Хауэлл Ханна. Рожденная любить

   – Мы никогда его не видим, так ведь? Он оставляет едва заметный след, и, даже если нам удается пройти по нему, самого Макленнона мы не находим.
   Тут Иен вдруг привалился к Роберту, лишившись последних сил, потраченных на борьбу с беспамятством.
   – Святители небесные, неужели ублюдок все-таки добился своего? – в ужасе спросил Фелан, вернувшийся вместе с Мердо на место поединка.
   – Нет, он просто в обмороке. Ты упустил его.
   – Да, будь он проклят.
   – Думаю, нам лучше поскорее отвезти Иена в Карэдленд.
   Айлен перевела взгляд с шаловливых щенят, с которыми забавлялась в конюшне, на Уоллеса, стоявшего в дверях и глядевшего во двор замка, где возникла какая-то суета. Когда тот озабоченно взглянул на нее, она почувствовала, как у нее от страха дрогнуло сердце, и поспешно встала. Уоллес попытался ее остановить, но Айлен быстро прошла мимо конюха, чтобы увидеть все своими глазами.
   – Нет, – прошептала она, потом вскрикнула. «Иен!» – и бросилась к мужу, которого несли воины. Однако ее перехватил Роберт и заставил остановиться.
   – Он не умер, только ранен, – сказал он, прижимая сестру к груди. – Успокойся, и я отведу тебя к нему.
   – Макленнон? – Айлен постаралась взять себя в руки.
   – Да, но мы его упустили.
   – Святители небесные, опять!
   – Да, опять. Ну, тебе уже лучше?
   – Лучше. Просто я испугалась, когда увидела, как его несут.
   – Тогда идем. – Роберт взял ее за руку и повел к замку. – Ему незачем было видеть тебя насмерть перепуганной, он бы решил, что повредил тебе и ребенку. Ну, теперь до весны он останется в Карэдленде.
   Позже, сидя у постели Иена и дожидаясь, пока он очнется, Айлен решила, что брат скорее всего прав. Если не будет заражения и лихорадки, то жизнь мужа вне опасности, хотя кинжал проник глубоко и рану пришлось зашивать. Теперь пройдет немало времени, прежде чем Иен сможет нормально двигаться, не боясь, что рана снова откроется. А когда он полностью оправится уже наступит зима, работы в Меркрэге прервутся до весны.
   – Ну, супруг мой, – прошептала Айлен, – для разнообразия ты побудешь возле жены. Бежать тебе некуда.
   – Айлен! – простонал тот, приходя в себя: ему показалось, что он слышит голос жены.
   Моля Бога, чтобы муж не расслышал и не понял се слов, Айлен улыбнулась, осторожно приподняла его голову и дала попить. Ей не нравилась его бледность, но она утешилась мыслью, что это скоро пройдет.
   – Как я сюда попал? – хрипло спросил Иен, опуская голову на подушки.
   – Тебя привезли Роберт, Фелан и Мер до. Они решили, что здесь тебе будет лучше.
   – Я настолько плох? – Он дотронулся до перевязанного бока.
   – Нет, только рана глубокая, и ты должен лежать, чтобы швы не разошлись, а то долго не поправишься. Ты и так потерял много крови, ни к чему пускать ее заново.
   – О Господи! Он был почти у нас в руках. – Айлен взяла его за руку, и он бессознательно сжал ей пальцы. – Я устал от этой игры.
   – И я тоже, хотя играю в нее не так долго. Ты уверен, что Макленнон – не колдун?
   – Или не призрак, да? – Иен слабо улыбнулся. – Нет, если ему нанесешь рану, из нее течет кровь, а это бывает только с живой плотью, – насмешливо добавил он. – Они были осторожны, когда принесли меня? Тебе сейчас волнения ни к чему.
   – Роберт успел перехватить меня, поэтому я не успела подумать о самом страшном. Он обо мне позаботился.
   – Вот и хорошо, – устало прошептал Иен, чувствуя непреодолимое желание заснуть. – Отдохни, со мной все будет в порядке.
   – Знаю, Иен. – Она поцеловала его в щеку. – Я посижу рядом, пока ты не уснешь. Мне просто хотелось убедиться, что ты пришел в себя. Тебе ничего не надо?
   – Голову Макленнона на блюде, – сонно пошутил он, опять сжимая ее пальцы. – Думаю, у тебя это не получится.
   – Обещаю быть хорошей девочкой, – улыбнулась Айлен, целуя руку мужа.
   – Клянешься? – спросил он и заставил себя открыть глаза, чтобы строго взглянуть на нее. – Пока я был рядом, ты никаких глупостей не делала, но сейчас, подозреваю, у тебя в голове может родиться какая-нибудь дикая мысль.
   – Возможно, и родилась бы, если бы мне не приходилось думать о жизни нашего ребенка.
   – Ну да, – пробормотал он и тут же заснул. Айлен еще долго сидела рядом, глядя на спящего мужа.
   Время от времени она отводила с его лица упавшие волосы, а заодно проверяла, нет ли жара. Видимо, глубокий сон Иена вызван не только раной, он казался очень усталым. Лишь бы у него остались силы, чтобы бороться с лихорадкой. Сторм пришлось чуть ли не волоком уводить подругу спать, и та неохотно прекратила свое бдение, уступив место у постели раненого Тэвису.
   Айлен возмущенно смотрела на мужа, всерьез подумывая о том, не ударить ли его по голове подносом, который она держала в руках. Иен уже почти оправился, швы ему уже можно было снять, но теперь Айлен испытывала соблазн нанести ему новые раны. Ее муж гораздо худший больной, нежели ее брат Колин, который совершенно не умел болеть. Так она и сказала Иену.
   – Почему бы тебе самой не попробовать лежать в постели день за днем? Посмотрим, как тебе это понравится, – буркнул Иен.
   – Мне бы тоже не понравилось, но, по-моему, если бы я лежала в постели, то старалась хотя бы не портить жизнь окружающим.
   Иен наблюдал, как жена сердито ходит по комнате, наводя порядок. Он сознавал, что поступает не лучшим образом, однако ничего не мог с собой поделать. Глядя на се округлившийся живот, он корил себя за несдержанность, ведь Айлен сейчас ни к чему лишние неприятности.
   – Прости меня, – виновато улыбнулся он, когда жена оглянулась, чтобы посмотреть на него. – Просто это постоянное лежание невыносимо.
   Айлен присела на край постели и взяла его за руку.
   – Тебе не нужно просить у меня прощения. Иен твой гнев понятен. Но скоро ты встанешь, сможешь ходить и будешь проклинать не меня, а собственную слабость.
   – Нахальная девчонка.
   – Да, наверное. – Она смазала рану целебной мазью, чтобы умерить зуд, который, как известно, всегда сопровождает заживление. – Швы уже можно снять, рана хорошо затянулась.
   Ее легкие, нежные прикосновения зажгли в нем страсть, и, когда Айлен отвернулась, ставя мазь на место, он обхватил жену за талию и притянул к себе.
   – Иен, осторожнее! Твоя рана...
   – Я так раздражаюсь не только из-за раны, женщина. Ей достаточно было только взглянуть на него, чтобы понять, о чем он думает, но Айлен спросила с невинным выражением:
   – Тебе не нравится мазь?
   – Очень смешно. – Он взял ее руку и положил на свою плоть.
   – Ты хочешь, чтобы я намазала мазью и здесь?
   – Айлен, дразнить отчаявшегося мужчину неразумно!
   – А ты отчаялся? – промурлыкала она, поглаживая свидетельство его желания.
   – Да, колдунья.
   Иен жадно целовал ее, пока его пальцы нащупывали источник наслаждения, и она чувствовала, как в ней пробудились желания, почти забытые в последние недели.
   Но когда Иен оторвался наконец от ее губ и начал покрывать ей шею и плечи жаркими поцелуями, она заставила себя вспомнить о его ране.
   – Не уверена, что тебе следует это делать.
   – А я уверен.
   Он распустил шнуровку на кофте, чтобы освободить ее груди.
   – Ты уверен, что мы сможем это сделать, не разбередив твою рану?
   – Я намерен показать тебе, что мы сможем это сделать. И сделать очень хорошо.
   Она больше не пыталась возражать. Потом, когда они лежали рядом, Айлен с ним согласилась:
   – Да, мы все сделали очень хорошо.
   Тут ребенок начал толкаться. Иен удивленно хмыкнул, а она засмеялась:
   – Попробовал бы ты оказаться на моем месте.
   – Не надо. Полагаю, я могу дожить до преклонных лет и не огорчаться, что ничего такого не узнал.
   Встав с постели, Айлен начала одеваться.
   – Куда ты дел мои панталоны?
   – Бросил на пол.
   – Какое варварство!
   Заложив руки за голову, он довольно ухмыльнулся:
   – Тебе пора бы научиться владеть собой.
   – О, да мы чувствуем себя гораздо лучше! – насмешливо протянула она.
   – Есть лекарства, с которыми ничто не сравнится. Отыскав панталоны в противоположном конце комнат ты, Айлен повернулась к мужу спиной и надела их.
   – Ты их не бросил, а швырнул, – возмущенно сказала она.
   – А зачем их вообще надевать?
   – Без них я чувствую себя голой. К тому же я привыкла, и, по правде говоря, мне начинают казаться странными женщины, которые их не носят. – Айлен вернулась к кровати и села на край, вызывающе спросив: – Тебе больше ничего не надо?
   Иен собирался дать ей непристойный ответ, но она вдруг охнула и прижала руки к животу.
   – Айлен, что случилось?
   – Подожди минутку! – с трудом сказала она, легла рядом с ним, сжимая его руку, но тут же поняла, что таким образом не умерить страхов мужа, и добавила: – Ребенок буянит.
   Он почти робко дотронулся до ее живота и широко раскрыл глаза, ощутив там оживленное движение. Теперь его не удивляло, что Айлен вынуждена была лечь. Странно, как она вообще может такое выносить.
   – Больно? – шепотом спросил он.
   – Не больно, просто очень неудобно, – уже спокойнее ответила она, ибо ребенок немного поутих.
   – Может, надо позвать лекаря.
   – Чтобы он поставил мне пиявки или пустил кровь? Он решит, что у меня внутри что-нибудь дурное, постарается от этого избавить и, может быть, возьмет слишком много крови. Движение он, конечно, остановит: ведь мертвый ребенок двигаться не сможет. Не подпускай ко мне этих воронов, Иен. Поклянись.
   – Клянусь. Успокойся, Айлен, – попросил он и неловко пошутил: – А то ребенок от страха пробьет в тебе дыру и выйдет наружу.
   – Похоже на то? Просто я ненавижу лекарей.
   – Оно и видно, но почему?
   – Точно не могу сказать, – пожала плечами Айлен. – Просто я видела их дела, и мне от них тошно. Наверное, это началось с того, когда они чуть не уморили моего кузена Ниниана, совсем мальчишку. Хотя я и раньше относилась к ним с большим подозрением.
   – А что произошло с Нинианом?
   Иен позволил себе расслабиться, ощутив, что жена и ребенок у нее в чреве начали успокаиваться.
   – Беднягу ранили при нападении на англичан, и его родные позвали лекаря, поскольку он был поблизости. А я оказалась там, потому что отец и братья тоже участвовали в нападении. Ниниан и так уже обессилел и побледнел от потери крови, но тому стервятнику с помощником все было мало, Отец Ниниана чуть не поверил им, даже разрешил ставить пиявки. А у кузена не было лишней крови, это увидел бы любой дурак.
   – Он умер? – тихо спросил Иен.
   – Нет, – пробормотала она, сомневаясь, нужно ли продолжать.
   – А что случилось? Нельзя же останавливаться посредине рассказа!
   – Ну... Лекарь, его помощники и отец Ниниана ушли. Они хотели выпить и спокойно поговорить. В это время мы с Натаном сняли пиявок, а Роберт принес теленка. Когда они вернулись, то обнаружили, что все пиявки раздулись от крови и отвалились. Когда отец Ниниана увидел этих тварей и представил себе, сколько крови они высосали у его сына, который и без того потерял ее немало, он сразу прогнал лекаря. Ниниан до сих пор не рассказал отцу правду. Он тоже не любит этих шарлатанов. – Помолчав, Айлен добавила: – Они могли убить его, Иен. И парень умер бы, будь в тех пиявках его кровь.
   – Кровопускание признано всеми, – спокойно заметил Иен, хотя сам этого не любил.
   – Но ведь, когда человек ранен, люди Стараются остановить кровотечение. Потеря крови приводит к слабости, а если крови вытекло слишком много, человек может умереть, об этом знают почти все. И никто меня не убедит, что ее нужно отнимать специально. Если бы Господу было неугодно, чтобы она оставалась в нас, так он бы и не давал ее нам.
   – Я часто думал о том же. – Иен взял се руку и поцеловал ладонь. – Тебе лучше?
   – А мне и не было плохо. Просто когда ребенок начинает так прыгать и крутиться, я считаю, что лучше полежать. Все равно я при этом чувствую слабость, а падать мне не хочется.
   Иен кивнул: при одной мысли о таком несчастье он похолодел. Ему казалось, что живот у Айлен растет пугающе быстро, но он не осмеливался ничего говорить жене, понимая, что его страх может передаться ей. Тем не менее ему хотелось с кем-нибудь это обсудить, поэтому он с радостью встретил приход брата.
   – Она не кажется тебе слишком грузной, Тэвис? – спросил он, как только Айлен оставила их вдвоем.
   – Да, она начала округляться.
   – Сам вижу. Но я спросил, не кажется ли тебе, что она слишком округлилась.
   – Нет. И не ищи повода для тревоги, Иен.
   – Когда ребенок двигается, она вынуждена лечь в постель. Это не может быть нормальным.
   – Значит, Сторм всегда была ненормальной. Она говорила мне, что ложиться не обязательно, но так ей спокойнее, когда ребенок энергично двигается, она чувствует слабость.
   – Так сказала и Айлен.
   – Тогда поверь жене. Ей лучше знать, что она чувствует, а чего не чувствует. И она бы раньше тебя заметила, будь что-то не так. По правде говоря, я думаю, женщины хорошо знают свое тело, его слабости, возможности и болезни. Гораздо лучше, чем мужчины знают свое. По-моему, им это необходимо.
   – Возможно. Но я чувствую вес слишком явственно, поэтому невольно начинаю за нее тревожиться. По ее словам, ребенок пляшет, и. Бог свидетель, похоже, это именно так.
   – Да, я тоже часто изумлялся. Мне бы не хотелось такое терпеть. Не показывай ей свою тревогу, Иен.
   – Она сама знает.
   – Конечно. Но тебе не обязательно выставлять это напоказ. Айлен делает все, что следует. Отдыхает, хорошо ест, не позволяет себе очень уставать.
   – Каталина не вставала с постели.
   – Каталина была дурой, может, потому она и умерла. После того как она несколько месяцев пролежала, ничего не делая, откуда ей было взять силы на то, чтобы родить ребенка? Не думай о ней. Айлен не Каталина. И давай оставим этот разговор, меня раздражают твои страхи, хотя я и понимаю, что ты не можешь от них избавиться.
   Немного помолчав и успокоившись, Тэвис решительно добавил:
   – Запомни вот что. Пусть Айлен и маленькая, но она не слабая, ты сам видел. В ее роду женщины имели много здоровых детей, и им это не вредило. Роберт горячо любит сестру, однако не похоже, чтобы он слишком волновался за нее. Она делает все необходимое для своего здоровья, ребенок проявляет убедительные признаки жизни. Айлен много перенесла и все равно осталась бодрой, не потеряла ребенка. Она не слабеет, не чахнет. Запомни это. Иен. Пусть мои слова помогут тебе скрывать тревогу. Да, Айлен выглядит довольной, не выказывает страха, но она тоже боится. Как любая женщина. Не осложняй дела, передавая ей свой страх.
   Иен кивнул, признавая правоту брата. Он и сам знал, что должен скрывать свои опасения, но мнение Тэвиса укрепило его решимость не пугать жену. Конечно, прогнать страх полностью он не сумеет, зато будет помнить все хорошее, о чем сказал брат, и это, без сомнения, придаст ему сил.
   Когда Иену наконец сняли швы, он тут же захотел испытать себя и, встав с постели, прошелся по комнате, но обнаружил, что сил у него очень мало. Проклиная слабость, он вспомнил, о чем ему говорила Айлен. Взглянув на жену, Иен заметил ее улыбку и рассмеялся. Однако вскоре смеяться ему уже не хотелось; силы прибывали слишком медленно.
   Айлен смотрела на спящего мужа и грустно улыбалась.
   ей казалось несправедливым, что ее метод успокоения хорошо подействовал на него и совершенно не помог ей самой. Сон не шел. Правда, в животе у нее опять шалил ребенок чем, видимо, объяснялась ее бессонница, хотя она чувствовала теплую, сладкую истому. Почему бы шалуну не спать и не бодрствовать, когда этого хочется ей самой? Но Айлен сознавала, что так везет очень немногим женщинам.
   Осторожно встав с постели, она подошла к окну и открыла ставню. В воздухе пахло зимой. Айлен как раз гадала, прав ли был Уоллес, предсказавший снегопад, когда в воздухе запорхали первые снежинки. Зима может принести с собой болезни и голод, однако на этот раз Айлен радовалась ее приходу, который означал конец всем работам в Меркрэге.
   – Айлен?
   – Я у окна. Иен.
   – Ты с ума сошла? – рассердился тот, вставая и накидывая плед. – Сейчас холодно, ты можешь заболеть.
   – Еще секунду. Посмотри, идет снег! Сейчас только начали падать первые снежинки, но Уоллес сказал, что будет снегопад.
   – Ты любишь снег, Айлен? – спросил он и притянул ее к себе.
   – О да, люблю!
   – Он красивый, но это значит, что пришла зима и останется здесь до весны.
   «Да, – молча согласилась Айлен, – как и ты, супруг мой».

Глава 19

   Почувствовав очередной приступ боли, Айлен закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Пока ей было не очень трудно сдерживаться, но вскоре она не сможет скрыть от окружающих, что у нее начались роды, притом начались уже давно, с раннего утра. Только бы схватки закончились побыстрее, иначе Иен догадается о происходящем. К. сожалению, тот не спускал с нее глаз и даже не обращал внимания на то, что говорят ему отец с братом.
   Муж теперь часто смотрел на нее, и, конечно, не от изумления по поводу ее огромного живота, который за последнее время просто чудовищно вырос. Насмешливость иногда подбивала Айлен на озорство, тем не менее она удерживалась от шуток и глупых выходок, поскольку в его теперешнем настроении Иену было не до смеха. Он бы не понял, что всему виной его взгляды, и счел бы ее жестокой.
   За Айлен наблюдал не только муж. – Может, тебе прилечь? – прошептала ей на ухо Мег.
   Но Айлен лишь покачала головой, хотя чувствовала благодарность за заботу. Если бы не Мег, ей не удалось бы скрывать от Иена недомогания, связанные с беременностью. Любовь няньки была для нес утешением, особенно когда Айлен привыкала к новой родне, новому дому и отсутствию своей шумной семьи.
   – Нет, – тихо ответила она. – Будь такая возможность, я родила бы ребенка прямо на этой скамье, лишь бы Иену не пришлось ждать конца родов.
   – Ты сумасшедшая, – проворчала Мег, ибо от ее зоркого взгляда не укрылись начавшиеся схватки. – Держи ткань, на которой ты якобы вышиваешь, поближе к животу. Иначе любой увидит, что ребенок пытается выбраться наружу.
   Айлен улыбнулась.
   – Похоже на то. Если Уоллес прав, то у меня еще есть немного времени.
   Мег презрительно фыркнула, но постаралась сделать это тихо.
   – Ты же женщина, а не корова или кобыла и не овца чертова.
   – Знаю, тебе не нравится это слышать, но они рожают так же, как мы, только без криков. Я узнала много полезного.
   – Даме не годится марать руки в конюшне. Перерывы между схватками стали очень короткими.
   – Но пока не слишком. Ты знаешь это не хуже меня, Мег. Не надо меня щипать!
   – Когда ты признаешься мужу в обмане?
   – Когда положу ему на руки здорового горластого младенца.
   Признание страшило Айлен гораздо сильнее, чем ожидавшее ее испытание. Если уж на то пошло, ей совсем не обязательно говорить Иену правду, ведь он считал ребенка плодом их добрачной ночи, не подозревая, что жена нарушила данное ему слово. Желание промолчать было очень соблазнительным, однако Айлен понимала, что не сможет утаить правду от мужа.
   Ложь ей чужда, хоть она и не стала бы утверждать, что совершенно лишена этого греха, однако необходимость обманывать Иена страшно мучила ее. Нужно рассказать ему обо всем, даже невзирая на то как он воспримет ее признание. Ложь превратилась в яд, который отравлял ей кровь, и Айлен хотелось освободиться от этой отравы. Она могла лишь надеяться, что Иен все поймет и сможет простить.
   Она продолжала терпеть боль, чтобы не выдать своего состояния. Вышивка, конечно, не продвигалась, однако ткань скрывала мощные сокращения мышц живота. Кроме того, она могла смотреть на рукоделие, чтобы никто не догадался о происходящем по выражению ее лица. Слава Богу, схватки участились, а боль становится все сильнее, значит, время родов приближается.
   Далеко не все мужчины были в неведении относительно того, что происходит при родах. Пусть Тэвис не присутствовал при рождении своего первенца, зато наверстал упущенное с остальными детьми. И хотя он не мог бы сказать, почему заподозрил неладное, но с каждым взглядом на Айлен все больше убеждался в том, что у нес родовые схватки, Улучив минуту, Тэвис незаметно вышел из-за стола и направился к Сторм, которая обучала рукоделию Энджил; при его появлении маленькая дочь с радостью убежала: она не любила шитье.
   – Девочка никогда не сделает даже скромных успехов, если ты будешь ее отпускать!
   – На этот раз ты меня простишь. Попробуй незаметно присмотреться к маленькой Айлен.
   Сторм с досадой подумала, что мужу не следовало бы призывать ее к осторожности, разжигая любопытство, однако постаралась выполнить его просьбу и с трудом скрыла потрясение, когда обнаружила, что у Айлен давно идут схватки. Заметить происходящее мог только очень внимательный наблюдатель, но ей ли было не знать, какие мучительные боли раздирают женское тело.
   – Вот дурочка! Что мне делать?
   – Придумай, как увести ее наверх, чтобы Иен ни о чем не догадался. Если Айлен сама скажет, что хочет уйти, он пойдет за ней и примется хлопотать, как испуганная старуха. Может, с твоей помощью он ничего не заподозрит. Парень в очень плохом состоянии.
   – Бедняга. Если с Айлен что-то случится, его это просто убьет. Он ведь ее любит, хотя не желает признаваться! Как ты когда-то.
   Ухмыльнувшись, Тэвис поцеловал жену в нос и тут же снова посерьезнел.
   – Его сердце принадлежит малышке, только она, наверное, не знает, а сам Иен молчит. Ладно, хватит болтать. Уведи ее в постель, чтобы первенец брата не появился на свет прямо на той скамье.
   Айлен поблагодарила взглядом подругу, когда та объявила, что они уходят, чтобы подобрать детские вещи и вес остальное. Как только женщины отошли подальше, Мег со Сторм наперебой принялись укорять роженицу, помогая ей подниматься по лестнице. Они уже почти довели ее до спальни, когда начали отходить воды. Сторм тут же приказала служанкам никому не говорить о происходящем, и те по черной лестнице носили в комнату все необходимое. Тем же путем провели Уоллеса, что удивило многих, но еще большее удивление вызвало его требование приготовить ванну. Так же скрытно отправили Роберта с известием к Макротам.
   Айлен была глубоко тронута поддержкой Сторм и Мег. Когда женщины оказались наконец в спальне, боль стала почти невыносимой, и Айлен уже не могла делать что-то самостоятельно. Помощницы умело раздели ее, облачили в свободную рубашку и постарались устроить поудобнее. Но это было нелегко, поскольку Айлен терзала мучительная боль и все силы уходили на то, чтобы оставаться спокойной и не кричать.
   Порой ее охватывал сильнейший гнев на Иена. Он так сейчас нужен, нужны его сила, его поддержка, но он слишком поглощен собственным страхом, поэтому не замечал тревог жены, ничем ей не помогал. Она вынуждена бороться в одиночку, а она уже так устала от борьбы.
   Однако Айлен сразу же укоряла себя за мимолетную слабость. Она должна справиться со всем сама. Иен не виноват, а то, что от Него нет помощи, так это справедливое наказание за ее обман. Заставив себя отбросить грустные мысли, Айлен начала прислушиваться к советам подруги.
   – Я велела передать мужчинам, что мы ложимся спать, это их ненадолго задержит, – сообщила черен несколько часов Сторм.
   – Хорошо, – с трудом отозвалась Айлен, когда отпустила боль. – Как было бы чудесно, если бы все кончилось прежде, чем Иен уйдет спать. – Она постаралась спокойно принять очередную волну боли. – А я-то думала, воды – это знак того, что скоро все будет позади.
   Вздохнув, Сторм вытерла пот со лба подруги, которая стояла на коленях, вцепившись в опору балдахина. Сторм помнила, как сама стояла в той же позе во время последних схваток. По всем признакам, ребенок должен вот-вот родиться, однако ничего не происходило. Хотя лицо Айлен искажалось от боли, она не издавала ни звука, только изредка постанывала и тяжело дышала. Сторм не переставала восхищаться силой воли столь молодой женщины и изумляться глубиной ее чувства к мужу, ведь лишь это давало ей силы не кричать. Но несмотря на восхищение, Сторм испытывала и суеверный страх: крики и вопли были неотъемлемой частью родов.
   – Не волнуйся, первые роды всегда самые долгие и болезненные. Нельзя ли послать за Уоллесом? Пусть меня осмотрит и на ощупь определит, не повернут ли ребенок неправильно.
   Именно этого Сторм и опасалась, но ей удалось скрыть тревогу.
   – Бояться нечего. Прошло еще не столько времени, чтобы нам следовало тревожиться.
   – Я не боюсь, Сторм. Но если задержка из-за положения ребенка, то мне хотелось бы знать. У моей матери дети иногда рождались ногами вперед.
   Сторм промолчала и, не обращая внимания на бормотание Мег, послала за Уоллесом. Конюх тут же явился, он сидел в кухне на тот случай, если его позовут. Он немного покраснел, входя в помещение, где следовало находиться только женщинам, но, бросив взгляд на хозяйку, сразу забыл о смущении. Приговаривая что-то, словно Айлен была одной из его драгоценных кобыл, Уоллес провел чуткими руками по се животу.
   – Вы правильно угадали, миледи. Ребенка надо развернуть.
   – Развернуть? – пискнула Мег. – Нельзя, разворачивать младенца в утробе, будто жеребенка.
   – Почему нельзя? – Сторм предложение конюха понравилось.
   – Она же хрупкая девушка, а не громадная кобыла! Как же можно... – Мег залилась краской, – ...добраться до младенца?
   – Как до жеребенка, глупая ты курица. Если ребенок может вылезти наружу, значит, рука может залезть внутрь. – Конюх посмотрел на Сторм. – У вас маленькие руки, миледи. Вы сделаете это? Я буду вам подсказывать. Да, ребенок может родиться и так, как он идет сейчас, но это опасно. Лучше сейчас вытерпеть немного боли, чем потом долго мучиться. Я помню, вы прошлой весной помогали, когда одна из кобыл жеребилась.