Страница:
Через несколько дней Пламя присутствовала на ее первой церемонии Танца Солнца. По случаю этого события племя поднялось на север, к Черным холмам. Там они встретили другие племена, как шайенов, так и сиу, собравшиеся на месте слияния двух рек.
Пламя никогда не видела так много индейцев, и поначалу это немного напугало ее. Среди этого моря смуглых лиц, черных волос и темных глаз она выделялась как крупинка соли в горсти черного перца. В других племенах было всего несколько белых. Одна женщина — красивая маленькая блондинка — была женой одного из воинов сиу. Пара белых ребятишек была усыновлена одной индейской семьей. Они и Пламя были счастливчиками, потому что остальные белые люди влачили жалкую участь рабов.
Пламя не была бы удивлена, если бы она привлекла внимание как белая женщина. В остальном же, она была глубоко убеждена, ее будут остерегаться. Каково же было ее удивление, когда ее приняли и индейцы других племен. Похоже, рассказы о ее видениях распространились среди всех индейцев, и последние относились к ней с необычайным уважением — как к провидице.
Празднества по случаю церемонии Танца Солнца продолжались несколько дней. Сама же церемония должна была состояться в последний день праздника после многочисленных приготовлений.
Сначала воины отправлялись на поиски того единственного дерева, которое должно было служить основным столбом Танца Солнца. Оно должно быть прямым и стройным, как воин. Это была, пожалуй, единственная часть обряда, которую воины соблюдали особенно тщательно. Дерево, которое они выбирали, олицетворяло врага. Все вместе они подкрадывались к нему и» убивали» его. Когда оно был срублено, со множеством церемоний они тащили ствол назад к лагерю, крича и танцуя в честь победы. Затем его устанавливали в хижине Танца Солнца или в центре открытого пространства, предназначенного для празднества и освященного главным шаманом. Это было необходимо, чтобы изгнать всех злых духов, которые могли спрятаться рядом со стволом или в нем самом, и пригласить добрых духов присутствовать на церемонии и благословить все празднество.
Дни, предшествующие Танцу Солнца, основные участники церемонии, а также члены их семей постились. Они отказывались от еды и питья, пока не закончится церемония. В эти дни они должны были молиться, петь, видеть видения и испрашивать у духов силу и мужество в борьбе с врагами. Многие воины и охотники присоединились к ним во время поста, дабы очистить свое тело и душу и стать достойными тех духов, которых они молили о помощи. Шаман благословлял мужчин во время особых церемоний, на которых не имели права присутствовать женщины. Многие из мужчин во время этих церемоний очищения вообще избегали контактов со своими женщинами.
Вокруг лагеря разворачивалось и много других различных действ: соревнования на умение и ловкость между мужчинами и женщинами разного возраста, игры для детей, торговля, гадания. И взрослые, и дети собирались в большие группы, чтобы послушать умелых рассказчиков. Устраивались и представления, которые напомнили Пламени о кукольном театре, который она видела на восточном побережье, а также многочисленные песнопения и пляски.
Пламени очень понравились кукольные представления и рассказчики, которые облачали легенды в красивые истории. Она готова была часами сидеть и слушать их истории. Часто эти легенды, особенно те, которые имели религиозную окраску, напоминали ей о Библии, о тех рассказах, которые она слушала в детстве в воскресной школе, и ей было приятно найти между ними так много похожего. Как это могло случиться? Ведь белые люди считали индейцев язычниками? Как могло случиться, что у них тоже была история про близнецов: одного добродетельного, а другого — порочного, который убил своего добродетельного брата? Разве не напоминало это историю Каина и Авеля? Согласно верованиям индейцев, существовало одно Верховное Божество — Создатель всего доброго на земле, который сделал человека из земли и песка. Разве это не был тот же самый Бог, которому она молилась в ее церкви, Создатель Небес и Земли? А легенда о Великом Потопе — не напоминала ли она историю Ноя и его ковчега?
Конечно, между верованиями индейцев и ее собственной верой было много различий, но ведь и между так называемыми «цивилизованными» религиями в мире было также много различий! Шайены и сиу верили в Верховное Божество, в Создателя, распределившего божественные задания между солнцем, луной, громом, Матерью Землей, Хозяином зверей и четырьмя ветрами. Это объясняло поклонение индейцев солнцу, луне, земле, что белые никак не хотели воспринимать.
Пламени показалось любопытным и то, что входы в хижины индейцев, согласно их религии, всегда были направлены на восток — навстречу восходящему солнцу. Но ведь это было то же самое направление, откуда, согласно Библии, второй раз явится на землю Христос. Там, где религия белых упоминала сатану, в большинстве индейских племен верили в злого духа, который из-за своих постоянных козней был лишен Верховным Божеством благосклонности и правил теперь подземным царством, которое считалось порочным.
Другим интересным верованием была легенда, по которой Млечный Путь считался дорогой для всех душ в царство мертвых. Дорога раздваивалась: одна тропа вела затем на небеса, а другая. — в подземный мир, которым управлял злой дух. Разве это сильно отличалось от того, чему ее учили в детстве? Чем больше она узнавала о них, тем больше они ее очаровывали. И когда она думала о их религии, то находила со своей больше сходства, чем различий. Почему же белый человек и индеец не видят этого И не могут найти пути к примирению? Если ее Бог был их Верховным Божеством, то почему он не мог заботиться обо всех людях одинаково, будь то белый или краснокожий?
Лето незаметно перешло в осень. Смена сезона не предвещала никаких осложнений в отношениях между жившими на равнине индейцами и солдатами Соединенных Штатов. Война между штатами продолжалась, и племена чувствовали на себе отзвуки сражений между Севером и Югом — каждая из сторон время от времени посылала часть своих войск на западную границу. Все чаще индейские отряды сталкивались с солдатами. Иногда результат этих столкновений был весьма плачевен.
Один из конфликтов с индейскими племенами был тщательно спланирован белыми людьми, хотя первые долгое время не догадывались об этом. Полковник Чивингтон из армии волонтеров Колорадо страстно желал сделать себе имя, и защита так называемых невинных поселенцев от враждебных индейцев казалась ему самым коротким путем для достижения данной цели. С помощью губернатора Колорадо Эванса, закрывшего на действия Чивинг-тона глаза и уши, полковнику удалось осложнить и так довольно непрочное положение на границе. Каждая история о враждебных действиях индейцев, правдивая или лживая, которая достигала его ушей, немедленно воспринималась как повод к выступлению. Часто Чивингтон сам изобретал подобные истории только для того, чтобы иметь повод отправить своих солдат в бой и снискать себе известность и славу. Он совершил много рейдов на мирные поселения южных шайенов и арапахо и даже рискнул послать войска в долины Канзаса, не попадающие под его юрисдикцию.
Хотя сиу и северные шайены, среди которых было и племя Ночного Ястреба, ничего не знали о набегах солдат Чивингтона, они чувствовали, что ситуация осложняется, а они все больше и больше втягиваются в конфликты с солдатами. Они были вынуждены выставлять больше охраны вокруг своих поселений по ночам, места для которых стали выбирать с большей тщательностью. Они стали гораздо более осторожно заниматься охотой и перестали отправляться в далекие рейды.
Все это не имело практически никакого отношения к Пламени. Когда листья на деревьях приобрели золотую, красную и рыжую окраску, у нее возникли свои, новые, проблемы. Ее когда-то гибкая фигура осталась лишь в воспоминаниях. И мало утешало то, что Ночной Ястреб не уставал повторять ей, что ее глаза стали еще более голубыми, чем чистое осеннее небо, а волосы еще более золотыми, чем осенние листья. Она чувствовала себя неповоротливым буйволом. То, что Сияющая Звезда находилась в таком же положении, как и она сама, мало утешало ее.
Кроме того, ей надо было решить проблемы, как вести себя с Ночным Ястребом. Вспоминая, как унижала себя Маленькая Крольчиха, заигрывая с Ночным Ястребом, Пламя не хотела использовать ту же тактику, чтобы привлечь к себе внимание мужа. Во время приготовления пищи, сбора дров и походов за водой, наведения порядка в хижине она и не пыталась найти какой-то особый способ, чтобы привязать его к себе.
Поскольку тактика, используемая Маленькой Крольчихой, провалилась, Пламя решила делать все наоборот. Она следила за тем, чтобы муж не заставал ее раздетой, когда находился рядом. Она никогда не мылась и не мыла голову в его присутствии. Ее тщеславие не позволяло ей расчесывать свои длинные густые волосы в его присутствии, хотя она и не была равнодушна к тем восхищенным взглядам, которые он постоянно бросал в ее сторону. Она знала, ему нравилось, когда ее блестящие волосы рассыпались волнами по ее спине, и поэтому не закалывала их, а оставляла распущенными, тем более что погода, которая стала довольно прохладной, позволяла ей делать это.
Она не болтала с ним беспрестанно, как это делала Маленькая Крольчиха, но зато делила с ним тишину вечеров. Когда он предпочитал проводить вечер с друзьями или уходил на Совет, она не уговаривала его остаться, хотя часто, чтобы промолчать, ей приходилось прикусывать себе язычок. Улыбки, которые она дарила ему, мягкое покачивание бедер, когда она проходила мимо, спокойный комфорт ее присутствия — этого было достаточно, чтобы выразить свои чувства. Они красноречиво говорили сами за себя.
Но Пламя знала, что она еще многое должна сделать, чтобы сблизиться с ним. Она настояла на том, чтобы он продолжил изучение английского языка, и предложила ему научить его читать и писать на языке белых людей.
— Зачем мне это нужно? — попытался было сопротивляться он.
— Потому что никогда не помешает знать как можно больше о своем враге, — ответила она, невольно приведя ему его же собственный аргумент. — Разве ты не хотел бы знать, не обманывает ли тебя торговец? Разве не нужно знать, что написано в том договоре о мире, который ты должен подписать, — может, что-нибудь совершенно противоположное тому, о чем договорились?
Увидев смысл в ее рассуждениях, он согласился, и они вместе — когда у него выдавалось свободное время — начали заниматься английским. Он оказался способным учеником, быстро научился писать буквы и цифры, которые она писала ему на земле. Через какое-то время он уже выучил самые простые слова. Потом его любопытство возросло, и он с нетерпением стал ожидать новых уроков.
День за днем они работали вместе, и Пламя чувствовала, как оттаивают его чувства, как смягчается он по отношению к ней, заметила, что он уже не бросает свои слова так отрывисто, как раньше. Его улыбки стали более открытыми, а смех более беззаботным. Его взгляды, обращенные к ней, стали более теплыми. Это отогревало ее сердце и давало ей надежду на то, что рано или поздно он снова полюбит ее. Она уже завоевала его уважение, но решила, что не успокоится до тех пор, пока не завоюет его сердце. Все, чему она хотела научить его, займет целую зиму и даже больше. Время и наступающая зима — период, когда вне хижины будет мало занятий, — были ее союзниками.
ГЛАВА 22
Пламя никогда не видела так много индейцев, и поначалу это немного напугало ее. Среди этого моря смуглых лиц, черных волос и темных глаз она выделялась как крупинка соли в горсти черного перца. В других племенах было всего несколько белых. Одна женщина — красивая маленькая блондинка — была женой одного из воинов сиу. Пара белых ребятишек была усыновлена одной индейской семьей. Они и Пламя были счастливчиками, потому что остальные белые люди влачили жалкую участь рабов.
Пламя не была бы удивлена, если бы она привлекла внимание как белая женщина. В остальном же, она была глубоко убеждена, ее будут остерегаться. Каково же было ее удивление, когда ее приняли и индейцы других племен. Похоже, рассказы о ее видениях распространились среди всех индейцев, и последние относились к ней с необычайным уважением — как к провидице.
Празднества по случаю церемонии Танца Солнца продолжались несколько дней. Сама же церемония должна была состояться в последний день праздника после многочисленных приготовлений.
Сначала воины отправлялись на поиски того единственного дерева, которое должно было служить основным столбом Танца Солнца. Оно должно быть прямым и стройным, как воин. Это была, пожалуй, единственная часть обряда, которую воины соблюдали особенно тщательно. Дерево, которое они выбирали, олицетворяло врага. Все вместе они подкрадывались к нему и» убивали» его. Когда оно был срублено, со множеством церемоний они тащили ствол назад к лагерю, крича и танцуя в честь победы. Затем его устанавливали в хижине Танца Солнца или в центре открытого пространства, предназначенного для празднества и освященного главным шаманом. Это было необходимо, чтобы изгнать всех злых духов, которые могли спрятаться рядом со стволом или в нем самом, и пригласить добрых духов присутствовать на церемонии и благословить все празднество.
Дни, предшествующие Танцу Солнца, основные участники церемонии, а также члены их семей постились. Они отказывались от еды и питья, пока не закончится церемония. В эти дни они должны были молиться, петь, видеть видения и испрашивать у духов силу и мужество в борьбе с врагами. Многие воины и охотники присоединились к ним во время поста, дабы очистить свое тело и душу и стать достойными тех духов, которых они молили о помощи. Шаман благословлял мужчин во время особых церемоний, на которых не имели права присутствовать женщины. Многие из мужчин во время этих церемоний очищения вообще избегали контактов со своими женщинами.
Вокруг лагеря разворачивалось и много других различных действ: соревнования на умение и ловкость между мужчинами и женщинами разного возраста, игры для детей, торговля, гадания. И взрослые, и дети собирались в большие группы, чтобы послушать умелых рассказчиков. Устраивались и представления, которые напомнили Пламени о кукольном театре, который она видела на восточном побережье, а также многочисленные песнопения и пляски.
Пламени очень понравились кукольные представления и рассказчики, которые облачали легенды в красивые истории. Она готова была часами сидеть и слушать их истории. Часто эти легенды, особенно те, которые имели религиозную окраску, напоминали ей о Библии, о тех рассказах, которые она слушала в детстве в воскресной школе, и ей было приятно найти между ними так много похожего. Как это могло случиться? Ведь белые люди считали индейцев язычниками? Как могло случиться, что у них тоже была история про близнецов: одного добродетельного, а другого — порочного, который убил своего добродетельного брата? Разве не напоминало это историю Каина и Авеля? Согласно верованиям индейцев, существовало одно Верховное Божество — Создатель всего доброго на земле, который сделал человека из земли и песка. Разве это не был тот же самый Бог, которому она молилась в ее церкви, Создатель Небес и Земли? А легенда о Великом Потопе — не напоминала ли она историю Ноя и его ковчега?
Конечно, между верованиями индейцев и ее собственной верой было много различий, но ведь и между так называемыми «цивилизованными» религиями в мире было также много различий! Шайены и сиу верили в Верховное Божество, в Создателя, распределившего божественные задания между солнцем, луной, громом, Матерью Землей, Хозяином зверей и четырьмя ветрами. Это объясняло поклонение индейцев солнцу, луне, земле, что белые никак не хотели воспринимать.
Пламени показалось любопытным и то, что входы в хижины индейцев, согласно их религии, всегда были направлены на восток — навстречу восходящему солнцу. Но ведь это было то же самое направление, откуда, согласно Библии, второй раз явится на землю Христос. Там, где религия белых упоминала сатану, в большинстве индейских племен верили в злого духа, который из-за своих постоянных козней был лишен Верховным Божеством благосклонности и правил теперь подземным царством, которое считалось порочным.
Другим интересным верованием была легенда, по которой Млечный Путь считался дорогой для всех душ в царство мертвых. Дорога раздваивалась: одна тропа вела затем на небеса, а другая. — в подземный мир, которым управлял злой дух. Разве это сильно отличалось от того, чему ее учили в детстве? Чем больше она узнавала о них, тем больше они ее очаровывали. И когда она думала о их религии, то находила со своей больше сходства, чем различий. Почему же белый человек и индеец не видят этого И не могут найти пути к примирению? Если ее Бог был их Верховным Божеством, то почему он не мог заботиться обо всех людях одинаково, будь то белый или краснокожий?
Лето незаметно перешло в осень. Смена сезона не предвещала никаких осложнений в отношениях между жившими на равнине индейцами и солдатами Соединенных Штатов. Война между штатами продолжалась, и племена чувствовали на себе отзвуки сражений между Севером и Югом — каждая из сторон время от времени посылала часть своих войск на западную границу. Все чаще индейские отряды сталкивались с солдатами. Иногда результат этих столкновений был весьма плачевен.
Один из конфликтов с индейскими племенами был тщательно спланирован белыми людьми, хотя первые долгое время не догадывались об этом. Полковник Чивингтон из армии волонтеров Колорадо страстно желал сделать себе имя, и защита так называемых невинных поселенцев от враждебных индейцев казалась ему самым коротким путем для достижения данной цели. С помощью губернатора Колорадо Эванса, закрывшего на действия Чивинг-тона глаза и уши, полковнику удалось осложнить и так довольно непрочное положение на границе. Каждая история о враждебных действиях индейцев, правдивая или лживая, которая достигала его ушей, немедленно воспринималась как повод к выступлению. Часто Чивингтон сам изобретал подобные истории только для того, чтобы иметь повод отправить своих солдат в бой и снискать себе известность и славу. Он совершил много рейдов на мирные поселения южных шайенов и арапахо и даже рискнул послать войска в долины Канзаса, не попадающие под его юрисдикцию.
Хотя сиу и северные шайены, среди которых было и племя Ночного Ястреба, ничего не знали о набегах солдат Чивингтона, они чувствовали, что ситуация осложняется, а они все больше и больше втягиваются в конфликты с солдатами. Они были вынуждены выставлять больше охраны вокруг своих поселений по ночам, места для которых стали выбирать с большей тщательностью. Они стали гораздо более осторожно заниматься охотой и перестали отправляться в далекие рейды.
Все это не имело практически никакого отношения к Пламени. Когда листья на деревьях приобрели золотую, красную и рыжую окраску, у нее возникли свои, новые, проблемы. Ее когда-то гибкая фигура осталась лишь в воспоминаниях. И мало утешало то, что Ночной Ястреб не уставал повторять ей, что ее глаза стали еще более голубыми, чем чистое осеннее небо, а волосы еще более золотыми, чем осенние листья. Она чувствовала себя неповоротливым буйволом. То, что Сияющая Звезда находилась в таком же положении, как и она сама, мало утешало ее.
Кроме того, ей надо было решить проблемы, как вести себя с Ночным Ястребом. Вспоминая, как унижала себя Маленькая Крольчиха, заигрывая с Ночным Ястребом, Пламя не хотела использовать ту же тактику, чтобы привлечь к себе внимание мужа. Во время приготовления пищи, сбора дров и походов за водой, наведения порядка в хижине она и не пыталась найти какой-то особый способ, чтобы привязать его к себе.
Поскольку тактика, используемая Маленькой Крольчихой, провалилась, Пламя решила делать все наоборот. Она следила за тем, чтобы муж не заставал ее раздетой, когда находился рядом. Она никогда не мылась и не мыла голову в его присутствии. Ее тщеславие не позволяло ей расчесывать свои длинные густые волосы в его присутствии, хотя она и не была равнодушна к тем восхищенным взглядам, которые он постоянно бросал в ее сторону. Она знала, ему нравилось, когда ее блестящие волосы рассыпались волнами по ее спине, и поэтому не закалывала их, а оставляла распущенными, тем более что погода, которая стала довольно прохладной, позволяла ей делать это.
Она не болтала с ним беспрестанно, как это делала Маленькая Крольчиха, но зато делила с ним тишину вечеров. Когда он предпочитал проводить вечер с друзьями или уходил на Совет, она не уговаривала его остаться, хотя часто, чтобы промолчать, ей приходилось прикусывать себе язычок. Улыбки, которые она дарила ему, мягкое покачивание бедер, когда она проходила мимо, спокойный комфорт ее присутствия — этого было достаточно, чтобы выразить свои чувства. Они красноречиво говорили сами за себя.
Но Пламя знала, что она еще многое должна сделать, чтобы сблизиться с ним. Она настояла на том, чтобы он продолжил изучение английского языка, и предложила ему научить его читать и писать на языке белых людей.
— Зачем мне это нужно? — попытался было сопротивляться он.
— Потому что никогда не помешает знать как можно больше о своем враге, — ответила она, невольно приведя ему его же собственный аргумент. — Разве ты не хотел бы знать, не обманывает ли тебя торговец? Разве не нужно знать, что написано в том договоре о мире, который ты должен подписать, — может, что-нибудь совершенно противоположное тому, о чем договорились?
Увидев смысл в ее рассуждениях, он согласился, и они вместе — когда у него выдавалось свободное время — начали заниматься английским. Он оказался способным учеником, быстро научился писать буквы и цифры, которые она писала ему на земле. Через какое-то время он уже выучил самые простые слова. Потом его любопытство возросло, и он с нетерпением стал ожидать новых уроков.
День за днем они работали вместе, и Пламя чувствовала, как оттаивают его чувства, как смягчается он по отношению к ней, заметила, что он уже не бросает свои слова так отрывисто, как раньше. Его улыбки стали более открытыми, а смех более беззаботным. Его взгляды, обращенные к ней, стали более теплыми. Это отогревало ее сердце и давало ей надежду на то, что рано или поздно он снова полюбит ее. Она уже завоевала его уважение, но решила, что не успокоится до тех пор, пока не завоюет его сердце. Все, чему она хотела научить его, займет целую зиму и даже больше. Время и наступающая зима — период, когда вне хижины будет мало занятий, — были ее союзниками.
ГЛАВА 22
Снег валил несколько дней и засыпал все вокруг — ходить по деревне без снегоходов стало почти невозможно. Ни Пламя, ни Сияющая Звезда уже не могли принимать участия в катаниях на санках — пришло время произвести на свет ребенка. Зима в этом году началась очень рано, принеся с собой снег и холодный ветер, завывавший за стенами хижины, и обеим женщинам, в их деликатном положении, приходилось гораздо труднее, чем обычно.
Пламя казалась себе такой огромной, такой неуклюжей! Она садилась, а потом не могла встать без посторонней помощи. Прошло уже достаточно времени, как они не были близки с Ночным Ястребом, — ребенок вот-вот должен был появиться на свет. Даже если бы он пожелал ее сейчас, это было бы невозможно осуществить, потому что ее живот выпирал вперед, куда бы она ни повернулась, из-за чего ей приходилось ходить, переваливаясь с ноги на ногу, подобно неловкой уточке. Пламя только-только начала добиваться успехов в завоевании любви Ночного Ястреба — но ее тело и ребенок поставили пока на этом пути преграду. Пламя была уверена, что он уже был близок к тому, чтобы сказать ей о своей любви, но сейчас даже Маленькая Крольчиха выглядела привлекательней, чем она. С огромным животом, отекшим лицом, неловкими движениями она казалась себе просто уродиной!
Но ни словом, ни жестом Ночной Ястреб не давал ей повода думать так — он вел себя безукоризненно Даже когда ее живот разросся до огромных размеров, индеец выражал свое восхищение им, повторяя, что он такой большой, потому что внутри его растет ребенок. Его темные глаза светились от гордости, когда он оглядывал ее округлившиеся груди и голубые вены, проступившие сквозь бледную кожу. Ночью он притягивал ее к себе и начинал гладить ее живот.
Чтобы облегчить ее обязанности по дому, он договорился с Пятнистой Оленихой, младшей сестрой Красного Пера, чтобы она каждый день приходила к ним в хижину и помогала Пламени по хозяйству. Он следил, чтобы Пламя не перегружала себя работой, чтобы не поднимала и не носила ничего тяжелого. Он неустанно оберегал ее, однако Пламя догадывалась, что все это делается только ради его будущего сына.
Если бы она могла хоть на миг проникнуть в голову и сердце Ночного Ястреба! Когда дело касалось его жены, военный вождь был такой же заботливый, как и любой другой влюбленный мужчина, — он любил ее и ухаживал за ней, вкладывая в это все свое сердце. Но именно по этой причине, как бы он ни любил ее, он не мог разомкнуть уста и признаться ей в этом: один раз она уже обманула его — второго раза нельзя допустить!
Темной снежной ночью в конце декабря, который шайены назвали Месяцем, Когда Волки Собираются Вместе, Пламя проснулась в холодном поту. Ее крик разбудил Ночного Ястреба.
— Пламя, что случилось? Пришел твой срок? — спросил он, пытаясь понять, в чем дело. — Тебе больно?
Наконец она успокоилась настолько, что смогла выговорить:
— Нет! Нет! Это Сияющая Звезда!
— Что с ней? — в недоумении переспросил он.
— Надо проверить, не находится ли она в хижине для женщин? Ночной Ястреб, ты должен сейчас же проводить меня туда!
— Если Сияющая Звезда рожает, ты мало чем сможешь помочь ей, — попытался успокоить он ее. — Там есть другие, кто позаботится о ней и ее ребенке.
— Ты ошибаешься! — все больше и больше волновалась Пламя. — Мне приснились Сияющая Звезда и ее ребенок. Я нужна ей, Ночной Ястреб, иначе ребенок родится мертвым!
Ее последние слова отозвались эхом в его мозгу.
— Тогда пойдем! — сказал он. — Позволь, я помогу тебе одеться и провожу тебя в хижину для женщин. Посмотрим, там ли Сияющая Звезда.
Подойдя к хижине, они узнали, что Сияющая Звезда находилась там уже целую ночь. Пламя проскользнула в хижину, а Ночной Ястреб отправился на поиски Каменного Лица, зная, что его друг будет рад разделить с ним часы ожидания своего первенца.
Пламя подошла к своей подруге. Долгие часы схваток обессилили Сияющую Звезду, а ребенок все никак не хотел появляться на свет. Ее лицо и волосы были мокрыми от пота, приступы боли накатывались на нее один за другим, отбирая у нее все больше и больше сил. Увидев Пламя, Сияющая Звезда слабо ей улыбнулась, но это была улыбка, достойная сожаления.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она. — Пришел твой срок?
— Нет, я пришла помочь тебе родить ребенка, — мягко отозвалась Пламя.
Новый приступ боли атаковал Сияющую Звезду, и, пока ее внимание было отвлечено, Пламя обратилась к Луговой Траве, которая собиралась принять будущего ребенка. Отозвав женщину в сторону, она прошептала ей:
— Пуповина обмоталась вокруг шейки ребенка. Я видела это во сне. По этой причине он и не появляется на свет. Пуповина не дает возможности ребенку правильно расположиться в теле матери. Ты должна найти возможность распутать ее, иначе ребенок может умереть прямо сейчас. Сможешь проникнуть внутрь? Твои руки достаточно тонки?
Луговая Трава с удивлением посмотрела на Пламя, и той даже пришлось ткнуть ее в бок, чтобы она ответила на ее вопрос.
— Да! — пролепетала Луговая Трава. — Мои руки достаточно тонки. И потом я хорошо смажу их жиром.
— Убедись также и в том, что твои руки достаточно чисты, как, впрочем, и жир. Вскипяти немного воды и вымой руки. И поторопись. Нам надо действовать быстро, если мы хотим спасти жизнь ребенка.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Луговая Трава подготовилась должным образом. Взяв руку Сияющей Звезды в свою, Пламя попыталась успокоить ее, объяснив, что именно собирается делать Луговая Трава, а также попросила ее расслабиться и по возможности лежать спокойно. Женщины подождали, пока пройдет очередная схватка. Когда же Луговая Трава просунула свою руку внутрь, Сияющая Звезда закричала от боли.
— Не надо, Сияющая Звезда, — мягко инструктировала ее Пламя. — Не напрягай свое тело. Пожалуйста, ты должна помочь нам в этом ради своего собственного сына.
Пока Луговая Трава пыталась найти пуповину и размотать ее, Сияющая Звезда так сильно сжала запястье Пламени, что та испугалась, что у нее сломается кость. Девушка чуть не вскрикнула, однако продолжала успокаивать Сияющую Звезду. Она молила всех богов, которых знала, чтобы те помогли благополучно появиться на свет этому ребенку и оказаться в руках своей матери.
Луговой Траве понадобились три попытки, тянувшиеся целую вечность. Она с трудом ослабила пуповину и вытащила головку ребенка. После этого всего лишь через несколько минут ребенок был извлечен из тела матери. Когда Луговая Трава обтерла его ротик и ноздри и слегка вдохнула в его ротик, младенец издал такой мощный крик, что, похоже, разбудил всю деревню. Его личико было здорового красного цвета, он болтал, руками и ногами и громко кричал.
Пламя с облегчением вздохнула. Никогда еще она так не переживала из-за другого человека! Никогда не слышала столь мелодичного звука, как плач ребенка! И никогда не видела ничего прекраснее улыбки на лице Сияющей Звезды, вспыхнувшей в момент, когда молодой матери подали ее крохотного, морщинистого ребенка. Слезы текли по лицу Пламени. Она оставила мать и сына побыть немного вдвоем и вышла из хижины.
Ночной Ястреб и Каменное Лицо нетерпеливо ждали рядом с хижиной. Ночной Ястреб обнял Пламя, и та улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд Каменного Лица.
— Твои жена и сын здоровы, Каменное Лицо! У тебя чудесный красивый мальчик.
К ее удивлению, в глазах Каменного Лица блеснули слезы. Он подошел к ней и взял ее за руки.
— Спасибо, Пламя, что ты спасла жизнь моему сыну, — с дрожью в голосе произнес он. — Теперь я твой должник. Пожалуйста, прими мои извинения за то, как я обращался с тобой последние месяцы. Надеюсь, ты вернешь мне право вновь считаться твоим другом?
— Не было еще ни одного дня, когда бы я не считала тебя своим другом, — ответила она, сжав в ответ его руки, — но мое сердце все равно радуется, когда я слышу твои слова.
Когда Каменное Лицо ушел, Пламя провела несколько спокойных минут в объятиях своего мужа. Они стояли и смотрели как всходит солнце и блестит снег, как небо становится сначала золотистым, потом розовым и, наконец, появляется солнце, озаряя своими лучами все вокруг. Держась за руки, они молча вернулись в свою хижину.
В тот же день Ночной Ястреб встал перед Пламенем на колени, чтобы помочь ей завязать снегоходы. Он был необычайно молчалив все утро, время от времени бросая на нее странные взгляды, будто желая что-то сказать, но затрудняясь подобрать слова. Внезапно он расхохотался. Он смеялся долго и громко, пока наконец не повалился на пол хижины, ладонью смахивая со щек слезы.
— Что такое с тобой случилось? — недоуменно спросила Пламя.
Она внимательно посмотрела на него, но от смеха индеец не смог произнести ни слова. Прошла еще не одна минута, прежде чем он сумел взять себя в руки.
— Ты надела мокасины не на ту ногу! — воскликнул он и снова залился смехом.
Уперев руки в бока, она проворчала:
— В этом нет ничего смешного, Ночной Ястреб. В последние месяцы я не вижу свои ноги. Они могли превратиться даже в тыквы, а я все равно бы ничего не заметила!
— Они не превратились в тыквы, — заверил он ее, — хотя в данный момент они похожи на маленьких птичек, каждая из которых пытается улететь в противоположном направлении.
— Это не смешно! — настойчиво повторила Пламя.
Вытерев глаза рукой, он согласно кивнул:
— Это выглядит смешно с того места, где я сижу.
— Я рада, что в этой хижине кто-то еще способен разглядеть что-то смешное, — вновь проворчала она.
Ночной Ястреб посмотрел на нее с нескрываемым любопытством, затем взгляд его темных глаз стал абсолютно серьезным, хотя губы все еще были растянуты в улыбке.
— Знаешь ли ты, что я никогда прежде не находил тебя столь красивой, как сейчас, когда в тебе мой ребенок, а твои глаза мечут в меня голубые молнии.
Она вздохнула, потому что его глаза сейчас говорили об этом гораздо откровенней, чем его слова.
— И когда мокасины одеты не на ту ногу, — прошептала она, взывая к нему всем сердцем.
Он протянул к ней руки, обнял за талию, нежно прижался губами к ее животу. Пламя ласково погладила его черные волосы, всей душой желая, чтобы этот мужчина забыл наконец о своих сомнениях и любил ее так же, как прежде. Их ребенок и станет связующим звеном между отцом и матерью.
Ночной Ястреб поднял глаза, чтобы встретиться с ее глазами, — и в этот момент его судьба была решена.
— Я люблю тебя, — беспомощно признался он. — Ты держишь мое сердце в своих руках.
— Я буду держать его так бережно, как только смогу, — торжественно пообещала она, — поскольку нет ничего на этой земле, что было бы для меня дороже. Я люблю тебя больше, чем свою жизнь.
Она опустилась на колени, и они закрепили свои клятвы страстным поцелуем — поцелуем, в котором воплотились все их надежды и желания. Они крепко прижались друг к другу, и их сердца забились в одном порыве. Это был момент, который навсегда запечатлелся в памяти Пламени. Когда Ночной Ястреб помог ей встать на ноги, она почувствовала вдруг приступ боли. Только сильные руки Ночного Ястреба уберегли ее от падения. Ее глаза, округлившиеся от страха и удивления, встретились с его глазами.
— Ребенок!
Совершенно не похожий на того спокойного мужа, который так уверенно держался, когда пришло время рожать Маленькой Крольчихе, сейчас Ночной Ястреб был близок к панике. Несмотря на все ее протесты и заверения, что еще, мол, слишком рано, он поднял ее на руки, завернул в теплое покрывало и отнес в хижину для женщин.
Принеся ее туда, он заметался, ибо не знал, что ему делать дальше. Он принял решение, когда жену пронзил второй приступ боли. Он оставил ее в умелых руках Луговой Травы и отправился на поиски Каменного Лица.
Молодая, сильная и здоровая, Пламя была более напугана, чем кто-либо и когда-либо. Она также была рада, что Сияющая Звезда все еще находилась в хижине для женщин, поскольку ей так нужна была помощь подруги, хотя, конечно, больше всего Пламя хотела бы, чтобы в этот момент рядом с ней была ее мать.
Когда боль усиливалась, Пламя старалась сосредоточиться на образе своего будущего сына. Прошли часы — часы, боли, пота и ожидания. В соответствии с инструкциями Луговой Травы — чтобы облегчить боль — Пламя часто и тяжело дышала, пытаясь расслабиться, чтобы сохранить энергию. Ощущения, которые она испытывала, были новы и непривычны для нее. К счастью, Луговая Трава и Сияющая Звезда были рядом, вытирали влажной тряпкой ее лоб и старались немного отвлечь ее от этих ощущений.
Чуть позже, когда боль стала почти постоянной, Луговая Трава засунула Пламени между зубов кусочек оленьей шкуры, велев ей прикусить его. Это было сделано для того, чтобы Пламя не прикусила себе язык. Сияющая Звезда завязала один конец ремня из сыромятной кожи вокруг врытого в землю столба, а другой, с узлом на конце, протянула Пламени.
— Тяни за него, — сказала она ей.
То же самое она проделала и с другим ремнем, продолжая нежно и мягко разговаривать с Пламенем, говоря ей о ее ребенке, который скоро появится на свет, и о той радости, которую испытает Пламя после этого.
Пламя почти не слышала того, что говорила ей Сияющая Звезда, но сам звук ее голоса был для нее единственным успокаивающим фактором во всей этой ситуации, поэтому она целиком сосредоточилась на нем. Ее живот, ее спину, все ее тело будто разрывали на части руки демонов.
Пламя казалась себе такой огромной, такой неуклюжей! Она садилась, а потом не могла встать без посторонней помощи. Прошло уже достаточно времени, как они не были близки с Ночным Ястребом, — ребенок вот-вот должен был появиться на свет. Даже если бы он пожелал ее сейчас, это было бы невозможно осуществить, потому что ее живот выпирал вперед, куда бы она ни повернулась, из-за чего ей приходилось ходить, переваливаясь с ноги на ногу, подобно неловкой уточке. Пламя только-только начала добиваться успехов в завоевании любви Ночного Ястреба — но ее тело и ребенок поставили пока на этом пути преграду. Пламя была уверена, что он уже был близок к тому, чтобы сказать ей о своей любви, но сейчас даже Маленькая Крольчиха выглядела привлекательней, чем она. С огромным животом, отекшим лицом, неловкими движениями она казалась себе просто уродиной!
Но ни словом, ни жестом Ночной Ястреб не давал ей повода думать так — он вел себя безукоризненно Даже когда ее живот разросся до огромных размеров, индеец выражал свое восхищение им, повторяя, что он такой большой, потому что внутри его растет ребенок. Его темные глаза светились от гордости, когда он оглядывал ее округлившиеся груди и голубые вены, проступившие сквозь бледную кожу. Ночью он притягивал ее к себе и начинал гладить ее живот.
Чтобы облегчить ее обязанности по дому, он договорился с Пятнистой Оленихой, младшей сестрой Красного Пера, чтобы она каждый день приходила к ним в хижину и помогала Пламени по хозяйству. Он следил, чтобы Пламя не перегружала себя работой, чтобы не поднимала и не носила ничего тяжелого. Он неустанно оберегал ее, однако Пламя догадывалась, что все это делается только ради его будущего сына.
Если бы она могла хоть на миг проникнуть в голову и сердце Ночного Ястреба! Когда дело касалось его жены, военный вождь был такой же заботливый, как и любой другой влюбленный мужчина, — он любил ее и ухаживал за ней, вкладывая в это все свое сердце. Но именно по этой причине, как бы он ни любил ее, он не мог разомкнуть уста и признаться ей в этом: один раз она уже обманула его — второго раза нельзя допустить!
Темной снежной ночью в конце декабря, который шайены назвали Месяцем, Когда Волки Собираются Вместе, Пламя проснулась в холодном поту. Ее крик разбудил Ночного Ястреба.
— Пламя, что случилось? Пришел твой срок? — спросил он, пытаясь понять, в чем дело. — Тебе больно?
Наконец она успокоилась настолько, что смогла выговорить:
— Нет! Нет! Это Сияющая Звезда!
— Что с ней? — в недоумении переспросил он.
— Надо проверить, не находится ли она в хижине для женщин? Ночной Ястреб, ты должен сейчас же проводить меня туда!
— Если Сияющая Звезда рожает, ты мало чем сможешь помочь ей, — попытался успокоить он ее. — Там есть другие, кто позаботится о ней и ее ребенке.
— Ты ошибаешься! — все больше и больше волновалась Пламя. — Мне приснились Сияющая Звезда и ее ребенок. Я нужна ей, Ночной Ястреб, иначе ребенок родится мертвым!
Ее последние слова отозвались эхом в его мозгу.
— Тогда пойдем! — сказал он. — Позволь, я помогу тебе одеться и провожу тебя в хижину для женщин. Посмотрим, там ли Сияющая Звезда.
Подойдя к хижине, они узнали, что Сияющая Звезда находилась там уже целую ночь. Пламя проскользнула в хижину, а Ночной Ястреб отправился на поиски Каменного Лица, зная, что его друг будет рад разделить с ним часы ожидания своего первенца.
Пламя подошла к своей подруге. Долгие часы схваток обессилили Сияющую Звезду, а ребенок все никак не хотел появляться на свет. Ее лицо и волосы были мокрыми от пота, приступы боли накатывались на нее один за другим, отбирая у нее все больше и больше сил. Увидев Пламя, Сияющая Звезда слабо ей улыбнулась, но это была улыбка, достойная сожаления.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она. — Пришел твой срок?
— Нет, я пришла помочь тебе родить ребенка, — мягко отозвалась Пламя.
Новый приступ боли атаковал Сияющую Звезду, и, пока ее внимание было отвлечено, Пламя обратилась к Луговой Траве, которая собиралась принять будущего ребенка. Отозвав женщину в сторону, она прошептала ей:
— Пуповина обмоталась вокруг шейки ребенка. Я видела это во сне. По этой причине он и не появляется на свет. Пуповина не дает возможности ребенку правильно расположиться в теле матери. Ты должна найти возможность распутать ее, иначе ребенок может умереть прямо сейчас. Сможешь проникнуть внутрь? Твои руки достаточно тонки?
Луговая Трава с удивлением посмотрела на Пламя, и той даже пришлось ткнуть ее в бок, чтобы она ответила на ее вопрос.
— Да! — пролепетала Луговая Трава. — Мои руки достаточно тонки. И потом я хорошо смажу их жиром.
— Убедись также и в том, что твои руки достаточно чисты, как, впрочем, и жир. Вскипяти немного воды и вымой руки. И поторопись. Нам надо действовать быстро, если мы хотим спасти жизнь ребенка.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Луговая Трава подготовилась должным образом. Взяв руку Сияющей Звезды в свою, Пламя попыталась успокоить ее, объяснив, что именно собирается делать Луговая Трава, а также попросила ее расслабиться и по возможности лежать спокойно. Женщины подождали, пока пройдет очередная схватка. Когда же Луговая Трава просунула свою руку внутрь, Сияющая Звезда закричала от боли.
— Не надо, Сияющая Звезда, — мягко инструктировала ее Пламя. — Не напрягай свое тело. Пожалуйста, ты должна помочь нам в этом ради своего собственного сына.
Пока Луговая Трава пыталась найти пуповину и размотать ее, Сияющая Звезда так сильно сжала запястье Пламени, что та испугалась, что у нее сломается кость. Девушка чуть не вскрикнула, однако продолжала успокаивать Сияющую Звезду. Она молила всех богов, которых знала, чтобы те помогли благополучно появиться на свет этому ребенку и оказаться в руках своей матери.
Луговой Траве понадобились три попытки, тянувшиеся целую вечность. Она с трудом ослабила пуповину и вытащила головку ребенка. После этого всего лишь через несколько минут ребенок был извлечен из тела матери. Когда Луговая Трава обтерла его ротик и ноздри и слегка вдохнула в его ротик, младенец издал такой мощный крик, что, похоже, разбудил всю деревню. Его личико было здорового красного цвета, он болтал, руками и ногами и громко кричал.
Пламя с облегчением вздохнула. Никогда еще она так не переживала из-за другого человека! Никогда не слышала столь мелодичного звука, как плач ребенка! И никогда не видела ничего прекраснее улыбки на лице Сияющей Звезды, вспыхнувшей в момент, когда молодой матери подали ее крохотного, морщинистого ребенка. Слезы текли по лицу Пламени. Она оставила мать и сына побыть немного вдвоем и вышла из хижины.
Ночной Ястреб и Каменное Лицо нетерпеливо ждали рядом с хижиной. Ночной Ястреб обнял Пламя, и та улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд Каменного Лица.
— Твои жена и сын здоровы, Каменное Лицо! У тебя чудесный красивый мальчик.
К ее удивлению, в глазах Каменного Лица блеснули слезы. Он подошел к ней и взял ее за руки.
— Спасибо, Пламя, что ты спасла жизнь моему сыну, — с дрожью в голосе произнес он. — Теперь я твой должник. Пожалуйста, прими мои извинения за то, как я обращался с тобой последние месяцы. Надеюсь, ты вернешь мне право вновь считаться твоим другом?
— Не было еще ни одного дня, когда бы я не считала тебя своим другом, — ответила она, сжав в ответ его руки, — но мое сердце все равно радуется, когда я слышу твои слова.
Когда Каменное Лицо ушел, Пламя провела несколько спокойных минут в объятиях своего мужа. Они стояли и смотрели как всходит солнце и блестит снег, как небо становится сначала золотистым, потом розовым и, наконец, появляется солнце, озаряя своими лучами все вокруг. Держась за руки, они молча вернулись в свою хижину.
В тот же день Ночной Ястреб встал перед Пламенем на колени, чтобы помочь ей завязать снегоходы. Он был необычайно молчалив все утро, время от времени бросая на нее странные взгляды, будто желая что-то сказать, но затрудняясь подобрать слова. Внезапно он расхохотался. Он смеялся долго и громко, пока наконец не повалился на пол хижины, ладонью смахивая со щек слезы.
— Что такое с тобой случилось? — недоуменно спросила Пламя.
Она внимательно посмотрела на него, но от смеха индеец не смог произнести ни слова. Прошла еще не одна минута, прежде чем он сумел взять себя в руки.
— Ты надела мокасины не на ту ногу! — воскликнул он и снова залился смехом.
Уперев руки в бока, она проворчала:
— В этом нет ничего смешного, Ночной Ястреб. В последние месяцы я не вижу свои ноги. Они могли превратиться даже в тыквы, а я все равно бы ничего не заметила!
— Они не превратились в тыквы, — заверил он ее, — хотя в данный момент они похожи на маленьких птичек, каждая из которых пытается улететь в противоположном направлении.
— Это не смешно! — настойчиво повторила Пламя.
Вытерев глаза рукой, он согласно кивнул:
— Это выглядит смешно с того места, где я сижу.
— Я рада, что в этой хижине кто-то еще способен разглядеть что-то смешное, — вновь проворчала она.
Ночной Ястреб посмотрел на нее с нескрываемым любопытством, затем взгляд его темных глаз стал абсолютно серьезным, хотя губы все еще были растянуты в улыбке.
— Знаешь ли ты, что я никогда прежде не находил тебя столь красивой, как сейчас, когда в тебе мой ребенок, а твои глаза мечут в меня голубые молнии.
Она вздохнула, потому что его глаза сейчас говорили об этом гораздо откровенней, чем его слова.
— И когда мокасины одеты не на ту ногу, — прошептала она, взывая к нему всем сердцем.
Он протянул к ней руки, обнял за талию, нежно прижался губами к ее животу. Пламя ласково погладила его черные волосы, всей душой желая, чтобы этот мужчина забыл наконец о своих сомнениях и любил ее так же, как прежде. Их ребенок и станет связующим звеном между отцом и матерью.
Ночной Ястреб поднял глаза, чтобы встретиться с ее глазами, — и в этот момент его судьба была решена.
— Я люблю тебя, — беспомощно признался он. — Ты держишь мое сердце в своих руках.
— Я буду держать его так бережно, как только смогу, — торжественно пообещала она, — поскольку нет ничего на этой земле, что было бы для меня дороже. Я люблю тебя больше, чем свою жизнь.
Она опустилась на колени, и они закрепили свои клятвы страстным поцелуем — поцелуем, в котором воплотились все их надежды и желания. Они крепко прижались друг к другу, и их сердца забились в одном порыве. Это был момент, который навсегда запечатлелся в памяти Пламени. Когда Ночной Ястреб помог ей встать на ноги, она почувствовала вдруг приступ боли. Только сильные руки Ночного Ястреба уберегли ее от падения. Ее глаза, округлившиеся от страха и удивления, встретились с его глазами.
— Ребенок!
Совершенно не похожий на того спокойного мужа, который так уверенно держался, когда пришло время рожать Маленькой Крольчихе, сейчас Ночной Ястреб был близок к панике. Несмотря на все ее протесты и заверения, что еще, мол, слишком рано, он поднял ее на руки, завернул в теплое покрывало и отнес в хижину для женщин.
Принеся ее туда, он заметался, ибо не знал, что ему делать дальше. Он принял решение, когда жену пронзил второй приступ боли. Он оставил ее в умелых руках Луговой Травы и отправился на поиски Каменного Лица.
Молодая, сильная и здоровая, Пламя была более напугана, чем кто-либо и когда-либо. Она также была рада, что Сияющая Звезда все еще находилась в хижине для женщин, поскольку ей так нужна была помощь подруги, хотя, конечно, больше всего Пламя хотела бы, чтобы в этот момент рядом с ней была ее мать.
Когда боль усиливалась, Пламя старалась сосредоточиться на образе своего будущего сына. Прошли часы — часы, боли, пота и ожидания. В соответствии с инструкциями Луговой Травы — чтобы облегчить боль — Пламя часто и тяжело дышала, пытаясь расслабиться, чтобы сохранить энергию. Ощущения, которые она испытывала, были новы и непривычны для нее. К счастью, Луговая Трава и Сияющая Звезда были рядом, вытирали влажной тряпкой ее лоб и старались немного отвлечь ее от этих ощущений.
Чуть позже, когда боль стала почти постоянной, Луговая Трава засунула Пламени между зубов кусочек оленьей шкуры, велев ей прикусить его. Это было сделано для того, чтобы Пламя не прикусила себе язык. Сияющая Звезда завязала один конец ремня из сыромятной кожи вокруг врытого в землю столба, а другой, с узлом на конце, протянула Пламени.
— Тяни за него, — сказала она ей.
То же самое она проделала и с другим ремнем, продолжая нежно и мягко разговаривать с Пламенем, говоря ей о ее ребенке, который скоро появится на свет, и о той радости, которую испытает Пламя после этого.
Пламя почти не слышала того, что говорила ей Сияющая Звезда, но сам звук ее голоса был для нее единственным успокаивающим фактором во всей этой ситуации, поэтому она целиком сосредоточилась на нем. Ее живот, ее спину, все ее тело будто разрывали на части руки демонов.