Где-то, еще в джунглях, я растерял амбиции этого рода. В меня слишком часто стреляли, чтобы я сохранил интерес к супермаркетам и загородным участкам или к тому, что сегодня вечером я приглашен на ужин, организованный Ассоциацией родителей и учителей, и должен весь день помнить об этом.
   Впрочем, все это вовсе не означало, что я собираюсь в монастырь. Я еще жаждал... А вот чего?..
   Я жаждал добраться до яйца птицы Рух... Я ничего не имел против сераля, полного прекраснейших одалисок, но куда милее мне было видение клубов пыли из-под колес боевой колесницы и клинка, который никогда не запятнала бы ржавчина. Мне грезились самородки красного золота величиной с кулак, и я с наслаждением воображал, как швыряю своим ездовым собакам подонка, попытавшегося украсть у меня заявку на золотоносный участок. Я мечтал, как вскочу ранним утром, сильный и свежий, как сломаю на турнире пару копий, как присмотрю себе там подходящую девчонку для осуществления моего droit du seigneur<Право первой ночи (фр.)>, или, наоборот, как смело брошу вызов какому-нибудь барону, посмевшему нахально подмигнуть моей избраннице. А больше всего мне хотелось услышать плеск пурпурной воды о борт "Нэнси Ли" в час утренней вахты, когда ни один звук не нарушает тишины и не видно ничего, кроме медленного взмаха крыльев альбатроса, сопровождающего нас вот уже тысячу миль.
   Мне мерещились быстрые луны Барсума, я тосковал о плаванье на плоту вниз по Миссисипи, мне хотелось спасаться от разъяренной толпы вместе с герцогом Бриджуотерским и покойным Дофином. А еще мне недоставало Пресвитера Иоанна и меча Эскалибура, протянутого чьей-то посеребренной лунным светом рукой из глубин сонного озера. Я мечтал о путешествии с Уллисом и Синдбадом-Мореходом, мечтал о стране лотофагов, где стоит вечный полдень<Здесь и далее Гордон вспоминает героев излюбленных книг американских мальчишек. Чаще всего это герои книг Л. Кэрролла (Черная Королева, Белый Рыцарь, Твидлдам и Твидлди), Марка Твена ("Приключения Гекльберри Финна"), Эдгара Берроуза ("Владыка Марса", "Дочь тысячи джедакков"), рассказов Г. Уэллса (в т. ч. "Дверь в стене"), А. Дюма ("Три мушкетера") и др.>. Я тосковал по романтике и по тому чувству непреходящего изумления, которое было так свойственно мне в далеком детстве. Мне хотелось, чтобы мир снова стал таким, каким нам его обещали, а не той гнусной, вонючей кашей, каков он есть на самом деле.
   А ведь у меня был шанс, был - в течение десяти минут вчерашнего вечера. Елена Прекрасная - или как там ее зовут - и я знал это... и дал этому шансу ускользнуть.
   Больше такого шанса у меня не будет никогда.
   Поезд въезжал в Ниццу.
   В конторе "Американ Экспресс" я направился в банковский отдел, открыл свой личный сейф и достал из него билет, чтобы сверить его с номером в "Геральд Трибюн". Все так и было - XDV 34555! Чтобы успокоить нервы, я проверил все билеты, они ничего не стоили, как я и думал. Сунув их обратно в сейф, я спросил, не могу ли повидать управляющего.
   У меня была денежная проблема, а "Американ Экспресс" не только бюро путешествий, но и банк. Меня отвели в кабинет менеджера, и мы представились друг другу.
   - Мне нужен совет, - начал я. - Видите ли, я - владелец выигрышного билета Ирландского тотализатора.
   Он широко улыбнулся:
   - Поздравляю! Вы первый человек за долгое время, который заглянул сюда с приятным известием, а не с жалобой.
   - Благодарю. А проблема вот в чем. Я знаю, что билет, выигравший лошадь, стоит кругленькую сумму, пока не начнутся скачки. В зависимости от лошади, конечно.
   - Именно так, - подтвердил он. - А какая у вас лошадь?
   - Довольно приличная - "Счастливая Звезда", в чем и заключается проблема. Если бы я выиграл "Водородную бомбу" или одного из трех фаворитов, то... вы понимаете? А так я не знаю, держаться ли за этот билет или продать его, и вообще, как правильно рассчитывать шансы. Вы не знаете, случайно, сколько дают за "Счастливую Звезду"?
   Он сложил кончики пальцев "домиком".
   - Мистер Гордон, "Американ Экспресс" не дает советов по скачкам и не занимается перепродажей билетов тотализатора. Тем не менее... Билет при вас?
   Я достал из кармана билет и протянул ему. Билет пережил немало приключений, включая покер, он был помят и захватан потными пальцами. Счастливый номер был виден отчетливо.
   Менеджер осмотрел его внимательно.
   - А талон к билету у вас?
   - При мне его нет, - и я начал объяснять, что дал адрес своего отчима и что мои письма пересылаются на Аляску.
   - Это сейчас не так важно, - перебил он меня и потянулся к кнопке звонка. - Алиса, попросите мсье Рено зайти ко мне.
   А я получил новую пищу для беспокойства. У меня хватило ума в свое время записать имена и адреса прежних владельцев билетов и каждый из них обещал прислать мне талоны, но пока ни один не прислал. Может, они уже получены на Аляске? Что касается выигравшего билета, то я проверил - он раньше принадлежал сержанту из Штутгарта. Вероятно, ему придется что-то заплатить, а не согласится - так вывихнуть руку.
   Мсье Рено был похож на утомленного школьного учителя.
   - Мсье Рено - наш эксперт в делах такого рода, - объяснил мне менеджер. - Будьте добры, дайте ему ваш билет.
   Француз осмотрел его, глаза у него загорелись, он полез в карман, достал ювелирную лупу и вставил ее в глаз.
   - Великолепно! - сказал он. - В Гонконге купили?
   - В Сингапуре.
   Он кивнул, улыбаясь:
   - Это одно и то же.
   Менеджер не улыбался. Он открыл ящик стола, вынул оттуда билет тотализатора и протянул его мне.
   - Мистер Гордон, этот билет я купил в Монте-Карло. Сравните их, пожалуйста.
   Мне билеты показались одинаковыми, только с разными серийными номерами, да еще его билет был новехонький и похрустывал.
   - А зачем их сравнивать?
   - Может, это вам поможет? - Менеджер подал мне большую лупу для чтения.
   Билеты тотализатора печатаются на особой бумаге и на них выгравирован портрет в красках. И гравировка, и печать на билетах лучше, чем на денежных знаках в ряде стран.
   Я знал, что сколько ни смотри на двойку, в туза она не превратится. Протянул менеджеру его билет:
   - Мой поддельный.
   - Я этого не говорил, мистер Гордон. Советую вам обратиться к другим экспертам. Например, во Французский Банк.
   - Да я и сам вижу. Гравировка не такая четкая и ровная, как на вашем. В ряде мест линии прерываются. Лупа показывает, что буквы расплылись. - Я повернулся: - Верно, мсье Рено?
   Эксперт пожал плечами с видом ценителя.
   - В своем роде дивная работа.
   Я поблагодарил и вышел. Конечно, я сверился и во Французском Банке, но не потому, что не доверял вынесенному приговору, а потому, что нельзя ни ампутировать ногу, ни выбрасывать на помойку 140 тысяч долларов, не сопоставив мнения экспертов. Этот эксперт даже к лупе не прибегал:
   - Подделка, - сказал он. - Цены не имеет.
   Вернуться той же ночью на Иль дю Леван я не мог. Я пообедал и зашел повидаться со своей прежней хозяйкой. Моя конура пустовала, и хозяйка разрешила мне в ней переночевать. Заснул я моментально.
   Удивительно, но я вовсе не пал духом, как ожидал. Чувствовал я себя хорошо, пожалуй, даже превосходно. Мне удалось испытать ощущения человека, неожиданно ставшего богачом, я познакомился с его радостями и с его горестями. Эти чувства оказались любопытными, но мне вовсе не хотелось начинать все сначала, во всяком случае сейчас.
   Все тревоги меня покинули. Единственное, что надо решить, это время отъезда домой, но жизнь на острове была так дешева, что с этим можно было и не торопиться. Более всего меня пугало то, что внезапно уехав в Ниццу, я потерял из виду Елену Прекрасную, cette grande blonde! Si grande... si belle... si majestueuse!<Эта крупная блондинка... такая большая... такая прекрасная... такая импозантная... (фр.)> В мечтах о ней я и заснул.
   Сначала я планировал попасть на самый ранний поезд в Тулон, а затем на первый утренний катер, но прошлый день съел все мои карманные деньги, а будучи в "Американ Экспресс" я позабыл снять деньги со счета. Забыл я и справиться о письмах. Вообще-то я их не ждал, разве что от матери и от тетки. Единственный мой дружок по армии погиб шесть месяцев назад. И все же я решил забежать за письмами, пока мне будут готовить деньги.
   Я разрешил себе обильный завтрак. Французы полагают, что мужчина может начать свой день цикорным кофе с молоком и с рогаликами. Надо думать, это и определяет неустойчивость французской политики. Я выбрал кафе в переулке, рядом с большим газетным киоском, единственным в Ницце, где продавались "Старз энд Страйпз", а "Геральд Трибюн" появлялся сразу же после поступления на почту. Заказал дыню, две порции натурального кофе, omlette aux herbes fines<Омлет с травками (фр.)>, после чего предался кайфу.
   "Геральд Трибюн" отвлекла меня от сибаритских наслаждений. Заголовки были еще хуже, чем обычно, и напомнили, что мне еще предстоит сражаться с миром за место в нем. Не мог же я вечно торчать на Иль дю Леван.
   Но почему бы не остаться там подольше? Мне все еще ничуть не улыбалась перспектива поступления в колледж, а амбициозные желания иметь трехмашинный гараж были мертвы, как тотализаторный билет. Если третья мировая война готовилась перейти в кипящую фазу, то не было никакого смысла становиться инженером, чтобы ишачить в какой-нибудь Санта-Монике за 6-8 тысяч в год, а потом исчезнуть в огненной буре. Наверняка лучше пожить в свое удовольствие, срывая цветы наслаждения, пока есть возможность радоваться, пока есть доллары и время, а затем... что ж, пойду в морскую пехоту, как отец. Быть может, из меня все же наконец получится капрал?
   Я раскрыл страницу "личных объявлений".
   Сегодня они были что надо. Помимо предложений обучать йоге и закамуфлированных обращений одних инициалов к другим, было несколько таких, которые читались как новеллы. К примеру: "Награда! Вы собираетесь прибегнуть к самоубийству? Передайте мне право аренды на ваше жилище и вы свои последние дни будете кататься как сыр в масле. Ящик 323, Г. Т".
   Или: "Джентльмен из Индии, не вегетарианец, хочет познакомиться с культурной европейской, африканской или азиатской леди, владеющей спортивной машиной. Цель знакомства - улучшение международных отношений. Ящик 107".
   Интересно, как этим можно заниматься в спортивной машине?
   Следующее объявление было зловещим: "Гермафродиты всего мира, вставайте! Нам нечего терять кроме своих цепей. Тел. Опера, 59-09".
   А одно объявление начиналось словами: "Вы трус?"
   О да, разумеется, в том случае, если дается альтернатива!
   Я прочел: "Вы трус? Тогда это не для вас. Срочно требуется храбрый человек, лет 23-25, отличного здоровья, минимум 6 футов ростом; весом около 190 фунтов, хорошо говорящий по-английски и немного по-французски, владеющий всеми видами оружия, желательно с некоторыми познаниями в инженерном деле и математике, любящий путешествовать, не связанный семейными и эмоциональными узами, смелый и решительный, красивый лицом и телом. Постоянное место, высокая оплата, интересные приключения, опасности гарантируются. Обращаться лично. Дом 7, Рю Данте, 2-й этаж, Квартира Д".
   Насчет лица и фигуры я прочел с некоторым облегчением: мне сначала показалось, что некто, обладающий чувством черного юмора, выкинул эту шутку специально для меня. И этот некто прекрасно осведомлен о моей привычке читать отдел личных объявлений в "Геральд Трибюн".
   Судя по адресу, место, куда следовало явиться, находилось всего в сотне ярдов от моего кафе. Я перечел объявление еще раз, потом оплатил addition<Счет в ресторане (фр.)>, оставил приличные чаевые, прошел к киоску, купил "Старз энд Страйпз", дошел до "Американ Экспресс", получил деньги, забрал почту и отправился на вокзал. До следующего поезда на Тулон оставался еще час, и я зашел в бар, заказал пива и расположился за столиком.
   Мама огорчалась, что я не застал их в Висбадене В письме сообщалось о болезнях ребятишек, о высоких ценах на Аляске и выражалось сожаление, что им пришлось покинуть Германию. Я сунул конверт в карман и взялся за "Старз энд Страйпз".
   И тут же прочел: "Вы трус?" - это было то же самое объявление - от начала до конца. С проклятием я отшвырнул газету прочь.
   Было еще три письма. Одно приглашало меня прислать пожертвование атлетической ассоциации моего бывшего колледжа. В другом предлагалось помочь мне в выборе выгодных объектов для инвестирования денег всего за 48 долларов в год. Самое последнее письмо было заключено в простой конверт без марки и явно принесено в "Американ Экспресс" посыльным.
   В конверте лежала газетная вырезка, начинавшаяся словами "Вы трус?" Она ничем не отличалась от того, что я уже прочел, кроме того, что слова "Обращаться лично" были жирно подчеркнуты.
   Схватив такси, я помчался на рю Данте. Если я потороплюсь, то еще успею разобраться с автором этой шутки и попасть на свой тулонский поезд. Номер 17-й был в верхней части улицы. Я взбежал по ступенькам и, уже подходя к квартире Д, столкнулся с человеком, который из нее выходил. Он был шести футов ростом, с красивым лицом и классной фигурой, которого легко можно было принять за гермафродита.
   Табличка на дверях гласила на английском и французском языках: "Доктор Бальзамо. Прием по договоренности". Имя показалось мне знакомым и с какой-то примесью фальши, но я не стал вспоминать, откуда его знаю. Я толкнул дверь.
   Приемная была обставлена так, как любят обставлять свои конторы пожилые французские стряпчие или новомодные проходимцы. За письменным столом восседало нечто, похожее на гнома с насмешливой улыбкой, жесткими глазами, необычайно розовым лицом и лысиной и с неопрятной седой бахромой за ушами. Он пристально поглядел на меня и хихикнул:
   - Привет! Так это ты и есть герой? - Внезапно гном выхватил револьвер, длиной чуть ли не в половину собственного роста и наверняка такой же тяжелый, и направил его на меня. Сквозь дуло вполне мог бы проехать целый "фольксваген".
   - Да не герой я! - мрачно буркнул я в ответ. - Я трус. И пришел сюда, чтобы выяснить, кто занимается этими дурацкими шуточками. - Тут я скользнул в сторону, отбил в бок страшенную пушку, ударил гнома по запястью и отнял у него револьвер. После чего вручил его обратно: - Не надо играть с такими игрушками, иначе мне придется забрать его насовсем. Я тороплюсь. Это вы Бальзамо? Вы дали объявление?
   - Тихо, тихо, тихо! - произнес гном, вовсе не казавшийся рассерженным. - Ишь какой порывистый юноша! Нет, доктор Бальзамо - там! - И он повел бровями в сторону двух дверей в левой стене, потом нажал кнопку на столе (в комнате это была единственная вещь моложе Наполеона). - Иди. Она ждет.
   - Она? А в какую дверь?
   - Ах, трудно догадаться, где леди, а где тигр? Да какое это имеет значение? Особенно в далекой перспективе? Герой выберет правильно, трус же ошибется, будучи уверен, что я совру. Allez-y! Vite, vite! Schnell!<Иди же! Скорей, скорей! (фр.) Торопись! (нем.)>. Твой выход, Мак!
   Я хмыкнул и рванул правую дверь.
   Доктор стояла спиной ко мне возле какого-то прибора у дальней стены. На ней был один из тех белых, застегнутых до самой шеи халатов, которые так любят медики. Слева от меня находился хирургический стол для осмотров, справа - очень современная шведская кушетка. Были там еще шкафы из нержавейки и стекла, а на стенах дипломы в рамках. Комната выглядела так же современно, как не современно - приемная.
   Когда я закрыл дверь, она обернулась, взглянула на меня и тихо сказала:
   - Я очень рада, что ты пришел. - Потом улыбнулась, чуть слышно прошептала: - Ты прекрасен! - и оказалась в моих объятиях.
   4
   Минуту и сорок секунд плюс несколько столетий спустя доктор Бальзамо-Елена Прекрасная оторвала свои губы от моих, отвела их на расстояние дюйма и шепнула:
   - Отпусти меня, разденься и ляг на стол для осмотра.
   Я чувствовал себя так, будто проспал часов девять, принял душ Шарко и сделал несколько глотков холодного, как лед, аквавита на голодный желудок. Все, что было угодно ей, было желанно и для меня. Но ситуация требовала особо остроумной реплики, так что я открыл рот:
   - А?
   - Ну, пожалуйста! Я знаю, что ты - тот, кто нужен, но тем не менее должна осмотреть тебя.
   - Ну... ладно... - согласился я. - Тут ты командуешь, - и начал расстегивать рубашку. - А ты, действительно, доктор медицины?
   - Да, это тоже, среди прочих профессий.
   - Но зачем тебе нужно осматривать меня? - спросил я, сбрасывая туфли.
   - Хотя бы из-за ведьминых меток. Их, конечно, нет, я знаю. Но нужно выяснить и много других показателей. Чтобы защитить тебя.
   Стол был очень холодный. И почему не делают теплых подкладок?
   - Тебя зовут Бальзамо?
   - Это одно из моих имен, - ответила она рассеянно, нежно трогая меня пальцами то тут, то там. - Это семейное имя.
   - Обожди-ка! Граф Калиостро?
   - Это один из моих дядюшек. Да, он носил это имя. Хотя, вообще-то говоря, оно ему принадлежало не более, чем имя Бальзамо. Дядя Жозеф был плохой человек и довольно большой лгун. - Она дотронулась до старого маленького шрама: - Тебе вырезали аппендикс?
   - Да.
   - Отлично. Покажи-ка свои зубы.
   Я широко раскрыл рот. Возможно, лицо у меня и подгуляло, но зубы вполне годятся для рекламы "Пепсодента".
   - Следы флюорита. Ладно, а теперь мне надо взять у тебя кровь для анализа.
   Она могла бы, если б захотела, прокусить мне прямо вену на шее, и я бы не только не удивился, а вернее всего попросту ничего не заметил бы. Однако она сделала все как обычно, взяв у меня 10 миллилитров из вены на сгибе локтя. Отлила немного в пробирку и поместила ее в аппарат, стоявший у стены. Тот заурчал и защелкал, а она вернулась ко мне.
   - Послушай, принцесса, - начал я.
   - Я не принцесса.
   - Но я же не знаю, как тебя зовут, ты намекнула, что твоя фамилия вовсе не Бальзамо, а доктором я тебя звать не хочу. - Я и в самом деле не хотел звать ее доктором - эту самую очаровательную женщину, которую когда-либо видел, не хотел, особенно после того поцелуя, который стер память о других поцелуях, сколько бы их ни было раньше. Вот уж нет!
   Она подумала.
   - У меня много имен... а как бы ты хотел меня звать?
   - А одно из этих имен, случаем, не Елена?
   Ее улыбка была как скользящий солнечный зайчик, и я увидел, как от улыбки у нее появляются ямочки на щеках. Выглядела она лет на шестнадцать, совсем девушка, надевшая свое первое бальное платье.
   - Ты очень галантен. Нет, она мне даже не родственница. Это было так давно, так давно. - Она повернулась ко мне: - Хочешь, зови меня Иштар<Богиня из ассиро-вавилонского пантеона богов.>.
   - Это одно из твоих имен?
   - Пожалуй, только надо сделать скидку на транскрипцию и акцент. Можно, и это будет очень близко, звать меня Астар или Эстер, или даже Эстрелитта.
   - Астар! - повторил я. - Стар - Звезда. Счастливая Звезда.
   - Я и хочу быть для тебя счастливой звездой, - сказала она серьезно. В общем, называй как хочешь. А как я буду звать тебя?
   Я задумался. Мне, разумеется, не хотелось вытаскивать на свет Божий свою старую спортивную кличку "Флэш". Армейское прозвище, которое продержалось дольше других, просто невозможно было произнести в дамском обществе. Хотя я сам предпочитал его имени, данному при крещении. Видимо, мой отец очень гордился своими предками, но разве это основание для того, чтобы назвать ребенка мужского пола Ивлин Сирил? Из-за него мне пришлось научиться драться куда раньше, чем читать. Пожалуй, кличка, приставшая ко мне в госпитале сойдет лучше всего.
   - О, Скар<Шрам (англ.)>, пожалуй, не такое плохое имя.
   - Оскар, - повторила она. - Гордое имя! Имя для настоящего героя, своим голосом она как будто ласкала это имя.
   - Нет, нет! Не Оскар, а "Скар" - "Меченый". Из-за этого вот.
   - Нет! Теперь твое имя будет Оскар, - сказала она твердо. - Оскар и Эстер, Шрам и Звезда. - Она легко прикоснулась к шраму. - А тебе не нравится эта метка героя?
   - Что? О, нет, я к нему уже привык. Он помогает мне понять, кто это такой, когда я смотрюсь в зеркало.
   - Хорошо, мне он нравится, ведь он был у тебя, когда мы встретились впервые. Но если ты захочешь убрать его, только скажи.
   Аппарат у стены снова защелкал. Она повернулась и вытащила из аппарата длинную ленту, пробежала ее глазами и тихонько присвистнула.
   - Это займет немного времени, - сказала она весело и подкатила прибор к столу. - Лежи тихо, пока Хранитель будет подключен к тебе, расслабься и дыши ровно. - Она прикрепила ко мне около полудюжины датчиков, и они крепко присосались в тех местах, куда она их приложила. На собственную голову Стар водрузила нечто, сначала показавшееся мне каким-то странным стетоскопом, хотя в надетом виде он закрыл ей оба глаза.
   - Изнутри ты тоже хорош, Оскар. Нет, помолчи-ка еще. - Она положила руку мне на плечо, и я замер. Минут через пять Стар сняла руку и отсоединила все датчики. - Вот и все, - оживленно произнесла она. - Больше ты никогда не испытаешь простуды, мой герой, не будет у тебя и приступов расстройства желудка, подхваченного в джунглях. А теперь пройдем в другую комнату.
   Я слез со стола и взялся за свои шмотки. Стар сказала:
   - Там, куда мы направляемся, они не нужны. Там ты получишь полную экипировку и оружие.
   Я остановился, держа в одной руке туфли, а в другой брюки.
   - Стар?..
   - Да, Оскар?
   - Скажи мне, в чем дело? Это ты дала объявление? И оно действительно предназначалось мне? Ты в самом деле собираешься нанять меня для выполнения какого-то замысла?
   Она глубоко вздохнула и спокойно ответила:
   - Объявление дала я. Оно предназначено тебе и только тебе. Да, есть работа, которую ты должен выполнить... как мой рыцарь. Будут и увлекательные приключения, и несметные сокровища, и большие опасности, так что, возможно, ни один из нас не доживет до конца. - Она посмотрела мне прямо в глаза: - Итак, сэр?
   Мелькнула мысль, что, видимо, уже давно, незаметно для себя, я попал в сумасшедший дом. Вслух я, однако, ничего не сказал, так как там, где я сидел, Стар уж никак не могла быть. А мне безумно хотелось, хотелось больше всего на свете, быть с ней. Я сказал:
   - Принцесса... ты получила своего мальчика для побегушек.
   Стар с облегчением вздохнула:
   - Тогда быстрее. Времени мало. - Она провела меня через дверь, находившуюся за шведской кушеткой, расстегивая по пути халат, распуская молнию на юбке и сбрасывая одежду прямо на пол. В мгновение ока она оказалась в том же виде, что тогда - на пляже.
   Стены комнаты были окрашены в темный цвет, в ней не было окон, и тусклый свет падал неизвестно откуда. Два низких ложа стояли рядом друг с другом, они были черного цвета и походили на гробы. Другой мебели не было и в помине. Когда дверь за нами закрылась, я поразился мертвой тишине, стоявшей в комнате - голые стены не отражали ни звука.
   Оба ложа стояли в центре круга, очерченного мелом или белой краской на голом полу, и являвшегося частью более сложного узора. Мы вошли внутрь рисунка, Стар повернулась ко мне спиной и, присев на корточки, провела какую-то завершающую линию. Даже в этой позе она не казалась вульгарной, даже на корточках, даже с грудью почти касающейся пола.
   - Что это? - спросил я.
   - Карта, пользуясь которой, мы отправимся туда, куда нам надо.
   - Она больше похожа на пентаграмму. Стар пожала плечами:
   - Пусть будет так. Это действительно Пятиугольник Мощи. А лучше сказать - схема соединения. Но, мой герой, у меня нет времени для объяснений. Пожалуйста, ложись скорее.
   Я лег на указанное мне правое ложе, но не мог оставить тему без завершения:
   - Стар, ты колдунья?
   - Если хочешь. Но прошу тебя, прекрати разговоры. - Она легла и протянула мне ладонь. - Соединим руки, милорд. Так надо.
   Ее рука была мягкой, теплой и безукоризненно красивой. Внезапно свет стал красным, потом погас. Я заснул.
   5
   Проснулся я от пения птиц. Рука Стар все еще лежала в моей. Я повернул к ней лицо, и она улыбнулась:
   - Доброе утро, милорд!
   - Доброе утро, принцесса. - Я осмотрелся. Мы все еще лежали на тех черных ложах, только теперь они стояли под открытым небом в поросшей травой лощине, окруженной деревьями, а где-то совсем рядом тихонько журчал ручеек. Место было такое живописное, что, казалось, его собирали листок к листку неторопливые руки старых японских садовников. Теплый солнечный свет струился сквозь решето листвы, расцвечивая золотистое тело Стар. Я глянул на солнце.
   - Это утро? - Мог быть и полдень, и даже после-полудня, но тогда, значит, солнце садилось, а не вставало.
   - Здесь снова утро.
   Внезапно моя "шишка направления" полностью вышла из повиновения, и голова закружилась. Неспособность определить направление оказалась для меня чувством совершенно непривычным и малоприятным. Я не мог определить, где находится Север. Спустя несколько секунд все стало на свои места. Север был вон там, вверх по течению ручья, а стало быть, солнце действительно вставало, было эдак часов девять утра, и вскоре солнцу предстояло пройти через северный квадрант неба. Значит - Южное Полушарие. Пугаться нечего. Подумаешь, делов-то! Просто сделали дураку укол какого-то наркотика, когда проходил медосмотр, сунули его на борт "Боинга 707", перебросили в Новую Зеландию, дозаправив его зельем во время полета. Когда понадобится разбудят.
   Однако я ничего не сказал вслух, да... и не все додумал до конца, поскольку дело обстояло совсем не так, как я полагал.
   Стар села.
   - Ты голоден?
   Тут я почувствовал, что омлет, съеденный несколько часов назад (а сколько именно, никто не знает), явно недостаточен для ребенка, вошедшего в период роста. Я тоже сел и перебросил ноги на траву.
   - Съел бы целую лошадь! Она улыбнулась: