Страница:
Стихи были достаточно длинны, чтобы прикрыть по меньшей мере тридцать почти увенчавшихся успехом покушений на мою жизнь, а на последнем слове нападающий отступил так же плавно и неожиданно, как и вступил в бой.
- Что ж ты, дружок? Подхватывай! Уж не хочешь ли ты, чтобы я пел один? Хочешь умереть как клоун перед глазами прекрасных дам? Пой! И сумей сказать свое "прости" грациозно, так, чтобы последняя твоя рифма бежала бы вперегонки со смертным хрипом в твоей глотке! - Он несколько раз притопнул правым ботфортом, будто собирался танцевать фламенко. - Пробуй же! Цена-то все равно будет одна - и так и этак!
Я не опустил глаза к полу, когда раздалось щелканье сапога - это старый гамбит, некоторые фехтовальщики притопывают при каждом выпаде и даже при ложных выпадах, надеясь, что резкий звук действует на нервы противника, выбивает его из темпа, заставляет отшатываться назад и таким образом доставляет им желанное очко. Последний раз, когда я попался на эту удочку, относится ко времени, когда я еще и бриться не начал.
Но его слова подтолкнули мою мысль. Его выпады были коротки - глубокие выпады противопоказаны рапире, они лишком опасны в настоящем бою. Я уже начал отступать, медленно, так как за спиной была стена. Сразу же, как начнется новая схватка, я либо превращусь в пришпиленную к обоям бабочку, либо споткнусь обо что-нибудь, полечу вверх тормашками и тогда он нанижет меня на рапиру, как нанизывают на острый штырь бумажные обрывки в скверах. И тем не менее, я не осмеливался покинуть стену.
Хуже всего было то, что Стар могла в любую минуту появиться из крысиной норы, что находилась за моей спиной, и тогда ее убили бы в самый момент появления, и даже если бы я тут же пронзил шпагой моего противника, это бы ничего не изменило. Но если бы мне удалось развернуть его в другую сторону... Моя любимая была практичной женщиной, и никакие "спортивные соображения" не удержали бы ее шпагу от погружения в спину врага.
Тут же в голову пришла и другая счастливая мысль: если я подыграю его безумию, попробую рифмовать и декламировать, то он, возможно, еще поиграет со мной, прежде чем решится меня заколоть.
Но и затягивать эту игру было нельзя. Я не заметил, когда он успел задеть мне руку ниже локтя. Это была просто царапина, которую Стар залечила бы в несколько минут, но она могла ослабить мою кисть и поставить меня в трудные условия при парировании ударов в нижнюю часть тела - кровь сделает рукоять скользкой.
- Первая строфа, - объявил я, делая шаг вперед и слегка поигрывая клинком. Он отнесся к этому с полным пониманием, не стал напирать, а начал как бы играть с кончиком моей шпаги, еле прикасаясь к нему легкими парирующими движениями.
Это было именно то, на что я надеялся. Я стал передвигаться вправо, одновременно декламируя, и он разрешил мне это.
Раз Твидлдам и Твидлди
Решили скот украсть.
Сказал братишке Твидлди:
"Свою взнуздаю часть!"
- Ну, ну, старина, - сказал он ворчливо, - воровать-то нехорошо. Лучше быть честным, дружок. К тому же и рифма, и размер хромают. Оставь-ка своего Кэрролла в покое.
- Постараюсь, - согласился я, опять чуть-чуть сдвигаясь в сторону. - А вот и вторая строфа:
С двумя девицами из Бирмингама
Произошла скандальнейшая драма...
И тут я кинулся на него.
Не все вышло так, как я задумал. Он, как я и надеялся, немного расслабился, ожидая, видимо, что я продолжу валять дурака с этими едва соприкасающимися клинками все время, пока буду декламировать.
Я застал его врасплох, но он не отступил, мощно парируя мой выпад, и мы неожиданно оказались в незащитимой позиции - корпус к корпусу, клинки скрещены у эфесов - почти полный тет-а-тет.
Он захохотал мне прямо в лицо и прыгнул назад - почти в то же мгновение, что и я, что снова поставило нас в позицию ан гард. Но кое-что я все же выиграл. До сих пор мы довольствовались лишь колющими выпадами. Острие опаснее лезвия, но мое оружие обладало и тем и другим, а человек, привыкший действовать только острием, далеко не всегда готов отразить рубящий удар. В тот момент, когда мы расходились, я обрушил свой клинок ему на голову.
Я надеялся развалить ее надвое. Но для такого удара не хватило ни силы, ни времени, однако он получил рану, которая рассекла ему лоб до брови.
- Touche! - крикнул он. Отличный удар! Да и песенка ничего себе. Давай дальше!
- Ладно, - согласился я, тщательно парируя и выжидая, пока кровь зальет ему глаз. Рана в лоб - одна из самых кровоточащих среди поверхностных ранений, и на этом я строил теперь свой расчет.
Поединок на шпагах - страшная штука - ум в нем участия почти не принимает, он не успевает за темпом сражения. Думает твоя кисть, она отдает приказы ногам и телу, что им делать, а мозг она обходит стороной - ты мыслишь "на потом", превращая мозг в склад инструкций и указаний на будущее, во что-то, подобное компьютеру с его программой.
Я продолжил:
- Теперь они уже в суде
За нарушения в...
Я задел ему руку - почти как он мне - только серьезнее. Теперь, решил я - он мой! Но тут он сделал то, о чем я только слышал, а видеть не приходилось: он быстро отступил и перебросил клинок из одной руки в другую.
Да уж - удачей это не назовешь! Фехтовальщик, действующий правой рукой, терпеть не может левшей - это выбивает его из седла, тогда как левша прекрасно знаком со всеми приемами праворучного большинства. Этот сукин сын владел левой рукой так же, как и правой. Еще хуже - теперь ко мне была обращена незалитая кровью глазница.
Он снова задел меня - на этот раз в коленную чашечку, причинив мне сильнейшую боль и существенно ограничив подвижность. Несмотря на его раны, куда более серьезные, чем мои, я понимал, что долго не продержусь.
Выбора не было.
В позиции секунда есть рипост - отчаянно опасный, но блистательный, если его, конечно, удастся провести. Он доставил мне немало побед в рeе<Здесь - соревнования по фехтованию (фр.)>, где на карту не ставилось ничего, кроме очков. Начинается все с сиксты. Сначала ваш противник нападает, но вместо парирования и кварты, ты жмешь, атакуя с зажимом, твой клинок скользит вдоль и вокруг его клинка штопоровидным движением, пока острие не входит в его плоть.
Беда с этим приемом в том, что если он не удался, то времени для защиты у тебя уже нет, для рипоста - тоже, твоя грудь открыта для клинка противника.
Я не пытался использовать этот прием, особенно против такого фехтовальщика. Я только подумал о нем.
Мы продолжали драться практически на равных. Затем он слегка отступил, парируя, и поскользнулся в собственной крови. Моя кисть сама выполнила все: клинок скользнул с захватом, как то полагалось в секунде, и шпага пронзила его насквозь.
Он будто несказанно удивился и поднял клинок рапиры, салютуя, а затем рухнул на колени, и рапира выпала из его руки. Я шагнул вперед вслед за моим клинком, намереваясь вытащить его из раны.
Он схватился за мой клинок.
- Нет, нет, мой друг, пожалуйста, оставь его. Он на время закупорит мое вино. Твоя логика остра, она дошла до моего сердца. Как твое имя, сэр?
- Оскар из Гордонов.
- Гордое имя. Не могу позволить, чтобы меня убивал незнакомец. Скажи мне, Оскар из Гордонов, ты когда-нибудь бывал в Каркасоне?<Город в Гаскони, из которого происходил Сирано.>
- Никогда.
- Побывай там. Любить девчонок, убивать мужей, писать книги, слетать на Луну - я все это испытал. - Он задохнулся, и пена пошла у него изо рта, розовая пена. - На меня даже дом падал! И какова цена чести, раз на голову тебе может обрушиться балка! Какое разорительное остроумие! Он закашлялся и продолжал:
- Темнеет. Давай обменяемся последними дарами, если ты согласен. Мой первый дар состоит из двух частей. Часть первая: ты счастливец и умрешь не в постели.
- Надеюсь, что ты прав.
- Постой... Часть вторая: бритва отца Гильоме никогда не бреет брадобрея, она слишком тупа. А теперь твой дар, мой старый... и поторопись, у меня уже нет времени... но сначала - как кончается твой стишок?
Я сказал ему. Он прошептал, колотушка смерти уже стучала у него в горле.
- Очень славно. Старайся. А теперь - твой дар, я более чем готов для него... - Он попытался перекреститься.
И я преподнес ему дар милосердия, потом устало постоял, подошел к скамье и рухнул на нее, затем вытер оба клинка - сначала узкий золингеновский охотничий нож, после него - особенно тщательно - Леди Вивамус. Я нашел силы встать и отсалютовать ему блестящим клинком. Знакомство с ним было для меня большой честью. Жаль, не спросил его имени. А он, казалось, думал, что оно мне известно.
Я снова тяжело опустился на скамью, поглядел на гобелен, закрывавший крысиную нору в дальнем конце комнаты, и подумал - почему же не пришли Стар и Руфо. Все это лязганье стали, все эти разговоры...
Я думал, не пойти ли к норе и не крикнуть ли им. Но сейчас слишком мало сил, чтобы двигаться. Я вздохнул и закрыл глаза.
* * *
Из-за свойственной мальчишкам живости (и безалаберности, за которую меня постоянно бранили) я разбил дюжину яиц. Мама увидела яичницу, и я понял, что она сейчас расплачется. Я тоже зарыдал. Тогда она вытерла глаза, нежно взяла меня за плечо и сказала:
- Все в порядке, сынок. Яйца не стоят того. - Но мне было мучительно стыдно, я вырвался и убежал.
Я мчался вниз по склону, не ведая, куда бегу, почти скользя над землей, и внезапно понял, что сижу за рулем, а машина вышла из-под контроля. Я пытался нащупать тормозную педаль, но она "утопилась" с той легкостью, которая свидетельствует о падении давления тормозной жидкости. Что-то появилось на дороге впереди, но я не видел что именно, не мог даже повернуть головы, а глаза ничего не различали: их что-то залило. Я крутанул руль, но ничего не произошло - толкающая штанга отсутствовала.
Вопль в моих ушах, когда мы столкнулись!.. и тут я понял, что проснулся в собственной постели и что вопли - тоже мои. Я мог опоздать в школу, что было бы проступком, которому нет извинения. Нет пощады, только агония стыда, ибо пустует школьный двор, другие ребятишки - отмытые и добродетельные - уже сидят за своими партами, а я не могу найти свой класс. Мне даже не хватило времени зайти в уборную, и вот я сижу за партой со спущенными штанами, готовый сделать то, чего не успел сделать раньше, когда торопился бежать из дому, а все ребята тянут руки вверх, но учитель вызывает именно меня. А я не могу встать, так как мои штаны не только спущены, а отсутствуют вообще, и, если я встану, это увидят все, мальчишки начнут хохотать, девчонки отвернутся, морща носы. Но самым несмываемым стыдом было то, что я не знал ответа на вопрос!!
- Ну отвечай же, - сердито говорила мне учительница, - не трать наше дорогое время, И. С.! Ты не выучил свой урок!
Что ж, верно, не выучил. Да, я учил, но она написала на доске "Вопросы - 1-6", а я подумал, что это значит первый и шестой, а она задает мне четвертый! Но она мне все равно не поверит, да и объяснение довольно вшивенькое. Нам нужны голы, а не объяснения.
- Понимаешь ли, Изи, - продолжал мой тренер, голосом скорее печальным, чем сердитым, - длина общего пробега это хорошо, но ты не заработаешь ни цента, если не пересечешь линию у ворот противника с яйцом под мышкой. - Он показал на футбольный мяч, лежавший на столе. - Вот оно как. Я приказал его позолотить и надписать к началу сезона, ты казался мне в отличной форме, и я был полностью уверен в тебе, так что он должен был достаться тебе на банкете в честь окончания сезона и нашей победы. - Тут лоб тренера наморщился, он говорил так, будто заставлял себя быть справедливым. - Не могу сказать, чтобы наше спасенье полностью зависело только от тебя. Но ты действительно относишься к делу слишком легко, Изи, может, тебе надо просто поменять имя. Ведь если дорога становится труднее, нам приходится прикладывать больше усилий. - Он вздохнул. - Моя ошибка - должен был раскусить это дело пораньше. Вместо этого стал разыгрывать что-то вроде родительского отношения к тебе. Хочу, однако, доложить, что ты не один пострадаешь из-за прошедшего - ведь в мои годы не так легко найти себе новую работенку.
Я натянул простыню на голову, ибо не мог видеть выражения его лица. Но почему он не хочет оставить меня в покое? Кто-то стал трясти меня за плечо.
- Гордон!!!
- Отстань от меня!
- Гордон, проснись! И тащи свою задницу в офис! У тебя крупные неприятности!
Так оно и было, и я об этом догадывался, едва только вошел в офис. Во рту у меня был кислый привкус блевотины, и чувствовал я себя жутко - будто стадо бизонов проскакало надо мной, время от времени наступая своими копытами. Вонючих бизонов, к тому же.
Первый сержант даже не глянул на меня, когда я вошел. Дал мне настояться и пропотеть, скотина. Он поднял глаза и долго изучал меня, прежде чем заговорить.
Потом сказал медленно и раздельно, давая мне возможность попробовать каждое слово на вкус:
- Уход в самоволку, оскорбление и нападение на туземных женщин, незаконное использование государственного имущества, скандальное поведение, неповиновение, похабная брань, сопротивление аресту, нанесение побоев полицейскому... Гордон, почему ты заодно не украл лошадь? Мы ведь тут вешаем за конокрадство. Все было бы проще.
Сержант ухмыльнулся своему остроумию. Старый мерзавец всегда считал себя остряком. И обычно был прав процентов на пятьдесят.
Но мне было плевать на то, что он говорил. Я же совершенно отчетливо понимал, что все это сон, один из тех снов, что часто мне снились в последние дни, как результат страстного желания вырваться из этих джунглей. Даже она и то не была реальностью. Моя... как же ее звали... Даже и имя ее я вообразил... Стар... Моя счастливая звезда. О, Стар, любимая - тебя не существует!
Он продолжал:
- Я вижу, ты снял свои лычки? Что ж, это экономит время, но лишь это обстоятельство и можно считать удачей. Ты одет не по форме. Не брит. Твоя одежда в грязи. Гордон, ты позор для Армии Соединенных Штатов! Ты сам знаешь это, не правда ли? Из такой ситуации дешево не выберешься. У тебя нет ни личного номера, ни пропуска, ты назвался чужим именем. Ну, Ивлин Сирил, мой мальчик, теперь-то мы воспользуемся твоим нежным именем. Официально. - Он повернулся на своем вращающемся кресле, из которого не вынимал своей жирной задницы с тех самых пор, как прибыл в Азию патрульная служба для него вроде бы не существовала. - И еще - меня интересует одна вещь: где ты подцепил это? И что побудило тебя его спереть? - Он кивнул на шкаф, стоявший за креслом.
Я узнал то, что лежало на шкафу, узнал, хотя, когда я видел его в последний раз, оно было покрыто золотой краской, а теперь было измазано в той черной липкой грязи, которую они специально производят в Юго-Восточной Азии. Я пошел на него:
- Это мое!
- Нет, нет! - вскинулся он. - Смотри, обожжешься, обожжешься, мальчик! - Он отодвинул футбольный мяч подальше к стене. - Кража еще не делает его твоей собственностью. Я взял его на хранение в качестве вещественного доказательства. К твоему сведению, поддельный герой, врачи думают, что он помрет.
- Кто?
- А тебе-то что? Два доллара против Бангкокского храма, что ты не спрашивал его имени, когда проломил ему башку. А ты не имеешь права шляться тут и разбивать головы туземцам, только потому, что надрался по уши, у них тоже есть права, даром, что ты об этом не знаешь. Тебе разрешается их лупить только там и только тогда, когда получишь приказ.
И вдруг он улыбнулся. Это нисколько не улучшило его внешность. С его длинным острым носом и маленькими налитыми кровью глазками он, как я внезапно осознал, был вылитая крыса.
А он продолжал улыбаться и говорить:
- Ивлин, мой мальчик, а может, ты снял свои лычки слишком рано, раньше чем нужно?
- Как это?
- А вот так. Из этой грязной истории, возможно, есть выход. Садись! Он еще раз громко прикрикнул: - Садись!! - Я сел. - Если бы дело зависело только от меня, я бы просто подвел тебя под восьмую статью и забыл бы обо всем - все, что угодно, лишь бы от тебя отделаться! Но у ротного другие соображения - вот уж поистине блестящая мысль - с помощью которой можно и насовсем твое дело закрыть. На нынешнюю ночь планируется рейд. И поэтому... - Тут он нагнулся и достал из ящика своего письменного стола два стакана и бутылку "Четыре розы". Потом щедро наполнил стаканы. - Пей!
Об этой бутылке знали все, все, разве что кроме ротного, но никто еще не слыхивал, чтобы наш сержант кому-нибудь предложил выпивку, за исключением того случая, когда он явился к арестованному объявить, что тот предается военно-полевому суду.
- Спасибо, нет.
- Брось, брось, выпей. Ну, налей хоть на собачий волосок. Тебе же это пригодится. Потом сходи, прими душ, приведи себя в порядок, хотя ты, небось, и не знаешь, что это такое, а потом иди к ротному.
Я встал. Мне очень хотелось выпить. Просто безумно хотелось. Я готов был проглотить какое угодно пойло, а "Четыре розы" отличное питье, я выпил бы сейчас любую огненную воду, как бы ее там ни называли, даже если от нее у меня лопнут барабанные перепонки.
А вот с ним я пить не мог. С ним я и капли бы не выпил. И есть бы не стал...
И тогда я плюнул ему в рожу.
Он так удивился, что стал таять. Я вытащил шпагу и пошел на него. Свет погас, но я продолжал рубить шпагой, иногда попадая во что-то, иногда нет.
16
Кто-то тряс меня.
- Проснись!
- Отваливай!
- Проснитесь! Босс, ну пожалуйста, проснитесь!
- Да, мой Герой, ради меня, проснись!
Я открыл глаза и улыбнулся ей, потом попробовал оглянуться по сторонам. Господи, ну и бойня же здесь была! А посреди бойни, чуть поближе ко мне, стоял черный стеклянный столб - футов пять в высоту, а на нем Яйцо.
- Это оно?
- Ага, - подтвердил Руфо. Выглядел он потрепанным, но веселым.
- Да, мой рыцарь, - удостоверила и Стар. - Это и в самом деле Яйцо Феникса. Я проверила.
- Хм... - Я снова окинул взглядом комнату. - А где же Пожиратель Душ?
- Ты убил его. Убил еще до того, как мы сюда добрались. Ты продолжал сжимать в руке шпагу и крепко держал под мышкой левой руки это Яйцо. Нам стоило большого труда отобрать его у тебя, ведь без этого я не могла заняться тобой.
Я посмотрел на свою грудь и понял, что она имела в виду, а потому поспешил отвести глаза. Красный цвет не принадлежит к числу моих любимых. Чтобы уйти от темы хирургии, я спросил Руфо:
- А почему вы так задержались? Ответила Стар.
- Я боялась, что мы тебя вообще не найдем.
- А как же нашли?
- Босс, потерять вас по-настоящему было бы трудновато. Мы просто пошли по кровавому следу, даже когда он уходил в стены. Она исключительно упряма.
- Хм... Видели каких-нибудь мертвецов?
- Трех или четырех. Все нам не известные, да нам до них и дела не было. Судя по всему - искусственники. Мы на них времени не тратили. Кстати, нам следует поторопиться с уходом отсюда, если вы чувствуете себя достаточно заштопанным и можете идти. Время не ждет.
Я осторожно согнул правое колено. Там, где меня ранили в чашечку, боль все еще ощущалась, но наложенное Стар лекарство уже начинало действовать.
- Нога в порядке. Идти смогу, как только Стар закончит свою работу. Но я вовсе не жажду снова ползти по той крысиной норе. У меня от крыс поджилки трясутся.
- Какие крысы, босс? И какая нора? Я рассказал им все.
Стар никак не отреагировала, просто продолжала обклеивать меня пластырем и накладывать повязки, зато Руфо обрисовал обстановку.
- Босс, вы вдруг встали на колени, а потом поползли - это было в таком же самом коридоре, как и прочие. Я в этом не видел никакой нужды, но поскольку вы уже доказали, что ничего не делаете зря, мы не стали спорить и последовали вашему примеру. Потом вы велели нам ждать, пока пойдете на разведку, мы подчинились и ждали вас очень долго, пока Она наконец решила идти на поиски.
Мне нечего было сказать.
Мы ушли сразу же, воспользовавшись вторым путем и не встретив никаких препятствий - ни иллюзий, ни ловушек, ничего кроме того, что путь был долог и утомителен. Руфо и я были начеку и шли в том же порядке - со Стар, несущей Яйцо, в середине.
Ни Стар, ни Руфо не знали, грозит ли нам опасность атаки, да и вряд ли мы сейчас могли отразить что-нибудь пострашнее отряда бойскаутов. Согнуть лук был в состоянии один Руфо, а я не смог бы даже шпагу поднять. Поэтому наша задача заключалась только в том, чтобы дать Стар время для уничтожения Яйца - не отдавать же его!
- Не надо беспокоиться, - объяснил мне Руфо. - Это будет все равно, что оказаться рядом с атомной бомбой. Даже не заметишь, что произойдет.
Выйдя из Башни, мы проделали довольно долгий пеший переход к Гротто-Хилз, где находились другие Врата. Завтракали мы на ходу - я был дико голоден - и разделили между собой коньяк Руфо и воду Стар, последней было не очень-то много. Даже небо, которое было вовсе не небом, а чем-то вроде крыши, даже странные прыжки гравитации нам не мешали.
Диаграмма, или пентаграмма, в пещере уже была нарисована. Стар пришлось ее только чуть-чуть подновить, потом надо было подождать немного мы так торопились сюда, поскольку должны были попасть обязательно до закрытия Врат. Когда они закроются, то станут недоступны на несколько недель или месяцев: слишком долго, чтобы люди могли выжить в атмосфере Карт-Хокеша.
Мы были готовы даже раньше времени. Я был одет как Владыка Марса - без всего, если не считать перевязи и шпаги. Нам пришлось бросить все пожитки, так как Стар утомилась и даже перенос органики был для нее слишком тяжел. Она очень хотела взять с собой мой лук, но я наложил вето. Однако настояла на Леди Вивамус и тут я, признаться, сопротивлялся куда слабее. Стар прикоснулась к шпаге и сказала, что это уже не мертвый металл, а часть меня самого.
Руфо нес на себе только свою далеко не прекрасную розовую кожу плюс бинты. Он считал, что шпага - это только шпага, у него дома есть и получше. Стар из профессиональных соображений имела одежды не больше, чем Руфо.
- Еще долго? - спросил Руфо, когда мы соединили наши руки.
- До начала отсчета осталось две минуты, - ответила Стар. Часы в ее голове работали не хуже моей "шишки направления". Она никогда не пользовалась настоящими часами.
-Ты ему сказала? - спросил Руфо.
- Нет.
Руфо воскликнул:
- И тебе не стыдно? Тебе не кажется, что давно пора прекратить водить его за нос? - Он говорил на удивление жестко, и я уже намеревался сделать ему выволочку за такое обращение со Стар, но она сама оборвала его. Сначала она запела, потом: "пошел!"
Мы тут же оказались в другой пещере.
- Где мы? - спросил я. Тяготение тут было побольше.
- В Невии, - ответил Руфо. - По другую сторону Вечных гор, и у меня есть большое желание выйти тут и повидать Джоко.
- Скатертью дорога! - сердито откликнулась Стар. - Слишком много болтаешь!
- Только в том случае, если мой дружок Оскар пойдет со мной. Хочешь, старый товарищ? Я доведу тебя туда за недельку. И никаких драконов. Тебя встретят с радостью, особенно Мьюри.
- Оставь Мьюри в покое! - в голосе Стар появились визгливые нотки.
- Не нравится, а? - откликнулся едко Руфо. - Молодая женщина и все такое...
- Ты же знаешь, что дело не в этом!
- Еще как в этом! - возразил он. - И как долго ты думаешь так тянуть? Это бесчестно сейчас и всегда было бесчестным. Это...
- Молчание! Отсчет начинается! - Мы соединили руки и... Ух! Оказались в новом месте. Это тоже была пещера, частично открытая наружу, воздух разреженный, жгуче холодный, внутрь залетал снег.
- Где мы? - опять спросил я.
- На твоей планете, - ответила Стар. - Эта страна называется Тибет.
- Тут ты можешь пересесть на другой поезд, - вмешался Руфо, - если Она перестанет упрямится. Или можешь просто уйти, хотя дорога длинная и тяжелая. Я ее однажды прошел.
Я не соблазнился. Последний раз, когда я слышал о Тибете, он находился в руках мрачных борцов за мир.
- И долго мы тут пробудем? Местечко нуждается в центральном отоплении. - Хотелось услышать что угодно, кроме этой перебранки. Стар была моей возлюбленной, и я просто не мог вынести грубого обращения с ней, но и Руфо стал моим кровным братом - по количеству пролитой крови - и я не раз был обязан ему жизнью.
- Недолго, - ответила Стар. Она выглядела усталой и похудевшей.
- Но достаточно, чтобы объясниться! - давил свое Руфо. - Тебе наконец следует принимать решения самому, а не позволять таскать себя, как кота в мешке. Ей следовало уже давно рассказать тебе все. Она...
- По местам! - резко выкрикнула Стар. - Начинается отсчет до нуля. Руфо, если ты не замолчишь, я брошу тебя тут и тебе придется опять тащиться пешком - босиком и по горло в снегу.
- Валяй, - отозвался он. - Угрозы делают меня таким же упрямым, как ты. А это забавно. Оскар, Она...
- Молчать!
- Императрица Двадцати Вселенных...
17
Мы очутились в большой восьмиугольной комнате с роскошными, очень красивыми серебристыми стенами.
- ...и моя бабка! - закончил Руфо.
- Не "Императрица", - заговорила Стар. - Это глупое слово, оно не передает сути дела.
- Еще как передает.
- А что касается второго утверждения, то это скорее мое несчастье, чем недостаток. - Стар вскочила на ноги, оживленная, сбросившая груз усталости и обняла меня за талию, продолжая держать Яйцо в другой руке.
- О, мой дорогой! Я так счастлива! Мы добились своего! Приветствую тебя дома, мой Герой!
- Где это? - У меня в голове была полная каша - слишком много часовых поясов, слишком много посещенных мест, слишком большие скорости.
- Дома. У меня дома. Теперь и у тебя дома, если ты захочешь. В нашем доме.
- Понимаю... Императрица... Она топнула ногой:
- Не смей меня так называть!
- Правильная форма обращения, - вмешался Руфо, - будет "Ваша Мудрость". Не так ли, Ваша Мудрость?
- Что ж ты, дружок? Подхватывай! Уж не хочешь ли ты, чтобы я пел один? Хочешь умереть как клоун перед глазами прекрасных дам? Пой! И сумей сказать свое "прости" грациозно, так, чтобы последняя твоя рифма бежала бы вперегонки со смертным хрипом в твоей глотке! - Он несколько раз притопнул правым ботфортом, будто собирался танцевать фламенко. - Пробуй же! Цена-то все равно будет одна - и так и этак!
Я не опустил глаза к полу, когда раздалось щелканье сапога - это старый гамбит, некоторые фехтовальщики притопывают при каждом выпаде и даже при ложных выпадах, надеясь, что резкий звук действует на нервы противника, выбивает его из темпа, заставляет отшатываться назад и таким образом доставляет им желанное очко. Последний раз, когда я попался на эту удочку, относится ко времени, когда я еще и бриться не начал.
Но его слова подтолкнули мою мысль. Его выпады были коротки - глубокие выпады противопоказаны рапире, они лишком опасны в настоящем бою. Я уже начал отступать, медленно, так как за спиной была стена. Сразу же, как начнется новая схватка, я либо превращусь в пришпиленную к обоям бабочку, либо споткнусь обо что-нибудь, полечу вверх тормашками и тогда он нанижет меня на рапиру, как нанизывают на острый штырь бумажные обрывки в скверах. И тем не менее, я не осмеливался покинуть стену.
Хуже всего было то, что Стар могла в любую минуту появиться из крысиной норы, что находилась за моей спиной, и тогда ее убили бы в самый момент появления, и даже если бы я тут же пронзил шпагой моего противника, это бы ничего не изменило. Но если бы мне удалось развернуть его в другую сторону... Моя любимая была практичной женщиной, и никакие "спортивные соображения" не удержали бы ее шпагу от погружения в спину врага.
Тут же в голову пришла и другая счастливая мысль: если я подыграю его безумию, попробую рифмовать и декламировать, то он, возможно, еще поиграет со мной, прежде чем решится меня заколоть.
Но и затягивать эту игру было нельзя. Я не заметил, когда он успел задеть мне руку ниже локтя. Это была просто царапина, которую Стар залечила бы в несколько минут, но она могла ослабить мою кисть и поставить меня в трудные условия при парировании ударов в нижнюю часть тела - кровь сделает рукоять скользкой.
- Первая строфа, - объявил я, делая шаг вперед и слегка поигрывая клинком. Он отнесся к этому с полным пониманием, не стал напирать, а начал как бы играть с кончиком моей шпаги, еле прикасаясь к нему легкими парирующими движениями.
Это было именно то, на что я надеялся. Я стал передвигаться вправо, одновременно декламируя, и он разрешил мне это.
Раз Твидлдам и Твидлди
Решили скот украсть.
Сказал братишке Твидлди:
"Свою взнуздаю часть!"
- Ну, ну, старина, - сказал он ворчливо, - воровать-то нехорошо. Лучше быть честным, дружок. К тому же и рифма, и размер хромают. Оставь-ка своего Кэрролла в покое.
- Постараюсь, - согласился я, опять чуть-чуть сдвигаясь в сторону. - А вот и вторая строфа:
С двумя девицами из Бирмингама
Произошла скандальнейшая драма...
И тут я кинулся на него.
Не все вышло так, как я задумал. Он, как я и надеялся, немного расслабился, ожидая, видимо, что я продолжу валять дурака с этими едва соприкасающимися клинками все время, пока буду декламировать.
Я застал его врасплох, но он не отступил, мощно парируя мой выпад, и мы неожиданно оказались в незащитимой позиции - корпус к корпусу, клинки скрещены у эфесов - почти полный тет-а-тет.
Он захохотал мне прямо в лицо и прыгнул назад - почти в то же мгновение, что и я, что снова поставило нас в позицию ан гард. Но кое-что я все же выиграл. До сих пор мы довольствовались лишь колющими выпадами. Острие опаснее лезвия, но мое оружие обладало и тем и другим, а человек, привыкший действовать только острием, далеко не всегда готов отразить рубящий удар. В тот момент, когда мы расходились, я обрушил свой клинок ему на голову.
Я надеялся развалить ее надвое. Но для такого удара не хватило ни силы, ни времени, однако он получил рану, которая рассекла ему лоб до брови.
- Touche! - крикнул он. Отличный удар! Да и песенка ничего себе. Давай дальше!
- Ладно, - согласился я, тщательно парируя и выжидая, пока кровь зальет ему глаз. Рана в лоб - одна из самых кровоточащих среди поверхностных ранений, и на этом я строил теперь свой расчет.
Поединок на шпагах - страшная штука - ум в нем участия почти не принимает, он не успевает за темпом сражения. Думает твоя кисть, она отдает приказы ногам и телу, что им делать, а мозг она обходит стороной - ты мыслишь "на потом", превращая мозг в склад инструкций и указаний на будущее, во что-то, подобное компьютеру с его программой.
Я продолжил:
- Теперь они уже в суде
За нарушения в...
Я задел ему руку - почти как он мне - только серьезнее. Теперь, решил я - он мой! Но тут он сделал то, о чем я только слышал, а видеть не приходилось: он быстро отступил и перебросил клинок из одной руки в другую.
Да уж - удачей это не назовешь! Фехтовальщик, действующий правой рукой, терпеть не может левшей - это выбивает его из седла, тогда как левша прекрасно знаком со всеми приемами праворучного большинства. Этот сукин сын владел левой рукой так же, как и правой. Еще хуже - теперь ко мне была обращена незалитая кровью глазница.
Он снова задел меня - на этот раз в коленную чашечку, причинив мне сильнейшую боль и существенно ограничив подвижность. Несмотря на его раны, куда более серьезные, чем мои, я понимал, что долго не продержусь.
Выбора не было.
В позиции секунда есть рипост - отчаянно опасный, но блистательный, если его, конечно, удастся провести. Он доставил мне немало побед в рeе<Здесь - соревнования по фехтованию (фр.)>, где на карту не ставилось ничего, кроме очков. Начинается все с сиксты. Сначала ваш противник нападает, но вместо парирования и кварты, ты жмешь, атакуя с зажимом, твой клинок скользит вдоль и вокруг его клинка штопоровидным движением, пока острие не входит в его плоть.
Беда с этим приемом в том, что если он не удался, то времени для защиты у тебя уже нет, для рипоста - тоже, твоя грудь открыта для клинка противника.
Я не пытался использовать этот прием, особенно против такого фехтовальщика. Я только подумал о нем.
Мы продолжали драться практически на равных. Затем он слегка отступил, парируя, и поскользнулся в собственной крови. Моя кисть сама выполнила все: клинок скользнул с захватом, как то полагалось в секунде, и шпага пронзила его насквозь.
Он будто несказанно удивился и поднял клинок рапиры, салютуя, а затем рухнул на колени, и рапира выпала из его руки. Я шагнул вперед вслед за моим клинком, намереваясь вытащить его из раны.
Он схватился за мой клинок.
- Нет, нет, мой друг, пожалуйста, оставь его. Он на время закупорит мое вино. Твоя логика остра, она дошла до моего сердца. Как твое имя, сэр?
- Оскар из Гордонов.
- Гордое имя. Не могу позволить, чтобы меня убивал незнакомец. Скажи мне, Оскар из Гордонов, ты когда-нибудь бывал в Каркасоне?<Город в Гаскони, из которого происходил Сирано.>
- Никогда.
- Побывай там. Любить девчонок, убивать мужей, писать книги, слетать на Луну - я все это испытал. - Он задохнулся, и пена пошла у него изо рта, розовая пена. - На меня даже дом падал! И какова цена чести, раз на голову тебе может обрушиться балка! Какое разорительное остроумие! Он закашлялся и продолжал:
- Темнеет. Давай обменяемся последними дарами, если ты согласен. Мой первый дар состоит из двух частей. Часть первая: ты счастливец и умрешь не в постели.
- Надеюсь, что ты прав.
- Постой... Часть вторая: бритва отца Гильоме никогда не бреет брадобрея, она слишком тупа. А теперь твой дар, мой старый... и поторопись, у меня уже нет времени... но сначала - как кончается твой стишок?
Я сказал ему. Он прошептал, колотушка смерти уже стучала у него в горле.
- Очень славно. Старайся. А теперь - твой дар, я более чем готов для него... - Он попытался перекреститься.
И я преподнес ему дар милосердия, потом устало постоял, подошел к скамье и рухнул на нее, затем вытер оба клинка - сначала узкий золингеновский охотничий нож, после него - особенно тщательно - Леди Вивамус. Я нашел силы встать и отсалютовать ему блестящим клинком. Знакомство с ним было для меня большой честью. Жаль, не спросил его имени. А он, казалось, думал, что оно мне известно.
Я снова тяжело опустился на скамью, поглядел на гобелен, закрывавший крысиную нору в дальнем конце комнаты, и подумал - почему же не пришли Стар и Руфо. Все это лязганье стали, все эти разговоры...
Я думал, не пойти ли к норе и не крикнуть ли им. Но сейчас слишком мало сил, чтобы двигаться. Я вздохнул и закрыл глаза.
* * *
Из-за свойственной мальчишкам живости (и безалаберности, за которую меня постоянно бранили) я разбил дюжину яиц. Мама увидела яичницу, и я понял, что она сейчас расплачется. Я тоже зарыдал. Тогда она вытерла глаза, нежно взяла меня за плечо и сказала:
- Все в порядке, сынок. Яйца не стоят того. - Но мне было мучительно стыдно, я вырвался и убежал.
Я мчался вниз по склону, не ведая, куда бегу, почти скользя над землей, и внезапно понял, что сижу за рулем, а машина вышла из-под контроля. Я пытался нащупать тормозную педаль, но она "утопилась" с той легкостью, которая свидетельствует о падении давления тормозной жидкости. Что-то появилось на дороге впереди, но я не видел что именно, не мог даже повернуть головы, а глаза ничего не различали: их что-то залило. Я крутанул руль, но ничего не произошло - толкающая штанга отсутствовала.
Вопль в моих ушах, когда мы столкнулись!.. и тут я понял, что проснулся в собственной постели и что вопли - тоже мои. Я мог опоздать в школу, что было бы проступком, которому нет извинения. Нет пощады, только агония стыда, ибо пустует школьный двор, другие ребятишки - отмытые и добродетельные - уже сидят за своими партами, а я не могу найти свой класс. Мне даже не хватило времени зайти в уборную, и вот я сижу за партой со спущенными штанами, готовый сделать то, чего не успел сделать раньше, когда торопился бежать из дому, а все ребята тянут руки вверх, но учитель вызывает именно меня. А я не могу встать, так как мои штаны не только спущены, а отсутствуют вообще, и, если я встану, это увидят все, мальчишки начнут хохотать, девчонки отвернутся, морща носы. Но самым несмываемым стыдом было то, что я не знал ответа на вопрос!!
- Ну отвечай же, - сердито говорила мне учительница, - не трать наше дорогое время, И. С.! Ты не выучил свой урок!
Что ж, верно, не выучил. Да, я учил, но она написала на доске "Вопросы - 1-6", а я подумал, что это значит первый и шестой, а она задает мне четвертый! Но она мне все равно не поверит, да и объяснение довольно вшивенькое. Нам нужны голы, а не объяснения.
- Понимаешь ли, Изи, - продолжал мой тренер, голосом скорее печальным, чем сердитым, - длина общего пробега это хорошо, но ты не заработаешь ни цента, если не пересечешь линию у ворот противника с яйцом под мышкой. - Он показал на футбольный мяч, лежавший на столе. - Вот оно как. Я приказал его позолотить и надписать к началу сезона, ты казался мне в отличной форме, и я был полностью уверен в тебе, так что он должен был достаться тебе на банкете в честь окончания сезона и нашей победы. - Тут лоб тренера наморщился, он говорил так, будто заставлял себя быть справедливым. - Не могу сказать, чтобы наше спасенье полностью зависело только от тебя. Но ты действительно относишься к делу слишком легко, Изи, может, тебе надо просто поменять имя. Ведь если дорога становится труднее, нам приходится прикладывать больше усилий. - Он вздохнул. - Моя ошибка - должен был раскусить это дело пораньше. Вместо этого стал разыгрывать что-то вроде родительского отношения к тебе. Хочу, однако, доложить, что ты не один пострадаешь из-за прошедшего - ведь в мои годы не так легко найти себе новую работенку.
Я натянул простыню на голову, ибо не мог видеть выражения его лица. Но почему он не хочет оставить меня в покое? Кто-то стал трясти меня за плечо.
- Гордон!!!
- Отстань от меня!
- Гордон, проснись! И тащи свою задницу в офис! У тебя крупные неприятности!
Так оно и было, и я об этом догадывался, едва только вошел в офис. Во рту у меня был кислый привкус блевотины, и чувствовал я себя жутко - будто стадо бизонов проскакало надо мной, время от времени наступая своими копытами. Вонючих бизонов, к тому же.
Первый сержант даже не глянул на меня, когда я вошел. Дал мне настояться и пропотеть, скотина. Он поднял глаза и долго изучал меня, прежде чем заговорить.
Потом сказал медленно и раздельно, давая мне возможность попробовать каждое слово на вкус:
- Уход в самоволку, оскорбление и нападение на туземных женщин, незаконное использование государственного имущества, скандальное поведение, неповиновение, похабная брань, сопротивление аресту, нанесение побоев полицейскому... Гордон, почему ты заодно не украл лошадь? Мы ведь тут вешаем за конокрадство. Все было бы проще.
Сержант ухмыльнулся своему остроумию. Старый мерзавец всегда считал себя остряком. И обычно был прав процентов на пятьдесят.
Но мне было плевать на то, что он говорил. Я же совершенно отчетливо понимал, что все это сон, один из тех снов, что часто мне снились в последние дни, как результат страстного желания вырваться из этих джунглей. Даже она и то не была реальностью. Моя... как же ее звали... Даже и имя ее я вообразил... Стар... Моя счастливая звезда. О, Стар, любимая - тебя не существует!
Он продолжал:
- Я вижу, ты снял свои лычки? Что ж, это экономит время, но лишь это обстоятельство и можно считать удачей. Ты одет не по форме. Не брит. Твоя одежда в грязи. Гордон, ты позор для Армии Соединенных Штатов! Ты сам знаешь это, не правда ли? Из такой ситуации дешево не выберешься. У тебя нет ни личного номера, ни пропуска, ты назвался чужим именем. Ну, Ивлин Сирил, мой мальчик, теперь-то мы воспользуемся твоим нежным именем. Официально. - Он повернулся на своем вращающемся кресле, из которого не вынимал своей жирной задницы с тех самых пор, как прибыл в Азию патрульная служба для него вроде бы не существовала. - И еще - меня интересует одна вещь: где ты подцепил это? И что побудило тебя его спереть? - Он кивнул на шкаф, стоявший за креслом.
Я узнал то, что лежало на шкафу, узнал, хотя, когда я видел его в последний раз, оно было покрыто золотой краской, а теперь было измазано в той черной липкой грязи, которую они специально производят в Юго-Восточной Азии. Я пошел на него:
- Это мое!
- Нет, нет! - вскинулся он. - Смотри, обожжешься, обожжешься, мальчик! - Он отодвинул футбольный мяч подальше к стене. - Кража еще не делает его твоей собственностью. Я взял его на хранение в качестве вещественного доказательства. К твоему сведению, поддельный герой, врачи думают, что он помрет.
- Кто?
- А тебе-то что? Два доллара против Бангкокского храма, что ты не спрашивал его имени, когда проломил ему башку. А ты не имеешь права шляться тут и разбивать головы туземцам, только потому, что надрался по уши, у них тоже есть права, даром, что ты об этом не знаешь. Тебе разрешается их лупить только там и только тогда, когда получишь приказ.
И вдруг он улыбнулся. Это нисколько не улучшило его внешность. С его длинным острым носом и маленькими налитыми кровью глазками он, как я внезапно осознал, был вылитая крыса.
А он продолжал улыбаться и говорить:
- Ивлин, мой мальчик, а может, ты снял свои лычки слишком рано, раньше чем нужно?
- Как это?
- А вот так. Из этой грязной истории, возможно, есть выход. Садись! Он еще раз громко прикрикнул: - Садись!! - Я сел. - Если бы дело зависело только от меня, я бы просто подвел тебя под восьмую статью и забыл бы обо всем - все, что угодно, лишь бы от тебя отделаться! Но у ротного другие соображения - вот уж поистине блестящая мысль - с помощью которой можно и насовсем твое дело закрыть. На нынешнюю ночь планируется рейд. И поэтому... - Тут он нагнулся и достал из ящика своего письменного стола два стакана и бутылку "Четыре розы". Потом щедро наполнил стаканы. - Пей!
Об этой бутылке знали все, все, разве что кроме ротного, но никто еще не слыхивал, чтобы наш сержант кому-нибудь предложил выпивку, за исключением того случая, когда он явился к арестованному объявить, что тот предается военно-полевому суду.
- Спасибо, нет.
- Брось, брось, выпей. Ну, налей хоть на собачий волосок. Тебе же это пригодится. Потом сходи, прими душ, приведи себя в порядок, хотя ты, небось, и не знаешь, что это такое, а потом иди к ротному.
Я встал. Мне очень хотелось выпить. Просто безумно хотелось. Я готов был проглотить какое угодно пойло, а "Четыре розы" отличное питье, я выпил бы сейчас любую огненную воду, как бы ее там ни называли, даже если от нее у меня лопнут барабанные перепонки.
А вот с ним я пить не мог. С ним я и капли бы не выпил. И есть бы не стал...
И тогда я плюнул ему в рожу.
Он так удивился, что стал таять. Я вытащил шпагу и пошел на него. Свет погас, но я продолжал рубить шпагой, иногда попадая во что-то, иногда нет.
16
Кто-то тряс меня.
- Проснись!
- Отваливай!
- Проснитесь! Босс, ну пожалуйста, проснитесь!
- Да, мой Герой, ради меня, проснись!
Я открыл глаза и улыбнулся ей, потом попробовал оглянуться по сторонам. Господи, ну и бойня же здесь была! А посреди бойни, чуть поближе ко мне, стоял черный стеклянный столб - футов пять в высоту, а на нем Яйцо.
- Это оно?
- Ага, - подтвердил Руфо. Выглядел он потрепанным, но веселым.
- Да, мой рыцарь, - удостоверила и Стар. - Это и в самом деле Яйцо Феникса. Я проверила.
- Хм... - Я снова окинул взглядом комнату. - А где же Пожиратель Душ?
- Ты убил его. Убил еще до того, как мы сюда добрались. Ты продолжал сжимать в руке шпагу и крепко держал под мышкой левой руки это Яйцо. Нам стоило большого труда отобрать его у тебя, ведь без этого я не могла заняться тобой.
Я посмотрел на свою грудь и понял, что она имела в виду, а потому поспешил отвести глаза. Красный цвет не принадлежит к числу моих любимых. Чтобы уйти от темы хирургии, я спросил Руфо:
- А почему вы так задержались? Ответила Стар.
- Я боялась, что мы тебя вообще не найдем.
- А как же нашли?
- Босс, потерять вас по-настоящему было бы трудновато. Мы просто пошли по кровавому следу, даже когда он уходил в стены. Она исключительно упряма.
- Хм... Видели каких-нибудь мертвецов?
- Трех или четырех. Все нам не известные, да нам до них и дела не было. Судя по всему - искусственники. Мы на них времени не тратили. Кстати, нам следует поторопиться с уходом отсюда, если вы чувствуете себя достаточно заштопанным и можете идти. Время не ждет.
Я осторожно согнул правое колено. Там, где меня ранили в чашечку, боль все еще ощущалась, но наложенное Стар лекарство уже начинало действовать.
- Нога в порядке. Идти смогу, как только Стар закончит свою работу. Но я вовсе не жажду снова ползти по той крысиной норе. У меня от крыс поджилки трясутся.
- Какие крысы, босс? И какая нора? Я рассказал им все.
Стар никак не отреагировала, просто продолжала обклеивать меня пластырем и накладывать повязки, зато Руфо обрисовал обстановку.
- Босс, вы вдруг встали на колени, а потом поползли - это было в таком же самом коридоре, как и прочие. Я в этом не видел никакой нужды, но поскольку вы уже доказали, что ничего не делаете зря, мы не стали спорить и последовали вашему примеру. Потом вы велели нам ждать, пока пойдете на разведку, мы подчинились и ждали вас очень долго, пока Она наконец решила идти на поиски.
Мне нечего было сказать.
Мы ушли сразу же, воспользовавшись вторым путем и не встретив никаких препятствий - ни иллюзий, ни ловушек, ничего кроме того, что путь был долог и утомителен. Руфо и я были начеку и шли в том же порядке - со Стар, несущей Яйцо, в середине.
Ни Стар, ни Руфо не знали, грозит ли нам опасность атаки, да и вряд ли мы сейчас могли отразить что-нибудь пострашнее отряда бойскаутов. Согнуть лук был в состоянии один Руфо, а я не смог бы даже шпагу поднять. Поэтому наша задача заключалась только в том, чтобы дать Стар время для уничтожения Яйца - не отдавать же его!
- Не надо беспокоиться, - объяснил мне Руфо. - Это будет все равно, что оказаться рядом с атомной бомбой. Даже не заметишь, что произойдет.
Выйдя из Башни, мы проделали довольно долгий пеший переход к Гротто-Хилз, где находились другие Врата. Завтракали мы на ходу - я был дико голоден - и разделили между собой коньяк Руфо и воду Стар, последней было не очень-то много. Даже небо, которое было вовсе не небом, а чем-то вроде крыши, даже странные прыжки гравитации нам не мешали.
Диаграмма, или пентаграмма, в пещере уже была нарисована. Стар пришлось ее только чуть-чуть подновить, потом надо было подождать немного мы так торопились сюда, поскольку должны были попасть обязательно до закрытия Врат. Когда они закроются, то станут недоступны на несколько недель или месяцев: слишком долго, чтобы люди могли выжить в атмосфере Карт-Хокеша.
Мы были готовы даже раньше времени. Я был одет как Владыка Марса - без всего, если не считать перевязи и шпаги. Нам пришлось бросить все пожитки, так как Стар утомилась и даже перенос органики был для нее слишком тяжел. Она очень хотела взять с собой мой лук, но я наложил вето. Однако настояла на Леди Вивамус и тут я, признаться, сопротивлялся куда слабее. Стар прикоснулась к шпаге и сказала, что это уже не мертвый металл, а часть меня самого.
Руфо нес на себе только свою далеко не прекрасную розовую кожу плюс бинты. Он считал, что шпага - это только шпага, у него дома есть и получше. Стар из профессиональных соображений имела одежды не больше, чем Руфо.
- Еще долго? - спросил Руфо, когда мы соединили наши руки.
- До начала отсчета осталось две минуты, - ответила Стар. Часы в ее голове работали не хуже моей "шишки направления". Она никогда не пользовалась настоящими часами.
-Ты ему сказала? - спросил Руфо.
- Нет.
Руфо воскликнул:
- И тебе не стыдно? Тебе не кажется, что давно пора прекратить водить его за нос? - Он говорил на удивление жестко, и я уже намеревался сделать ему выволочку за такое обращение со Стар, но она сама оборвала его. Сначала она запела, потом: "пошел!"
Мы тут же оказались в другой пещере.
- Где мы? - спросил я. Тяготение тут было побольше.
- В Невии, - ответил Руфо. - По другую сторону Вечных гор, и у меня есть большое желание выйти тут и повидать Джоко.
- Скатертью дорога! - сердито откликнулась Стар. - Слишком много болтаешь!
- Только в том случае, если мой дружок Оскар пойдет со мной. Хочешь, старый товарищ? Я доведу тебя туда за недельку. И никаких драконов. Тебя встретят с радостью, особенно Мьюри.
- Оставь Мьюри в покое! - в голосе Стар появились визгливые нотки.
- Не нравится, а? - откликнулся едко Руфо. - Молодая женщина и все такое...
- Ты же знаешь, что дело не в этом!
- Еще как в этом! - возразил он. - И как долго ты думаешь так тянуть? Это бесчестно сейчас и всегда было бесчестным. Это...
- Молчание! Отсчет начинается! - Мы соединили руки и... Ух! Оказались в новом месте. Это тоже была пещера, частично открытая наружу, воздух разреженный, жгуче холодный, внутрь залетал снег.
- Где мы? - опять спросил я.
- На твоей планете, - ответила Стар. - Эта страна называется Тибет.
- Тут ты можешь пересесть на другой поезд, - вмешался Руфо, - если Она перестанет упрямится. Или можешь просто уйти, хотя дорога длинная и тяжелая. Я ее однажды прошел.
Я не соблазнился. Последний раз, когда я слышал о Тибете, он находился в руках мрачных борцов за мир.
- И долго мы тут пробудем? Местечко нуждается в центральном отоплении. - Хотелось услышать что угодно, кроме этой перебранки. Стар была моей возлюбленной, и я просто не мог вынести грубого обращения с ней, но и Руфо стал моим кровным братом - по количеству пролитой крови - и я не раз был обязан ему жизнью.
- Недолго, - ответила Стар. Она выглядела усталой и похудевшей.
- Но достаточно, чтобы объясниться! - давил свое Руфо. - Тебе наконец следует принимать решения самому, а не позволять таскать себя, как кота в мешке. Ей следовало уже давно рассказать тебе все. Она...
- По местам! - резко выкрикнула Стар. - Начинается отсчет до нуля. Руфо, если ты не замолчишь, я брошу тебя тут и тебе придется опять тащиться пешком - босиком и по горло в снегу.
- Валяй, - отозвался он. - Угрозы делают меня таким же упрямым, как ты. А это забавно. Оскар, Она...
- Молчать!
- Императрица Двадцати Вселенных...
17
Мы очутились в большой восьмиугольной комнате с роскошными, очень красивыми серебристыми стенами.
- ...и моя бабка! - закончил Руфо.
- Не "Императрица", - заговорила Стар. - Это глупое слово, оно не передает сути дела.
- Еще как передает.
- А что касается второго утверждения, то это скорее мое несчастье, чем недостаток. - Стар вскочила на ноги, оживленная, сбросившая груз усталости и обняла меня за талию, продолжая держать Яйцо в другой руке.
- О, мой дорогой! Я так счастлива! Мы добились своего! Приветствую тебя дома, мой Герой!
- Где это? - У меня в голове была полная каша - слишком много часовых поясов, слишком много посещенных мест, слишком большие скорости.
- Дома. У меня дома. Теперь и у тебя дома, если ты захочешь. В нашем доме.
- Понимаю... Императрица... Она топнула ногой:
- Не смей меня так называть!
- Правильная форма обращения, - вмешался Руфо, - будет "Ваша Мудрость". Не так ли, Ваша Мудрость?