Страница:
Внезапная боль поменяла свой характер, а давление усилилось. Луговая Трава устроилась между ног Пламени, готовясь принять ребенка, и приказала Пламени тужиться изо всех сил. Наконец малыш Пламени появился на свет. Он завопил, даже не до конца покинув утробу матери, наполняя воздух своими яростными криками, пока Луговая Трава вытирала его красное личико.
Отрезав пуповину, Луговая Трава аккуратно положила младенца на живот Пламени. Глядя на сына, на ее собственное чудо, Пламя дрожащими пальцами коснулась его влажной темноволосой головки.
Блаженство охватило ее душу, когда она дотронулась до крошечной ручки, глядя на пять маленьких пальчиков с миниатюрными ноготками. Новорожденный закричал и ударил ее маленькой ножкой. Пламя рассмеялась в ответ.
— Теперь ты бьешь меня снаружи? — проговорила она. — Это что-то новое для нас обоих.
Когда ребенок был обмыт и завернут в теплую пеленку, его положили на руки матери, и та посмотрела на него с восхищением. Да, это был ребенок из ее сна. У него уже отчетливо проступали черные как воронье крыло волосы отца и его прямой дерзкий нос Его подбородок казался упрямым, но Пламя затруднялась определить, был он отцовским или ее. Туманные голубые глаза смотрели прямо на нее — глаза, которые никогда не потемнеют, а станут такими же блестяще-голубыми, как и ее собственные. Это был ее сын, плод любви ее и Ночного Ястреба. Сердце Пламени растаяло от любви и гордости…
В тот самый момент, когда родился его сын, Ночной Ястреб внимательно слушал гонца, только что прибывшего в поселение и рассказывающего о несчастье, постигшем племя Черного Котла и их братьев, южных шайенов. Не прошло и месяца, как солдаты из форта Лайон, которые сами предложили им мир и защиту в зимнее время, напали на поселения южных шайенов и арапахо и убили многих из них. Возглавлял солдат белый вождь, Орел — так индейцы прозвали полковника Чивингтона.
Шайены и арапахо мирно жили в Сэнд Крик, когда на них неожиданно напали. Большей части воинов не было в лагере — в тот день они отправились на охоту, поскольку белые солдаты сказали им, что они могут покинуть лагерь. Вождь шайенов, Белая Антилопа, был убит, пытаясь договориться о мире с первыми приблизившимися солдатами. Он был невооружен и держал в руке белый флаг. Вождь арапахо, Левая Рука, отказался выступить против белых солдат с оружием в руках, и также получил пулю, но выжил. Брат Белой Антилопы, вождь Черный Котел, пытавшийся остановить атаку, размахивая над своей головой американским флагом, тоже был ранен.
В результате более ста женщин и детей и около тридцати мужчин были жестоко убиты. — Трупы убитых были расчленены, скальпы сняты. Те, кто выжил после этого нападения, кому удалось бежать, подались на север по лютому холоду, без одеял, без пищи, без лекарств, чтобы залечить свои раны. Несколько дней они пробивались сквозь снег и ветер, чтобы добраться до лагеря охотников.
Рассказы об этом неожиданном нападении и невероятной жестокости солдат мигом распространялись по землям индейцев, и многие племена начали готовиться к войне с белыми Уже были выкурены трубки войны и подготовлены военные планы. Слова белых людей ничего не стоили, они были лживы. Теперь же индейцы отомстят за смерть своих братьев, и белые люди дорого заплатят за пролитую ими кровь.
Горькие слова гонца все еще стояли в ушах Ночного Ястреба, когда он дал имя своему сыну. Его будут звать Облако Войны — и в его имени отразятся первые приготовления к войне с белыми, которая вскоре охватит всю их землю.
ГЛАВА 23
ГЛАВА 24
Отрезав пуповину, Луговая Трава аккуратно положила младенца на живот Пламени. Глядя на сына, на ее собственное чудо, Пламя дрожащими пальцами коснулась его влажной темноволосой головки.
Блаженство охватило ее душу, когда она дотронулась до крошечной ручки, глядя на пять маленьких пальчиков с миниатюрными ноготками. Новорожденный закричал и ударил ее маленькой ножкой. Пламя рассмеялась в ответ.
— Теперь ты бьешь меня снаружи? — проговорила она. — Это что-то новое для нас обоих.
Когда ребенок был обмыт и завернут в теплую пеленку, его положили на руки матери, и та посмотрела на него с восхищением. Да, это был ребенок из ее сна. У него уже отчетливо проступали черные как воронье крыло волосы отца и его прямой дерзкий нос Его подбородок казался упрямым, но Пламя затруднялась определить, был он отцовским или ее. Туманные голубые глаза смотрели прямо на нее — глаза, которые никогда не потемнеют, а станут такими же блестяще-голубыми, как и ее собственные. Это был ее сын, плод любви ее и Ночного Ястреба. Сердце Пламени растаяло от любви и гордости…
В тот самый момент, когда родился его сын, Ночной Ястреб внимательно слушал гонца, только что прибывшего в поселение и рассказывающего о несчастье, постигшем племя Черного Котла и их братьев, южных шайенов. Не прошло и месяца, как солдаты из форта Лайон, которые сами предложили им мир и защиту в зимнее время, напали на поселения южных шайенов и арапахо и убили многих из них. Возглавлял солдат белый вождь, Орел — так индейцы прозвали полковника Чивингтона.
Шайены и арапахо мирно жили в Сэнд Крик, когда на них неожиданно напали. Большей части воинов не было в лагере — в тот день они отправились на охоту, поскольку белые солдаты сказали им, что они могут покинуть лагерь. Вождь шайенов, Белая Антилопа, был убит, пытаясь договориться о мире с первыми приблизившимися солдатами. Он был невооружен и держал в руке белый флаг. Вождь арапахо, Левая Рука, отказался выступить против белых солдат с оружием в руках, и также получил пулю, но выжил. Брат Белой Антилопы, вождь Черный Котел, пытавшийся остановить атаку, размахивая над своей головой американским флагом, тоже был ранен.
В результате более ста женщин и детей и около тридцати мужчин были жестоко убиты. — Трупы убитых были расчленены, скальпы сняты. Те, кто выжил после этого нападения, кому удалось бежать, подались на север по лютому холоду, без одеял, без пищи, без лекарств, чтобы залечить свои раны. Несколько дней они пробивались сквозь снег и ветер, чтобы добраться до лагеря охотников.
Рассказы об этом неожиданном нападении и невероятной жестокости солдат мигом распространялись по землям индейцев, и многие племена начали готовиться к войне с белыми Уже были выкурены трубки войны и подготовлены военные планы. Слова белых людей ничего не стоили, они были лживы. Теперь же индейцы отомстят за смерть своих братьев, и белые люди дорого заплатят за пролитую ими кровь.
Горькие слова гонца все еще стояли в ушах Ночного Ястреба, когда он дал имя своему сыну. Его будут звать Облако Войны — и в его имени отразятся первые приготовления к войне с белыми, которая вскоре охватит всю их землю.
ГЛАВА 23
Уже в середине зимы, несмотря на то что снег покрыл землю очень толстым слоем, индейские племена начали войну против белых людей. В то время как женщины, дети и старики оставались в поселениях, охраняемые несколькими охотниками, воины отправились в свои первые рейды Возвращаясь назад, они оставляли на поле боя нескольких человек, а многие из возвратившихся были тяжело ранены. Погибших горько оплакивали, а раненых заботливо выхаживали.
Иногда они приводили с собой пленных — но не часто, и Пламя каждый раз облегченно вздыхала. Она жалела этих людей, особенно женщин, но ничего не могла сделать, чтобы облегчить их участь. Детей усыновляли и о них хорошо заботились, а вот женщины должны были сами искать способы своего выживания. Пламя боялась сделать что-либо, что могло бы подвергнуть риску ее вновь обретенную любовь с Ночным Ястребом или ее почетное положение среди членов племени. Пленные женщины — как это когда-то сделала она сама — должны постараться улучшить свое положение, присмотреться к тем, кто их пленил, и обернуть себе на пользу случай, если таковой им представится.
Очень редко воины приводили пленных мужчин. Пламя всегда переживала, когда это происходило, потому что мужчин, в отличие от женщин и детей, никогда не отпускали и не оставляли в живых. Их приводили в лагерь только для того, чтобы замучить до смерти. Агонизирующие крики несчастных подолгу носились над поселением.
Хотя шайенские женщины и принимали участие в этих пытках, Пламя не могла заставить себя причинить боль кому-либо из представителей своего народа. Она знала, что некоторые высказывали по этому поводу недовольство, однако продолжала стоять на своем. Она не пыталась вмешиваться в этот ритуал или предотвратить его, но и не собиралась ни принимать участия в этом варварском акте, ни наблюдать за ним. Учитывая ее особое положение в племени, ее видения, мало кто решался вслух осуждать ее за это. Если Ночной Ястреб и был разочарован в ней, то никогда не показывал этого. Казалось, он понимает и уважает ее позицию, за что Пламя была ему глубоко признательна.
Когда воины уходили в очередной рейд, а также когда возвращались из него, у Пламени всегда сердце уходило в пятки. Оно сжималось при мысли, что Ночной Ястреб не вернется из рейда или будет смертельно ранен. Она уже не боялась так за себя, как это было раньше, потому что ее собственное положение в племени гарантировало ей выживание. Потерять Ночного Ястреба и его любовь — «вот чего она боялась. То время, которое они провели вместе, было настолько замечательным, что она не вынесла бы и мысли, что ей придется жить без него.
Когда Ночного Ястреба не было в поселении, дни казались длинными и пустыми, даже если все ее время занимал Облако Войны. Сын рос здоровым смышленым ребенком, доставлявшим радость им обоим. На лице Пламени появлялись слезы, когда она видела, с какой любовью и гордостью Ночной Ястреб относился к сыну. В свое время она думала, что он будет вести себя так, как вел, когда Маленькая Крольчиха родила сына, потому что считала, что Воющий Ветер был ребенком Ночного Ястреба. К своему собственному сыну Ночной Ястреб относился намного нежнее — у него всегда находилось время поговорить и поиграть с ним. Он соорудил красивую колыбельку, куда Пламя могла укладывать Облако Войны и укачивать его.
Одной из самых трудных вещей, которым Пламя должна была научиться как молодая мать, было отучить ребенка плакать. Это казалось таким жестоким! Всех детей обязательно следовало научить молчанию, поскольку их плач был слышен далеко в округе и мог привлечь внимание врагов. Обычно использовались два метода. Первый состоял в следующем: каждый раз, когда ребенок начинал плакать, мать дула ему в лицо — у ребенка прерывалось дыхание, и он переставал плакать. Многим детям не нравится, когда им в лицо направлен сильный поток воздуха: он не только удивляет их, но и вынуждает на какое-то мгновение прервать дыхание. И обычно он пугает их достаточно сильно.
Второй метод был еще более, жестоким. Если ребенок после использования первого метода не понимал, чего от него хотят, то каждый раз, когда он начинал плакать, мать зажимала ему на несколько секунд ноздри. Поток воздуха резко прекращался, и ребенок также переставал плакать. Опять же, он должен был понять, что, как только ему захочется плакать, он будет подвергаться подобному обращению.
Даже понимая необходимость приучить сына не плакать, Пламя не могла смириться со столь жестокими способами обращения с детьми. Как она была рада, когда Облако Войны все понял с первого раза при куда более мягком обращении. Только самой себе она признавалась, какое это счастье — иметь спокойного ребенка. У многих ее подруг еще там, дома, были очень шумные младенцы, и их постоянный плач мог довести до нервного срыва. Ей иногда даже приходила в голову мысль, что легче вынести скрежет ногтя по металлу, нежели постоянный плач маленького ребенка.
Пламя боготворила своего сына, считая, что это самый идеальный ребенок из всех, кого она когда-либо знала. Он был очень красивым, умненьким и здоровым. Несколько первых дней она постоянно подходила к его колыбельке и проверяла, дышит ли он, и только потом успокоилась и ослабила свой контроль.
Когда она впервые принесла Облако Войны в свою хижину, возникла еще одна проблема. Бандит — ручной енот — проявил большое любопытство к пополнению, произошедшему в его жилище. Пламя боялась, что он причинит вред ребенку своими острыми когтями и зубами. К счастью, любопытство Бандита вскорости поостыло по причине долгого зимнего сна, а к весне он уже привык к постоянному присутствию Облака Войны и принимал его безо всякого интереса.
В те тревожные дни видения Пламени очень помогали племени. Несколько раз она спасала воинов от ловушек, которые готовили им белые солдаты. Она также с помощью объяснений ее снов старым шаманом точно предсказывала, где находится враг и в каком количестве. Однажды ее сон спас племя от приближавшихся к нему солдат. Поселение быстро переправили в другое, более безопасное место, что спасло большое количество жизней.
Но однажды ночью Пламя проснулась от жуткого сна. Ее сердце судорожно билось в груди, она старалась справиться с дыханием, потому что ее видение совершенно отчетливо стояло у нее перед глазами. Была ужасная битва. Стреляли ружья, и летели стрелы. Ночной Ястреб сражался с несколькими солдатами. Воины уступали солдатам по вооружению, числу бойцов и занимаемой позиции. Беспомощная, она смотрела на все это и вдруг увидела, как солдат поднял свое ружье и направил его прямо в грудь Ночному Ястребу!
Даже во сне она закричала, пытаясь предупредить своего мужа об опасности, но он ее не слышал. Ужас сковал ее тело, когда она увидела дымок от ружья и пулю, которая вошла в плоть Ночного Ястреба. Она увидела, как вздрогнул он от боли и шока, когда пуля прошла насквозь через его бок, и почувствовала его агонию как свою собственную. Сквозь завесу слез она увидела, как упал он с лошади и недвижимо лежал на промерзшей земле. Его кровь окрашивала снег, а жизнь медленно уходила из его тела. На этом сон закончился, и она никакой силой не могла заставить его вернуться снова, чтобы узнать, жив Ночной Ястреб или нет.
Пламя разрыдалась.
— Нет! Нет! Нет! — беспомощно повторяла она.
Ее рыдания услышали в соседних хижинах, и Сияющая Звезда поспешила к ней. Всхлипывающая и дрожащая, она уткнулась в плечо подруги, которая взяла ее за руки и попыталась успокоить:
— Т-ш-ш, Пламя. Ты напугаешь своими рыданиями Облако Войны. Успокойся. Расскажи мне, в чем дело? У тебя было еще одно видение?
Пламя только кивнула в ответ. Сквозь ее бормотания Сияющая Звезда четко уловила лишь два слова» сон»и «Ночной Ястреб», но по реакции Пламени она предположила самое худшее.
— О, пожалуйста! Пусть на этот раз мой сон не окажется вещим! — молила Пламя, прижавшись к Сияющей Звезде. — Пожалуйста!
К утру Пламя немного успокоилась. Теперь она была уже в состоянии пересказать свой сон Сияющей Звезде и Совиным Глазам, но шаман не мог облегчить ее страданий, рассказав ей больше, чем она сама увидела во сне. Ее рассказ облетел все поселение, и все его жители переживали, что же случилось с их вождем, Ночным Ястребом. Они могли только ждать и молиться, что пуля не унесла его жизнь.
Четыре долгих дня они молча ждали. Пламя была практически вне себя от волнения. На пятый день воины возвратились домой, усталые и измученные, неся своих убитых и раненых братьев.
Пламя стояла рядом с Сияющей Звездой и наблюдала, как воины собрались в центре поселения. Ее глаза беспокойно искали Ночного Ястреба, но первым она увидела Каменное Лицо. Вместе с Сияющей Звездой, продираясь сквозь толпу, они побежали ему навстречу. И тогда Пламя увидела своего мужа. Тело Ночного Ястреба было привязано к седлу, а голова его лежала на шее коня. Его лицо было столь же бледно, как и ее собственное, а темные глаза закрыты. Он лежал так спокойно, как смерть.
Ее ноги будто приросли к земле, а саму ее охватил такой страх, какого она еще никогда не испытывала в своей жизни. Рука Сияющей Звезды поддержала ее, иначе она неминуемо бы упала. Странный глухой стон сорвался с ее замерзших губ. И она не могла оторвать глаз от безжизненного тела ее любимого мужа. Одна рука потянулась вперед, пытаясь достать до него, слезы сами собой покатились по ее щекам, а губы еле слышно шептали его имя:
— Ночной Ястреб!
Это был крик души, молитва, мольба… И хотя это был всего лишь шепот, он эхом разнесся вокруг, тронув сердца всех, кто собрался на площади!
Неверными шагами она приблизилась к его телу. Каменное Лицо уже стоял там.
— Он еще жив, Пламя, — услышала она его слова, хотя не очень верила, что он говорит правду. — Он очень тяжело ранен, но все еще держится за жизнь. ,
Стоя рядом с Каменным Лицом, она видела, как он распорядился, чтобы несколько мужчин бережно подняли тело их вождя и отнесли в хижину знахаря. Когда Пламя запротестовала, желая перенести Ночного Ястреба в их собственную хижину, Каменное Лицо сказал ей:
— Он еще в очень тяжелом состоянии, Пламя. Ему потребуются лекарства и уход Серой Лисицы.
Она согласилась неохотно, хотя потребовала, чтобы ей разрешили находиться рядом с ним, когда она захочет.
Состояние Ночного Ястреба было очень серьезным. Пуля попала ему в бок, именно в то место, которое Пламя видела во сне. Индеец потерял очень много крови. Несколько дней он находился без сознания и был так близок к смерти, что никто, даже Пламя, не могли утверждать, что он еще жив. Поскольку другие раненые воины также нуждались в уходе, Серая Лисица с радостью позволял Пламени ухаживать за мужем, объяснял ей, что надо делать и за какими признаками следить.
Когда у него началась лихорадка, Пламя не отходила ни на шаг, успокаивая его нежными словами любви и поддержки. Она обтирала его горевшее тело холодной водой. И хотя ей невыносимо больно было смотреть на рваную плоть его раны, она научилась промывать ее и менять повязку.
В те первые, самые важные дни она все время была рядом, с ним, отдав Облако Войны на попечение Сияющей Звезды. Она практически не спала и ничего не ела, только иногда немного дремала, сидя рядом с ложем Ночного Ястреба. Она боялась оставить его одного, настойчиво повторяя себе, что именно ее присутствие и звук ее голоса поддерживают в нем жизнь, тогда как в обычных условиях от такой раны он бы неминуемо скончался. Как бы в доказательство ее правоты, единственное слово, которое срывалось с его уст в эти критические дни, было ее имя — он повторял его вновь, как заклинание, будто он каким-то образом чувствовал, ощущал ее присутствие и цеплялся за него изо всех своих сил, пытаясь вырваться из цепких лап смерти, чтобы опять вернуться к своей любимой.
Через десять дней после возвращения воинов Ночной Ястреб наконец пришел в сознание. Ночью его отпустила лихорадка, отбиравшая последние силы. Пламя как раз меняла влажную подстилку на сухую, осторожно перевернув его, стараясь не задеть свежую повязку на его ране. Почувствовав на запястье своей руки его горячие пальцы, она чуть не потеряла равновесие. Подняв голову, она увидела его темные глаза, которые пристально всматривались в нее, будто не могли точно сфокусироваться. Его губы чуть приоткрылись, и он прошептал:
— Пламя!
Улыбка облегчения осветила ее лицо, и она прошептала ему в ответ:
— Я здесь, любовь моя!
Дрожащими пальцами она с нежностью коснулась его лица.
Его ресницы дрогнули, будто ему было тяжело держать глаза открытыми так долго.
— Останься, — прошептал он, глазами досказав ей то, чего не могли произнести его губы. Они говорили о боли, о любви, об одинокой темной дороге смерти, которой чуть было не коснулись его ноги.
— Хорошо, — пообещала она. — Усни, мой любимый муж. Отдохни и наберись сил. Я буду здесь, рядом с тобой, когда ты проснешься.
С той ночи Ночной Ястреб стал поправляться. Через семь дней друзья перенесли его в их хижину. Его выздоровление было долгим, но под наблюдением Пламени неуклонно продвигалось вперед. Чем больше восстанавливались его силы, тем сильнее становилось его нетерпение, вызванное вынужденным бездействием, и от Пламени потребовалось все ее терпение и упорство, чтобы удержать его на ложе.
Однажды Ночному Ястребу все-таки удалось обмануть ее и он попытался подняться. Однако сил было еще недостаточно, и он упал лицом вниз на пол хижины. Только при поддержке Пламени он смог вернуться на свою циновку.
— Если из-за твоей глупости твоя рана откроется, я попрошу Серую Лисицу снова забрать тебя в свою хижину, пока у тебя не будет достаточно сил, чтобы вернуться сюда своими ногами, — проворчала она и больше за целый вечер не произнесла ни единого слова.
По крайней мере, Облако Войны занимал время своего отца, и Ночной Ястреб никогда не уставал играть с ним и развлекать своего сына. Когда Ночной Ястреб поправился настолько, что смог принимать посетителей, его товарищи, воины и вожди, стали заходить к нему. Они обсуждали стратегические планы, рассказывали ему о результатах рейдов, которые они провели во время его отсутствия, о сражениях, которые он пропустил, кто был убит или ранен, какие произошли события в племени.
Пламя видела, что после каждого такого посещения нетерпение Ночного Ястреба возрастало еще больше. Он рвался вновь принять участие в боях, несмотря на свою недавнюю игру со смертью. И это было, как она понимала, то, с чем ей придется смириться, будучи женой военного вождя. Но сейчас ей трудно было смириться с этим. После того как она чуть не потеряла его, она боялась за него все больше и больше.
Чувствуя ее опасения, Ночной Ястреб как-то раз после того, как воины покинули их хижину, сказал ей:
— Подойди ко мне и сядь рядом, чтобы я видел твое лицо и мог дотронуться до тебя.
Она сделала, как он просил, и он взял ее за руку,
— Я замечаю страх, который сквозит в твоих глазах каждый раз, когда мы обсуждаем рейды и сражения, — спокойно произнес он. — Я понимаю, что только твоя любовь ко мне заставляет тебя так страдать, так же как и моя рана, из-за которой я оказался на пороге смерти. Но я — военный вождь. И как только я поправлюсь окончательно, я снова поведу своих воинов в бой. Это моя обязанность и моя привилегия — предводительствовать в подобных делах.
— Знаю, — тихо ответила она. — И пытаюсь с этим смириться. Я бы не хотела, чтобы ты оказался трусом, Ночной Ястреб. Но я так сильно тебя люблю, что не могу не беспокоиться о твоей безопасности. Разве может твоя жена не думать о твоей жизни?
Он покачал головой и улыбнулся в ответ:
— Нет. Я знаю твое сердце.
— Тогда?
Он ответил вопросом на ее вопрос:
— Ты веришь в Верховное Божество, Пламя?
Она кивнула головой, и он продолжил:
— Тогда ты должна знать, что Он не позовет меня раньше, чем назначит мне мой срок. До тех пор я буду возвращаться к тебе из каждого сражения. И хотя до этого меня могут ранить много раз, моя нога не ступит на Дорогу Смерти, пока Верховное Божество не направит меня туда. А когда день придет, никакая сила, ни на земле или под землей, не сможет предотвратить это. И нет никакого смысла волноваться, когда или как это произойдет, — только Верховное Божество знает это. Дни любого человека на земле просчитаны от самого его рождения. Давай не будем больше говорить о смерти, любовь моя. Давай лучше наслаждаться тем временем, которое нам отпущено, и пусть облачко беспокойства не закрывает солнца нашей жизни и нашей великой любви.
Его мудрые слова легли подобно бальзаму в ее измученную душу. И когда наконец он поправился настолько, что смог выезжать со своими воинами, на сердце Пламени уже не было той тяжести, как раньше. Она хранила его слова в своем сердце как талисман против своего страха — талисман надежды, который охранял ее в его отсутствие.
А между тем времена надвигались неспокойные. Племена продолжали войну против солдат, и многие были убиты. С каждым новым рейдом, каждой удачной битвой имя Ночного Ястреба становилось все более знаменитым, о нем говорили все чаще и чаще — как среди индейцев, так и среди белых. В племенах о нем говорили с гордостью и почтением, поскольку его бесстрашие превратилось в легенду.
Белые люди боялись его и ненавидели, поскольку он считался одним из их наиболее могущественных врагов. Несмотря на свою рану, Ночной Ястреб был готов к военным действиям и стал еще более грозным воином. У него было безошибочное чутье на то, когда и где окажется его враг и как лучше всего атаковать его. Он был беспощаден, хитер, опасен и бесстрашен. А потому его имя рождало страх в сердцах белых солдат.
Ночной Ястреб — смертельный, почти неуловимый воин. Его и боготворили, и боялись!
Иногда они приводили с собой пленных — но не часто, и Пламя каждый раз облегченно вздыхала. Она жалела этих людей, особенно женщин, но ничего не могла сделать, чтобы облегчить их участь. Детей усыновляли и о них хорошо заботились, а вот женщины должны были сами искать способы своего выживания. Пламя боялась сделать что-либо, что могло бы подвергнуть риску ее вновь обретенную любовь с Ночным Ястребом или ее почетное положение среди членов племени. Пленные женщины — как это когда-то сделала она сама — должны постараться улучшить свое положение, присмотреться к тем, кто их пленил, и обернуть себе на пользу случай, если таковой им представится.
Очень редко воины приводили пленных мужчин. Пламя всегда переживала, когда это происходило, потому что мужчин, в отличие от женщин и детей, никогда не отпускали и не оставляли в живых. Их приводили в лагерь только для того, чтобы замучить до смерти. Агонизирующие крики несчастных подолгу носились над поселением.
Хотя шайенские женщины и принимали участие в этих пытках, Пламя не могла заставить себя причинить боль кому-либо из представителей своего народа. Она знала, что некоторые высказывали по этому поводу недовольство, однако продолжала стоять на своем. Она не пыталась вмешиваться в этот ритуал или предотвратить его, но и не собиралась ни принимать участия в этом варварском акте, ни наблюдать за ним. Учитывая ее особое положение в племени, ее видения, мало кто решался вслух осуждать ее за это. Если Ночной Ястреб и был разочарован в ней, то никогда не показывал этого. Казалось, он понимает и уважает ее позицию, за что Пламя была ему глубоко признательна.
Когда воины уходили в очередной рейд, а также когда возвращались из него, у Пламени всегда сердце уходило в пятки. Оно сжималось при мысли, что Ночной Ястреб не вернется из рейда или будет смертельно ранен. Она уже не боялась так за себя, как это было раньше, потому что ее собственное положение в племени гарантировало ей выживание. Потерять Ночного Ястреба и его любовь — «вот чего она боялась. То время, которое они провели вместе, было настолько замечательным, что она не вынесла бы и мысли, что ей придется жить без него.
Когда Ночного Ястреба не было в поселении, дни казались длинными и пустыми, даже если все ее время занимал Облако Войны. Сын рос здоровым смышленым ребенком, доставлявшим радость им обоим. На лице Пламени появлялись слезы, когда она видела, с какой любовью и гордостью Ночной Ястреб относился к сыну. В свое время она думала, что он будет вести себя так, как вел, когда Маленькая Крольчиха родила сына, потому что считала, что Воющий Ветер был ребенком Ночного Ястреба. К своему собственному сыну Ночной Ястреб относился намного нежнее — у него всегда находилось время поговорить и поиграть с ним. Он соорудил красивую колыбельку, куда Пламя могла укладывать Облако Войны и укачивать его.
Одной из самых трудных вещей, которым Пламя должна была научиться как молодая мать, было отучить ребенка плакать. Это казалось таким жестоким! Всех детей обязательно следовало научить молчанию, поскольку их плач был слышен далеко в округе и мог привлечь внимание врагов. Обычно использовались два метода. Первый состоял в следующем: каждый раз, когда ребенок начинал плакать, мать дула ему в лицо — у ребенка прерывалось дыхание, и он переставал плакать. Многим детям не нравится, когда им в лицо направлен сильный поток воздуха: он не только удивляет их, но и вынуждает на какое-то мгновение прервать дыхание. И обычно он пугает их достаточно сильно.
Второй метод был еще более, жестоким. Если ребенок после использования первого метода не понимал, чего от него хотят, то каждый раз, когда он начинал плакать, мать зажимала ему на несколько секунд ноздри. Поток воздуха резко прекращался, и ребенок также переставал плакать. Опять же, он должен был понять, что, как только ему захочется плакать, он будет подвергаться подобному обращению.
Даже понимая необходимость приучить сына не плакать, Пламя не могла смириться со столь жестокими способами обращения с детьми. Как она была рада, когда Облако Войны все понял с первого раза при куда более мягком обращении. Только самой себе она признавалась, какое это счастье — иметь спокойного ребенка. У многих ее подруг еще там, дома, были очень шумные младенцы, и их постоянный плач мог довести до нервного срыва. Ей иногда даже приходила в голову мысль, что легче вынести скрежет ногтя по металлу, нежели постоянный плач маленького ребенка.
Пламя боготворила своего сына, считая, что это самый идеальный ребенок из всех, кого она когда-либо знала. Он был очень красивым, умненьким и здоровым. Несколько первых дней она постоянно подходила к его колыбельке и проверяла, дышит ли он, и только потом успокоилась и ослабила свой контроль.
Когда она впервые принесла Облако Войны в свою хижину, возникла еще одна проблема. Бандит — ручной енот — проявил большое любопытство к пополнению, произошедшему в его жилище. Пламя боялась, что он причинит вред ребенку своими острыми когтями и зубами. К счастью, любопытство Бандита вскорости поостыло по причине долгого зимнего сна, а к весне он уже привык к постоянному присутствию Облака Войны и принимал его безо всякого интереса.
В те тревожные дни видения Пламени очень помогали племени. Несколько раз она спасала воинов от ловушек, которые готовили им белые солдаты. Она также с помощью объяснений ее снов старым шаманом точно предсказывала, где находится враг и в каком количестве. Однажды ее сон спас племя от приближавшихся к нему солдат. Поселение быстро переправили в другое, более безопасное место, что спасло большое количество жизней.
Но однажды ночью Пламя проснулась от жуткого сна. Ее сердце судорожно билось в груди, она старалась справиться с дыханием, потому что ее видение совершенно отчетливо стояло у нее перед глазами. Была ужасная битва. Стреляли ружья, и летели стрелы. Ночной Ястреб сражался с несколькими солдатами. Воины уступали солдатам по вооружению, числу бойцов и занимаемой позиции. Беспомощная, она смотрела на все это и вдруг увидела, как солдат поднял свое ружье и направил его прямо в грудь Ночному Ястребу!
Даже во сне она закричала, пытаясь предупредить своего мужа об опасности, но он ее не слышал. Ужас сковал ее тело, когда она увидела дымок от ружья и пулю, которая вошла в плоть Ночного Ястреба. Она увидела, как вздрогнул он от боли и шока, когда пуля прошла насквозь через его бок, и почувствовала его агонию как свою собственную. Сквозь завесу слез она увидела, как упал он с лошади и недвижимо лежал на промерзшей земле. Его кровь окрашивала снег, а жизнь медленно уходила из его тела. На этом сон закончился, и она никакой силой не могла заставить его вернуться снова, чтобы узнать, жив Ночной Ястреб или нет.
Пламя разрыдалась.
— Нет! Нет! Нет! — беспомощно повторяла она.
Ее рыдания услышали в соседних хижинах, и Сияющая Звезда поспешила к ней. Всхлипывающая и дрожащая, она уткнулась в плечо подруги, которая взяла ее за руки и попыталась успокоить:
— Т-ш-ш, Пламя. Ты напугаешь своими рыданиями Облако Войны. Успокойся. Расскажи мне, в чем дело? У тебя было еще одно видение?
Пламя только кивнула в ответ. Сквозь ее бормотания Сияющая Звезда четко уловила лишь два слова» сон»и «Ночной Ястреб», но по реакции Пламени она предположила самое худшее.
— О, пожалуйста! Пусть на этот раз мой сон не окажется вещим! — молила Пламя, прижавшись к Сияющей Звезде. — Пожалуйста!
К утру Пламя немного успокоилась. Теперь она была уже в состоянии пересказать свой сон Сияющей Звезде и Совиным Глазам, но шаман не мог облегчить ее страданий, рассказав ей больше, чем она сама увидела во сне. Ее рассказ облетел все поселение, и все его жители переживали, что же случилось с их вождем, Ночным Ястребом. Они могли только ждать и молиться, что пуля не унесла его жизнь.
Четыре долгих дня они молча ждали. Пламя была практически вне себя от волнения. На пятый день воины возвратились домой, усталые и измученные, неся своих убитых и раненых братьев.
Пламя стояла рядом с Сияющей Звездой и наблюдала, как воины собрались в центре поселения. Ее глаза беспокойно искали Ночного Ястреба, но первым она увидела Каменное Лицо. Вместе с Сияющей Звездой, продираясь сквозь толпу, они побежали ему навстречу. И тогда Пламя увидела своего мужа. Тело Ночного Ястреба было привязано к седлу, а голова его лежала на шее коня. Его лицо было столь же бледно, как и ее собственное, а темные глаза закрыты. Он лежал так спокойно, как смерть.
Ее ноги будто приросли к земле, а саму ее охватил такой страх, какого она еще никогда не испытывала в своей жизни. Рука Сияющей Звезды поддержала ее, иначе она неминуемо бы упала. Странный глухой стон сорвался с ее замерзших губ. И она не могла оторвать глаз от безжизненного тела ее любимого мужа. Одна рука потянулась вперед, пытаясь достать до него, слезы сами собой покатились по ее щекам, а губы еле слышно шептали его имя:
— Ночной Ястреб!
Это был крик души, молитва, мольба… И хотя это был всего лишь шепот, он эхом разнесся вокруг, тронув сердца всех, кто собрался на площади!
Неверными шагами она приблизилась к его телу. Каменное Лицо уже стоял там.
— Он еще жив, Пламя, — услышала она его слова, хотя не очень верила, что он говорит правду. — Он очень тяжело ранен, но все еще держится за жизнь. ,
Стоя рядом с Каменным Лицом, она видела, как он распорядился, чтобы несколько мужчин бережно подняли тело их вождя и отнесли в хижину знахаря. Когда Пламя запротестовала, желая перенести Ночного Ястреба в их собственную хижину, Каменное Лицо сказал ей:
— Он еще в очень тяжелом состоянии, Пламя. Ему потребуются лекарства и уход Серой Лисицы.
Она согласилась неохотно, хотя потребовала, чтобы ей разрешили находиться рядом с ним, когда она захочет.
Состояние Ночного Ястреба было очень серьезным. Пуля попала ему в бок, именно в то место, которое Пламя видела во сне. Индеец потерял очень много крови. Несколько дней он находился без сознания и был так близок к смерти, что никто, даже Пламя, не могли утверждать, что он еще жив. Поскольку другие раненые воины также нуждались в уходе, Серая Лисица с радостью позволял Пламени ухаживать за мужем, объяснял ей, что надо делать и за какими признаками следить.
Когда у него началась лихорадка, Пламя не отходила ни на шаг, успокаивая его нежными словами любви и поддержки. Она обтирала его горевшее тело холодной водой. И хотя ей невыносимо больно было смотреть на рваную плоть его раны, она научилась промывать ее и менять повязку.
В те первые, самые важные дни она все время была рядом, с ним, отдав Облако Войны на попечение Сияющей Звезды. Она практически не спала и ничего не ела, только иногда немного дремала, сидя рядом с ложем Ночного Ястреба. Она боялась оставить его одного, настойчиво повторяя себе, что именно ее присутствие и звук ее голоса поддерживают в нем жизнь, тогда как в обычных условиях от такой раны он бы неминуемо скончался. Как бы в доказательство ее правоты, единственное слово, которое срывалось с его уст в эти критические дни, было ее имя — он повторял его вновь, как заклинание, будто он каким-то образом чувствовал, ощущал ее присутствие и цеплялся за него изо всех своих сил, пытаясь вырваться из цепких лап смерти, чтобы опять вернуться к своей любимой.
Через десять дней после возвращения воинов Ночной Ястреб наконец пришел в сознание. Ночью его отпустила лихорадка, отбиравшая последние силы. Пламя как раз меняла влажную подстилку на сухую, осторожно перевернув его, стараясь не задеть свежую повязку на его ране. Почувствовав на запястье своей руки его горячие пальцы, она чуть не потеряла равновесие. Подняв голову, она увидела его темные глаза, которые пристально всматривались в нее, будто не могли точно сфокусироваться. Его губы чуть приоткрылись, и он прошептал:
— Пламя!
Улыбка облегчения осветила ее лицо, и она прошептала ему в ответ:
— Я здесь, любовь моя!
Дрожащими пальцами она с нежностью коснулась его лица.
Его ресницы дрогнули, будто ему было тяжело держать глаза открытыми так долго.
— Останься, — прошептал он, глазами досказав ей то, чего не могли произнести его губы. Они говорили о боли, о любви, об одинокой темной дороге смерти, которой чуть было не коснулись его ноги.
— Хорошо, — пообещала она. — Усни, мой любимый муж. Отдохни и наберись сил. Я буду здесь, рядом с тобой, когда ты проснешься.
С той ночи Ночной Ястреб стал поправляться. Через семь дней друзья перенесли его в их хижину. Его выздоровление было долгим, но под наблюдением Пламени неуклонно продвигалось вперед. Чем больше восстанавливались его силы, тем сильнее становилось его нетерпение, вызванное вынужденным бездействием, и от Пламени потребовалось все ее терпение и упорство, чтобы удержать его на ложе.
Однажды Ночному Ястребу все-таки удалось обмануть ее и он попытался подняться. Однако сил было еще недостаточно, и он упал лицом вниз на пол хижины. Только при поддержке Пламени он смог вернуться на свою циновку.
— Если из-за твоей глупости твоя рана откроется, я попрошу Серую Лисицу снова забрать тебя в свою хижину, пока у тебя не будет достаточно сил, чтобы вернуться сюда своими ногами, — проворчала она и больше за целый вечер не произнесла ни единого слова.
По крайней мере, Облако Войны занимал время своего отца, и Ночной Ястреб никогда не уставал играть с ним и развлекать своего сына. Когда Ночной Ястреб поправился настолько, что смог принимать посетителей, его товарищи, воины и вожди, стали заходить к нему. Они обсуждали стратегические планы, рассказывали ему о результатах рейдов, которые они провели во время его отсутствия, о сражениях, которые он пропустил, кто был убит или ранен, какие произошли события в племени.
Пламя видела, что после каждого такого посещения нетерпение Ночного Ястреба возрастало еще больше. Он рвался вновь принять участие в боях, несмотря на свою недавнюю игру со смертью. И это было, как она понимала, то, с чем ей придется смириться, будучи женой военного вождя. Но сейчас ей трудно было смириться с этим. После того как она чуть не потеряла его, она боялась за него все больше и больше.
Чувствуя ее опасения, Ночной Ястреб как-то раз после того, как воины покинули их хижину, сказал ей:
— Подойди ко мне и сядь рядом, чтобы я видел твое лицо и мог дотронуться до тебя.
Она сделала, как он просил, и он взял ее за руку,
— Я замечаю страх, который сквозит в твоих глазах каждый раз, когда мы обсуждаем рейды и сражения, — спокойно произнес он. — Я понимаю, что только твоя любовь ко мне заставляет тебя так страдать, так же как и моя рана, из-за которой я оказался на пороге смерти. Но я — военный вождь. И как только я поправлюсь окончательно, я снова поведу своих воинов в бой. Это моя обязанность и моя привилегия — предводительствовать в подобных делах.
— Знаю, — тихо ответила она. — И пытаюсь с этим смириться. Я бы не хотела, чтобы ты оказался трусом, Ночной Ястреб. Но я так сильно тебя люблю, что не могу не беспокоиться о твоей безопасности. Разве может твоя жена не думать о твоей жизни?
Он покачал головой и улыбнулся в ответ:
— Нет. Я знаю твое сердце.
— Тогда?
Он ответил вопросом на ее вопрос:
— Ты веришь в Верховное Божество, Пламя?
Она кивнула головой, и он продолжил:
— Тогда ты должна знать, что Он не позовет меня раньше, чем назначит мне мой срок. До тех пор я буду возвращаться к тебе из каждого сражения. И хотя до этого меня могут ранить много раз, моя нога не ступит на Дорогу Смерти, пока Верховное Божество не направит меня туда. А когда день придет, никакая сила, ни на земле или под землей, не сможет предотвратить это. И нет никакого смысла волноваться, когда или как это произойдет, — только Верховное Божество знает это. Дни любого человека на земле просчитаны от самого его рождения. Давай не будем больше говорить о смерти, любовь моя. Давай лучше наслаждаться тем временем, которое нам отпущено, и пусть облачко беспокойства не закрывает солнца нашей жизни и нашей великой любви.
Его мудрые слова легли подобно бальзаму в ее измученную душу. И когда наконец он поправился настолько, что смог выезжать со своими воинами, на сердце Пламени уже не было той тяжести, как раньше. Она хранила его слова в своем сердце как талисман против своего страха — талисман надежды, который охранял ее в его отсутствие.
А между тем времена надвигались неспокойные. Племена продолжали войну против солдат, и многие были убиты. С каждым новым рейдом, каждой удачной битвой имя Ночного Ястреба становилось все более знаменитым, о нем говорили все чаще и чаще — как среди индейцев, так и среди белых. В племенах о нем говорили с гордостью и почтением, поскольку его бесстрашие превратилось в легенду.
Белые люди боялись его и ненавидели, поскольку он считался одним из их наиболее могущественных врагов. Несмотря на свою рану, Ночной Ястреб был готов к военным действиям и стал еще более грозным воином. У него было безошибочное чутье на то, когда и где окажется его враг и как лучше всего атаковать его. Он был беспощаден, хитер, опасен и бесстрашен. А потому его имя рождало страх в сердцах белых солдат.
Ночной Ястреб — смертельный, почти неуловимый воин. Его и боготворили, и боялись!
ГЛАВА 24
В апреле в горах и на равнинах начал сходить снег, а в мае земля уже зазеленела. Однако это была весна 1865 года, и война, которая раздирала страну целых четыре года, завершилась победой Севера. Май принес с собой резкий приток дополнительной кавалерии на западные территории — свободные теперь солдаты были готовы принять участие в войне с индейцами.
Зимой индейцы — совместными усилиями сиу, шайенов и арапахо — совершили трудный поход вдоль реки Южной Платты. В отместку за кровавую резню в Сэнд Крик они сожгли город Джу-лесбург и скальпировали его жителей, заронив ужас в души белых поселенцев. Несколько сражений состоялось в непосредственной близости от форта Ларами. В многочисленных рейдах были уничтожены целые мили телеграфных проводов, сожжены железнодорожные станции и поезда, атакованы небольшие военные посты. Племена успешно уничтожали коммуникации и продовольственные запасы, направляемые на запад, и среди людей началась паника.
Теперь же, с увеличением числа солдат, племена стали объединяться в большие поселения. Весной объединились сиу и арапахо, а также собрались вместе северные и южные шайены. Были проведены большие весенние охоты, а церемонии устраивали день за днем В результате объединения племен угроза нападения солдат несколько ослабла — наступило время праздников и развлечений, как, впрочем, и время проведения удачных рейдов против их белых врагов.
Пламя и Сияющая Звезда радовались этому объединению. Возобновив дружбу с другими женщинами, с которыми не виделись с празднования Танца Солнца прошлым летом, они с радостью показывали всем своих новорожденных и поздравляли других женщин, также недавно родивших детей, вместе разделывали животных и дубили кожу, вместе собирали дрова, весенние растения и корни в лесу, ходили друг к другу в гости и гадали.
Однако в эго время начали происходить странные вещи — непонятные дьявольские вещи, сильно испугавшие Пламя и ее сына. В первый раз, когда однажды она вернулась в свою хижину и нашла там бешеного скунса, она подумала, что это случайность. Бандит загнал скунса в угол, они стояли, уставившись друг на друга, и Пламя растерялась, не зная, что делать Пена капала с клыков скунса, и вся хижина наполнилась его вонючим запахом.
Ночного Ястреба не было, но один из юношей «сумел убить скунса, пронзив его стрелой прямо в сердце. Труп был вынесен за пределы поселения и сожжен, чтобы никто из животных не заразился. Хижину проветрили и окропили специальной смесью из корней и растений, чтобы избавиться от вони. Многие часы провела еще потом Пламя, отстирывая и отчищая от запаха циновки и одежду.
Было странно, что никто в поселении не заметил скунса до того, как Пламя обнаружила его в своей хижине, но она как-то не задумалась над этим. Она решила, что это один из тех необъяснимых случаев, которые иногда случаются в жизни.
Однако несколько дней спустя она собиралась уложить Облако Войны в колыбельку, чтобы заняться ужином, как вдруг какой-то странный сухой шелестящий звук привлек ее внимание. Держа сына на руках, она подошла к его колыбельке и там увидела свернувшуюся в кольцо гремучую змею. Потрясенная, Пламя с криком выбежала их хижины. Все это снова произошло в отсутствие Ночного Ястреба. На этот раз двое мальчишек вытащили змею из ее хижины.
Прошло еще много времени, прежде чем она окончательно успокоилась, и еще гораздо больше, прежде чем смогла без содрогания смотреть на колыбельку своего сына и представлять, что могло произойти, не заметь она вовремя эту змею. Как близка она была к тому, чтобы уложить малыша прямо на нее! Облако Войны не выжил бы после ее укуса!
Теперь Пламя серьезно задумалась, что бы все это могло значить. Похоже, кто-то настойчиво пытался навредить ей, или ее сыну, или им обоим. И история с бешеным скунсом не казалась ей теперь случайностью. А уж гремучая змея — нисколько! И никто не смог бы теперь убедить Пламя, что змея сама заползла в ее хижину и улеглась прямо в колыбельку Облака Войны. Кто-то намеренно положил ее туда, так же как и намеренно подкинул скунса.
Зимой индейцы — совместными усилиями сиу, шайенов и арапахо — совершили трудный поход вдоль реки Южной Платты. В отместку за кровавую резню в Сэнд Крик они сожгли город Джу-лесбург и скальпировали его жителей, заронив ужас в души белых поселенцев. Несколько сражений состоялось в непосредственной близости от форта Ларами. В многочисленных рейдах были уничтожены целые мили телеграфных проводов, сожжены железнодорожные станции и поезда, атакованы небольшие военные посты. Племена успешно уничтожали коммуникации и продовольственные запасы, направляемые на запад, и среди людей началась паника.
Теперь же, с увеличением числа солдат, племена стали объединяться в большие поселения. Весной объединились сиу и арапахо, а также собрались вместе северные и южные шайены. Были проведены большие весенние охоты, а церемонии устраивали день за днем В результате объединения племен угроза нападения солдат несколько ослабла — наступило время праздников и развлечений, как, впрочем, и время проведения удачных рейдов против их белых врагов.
Пламя и Сияющая Звезда радовались этому объединению. Возобновив дружбу с другими женщинами, с которыми не виделись с празднования Танца Солнца прошлым летом, они с радостью показывали всем своих новорожденных и поздравляли других женщин, также недавно родивших детей, вместе разделывали животных и дубили кожу, вместе собирали дрова, весенние растения и корни в лесу, ходили друг к другу в гости и гадали.
Однако в эго время начали происходить странные вещи — непонятные дьявольские вещи, сильно испугавшие Пламя и ее сына. В первый раз, когда однажды она вернулась в свою хижину и нашла там бешеного скунса, она подумала, что это случайность. Бандит загнал скунса в угол, они стояли, уставившись друг на друга, и Пламя растерялась, не зная, что делать Пена капала с клыков скунса, и вся хижина наполнилась его вонючим запахом.
Ночного Ястреба не было, но один из юношей «сумел убить скунса, пронзив его стрелой прямо в сердце. Труп был вынесен за пределы поселения и сожжен, чтобы никто из животных не заразился. Хижину проветрили и окропили специальной смесью из корней и растений, чтобы избавиться от вони. Многие часы провела еще потом Пламя, отстирывая и отчищая от запаха циновки и одежду.
Было странно, что никто в поселении не заметил скунса до того, как Пламя обнаружила его в своей хижине, но она как-то не задумалась над этим. Она решила, что это один из тех необъяснимых случаев, которые иногда случаются в жизни.
Однако несколько дней спустя она собиралась уложить Облако Войны в колыбельку, чтобы заняться ужином, как вдруг какой-то странный сухой шелестящий звук привлек ее внимание. Держа сына на руках, она подошла к его колыбельке и там увидела свернувшуюся в кольцо гремучую змею. Потрясенная, Пламя с криком выбежала их хижины. Все это снова произошло в отсутствие Ночного Ястреба. На этот раз двое мальчишек вытащили змею из ее хижины.
Прошло еще много времени, прежде чем она окончательно успокоилась, и еще гораздо больше, прежде чем смогла без содрогания смотреть на колыбельку своего сына и представлять, что могло произойти, не заметь она вовремя эту змею. Как близка она была к тому, чтобы уложить малыша прямо на нее! Облако Войны не выжил бы после ее укуса!
Теперь Пламя серьезно задумалась, что бы все это могло значить. Похоже, кто-то настойчиво пытался навредить ей, или ее сыну, или им обоим. И история с бешеным скунсом не казалась ей теперь случайностью. А уж гремучая змея — нисколько! И никто не смог бы теперь убедить Пламя, что змея сама заползла в ее хижину и улеглась прямо в колыбельку Облака Войны. Кто-то намеренно положил ее туда, так же как и намеренно подкинул скунса.