Харт Кэтрин. Ослепление

   Вынужденная заниматься столь отвратительным для ее честной натуры делом, Андреа даже в момент кражи пыталась в какой-то степени придерживаться моральных принципов. Она никогда не посягала на вещи, которые, по ее мнению, могли иметь какую-то особую, нематериальную ценность для их владельца. К примеру, она ни разу не прикоснулась к кольцам, подаренным в день помолвок или свадеб, сколько бы ни стоил украшавший такое кольцо драгоценный камень. Изящные филигранной работы броши, переходящие от матери к дочери, ручные или карманные часы, доставшиеся сыну от отца или супругу от любящей жены, – все эти вещи являлись для Андреа табу, ведь ценность их заключалась не в долларах и центах, а в чем-то большем, чем она не могла пожертвовать во имя выкупа Стиви. И в этом Андреа находила для себя некоторое утешение, облегчение чувства вины перед всеми обворованными ею людьми, ведь подчас она была готова провалиться сквозь землю от стыда за творимое ею.
   Правда, с некоторых пор Андреа стала позволять себе некоторое развлечение во время своих опасных предприятий – и опять-таки скорее не для себя, а для Стиви. Как-то раз она обратила внимание на коллекции оловянных и бронзовых фигурок, украшавших многие гостиные и кабинеты. По большей части это были изящные изображения различных животных, которые, как она надеялась, могут заинтересовать Стиви. Ему было уже два года, и он, как и всякий малыш, с восторгом знакомился со всяким новым существом, стараясь воспроизвести издаваемые им звуки и воспроизвести названия.
   И теперь, если Андреа встречалась подобная коллекция, она непременно присваивала себе одну-две фигурки, оправдываясь тем, что вряд ли они имеют слишком высокую цену, и повинуясь какому-то смутному убеждению, что если у нее дома Стиви будут поджидать все эти зверушки, то ей наверняка удастся освободить его. И кроме того, они станут своеобразным напоминанием о том, как беззаветно она любила своего племянника и что поневоле ей пришлось предпринять для его вызволения. Эти маленькие фигурки постепенно стали обладать для нее некой магической способностью повлиять на судьбу Стиви. О, если бы это действительно было так!
 
   Выйдя из дома Мэдди и направляясь туда, где она собиралась избавиться от очередного груза похищенных ею вещей, Андреа наткнулась на двух подруг своей хозяйки. Они как раз покидали свой экипаж, когда увидели ее.
   – Ох, Андреа, дорогая! – окликнула ее миссис Керр. – Можно перекинуться с вами парой слов?
   – Добрый день, миссис Керр, миссис Филлипс, – отвечала Андреа, неохотно замедляя шаги. – Я даже не подозревала, что вы приглашены сегодня к Мэдди, иначе я постаралась бы покончить пораньше со своими собственными делами.
   – Все в порядке, деточка. Мы вполне способны налить себе чаю сами и не заставлять тебя служить нам вместо наших собственных ног и рук, как это обычно происходит, – успокоила ее миссис Филлипс. – Мы просто хотели кое о чем у тебя спросить.
   – Да?
   Обе дамы явно чувствовали себя не в своей тарелке, не зная, с чего начать, и при виде их замешательства сердце Андреа учащенно забилось. Неужели им удалось связать пропажу драгоценностей с ее визитами в их респектабельные дома? Неужели они заподозрили ее? Наверное, кто-то – скорее всего, их слуги – успел заметить, как она выходила из их спален?
   – Это действительно очень деликатный вопрос, – нерешительно начала миссис Керр. – Мне кажется, что лучше всего было бы просто предать это забвению, но…
   – Но мы не на шутку беспокоимся по поводу Мэдди, – закончила за нее миссис Филлипс.
   – Мэдди? – Андреа с трудом перевела дух. – А что с ней случилось?
   – Ну, видишь ли, ни для кого не секрет, что наша милая старушка становится с каждым днем все более рассеянной. Ты и сама вынуждена постоянно хлопотать подле нее – вечно она что-то теряет, роняет, забывает. И мы относимся к этому с пониманием. Вот только… одним словом, не случалось ли тебе находить в доме вещи, которые могли бы принадлежать нам и которые Мэдди по ошибке приняла за свои?
   Андреа пришла в полную растерянность, и это ясно отразилось на ее физиономии, поскольку миссис Филлипс сочла необходимым продолжить:
   – Мы хотим это знать вовсе не потому, что подозреваем Мэдди в каких-то злонамеренных поступках, ты можешь этого не опасаться.
   – А… что… какие именно вещи она, по-вашему, могла взять? – наконец выдавила из себя Андреа.
   – Ну, всякие мелочи, хотя и довольно дорогие, – сказала миссис Керр. – Я, к примеру, уверена, что мой золотой браслет исчез именно в тот вечер, когда вы с Мэдди гостили у меня. Хотя, конечно, на нем была очень ненадежная застежка и, возможно, я просто где-то сама обронила его, но после этого слуги обыскали весь дом. Вот я и подумала – может, его нашла Мэдди и по рассеянности захватила с собой. Без всякого умысла, конечно.
   – А у меня исчезла камея из слоновой кости, – добавила миссис Филлипс. – Хотя она и не досталась мне в наследство, но все же была довольно милой вещицей, и я ее любила. Если вдруг она так уж приглянулась Мэдди, я совсем не возражаю, пусть она останется у нее, только все-таки, с моего ведома, чтобы я тоже имела возможность хотя бы изредка любоваться ею.
   – Какой бы Мэдди ни бывала временами рассеянной, я уверена, она не могла взять ваши вещи, – возразила Андреа, осторожно подбирая слова. – Это абсолютно не похоже на нее. И вы, ее ближайшие подруги, должны знать об этом лучше всех прочих.
   – Вот видишь, Аделаида, я же говорила тебе, что это просто глупость и тебе самой будет стыдно за такие подозрения! – воскликнула миссис Филлипс. Ее лицо раскраснелось от смущения. – А твой дурацкий браслет наверняка все еще валяется у тебя под диваном!
   – Не говори со мною таким тоном, Харриет. Ты только что повторяла эту глупость следом за мной и уже готова была обвинить во всем бедняжку Мэдди, тогда как твоя прелестная камея провалилась в твой новомодный ватерклозетт!
   Не обращая больше внимания на Андреа, дамы принялись осыпать друг друга взаимными упреками. Видя, что в ней более не нуждаются, Андреа торопливо извинилась и поспешила прочь, сгорая от стыда, ведь это она была виновата в том, что на Мэдди пало подозрение в совершенных кражах. Чувство вины странным образом переплеталось с облегчением от того, что она, судя по всему, пока никем не замечена.
   Однако слух уже был пущен. Миссис Керр и миссис Филлипс решили, что Мэдди невиновна в пропаже их драгоценностей. После обмена мнениями с несколькими приятельницами, которые тоже жаловались на пропажи, дамы пришли к выводу, что это распускает руки кто-то из их собственного круга. Новость обсуждали долго и оживленно, и в этих обсуждениях принимали участие Мэдди и Андреа.
   – Мне кажется, нужно обратиться в полицию, – предположил один джентльмен.
   – И что мы им скажем? Что мы были настолько неосмотрительными, что оставляли наши драгоценности валяться там и сям без присмотра, словно это старые салфетки? По-моему, мы сами напросились на неприятности, проявляя такую беспечность. Это должно научить нас быть более внимательными и следить за своими вещами.
   – Что я и намерен делать отныне и впредь, – добавил следующий собеседник.
   – Ах, но ведь это невыносимо! – воскликнула пожилая матрона. – Вот уж никогда бы не подумала, что мне придется держать под замком каждую шпильку!
   – Или каждую пряжку для обуви, – подхватила ее соседка. – У меня до сих пор в голове не укладывается, как это кто-то мог додуматься воровать даже такие вещи! Я не сомневаюсь, что это выходки какого-то ненормального!
   – Может быть, наш вор – обувной фетишист, если такие вообще бывают, – с гримасой отвращения предположил ее супруг. – Но если это и так, то почему же он не крадет ботинки заодно с пряжками?
   – Ну что ты в самом деле, Сэмюэл! – краснея, одернула его жена. – Попридержи свой язык. Не забывай, что мы в смешанном обществе!
   – А мне кажется, что надо для начала получше присматривать за своими вещами. И воздержаться от необдуманных обвинений.
   Кто-то еще предложил составить полный список вещей, которые считаются пропавшими, с именами и датами.
   – Отличная идея, – сказала миссис Филлипс. К удивлению Андреа, эта дама обратилась именно к ней с просьбой: – Андреа, милочка, ты не потрудишься для нас? Пожалуйста, у тебя такой красивый и разборчивый почерк.
   И Андреа приступила к составлению списка, хотя ей вряд ли требовалась помощь окружающих. Она слишком хорошо помнила, что и когда похитила у каждого из них, и, узнай они об этом, они были бы в шоке.
   А еще больше их шокировало, если бы они узнали, что похищенные у них вещи почти ничего не добавляют к накопленной Андреа сумме. Что Ральф надувает ее, называя явно заниженные цены, и добытые ею с таким трудом и отвагой вещи почти целиком идут в ему в карман. Андреа и сама об этом не подозревала. А даже если бы она об этом и узнала, разве у нее была возможность как-то этому воспрепятствовать?
   Один за другим ее состоятельные жертвы называли пропавшие у них вещи, и список все удлинялся. Когда, наконец, пришла очередь Мэдди, пожилая особа оказалась в явном затруднении.
   – Коли на то пошло, я не могу с уверенностью сказать, что у меня что-то украли. Я вечно сама теряю свои вещи, вы же знаете, – и все головы склонились в дружном согласии с ее словами. Немного подумав, Мэдди предположила:
   – Но уж раз на то пошло, то я, пожалуй, уже давно не видела свою черную ангорскую шаль, ту самую, что расшита жемчугом.
   – Мэделин, – со вздохом покачал головой миссис Роберте, – твоя шаль лежит на полке у меня в холле. Я просто не успела вернуть забытую тобою вещь.
   На этом импровизированное совещание закончилось. Его участники пришли к соглашению, что впредь необходимо более внимательно следить за своими вещами, немедленно сообщать друг другу, если будут новые пропажи, следить за всем, что покажется им подозрительным, и уведомить о происходящем официальные лица, потому как было бы неплохо разыскать те вещи, которые у них, похоже, все-таки украли.
   Уже выходя из дверей, Мэдди и Андреа краем уха услышали, как рассуждает Ида Ширинг:
   – Вначале я думала, что вина за пропажи лежит на одной из моих горничных, но не могла сказать этого с уверенностью, потому что в моей шкатулке с драгоценностями вечно все набросано как попало и, если я хочу что-то найти, приходится перебирать все с начала до конца. Я бы и сейчас не заметила, что в ней не хватает опалового ожерелья с подвесками, если бы не захотела его на днях надеть. И еще мне однажды показалось, что, пока моя шкатулка стояла в спальне открытой, вещи в ней оказались убранными в большем порядке, чем обычно. Это и впрямь выглядит очень странно! Представьте только себе… вор-аккуратист!
 
   Нью-Йорк-Сити – июнь, 1876
   Брент сидел за ленчем в компании со своим другом Кеннетом, потчевавшим его любопытными историями, приключившимися за время службы Кеннета в агентстве Пинкертона. Брент всегда с наслаждением слушал эти истории, он временами так завидовал Кену, пережившему столько приключений, что с удовольствием поменялся бы с ним местами. В свою очередь Кен изрядно завидовал полученной Брентом степени, так что обмен мог бы считаться равноценным.
   Кен был соседом Брента по студенческому общежитию во время их учебы в Гарвардском университете, но когда семья Браунов столкнулась с чередой финансовых неприятностей, Кен был вынужден оставить учебу. Ему повезло, и он почти сразу смог устроиться в агентство Пинкертона. Вот уже почти четыре года он успешно трудился в качестве детектива и считался одним из лучших специалистов в агентстве. Брент не менее успешно завершил свое образование и вернулся в Нью-Йорк. Двое молодых людей с удовольствием возобновили дружеские отношения.
   – И представь себе, что, несмотря на нашу занятость весьма серьезными преступлениями, к нам еще и направляют вызов из Вашингтона, чтобы проверить слух о появившемся там грошовом воришке! – говорил Кен Бренту. – Я сразу сказал, пусть вашингтонская полиция сама расхлебывает эту кашу. А кроме того, надо быть дураком, чтобы не стянуть пару камушков у нескольких граждан с такой толстой сумой, что они с трудом могут вспомнить, что же у них пропало. А поскольку кое-что из этих толстосумов не только богат, но и обладает важными связями, нас заставляют бросить все и сломя голову мчаться в Вашингтон, чтобы схватить за руку воришку. Наверняка все дело в том, что кто-то из нерадивых слуг решил слегка разжиться за счет хозяев.
   – Да, здесь не пахнет делом о пропаже драгоценностей короны, – со смехом отвечал Брент.
   – Определенно, – фыркнул Кен. – Хотя кое-какие побрякушки пропали у весьма высокородных особ, запросто вхожих в дом к президенту и миссис Грант, и именно во время их визита. А к тому же исчезли какие-то старинные статуэтки – никто и не помнит, когда они оказались в Президентском дворце и кто из президентов приобрел эту коллекцию.
   – Святой Моисей! – воскликнул Брент, от удивления широко распахнув глаза. – Не хочешь ли ты сказать, что некто умудрился обокрасть коллекцию в Президентском дворце?! Прямо под носом у целой толпы народа?
   – Я полагаю, что это хоть в какой-то степени оправдывает необходимость нашего участия в расследовании, – пожимая плечами, сказал Кен. – Но, как бы там ни было, это дело мало соответствует той серьезной репутации, которой до сих пор пользовалось наше агентство.
   – Да уж, это вовсе не похоже на то, как вы в прошлом году выследили и разоблачили такую матерую шпионку, как Молли Магуайрз, не так ли?
   – И на это, и на службу разведки для Союза^[2] во время войны, и раскрытие многих ограблений почтовых поездов, и на прочее в том же духе. Как вспомнишь обо всем этом, так кажется, что тратить на последнее дело наше время и усилия – издевательство.
   – Так почему бы агентству не отказаться от него – как можно более вежливо, конечно?
   – Ты что, рехнулся?! – сердито взглянул на него Кен. – Похоже, та пыль, что ты годами сдувал со своих ученых книжек, целиком осела на твои мозги, Брент. Кто, будучи в трезвом рассудке, додумается отказать президенту Соединенных Штатов, обеспокоенному неприятностями, происшедшими с его богатыми и влиятельными друзьями? Уж во всяком случае не мистер Пинкертон.
   – Равным образом и не ты, – с ухмылкой подхватил Брент. – И когда же ты намерен отправляться в Вашингтон?
   – Завтра, утренним поездом, – отвечал Кен с недовольной гримасой. – Интересно, хватит ли у кого-нибудь из них ума на то, чтобы застраховать свои драгоценности, вроде того, как мистер Ллойд застраховал свои корабли?
   – А ведь это неплохая идея, – удивленно подняв брови, сказал Брент. – Когда у тебя мрачное настроение, в твою дурную башку могут прийти мудрые мысли.
   – Не делай вида, что впервые слышишь о страховке, – мрачно взглянул на него Кен. – И не надейся, что мы с тобой надолго распрощаемся. Ведь если мне и понадобится помощник в этом деле, то речь непременно пойдет о ком-то с достаточно высоким общественным положением, безупречным происхождением и всем таким, что позволит ему беспрепятственно вращаться в кругах высшего общества. Мне придется просить тебя присоединиться к расследованию.
   – Честно говоря, я буду только рад быть избавленным от бесконечной возни с переписыванием завещаний и копанием в различных юридических каверзах во славу моего отца и старших братьев, – задумчиво отвечал Брент. – Так что тебе не придется просить меня дважды.
 
   Вашингтон – июнь, 1876
   Андреа опустила на лицо густую вуаль и взмолилась про себя, чтобы не попасться на глаза никому из знакомых, кто мог бы узнать ее – и особенно Ральф Маттон. Она стояла напротив входа в «Гарден Отель». Она ждала. Она наблюдала за входом. У нее было такое ощущение, что не только вся улица – весь мир заинтересованно пялится на нее, пытающуюся укрыться в тени навеса у дверей в магазин и изо всех сил старающуюся сохранить независимый вид.
   Прошло уже три часа с того момента, как она оставила в отеле свой пакет. Три томительных часа, а Ральф так и не появился. Она больше не может ждать так долго. Хозяин магазина несколько раз подозрительно разглядывал ее, он даже спросил, что это она делает возле его магазина. Ей пришлось солгать, что она разыскивает одного человека по просьбе своего друга. Очень близкого друга. Если она так и будет стоять здесь, хозяин магазина может обратиться в полицию, и ее арестуют за бродяжничество, в этом нет сомнений. Только этого ей еще не хватало!
   Ну где же этот чертов Ральф? Неужели он вовсе не собирается сегодня забирать пакет? О, на его месте она бы постаралась как можно скорее покончить с этим делом. Андреа не дано было понять, что движет поступками этого мерзавца; она была способна разве что предположить его непомерную алчность. Впрочем, ее вообще мало волновало что бы то ни было, не имевшее отношение к Стиви.
   В какой-то момент Андреа совершенно смешалась: по улице строем проходила пожарная команда, и ее затерло в начавшейся сутолоке. Из-за этого она прозевала появление Ральфа, и только счастливая случайность помогла ей заметить, что он уже вышел из отеля. Он оглянулся в ее сторону, и она с сильно бьющимся сердцем отвернулась, делая вид, что разглядывает витрину магазина. Наблюдая за ним через стеклянную дверь, она увидела, что он уходит прочь, явно торопясь.
   Она заставила себя сосчитать до десяти и только после этого двинулась следом, оставаясь на другой стороне улицы и пытаясь соблюдать дистанцию в надежде, что он ее не заметит. Она очень надеялась, что с помощью этой нехитрой маскировки сможет выследить, куда он направляется – возможно, там же он содержит и Стиви. Тогда ей останется лишь подождать, когда он снова покинет свое убежище. Она положит конец его гнусным играм, забрав Стиви и отказавшись от навязанного ей способа добывания денег.
   А Ральф тем временем все шел и шел, прокладывая свой извилистый путь в головоломной путанице грязных узких улочек и переулков. Девушкой начало овладевать отчаяние. Чем дальше они продвигались, тем неувереннее она себя чувствовала. Ей была совершенно незнакома эта часть Вашингтона: Ральф завел ее в самую глубь трущоб, где обитали такие же отверженные, как он, грязные и нищие горожане. А она-то надеялась остаться незамеченной! Да в этой части города ее изящное платье, ее шляпка с вуалью бросаются в глаза так же, как если бы по улицам разгуливал Санта-Клаус. Она представляла превосходную мишень для любого карманного вора на три мили в округе. Однако она изо всех сил старалась не падать духом, надеясь, что это поможет ей вызволить Стиви.
   Но вот Ральф остановился. Она тоже. Делая вид, что разглядывает рекламу эля в окнах ближайшей таверны, уголком глаза Андреа заметила, что он разорвал бечевку на пакете и развернул его. Одним быстрым, почти неуловимым движением он переложил содержимое пакета в карман, а бумагу и картонную коробку смял в комок и отбросил. Сам же двинулся дальше. Андреа успела заметить отблеск полированной бронзы, мелькнувший в измятом комке бумаги.
   Она так никогда и не смогла объяснить себе, почему ей непременно захотелось разглядеть, что же это блеснуло. И почему, узнав ту странную фигурку из Президентского дворца, она попыталась вернуть ее, тоже оставалось навсегда загадкой. Зато последствия ее действий оказались гибельными. Не успела она сомкнуть пальцы вокруг бронзовой фигурки, как в нее вцепились жадные грязные лапы, возникшие словно по мановению волшебной палочки.
   – Отдай мне! – злобно взвизгнул возле ее уха женский голос. – Я первая это увидела!
   – Нет! – возмутилась Андреа, неожиданно упорно сопротивляясь наглому натиску. – Это мое!
   – Соври чего получше, милашка! Я ж видела, как эту штуковину бросил вон тот малый, и ты видела это тоже! А теперь убери-ка свои лапы, а не то я выцарапаю твои хорошенькие глазки!
   Началась совершенно отвратительная свалка, причем противница кусалась, царапалась и визжала, словно дикая кошка. Она сбила с головы Андреа шляпку с вуалью, измочалила оборки на платье и прошлась по подолу юбок своими грубыми грязными башмаками, изрядно располосовав их. Безусловно, для этой побирушки драка была привычным делом, и Андреа удалось одержать над нею верх только благодаря присутствию духа. Однако ей недолго было суждено пожинать плоды своей победы. Все еще не желая уступать, побирушка бросилась было в новую атаку, но тут Андреа заметила, что Ральф с ужасающей скоростью возвращается обратно.
   Она попыталась было бежать, но успела сделать лишь несколько шагов к спасению, когда ей в плечо впилась грубая рука, заставившая ее повернуться. Злобно скалясь, Ральф смотрел на нее сверху вниз.
   – Хватит, поигрались, сестричка, – сказал он.
   Прежде чем Андреа нашлась что ответить, противница подскочила к ней и попыталась снова отнять фигурку.
   – Вали-ка ты отсюда, Берти, – рявкнул на нее Ральф. – Тебе нечего совать сюда свой нос.
   – Но ведь это я нашла, Ральф, – упрямилась побирушка.
   – Это моя штучка, – снова свирепо рявкнул на нее Ральф. – А теперь убирайся, да поживее, а не то я, пожалуй, шепну твоему старику, что ты лезешь куда не просят, и тебя надо поучить малость хорошим манерам.
   Берти неохотно удалилась, бурча под нос ругательства, и Андреа осталась лицом к лицу с Ральфом.
   – Хы, да ты никак надумала выследить меня? Надумала перехитрить старину Ральфа? Это не лучшая выдумка, милая мисс Олбрайт, – глумливо скалясь, сказал он.
   – Я… Я вовсе не… – смущенно прошептала Андреа.
   – Не смей мне врать, бабенка! – прорычал Ральф, встряхнув ее так, что у нее застучали зубы. – Я не слепой и не дурак!
   – Ну хорошо! – попыталась она собраться с духом. – Я… следила за тобой.
   – Хотела крысенка отыскать, – продолжил он.
   – Да, – прошептала она. – А почему бы и нет?
   – Потому, что я с тебя сдеру за это штраф. Еще две тыщи, – отвечал он со злорадной улыбкой.
   – Чего-то подобного я и ожидала, – пожимая плечами, холодно произнесла Андреа. – Непонятно только, к чему называть такие цены. Ваша бухгалтерия все равно будет работать в вашу пользу, мистер Маттон. Мне не собрать и десятой доли того, что ты от меня хочешь.
   – Да неужели ж я буду обманывать такую милую куколку, как ты, миссис? – глумливо спросил он.
   – Равным образом как и делать предметом торговли своего собственного сына, – запальчиво отвечала она.
   – И я продам его по самой высокой цене, можешь не сомневаться, – нимало не смущаясь, закончил он. – И учти, что цена будет расти – чем дальше, тем больше. А ежели ты опять выкинешь пакость навроде сегодняшней, то попомни мои слова: я и торговаться с тобой не буду. Разорву нашу сделку, и ты никогда не получишь крысенка назад.
   Тут его взгляд упал на бронзовую фигурку, которую Андреа все еще сжимала в кулаке.
   – И не пытайся впредь подсовывать мне вместо товара такое дерьмо, как это. На кой черт мне эта фитюлька? Это что, дверная ручка с крыльца какого-нибудь богатея?
   – Я просто подумала, что она понравится лично тебе, – горько улыбнувшись, отвечала Андреа. – Уж очень вы похожи.
   – Ты лучше не цепляйся ко мне, милашка, – злобно сощурившись, пробурчал Ральф. – А то как бы хуже не вышло. И впредь старайся таскать свои пакеты почаще и пихать в них побольше барахла. Крысенок так пищит, что всерьез начал действовать мне на нервы, и чем быстрее ты заплатишь его долг, тем лучше будет для всех нас. Мы ж никому не хотим зла, так, детка?
   – Попробуй только дотронуться до него своими грязными лапами! – воскликнула Андреа, гневно сверкая фиалковыми глазами, а внутри содрогаясь от страха, – и я клянусь, что найду способ свернуть твою гнусную шею!
   – И станешь платить мне за это еще больше! – расхохотался негодяй.
   – Я бы, может, и попыталась платить, но учти, что полиция уже знает о кражах, и все стали запирать свои вещи на ключ. Теперь мне не подобраться к ним так запросто – меня тут же схватят.
   – Чего же ты раньше не сказала? – спросил он ее почти дружелюбно. – Нешто я оставлю без помощи своего партнера?
   – Я не ваш партнер, мистер Маттон.
   Он не обратил внимания на ее возражение, извлекая из кармана связку каких-то странных предметов, которые Андреа видела впервые в жизни. Он принялся демонстрировать их один за другим, попутно поясняя их назначение.
   – Вот это – отмычка. Ты только вставь ейную бородку до конца, и она откроет тебе любой замок – хучь на шкафу, хучь на сундуке. Это, – он продемонстрировал ей три изогнутых в дугу предмета разной толщины, – отмычки тож, только для самых махоньких замочков, – и он извлек следующий предмет, напоминавший по виду ножницы. – А эти щипчики прячут в ладонь. Самые шустрые щипачи могут ими срезать побрякушки у чувихи с шеи или даже с ушей, ровно когда она в них выгуливает напоказ. Ты только не робей да поднавострись орудовать этими штучками, и у тебя в момент окажутся и камешки, и навар – сколько захочешь.
   – Я так полагаю, что чувиха – это та, кого обокрали, а что такое щипач?
   – А это спец по камушкам, детка, – не скрывая удивления такой ее необразованностью, хихикнул Ральф. – Такой же вор, как ты, только пошустрее.
   – А навар?
   – Деньжата. Монета или капуста. Кое-кто зовет их сахарком, кое-кто подмазкой.
   – Когда речь идет про деньги в твоих руках, я могу назвать их только ворованными.