Страница:
Пламени удалось спасти кусок желтого полотна, украшавшего коня Ночного Ястреба, она поблагодарила его за кофе и сахар, которые он ей принес, и прочитала ему целую лекцию про дьявольскую сущность крепких напитков. Затем она оставила его один на один со своей головной болью и отправилась к Сияющей Звезде, чтобы обсудить с ней ребячество их мужей.
Осенью, как раз перед тем как выпал снег, правительство снова начало переговоры с племенами. На этот раз вести их был уполномочен генерал Шерман, но и его усилия оказались тщетными. Племя сиу, во главе которого стоял Красное Облако, и многие другие, согласившиеся с ним, включая Ночного Ястреба, дали тот же ответ, что и раньше. Они начнут переговоры только тогда, когда солдаты уберутся с их земель. Уезжая, Шерман объявил племенам, что весной он вновь вернется для переговоров.
Пламя же сосредоточилась на своих семейных заботах. Дети росли, и она шила для них новую одежду, не забывая при этом себя и Ночного Ястреба. В хижине всегда хватало работы, но она бралась за нее с удовольствием. Радость переполняла ее сердце, когда она наблюдала за своим семейством.
Дети были ей в радость. Когда Облаку Войны исполнилось три года, она стала учить его английскому, так же как учила когда-то Ночного Ястреба. Ее дети должны унаследовать все, что им положено благодаря крови белых людей, которая перешла к ним от матери и течет в их жилах Эти знания когда-нибудь могут спасти им жизнь, и Пламя чувствовала себя обязанной обучить их всему, что знала.
Близнецы уже начали ползать, и Пламя должна была постоянно следить за тем, чтобы они чего-нибудь не натворили. Все, что они хватали своими крохотными пальчиками, тут же оказывалось у них во рту. Голубой Волк уже успел опробовать крепость своих зубов на пушистом хвосте Бандита, когда енот мирно спал зимней спячкой в своей норке, после чего получил полный рот меха и сильную царапину от потревоженного зверька. Больше малыш не трогал его.
Небесное Сияние умудрилась каким-то образом залезть в корзину с ягодами и съесть их столько, что всю ночь мучилась животом и слабостью кишечника Пламя всю ночь носила девочку на руках, завернув в пеленку, изготовленную из желтой ткани. Остальные матери в племени спокойно относились к тому, что их дети бегали без одежды, но Пламя собиралась изменить этот обычай, считая, что дети должны быть одеты.
Когда она настояла, что Голубой Волк также должен быть одет в ярко-желтые штаны, Ночной Ястреб чуть не сгорел от стыда за своего младшего сына. Какой позор для сына вождя! Но Пламя лишь искоса посмотрела на него и посоветовала сосредоточиться на обязанностях воина и вождя, оставить ей самой решать вопросы по дому Она устала от того, что ее дети — то один, то другой — постоянно пачкали себя, свою одежду, свою постель. Ночной Ястреб ничего больше не сказал.
Дважды еще за ту долгую холодную зиму Пламя должна была лечить раны своего мужа. Но даже проклиная эту бессмысленную войну, она была счастлива тем, что ни одна из ран не оказалась смертельной. В первый раз Ночной Ястреб вернулся домой с дырой от пули в бедре, что заставило его какое-то время провести в постели.
Вскоре после этого случая лошадь Ночного Ястреба поскользнулась на льду и упала, подмяв его под себя. Несмотря на два сломанных ребра и вывихнутое левое плечо, Ночной Ястреб продолжил командовать воинами в сражении, переживая только от того, что вынужден был убить своего любимого скакуна, поскольку тот при падении сломал ногу.
— Трудно будет найти ему подходящую замену, — недовольно заметил он, растирая свое плечо. — Это был редкий конь.
Пламя уложила Небесное Сияние спать и подошла, чтобы помассировать мужу плечо»
— Тогда, мой дорогой муж, помолись, чтобы ничего подобного не случилось со мной, потому что меня будет заменить еще труднее, чем коня, — прошептала она ему на ухо.
Индеец рассмеялся:
— Я обыщу всю землю, но не найду женщины столь упрямой, как ты, Голубые Глаза. Хотя я сомневаюсь, что мы должны будем покончить с тобой из-за сломанной ноги. Правда, пока ты будешь выздоравливать, мне для выполнения твоих обязанностей придется обзавестись другой женой.
— Я застрелю тебя твоими же собственными стрелами, Ночной Ястреб, даже если ты только подумаешь о том, чтобы привести сюда другую жену.
Несмотря на сильную боль в плече и в ребрах, он крепко прижал ее к себе и поцеловал.
— Никогда, мои Голубые Глаза. Никогда, — пообещал он.
Чуть позднее он уложил ее на циновку, и, извинившись за ранения, предоставил ей проявлять инициативу в их любовной игре.
Шерман, как и обещал, вернулся в мае, но переговоры по-прежнему не двигались с места. Племена упрямо отказывались начинать их до тех пор, пока солдаты не оставят форты, построенные вдоль Паудер Ривер. Правительство настаивало на подписании мира с индейцами, и руки Шермана были связаны. Поэтому ему ничего не оставалось делать, как приказать очистить эти три форта: форт Рено, который сначала назывался фортом Коннор, форт Фил Кирни и форт С. Ф. Смит. Это было сделано в середине лета, и индейцы с вершины холмов наблюдали, как солдаты укладывают свои пожитки на лошадей и уезжают из фортов. Чтобы они туда не вернулись, индейцы подожгли форты, отпраздновав тем самым свою победу. Мирный договор был подписан только в ноябре, и мир снова воцарился на земле индейцев.
Вероятно, это была лишь короткая передышка, но Пламя была довольна, так как ей явилось видение об этом времени мира между индейцами и солдатами. Теперь племена могли возвратиться к охоте и домашним делам, не опасаясь нападений солдат. Теперь ее муж-воин будет проводить больше времени с ней и с детьми. У Ночного Ястреба появится время, чтобы обучить Облако Войны ездить на лошади, сделать для сына лук и стрелы и научить ими пользоваться. Он лучше узнает своих младших детей, а они — его. И жизнь снова будет прекрасна — по крайней мере, какое-то время.
Тот мир, который Пламя увидела во сне, был миром между индейцами и солдатами. Но она не увидела того, что не занятые войной с солдатами племена обратят свое оружие против других племен, своих старых врагов. Задолго до того как белые люди вступили на их земли, племена воевали друг с другом. Одни из них были верными братьями, помогая друг другу во всем, другие же — были смертельными врагами. Через многие поколения передавалась эта вражда, и поскольку в племенах всегда были воины, то всегда существовал и враг, с которым они сражались.
Пока Ночной Ястреб тренировался со своими друзьями-воинами, планировал охоты и рейды, Пламя могла немного расслабиться. Они находили время вместе посмеяться и даже поиграть. Иногда она брала детей и отправлялась смотреть, как Ночной Ястреб тренирует своего нового скакуна. Они гуляли, беседовали, наслаждались жизнью и друг другом.
И так было во многих деревнях. Семьи и друзья вновь воссоединялись, некоторые отправлялись в соседние племена — посетить своих родственников, которых они не видели многие месяцы. Свадьбы и рождения детей праздновали очень пышно, и тень смерти не омрачала эти церемонии. Жены не находились в постоянной тревоге, что их мужья будут убиты или ранены, что они скоро останутся вдовами, а их дети будут расти без отцов. Соревнования на ловкость, игры вновь стали популярны среди соплеменников Они чувствовали себя безопаснее, увереннее, счастливее. Может, поэтому, когда произошло нападение, для всех оно было полной неожиданностью.
Шайены перебрались на зимнее поселение, и какое-то время все было спокойно. Зима на этот раз была добрее — без пронизывающих ветров, жестоких морозов и глубокого снега. Охотники ради развлечения могли отправиться на охоту. Пищи еще было достаточно. Духи улыбались своим детям, послав им мягкую зиму.
Воины организовали охоту на медведя. Целыми днями они точили оружие и разрабатывали стратегию. Они пригласили мужчин из соседних племен присоединиться к ним и провели по этому поводу специальную церемонию. В конце концов воодушевленные, они выступили в поход, напоминая Пламени юношей, впервые отправляющихся на вечеринку. В предыдущие годы у них не было времени для подобных занятий, но теперь они могли компенсировать его сполна. Только несколько мужчин не приняли участия в охоте. Они были или слишком молоды, или слишком стары. Остались и те, в чьи[ обязанности входило защищать женщин и детей.
Не прошло и нескольких часов с тех пор, как мужчины покинули деревню, как в нее ворвалась банда юте. Это была небольшая группа воинов, с криками и гиканьем, в боевой раскраске мчавшаяся к центру деревни. В деревне начался хаос: женщины с криками бежали, стараясь собрать своих детей и прикрыть их от свистевших в — воздухе стрел. Те мужчины, которые остались, в отчаянной попытке бежали за оружием, чтобы исполнить свои обязанности защитников. Как только горящие стрелы попадали в хижины, те вспыхивали ярким пламенем.
И в центре всего этого была Пламя, старавшаяся подавить охвативший ее ужас. Она не знала, куда бежать, где спрятаться от этого ужаса, разразившегося над ее народом. В воздухе слышны были вскрики, близлежащие хижины горели. Она притаилась в своей хижине, только ножом и принадлежавшим Ночному Ястребу копьем защищая троих своих детей. Не зная, что предпринять дальше, она спрятала их под покрывалами, наказав дрожавшему Облаку Войны смотреть за малышами и не вылезать ни в коем случае.
Она с ужасом увидела, как стрела вонзилась прямо в лоб Совиных Глаз. Старый шаман упал, и в его череп глубоко вошел томагавк. Убивший его воин юте слез с лошади и снял с шамана скальп. Пламя отвернулась, и ее вытошнило на землю. Пытаясь прорвать темную завесу, туманившую ее взор, она подумала: «Я не должна потерять сознание! Я должна защитить своих детей!»
Другой воин юте напал на женщину, пытающуюся спастись бегством. В отчаянии Пламя закрыла глаза, увидев, как маленький мальчик был раздавлен копытами лошади.
Открыв их, она увидела двух воинов юте, направлявшихся к ее хижине. Один из них слез с лошади и с ужасной усмешкой, делавшей его лицо похожим на маску, подошел к ней. Пламя разъярилась. С криком она хотела метнуть в него копье, но всадник оказался быстрее ее. Он схватил копье и, вырвав его у нее из рук, откинул в сторону.
Навалившись на Пламя, он связал ей руки и, кричащую и извивающуюся, вытащил из хижины, передав ее другому воину, ждавшему его на лошади. У нее потемнело в глазах, когда ее швырнули на седло перед воином юте, но она все равно продолжала сопротивляться. Она пыталась его ударить и в бессильной ярости вцепилась зубами ему в бедро, стараясь ногтями — расцарапать его ногу. Радость от его крика была короткой — всадник пришпорил лошадь, и ей перестало хватать воздуха.
Оглянувшись в беспокойстве на свою хижину, где были спрятаны дети, Пламя закричала от невыразимого ужаса, увидев, как первый воин поднес факел к внешней обшивке хижины. Дым повалил от края хижины, который стал потихоньку оседать. Он поджигал хижину с ее детьми внутри! Образ крохотных обугленных тел пронесся перед глазами Пламени.
— Нет!
Это был крик ее души. С силой, рожденной от страха и ненависти, она вывернулась и упала с лошади. Прежде чем ее нога коснулась земли, она уже бежала — с расширенными от ужаса глазами она неслась к своей горящей хижине и оставшимся там детям.
Сильный удар остановил ее. Она упала на колени. Перед глазами ее замелькали круги, а голову будто разрубили на две части. Она все еще пыталась добраться до своих детей, ползком, цепляясь ногтями за землю, когда вдруг реальность стала куда-то уплывать. Сильные руки схватили и оттащили ее. Последнее, что осталось в ее сознании, были языки огня — красные, оранжевые. Пламя потеряла сознание.
ГЛАВА 30
Осенью, как раз перед тем как выпал снег, правительство снова начало переговоры с племенами. На этот раз вести их был уполномочен генерал Шерман, но и его усилия оказались тщетными. Племя сиу, во главе которого стоял Красное Облако, и многие другие, согласившиеся с ним, включая Ночного Ястреба, дали тот же ответ, что и раньше. Они начнут переговоры только тогда, когда солдаты уберутся с их земель. Уезжая, Шерман объявил племенам, что весной он вновь вернется для переговоров.
Пламя же сосредоточилась на своих семейных заботах. Дети росли, и она шила для них новую одежду, не забывая при этом себя и Ночного Ястреба. В хижине всегда хватало работы, но она бралась за нее с удовольствием. Радость переполняла ее сердце, когда она наблюдала за своим семейством.
Дети были ей в радость. Когда Облаку Войны исполнилось три года, она стала учить его английскому, так же как учила когда-то Ночного Ястреба. Ее дети должны унаследовать все, что им положено благодаря крови белых людей, которая перешла к ним от матери и течет в их жилах Эти знания когда-нибудь могут спасти им жизнь, и Пламя чувствовала себя обязанной обучить их всему, что знала.
Близнецы уже начали ползать, и Пламя должна была постоянно следить за тем, чтобы они чего-нибудь не натворили. Все, что они хватали своими крохотными пальчиками, тут же оказывалось у них во рту. Голубой Волк уже успел опробовать крепость своих зубов на пушистом хвосте Бандита, когда енот мирно спал зимней спячкой в своей норке, после чего получил полный рот меха и сильную царапину от потревоженного зверька. Больше малыш не трогал его.
Небесное Сияние умудрилась каким-то образом залезть в корзину с ягодами и съесть их столько, что всю ночь мучилась животом и слабостью кишечника Пламя всю ночь носила девочку на руках, завернув в пеленку, изготовленную из желтой ткани. Остальные матери в племени спокойно относились к тому, что их дети бегали без одежды, но Пламя собиралась изменить этот обычай, считая, что дети должны быть одеты.
Когда она настояла, что Голубой Волк также должен быть одет в ярко-желтые штаны, Ночной Ястреб чуть не сгорел от стыда за своего младшего сына. Какой позор для сына вождя! Но Пламя лишь искоса посмотрела на него и посоветовала сосредоточиться на обязанностях воина и вождя, оставить ей самой решать вопросы по дому Она устала от того, что ее дети — то один, то другой — постоянно пачкали себя, свою одежду, свою постель. Ночной Ястреб ничего больше не сказал.
Дважды еще за ту долгую холодную зиму Пламя должна была лечить раны своего мужа. Но даже проклиная эту бессмысленную войну, она была счастлива тем, что ни одна из ран не оказалась смертельной. В первый раз Ночной Ястреб вернулся домой с дырой от пули в бедре, что заставило его какое-то время провести в постели.
Вскоре после этого случая лошадь Ночного Ястреба поскользнулась на льду и упала, подмяв его под себя. Несмотря на два сломанных ребра и вывихнутое левое плечо, Ночной Ястреб продолжил командовать воинами в сражении, переживая только от того, что вынужден был убить своего любимого скакуна, поскольку тот при падении сломал ногу.
— Трудно будет найти ему подходящую замену, — недовольно заметил он, растирая свое плечо. — Это был редкий конь.
Пламя уложила Небесное Сияние спать и подошла, чтобы помассировать мужу плечо»
— Тогда, мой дорогой муж, помолись, чтобы ничего подобного не случилось со мной, потому что меня будет заменить еще труднее, чем коня, — прошептала она ему на ухо.
Индеец рассмеялся:
— Я обыщу всю землю, но не найду женщины столь упрямой, как ты, Голубые Глаза. Хотя я сомневаюсь, что мы должны будем покончить с тобой из-за сломанной ноги. Правда, пока ты будешь выздоравливать, мне для выполнения твоих обязанностей придется обзавестись другой женой.
— Я застрелю тебя твоими же собственными стрелами, Ночной Ястреб, даже если ты только подумаешь о том, чтобы привести сюда другую жену.
Несмотря на сильную боль в плече и в ребрах, он крепко прижал ее к себе и поцеловал.
— Никогда, мои Голубые Глаза. Никогда, — пообещал он.
Чуть позднее он уложил ее на циновку, и, извинившись за ранения, предоставил ей проявлять инициативу в их любовной игре.
Шерман, как и обещал, вернулся в мае, но переговоры по-прежнему не двигались с места. Племена упрямо отказывались начинать их до тех пор, пока солдаты не оставят форты, построенные вдоль Паудер Ривер. Правительство настаивало на подписании мира с индейцами, и руки Шермана были связаны. Поэтому ему ничего не оставалось делать, как приказать очистить эти три форта: форт Рено, который сначала назывался фортом Коннор, форт Фил Кирни и форт С. Ф. Смит. Это было сделано в середине лета, и индейцы с вершины холмов наблюдали, как солдаты укладывают свои пожитки на лошадей и уезжают из фортов. Чтобы они туда не вернулись, индейцы подожгли форты, отпраздновав тем самым свою победу. Мирный договор был подписан только в ноябре, и мир снова воцарился на земле индейцев.
Вероятно, это была лишь короткая передышка, но Пламя была довольна, так как ей явилось видение об этом времени мира между индейцами и солдатами. Теперь племена могли возвратиться к охоте и домашним делам, не опасаясь нападений солдат. Теперь ее муж-воин будет проводить больше времени с ней и с детьми. У Ночного Ястреба появится время, чтобы обучить Облако Войны ездить на лошади, сделать для сына лук и стрелы и научить ими пользоваться. Он лучше узнает своих младших детей, а они — его. И жизнь снова будет прекрасна — по крайней мере, какое-то время.
Тот мир, который Пламя увидела во сне, был миром между индейцами и солдатами. Но она не увидела того, что не занятые войной с солдатами племена обратят свое оружие против других племен, своих старых врагов. Задолго до того как белые люди вступили на их земли, племена воевали друг с другом. Одни из них были верными братьями, помогая друг другу во всем, другие же — были смертельными врагами. Через многие поколения передавалась эта вражда, и поскольку в племенах всегда были воины, то всегда существовал и враг, с которым они сражались.
Пока Ночной Ястреб тренировался со своими друзьями-воинами, планировал охоты и рейды, Пламя могла немного расслабиться. Они находили время вместе посмеяться и даже поиграть. Иногда она брала детей и отправлялась смотреть, как Ночной Ястреб тренирует своего нового скакуна. Они гуляли, беседовали, наслаждались жизнью и друг другом.
И так было во многих деревнях. Семьи и друзья вновь воссоединялись, некоторые отправлялись в соседние племена — посетить своих родственников, которых они не видели многие месяцы. Свадьбы и рождения детей праздновали очень пышно, и тень смерти не омрачала эти церемонии. Жены не находились в постоянной тревоге, что их мужья будут убиты или ранены, что они скоро останутся вдовами, а их дети будут расти без отцов. Соревнования на ловкость, игры вновь стали популярны среди соплеменников Они чувствовали себя безопаснее, увереннее, счастливее. Может, поэтому, когда произошло нападение, для всех оно было полной неожиданностью.
Шайены перебрались на зимнее поселение, и какое-то время все было спокойно. Зима на этот раз была добрее — без пронизывающих ветров, жестоких морозов и глубокого снега. Охотники ради развлечения могли отправиться на охоту. Пищи еще было достаточно. Духи улыбались своим детям, послав им мягкую зиму.
Воины организовали охоту на медведя. Целыми днями они точили оружие и разрабатывали стратегию. Они пригласили мужчин из соседних племен присоединиться к ним и провели по этому поводу специальную церемонию. В конце концов воодушевленные, они выступили в поход, напоминая Пламени юношей, впервые отправляющихся на вечеринку. В предыдущие годы у них не было времени для подобных занятий, но теперь они могли компенсировать его сполна. Только несколько мужчин не приняли участия в охоте. Они были или слишком молоды, или слишком стары. Остались и те, в чьи[ обязанности входило защищать женщин и детей.
Не прошло и нескольких часов с тех пор, как мужчины покинули деревню, как в нее ворвалась банда юте. Это была небольшая группа воинов, с криками и гиканьем, в боевой раскраске мчавшаяся к центру деревни. В деревне начался хаос: женщины с криками бежали, стараясь собрать своих детей и прикрыть их от свистевших в — воздухе стрел. Те мужчины, которые остались, в отчаянной попытке бежали за оружием, чтобы исполнить свои обязанности защитников. Как только горящие стрелы попадали в хижины, те вспыхивали ярким пламенем.
И в центре всего этого была Пламя, старавшаяся подавить охвативший ее ужас. Она не знала, куда бежать, где спрятаться от этого ужаса, разразившегося над ее народом. В воздухе слышны были вскрики, близлежащие хижины горели. Она притаилась в своей хижине, только ножом и принадлежавшим Ночному Ястребу копьем защищая троих своих детей. Не зная, что предпринять дальше, она спрятала их под покрывалами, наказав дрожавшему Облаку Войны смотреть за малышами и не вылезать ни в коем случае.
Она с ужасом увидела, как стрела вонзилась прямо в лоб Совиных Глаз. Старый шаман упал, и в его череп глубоко вошел томагавк. Убивший его воин юте слез с лошади и снял с шамана скальп. Пламя отвернулась, и ее вытошнило на землю. Пытаясь прорвать темную завесу, туманившую ее взор, она подумала: «Я не должна потерять сознание! Я должна защитить своих детей!»
Другой воин юте напал на женщину, пытающуюся спастись бегством. В отчаянии Пламя закрыла глаза, увидев, как маленький мальчик был раздавлен копытами лошади.
Открыв их, она увидела двух воинов юте, направлявшихся к ее хижине. Один из них слез с лошади и с ужасной усмешкой, делавшей его лицо похожим на маску, подошел к ней. Пламя разъярилась. С криком она хотела метнуть в него копье, но всадник оказался быстрее ее. Он схватил копье и, вырвав его у нее из рук, откинул в сторону.
Навалившись на Пламя, он связал ей руки и, кричащую и извивающуюся, вытащил из хижины, передав ее другому воину, ждавшему его на лошади. У нее потемнело в глазах, когда ее швырнули на седло перед воином юте, но она все равно продолжала сопротивляться. Она пыталась его ударить и в бессильной ярости вцепилась зубами ему в бедро, стараясь ногтями — расцарапать его ногу. Радость от его крика была короткой — всадник пришпорил лошадь, и ей перестало хватать воздуха.
Оглянувшись в беспокойстве на свою хижину, где были спрятаны дети, Пламя закричала от невыразимого ужаса, увидев, как первый воин поднес факел к внешней обшивке хижины. Дым повалил от края хижины, который стал потихоньку оседать. Он поджигал хижину с ее детьми внутри! Образ крохотных обугленных тел пронесся перед глазами Пламени.
— Нет!
Это был крик ее души. С силой, рожденной от страха и ненависти, она вывернулась и упала с лошади. Прежде чем ее нога коснулась земли, она уже бежала — с расширенными от ужаса глазами она неслась к своей горящей хижине и оставшимся там детям.
Сильный удар остановил ее. Она упала на колени. Перед глазами ее замелькали круги, а голову будто разрубили на две части. Она все еще пыталась добраться до своих детей, ползком, цепляясь ногтями за землю, когда вдруг реальность стала куда-то уплывать. Сильные руки схватили и оттащили ее. Последнее, что осталось в ее сознании, были языки огня — красные, оранжевые. Пламя потеряла сознание.
ГЛАВА 30
Широко открытыми глазами она глядела в никуда. Она не шевелилась, не моргала, не говорила. Она не видела незнакомых лиц, озабоченно склонившихся над ней, не слышала их голосов, говоривших на языке, которого она бы и не поняла, даже если бы услышала. Она никак не реагировала, пока люди умывали ее, одевали в чистое платье и мокасины, расчесывали длинные пряди ее блестящих золотых волос. Она была жива — ее грудь с каждым вдохом тихонько вздымалась и опускалась. Но она не чувствовала жизни. Ее душа блуждала где-то между царством живых и царством мертвых.
Три долгих дня юте наблюдали за этой женщиной с огненными волосами, которая была известна среди индейцев как Провидица и которую они похитили из поселения шайенов. Рейд, который они совершили в тот день, был направлен специально на похищение именно этой женщины. Они убили и ранили многих, сожгли их хижины, но главной их целью было привезти эту могущественную женщину в свое собственное поселение, чтобы она облагодетельствовала их своими необыкновенными видениями.
И теперь, глядя на ее недвижимое тело, на ярко-голубые глаза, бессмысленно уставившиеся в никуда, вождь Сломанный Шип отчитывал воинов, которые привезли ее.
— Вы не должны были причинять ей боль, — жестко сказал он.
Медвежья Лапа объяснил ему еще раз:
— Мой вождь, иначе с ней ничего нельзя было бы сделать. Она вела себя как дикая пума — била меня, царапалась и кричала. На моем бедре еще многие месяцы не заживут следы от ее укусов. А когда она побежала к своей хижине, я слегка ударил ее томагавком.
. Поющая Птичка — жена вождя — выступила в защиту молодого воина:
— У этой женщины на голове всего лишь небольшая ссадина, муж мой. Не думаю, что она находится в забытьи от удара по голове. Это больше похоже на шок от того, чему она стала свидетелем.
— И что мы будем с ней делать? — спросил Сломанный Шип, с восхищением глядя на светлую кожу и блестящие волосы Провидицы.
Поющая Птичка покачала головой:
— Мы должны ждать и надеяться, что она придет в себя. Она молода и здорова. Я думаю, что ее голова вскоре прояснится.
На следующий день Пламя проснулась, моргнув от лившегося из входа в хижину прямо ей в глаза потока света. Осторожно, не шевелясь, она обвела глазами все вокруг. Это была не ее хижина — она знала это, — но эта хижина не принадлежала никому, с кем она была знакома. Она вспомнила, что слышала странные голоса, незнакомый ей язык, и подумала, что, наверно, она на небе. Или в аду.
Ее мозг постепенно просыпался, пробуждая воспоминания о том, что произошло. С каждой минутой Пламя вспоминала все больше и больше, перебирая в уме страшные сцены. Ее душу наполнил ужас, когда она вспомнила, как отчаянно рвалась в свою горящую хижину, в которой остались ее дети. Сердце ее разрывалось на части. Крики ее раздались в тишине хижины — длинные жуткие крики, вызванные осознанием потери детей. От невыносимой боли она вцепилась себе в лицо.
На следующий день чьи-то руки дотрагивались до нее, трясли ее. Странные лица всплывали перед ее наполненными слезами глазами, а незнакомые слова резали ей уши. Кто-то слегка ударил ее по лицу. Она попыталась вздохнуть и почувствовала, что ей не хватает воздуха. Хижина начала темнеть, а лица расплываться. Всхлипнув, Пламя вновь потеряла сознание — боль и воспоминания больше не мучили ее.
Когда на следующий день она проснулась, боль все еще сидела в ней диким зверем, готовым вцепиться в нее своими беспощадными когтями. Но теперь это не было для нее новым и неожиданным ощущением. Медленно она открыла глаза — и вздрогнула, увидев склонившееся над ней темное женское лицо. Женщина что-то сказала, но Пламя ничего не поняла.
Женщина отошла, и Пламя медленно оглядела хижину. Она не проявляла никакого беспокойства, пока не попыталась сесть. Только тогда она обнаружила, что ее руки привязаны к бокам, а ноги связаны вместе. Страх объял ее сердце. От отчаяния она начала кричать и извиваться, пытаясь освободиться от своих пут.
. — Освободите меня, — крикнула она. — Я требую, чтобы вы развязали меня.
Женщина, собиравшаяся подать ей чашу, вернулась назад. Она пробормотала что-то непонятное и вышла из хижины. Через некоторое время в хижину вошел воин. Он был немолод, его черные волосы были тронуты сединой. Подойдя поближе, он посмотрел на Пламя, явно недовольный ее поведением.
— Молчать! — пророкотал он, и его низкий голос заполонил всю хижину.
Хотя она и не поняла значения этого слова, тон незнакомца был недвусмыслен. Пламя ответила ему решительным взглядом.
— Развяжите меня, — настойчиво потребовала она.
Похоже, он понял, ее. С предупреждением во взгляде он достал нож и разрезал опутывавшие ее веревки. Затем он сел и стал ждать, держа нож в руке наготове.
Пламя также села, растирая занемевшие от неподвижности руки и ноги. Она с ненавистью посмотрела на незнакомца, чувствуя себя теперь, когда она могла двигаться, менее зависимой.
— Почему вы притащили меня сюда? Кто вы такие?
При помощи жестов он объяснил Пламени, что не говорит на ее языке, и попросил повторить свой вопрос. Она сделала это, также используя язык жестов:
— Кто вы и почему притащили меня сюда?
— Я — вождь народа юте, Сломанный Шип.
Мы слышали о твоих необыкновенных видениях. Они нужны нашему племени. — Не веря своим ушам, Пламя молча уставилась на него. Какое-то время она не могла подобрать слова, а когда наконец пришла в себя, закричала на него:
— Вы похитили меня из моего поселения и убили моих детей! И теперь вы еще осмеливаетесь просить меня о помощи? Вы — сумасшедший, если думаете, что после того, что вы сделали со мной и моей семьей, я буду помогать вам!
— Я ничего не знаю о смерти твоих детей, — со вздохом сказал он. — Когда мы собирались похитить тебя, нам ничего о них не сказали. Мне очень жаль, если то, что ты говоришь, правда, поскольку я бы не хотел причинить Провидице такое горе.
Что-то в его словах встревожило ее, но она тут же поняла что, и это вызвало ее ярость.
— С кем вы обсуждали мое похищение, вождь Сломанный Шип? — с необыкновенной мягкостью в голосе спросила она.
Ответ она знала раньше, чем он произнес его.
— Мы обсуждали это с двумя людьми из твоего собственного племени, — сказал он, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Кривая Стрела и Маленькая Крольчиха — две пары рук одновременно назвали их имена. Огонь мелькнул в ее глазах.
— Низкие поганые предатели! Они не заслуживают того, чтобы называться шайенами! Организовать похищение жены вождя и убийство его детей! Я убью их своими собственными руками, если когда-нибудь еще увижу!
Сломанный Шип подождал, пока она успокоится, и продолжил:
— Мне очень интересно, почему они пожелали избавиться от столь ценного для их племени человека? Много месяцев мы слышали легенды о женщине-Провидице из племени Ночного Ястреба. Твое имя произносят с почтением во многих поселениях. Почему же Кривая Стрела и его жена так тебя ненавидят?
Она решила рассказать ему правду, подумав, что не нанесет этим себе никакого вреда.
— Кривая Стрела хотел попользоваться мной после того, как Ночной Ястреб похитил меня. Его уязвляет то, что он не смог этого сделать. Что же касается Маленькой Крольчихи, то ревность просто свела ее с» ума. Это уже не в первый случай, когда она устраивает подобное-предательство.
Вождь понимающе кивнул и сказал:
— Очень плохо, что в самом сердце вашего племени есть такие предатели. Это очень опасно для вас.
— Если ты понимаешь это, поймешь и то, что я хочу вернуться в свое поселение. И отпустишь меня.
— Нет. — Он отрицательно покачал головой. — Я понимаю твои чувства и твое горе, но ты должна остаться с нами. Ты своими видениями принесешь пользу нашему племени.
Пламя удивила его, отважившись рассмеяться ему прямо в лицо.
— Я не буду помогать вам — причине моих несчастий. Я не награжу вас видениями за ваше предательство.
Она подняла глаза и увидела, что Сломанный Шип настолько разъярен, что готов ударить ее. Но он не сделал этого. Пламя почувствовала, что он невероятным усилием воли пытается сдержать себя. Затем она увидела, что выражение его лица изменилось и в глазах появилось новое выражение. Она не имела никакого представления о том, какие мысли пришли ему в голову.
— Я только что вспомнил ту новость, которую разнесли слухи несколько месяцев тому назад, — сказал он с хитрой улыбкой. — Что жена вождя шайенов, Ночного Ястреба, произвела на свет близнецов. Теперь тебя почитают не только за то, что ты ясновидящая, но и за то, что ты — мать близнецов. Ты — редкая награда, Провидица!
Пламя не произнесла в ответ ни слова, и он продолжил:
— Мы найдем тебе другого мужа — из нашего племени. Да! Может, Медвежью Лапу, который выразил желание обладать тобой. Он один из тех, кто похитил тебя. Он молодой и сильный и будет отцом здоровых детей. Если ты откажешься рассказывать нам о своих видениях, по крайней мере, подаришь нам честь иметь близнецов. Тебе ведь нужно будет родить других детей, чтобы заменить тех, которых ты потеряла, и, может, тогда твое сердце смягчится и ты будешь помогать нам своими видениями.
Вся ненависть, скопившаяся в ее сердце, выплеснулась в ее взгляде.
— Я убью себя прежде, чем лягу рядом с этой дикой собакой!
Вождь поднялся, в глазах его мелькнул смех.
— Выбирать не тебе, Провидица. — И он вышел из хижины со словами предупреждения: — Нет никакого смысла пытаться убежать — вокруг хижины я расставил стражу. Я покидаю тебя, чтобы ты подумала о своем будущем среди нас. Дела у тебя пойдут гораздо лучше, если ты будешь действовать разумно и с должным уважением. Мы дадим тебе немного времени, чтобы залечить боль и привыкнуть к новой жизни. А затем я поговорю с тобой еще раз.
Кривая Стрела сожалел о своих необдуманных действиях. Он сожалел о том соглашении, которое заключил с воинами юте. Теперь он потеряет доверие своего племени — и это сильно угнетало его. И зачем только он послушал эти гнусные уговоры Маленькой Крольчихи! С тех пор как она стала его женой, он совершил уже столько бесчестных поступков! Он стыдился держать голову высоко поднятой, памятуя обо всем, что заставила совершить его эта женщина.
Нет, дело было совсем не в этом. Он должен был знать ее лучше, должен был сопротивляться ее уговорам и дьявольским предложениям. Он должен был бы побить ее, наконец! Вместо этого он стал таким же слабым и подлым, как и она, и мог теперь винить во всем только себя.
Когда они с Маленькой Крольчихой возвращались к себе в поселение после посещения родственников, живших в другом племени, они заключили соглашение с юте. Воины юте напали на них так внезапно, что они не успели убежать. В обмен на свою жизнь и свободу они рассказали воинам юте о видениях Пламени и о предстоящей охоте, в которой примут участие почти все мужчины племени.
Теперь Кривая Стрела, бросив охоту на медведя, возвращался в поселение шайенов. Не желая, чтобы кто-нибудь узнал о его предательском поступке, он ничего не сказал ни Ночному Ястребу, ни другим. Он ускользнул никем не замеченный, надеясь, что сумеет вернуться в поселение вовремя, чтобы предупредить о нападении и по возможности предотвратить его. Если он доберется до расположения воинов юте раньше, чем они вступят в деревню, может, он сумеет предложить им что-то другое, не менее ценное — хотя он и не знал что именно, — и остановит эту ужасную бойню, пока она еще не началась.
Но он приехал слишком поздно. Он понял это, когда поднялся на последний холм. Все вокруг было окутано дымом. Одни хижины были сожжены, другие же просто перевернуты. Не было и следа воинов юте: они напали и быстро убрались, сделав то, что собирались сделать. Единственные звуки, которые донеслись до его уха, были рыдания женщин и лай собак. Табун лошадей был распущен, некоторые бесцельно бродили по деревне, другие же разбежались по долине. Он знал, что юте забрали столько, сколько могли увезти с собой.
Он медленно въехал в лагерь, печально обозревая картину разрушения. Он, конечно, знал, что юте не просто ворвутся в деревню, украдут Пламя и умчатся назад. И то, что он это знал, вызывало у него наибольшее огорчение, поскольку именно он стал причиной несчастий, свалившихся на все его племя, а не только на Ночного Ястреба.
Кривая Стрела поискал Маленькую Крольчиху, но не нашел ее около их хижины. Заметив группу женщин, толпившихся в центре деревни, он подъехал к ним, чтобы узнать о Маленькой Крольчихе. Когда он подъехал ближе, то увидел, как одна женщина нагнулась над Сияющей Звездой. Она прикладывала влажную тряпку к глубокой ране, зиявшей в ее голове. Другая женщина, сидевшая рядом, плакала.
Поколебавшись немного, он спросил:
— Никто не видел, где Маленькая Крольчиха и Воющий Ветер?
Женщины отрицательно покачали головами.
— Может, она где-нибудь в деревне? — сказала одна из них с глубоким вздохом. — Кроме всего прочего, что произошло за сегодняшний день, у нас украли Пламя, а теперь не могут найти ее детей. Сияющая Звезда спасла их, вытащив из горевшей хижины, а когда она боролась с огнем, получила удар по голове. Когда же она пришла в себя, дети Ночного Ястреба исчезли.
— Воины юте еще были в это время в деревне? — спросил он со вздохом.
— Нет, — простонала Сияющая Звезда. — Юте уже уехали. Это было позже.
В разговор вступила другая женщина:
— Сладкая Ягода погибла, и вместе с ней — ее не родившийся ребенок. Многие женщины были ранены или изнасилованы. Совиные Глаза лежит мертвый рядом со своей хижиной, а Маленькая Черепашка умирает. Такая трагедия! Как мы это переживем!
Три долгих дня юте наблюдали за этой женщиной с огненными волосами, которая была известна среди индейцев как Провидица и которую они похитили из поселения шайенов. Рейд, который они совершили в тот день, был направлен специально на похищение именно этой женщины. Они убили и ранили многих, сожгли их хижины, но главной их целью было привезти эту могущественную женщину в свое собственное поселение, чтобы она облагодетельствовала их своими необыкновенными видениями.
И теперь, глядя на ее недвижимое тело, на ярко-голубые глаза, бессмысленно уставившиеся в никуда, вождь Сломанный Шип отчитывал воинов, которые привезли ее.
— Вы не должны были причинять ей боль, — жестко сказал он.
Медвежья Лапа объяснил ему еще раз:
— Мой вождь, иначе с ней ничего нельзя было бы сделать. Она вела себя как дикая пума — била меня, царапалась и кричала. На моем бедре еще многие месяцы не заживут следы от ее укусов. А когда она побежала к своей хижине, я слегка ударил ее томагавком.
. Поющая Птичка — жена вождя — выступила в защиту молодого воина:
— У этой женщины на голове всего лишь небольшая ссадина, муж мой. Не думаю, что она находится в забытьи от удара по голове. Это больше похоже на шок от того, чему она стала свидетелем.
— И что мы будем с ней делать? — спросил Сломанный Шип, с восхищением глядя на светлую кожу и блестящие волосы Провидицы.
Поющая Птичка покачала головой:
— Мы должны ждать и надеяться, что она придет в себя. Она молода и здорова. Я думаю, что ее голова вскоре прояснится.
На следующий день Пламя проснулась, моргнув от лившегося из входа в хижину прямо ей в глаза потока света. Осторожно, не шевелясь, она обвела глазами все вокруг. Это была не ее хижина — она знала это, — но эта хижина не принадлежала никому, с кем она была знакома. Она вспомнила, что слышала странные голоса, незнакомый ей язык, и подумала, что, наверно, она на небе. Или в аду.
Ее мозг постепенно просыпался, пробуждая воспоминания о том, что произошло. С каждой минутой Пламя вспоминала все больше и больше, перебирая в уме страшные сцены. Ее душу наполнил ужас, когда она вспомнила, как отчаянно рвалась в свою горящую хижину, в которой остались ее дети. Сердце ее разрывалось на части. Крики ее раздались в тишине хижины — длинные жуткие крики, вызванные осознанием потери детей. От невыносимой боли она вцепилась себе в лицо.
На следующий день чьи-то руки дотрагивались до нее, трясли ее. Странные лица всплывали перед ее наполненными слезами глазами, а незнакомые слова резали ей уши. Кто-то слегка ударил ее по лицу. Она попыталась вздохнуть и почувствовала, что ей не хватает воздуха. Хижина начала темнеть, а лица расплываться. Всхлипнув, Пламя вновь потеряла сознание — боль и воспоминания больше не мучили ее.
Когда на следующий день она проснулась, боль все еще сидела в ней диким зверем, готовым вцепиться в нее своими беспощадными когтями. Но теперь это не было для нее новым и неожиданным ощущением. Медленно она открыла глаза — и вздрогнула, увидев склонившееся над ней темное женское лицо. Женщина что-то сказала, но Пламя ничего не поняла.
Женщина отошла, и Пламя медленно оглядела хижину. Она не проявляла никакого беспокойства, пока не попыталась сесть. Только тогда она обнаружила, что ее руки привязаны к бокам, а ноги связаны вместе. Страх объял ее сердце. От отчаяния она начала кричать и извиваться, пытаясь освободиться от своих пут.
. — Освободите меня, — крикнула она. — Я требую, чтобы вы развязали меня.
Женщина, собиравшаяся подать ей чашу, вернулась назад. Она пробормотала что-то непонятное и вышла из хижины. Через некоторое время в хижину вошел воин. Он был немолод, его черные волосы были тронуты сединой. Подойдя поближе, он посмотрел на Пламя, явно недовольный ее поведением.
— Молчать! — пророкотал он, и его низкий голос заполонил всю хижину.
Хотя она и не поняла значения этого слова, тон незнакомца был недвусмыслен. Пламя ответила ему решительным взглядом.
— Развяжите меня, — настойчиво потребовала она.
Похоже, он понял, ее. С предупреждением во взгляде он достал нож и разрезал опутывавшие ее веревки. Затем он сел и стал ждать, держа нож в руке наготове.
Пламя также села, растирая занемевшие от неподвижности руки и ноги. Она с ненавистью посмотрела на незнакомца, чувствуя себя теперь, когда она могла двигаться, менее зависимой.
— Почему вы притащили меня сюда? Кто вы такие?
При помощи жестов он объяснил Пламени, что не говорит на ее языке, и попросил повторить свой вопрос. Она сделала это, также используя язык жестов:
— Кто вы и почему притащили меня сюда?
— Я — вождь народа юте, Сломанный Шип.
Мы слышали о твоих необыкновенных видениях. Они нужны нашему племени. — Не веря своим ушам, Пламя молча уставилась на него. Какое-то время она не могла подобрать слова, а когда наконец пришла в себя, закричала на него:
— Вы похитили меня из моего поселения и убили моих детей! И теперь вы еще осмеливаетесь просить меня о помощи? Вы — сумасшедший, если думаете, что после того, что вы сделали со мной и моей семьей, я буду помогать вам!
— Я ничего не знаю о смерти твоих детей, — со вздохом сказал он. — Когда мы собирались похитить тебя, нам ничего о них не сказали. Мне очень жаль, если то, что ты говоришь, правда, поскольку я бы не хотел причинить Провидице такое горе.
Что-то в его словах встревожило ее, но она тут же поняла что, и это вызвало ее ярость.
— С кем вы обсуждали мое похищение, вождь Сломанный Шип? — с необыкновенной мягкостью в голосе спросила она.
Ответ она знала раньше, чем он произнес его.
— Мы обсуждали это с двумя людьми из твоего собственного племени, — сказал он, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Кривая Стрела и Маленькая Крольчиха — две пары рук одновременно назвали их имена. Огонь мелькнул в ее глазах.
— Низкие поганые предатели! Они не заслуживают того, чтобы называться шайенами! Организовать похищение жены вождя и убийство его детей! Я убью их своими собственными руками, если когда-нибудь еще увижу!
Сломанный Шип подождал, пока она успокоится, и продолжил:
— Мне очень интересно, почему они пожелали избавиться от столь ценного для их племени человека? Много месяцев мы слышали легенды о женщине-Провидице из племени Ночного Ястреба. Твое имя произносят с почтением во многих поселениях. Почему же Кривая Стрела и его жена так тебя ненавидят?
Она решила рассказать ему правду, подумав, что не нанесет этим себе никакого вреда.
— Кривая Стрела хотел попользоваться мной после того, как Ночной Ястреб похитил меня. Его уязвляет то, что он не смог этого сделать. Что же касается Маленькой Крольчихи, то ревность просто свела ее с» ума. Это уже не в первый случай, когда она устраивает подобное-предательство.
Вождь понимающе кивнул и сказал:
— Очень плохо, что в самом сердце вашего племени есть такие предатели. Это очень опасно для вас.
— Если ты понимаешь это, поймешь и то, что я хочу вернуться в свое поселение. И отпустишь меня.
— Нет. — Он отрицательно покачал головой. — Я понимаю твои чувства и твое горе, но ты должна остаться с нами. Ты своими видениями принесешь пользу нашему племени.
Пламя удивила его, отважившись рассмеяться ему прямо в лицо.
— Я не буду помогать вам — причине моих несчастий. Я не награжу вас видениями за ваше предательство.
Она подняла глаза и увидела, что Сломанный Шип настолько разъярен, что готов ударить ее. Но он не сделал этого. Пламя почувствовала, что он невероятным усилием воли пытается сдержать себя. Затем она увидела, что выражение его лица изменилось и в глазах появилось новое выражение. Она не имела никакого представления о том, какие мысли пришли ему в голову.
— Я только что вспомнил ту новость, которую разнесли слухи несколько месяцев тому назад, — сказал он с хитрой улыбкой. — Что жена вождя шайенов, Ночного Ястреба, произвела на свет близнецов. Теперь тебя почитают не только за то, что ты ясновидящая, но и за то, что ты — мать близнецов. Ты — редкая награда, Провидица!
Пламя не произнесла в ответ ни слова, и он продолжил:
— Мы найдем тебе другого мужа — из нашего племени. Да! Может, Медвежью Лапу, который выразил желание обладать тобой. Он один из тех, кто похитил тебя. Он молодой и сильный и будет отцом здоровых детей. Если ты откажешься рассказывать нам о своих видениях, по крайней мере, подаришь нам честь иметь близнецов. Тебе ведь нужно будет родить других детей, чтобы заменить тех, которых ты потеряла, и, может, тогда твое сердце смягчится и ты будешь помогать нам своими видениями.
Вся ненависть, скопившаяся в ее сердце, выплеснулась в ее взгляде.
— Я убью себя прежде, чем лягу рядом с этой дикой собакой!
Вождь поднялся, в глазах его мелькнул смех.
— Выбирать не тебе, Провидица. — И он вышел из хижины со словами предупреждения: — Нет никакого смысла пытаться убежать — вокруг хижины я расставил стражу. Я покидаю тебя, чтобы ты подумала о своем будущем среди нас. Дела у тебя пойдут гораздо лучше, если ты будешь действовать разумно и с должным уважением. Мы дадим тебе немного времени, чтобы залечить боль и привыкнуть к новой жизни. А затем я поговорю с тобой еще раз.
Кривая Стрела сожалел о своих необдуманных действиях. Он сожалел о том соглашении, которое заключил с воинами юте. Теперь он потеряет доверие своего племени — и это сильно угнетало его. И зачем только он послушал эти гнусные уговоры Маленькой Крольчихи! С тех пор как она стала его женой, он совершил уже столько бесчестных поступков! Он стыдился держать голову высоко поднятой, памятуя обо всем, что заставила совершить его эта женщина.
Нет, дело было совсем не в этом. Он должен был знать ее лучше, должен был сопротивляться ее уговорам и дьявольским предложениям. Он должен был бы побить ее, наконец! Вместо этого он стал таким же слабым и подлым, как и она, и мог теперь винить во всем только себя.
Когда они с Маленькой Крольчихой возвращались к себе в поселение после посещения родственников, живших в другом племени, они заключили соглашение с юте. Воины юте напали на них так внезапно, что они не успели убежать. В обмен на свою жизнь и свободу они рассказали воинам юте о видениях Пламени и о предстоящей охоте, в которой примут участие почти все мужчины племени.
Теперь Кривая Стрела, бросив охоту на медведя, возвращался в поселение шайенов. Не желая, чтобы кто-нибудь узнал о его предательском поступке, он ничего не сказал ни Ночному Ястребу, ни другим. Он ускользнул никем не замеченный, надеясь, что сумеет вернуться в поселение вовремя, чтобы предупредить о нападении и по возможности предотвратить его. Если он доберется до расположения воинов юте раньше, чем они вступят в деревню, может, он сумеет предложить им что-то другое, не менее ценное — хотя он и не знал что именно, — и остановит эту ужасную бойню, пока она еще не началась.
Но он приехал слишком поздно. Он понял это, когда поднялся на последний холм. Все вокруг было окутано дымом. Одни хижины были сожжены, другие же просто перевернуты. Не было и следа воинов юте: они напали и быстро убрались, сделав то, что собирались сделать. Единственные звуки, которые донеслись до его уха, были рыдания женщин и лай собак. Табун лошадей был распущен, некоторые бесцельно бродили по деревне, другие же разбежались по долине. Он знал, что юте забрали столько, сколько могли увезти с собой.
Он медленно въехал в лагерь, печально обозревая картину разрушения. Он, конечно, знал, что юте не просто ворвутся в деревню, украдут Пламя и умчатся назад. И то, что он это знал, вызывало у него наибольшее огорчение, поскольку именно он стал причиной несчастий, свалившихся на все его племя, а не только на Ночного Ястреба.
Кривая Стрела поискал Маленькую Крольчиху, но не нашел ее около их хижины. Заметив группу женщин, толпившихся в центре деревни, он подъехал к ним, чтобы узнать о Маленькой Крольчихе. Когда он подъехал ближе, то увидел, как одна женщина нагнулась над Сияющей Звездой. Она прикладывала влажную тряпку к глубокой ране, зиявшей в ее голове. Другая женщина, сидевшая рядом, плакала.
Поколебавшись немного, он спросил:
— Никто не видел, где Маленькая Крольчиха и Воющий Ветер?
Женщины отрицательно покачали головами.
— Может, она где-нибудь в деревне? — сказала одна из них с глубоким вздохом. — Кроме всего прочего, что произошло за сегодняшний день, у нас украли Пламя, а теперь не могут найти ее детей. Сияющая Звезда спасла их, вытащив из горевшей хижины, а когда она боролась с огнем, получила удар по голове. Когда же она пришла в себя, дети Ночного Ястреба исчезли.
— Воины юте еще были в это время в деревне? — спросил он со вздохом.
— Нет, — простонала Сияющая Звезда. — Юте уже уехали. Это было позже.
В разговор вступила другая женщина:
— Сладкая Ягода погибла, и вместе с ней — ее не родившийся ребенок. Многие женщины были ранены или изнасилованы. Совиные Глаза лежит мертвый рядом со своей хижиной, а Маленькая Черепашка умирает. Такая трагедия! Как мы это переживем!