Хайнлайн Роберт Энсон. Дорога доблести

   - Мы очень торопимся, - дотронулся я до его локтя.
   - А? Да, да, милорд Герой Гордон, а также миледи, - Глашатай без всякой охоты оторвался от сканера и сложил ладони у груди. - Вы пришли именно туда, куда надо. Ни один другой Глашатай Невии, полагаю, не смог бы осуществить проект такого значения. Сейчас, думаю, впрочем, это лишь очень приблизительное умозаключение, для организации свадебной процессии нам придется созвать всех жителей из сельской округи, но для карнавала нужно будет использовать только горожан, если вы хотите, чтобы последний был скромен в соответствии с вашей репутацией любителей скромности и простоты. Итак, скажем, один день на процессию и минимум две ночи для карнавала с гарантированным уровнем шума...
   - Хватит!!!
   - Милорд? Я же не собираюсь извлекать из этого выгоду! Это будет художественная работа, любовно исполненная - только оплата издержек и маленькая сумма сверх - для вознаграждения моего начальства. Кроме того, как профессионал, скажу, что самоанский обычай, предшествующий свадьбе, более тонок, более трогателен, нежели вовсе не обязательный зулусский. Что касается привнесения некоторого элемента юмора, то это бесплатно. Одна из моих служащих находится сейчас как раз на седьмом месяце, и она с восторгом примет поручение вбежать по церковному проходу и прервать церемонию бракосочетания. Затем нам следует решить вопрос о свидетелях успешного завершения брачных отношений и сколько их понадобится с обеих сторон. Впрочем, этот вопрос может быть отложен на недельку. Нам в первую очередь нужно подумать об украшении улиц и о...
   - Пошли отсюда! - я взял Стар за руку.
   - Конечно, милорд, - согласилась она.
   Глашатай гнался за нами, громко вопя о нарушении контракта. Пришлось положить руку на эфес и показать ему шесть дюймов клинка. На этом торг и закончился.
   Руфо, казалось, перестал сердиться и успокоился; он вежливо и даже мило приветствовал нас. Мы сели на коней и поскакали. Когда мы проехали с милю в восточном направлении, я сказал:
   - Стар, дорогая!
   - Что, милорд, любовь моя?
   - Этот прыжок через шпагу - в самом деле брачная церемония?
   - Очень древняя, милорд. Думаю, относится ко времени Крестовых Походов.
   - Считаю, что слова нуждаются в модернизации:
   Скачи же, Принцесса, прыгай же, вор
   Моя жена ты навек с этих пор.
   Тебя так устроит?
   - Да, да!
   - Но ты вторую строчку скажешь так: "Твоя жена я навек с этих пор". Поняла?
   - Да, да, да, любовь моя, - воскликнула Стар. Мы оставили Руфо с многоножками и, ничего ему не говоря, взобрались на невысокий лесистый холм. Невия прекрасна вся, и ни одна консервная банка или использованная бумажная гигиеническая салфетка фирмы "Клинекс" не марают эту райскую красоту, но это место было настоящим храмом под открытым небом: покрытая нежнейшей травой лужайка, окруженная аркадами деревьев, - восхитительное убежище для влюбленных.
   Я обнажил свою шпагу, оглядел ее, ощущая сказочную сбалансированность клинка, на котором легкие удары молота мастера-оружейника оставили лишь слабую рябь.
   - Прочти девиз, Стар.
   Она разобрала надпись: "Dum vivimus, vivamus!" - "Пока мы живы, будем жить!"
   - Да, да, моя любовь! - Она поцеловала клинок и отдала его мне. Я положил шпагу на землю.
   - Помнишь текст?
   - Он навечно в моем сердце. Я взял ее за руку.
   - Прыгай выше. Раз... Два... Три!
   12
   Когда я свел новобрачную вниз по склону того благословенного холма, обнимая ее за талию, Руфо помог нам сесть на "лошадей". Никаких комментариев с его стороны не последовало. Вряд ли он пропустил мимо ушей, что Стар теперь обращалась ко мне словами "милорд муж". Руфо поехал за нами, соблюдая почтительное расстояние, чтобы не слышать нашу беседу.
   Около часа мы ехали, держа друг друга за руки. Каждый раз, когда я видел лицо Стар, она улыбалась, если же она встречала мой взгляд, то на щеках появлялись ямочки. Раз я спросил:
   - Скоро ли начнется опасный отрезок пути?
   - Когда мы свернем с дороги, милорд муж. Проехали еще с милю. Наконец Стар застенчиво обратилась ко мне:
   - Милорд муж?
   - Что, жена?
   - Ты все еще думаешь, что я фригидна и неуклюжа?
   - М-м-м... - промычал я, как бы обдумывая каждое слово. - "Фригидная" - нет, честно говоря, я это утверждать не могу. А "неуклюжая"... ну, в сравнении с такой артисткой своего дела, как Мьюри, можно сказать...
   - Милорд муж!
   - Что? Я только говорю...
   - Ты что, набиваешься на пинок в брюхо? - И добавила: - Это такая американская идиома.
   - Женушка... Уж не ты ли собираешься дать мне пинок в брюхо?
   Она помедлила с ответом, голос ее звучал еле слышно:
   - Нет, милорд муж. Никогда!
   - Рад слышать. Но если бы ты попыталась, что бы произошло?
   - Ты... Ты бы меня отшлепал. Моей шпагой. Но не своей. Пожалуйста, не бей меня твоей шпагой никогда, муж мой.
   - И твоей тоже не буду. Рукой - да. Больно. Сначала отшлепаю тебя, а потом...
   - Что будет потом?
   - Но не следует доводить меня до этого сейчас. Согласно плану, мне предстоит сегодня вечером сражаться. И в будущем меня тоже не перебивай.
   - Хорошо, милорд муж.
   - Отлично. Теперь, если мы дадим Мьюри судейскую оценку в десять баллов, то по этой шкале ты заслуживаешь... Дай-ка мне посчитать...
   - Балла три-четыре? Или даже пять?
   - Молчание! Я дал бы тысячу. Да, тысячу плюс-минус один балл. И у меня нет под рукой подходящего измерителя.
   - Ах, ты плутишка! Любимый мой! Наклонись ко мне и поцелуй. И берегись - как бы я все это не рассказала Мьюри.
   - Ничего ты Мьюри не расскажешь, женушка, иначе тебе влетит как следует. И перестань набиваться на комплименты. Ты же сама знаешь о себе все, ты - прыгающая через шпаги девчонка!
   - Ну и какова же я?
   - Ты - моя Принцесса!
   - Ох!
   - И еще норка с пылающим хвостом. И сама это знаешь.
   - А это хорошо? Знаешь, я изучала американские идиомы, очень внимательно, но не уверена, что всегда правильно их понимаю.
   - Это означает высший класс. Просто такой оборот речи, хотя я лично никогда не был близко знаком с норками. А теперь давай подумаем о вещах более важных, иначе ты можешь стать вдовой в день своего бракосочетания. Так ты говоришь - драконы?
   - Они будут только ночью, милорд муж, да, по правде говоря, они не совсем драконы.
   - Из твоего описания следует, что разницу ощущают только другие драконы. Восемь футов в холке, вес две тонны, зубы длиной в мою руку, только что пламенем не дышат.
   - О нет! Они огнедышащие! Разве я не говорила?
   - Нет, не говорила, - вздохнул я.
   - По существу-то, они огнем не дышат. Это их бы убило. Они задерживают дыхание, выпуская огонь. Это болотный газ - метан, он вырабатывается в пищеварительном тракте. Всего лишь контролируемая отрыжка с эффектом самовоспламенения, которое вызывается энзимом, скрытым между первым и вторым рядом зубов. Газ вспыхивает уже по выходе из пасти.
   - Как они это делают, меня мало интересует, раз уж они все равно огнеметы. Ну, и как же ты хочешь, чтобы я с ними расправился?
   - Надеюсь, у тебя самого возникнет какая-нибудь идея. Видишь ли, сказала она извиняющимся тоном, - я ничего не планировала, поскольку не собиралась пользоваться этой дорогой.
   - Что ж... Женушка, давай вернемся обратно в ту деревушку. Вступим в конкурентную борьбу с нашим другом - Глашатаем, спорю, мы его переплюнем...
   - Милорд муж!
   - Ладно, ладно... Если ты желаешь, чтобы я по вторникам и средам убивал драконов, я к твоим услугам. Этот метан... они его выпускают с обоих концов?
   - О, только из переднего! Как это так - с обоих?
   - Очень просто. Увидишь в модели будущего года. А сейчас - тихо! Мне нужен Руфо. Он-то, думаю, убивал драконов в прошлом?
   - Мне не известен ни один человек, который бы это сделал, милорд муж.
   - Вот как! Моя Принцесса, я, конечно, горжусь доверием, которое ты мне оказываешь. Или тобой двигает отчаяние? Не отвечай, не хочу об этом знать. Помолчи, дай мне подумать.
   Доехав до ближайшей фермы, мы отправили туда Руфо, чтобы он договорился о доставке обратно многоножек. Они были наши - дар Дораля, но нам приходилось их отправлять назад; там, куда мы направлялись, они бы не выжили. Мьюри обещала мне присмотреть за Арс Лонга и даже выгуливать ее.
   Руфо вернулся, сопровождаемый деревенским парнишкой, восседавшем на тяжелой рабочей скотине - он ерзал между второй и третьей парами ног, дабы не обременять спину животного, и управлял им голосом.
   Когда мы спустились с седел, забрав с собой луки и колчаны, и уже готовились в путь, подошел Руфо:
   - Босс, этот навозник мечтает поговорить с Героем и коснуться его шпаги. Гнать его в шею?
   Положение обязывает, а не только дает привилегии.
   - Зови сюда.
   Парень - уже вышедший из детского возраста - с реденькой порослью на подбородке, подходил почтительно, заплетающейся походкой и расшаркивался так, что чуть не упал.
   - Держись смелее, сынок! - подбодрил я. - Как тебя звать?
   - Паг, милорд Герой, - ответил он ломающимся голосом. (Паг<Мякина, высевки (англ.)> - сойдет. Значение этого слова на невианском языке сродни грубым шуткам Джоко).
   - Достойное имя. Кем хочешь стать, когда вырастешь?
   - Героем, милорд. Как ты.
   Подумал, не рассказать ли ему о булыжниках на Дороге Доблести. Но он и сам обнаружит их очень скоро, если только выйдет на нее, и либо пойдет по ней дальше, не обращая на них внимания, либо вернется и забудет эти глупости. Я одобрительно кивнул и заверил, что на верхних ступенях геройской профессии всегда найдется место для парня крепкого духом и, что, чем ниже будет лежать начальная точка отсчета, тем больше славы... Главное - трудиться, не покладая рук, учиться изо всех сил и ждать случая. Постоянно быть настороже, беседовать с незнакомыми дамами... и Приключение само найдет тебя. Потом я дал ему дотронуться до своей шпаги - только дотронуться, но не в руки. Леди Вивамус - моя, и я скорее разделю с кем-нибудь свою зубную щетку.
   Когда-то, когда я был еще мальчуганом, меня представили конгрессмену. Он всучил мне ту же отеческую жвачку, которую я сейчас произносил от своего лица. Подобно молитве она не может принести вреда, но способна дать и пользу. Обнаружилось, что я был совершенно искренен, говоря все сказанное выше, как был искренен и конгрессмен. Впрочем, вред возможен - парнишку ведь могут убить на самой первой миле Дороги Доблести. Но это лучше, чем в старости сидеть у огня, жевать смолку и думать об упущенных шансах и о девчонках, которых не потискал. Верно, не так ли?
   Я решил, что этот случай достаточно серьезен для Пага и надо отметить его по-настоящему. Я порылся в своей сумке и нашел там американскую монету в 25 центов.
   - Как твое полное имя, Паг?
   - Просто Паг, милорд. Из дома Лердики, конечно.
   - Теперь у тебя будет три имени: я дам тебе одно из моих. - У меня было одно, в котором я не нуждался, поскольку имя "Оскар Гордон" меня вполне устраивало. И конечно, не "Флэш", этой клички я никогда не признавал. И не мое армейское прозвище - его я даже на стенах уборной не писал бы. "Изи" - было имя, которым я мог пожертвовать. Я всегда предпочитал писать И. С. Гордон вместо Ивлин Сирил, а в школе "И. С". превратились в "Изи"<Тихий, скромный, ленивый (англ.)>, что в свою очередь происходило из моего поведения на поле - я никогда не бегал скорее или медленнее, чем того требовали обстоятельства.
   - Властью, данной мне штабом командования армии США в Юго-Восточной Азии, я, Герой Оскар, повелеваю, чтобы с этого дня ты был известен под именем Лердики 'т Паг Изи. Носи его с честью. - Потом я дал ему четвертак и показал изображение Джорджа Вашингтона на аверсе. - Это глава моего Дома, Герой более великий, чем я смогу стать когда-либо. Он был храбр и горд, он говорил правду и сражался за Право так, как он его понимал, против страшных опасностей. А тут, - я перевернул монету другой стороной, - герб моего Дома, который он основал. Эта птица олицетворяет храбрость, свободу и высшие идеалы. (Я не сказал ему, что Американский Орел теперь питается падалью, не нападает ни на кого хотя бы даже в своей весовой категории и, вероятно, скоро вымрет вообще. Именно за эти Идеалы он и стоит горой. Символ - это то, что мы сами в него вкладываем.)
   Паг Изи яростно кивал головой, из глаз его текли слезы. Я не представил его своей новобрачной - не был уверен, захочет ли она с ним познакомиться. Однако она сама подошла и мягко сказала:
   - Паг Изи, запомни слова милорда Героя. Цени их, и они определят всю твою жизнь.
   Парнишка хлопнулся перед Стар на колени. Она дотронулась до его волос и проговорила:
   - Встань, Лердики 'т Паг Изи. Встань и будь честен и смел.
   Я попрощался с Арс Лонга, пожелал ей быть славной девочкой и пообещал когда-нибудь вернуться. Паг Изи отправился на свою ферму с нашими многоножками, а мы вошли в лес с натянутыми луками. Руфо изображал арьергард. На том месте, где мы свернули с желтой кирпичной дороги, был знак, приблизительный смысл которого - "Оставь надежды, всяк сюда входящий".
   (Буквальный перевод несколько напоминает надписи в Йеллоустонском парке: "Предупреждение: хищники в этих лесах не ручные. Путешественникам рекомендуется оставаться на дороге, иначе возвращение их останков ближайшим родственникам не может быть гарантировано. Милорд Лердики. Его герб".)
   - Милорд муж...
   - Да, Крохотные Ножки? - я не смотрел на нее. Я отвечал за свою сторону тропы и отчасти за сторону Стар, но кроме того, время от времени приходилось поглядывать и вверх, будто нам угрожала бомбежка, а вернее, нечто вроде коршунов-стервятников, только меньших размеров и целившихся прямо в глаза.
   - Мой герой, ты действительно благороден, и ты заставил свою жену гордиться тобой.
   - А? Как это? - Я думал сейчас о наиболее вероятных целях: два вида их были наземные - крупные крысы таких размеров, что вполне могли питаться котами, и дикие свиньи, примерно такой же величины, из которых нельзя было бы выкроить даже приличного сандвича с ветчиной, поскольку состояли они исключительно из толстенной шкуры и дурного характера. Мне рассказывали, что свиньи увидев вас, кидаются тут же и не раздумывая. Посему промах не рекомендуется. Лучше иметь наготове шпагу, ибо пустить вторую стрелу уже вряд ли удастся.
   - Я говорю об этом парнишке Паг Изи. Вернее, о том, что ты сделал для него.
   - Для него? Накормил его старыми побасенками. Товар дешевый.
   - Это был истинно королевский поступок, милорд муж.
   - Ерунда, Цветочек. Он ожидал услышать от меня громкие слова, и он их услышал.
   - Оскар, мой возлюбленный, а можно послушной жене сказать своему мужу, что он несет чепуху и несправедлив к себе? Я ведь знала многих героев и некоторые из них были такие олухи, что их следовало бы кормить на кухне, если бы своими делами они не завоевали место за парадным столом. Но я знала лишь немногих, кто был благороден, ибо благородство души встречается куда реже героизма. Настоящее благородство легко распознается даже в тех, кто тщательно скрывает свою истинную сущность - как ты, например. Парень ожидал, поэтому ты выдал ему, но nobless oblige<Положение обязывает (лат.)> - эмоция, которую способны испытывать лишь те, кто истинно благороден.
   - Что ж, возможно. Стар, ты опять слишком много болтаешь. Ты что - не думаешь, что у этих скотов есть уши?
   - Извини, милорд... Уши такие хорошие, что они слышат шум шагов, разносящийся по земле, задолго до того, как услышат наши голоса. Разреши мне сказать еще одно слово, раз уж сегодня день моей свадьбы. Если ты... Нет, не так... Когда ты галантен к какой-нибудь красотке, например, к Летве или Мьюри, черт бы побрал ее красивые глазки, то это не благородство. Такое поведение вытекает, надо полагать, из гораздо более обыденных эмоций, чем noblesse oblige. Но когда ты разговариваешь с деревенским дурачком, ноги которого измазаны навозом, дыхание воняет чесноком, сам он весь пропах потом, а лицо его усеяно прыщами, и говоришь мягко, заставляя его на какое-то время почувствовать себя таким же благородным, как ты сам, пробуждая в нем стремление и надежду стать когда-нибудь равным тебе, я знаю, что это не потому, что ты решил позабавиться с этим мальчишкой.
   - Ну, не знаю... Мальчишки этого возраста в некоторых кругах ценятся высоко. Если его отмыть, надушить, завить ему волосы...
   - Милорд муж, а разрешается ли мне хотя бы подумать о пинке в ваше брюхо?
   - За мысль обычно не предают военно-полевому суду, это единственная вещь, которая остается при нас и отобрать которую они не могут при всем желании. О'кей, я предпочитаю девочек. В этом отношении я обыкновенен, тут уж ничего не поделаешь. А что ты там говорила про Мьюри? Уж не ревнуешь ли ты, Длинноножка?
   Я просто-напросто кожей почувствовал, как на ее щеках выступают ямочки - чтобы увидеть, мне пришлось остановиться.
   - Только в день свадьбы, милорд муж. Все остальные дни - твои. Если я застану тебя увлеченным этим видом спорта, то или сделаю вид, что не замечаю, или поздравлю с успехом, как уж получится.
   - Не думаю, что ты меня поймаешь!
   - А я уверена, что тебе не удастся поймать меня, милорд-разбойник, ответила она невозмутимо.
   Все-таки ей досталось последнее слово, так как в эту минуту раздался звон тетивы Руфо. Он крикнул: "Попал!" - И тут мы оказались по горло в хлопотах. Эти дикие свиньи были такие страховидные, что, в сравнении с ними, наши самые безобразные выглядят красавчиками. Я убил одну стрелой, пронзившей ее вонючую глотку, затем - секундой позже - вогнал сталь шпаги в бок ее братишке. Стар направила меткую стрелу в свою цель, но стрела скользнула по кости, боров пошел в атаку, и я ударил его ногой в бок, так как все еще не высвободил шпагу из туши его родича. Наконечник стрелы, попавшей ему между ребер, видимо, все же утихомирил его. Стар хладнокровно пустила новую стрелу, а я добил наглеца. Еще одну свинью Стар прикончила шпагой, нанеся удар так, как наносит его матадор, когда наступает "момент истины". Она сделала пируэт, пропуская жертву мимо себя - уже мертвую, но не желающую признать сей факт. Битва закончилась быстро. Старина Руфо свалил без посторонней помощи троих, но получил серьезную рваную рану. У меня была царапина, а моя новобрачная оказалась целой и невредимой, в чем я поспешил убедиться, как только страсти утихли. Затем я держал вахту, пока наш хирург занимался Руфо. Потом она обратилась к моему, гораздо более легкому ранению.
   - Ну как, Руфо, - спросил я, - можешь идти?
   - Босс, я не останусь в этом лесу, даже если мне придется из него выбираться ползком. Надо уходить отсюда. Во всяком случае, - добавил он, глядя на гору никому не нужных свиных окороков, - в ближайшее время крысы нам не угрожают.
   Я изменил порядок движения, поместив Руфо и Стар во главу колонны, а сам занял позицию в арьергарде, откуда мог прийти им на помощь в любую минуту. Арьергард вообще-то безопаснее головы колонны в обычных условиях, но здесь не тот случай. Кроме того, я дал эмоциям взять верх над расчетом: хотел лично опекать свою любимую.
   Заняв это место, я чуть не окосел, одновременно пытаясь углядеть, что происходит и впереди и сзади, чтобы оказаться рядом, если Стар или Руфо окажутся в беде. К счастью, мы получили небольшую передышку, и я несколько отрезвел, припомнив главную заповедь патрульных: нельзя брать на себя работу "за того парня". И тогда отдал все внимание нашему тылу. Руфо, он хоть и стар и ранен, не сдался бы смерти, не убив врага и не доставив ему чести сопровождать себя в ад, как это и положено. Стар тоже не принадлежит к числу героинь, падающих в обморок. Я поставлю на нее сколько угодно против любого мужчины ее весовой категории - с оружием или без оного, и мне очень жаль того мужика, который попытался бы изнасиловать ее: он, надо думать, долго бы еще отыскивая свои cojones<Мужские придатки (исп.)>.
   Свиньи нас больше не беспокоили, но по мере приближения вечера, мы стали видеть, а чаще слышать, гигантских крыс, которые крались за нами, оставаясь практически невидимыми. Они не вступают в бой как берсерки, подобно свиньям, они выжидают удачного момента, как это вообще свойственно крысам.
   Крыс я боялся. Однажды, когда я был еще маленьким (отец уже умер, а мать еще не вышла вторично замуж), мы остались без жилья и поселились на чердаке заброшенного дома. Было слышно, как крысы орудуют внутри стен, и дважды они пробегали по мне, когда я спал.
   До сих пор иногда просыпаюсь с воплем ужаса.
   Крыса отнюдь не становится лучше, если ее довести до размеров койота. Эти были типичные крысы - вплоть до кончиков усов - с той лишь разницей, что ноги, и особенно ступни, были у них непропорционально большими.
   Мы не тратили стрел, если не были уверены в удачном попадании, мы шли зигзагами, стараясь держаться более открытых участков леса, что, однако, увеличивало опасность нападения сверху. Но кроны деревьев были весьма густы, так что атаки с неба нас не очень беспокоили.
   Я убил одну крысу, которая подобралась слишком близко, и почти попал в другую. Нам приходилось расходовать стрелы на тех, что уж очень наглели, это заставляло других быть более осторожными. Однажды, когда Руфо целился в одну из таких, а Стар со шпагой в руке готовилась прийти ему на помощь, один из этих мелких хищных коршунов спикировал прямо на Руфо.
   Стар срубила его в воздухе на самой низкой точке его пике, так что Руфо ничего не заметил - он был слишком занят, целясь и пуская стрелу.
   К счастью, нам не приходилось волноваться из-за подлеска - лес походил на парк - деревья и трава, без кустарника. Так что этот отрезок пути был не так уж и плох, хотя стрелы у нас все равно кончались. Я как раз с беспокойством думал об этом, когда вдруг обнаружил кое-что:
   - Эй, вы, впереди! Вы же сбились с курса! Сворачивай вправо!
   Стар указала мне направление, еще когда мы свернули в лес, держать его было моим делом. "Шишка направления" у Стар работала плоховато, у Руфо - не лучше.
   - Извини, милорд, - отозвалась Стар. - Тут уклон больно уж крут. - Я подошел к ним. - Руфо, как нога? - На лбу у него выступили капли пота.
   Не отвечая мне, он обратился к Стар:
   - Миледи, скоро стемнеет.
   - Знаю, - сказала она спокойно. - Поэтому наступило время перекусить. Милорд муж, вон тот большой плоский камень кажется мне подходящим.
   Я подумал было, что у нее шарики зашли за ролики, Руфо, видимо, тоже, но по другой причине.
   - Миледи, мы же сильно опаздываем.
   - И опоздаем еще больше, если я не займусь твоей ногой.
   - Лучше бросьте меня тут, - пробормотал он.
   - Лучше помолчи, пока твоего совета не спрашивают! - сказал я ему.
   - Я бы даже Рогатого Призрака не бросил крысам. Стар, как мы поступим?
   Большой плоский камень торчал, словно череп, среди деревьев неподалеку от нас. Это была верхушка известкового валуна, глубоко ушедшего в землю. Я занял пост в центре валуна, раненый Руфо уселся рядом, а Стар занялась установкой Охранения. Я не видел, как она это делала, так как во все глаза следил за тем, что происходило у нее за спиной, следил с натянутым луком и положенной на тетиву стрелой, готовый встретить врага. После Стар сказала мне, что Защита ни в малейшей степени не связана с "магией" и вполне доступна для земной технологии, если бы нашелся умник и додумался до изгороди под током, но без изгороди, ну как радио и телефон работают без проводов, хотя аналогия тут не вполне точная.
   И очень хорошо, что я следил за ситуацией за пределами Охранения, не пытаясь решить загадку того, как устанавливается волшебный круг: Стар была внезапно атакована единственной из встреченных нами крыс, начисто лишенной рассудка. Крыса бросилась прямо на Стар, моя стрела, просвистевшая у Стар возле самого уха, послужила веским предупреждением, и она прикончила крысу ударом шпаги. Это был очень старый самец, беззубый, с седыми усами и, видимо, чокнутый. Величиной с волка и с двумя смертельными ранами на теле он все еще выглядел олицетворением красноглазой шелудивой ярости.
   Когда последний Хранитель был поставлен, Стар сказала, что о небе мне больше не надо беспокоиться, поскольку Защита идет не только по кругу, но и прикрывает нас куполом сверху. Как говаривал Руфо - если Она сказала, значит - все! Пока Руфо караулил, он умудрился частично развернуть шкатулку. Я достал оттуда хирургический чемоданчик Стар, запас стрел и еду. Никаких глупостей по части взаимоотношений слуг и господ мы не придерживались: поели вместе, сидя и лежа, Руфо лежал пластом, давая отдых ноге, а Стар подавала ему пищу и даже особо лакомые кусочки клала ему прямо в рот, согласно обряду невианского гостеприимства. Она долго возилась с его ногой, а я светил ей и подавал инструменты. Стар покрыла рану каким-то бледным гелем, прежде чем наложить повязку. Если это и было больно, то Руфо даже не поморщился.
   Пока мы ужинали, наступила полнейшая темнота и вдоль всей невидимой стены зажглись огоньки глаз, отражавших свет, при котором мы ели, огоньки столь же многочисленные, как свита Игли в то утро, когда он съел самого себя. Большинство глаз принадлежало, как мне кажется, крысам. Другая группа, державшаяся отдельно и отделенная от крысиных двумя большими промежутками, явно состояла из свиней - их глаза находились на большей высоте.
   - Миледи, любимая, - сказал я, - это Охранение будет действовать всю ночь?
   - Да, милорд муж.
   - Хорошо бы. Сейчас уже слишком темно, чтобы стрелять, а шпагами нам вряд ли удастся прорубить дорогу в такой толпе. Боюсь, нам снова придется пересмотреть график движения.
   - Нельзя, милорд Герой. Но забудь об этих животных. Мы полетим.
   - Этого я и боялся. Вы же знаете, что у меня от полета начинается морская болезнь! - застонал Руфо.
   - Бедняжка Руфо, - нежно проворковала Стар. - Не бойся, мой старый друг, у меня для тебя есть сюрприз. Предвидя такой случай, я еще в Каннах купила драммамин - лекарство, которое, как ты знаешь, решило судьбу вторжения в Нормандию. А может, не знаешь?