Хайнлайн Роберт Энсон. Дорога доблести

   Это роскошь, большая чем богатство.
   Вскоре я обнаружил, что не могу выпить океан, даже если его поднесут к самым моим губам. Научные знания и на Земле так разрослись, что один человек не в состоянии охватить их в полной мере, так вообразите себе, как велик их объем в Двадцати Вселенных, каждая из которых имеет свои законы, свою историю и только одна Стар знает - сколько цивилизаций.
   Говорят, на конфетных фабриках рабочим разрешается есть сколько угодно сладостей. А они вскоре на сладкое и смотреть не хотят.
   Учиться я, конечно, не бросил. Но моим занятиям не хватало цели. Тайное имя Бога так же невозможно узнать в двадцати Вселенных, как и в одной, и точно так же дело обстоит и с другими крупными вопросами, если, конечно, у вас нет интереса к какой-нибудь очень узкой проблеме.
   У меня такого интереса не было, я - дилетант, и это я понял сразу, как только увидел, насколько моим учителям со мной скучно. Тогда я их почти всех отпустил, оставил себе математику да еще историю Империи, но и здесь сознательно скользил по поверхности.
   Подумывал я и о том, чтобы заняться бизнесом. Но чтобы заниматься бизнесом, получая от этого удовольствие, надо либо быть бизнесменом в душе (чем я не был), либо нуждаться в деньгах. А у меня деньги были. Все что я мог - это потерять их, а в том случае, если бы я выиграл, обязательно возник бы вопрос, не было ли тут специального правительственного указания: "Не обижайте консорта Императрицы, все убытки мы вам компенсируем".
   Так же вышло и с покером. Я ввел эту игру в обиход, и она начала быстро распространяться. К сожалению, вскоре обнаружилось, что играть в нее я не могу. Покер требует серьезного отношения, иначе он становится неинтересен. Однако, если денег у тебя - океан, то возможность добавить или потерять несколько капель превращают игру в ничто.
   Должен объясниться. Цивильный лист Ее Мудрости, возможно, и не столь велик, как траты многочисленных богачей Центра: планета ведь невероятно богата. Но он таков, каким его хочет видеть Стар, то бишь бездонный кладезь богатства. Не знаю, из скольких миров состоит Империя, но предположим, из двадцати тысяч, со средним числом жителей три миллиарда человек в каждом. На самом деле цифры эти гораздо больше.
   Один пенни от каждого из 60 000 000 000 000 человек составит шестьсот миллиардов долларов. Эти цифры ничего не значат, кроме одного - они показывают, что изъятие у населения ничтожнейшей доли их средств, такой ничтожной, что ее и заметить нельзя, создает капитал, которому я при всем желании не мог нанести заметного урона. Разумеется, квазиуправление Стар стоило этой квазиимперии очень больших денег, но ее персональные траты (и мои), как бы безумны они ни были, оставались на этом фоне просто неразличимыми.
   Царь Мидас, как известно, потерял всякий интерес к своему дурацкому банку. И я тоже. Ох, конечно, я тратил деньги, хотя делал это только в случае необходимости. Наша "квартира" (не буду называть ее дворцом) имела гимнастический зал, которому и в подметки не годились гимнастические залы всех университетов на Земле. Я распорядился пристроить к нему манеж и очень много занимался фехтованием. Я приказал изготовлять рапиры, способные поспорить с Леди Вивамус, и лучшие фехтовальщики нескольких миров занимались со мной. Я добавил еще и стрельбище, велел доставить мне из Врат Карт-Хокеша мой большой лук и тренировался в стрельбе из него и других видов оружия.
   О, я тратил деньги как хотел.
   И вот однажды я сидел в своем кабинете, ни черта не делая, а просто о чем-то размышляя и поигрывая сосудом, наполненным драгоценными камнями.
   Когда-то я немного интересовался дизайном ювелирных изделий. Этим я увлекся еще в средней школе. Я даже проработал одно лето у ювелира. Я немного рисовал и очень любил красивые камни. Ювелир дал мне кой-какие книги, а другую литературу я брал в городской библиотеке. Однажды он даже сделал по моему рисунку одну вещицу.
   У меня было Призвание.
   Но ювелиры не имеют отсрочки от призыва, так что пришлось это дело бросить... во всяком случае до приезда на Центр.
   Понимаете, здесь у меня не было другой возможности делать Стар подарки, кроме как изготовлять их собственными руками. Так я и поступил. Я стал делать бижутерию из настоящих камней, изучая основы мастерства (разумеется, с помощью экспертов), заказывая богатейшие наборы камней, набрасывая собственные рисунки и отсылая камни и рисунки настоящим ювелирам для окончательной обработки.
   Я знал, что Стар обожает бижутерию, знал, что в этой любви есть нечто пикантное - не в том смысле, чтоб получать удовольствие от нарушения каких-то табу (ими тут и не пахло) - а просто она любила пускать пыль в глаза, подчеркнуть то, что в этом и не нуждалось.
   Вещички, которые я придумывал, были бы вполне на месте во французском ревю, с той разницей, что мои делались из настоящих драгоценных камней. Сапфиры и золото очень подходили к белокурой красоте Стар, и я ими пользовался широко. Но ей шли и другие цвета, поэтому я не отказывался и от прочих камней.
   Она была в восторге от моей первой попытки и надела украшения в тот же вечер. Я очень гордился этим. Идею я извлек из воспоминания о костюме, который носила участница стриптиза во франкфуртском ночном клубе, куда я попал в день демобилизации из армии. Набедренная повязка, прозрачная длинная юбка с разрезом на одном из бедер и покрытая блестками (вместо них я взял сапфиры), а также штука, которую трудно назвать бюстгальтером скорее, нечто, лишь подчеркивавшее естественные формы - состоявшая из одних драгоценных камней, соответствовавших диадеме в волосах.
   Стар очень радовалась и этой, и другим вещицам, которые за ней последовали.
   Но вскоре я заметил кое-что. Я же не настоящий дизайнер ювелирных изделий и конкурировать с профессионалами, которые обслуживают богатеев Центра, естественно, не мог. Я понял, что Стар надевает мои поделки лишь потому, что это мои подарки, точно как мама пришпиливает на стену рисунок своего малыша, принесенный им домой из детского садика.
   На этом мое увлечение и кончилось.
   Сосуд с драгоценными камнями пылился в моем кабинете уже несколько недель. Яркие опалы, сардониксы, сердолики, бриллианты, бирюза, рубины, лунные камни, гранаты, изумруды, сапфиры, хризолиты и многие другие, для которых нет названий на английском языке. Я пропускал их сквозь пальцы, любуясь игрой разноцветных огней и чувствуя себя все более несчастным. Интересно, сколько стоят эти прелестные камешки на Земле? Вероятно, миллионы долларов.
   Я их даже не запирал на ночь. А ведь я - тот самый парнишка, который когда-то бросил колледж из-за отсутствия денег на оплату учебы и гамбургеров на обед.
   Я отодвинул камни прочь и подошел к окну. У меня было окно, так как я сказал Стар, что кабинет без окон мне не нравится. Это случилось сразу же после нашего приезда, и только спустя несколько месяцев я узнал, сколько зданий пришлось снести, чтобы доставить мне удовольствие. Я-то думал, что они просто пробьют в стене окно.
   Вид был чудесный - скорее парк, чем город, прекрасные здания не громоздились друг на друга, а были разбросаны в беспорядке. Трудно было поверить, что город этот по размерам не уступает Токио. Его инфраструктурный костяк не был виден, а население работало чуть ли не в другом полушарии планеты.
   Слышался шум - слабый как гудение пчел, отдаленно напоминавший приглушенный гул Нью-Йорка, говоривший о том, что вокруг меня живут люди, у каждого из которых есть работа, есть цель, есть своя функция.
   А моя функция? Консорт!
   Жиголо!<Жиголо - наемный танцор, сутенер.>
   Стар, сама не подозревая того, ввела проституцию в мир, который до того ее не знал. В невинный мир, где мужчины и женщины ложились в постель вместе только потому, что им этого хотелось.
   Принц консорт - не проститутка. У него есть работа, часто очень утомительная - он представляет свою супругу, он присутствует при закладке зданий, он произносит речи. Кроме того, у него есть обязанность быть королевским производителем - следить, чтобы королевская порода не вымерла.
   У меня ничего подобного не было. Даже обязанности развлекать Стар черт побери, да в радиусе десяти миль от меня найдется не менее миллиона мужчин, которые с радостью ухватятся за такой шанс.
   Предыдущая ночь была плохая. Она плохо началась и перешла в одну из тех утомительных постельных конференций, которые бывают у всех супружеских пар и которые гораздо хуже приличного скандала. У нас как-то был такой очень домашний, какой бывает у тружеников, замученных начальством и счетами.
   Кроме того, Стар сделала то, чего никогда не делала - внесла в дом свою работу. В виде пяти человек, имеющих отношение к какой-то межгалактической склоке, я так и не узнал к какой, так как спор продолжался несколько часов, и иногда они говорили на незнакомом мне языке.
   Меня они начисто игнорировали, будто я мебель. На Центре людей редко представляют, и если вы хотите с кем-то заговорить, вы говорите ему "лично" и ждете. Если вам не ответят - отходите. Если вам ответят - обменяетесь биографическими данными.
   Никто из них ничего подобного не сделал, а уж я и подавно. Раз уж они пришли в мой дом, то это их обязанность. Они же вели себя так, будто это не мой дом.
   Я сидел как Человек-Невидимка и все больше распалялся.
   Они доказывали что-то свое, Стар слушала. Вдруг она позвала своих служанок, и они стали ее раздевать и причесывать. Центр - не Америка. У меня не было причины считать себя шокированным. То, что Стар делала, было грубостью по отношению к ним, она показывала, что относится к ним как к мебели (она, значит, оценила их поведение со мной).
   Один из них сказал обиженно:
   - Ваша Мудрость, я хотел бы, чтобы вы выслушали нас, как обещали (я расширительно передаю их жаргон).
   Она холодно ответила:
   - Только я одна могу судить о своем поведении. Больше никто.
   Верно. Она могла судить о своем поведении, они - нет. И, подумал я с горечью, я - тоже нет. Я злился на нее (хотя и понимал, что это мелочь) за то, что она вызвала служанок, за то, что готовится ко сну в присутствии этих болванов, и я намеревался ей сказать, чтобы такое никогда не повторялось. Потом раздумал.
   Вскоре Стар оборвала их:
   - Он прав. Вы - неправы. Так и делайте. Уходите.
   И все же я решился затронуть этот вопрос под соусом возражения против приглашения в наш дом "деловых" людей.
   Однако Стар нокаутировала меня с ходу. В ту же минуту, когда мы остались одни, она сказала:
   - Любимый, прости меня. Я согласилась выслушать этих глупых путаников, а дискуссии длились бесконечно, и тогда я подумала, что дело кончится быстрее, если я вытяну их из кресел, заставлю постоять и дам понять, что мне все это надоело. Я и не предполагала, что они снова сцепятся здесь и что пройдет столько времени, прежде чем я ухвачу смысл разногласий. А я знала, что если перенести дело на завтра, оно опять затянется на долгие часы. Сама проблема очень важна, и оставлять ее без решения нельзя. - Она вздохнула. - Но этот ужасный человек... И вот такие пролезают на самый верх! Я даже подумала не устранить ли его физически, а вместо этого пришлось ему же поручить исправление собственных ошибок, иначе та же ситуация могла возникнуть заново.
   Я не смог даже намекнуть ей, что ее решение родилось просто под влиянием раздражения. Человек, которого она только что осуждала, был тем самым, в пользу которого она вынесла решение. Поэтому я сказал:
   - Пошли спать, ты устала. - И сам же не удержался, чтобы в душе не осудить ее.
   19
   И мы отправились спать. Тут она сказала мне:
   - Оскар, ты сердишься.
   - Я этого не говорил.
   - Но я чувствую. И не только сегодня, и не только из-за этих тупиц. Ты ушел в себя, ты несчастлив.
   - Пустяки.
   - Оскар, все, что беспокоит тебя, не может быть пустяками для меня. И я ничего не смогу с этим поделать, пока не узнаю, в чем причина.
   - Что ж... Я чувствую себя чертовски бесполезным.
   Она положила свою мягкую сильную руку мне на грудь.
   - Для меня ты очень полезен. А почему ты чувствуешь себя бесполезным для себя? Лично?
   - А ты посмотри на эту кровать! - Эта кровать была такой, о которой американцы не могут даже и мечтать. Она делала все, разве кроме поцелуя на сон грядущий. И была, подобно этому городу, очень красива и подобно ему скрывала свой "костяк". - Такое ложе стоило бы на Земле больше, если бы его сумели там соорудить, чем самый лучший дом из тех, в которых жила моя мать.
   Стар подумала.
   - Ты хотел бы послать матери денег? - Она потянулась к стоявшему у изголовья коммуникатору. - Достаточно ли дать адрес "Военно-воздушная база Элмендорф, Америка"?
   (Не помню, чтобы когда-нибудь называл ей адрес матери).
   - Нет, нет! - Я сделал знак передающему устройству заткнуться. Ничего я ей не хочу посылать. Ее муж получает достаточно, и от меня он денег не возьмет. Не в этом дело.
   - Тогда я не вижу, в чем оно. Кровать ничего не значит, значение имеют лишь те, кто в ней лежит. Если тебе не нравится эта кровать, мы достанем другую. Или будем спать на полу. Кровать ничего не значит.
   - Эта кровать о'кей. Единственно чем она плоха, так это тем, что не я за нее платил. Платила ты. И за этот дом. И за мою одежду. И за мою еду. Все это мои... мои игрушки. Все, что у меня есть, дала мне ты. Ты знаешь, кто я такой, Стар? Жиголо! А ты знаешь, кто такой жиголо? Что-то вроде мужчины-проститутки.
   Одна из наиболее раздражающих привычек моей жены заключается в том, что она отказывается прикрикнуть на меня, если я явно напрашиваюсь на ссору. Она внимательно посмотрела мне в глаза.
   - В Америке ведь все работают, верно? Люди работают все время, особенно мужчины?
   - Вроде того.
   - Но этот обычай существует не везде, даже на Земле он неповсеместен. Француз, например, счастлив, если у него много свободного времени. Он заказывает еще чашечку cafe au lait<Кофе с молоком (фр.)>, и стойка блюдечек н его столике быстро растет. Да и я не очень люблю работать. Оскар, я испортила вечер из-за своей лени - не хотелось завтра с утра заниматься этой тягомотиной. Этой ошибки я больше не повторю.
   - Не в этом дело, Стар. С тем вопросом мы покончили.
   - Знаю. Но первый вопрос редко оказывается ключевым. Да и второй тоже. А иногда и двадцать второй. Оскар, но ты же не жиголо.
   - А как прикажешь меня называть? Если что-то выглядит как утка, крякает как утка и ведет себя как утка, то я называю это уткой. А если ты назовешь ее букетом роз, то она от этого крякать не перестанет.
   - Нет. Все, что нас окружает, - она повела рукой, - кровать. Эта чудесная спальня. Пища, которую мы едим. Мое платье и твое. Наш милый бассейн. Ночной дворецкий, на случай, если нам захочется получить певчую птицу или спелый арбуз. Наши дивные сады. Все, что мы видим, ощущаем, что используем или хотим иметь - и еще тысячи вещей, находящихся вдали от нас, все это заработано твоей собственной могучей рукой. Все это твое по праву. Я засопел.
   - Именно так, - настаивала она. - Таков был наш контракт. Я обещала тебе много приключений, большие сокровища и еще большие опасности. Ты сказал: "Принцесса, вы получили своего мальчика на побегушках". - Она улыбнулась - Такого большого мальчика! Мой любимый, думаю, что опасностей было больше, чем ты ожидал... И поэтому мне до сего дня доставляло огромное наслаждение делать так, чтобы и сокровищ было больше, чем ты мог себе когда-нибудь представить. Пожалуйста, прими их без ложной скромности. Ты заработал и их, и гораздо больше - столько, сколько ты захочешь иметь.
   - Хмм... Если даже ты права, то этого слишком много. Я тону в них, как в болоте.
   - Но, Оскар, ты же не обязан брать ни крошки сверх того, что тебе нужно. Мы можем жить скромнее. В одной комнате, с кроватью, которая убирается в стену, если тебе так будет лучше.
   - Это не решение.
   - А может быть, тебе нужно холостяцкое убежище где-то за городом?
   - Хочешь выбросить мои туфли, а? Она сказала ровным голосом:
   - Если ты хочешь, чтобы твои туфли были выброшены, тебе придется это сделать самому. Я прыгнула через твою шпагу. И не буду прыгать обратно.
   - Полегче! Ведь это ты предложила. Если я не так понял тебя, то прошу прощения. Я знаю, что своего слова ты обратно не берешь. Но может быть, ты о нем сожалеешь?
   - Я не сожалею. А ты?
   - Нет, Стар, нет... Но...
   - Слишком большая пауза для такого короткого слова, - ответила она очень серьезно. - Ну, скажи же мне.
   - Хм... Ну, просто так... А почему ты мне не сказала?
   - Не сказала, что именно, Оскар? Существует множество вещей, о которых можно говорить.
   - Господи, да о многом! О том, что нам предстояло. О том, что ты Императрица... особенно перед тем, как ты позволила мне прыгнуть через шпагу...
   Ее лицо не изменилось, хотя по щекам потекли слезы.
   - Я могла бы ответить, что ты меня об этом не спрашивал...
   - Я же не знал, о чем спрашивать!
   - Это правда. Но я должна заметить, что если бы ты спросил, то я бы тебе на все ответила. Я могла бы сказать тебе, что не я "позволила" тебе прыгать через шпагу, а ты отверг все мои заверения, что нет нужды предлагать мне честь стать твоей женой по законам твоего народа... и что я девчонка, которую ты можешь тискать сколько пожелаешь.
   Я могла бы указать тебе на то, что я не Императрица и не Королева, а просто трудящаяся женщина, чья работа не дает ей даже такой роскоши, как право на благородство. Все это правда. Но я не буду прятаться за этой правдой. Я отвечу на твой вопрос. - Стар перешла на невианский язык: Милорд Герой, я боялась только одного - если я не отдамся на твою волю, ты меня бросишь.
   - Миледи жена, неужели ты думала, что твой рыцарь бросит тебя в твоих горестях? - Тут уж я перешел на английский: - Что ж, вот все и выяснилось! Ты вышла за меня замуж только потому, что тебе было необходимо освободить это проклятущее Яйцо, а твоя мудрость подсказывала, что я - непременное условие для удачи этого предприятия и что я могу задать стрекача, если ты не сделаешь того-то. Что ж, могу сказать, твоя мудрость в данном случае оказалась слабаком - я бы не сбежал. Хоть это и глупо, но я очень упрям. И я стал вылезать из кровати.
   - Милорд, мой любимый! - Теперь она рыдала уже в открытую.
   - Извини, мне нужна пара туфель. Посмотришь, как далеко я их зашвырну! - Я был зол, как только может быть зол мужчина, гордость которого глубоко уязвлена.
   - Ну пожалуйста, пожалуйста, Оскар! Сначала выслушай меня.
   Я тяжело вздохнул.
   - Давай, выкладывай.
   Она так крепко ухватилась за мою руку, что я лишился бы пальцев, если бы попробовал вырваться.
   - Выслушай меня! Мой возлюбленный, все совсем не так! Я знала, что нашего дела ты не бросишь, пока мы его не завершим или пока все не погибнем. Это я знала! И не только потому, что у меня были сведения о твоем характере задолго до того, как я тебя увидела впервые, но и потому, что мы уже делили и радость, и опасности, и трудности. Я знала, что ты храбр. Но если бы это было необходимо, я опутала бы тебя паутиной слов, уговорила бы пока ограничиться только помолвкой - пока наше дело не будет завершено. Ты же романтик, ты бы согласился. Но, мой любимый! Я так хотела выйти за тебя замуж! Связать тебя с собой твоим обрядом, что... - Она остановилась, чтобы смахнуть слезы и высморкаться, - чтобы, когда ты увидишь вот это, и это, и это, и все вещи, которые ты назвал только что "твоими игрушками", ты бы все равно остался со мной. Эта была не политика, это была любовь - любовь романтическая, любовь безумная, любовь к тебе самому.
   Она уткнулась лицом в ладони, и я еле слышал, что она говорит:
   - А я так мало знала о любви. Любовь - бабочка, которая сверкает, пока живет, и улетает, когда захочет. Ее нельзя удержать цепями. Я согрешила. Я пыталась связать тебя. Это было несправедливо и жестоко по отношению к тебе, я это вижу теперь. - Стар криво улыбнулась. - Даже у Ее Мудрости может не хватить ума, когда она становится просто женщиной. Но хоть я и глупая баба, я все же не так упряма, чтобы не признать, что причинила своему возлюбленному зло, особенно, если эта правда смотрит мне прямо в глаза. Иди, неси свою шпагу. Я прыгну назад, и мой рыцарь получит свободу и выйдет из этой шелковой клетки. Иди, милорд Герой, иди, пока мое сердце сохраняет твердость.
   - Иди, отыскивай свою шпагу, девчонка! Порка давно плачет по тебе.
   Тут она широко улыбнулась - чистый сорванец!
   - Но мой милый, моя-то шпага осталась в Карт-Хокеше. Разве ты не помнишь?
   - На этот раз так просто ты не отделаешься! - Я схватил ее в охапку. Стар крепка, ловка и на удивление мускулиста. Только я-то покрупнее, да она и не отбивалась по-настоящему. И все же я потерял лоскуток кожи и приобрел несколько синяков, прежде чем мне удалось придавать ей ноги и одну из рук. Я дал ей пару горячих, очень горячих, таких, что оставили четкие отпечатки каждого пальца. Но тут же потерял всякий интерес к этому делу.
   Ну, а теперь вы скажите мне - шли ли ее слова от сердца, или была разыграна сценка с участием самой ловкой женщины во всех Двадцати Вселенных?
   Спустя некоторое время Стар сказала мне:
   - Как я рада, что грудь у тебя не такая колючая, как у других мужчин, мой прекрасный.
   - Я с детства был хорошеньким ребенком. А сколько грудей ты проверила?
   - Достаточно репрезентативную выборку. Дорогой, значит, ты решил еще немного подержать меня?
   - Пока. Все будет зависеть от твоего хорошего поведения, как ты понимаешь.
   - Лучше бы от плохого. Но... раз ты так расчувствовался... И если ты... лучше уж мне полностью облегчить душу и, если надо, выдержать еще одну порку.
   - Ишь разохотилась! Раз в неделю - это максимум, слышишь!
   - Как вам будет угодно, сэр. Слушаюсь, мой хозяин. Я прикажу утром доставить сюда мою шпагу, и ты можешь выпороть меня ею в свободное время. Если, конечно, поймаешь. И все же мне надо сказать тебе кое-что и снять тяжесть с груди.
   - Нет там у тебя никакой тяжести, если не считать...
   - Перестань! Ты лучше скажи, как часто ты ходишь к терапевтам?
   - Раз в неделю. - Первое, что сделала Стар, она заставила меня пройти такую проверку здоровья, что медосмотр перед вступлением в армию кажется сущей безделкой. - Главный костоправ говорит, что мои раны не вполне зажили, но я ему не верю - никогда так хорошо себя не чувствовал.
   - Он тянет, Оскар... Тянет по моему приказу. Ты уже полностью здоров, но я достаточно опытный врач, а я была очень внимательна. Но, мой дорогой, я сделала это из чисто эгоистических соображений, и теперь ты снова можешь сказать, что я жестоко и несправедливо отнеслась к тебе. Признаюсь - я иногда хитрю. Но мои намерения вполне достойны. Однако из личного и профессионального опыта мне известно, что благие пожелания чаще становятся источниками бедствий, чем все другие обстоятельства, вместе взятые.
   - Стар, я никак не возьму в толк, о чем ты? Известно, что источник всех бед - женщины.
   - Да, милорд. Поскольку у них всегда благие намерения - я это могу доказать. Мужчины иногда действуют, исходя из разумных побуждений или из эгоистичных. Но не всегда.
   - Это потому, что половина их предков - женщины. Но зачем же я хожу на прием к докторам, если они мне не нужны?
   - Я не говорила, что они тебе не нужны. И ты не должен так думать. Оскар, ты уже весьма далеко продвинулся в процедуре Продления Жизни.
   Она взглянула на меня, готовая и к обороне и к наступлению.
   - Вот так штука, будь я проклят!
   - Ты возражаешь? На этой стадии еще можно повернуть назад.
   - Я об этом никогда не думал. - Я знал, что на Центре можно получить Долголетие, как знал и то, что разрешение на него связано с жесткими ограничениями. Его мог получить всякий, кто намеревался эмигрировать на слабозаселенные планеты. Местные же жители должны были стареть и умирать. Это был тот случай, когда один из предшественников Стар счел возможным вмешаться в местные дела. Центр, где все болезни были побеждены, обладал очень высоким жизненным уровнем и стал основой существования мириадов людей, а теперь начал приобретать черты перенаселенности, особенно с тех пор, как Долгожительство сильно отодвинуло средний срок наступления смерти.
   Тогда-то и были установлены достаточно жесткие правила, которые должны были решить проблему. Некоторые люди проходили процедуру в молодом возрасте и через Врата отправлялись на дикие планеты. Другие выжидали, пока появятся первые признаки приближения смерти, и тогда решали, что они еще вполне годятся для продления жизни. Третьи сидели, ждали и умирали, когда приходило их время.
   Мне понятна была их мука - это знание подарил мне удар боло в джунглях. - Думаю, у меня не будет возражений.
   Она вздохнула с облегчением.
   - Не знаю, вероятно, я не должна была делать это тайком от тебя. Заслужила я трепку?
   - Мы добавим этот пункт к списку других прегрешений, и ты получишь за все сразу. Есть шанс стать инвалидом. Стар, а как это долго - Долголетие?
   - Трудно сказать. Мало кто из получивших его умер своей смертью. Если будешь жить той активной жизнью, которую я представляю себе на основании знания твоего характера, то маловероятно, что ты умрешь от старости. Или от болезни.
   - И никогда не состарюсь? - К этому надо было привыкнуть.
   - Нет, ты можешь состариться. Даже больше того, маразм может развиваться сообразно с возрастом. Если ты себя до этого доведешь. Если это допустят те, кто окружает тебя. Однако... Любимый, скажи, сколько мне лет на твой взгляд. Нет, не отвечай мне сердцем, ответь на основании внешнего вида. По земным стандартам. Будь откровенен, мне-то истина известна.