви, – напомнила Андреа, – по крайней мере я на это надеюсь.
– И я тоже верю в это, – подтвердил Брент, поудобнее устраивая ее головку у себя на плече. Прежде чем она успела впасть в меланхолические чувства, он поторопился переменить тему беседы: – О чем это вы так оживленно шептались с Мэдди перед самым отъездом? – поинтересовался он.
– Ах… ну просто кое о каких дамских делах, – пробормотала она с раскрасневшимся лицом.
– Ах, да, я понимаю, – хмыкнул он. – Последние наставления по поводу брачной ночи, я полагаю?
– Нечто подобное, – шепнула она и невольно поежилась, стараясь избавиться от неприятных ощущений, доставляемых зернышками риса в складках платья.
– Что это ты вертишься?
– Похоже, на меня высыпали столько риса, что им можно было бы накормить целый полк, – пожаловалась она. – И он ужасно колется!
– Если бы он уже был сварен, я сам собрал бы все зернышки до единого! – рассмеялся он. – Вот уж наелся бы до отвала! И вполне возможно, это было бы самой восхитительной трапезой в моей жизни. Можно, я все-таки попытаюсь, любовь моя? Ведь твое пышущее жаром тело вполне способно довести этот рис до готовности! – предложил он игривым тоном.
– Держи свой язык и свои зубы при себе, ненасытный волчище! – хихикнула она. – По крайней мере до той поры, пока мы не сможем уединиться.
И в очередной раз Мэдди превзошла самое себя. Войдя в комнату Брента, они обнаружили, что там все убрано цветами, в ведерке со льдом их ожидает бутылка шампанского, а сервировочный столик уставлен всевозможными закусками. Кровать была застлана свежими белоснежными простынями, слегка спрыснутыми любимыми духами Андреа, и край одеяла отогнут в полной готовности. Прикрученные до минимума газовые светильники заливали комнату мягким рассеянным светом. Словом, обстановка была вполне романтичной и завораживающей.
Брент подошел к изножью кровати, где обнаружил черный атласный мужской халат, разложенный подле изящного шелковистого полупрозрачного дамского ночного туалета лилового оттенка.
– Напомни мне поблагодарить утром Мэдди за ее хлопоты, – с чувством произнес он, теребя тончайший шелк ночной рубашки, словно воочию представив тело своей невесты, манящее его из полупрозрачных складок ткани.
– Я… хм… да, хорошо, – смутилась Андреа. – Я напомню тебе.
– Не надо так нервничать, мое робкое сердечко, – нежно заверил он. – Нам предстоит пережить одно из самых восхитительных мгновений в жизни, а вовсе не взойти на помост гильотины, и ты это должна знать.
Он вручил ей ночную рубашку, повернул к себе спиной и сноровисто расстегнул пуговицы на подвенечном наряде. Запечатлев легкий поцелуй у нее на шее, он подтолкнул ее в сторону туалета.
– Почему бы тебе не переодеться, а тем временем постараться успокоиться и собраться с духом. Я подожду тебя здесь.
Она радостно приняла его предложение, и ожидание Брента растянулось настолько, что он уже начал гадать, решится ли она выйти оттуда вообще, как вдруг дверь распахнулась и она вошла в комнату. Он всегда считал ее красивой, но теперь она показалась ему еще прекраснее. Полупрозрачная рубашка с низким вырезом выгоднейшим образом подчеркивала изящную девичью грудь и тонкую талию, целомудренно полускрывая в своих складках нижнюю часть тела. Ее волосы, распущенные и расчесанные, заливали водопадом роскошных локонов плечи и спину.
– Ты прекрасна, – выдохнул он, пораженный. – Ты просто божественна.
– Мне не надо было так много есть, – смущенно заявила она. – У меня желудок готов вывернуться наизнанку.
– Подойди же, мой ангел, – низко рассмеялся он, простирая к ней руку. – Позволь мне облегчить твои страдания, – и он усадил ее рядом с собою так, чтобы иметь возможность ласкать ее полуобнаженные плечи. – Помнишь ту ночь в твоем номере, когда я массировал тебе шею? Я было и впрямь подумал, что Мэдди пристрелит нас обоих! Она превращается в маленькую фурию, когда приходит в ярость.
Андреа блаженно вздохнула и наклонила головку набок, чтобы подставить горло для его поцелуев.
– Она мала ростом, но очень отважна, – согласилась она, вздрагивая от его прикосновений. – Ах, это восхитительно! Не останавливайся, умоляю…
– И не подумаю, – промурлыкал он ей на ушко, вызывая новый сладостный трепет. Нежные, легкие прикосновения его губ опускались по ее шее к обнаженному плечу. – Ты оставила для меня хоть немножко риса? – спросил он. – Или мне придется насладиться одной твоей восхитительной плотью, без гарнира?
Шелковые тесемки развязались как бы сами собой, и ворот ночной рубашки распахнулся, открывая его жадному взору прелестных очертаний спину и грудь. Она поудобнее устроилась в его объятиях, охватив руками его шею и прижимаясь к нему все плотнее и плотнее, повинуясь разгоревшемуся в ней желанию.
– Возможно, тебе повезет найти пару зернышек в каком-нибудь укромном месте, – многозначительно прошептала она. – Только искать придется очень внимательно.
– Я обещаю обследовать каждый дюйм твоего неповторимого тела, – заверил он, слегка охрипнув от нарастающего возбуждения. Не в силах долее медлить, он припал к нежной груди и долго ласкал ее языком, прежде чем охватил губами розовый бутон соска.
Андреа не сдержала низкого стона, с необычайной остротой реагируя на движения его губ и языка. Ей казалось, что даже сама матка запульсировала в глубине ее естества, в одном ритме с его ласками. Кровь бурлила в ее жилах, разнося радость в каждую клеточку тела.
Наконец, когда, казалось, уже прошла целая вечность, он оторвался от одного соска – с тем лишь, чтобы тут же заняться другим. Пока он покрывал поцелуями ложбинку между грудей и благоуханную кожу возле соска, руки Андреа проникли к нему под рубашку и пробежались по волосам, покрывавшим грудь. Вот она наткнулась на плоские, неразвитые мужские соски. Он хрипло застонал – каким-то невероятно низким басом, – словно замурлыкал огромный кот.
– Да, ласкай меня, – настаивал он. – Познай меня.
И он припал к ее второму соску, в то время как ее руки на ощупь познавали ширину и мощь его мускулистой спины, его прямых плеч, его груди. Она ласкала его теплую, гладкую кожу. Перебирала пальчиками темные завитки волос между сосками. Теребила их. Касалась их нежно-нежно. Старалась доставить ему такое же наслаждение, какое доставлял он ей.
Пламя желания разгоралось в ней все сильнее, чувственный трепет нарастал в ее теле с каждым вздохом, с каждым ударом сердца. И она не была одинока в своих ощущениях. Она чувствовала, как подле нее тот же трепет поднимается в теле Брента, как его сердце учащенно бьется в унисон с ее. Она не смогла подавить испуганный всхлип, когда его рука скользнула к ней под юбку и прикоснулась к внутренней стороне ее бедер. Она рефлекторно сжалась, хотя каждая клеточка тела молила об ином.
– Нет, – настойчиво прошептал он, продолжая ласкать ее дрожавшие ноги. – Позволь мне познать все твои чудесные тайны, любовь моя.
И, словно дожидаясь лишь этой просьбы, ее тело вдруг совершенно расслабилось, и ноги раздвинулись под его властными прикосновениями. Его рука ползла все выше и выше между ее бедер. Она чуть не задохнулась от предвкушения чего-то невероятного.
Внезапно Брент прохрипел что-то нечленораздельное, довольно грубо задрал юбку чуть ли не на голову Андреа и воззрился на представшую перед ним картину так, словно не верил своим глазам.
– Что это за дьявольщина? – прорычал он.
Андреа понадобилось немало времени, чтобы до нее дошел смысл вопроса, после чего она застонала с отчаянием:
– Ах, проклятье! Я же совсем позабыла об этом дурацком изобретении!
– Что эго за дьявольщина? – гневно повторил Брент свой вопрос.
– Не прикидывайся совсем уже тупым! – отвечала она, попытавшись отодвинуться, но он легким движением руки заставил ее улечься на прежнее место. – В этом нет ничего ужасного. Ты разве не видел пояса девственности?
– Чего? – переспросил он, все еще не веря своим глазам, с ненавистью разглядывая хитросплетение медных проволочек, ставших преградой между девственностью Андреа и его вторжением, но при этом (что было еще обиднее!) не закрывавших то, что с такой иезуитской изворотливостью призваны были охранять.
– Пояс девственности, – повторила она. – Такое древнее приспособление для того, чтобы защитить и сохранить женское целомудрие.
– Я без тебя знаю, для чего он нужен, – прорычал Брент. – Я хочу знать, где ты сподобилась его раздобыть и что за идиотская мысль заставила тебя его напялить?!
– Но это и так должно быть понятно всякому, даже такому надутому самоуверенному индюку, как ты, – язвительно отвечала она, стараясь все же потихоньку освободиться от его хватки, более всего опасаясь за тот не вполне презентабельный вид, который все еще являла ее поза. – Не будешь ли столь добр и не слезешь ли с меня? Чтобы ты обо мне ни думал, мои кости не железные!
– Где ты его раздобыла? – снова спросил он, абсолютно не обращая внимания на ее попытки освободиться.
– А где бы ты хотел? – саркастически отвечала она. – Мэдди ведь предупредила тебя, что отомстит в тот самый момент, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. И я по глупости согласилась с предложенным ею планом, чтобы наказать тебя за те возмутительные речи, которые ты посмел вести по поводу моей девственности.
Он постарался как можно более глубоко вздохнуть и как можно медленнее выпустить воздух сквозь стиснутые до боли зубы, чтобы хоть немного остудить пылавшую в нем ярость.
– Прекрасно, – наконец произнес он. – Ты отомстила мне сполна и высмеяла мою самоуверенность. А теперь сними его.
– Я не могу, – заявила она с дерзкой улыбкой. Она указала на маленький замочек, не дававший расстегнуть конструкцию, окутывавшую ее чресла. – Ключ остался у Мэдди.
Брент грубо и вычурно выругался, вскочил с кровати и заметался по комнате.
– Будь проклята эта сумасбродная старуха! Я когда-нибудь ее удавлю! – и он запустил пальцы в свою темную шевелюру, словно это способствовало появлению какой-нибудь конструктивной мысли в столь пикантной ситуации.
– Но для этого ты должен хотя бы найти ее, – заметила Андреа мрачно, усевшись на кровати и целомудренно расправляя складки ткани у себя на коленях. При этом она почему-то не придала значения тому, что верхняя половина тела по-прежнему обнажена. – А кроме того, я уверена, что в обмен на ключ она потребует от тебя извинений за те дерзости, которые ты ей наговорил на днях.
– Ха, я найду ее! – поклялся Брент. – Даже если мне придется разнести по кирпичику весь отель. Хотя я не думаю, что это понадобится. Скорее всего, она преспокойно почивает в своей постели с ехидной улыбкой на устах! – Тут его внимание снова обратилось на Андреа: – Ну уж нет, пожалуй, я лучше укушу себя за локоть, чем стану извиняться перед твоей старой ведьмой! Должен быть еще какой-нибудь способ избавить тебя от этой дьявольской выдумки! – воскликнул он. Не говоря больше ни слова, он нетерпеливо опрокинул Андреа на спину и снова задрал ей юбки.
– Но ведь ты будешь осторожен, правда? – испуганно вскрикнула она, слабо пытаясь сопротивляться. – Пожалуйста, ведь я еще ни разу в жизни не имела более удобных трусов!
– Вот уж это твои проблемы – никто не заставлял тебя поддаваться на уговоры Мэдди и ставить себя в такое дурацкое положение, – ехидно отвечал он. Ухватившись за дужку замка, он рванул ее что было силы.
– О-о-ох! Пропади ты пропадом! Разве можно вести себя так грубо!? – громко возмутилась она.
Он снова рванул, но полированные звенья цепочки, на которой висел замок, выскользнули у него из руки.
– Тысяча чертей! Да к ней не подступиться! Наверняка в эту медь добавили олово или еще что-то, чтобы сделать более прочной! И вся эта проклятая сетка сплетена не просто так: каждая петля трижды подстрахована от разрыва! Если бы я не был так зол, я бы должным образом оценил эту работу! Тут не просто искусство, тут какое-то колдовство!
– Нет, здесь не может быть никакого колдовства, – возразила Андреа, отползая в сторону и снова усаживаясь на кровати.
– Поскольку я не в силах сорвать этот замок, – сказал Брент с подавленным вздохом, – то похоже, что не остается иного выхода, кроме как разыскивать Мэдди – хоть на другом конце света.
– Я сразу же вернусь, – сказал он, снимая халат и беря в руки костюм, брошенный им на ближайшее кресло. – А ты тем временем оставайся, где сидишь, и не пытайся ввязаться в какую-нибудь новую неприятность, пока я ищу Мэдди.
– На твоем месте я бы не беспокоилась за меня. Моя девственность под надежным запором, в чем ты мог сам убедиться, – ехидно отвечала она.
Было уже далеко за полночь, когда Брент вернулся в номер, где застал свою невесту, безмятежно поедающую крекеры с сыром, привольно развалившись в кровати.
– Я не нашел ее, – выдохнул он.
– Я так устала, – пропела Андреа, деликатно зевая. – Лучше всего будет оставить пока все как есть и отправиться спать. Завтра утром я встречусь с Мэдди наедине, чтобы освободиться от этой металлической сетки. В конце концов, она поругалась не со мной, а с тобой, и не захочет заставлять меня расплачиваться по твоим счетам.
– Ну уж нет, – упрямо возразил Брент. – Я не позволю ей так легко одолеть меня. Кто хочет, тот добьется, и я в это верю. Куда ты подевала свои ужасные кусачки? Сейчас мы освободим тебя.
– Брент ты не посмеешь! Я точно не знаю, где Мэдди раскопала эту древнюю вещицу, но она наверняка ужасно дорогая и редкая. Собственность какого-нибудь музея, это точно! Ты можешь вот так запросто разрезать ее на части!
– Я могу, и я разрежу, если только не найду иного способа вытащить тебя из проклятой паутины и завершить свадебную церемонию тем, что должно было уже случиться несколькими часами раньше.
– Ох, ну ладно, – вздохнула Андреа. – Подай мне мою сумочку, она лежит на туалетном столике.
Нетерпеливо схватив ее, она вытряхнула на кровать все содержимое и принялась рыться в куче вещей. Брент первым заметил кусачки и потянулся за ними, но Андреа перехватила его руку.
– Нет, не так быстро, мой нетерпеливый возлюбленный. Я придумала способ, как сохранить в целости пояс девственности и избавить от дальнейших мучений мое нежное тело. Благодаря твоей горячности, я вся покрылась синяками.
– Прости, – пробурчал он. – Если у тебя есть другой план, я готов его выслушать.
– Я надеюсь, что твои родители хотя бы немного утешатся, – сказала Андреа. – Ведь мой букет поймала твоя сестра, а подвязка досталась Дэну. Это должно развеселить их, как ты считаешь?
– Не беспокойся об этом, Андреа, – отвечал он. – Конечно, их шокировала столь скороспелая свадьба и возникшие в результате этого неловкости, но они скоро успокоятся. Особенно когда мы через год-пол-тора предъявим им очередного внука.
– Мы можем им предъявить в качестве внука и Стиви, – напомнила Андреа, – по крайней мере я на это надеюсь.
– И я тоже верю в это, – подтвердил Брент, поудобнее устраивая ее головку у себя на плече. Прежде чем она успела впасть в меланхолические чувства, он поторопился переменить тему беседы: – О чем это вы так оживленно шептались с Мэдди перед самым отъездом? – поинтересовался он.
– Ах… ну просто кое о каких дамских делах, – пробормотала она с раскрасневшимся лицом.
– Ах, да, я понимаю, – хмыкнул он. – Последние наставления по поводу брачной ночи, я полагаю?
– Нечто подобное, – шепнула она и невольно поежилась, стараясь избавиться от неприятных ощущений, доставляемых зернышками риса в складках платья.
– Что это ты вертишься?
– Похоже, на меня высыпали столько риса, что им можно было бы накормить целый полк, – пожаловалась она. – И он ужасно колется!
– Если бы он уже был сварен, я сам собрал бы все зернышки до единого! – рассмеялся он. – Вот уж наелся бы до отвала! И вполне возможно, это было бы самой восхитительной трапезой в моей жизни. Можно, я все-таки попытаюсь, любовь моя? Ведь твое пышущее жаром тело вполне способно довести этот рис до готовности! – предложил он игривым тоном.
– Держи свой язык и свои зубы при себе, ненасытный волчище! – хихикнула она. – По крайней мере до той поры, пока мы не сможем уединиться.
И в очередной раз Мэдди превзошла самое себя. Войдя в комнату Брента, они обнаружили, что там все убрано цветами, в ведерке со льдом их ожидает бутылка шампанского, а сервировочный столик уставлен всевозможными закусками. Кровать была застлана свежими белоснежными простынями, слегка спрыснутыми любимыми духами Андреа, и край одеяла отогнут в полной готовности. Прикрученные до минимума газовые светильники заливали комнату мягким рассеянным светом. Словом, обстановка была вполне романтичной и завораживающей.
Брент подошел к изножью кровати, где обнаружил черный атласный мужской халат, разложенный подле изящного шелковистого полупрозрачного дамского ночного туалета лилового оттенка.
– Напомни мне поблагодарить утром Мэдди за ее хлопоты, – с чувством произнес он, теребя тончайший шелк ночной рубашки, словно воочию представив тело своей невесты, манящее его из полупрозрачных складок ткани.
– Я… хм… да, хорошо, – смутилась Андреа. – Я напомню тебе.
– Не надо так нервничать, мое робкое сердечко, – нежно заверил он. – Нам предстоит пережить одно из самых восхитительных мгновений в жизни, а вовсе не взойти на помост гильотины, и ты это должна знать.
Он вручил ей ночную рубашку, повернул к себе спиной и сноровисто расстегнул пуговицы на подвенечном наряде. Запечатлев легкий поцелуй у нее на шее, он подтолкнул ее в сторону туалета.
– Почему бы тебе не переодеться, а тем временем постараться успокоиться и собраться с духом. Я подожду тебя здесь.
Она радостно приняла его предложение, и ожидание Брента растянулось настолько, что он уже начал гадать, решится ли она выйти оттуда вообще, как вдруг дверь распахнулась и она вошла в комнату. Он всегда считал ее красивой, но теперь она показалась ему еще прекраснее. Полупрозрачная рубашка с низким вырезом выгоднейшим образом подчеркивала изящную девичью грудь и тонкую талию, целомудренно полускрывая в своих складках нижнюю часть тела. Ее волосы, распущенные и расчесанные, заливали водопадом роскошных локонов плечи и спину.
– Ты прекрасна, – выдохнул он, пораженный. – Ты просто божественна.
– Мне не надо было так много есть, – смущенно заявила она. – У меня желудок готов вывернуться наизнанку.
– Подойди же, мой ангел, – низко рассмеялся он, простирая к ней руку. – Позволь мне облегчить твои страдания, – и он усадил ее рядом с собою так, чтобы иметь возможность ласкать ее полуобнаженные плечи. – Помнишь ту ночь в твоем номере, когда я массировал тебе шею? Я было и впрямь подумал, что Мэдди пристрелит нас обоих! Она превращается в маленькую фурию, когда приходит в ярость.
Андреа блаженно вздохнула и наклонила головку набок, чтобы подставить горло для его поцелуев.
– Она мала ростом, но очень отважна, – согласилась она, вздрагивая от его прикосновений. – Ах, это восхитительно! Не останавливайся, умоляю…
– И не подумаю, – промурлыкал он ей на ушко, вызывая новый сладостный трепет. Нежные, легкие прикосновения его губ опускались по ее шее к обнаженному плечу. – Ты оставила для меня хоть немножко риса? – спросил он. – Или мне придется насладиться одной твоей восхитительной плотью, без гарнира?
Шелковые тесемки развязались как бы сами собой, и ворот ночной рубашки распахнулся, открывая его жадному взору прелестных очертаний спину и грудь. Она поудобнее устроилась в его объятиях, охватив руками его шею и прижимаясь к нему все плотнее и плотнее, повинуясь разгоревшемуся в ней желанию.
– Возможно, тебе повезет найти пару зернышек в каком-нибудь укромном месте, – многозначительно прошептала она. – Только искать придется очень внимательно.
– Я обещаю обследовать каждый дюйм твоего неповторимого тела, – заверил он, слегка охрипнув от нарастающего возбуждения. Не в силах долее медлить, он припал к нежной груди и долго ласкал ее языком, прежде чем охватил губами розовый бутон соска.
Андреа не сдержала низкого стона, с необычайной остротой реагируя на движения его губ и языка. Ей казалось, что даже сама матка запульсировала в глубине ее естества, в одном ритме с его ласками. Кровь бурлила в ее жилах, разнося радость в каждую клеточку тела.
Наконец, когда, казалось, уже прошла целая вечность, он оторвался от одного соска – с тем лишь, чтобы тут же заняться другим. Пока он покрывал поцелуями ложбинку между грудей и благоуханную кожу возле соска, руки Андреа проникли к нему под рубашку и пробежались по волосам, покрывавшим грудь. Вот она наткнулась на плоские, неразвитые мужские соски. Он хрипло застонал – каким-то невероятно низким басом, – словно замурлыкал огромный кот.
– Да, ласкай меня, – настаивал он. – Познай меня.
И он припал к ее второму соску, в то время как ее руки на ощупь познавали ширину и мощь его мускулистой спины, его прямых плеч, его груди. Она ласкала его теплую, гладкую кожу. Перебирала пальчиками темные завитки волос между сосками. Теребила их. Касалась их нежно-нежно. Старалась доставить ему такое же наслаждение, какое доставлял он ей.
Пламя желания разгоралось в ней все сильнее, чувственный трепет нарастал в ее теле с каждым вздохом, с каждым ударом сердца. И она не была одинока в своих ощущениях. Она чувствовала, как подле нее тот же трепет поднимается в теле Брента, как его сердце учащенно бьется в унисон с ее. Она не смогла подавить испуганный всхлип, когда его рука скользнула к ней под юбку и прикоснулась к внутренней стороне ее бедер. Она рефлекторно сжалась, хотя каждая клеточка тела молила об ином.
– Нет, – настойчиво прошептал он, продолжая ласкать ее дрожавшие ноги. – Позволь мне познать все твои чудесные тайны, любовь моя.
И, словно дожидаясь лишь этой просьбы, ее тело вдруг совершенно расслабилось, и ноги раздвинулись под его властными прикосновениями. Его рука ползла все выше и выше между ее бедер. Она чуть не задохнулась от предвкушения чего-то невероятного.
Внезапно Брент прохрипел что-то нечленораздельное, довольно грубо задрал юбку чуть ли не на голову Андреа и воззрился на представшую перед ним картину так, словно не верил своим глазам.
– Что это за дьявольщина? – прорычал он.
Андреа понадобилось немало времени, чтобы до нее дошел смысл вопроса, после чего она застонала с отчаянием:
– Ах, проклятье! Я же совсем позабыла об этом дурацком изобретении!
– Что эго за дьявольщина? – гневно повторил Брент свой вопрос.
– Не прикидывайся совсем уже тупым! – отвечала она, попытавшись отодвинуться, но он легким движением руки заставил ее улечься на прежнее место. – В этом нет ничего ужасного. Ты разве не видел пояса девственности?
– Чего? – переспросил он, все еще не веря своим глазам, с ненавистью разглядывая хитросплетение медных проволочек, ставших преградой между девственностью Андреа и его вторжением, но при этом (что было еще обиднее!) не закрывавших то, что с такой иезуитской изворотливостью призваны были охранять.
– Пояс девственности, – повторила она. – Такое древнее приспособление для того, чтобы защитить и сохранить женское целомудрие.
– Я без тебя знаю, для чего он нужен, – прорычал Брент. – Я хочу знать, где ты сподобилась его раздобыть и что за идиотская мысль заставила тебя его напялить?!
– Но это и так должно быть понятно всякому, даже такому надутому самоуверенному индюку, как ты, – язвительно отвечала она, стараясь все же потихоньку освободиться от его хватки, более всего опасаясь за тот не вполне презентабельный вид, который все еще являла ее поза. – Не будешь ли столь добр и не слезешь ли с меня? Чтобы ты обо мне ни думал, мои кости не железные!
– Где ты его раздобыла? – снова спросил он, абсолютно не обращая внимания на ее попытки освободиться.
– А где бы ты хотел? – саркастически отвечала она. – Мэдди ведь предупредила тебя, что отомстит в тот самый момент, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. И я по глупости согласилась с предложенным ею планом, чтобы наказать тебя за те возмутительные речи, которые ты посмел вести по поводу моей девственности.
Он постарался как можно более глубоко вздохнуть и как можно медленнее выпустить воздух сквозь стиснутые до боли зубы, чтобы хоть немного остудить пылавшую в нем ярость.
– Прекрасно, – наконец произнес он. – Ты отомстила мне сполна и высмеяла мою самоуверенность. А теперь сними его.
– Я не могу, – заявила она с дерзкой улыбкой. Она указала на маленький замочек, не дававший расстегнуть конструкцию, окутывавшую ее чресла. – Ключ остался у Мэдди.
Брент грубо и вычурно выругался, вскочил с кровати и заметался по комнате.
– Будь проклята эта сумасбродная старуха! Я когда-нибудь ее удавлю! – и он запустил пальцы в свою темную шевелюру, словно это способствовало появлению какой-нибудь конструктивной мысли в столь пикантной ситуации.
– Но для этого ты должен хотя бы найти ее, – заметила Андреа мрачно, усевшись на кровати и целомудренно расправляя складки ткани у себя на коленях. При этом она почему-то не придала значения тому, что верхняя половина тела по-прежнему обнажена. – А кроме того, я уверена, что в обмен на ключ она потребует от тебя извинений за те дерзости, которые ты ей наговорил на днях.
– Ха, я найду ее! – поклялся Брент. – Даже если мне придется разнести по кирпичику весь отель. Хотя я не думаю, что это понадобится. Скорее всего, она преспокойно почивает в своей постели с ехидной улыбкой на устах! – Тут его внимание снова обратилось на Андреа: – Ну уж нет, пожалуй, я лучше укушу себя за локоть, чем стану извиняться перед твоей старой ведьмой! Должен быть еще какой-нибудь способ избавить тебя от этой дьявольской выдумки! – воскликнул он. Не говоря больше ни слова, он нетерпеливо опрокинул Андреа на спину и снова задрал ей юбки.
– Но ведь ты будешь осторожен, правда? – испуганно вскрикнула она, слабо пытаясь сопротивляться. – Пожалуйста, ведь я еще ни разу в жизни не имела более удобных трусов!
– Вот уж это твои проблемы – никто не заставлял тебя поддаваться на уговоры Мэдди и ставить себя в такое дурацкое положение, – ехидно отвечал он. Ухватившись за дужку замка, он рванул ее что было силы.
– О-о-ох! Пропади ты пропадом! Разве можно вести себя так грубо!? – громко возмутилась она.
Он снова рванул, но полированные звенья цепочки, на которой висел замок, выскользнули у него из руки.
– Тысяча чертей! Да к ней не подступиться! Наверняка в эту медь добавили олово или еще что-то, чтобы сделать более прочной! И вся эта проклятая сетка сплетена не просто так: каждая петля трижды подстрахована от разрыва! Если бы я не был так зол, я бы должным образом оценил эту работу! Тут не просто искусство, тут какое-то колдовство!
– Нет, здесь не может быть никакого колдовства, – возразила Андреа, отползая в сторону и снова усаживаясь на кровати.
– Поскольку я не в силах сорвать этот замок, – сказал Брент с подавленным вздохом, – то похоже, что не остается иного выхода, кроме как разыскивать Мэдди – хоть на другом конце света.
– Я сразу же вернусь, – сказал он, снимая халат и беря в руки костюм, брошенный им на ближайшее кресло. – А ты тем временем оставайся, где сидишь, и не пытайся ввязаться в какую-нибудь новую неприятность, пока я ищу Мэдди.
– На твоем месте я бы не беспокоилась за меня. Моя девственность под надежным запором, в чем ты мог сам убедиться, – ехидно отвечала она.
Было уже далеко за полночь, когда Брент вернулся в номер, где застал свою невесту, безмятежно поедающую крекеры с сыром, привольно развалившись в кровати.
– Я не нашел ее, – выдохнул он.
– Я так устала, – пропела Андреа, деликатно зевая. – Лучше всего будет оставить пока все как есть и отправиться спать. Завтра утром я встречусь с Мэдди наедине, чтобы освободиться от этой металлической сетки. В конце концов, она поругалась не со мной, а с тобой, и не захочет заставлять меня расплачиваться по твоим счетам.
– Ну уж нет, – упрямо возразил Брент. – Я не позволю ей так легко одолеть меня. Кто хочет, тот добьется, и я в это верю. Куда ты подевала свои ужасные кусачки? Сейчас мы освободим тебя.
– Брент ты не посмеешь! Я точно не знаю, где Мэдди раскопала эту древнюю вещицу, но она наверняка ужасно дорогая и редкая. Собственность какого-нибудь музея, это точно! Ты можешь вот так запросто разрезать ее на части!
– Я могу, и я разрежу, если только не найду иного способа вытащить тебя из проклятой паутины и завершить свадебную церемонию тем, что должно было уже случиться несколькими часами раньше.
– Ох, ну ладно, – вздохнула Андреа. – Подай мне мою сумочку, она лежит на туалетном столике.
Нетерпеливо схватив ее, она вытряхнула на кровать все содержимое и принялась рыться в куче вещей. Брент первым заметил кусачки и потянулся за ними, но Андреа перехватила его руку.
– Нет, не так быстро, мой нетерпеливый возлюбленный. Я придумала способ, как сохранить в целости пояс девственности и избавить от дальнейших мучений мое нежное тело. Благодаря твоей горячности, я вся покрылась синяками.
– Прости, – пробурчал он. – Если у тебя есть другой план, я готов его выслушать.